ГЛАВА IV. ПЛОДЫ ЗЕМЛИ

С незапамятных времен плоды земли имели для людей величайшее значение. Хлеб, мясо, рыба, фрукты и овощи, составляющие основу нашего питания, служили пищей уже древнейшему человеку. Даже в вак атома эти основные виды пищи не заменяются другими, и для разрешения экономических проблем мы не можем изготовлять в наших современных лабораториях ни нектара и амброзии, ни каких-либо чудо-пилюль. Наш мир тем временем стал меньше, а человечество более, чем когда-либо, несмотря на войны, представляет собой единую семью, все члены которой зависят друг от друга. Как установлено теперь, для производства необходимых для человека съестных припасов пригодно менее одной седьмой части поверхности земли, и это при нынешней общей численности населения приблизительно в 2200 млн. человек (Эта глубоко ошибочная, чисто мальтузианская мысль, противоречащая всему мировоззрению Липса, высказана им, видимо, случайно. Липс видел огромное зло, причиняемое империализмом порабощенному населению колоний, но он, видимо, не дошел до ясного понимания того, что единственная в наши дни причина нужды и бедствий сотен миллионов людей - это бесчеловечная система империализма, бесполезно расточающая и разрушающая производительные силы человечества. Эти производительные силы сами по себе и при нынешнем их состоянии (даже не учитывая будущего огромного их развития, которое принесет с собой коммунизм) были бы более чем достаточны, чтобы гарантировать обеспеченное существование всем людям на земле. - Прим. ред).

Если в наше время засуха губит пшеницу в Аргентине или Канаде или урожай риса в Бирме и Сиаме или если в результате падежа гибнут стада рогатого скота в странах, экспортирующих мясо, то призрак голода начинает угрожать всем континентам точно так же, как некогда в районах обитания первобытных народов наступала ужасающая нужда, если стада бизонов уходили из прерий, если карибу не появлялись в охотничьих угодьях канадских индейцев, если в засушливые годы не разливался плодородный Нил, обрекая землю Египта на истощение, если муха цеце уничтожала восточноафриканские стада, если сибирский олень перекочевывал на крайний север, если жара иссушала Дикорастущие дыни бушменов или если в Австралии огонь уничтожал семена нарду, съедобного папоротника марсилья или плоды бунья-бунья.

Охота индейцев на бизонов

Время шло, и человечество научилось с помощью постоянной и планомерной обработки земли создавать необходимые материальные условия для существования непрерывно возрастающих этнических групп, однако наши способы добывания пищи в принципе остаются теми же, что и в первобытные времена, Точно так же как и у наших предков, жизнь наша попрежнему находится в зависимости от наличия одних и тех же растительных и животеых питательных веществ. Как и тысячелетия тому назад, земледелие и скотоводство продолжают служить основой хозяй ства человека, и, подобно своим примитивным предкам, человек XX столетия еще в значительной мере зависит от господствующего климата.

Как и прежде, размножение животных и произрастание годных в пищу растений теснейшим образом связаны с климатическими условиями, прямо или косвенно влияющими на жизненные функции и условия существования всех живых существ. Поэтому человек с незапамятных времен был вынужден приноравливать свои привычки, жилище и все предметы обихода к условиям климата, в котором он был рожден, подобно тому как и животные подчинялись климатическим условиям, влиявшим на их норов и повадки.

История каменного века, длившаяся свыше 75 тысячелетий, была связана с существованием так называемого неандертальского человека, который подвергался, быть может, воздействию очень резких климатических колебаний и вместе с тем был свидетелем столь же резких изменений флоры и фауны. И все же первобытные люди с успехом приспосабливали и свою экономику и свою культуру к вечно изменяющейся окружающей среде. Неандерталец еще не научился земледелию и скотоводству, но именно это обстоятельство, быть может, и дало ему возможность выжить, несмотря на постоянно менявшиеся природные условия, когда ему приходилось попросту перебиваться со дня на день.

Коллективная охота на зверя была характерной для раннепа-леолитической эпохи формой хозяйства человека.

Сбор растительной пищи - ягод, плодов и семян - дополнялся охотой, в пищу шло мясо убитых зверей - обыкновенных и шерстистых носорогов, мамонтов, северных оленей, зубров и пещерных медведей. Примитивное оружие и охотничьи приспособления людей того времени наглядно свидетельствуют о том, что в одиночку, без участия в охоте своих соплеменников, охотник никогда бы не мог убить таких огромных животных и что коллективная охота была вызвана необходимостью. Человек-одиночка не мог существовать вне коллектива. Поэтому формы хозяйства ледникового периода были неразрывно «связаны с объединением людей в родовые и локальные группы. Кроме того, количество мяса от убитого сообща животного намного превосходило потребности одной семьи и создавало необходимость распределения мяса между членами всего общества. Этот общественный обычай отнюдь не вызывался филантропией или гуманностью. Распределение добычи между всеми членами коллектива было лишь естественным следствием огромных размеров убиваемых сообща животных. Такое распределение имело еще то преимущество, что все соплеменники no-лучали пищу даже в том случае, если одной группе охотников везло меньше, чем другой. Знание же приемов охотничьей облавы, которым располагали эти народы, привело их к изобретению первого робота - звериной ловушки.

Австралийский охотник

Описанная форма хозяйства раннего палеолита, являясь древнейшей формой человеческого хозяйства, отнюдь не исчезла. Ее можно наблюдать и в наши дни у тех примитивных народов, которых мы обыкновенно называем собирателями и охотниками. Они рассеяны по всей земле живя в самых (разнообразных географических условиях. К ним относятся и пигмеи, живущие в тропических районах Африки, и ведды Цейлона, семанги; и сенои Малайского полуострова, кубу с Суматры, племена южной Азии и многочисленные локальные группы южноамериканских племен «же» (Племена «же» («жес») - условное собирательное название многочисленных племен Восточной Бразилии, языки которых не входят в крупные языковые семьи караибов, араваков и тупи-гуарани. Многие из них не знали земледелия, а занимались охотой и собирательством. В числе этих племен - бото-куды (боруны), шаванты, бугре, каинганги и др. В материалах русской экспедиции 1820-х годов имеются сведения о части этих племен (см. Г. Г. Манизер, Экспедиция акад. Лангсдорфа в Бразилию, Географгиз, 1948). - Прим. ред). К собирателям и охотникам субтропических равнин и пустынь принадлежат также южноафриканские бушмены и многие австралийские племена. Их субарктическими собратьями являются жители Огненной Земли у южной оконечности южноамериканского континента. Хозяйство этих народов вполне соответствует климатическим условиям мест их обитания. Важнейшей особенностью охотничье-собирательского хозяйства является кочевой образ жизни, вызванный постоянным недостатком пищи. Для того чтобы поддерживать свое существование, даже незначительные группы людей непрестанно перекочевывают с места на место, часто переходя на огромные расстояния.

Но уже на этой ранней ступени общественного развития выработалась определенная система разделения труда, при которой женщины занимались главным образом Австралийский охотник, сбором растений - плодов, клубней, ко-ревьев и семян, в то время как мужчины были заняты добычей необходимого им мяса и рыбы. У женщин, добывающих из земли клубни и коренья, орудием труда являлась простая палка-копалка, изготовляемая по большей части из заостренного сука. Охотничье оружие мужчин составляли копья, дубинки и в некоторых случаях лук и стрелы.

Охотник, замаскированный под страуса, подкрадывается к стае страусов (рисунок бушменов)

Ловкость, с какой действуют этими примитивными орудиями, часто бывает поразительна. Эти собиратели и охотники чувствуют себя «хозяевами леса», как пишет исследователь Зейверт относительно багиелли, одного из пигмейских племен Камеруна. Несмотря на их малый рост, пигмеи безбоязненно нападают на шимпанзе, горилл, леопардов, бизонов и даже на могучих слонов. Один из способов охоты на слонов, описанный тем же ученым, позволяет сделать представляющие интерес соображения относительно охоты на мамонта в ледниковый период:

«Сначала они намазывают себе все тело свежими слоновьими испражнениями, для того чтобы животное не чуяло опасности, а чувствовало только свой собственный запах, когда люди осторожно к нему приближаются. Ползя на животе, если не представляется иной возможности, они медленно подкрадываются к ничего не подозревающему животному, пока не оказываются под ним, и внезапно со всей силой втыкают сильно отравленное копье в мягкую часть живота, после чего животное быстро сваливается. Затем они немедленно отрубают слону острыми ножами хобот, чтобы он истек кровью».

Это всего лишь один пример, свидетельствующий о способности первобытных людей восполнять умом недостаточность своих примитивных орудий. Неменьшую сноровку проявляют они при сборе растений и плодов. После того как собрано все съедобное в одной определенной местности, люди переходят в новый район, нередко удаленный на много километров от первого, и так же тщательно его исследуют. Со сменой времен года меняются и виды собираемых растений. Так, например, бушмены в засушливое время стаскивают в пески Калахари тысячи диких тыкв, которые заменяют им отсутствующую здесь воду.

Но собиратели и охотники едят не всякое растение, которое выглядит более или менее съедобным: они прекрасно умеют отличать полезные растения от вредных. Открытие нового съедобного растения равносильно для них важному изобретению. Двоюродные братья Саразин выяснили, что одни только ведды относят к годным в пищу продуктам сорок видов растений и двадцать видов различных животных. Еще более обширны ботанические сведения австралийцев. По словам Томаса, им известно около трехсот различных съедобных растений.

ПАЛКИ-КОПАЛКИ Бритаская Колумбия Гран Чако

Число членов отдельных групп охотников и собирателей зависит от плодородия данной местности. Чем скуднее пища, тем уже круг тех, кто хочет быть сыт за счет этих скудных даров природы. В Тасмании, Австралии и в областях Арктики люди объединяются для поисков пищи лишь в очень небольшие группы. Как указывает X. Л. Рот, в Тасмании такие общины в большинстве случаев состояли из обитателей трех-четырех хижин, в каждой из которых проживало три-четыре человека. Наибольшая группа, которую Мартин наблюдал на Малаккском полуострове, насчитывала двадцать семь человек, в то время как Зелигман обычно встречал у веддов общины, включавшие от одной до пяти семей. По словам Малиновского, большинство австралийцев кочует по своим угодьям, объединяясь группами по две-три семьи, то есть в общей сложности по шесть-девять человек. Лишь с улучшением экономических условий увеличиваются и размеры групп. Так, например, Хауитт встретил в Южной Австралии группу курнаи, состоявшую из восьми семей, и группу вурунджери -из шести семей. В области расселения бушменов Пассарге видел двенадцать сооруженных один подле другого ветровых заслонов, где проживало сравнительно большое число людей, а андаманцы объединяются в группы численностью около пятидесяти человек.

Но если даже мы и рассматриваем собирателей и охотников как представителей древнейших форм хозяйства человека, то все же образ их жизни уже далек от подлинных истоков первобытной культуры. Их разнообразные технические познания, их оружие, ловушки и охотничьи приемы, их уменье добывать огонь - все это указывает на пройденный ими длительный путь развития. В отличие от животных, организм которых должен был приспособиться к пище в ее природном виде, древнейшие племена первобытных людей давно уже научились обрабатывать природные питательные вещества так, чтобы они удовлетворяли потребности человеческого организма. Для этой цели древнейшие люди пользовались огнем. С помощью огня мясо и растения становились более пригодными в пищу, приобретали приятный вкус и легче усваивались.

Вопрос о том, как это древнейшее, основанное на присвоении даров природы хозяйство собирателей и охотников развилось в более высокие формы хозяйства земледельцев и скотоводов, издавна принадлежал к наиболее увлекательным научным проблемам. Ответ на этот вопрос пытались найти еще ученые Греции, различавшие три различные формы хозяйства: собственно греческое, основанное на земледелии; хозяйство кочевников-скотоводов, которое существовало у границ греческого мира, и третье, основанное на присвоении, - хозяйство собирателей и охотников.

Но представители этой теории делали коренную ошибку, устанавливая хронологическую последовательность для этих трех существовавших одновременно форм хозяйства. Из этой ошибки возникла переходившая из столетия в столетие так называемая теория трех ступеней - охоты, скотоводства и земледелия. При этом первобытная ступень собирательства и охоты изображалась либо как райский золотой век, либо как полуживотное состояние «дикарей». Эта теория трех ступеней, от которой никак нельзя было отделаться, в XVIII веке была представлена в сочинениях Руссо и Адама Смита, а в XIX веке ее отстаивали Фридрих Лист, С. Коньетти де Мартиис, французский историк-археолог Мортилье, бельгиец Лавеле и другие.

Но огромный вновь собранный этнографический материал, новые факты, ставшие известными благодаря последним экспедициям, ясно показывают, что эта старая теория не выдерживает критики. Совершенно новое освещение форм человеческого хозяйства дано, в частности, в работах Эрнста Гроссе и Эдуарда Хана (Исследования немецкого географа и этнографа Эдуарда Хана действительно положили конец господству упрощенной «теории трех ступеней». В своих работах (начиная с 1892 г.) он ясно показал, что примитивное «мотыжное» (ручное) земледелие гораздо древнее, чем скотоводство, и что оно развилось в разных странах самостоятельно и непосредственно из первобытного собирательства; напротив, плужное земледелие - поздняя форма, появившаяся уже после одомашнения животных и, вероятно, в одном каком-то центре. Само одомашнение животных, по мнению Эд. Хана, не могло быть достигнуто в условиях бродячего охотничьего хозяйства - оно предполагало уже прочную оседлость и наличие постоянных запасов пищи. Во взглядах Эд. Хана самое ценное-их критическая часть, направленная против упрощенных и устаревших схем. Собственные же попытки Эд. Хана объяснить происхождение скотоводства и плужного земледелия крайне слабы и построены на чисто идеалистических соображениях (религиозные мотивы одомашнения скота и обработки земли плугом и т. п.). Что касается работ Эрнста Гросса, то они вообще не имели серьезного научного значения. - Прим. ред). Однако научный спор по вопросу о возникновении земледелия и скотоводства не закончился еще и по сей день. Отдельные ученые попрежнему еще пытаются объяснять переход от хозяйства присваивающего к хозяйству производящему при помощи психологических соображений. Так, например, Тэйлор считал, что изобретение земледелия вовсе не было «изобретением» и что собиратели и охотники вполне естественно должны были перейти к планомерному посеву или посадке известных им семян или корнеплодов. Он полагал, что благодаря такому обыкновению кочующие собиратели и охотники перешли к оседлости и поднялись, следовательно, на новую, высшую ступень культурного развития.

Но при ближайшем рассмотрении такие психологические объяснения оказываются лишь легковесными спекулятивными рассуждениями. Этнографические данные с большой убедительностью показывают, что собирателям и охотникам психологически была совершенно чужда готовность заниматься земледелием, и особенно трудно было им дожидаться созревания растений или плодов. В самых различных уголках земли делались попытки приохотить собирателей и охотников к земледелию и во всех случаях оказывалось, что народы, находящиеся на этой ступени развития, не в состоянии даже уразуметь смысл более высокой формы производящего хозяйства. В одних случаях туземцы сразу же съедали розданные им для посева семена, а в других - вырывали из земли еще незрелые молодые растения, показавшиеся на обработанных белыми специалистами полях, и тут же на месте употребляли их в пищу.

Бразильское правительство избрало для такого эксперимента племя собирателей и охотников бороро. Бороро получили пахотную землю и семена, поля были обработаны для них специалистами, присланными правительством. Членам племени были розданы съестные припасы в количестве достаточном, чтобы прожить до времени уборки урожая. И что же случилось? Едва только бороро сделались счастливыми обладателями топоров, как они начали валить деревья пики, на которые раньше они были вынуждены взбираться, чтобы достать их плоды. Плантации сахарного тростника приходилось охранять днем и ночью, чтобы спасти их от полного уничтожения, а плантации маниоки погибли, так как кусты этого растения были преждевременно выдернуты из земли. Женщины, привыкшие выкапывать дикие коренья, бежали на поля со своими палками-копалками и извлекали из земли еще не созревшие клубни.

Один ревностный миссионер, который пытался приобщить африканское племя собирателей и охотников васекеле одновременно к благам христианства и познакомить их с земледелием, был поднят туземцами на смех, и все его предложения отвергались такого рода аргументами: «Разве обезьяны голодают? Мы знаем и леса, и реки и ручьи. Бог желает, чтобы мы свободно кочевали, и нет его воли на то, чтобы мы взялись за мотыгу». Против этого трудно было что-либо возразить, и даже этот благонамеренный миссионер не мог помешать туземцам жить и впредь «подобно лилии в поле».

Вановерберг рассказывает, что негритосы острова Лусон отказывались учиться искусству насаждения и выращивания растений, потому что «они не желали оставаться на одном и том же месте». Этот же исследователь сообщает, что даже те племена, которых уговорили посадить несколько видов овощей, по большей части покинули район посадки еще до наступления времени жатвы (Здесь Липс вступает в противоречие со своей же основной идеей о необычайной изобретательности человеческого разума. Приведенные здесь несколько примеров отнюдь не доказывают «неспособности» охотников перейти к земледелию. Дело тут вовсе не в «неспособности», а в грубо административных методах, обычно применяемых колониальными властями и миссионерами, и в том, что охотники, которых пытаются научить земледелию, прекрасно понимают, что это делается для того, чтобы превратить их в дешевую рабочую силу для плантаторов. Вполне естественно, что они не хотят добровольно надеть на свою шею новое ярмо. Совсем другое - в мире, свободном от империалистического гнета. Опыт многих народов Советского Союза, научившихся возделывать землю по примеру русских крестьян (частью - еще до революции), служит достаточным опровержением взгляда о «неспособности» охотников к земледельческому хозяйству. - Прим. ред ).

Одним из лучших примеров, доказывающих полную неспособность собирателей и охотников понять смысл и задачи земледелия, является старая история о пигмеях Бельгийского Конго, записанная патером Шебеста. Эти племена гордятся своей отвагой и своим свободным образом жизни, и хотя они постоянно общаются с земледельческими негритянскими племенами, они никогда не пытались перенять образ жизни своих высокорослых соседей. В их предании рассказывается, почему пигмеи имеют право собирать бананы на плантациях негров.

«Один пигмей, бродя однажды в девственном лесу в сопровождении негра, попал вместе с ним в деревню шимпанзе. Там они впервые увидели банановые деревья с висящими на них гроздьями золотистых бананов. Полагая, что это ядовитые плоды, они не решались их отведать. Однако (негр стал уговаривать пигмея попробовать бананы, пока тот не отведал их и не нашел, что они удивительно вкусны. Сам негр все же не отважился их попробовать. Так они легли спать, причем негр был в полном убеждении, что его спутник умрет, отравившись бананами. На следующее утро он первым делом вспомнил о карлике, который, к его великому удивлению, пробудился от сна здоровым и невредимым. Тогда и негр отведал бананов и тоже нашел их великолепными. Оба начали размышлять, как бы им посадить бананы и у себя в деревне. Пигмей взял с собой плоды банана, назван негра дураком за то, что тот предпочел взять с собой дерево в качестве саженца. Карлик посадил плод, а негр-дерево, и когда спустя некоторое время листья па дереве завяли и опали, бамбути очень этому радовался. Но хитрый негр понимал, в чем суть этого дела, и пригласил пигмея зайти в деревню через несколько месяцев. Карлик же тем временем тщетно ждал, когда начнут расти его бананы. Плоды, которые он закопал в землю, сгнили и из его затеи ничего не вышло (Дело в том, что банан обычно не размножается семенами, а только отводками, - Прим. ред). Каково же было его удивление, когда через несколько месяцев он пришел в негритянскую деревню и увидел там роскошно красующиеся банановые деревья с плодами. Теперь очередь смеяться наступила для негра, который угостил своего гостя первыми бананами. После этого карлик заявил, что он не годится в земледельцы и ему лучше попрежнему заниматься охотой, в то время как негр может продолжать разводить бананы, которые он охотно будет есть.

С этого времени бамбути считают, что они имеют право на бананы, разводимые неграми, потому что негры узнали о бананах только благодаря им».

Все это лишь отдельные примеры, наглядно показывающие, что переход от собирательства и охоты к земледелию нельзя объяснить путем умозрительных рассуждений, опирающихся на специфические черты нашей современной психологии.

Столь же неудовлетворительно и предположение некоторых этнографов и экономистов, будто оседлый образ жизни является следствием перехода к земледелию. Представители этой точки зрения утверждают, что относительная оседлость была достигнута лишь с возникновением земледелия и что, следовательно, оседлость была следствием, а не предварительным условием возникновения земледелия. Но и этот взгляд является чисто умозрительным, не имеющим никакого отношения к фактам. Не подлежит никакому сомнению, что необходимым условием для изобретения земледелия должна была быть хотя бы относительная оседлость. Кроме того, изобретатели более высокой формы хозяйства должны были бы быть психологически подготовлены к необходимости ожидать созревания плодов.

Какая же, собственно, группа народов обладала необходимыми психологическими и реальными предпосылками для изобретения земледелия?

Дело в том, что существуют народы, которые в силу характера их хозяйства как бы образуют недостающее звено между собирателями и охотниками, с одной стороны, и народами с производящей формой хозяйства - с другой. Я их называю народами-собирателями урожая. Добывание пищи у них основано на собирании больших количеств одного или нескольких дикорастущих видов, которые служат главным источником их пропитания в течение всего года. Они не скотоводы и не земледельцы, но строят все свое хозяйство на планомерном, а не случайном собирательстве одного или нескольких видов диких растений.

Народы, экономика которых основана на сборе урожая, жили или живут до сих пор во всех пяти частях света. Как показали многочисленные раскопки, форма хозяйства позднего палеолита вшють до начала неолита основывалась на сборе урожая дикорастущих плодов и семян. В настоящее время в Африке не осталось больше подлинных народов-собирателей урожая, но, судя по древним сообщениям, собирание урожая дикорастущих растений и семян играло важную роль в экономике многих африканских народов. Согласно Геродоту, древние египтяне в большом количестве собирали лотос, сушили его на солнце, растирали Э муку и употребляли для печенья хлеба. Он пишет, что корень дютоса - величиной с яблоко и сладковат на вкус. Котчи сообщает, что в Кордофаие собирают урожаи дикого риса и употребляют его для выпечки хлеба. Швейнфурт различает три сорта риса, которые являются преимущественной пищей в тропической Африке, хотя их никто не разводит. На базарах в Сенегалии дикий рис до сих пор остается важным предметом торговли и ценится выше, чем рис, собранный с возделываемых полей.

В Австралии народы-собиратели урожая встречаются главным образом в восточных, южных и северных областях. Они собирают по большей части коренья дикого ямса, семена нарду, корни лилии, плоды бунья-бунья (Araucaria Bldwillii), плоды саговников и другие.

Характерно, что собранные растительные продукты либо хранятся в их обычном виде, либо обрабатываются так, чтобы их можно было в течение целого года хранить и употреблять в качестве главного пищевого продукта. Собираемые плоды служат также предметом торговли, при этом они пользуются большим спросом.

Иногда, как, например, это делают австралийские племеиа, проживающие у побережья залива Карпентария, плоды консервируют, подвергая процессу квашения. В Полинезии и у некоторых арктических народов процесс квашения доведен до значительно более высокой степени совершенства. Для ряда племен юга и запада Новой Гвинеи ценным источником пропитания служит саго, добываемое из дикой саговой пальмы.

Австралийское растение нарду

По всей вероятности, к народам-рыболовам и собирателям урожая принадлежали также, прежде чем перейти к оленеводству, и старые оленеводы Азии. Еще и по сей день в обширных районах Арктики проживают чукчи, якуты и тунгусы (Утверждение Ю. Липса можно принять в отношении чукчей и лишь отчасти - тунгусов (эвенков). В отношении якутов это неверно: они живут отнюдь не в Арктике, и в их скотоводческом, а теперь и земледельческом хозяйстве собирание диких кореньев и пр. играло не большую роль, чем собирание лесных ягод и орехов в хозяйстве европейских народов. - Прим. ред), в жизни которых большую роль играет собирание кореньев, лука и чеснока. В частности, чукчи собирают в огромных количествах коренья и среднюю часть Claytonia acutifolia Willd. Это растение квасят и затем едят в течение всего года до следующего урожая.

Полинезийцы не могли бы существовать на коралловых атоллах, если бы на них не произрастали в диком состоянии так называемое хлебное дерево и саговая пальма (Саговая пальма растет только в западных областях Океании. На островах Полинезии до появления человека было очень немного пригодных в пищу диких растений: панданус, портулак, местами древовидные папоротники, Остальные растения, на которых основано земледельческое хозяйство народов Океании, завезены сюда ими самими: хлебное дерево, кокосовая пальма, банан, таро, ямс, батат и пр. (См. Те Ранги Хироа, Мореплаватели солнечного восхода, особенно гл. 21, М., 1950.) - Прим. ред). В Гран Чако в Южной Америке собирают альгаробу (рожки) и туску, в то время как арауканцы и древние перуанцы собирали преимущественно дикорастущий картофель. Само государство инков было бы немыслимо, если бы его экономическую основу не составлял дикорастущий картофель. Занимаясь раскопками доисторических памятников перуанской культуры, Харшбергер нашел несколько клубней этого растения длиной примерно в четыре сантиметра, очень похожих на клубни дикого картофеля, который и сейчас еще растет в мексиканских горах.

Плод бунья-бунья, растения, собираемого австралийскими племенами-собирателями урожая

К растениям, имеющим важнейшее значение, принадлежат дикорастущий водяной рис, кедровый орех и желудь, урожаи которых собирают в Северной Америке. К ним добавляется еще ряд других растений и их плодов, в том числе стручки мескитного дерева, коренья мескаля, клубни прудового камыша и разного рода семена дикорастущих. Племена, живущие в восточной части Центральной Калифорнии, собирают главным образом желуди и кедровые орехи. До самого последнего времени эти племена вовсе не знали, что такое голод, но сейчас положение изменилось. Так, например, в 1941 году произошла подлинная катастрофа, когда погиб весь урожай желудей в долине Сан-Хоакин. В официальных донесениях по поводу этого случая говорится следующее: «До того, как белый человек навязал нам свою цивилизацию, мы имели возможность сохранять наши желуди и желудовую муку годными к употреблению столько времени, сколько нам было желательно. Теперь же в желудях часто уже через несколько месяцев заводятся черви. В каждом из нескольких сот индейских лагерей в плетеных ивовых корзинах хранятся большие количества желудей». Повидимому, быстрая порча желудей вызывается вредителями растений, которых завезли цивилизаторы.

Но самым главным продуктом является дикорастущий водяной рис, урожаи которого собирают североамериканские индейцы в изобилующих озерами районах северной части центрального запада. Еще в 1683 году патер Энепэн записал в своем дневнике: «В озерах растет множество дикого риса, который не сеют и вовсе iHe возделывают. Старые индейцы рассказывали мне много интересных историй об этих рисовых полях и о том, что между сиу и чиппеваями происходили кровопролитные сражения за обладание этими дикими рисовыми полями».

Чиппеваи (правильнее оджибве) еще и сейчас верят в то, что Манито создал специально в пищу индейцам дикий рис, который они называют маномин, и в первый день жатвы я слышал, как они торжественно благодарили за это всевышнего. Название месяца августа у чиппеваев (Ма-но-ним-э-ке-ге-сис) означает «месяц жатвы риса», а сама жатва ежегодно является важнейшим событием всей экономической жизни этих народов. В старые времена женщины связывали в пучки созревающий в озере рис, для того чтобы предохранить свободно сидящие в своем гнезде зерна от бурь и водяных птиц и в дальнейшем облегчить жатву. Сейчас это уже не принято делать, но избираемый племенем рисовый комитет строго следит за всем ходом жатвы. Комитет устанавливает день начала жатвы, а также участки произрастающих в илистом озере рисовых полей, где должна производиться жатва, и разрешает принимать участие в жатве лишь заранее определенному числу людей в назначенных для этого лодках. Когда наступает великий день, вождь с соблюдением всех церемоний призывает сборщиков жатвы собираться в путь, после чего они получают право выехать в озеро, чтобы возвратиться в точно назначенное время. Лодки выезжают в озеро на веслах, а затем начинают медленно передвигаться по рисовым полям при помощи длинных шестов. В это время женщины двумя вырезанными из кедрового дерева палочками обивают зерна риса в лодку, не повреждая и не вырывая самих растений. Сразу же по возвращении зеленый рис сушат на открытом воздухе на больших матах из тонкой березовой коры. Затем, чтобы отделить от зерен ость и мякину, рис подогревается и поджаривается в огромном железном котле на сильном огне. Потом зерна отвеиваются в больших берестяных корзинах. Вслед за этим зерна топчут, отбивая ритм, ногами в ямах или во врытых в землю деревянных чанах. После такой молотьбы зерна риса провеивают вновь, окончательно очищая их от мякины. Готовые для употребления в пищу зерна имеют зеленовато-белый цвет и очень приятны на вкус. Многие индейские легенды пытаются объяснить происхождение этой благословенной пищи. Индейцы верят, что некогда, во время голода, Манито внял их молитвам и явился знахарю тайного общества Мидевивин, для того чтобы передать им следующее: «Собирайте семена, которые остры, как копья. Внутри их содержится сладкая пища». Одновременно он научил индейцев секрету сбора урожая и обработки зерен, которые и сейчас производятся точно так же, как и в первобытные времена.

Калифорнийские индианки с корзинами для воды и для семян растений

В отличие от собирателей и охотников, которые постоянно кочуют по своей племенной территории и живут, перебиваясь со дня на день, народы-собиратели урожая в дни изобилия думают о предстоящих днях нужды и заботятся о будущем, тщательно заготовляя драгоценную пищу на голодное время года. Конструкция их жилища отличается большей прочностью, чем у народов с присваивающей формой хозяйства. Они селятся в определенных местах, то есть в непосредственной близости от жатвенных полей (Употребляемое здесь Юлиусом Липсом понятие «жатвенные поля» относится, очевидно, не к возделанным человеческой рукой участкам земли, а к огромным массивам диких растений одного вида, покрывающим пространства во много квадратных миль и производящим впечатление гигантских полей. - Прим. ред), часто простирающихся на много сотен квадратных километров. И какие -бы виды растений ни добывали различные народы-собиратели урожая, огромное влияние этой формы хозяйства на их общее культурное развитие не вызывает сомнений. Для поселений этих народов чрезвычайно характерны тщательно сооружаемые тайники и добротно построенные склады для хранения собранных припасов.

Индейцы племени оджибве во время жатвы дикого водяного риса

Хотя народы-собиратели урожая и не дошли еще до настоящего земледельческого хозяйства, все же роль диких растений в их жизни в корне отлична от таковой у собирателей и охотников; психологически они относятся к ним почти так же, как и земледельцы. Сбор урожая диких растений жизненно необходим для них, и они прославляют эти растения в песнях и обрядах и всячески стараются способствовать их умножению. Так, западно-австралийские племена-собиратели урожая при сборе ямса вновь закапывают в землю отдельные клубни, а у оджибве во время сбора риса падает в плодородное илистое дно их озер больше зерен, нежели в их лодки; тем самым индейцы бессознательно создают условия для получения урожая в следующем году. Если в Океании владельцы дикорастущих кокосовых пальм срубают дерево, они разрыхляют вокруг корней землю, чтобы облегчить прорастание новых побегов.

Давая возможность существовать племени, жатвенное поле является средоточием его жизни и всей его общественной деятельности. Поэтому вблизи жатвенных полей расселяется обыкновенно все больше и больше соплеменников. Члены племени селятся общинами, по размерам своим намного превосходящими общины собирателей и охотников. Так, например, виннебаго часто живут вместе группами, насчитывающими до трехсот и более человек, а на Новой Гвинее вокруг зарослей диких саговых пальм проживает в общих поселениях по тысяче человек племени оботос и вакатими. В Северной Америке расселение племен сиу и алгонкинов было связано главным образом с наличием полей дикого риса. Переселения целых народов по океаническим просторам Полинезии стали возможны только благодаря хлебному дереву.

Лишь народы-собиратели урожая, которые жнут, не сея, собирательский труд которых так сходен с деятельностью земледельцев, могли быть первыми изобретателями земледелия. Это подтверждается еще и тем, что хозяйственный уклад народов-собирателей урожая создавал предпосылки для скотоводства. У собирателей и охотников, которых нужда заставляла заниматься непрерывными поисками пищи, не могла развиться любовь к животным, на которых они охотились. Чтобы поддерживать свое существование, им приходилось сразу же убивать всякую съедобную дичь, которая попадалась к ним в руки. Напротив, припасы, собранные народами-собирателями урожая и составлявшие их основную пищу, спасали их от нужды и голода. Поэтому у народов-собирателей урожая скорее могло появиться заботливое отношение к животным.

Таким образом только народы-собиратели урожая располагали необходимыми предпосылками для развития земледелия и скотоводства. Более чем вероятно, что земледелие и скотоводство берут свое начало от этой прогрессивной формы присваивающего хозяйства. Затем, постепенно, в течение столетий в особенно благодатных местах земли примитивное земледелие в конце концов превратилось в высококультурную форму плужного земледелия. В настоящее время мы уже не можем установить, в каком именно месте этот процесс развития поЛучил свое начало, хоти, судя по многим признакам, можно полагать, что это происходило в Южной или Центральной Азии (Этот чисто диффузионистский взгляд на происхождение древнейшего земледелия из одного центра опровергается множеством фактов. Достаточно сказать, что знакомство с земледелием у индейцев Америки не могло быть принесено их предками из Азии, ибо путь заселения Америки вел через арктические широты, через Берингов пролив. Огромное разнообразие видов возделываемых (растений в разных частях света - в каждой стране своих - тоже было бы необъяснимо при допущении единого центра происхождения земледелия. Этот диффузионистский взгляд, кстати, плохо согласуется с основной концепцией самого Липса, который правильно подчеркивает неистощимую изобретательность народов всех стран, которые самостоятельно делали много важных открытий. - Прим. ред).

Так как о наличии земледелия свидетельствуют уже неолитические иаходки, мы можем отнести дату его возникновения примерно к пятому тысячелетию до н. э. Менгин и Хейне-Гельдерн выдвинули гипотезу о так называемой культуре валикового топора как о древнейшей неолитической форме производящего земледельческого хозяйства, которая распространилась по всей земле из своих, невидимому, древнейших районов возникновения в южной части Центральной Азии (Китай). Название этой культуры происходит от обычно шлифованного каменного орудия - валикового топора с круглым сечением, шлифованным лезвием и округлой или конусообразной спинкой обуха. Неолитическая форма хозяйства культуры валикового топора фактически получила распространение по всей земле. Гигантские пространства охватила она на азиатском и европейском континентах, в Восточной и Южной Азии и на Меланезийском архипелаге. Хотя местные варианты культуры валикового топора нередко отличались друг от друга, их объединяло, однако, то, что носители этой культуры часто занимались приручением и разведением свиней. Там, где водились дикие свиньи, их по большей части ловили и держали за загородками до употребления в пищу, но кое-где свиней умели уже и разводить. Это объясняет нам, почему остатки культуры валикового топора находят в большинстве случаев вместе с множеством костей дикой свиньи.

Неолитические топоры. Слева: находка из Сигерслевт (Дания). Справа: Каменный валиковый топор

В настоящее время уже нельзя с точностью установить, какие виды растений систематически разводили первые земледельцы и были ли то кустарники, клубни, коренья или деревья? По предположению Верта, в Южной Азии первым культурным растением был банан. Древнейшим культурным хлебным злаком, как утверждает Брайтон, была пшеница эммер, которую египетские земледельцы сеяли уже за 5000 лет до н. э. В связи с тем, что при раскопках невозможно обнаружить следы древнейших клубневых культур, возраст земледелия легче всего можно установить, опираясь на данные о первоначальном разведении хлебных злаков. Нам известны еще неолитические рисунки культурных злаков, и, как показали раскопки за Каспием в Анау, в Средней Азии, ячмень был известен уже приблизительно за 4500 лет до н. э. Неолитические земледельцы, обитатели свайных построек, обнаруженных в нынешней Швейцарии, различали среди разводившихся ими -культур три сорта пшеницы: карликовую пшеницу, эммер (Triticum dicoccum) и однозернянку (Triticum пгопососсшп) и, кроме того, два сорта ячменя. Они разводили также метельчатое просо. Из стручковых растений сеяли (но уже в эпоху бронзового века) полевые или конские бобы, горох и чечбвицу. В большом количестве разводили также лен и садовый мак. Возможно, что уже в то время лен и мак употреблялись в качестве наркотиков. Из плодовых деревьев культивировалась яблоня, которая, по-видимому, была известна уже в те древние времена.

Железная мотыга с деревянной рукояткой (Камерун)

Но какие бы культуры ни возделывались, точно известно, что в те времена еще не было плуга и поля обрабатывались мотыгой, а иногда даже древнейшим из известных в истории культуры орудием - палкой-копалкой.

И по сей день еще примитивная обработка земли палкой-копалкой или мотыгой встречается на обширных пространствах, особенно в тропической Африке, в Америке, Индонезии и Океании. К наиболее распространенным культурам принадлежат клубневые и корнеплоды: ямс, маниока, бататы, таро и картофель, так же как маис, рис, дурра и негритянское просо относятся к наиболее излюбленным хлебным злакам. Обычно каждое племя разводит лишь ограниченное число полевых культур. В большинстве случаев в основе всей экономики племени лежит возделывание одной культуры. Это, однако, не означает, что в дополнение к ней не выращивают некоторого числа менее важных растений, идущих в пищу. Так, например, почти всюду разводятся растения, дающие наркотики и пряности.

Каменная мотыга с деревянной рукояткой (Новая Гвинея)

Если примитивным земледельцам задать вопрос относительно возраста и происхождения разводимых ими растений, то они неизменно отвечают, что, по их древним сказаниям и мифам, предки их уже с незапамятных времен возделывали те же полевые культуры. Тупи утверждают, что цветущий куст маниоки вырос однажды в далеком-далеком прошлом из одной могилы, в то время как бакаири приписывают его происхождение рыбе богаду, которая водится в реках в области их обитания. К числу благодетелей, принесших некогда в дар человечеству сельскохозяйственные культуры, причисляют богов и духов, животных и героев.

Не подлежит сомнению, что изобретение земледелия является заслугой женщины. Уже в условиях присваивающего хозяйства на женщин возлагалась обязанность обеспечивать семью растительной пищей. Следовательно, женщины же провели в жизнь новое изобретение: сеяние и посадку растений. А мужчины продолжали заниматься охотой и после введения земледелия, несмотря на то, что благодаря земледелию охота перестала быть основным источником существования.

Африканские женщины за обработкой поля

Поднятие целины, первая посадка или первый посев и даже выбор участка для нового поля часто служат поводом для празднеств и разного рода церемоний, особенно там, где все население деревни сообща принимает участие в земледельческих работах.

Так, например, над'а, живущие на западе острова Флорес (Зондский архипелаг), прежде чем разбить новое поле, испрашивают совета у своего всеми чтимого оракула - бамбуковой палки, называемой «тибо». Тибо кладут на огонь и по характеру и направлению скачков палки, подпрыгивающей на огне, определяют местоположение и величину нового поля. Перед этим над'а торжественно обращаются к оракулу с такими словами: «Тибо, мы хотим разбить новое поле. Если ведущая к нему тропа и сама земля неблагоприятны для наших планов, извести нас, пожалуйста, об этом, подскочив вверх направо». По получении удовлетворительного ответа над'а немедленно же приступают к работе.

Ломка кукурузы (маиса) у ирокезов

После того как племя мотыжных земледельцев определит подобным образом местоположение и величину нового поля, под руководством знахаря устраиваются песни и танцы. А на следующее утро приступают уже к расчистке участка. Землю освобождают от девственного леса, кустарниковых зарослей или степной травы. Деревья срубают каменными топорами, но корни их оставляют в земле. Сучья и кусты сжигаются, и зола рассеивается по земле в виде удобрения. Пока мужчины выполняют самую тяжелую работу, женщины заботятся о пище для членов племени. Когда же новое поле, часто требующее многих дней тяжелой работы, бывает готово, женщины приступают к посадке, сопровождая это всевозможными магическими обрядами, целью которых является обеспечение урожая «плодов, необходимых для жизни племени. Над'а, например, и в этом случае обращаются за советом к тибо и приглашают духов возделываемых растений собраться на новом поле. «Тибо, - говорят они маленькой бамбуковой палочке, - мы расчистили все поле, удалили сорняк и сожгли заросли. Земля чиста. Заставь духов, нагруженных рисом, прийти сюда, для того чтобы у нас был хороший урожай. Сделай так, чтобы склады ломились под тяжестью собранного риса и чтобы полы проваливались под ним. Обещай нам, Тибо, пожалуйста, такой урожай! Если на то будет твоя воля, извести нас об этом скачком вниз налево!» После этой торжественной церемонии женщины совершали посев.

Амбар на озере Хоро-Венуа (Новая Зеландия)

Южноамериканские индейцы сажают в землю саженцы маниоки, из которых затем вырастают кусты. Зрелые клубни собираются по мере надобности, и на место выкопанного растения тут же всегда закапывают новый черенок. Поля содержатся в безупречном порядке, который вызывал удивление у многих, имевших возможность его наблюдать. Один христианский епископ, посетивший поля туземцев близ реки Шире (Португальская Восточная Африка), заявил по возвращении: «Я думал, что смогу многому научить этих черных парней. Но теперь я убедился, сколь многому я сам могу поучиться у них».

Несмотря на такой уход за полями, у большинства народов, занимающихся мотыжным земледелием, в обычае бросать поле после сбора одного или двух урожаев и разбивать новое где-нибудь в другом месте. Однако некоторые племена Конго и мно-гае ллемена Меланезии, занимающиеся мотыжным земледелием, уже перешли к регулярному севообороту. В Африке севооборот заключается в том, что на свежевыкорчев айном поле сначала сажают бобы. После того как соберут урожаи бобов, сажают одновременно просо и кусты маниоки, собирая клубни последней года два подряд. Когда же кусты перестают плодоносить, поле оставляется под паром, а где-нибудь в другом месте разбивается новая плантация.

Многие примитивные земледельцы уже успели ознакомиться с преимуществами удобрения. Некоторые восточиоафриканские племена банту удобряют свои поля навозом, получаемым от крупного рогатого скота. Еще Ливингстон наблюдал, как народы, живущие на Замбези, применяли в качестве удобрения растительную золу. Излюбленным удобрением североамериканских индейцев из Новой Англии были рыбы и раковины. Перуанские инки удобряли почву своих полей так называемым гуано, а древним мексиканцам удобрением служили человеческие экскременты. Возникновение первых цветочных садов как выражение утонченной любви к прекрасному также восходит к древней культуре мотыжного земледелия. Часто кусты и цветы сажались по краям полей или - как у папуасов - между плодовыми деревьями. Об усилиях, приложенных человеком для создания таких совершенных творений, можно судить по пловучим островам на озере Мехико («Пловучие острова» или «шювучие сады» (чинампы) древней Мексики были собственно не столько цветниками, сколько огородами. Поселившись на озерах долины Мехико, древние ацтеки расширили полезную культурную площадь путем осушения части топких берегов озер и островов, вычерпывая грязь и ил со дна и складывая их в кучи, а затем укрепляя эти кучи корнями тростника и деревьев. Остатки этих изумительных памятников труда и искусства древних мексиканцев сохранились до сих пор (См. Дж. Вайян История ацтеков, М., 1949, стр. 98-99). - Прим. ред) и легендарным висячим садам царицы Семирамиды.

Сосуды для съестных припасов (овамбо, Африка)

В историческом и экономическом развитии человечества, помимо земледелия, существенную роль играла еще одна отрасль производящего хозяйства, а именно - приручение и разведение животных, главным образом крупного рогатого скота. Можно было бы предположить, что искусство приручения животных и разведения рогатого скота ведет свое начало от земледелия. Но это не так. Древнейшие из имеющихся данных о приручении домашних животных, а также и весь «строй земледельческих культур свидетельствуют против этого предположения. Материальная и духовная культура скотоводов и земледельцев в корне различна. Мы и теперь еще можем иногда встретить множество прирученных животных в некоторых сельских общинах, население которых занимается мотыжным земледелием. Но это вовсе не означает, что там разводят животных. В большинстве случаев это бывают животные, пойманные в диком состоянии и затем прирученные.

Вполне возможно, что куры и свиньи, которые не принадлежат к кочующим животным, занимают особое положение. Как мы уже видели, судя по неолитическим находкам, диких свиней и птиц до употребления в пищу держали в большом количестве за загородками. В тех же местностях, где у земледельцев обнаружены следы настоящего животноводства, оно было заимствовано у скотоводческих народов.

Собака - это древнейшее домашнее животное - была спутником человека уже в мезолите. Предком ее был волк. Собака появилась в Европе еще во время ледникового периода. В Америку же она была ввезена в уже прирученном состоянии первыми обосновавшимися там поселенцами.

Разведение лошадей, рогатого скота и овец происходило в тех областях земли, где чаще всего встречаются дикие разновидности этих животных. Так было главным образом на высокогорных плато Центральной Азии, расположенных между высокими горными хребтами и к северу от них. Повидимому, первоначальная область скотоводства простиралась от западного Туркестана до Тибетского плоскогорья. И действительно, современные способы разведения яков в Тибете обнаруживают все характерные черты очень древней пастушеской культуры. Древнейшим из известных видов прирученного ро-гатого скота была длиннорогая порода, восходящая к первобытному виду азиатского зубра. Одомашнивание о-вцы и позднее козы, по-видимому, тоже происходило в этой же части мира.

Культура коневодов и верблюдоводов развивалась к северу от районов одомашнения рогатого окота в Алтайских горах, Казахстане и в Барабинской степи. В дальнейшем ареал культур этих народов чрезвычайно расширился. Его границы достигли юго-восточных русских степей и Кавказа на западе и пустыни Гоби - на востоке. Несмотря на то, что лошадьми и верблюдами издавна пользовались в качестве вьючных животных и рассматривали их в. то же время как молочный скот, никакой специфической формы хозяйства на этой основе не возникло, ибо такая основа часто не обеспечивала прокорма животных. Поэтому разведение верховых и вьючных животных почти всегда включается в систему хозяйства народов-собирателей урожая, земледельцев и скотоводов.

Все же культуры скотоводческих народов распространились по всему миру, нередко в сравнительно чистом виде, как в активной форме - при переселении самих народов, так и в пассивной форме, когда заимствовались только формы хозяйства или культуры номадов. Особенно яркий свет на культуру скотоводческих народов пролили археологические раскопки в Анау, описанные Помпелли. В Анау, среди развалин города, расположенного в оазисе близ Ашхабада, на глубине сорока пяти футов были обнаружены почти в неприкосновенном виде остатки скотоводческой культуры, которая существовала примерно за 3500 лет до н. э. Но одновременно с остатками этой древнейшей, сравнительно точно датируемой скотоводческой культуры были обнаружены в качестве культурных растений ячмень и пшеница. Это указывает на то, что мы, по всей вероятности, имеем здесь дело уже со смешанной культурой и что скотоводство как таковое должно быть еще древнее.

Распространение скотоводческих культур путем активного переселения племен шло от мест первоначального возникновения этих культур преимущественно на юг. Европа и Восточная Азия хотя и заимствовали самый принцип разведения крупного рогатого скота, однако не восприняли пастушеской культуры. В качестве самого южного форпоста скотоводов в Азии в горах Ниль-гири, в Южной Индии, и по сей день еще живет племя тода, в то время как основной поток скотоводов двинулся в Иран, Месопотамию, Сирию и Африку. В самой Африке пришедшие с северо-востока пастушеские народы прошли через Египет, после чего меньшая их часть распространилась по всей Северной Африке вплоть до Канарских островов, тогда как основная масса их хлынула через Восточную Африку, минуя тропическую Центральную Африку, на самый юг. Эти народы разводили главным образом крупный рогатый скот.

Таким образом, в Африке основой хозяйства является разведение крупного рогатого скота, а в Азии, кроме того, - овец и яков. Все эти народы использовали главным образом молоко, волос, шерсть и навоз и лишь в значительно меньшей степени - мясо, потому что стадо рассматривается ими обычно как богатство и его поголовье стараются не уменьшать путем убоя, если для этою нет особых причин.

Итак, обе главные отрасли производящего хозяйства - земледелие и скотоводство, - по всей вероятности, развились во многих местах земли из хозяйства народов-собирателей урожая. На обширных пространствах земли они сталкивались и смешивались. Но все необходимые предпосылки для экономического освоения земли могли создаться лишь при окончательном слиянии земледелия и скотоводства. К тому же до изобретения плуга экономическая эксплуатация огромных пространств была бы неосуществимым делом и было бы невозможно прокормить постоянно растущее население земли. Лишь изобретение плуга и наличие тягловой силы прирученных животных - главным образом крупного рогатого скота и позднее лошадей - позволили человеку создать обширные поля и вместе с тем заложить основу для подлинно продуктивного земледелия.

В техническом отношении плуг представляет собой комбинацию принципов, на которых построена мотыга и специальная, развившаяся из палки-копалки лопата. Древнейшая известная нам находка плуга датируется третьим тысячелетием до н. э. Плуг был известен уже земледельческим народам так называемой культуры ленточной керамики в Придунайских областях; одновременно с ними плугом уже пользовались индоевропейцы.

Примитивный плуг

Впервые плуг был изобретен в каком-нибудь одном месте земли, откуда он затем распространился по ее обширным пространствам. Весьма вероятно, что место его изобретения находилось в областях распространения переднеазиатских высоких культур. Древнейшие плуги были сделаны из дерева. В некоторых европейских странах даже и теперь еще применяются примитивные деревянные плуги.

Выдвигаемое часто предположение, что изобретение колеса или повозки было в той или иной мере связано с изобретением или распространением плуга, ошибочно. Первоначально употреблялся бесколесный плуг. И сейчас еще плуги батаков на Суматре, так же как и плуги китайцев и японцев, не имеют колес.

Деревянный плуг кабилов

Американским индейцам плуг был неизвестен, очевидно, потому, что у них не было тяглового скота. У высококультурных народов Мексики и Перу земледельческое хозяйство получило развитие в форме садоводства и террасового земледелия.

Главными отличительными признаками плужной культуры являются систематическое удобрение почвы и развитие сложных оросительных сооружений. Лишь к концу XVIII века старая форма плуга была модернизована благодаря изобретениям, которые означали подлинный переворот в сельскохозяйственной технике. Деревянные части тогда впервые были заменены железными или стальными и несколько плугов было соединено в один агрегат. Позже для тяги стала употребляться механическая сила в виде паровых машин и моторов.

Древнеегипетский плуг с рабами, служащими тягловой силой

На этом кончается история возникновения земледелия и скотоводства - важнейших факторов, которые впервые сделали возможным существование на земле непрерывно возрастающего рода человеческого. Возникновение скотоводства и изобретение плуга не только позволили народам, располагающим большими площадями, пригодными для земледелия и разведения многочисленного поголовья скота, кормиться самим, но и возложили на них заботу об экономических потребностях всего человечества.