Вот мчится тройка почтовая

Русская почта - одна из старейших в Европе. Еще в X в. в Киевской Руси существовал "повоз" - обязанность населения предоставлять лошадей от "стана к стану" для княжеских гонцов и других посланных лиц. Население обязано было править тягло^*: предоставлять лошадей, повозки и возниц для лиц, едущих по государственной надобности и их грузов.

^* (Тягло - подати, натуральные налоги и повинности, которыми облагалось неслужилое население: крестьяне и посадские люди.)

Когда в XIII в. татаро-монгольские полчища обрушились на русские разрозненные княжества и подчинили Русь своей власти, здесь уже существовала налаженная почтовая связь - ямская гоньба.

О происхождении слова "ям" существует несколько мнений. Одни производят его от русского "емлю", т. е беру, другие считают, что оно происходит от названия народа "ем", платившего подать лошадьми Великому Новгороду и будто бы при Иване III рассеянного по разным местам для выполнения ямской повинности.

Вероятнее всего, слово произошло от татарского "дзям" - путь, дорога. Позднее слово "ям" обозначало станцию с лошадьми, повозками и возницами, находившимися на содержании населения. Ям состоял из двух-трех изб, обширной конюшни и сараев для овса и сена. Гонцов перевозило теперь не население, а специально отобранные и назначенные лица - ямщики.

Тяжесть ямской повинности лежала почти целиком на плечах крестьянства. Боярам и особенно монастырям удавалось заручиться грамотами, освобождавшими от предоставления подвод и от содержания ямов. "Не надобе ни ям, ни подвод", - говорилось в этих грамотах.

В XV-XVI вв. существовала уже хорошо налаженная почтовая связь. Иван III, великий князь Московский, ведал устройством ямской гоньбы, иногда сам подписывал подорожные, где указывались направление, количество подвод, лошадей и полагающийся прокорм.

В подорожной 1493 г., выданной приставу, сопровождавшему "немчнна Снупса", сказано: "Давать от яма до яму по две подводы, а корму бы есте давали на немчиню на яму, где ему лучитца стати, куря, да две части говядины, да свинины, да соли, и заспы (крупы), и сметаны, и масла, да два колача полуденежные по сей моей грамоте".

Вот что писал австрийский барон С. Герберштейн, посланный императором Максимилианом в 1526 г. к Василию III: "Великий государь, князь московский, имеет по разным местам своего княжества ямщиков с достаточным количеством лошадей, так что куда бы ни послал князь своего гонца, везде для него найдутся лошади. На каждом яму лошадей меняли; в свежих не было недостатка. Кто требовал 10 или 12, тому приводили 40 или 50. Усталых кидали по дороге и заменяли другими, которых брали в первом селе... Каждый брал себе лошадь, которая казалась ему годной, усталых лошадей мы переменяли немедленно... Всякий может гнать лошадей сколько ему угодно, и если лошадь падет или не может продолжать езду, то 'совершенно безнаказанно можно увести другую из каждого ближайшего дома или взять от первого попавшегося навстречу, исключая царского гонца".

Герберштейн отмечает, что быстрота езды на ямских лошадях значительно выше, чем на Западе: от Новгорода до Москвы он проехал 72 часа, а его приближенные - 52.

Гоньба, существовавшая несколько столетий, была создана для нужд правительства. Поэтому организовалась она в первую очередь на дорогах, важных для государственных сношений. Гоньбу организовывали на вновь приобретенных землях, например в Казанском и Сибирском царствах при Иване IV.

Ямы отстояли друг от друга на 30-40 верст (верста - 1,0668 км).

От татарского слова "ямчи" (проводник, путеводитель) произошло слово "ямщик". Первоначально так называли лиц, ведавших ямом - своего рода станционных смотрителей, государственных чиновников. На яме их было обычно два-три. При Иване III они наблюдали за тем, чтобы всегда имелось достаточное количество лошадей и корма для них, и ведали всеми расчетами. С увеличением гоньбы, к 1548 г., они избирались всей округой, городским и сельским населением и отправлялись в Москву, к казначею великого князя. Ямщик целовал крест в том, что "веровать против великого князя не будет и службу свою будет справлять честно и неленостно". Пользоваться ямскими лошадьми могли только ехавшие с княжеской "грамотой подорожной", удостоверяющей, что едут они не по личным, а по государственным делам.

Ямская повинность ложилась тяжелым бременем на население. Чтобы обеспечить себя на случай большого числа проезжающих, ямщики набирали и держали на яме помногу лошадей, так что правительству приходилось порой посылать приставов, чтобы отбирать этих лошадей и возвращать населению.

Во второй половине XVI в. характер ямской гоньбы меняется. Население не выставляет на ям лошадей, сошной крестьянин не везет гонцов. Для гоньбы используются "ямские охотники", отбывающие повинность за все общество.

В государственных документах 20-х годов XVII в. они именуются ямщиками. Это слово приобретает иное значение: повозочный, возница, кучер.

Жалованье ямщикам высылал "ямской приказ", основанный во второй половине XVI в. Впервые в документах он упоминается в 1619 г. как самостоятельное учреждение, состоящее в ведении специального судьи и дьяков. Находился приказ в Кремле. Деятельности ямского приказа уделялось большое внимание. В разное время во главе его стояли известные государственные деятели, в том числе князь Д. М. Пожарский, выдающийся военный и политический деятель, герой освободительной войны против польских интервентов в начале XVII в.

Таким образом, ямской охотник больше не наемное лицо от общества, но "государев ямщик". Он обязывается иметь трех лошадей ("держать ему на выти^* три мерена"). Некоторые исследователи усматривают в этом происхождение русских троек.

^* (Выть - надел земли.)

По наказу из Москвы в охотники следовало выбирать людей "добрых, лучших, семьянистых, прожиточных".

Чтобы ямские охотники всегда находились на яме, ко второй половине XVI в. начинают расти ямские слободы, которым отводятся земли под пашни и покосы. К началу следующего века слободы имеют от нескольких десятков до ста дворов.

Память о ямских слободах сохранилась в названиях улиц. В Рязани, например, еще долго после Октябрьской революции одна улица называлась Ямской слободой, а площадь - Ямской заставой. В Москве и теперь имеются четыре Тверские-Ямские улицы и Тверские-Ямские переулки. Здесь возле старой дороги, соединявшей Москву с Тверью, располагалась когда-то ямская слобода.

Жизнь ямщиков была тяжелой. Вот что сказано в грамоте новгородскому воеводе боярину князю Урусову (1684 г.):

"Послана к вам наша Великих Государей грамота, велено ямщикам, которые с почтой гоняют мешкотно и оплошно, учинить наказанье, бить батоги нещадно, и впредь приказать им гонять с яму на ям с почтою с великим поспешением днем и ночью на добрых лошадях, и становились бы на яме в указанные часы и гоняли б ямщики сами по очередям, которые к той гоньбе выбраны, а работников своих не посылали, и никого не нанимали, а на ямах бы нигде не стояли и не мешкали. А велено им гонять летом в час по семи верст, а осенью и зимою по пяти верст, и в том почтари чинятся непослушны по ночам не гоняют".

Жалованье ямщикам выплачивалось очень неаккуратно. На одной из челобитных обиженных ямщиков имеется резолюция: "И по нашему великого государя указу козмодемьянским ямщикам Самошке Дегтяреву с товарищами наше великого государя денежное жалованье на прошлый год по окладам им велено дать, и впредь во вся год давать без московские волокиты".

В 1616 г. было повелено произвести дознание по жалобе ямщиков: вместо положенных 15 рублей они получали только семь, и за такую плату приходилось совершать перегоны по 300, 400 и даже 700 верст. Лошади падали он непосильной езды (лошадь в те времена стоила пять рублей). Ямщики, по их словам, "долгами задолжали, жен и детей закладывали, а многие разбежались".

Чтобы установить правильную почту между Москвой и Петербургом, в 1714 г. на еще пустынную, лишенную зачастую поселений дорогу переселили с разных ямских дорог 5048 ямщиков. Петербургские ямы легли своей тяжестью на ямщиков всего государства, их сгоняли даже с таких отдаленных дорог, как Киевская и Азовская.

Сенат предписал губернаторам "выбрать лучших семьянистых и лошадных людей, добрых и зажиточных", - совсем так же, как требовали в XVI в.

Крайняя дороговизна жизни, болотистые малярийные земли, изнурительная гоньба между Петербургом и Москвой привели к разорению и повальному вымиранию. Так, в ближайшем к Петербургу Тосненском яме из 55 выселков вымерло и разбежалось 45, а в Волховском из 56 осталось всего четыре. Но в памяти народной ямщик с его лихой тройкой сохранился как любимый образ. Более 100 произведений русской литературы посвящены ямщику, причем многие из них, положенные на музыку, стали народными песнями:

Вот мчится тройка почтовая По Волге-матушке зимой...

Русский ямщик, который мчался через леса и степи, "обгоняя сокола и ворона", как поется в старой песне, олицетворял волю.

"Эх, тройка, птица тройка! Кто тебя выдумал? - восклицает Гоголь... - Не в немецких ботфортах ямщик: борода да рукавицы, и сидит, черт знает, на чем; а привстал, да замахнулся, да затянул песню - кони вихрем, спицы в колесах смешались в один гладкий круг, - только дрогнула дорога, да вскрикнул в испуге остановившийся пешеход - и вот она понеслась, понеслась, понеслась!... Не так ли ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несешься?"

Кроме гоньбы ямщики занимались частным извозом, однако проезжий не "по государственной надобности", без подорожной не имел права требовать лошадей и должен был договариваться с ямщиками.

Ямская гоньба не была регулярной. Регулярная почта появилась во второй половине XVII в. Большую роль в ее устройстве сыграл неродовитый псковский боярин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, дипломат и политический деятель (род. ок. 1605, ум. в 1681 г.). Он добивался выхода России к Балтийскому морю и был сторонником экономических и культурных связей с Западной Европой и Востоком, являясь в этом отношении предшественником Петра I. В 1667 г. Ордин-Нащокин стал начальником Посольского приказа с титулом "царственный большая печати и государственных великих посольских дел сберегателя". Он вершил иностранную политику России.

Ордин-Нащокин был образованным человеком, знал латинский и немецкий языки, математику, выучился позже и польскому языку. Его стараниями была налажена регулярно действующая почтовая связь, прежде всего по международным линиям.

О ней он писал царю Алексею Михайловичу: "Это великое государственное соединительное дело впредь к умножению всякого добра царству Московскому будет".

Первая зарубежная почтовая линия возникла в 1665 г., когда московское правительство заключило договор с голландцем Яном ван Сведеном, который за очень большую в то время сумму (1200 руб.) обязался своими людьми на своих лошадях организовать почтовую связь до "свейских" (шведских) рубежей. Гонцы ван Сведена доставляли почту через Ригу, где передавали ее бранденбургской почте. Это обеспечивало сквозную связь с Амстердамом. Почта шла раз в две недели.

По существу это было частное предприятие. Рядом с людьми ван Сведена были ямы и ямские повинные государству люди. Они сталкивались на одних и тех же путях.

В мае 1666 - январе 1667 гг. состоялись важные переговоры о мире России с Польшей в деревне Андрусово (между Смоленском и Мстиславлем). Они были обставлены особо торжественно. В русский стан доставили шатер красного сукна, золотой ковер, который постилался на стол во время встреч, серебряный и шесть медных шандалов с щипцами, серебряные лохань и рукомойник, восковые и витые сальные свечи. Предполагая серьезность переговоров, из Москвы отпустили 10 стоп бумаги (4800 листов) и кувшин чернил.

В статье 6-й Андрусовского договора было указано, что для облегчения политических сношений между государями, "а наипаче для приумножения торговых обоим тем великим государствам прибытков" учредить вместо гонцов "правильную почту". По этой почте допускалась и пересылка за плату частной корреспонденции. Здесь впервые встречается отнесенное к России слово "почта".

Эту почту царь велел держать "иноземцу Леонтью Марселиусу и быть той почте от Москвы до Курляндии, покамест посольство будет. А как посольство свершится, и тогда той почте быть через Смоленск и Вильну. А приходить в неделю и быть той почте на ямских подводах. А за гоньбу той почты великого государя о жалованье Леонтий Марселиус сказал, что он в том за службу свою полагается на его государя милосердное рассмотрение".

Набранные по письму из ямского приказа ямщики давали присягу возить чемоданы и сумки "со всякими письмами, за печатями с Москвы до рубежа и с рубежа к Москве... со всяким бережением и с поспешением день и ночь, не распечатывая и не смотря ничего и друг другу отдавали в целости".

Ямщиков одели в зеленые суконные кафтаны, на правой стороне нашивался красного сукна орел, а на левой - рожок, "чтоб они дорогою были знаты". Через плечо у них висел рожок. Позже, при Виниусе, изображение орла было на жестяном нагрудном знаке.

Инструкцию Марселиусу составил Ордин-Нащокин. Он же приказал известить иностранных купцов об организации почты с Польшей и Швецией.

Плату за доставку писем частных лиц установили от двух до трех алтын "с золотника (4,266 г) каждой грамотки". Так, письмо из Москвы за границу стоило 2 алтына 3 деньги (8 коп.). Во 2-й половине XVII в. это составляло в исчислении начала нашего столетия примерно 1 руб. 36 коп.

По рижской почте приходили в Москву иностранные газеты, как их тогда называли, "куранты".

Русские торговые люди враждебно относились к почтовой связи с заграницей. Их точку зрения отразил известный публицист того времени Иван Посошков, который в сочинении о ратном поведении писал: "Немцы пожаловали, прорубили из нашего государства во все свои земли диру, что вся наша государственная й промышленная дела ясно зрят. Дира же есть сия: сделали почту. А что в ней великому государю прибыли, про то бог весть, а колько гибели от той почты во все царство чинитца, того и исчислить невозможно. Что в нашем царстве ни сделается, то во все земли разнесется, одни иноземцы от нее богатятся, а русские люди нищают. И почты ради иноземцы торгуют издеваючись, а русские люди жилы из себя изрываючи. А если бы почты иноземной не было, тоб и торг равный был, как наши русские люди о их товарах не знают, такожде и они о наших товарах не знали жь бы и торг бы был без обиды. Мне, государь, мнится, что лучше бы та дира загородить на крепко...".

Ордин-Нащокин приказал следить, "чтобы торговые люди тайно с грамотками никого не наймовали и не посылали, потому де в прежних годах покрадывая великого государя пошлину, с такими посылами дорогие вещи, каменья и жемчуг и золото в сумах и связках с посыльными грамотами провозили".

Таким образом, государственная почта стала не только доступной для частных лиц, но ей было предоставлено исключительное право почтовой связи.

В руках Марселиусов почта находилась до декабря 1675 г., когда было приказано "почты виленскую и рижскую, которые ведал Петр Марселиус, ведать Посольского приказа переводчику Андрею Виниусу", по той причине, что почта стала приходить в Москву с опозданием на день или два.

Андрей Андреевич Виниус, первый русский почтмейстер, "начальнейший над почтою", более двадцати пяти лет ведал почтовыми делами - при Алексее Михайловиче, Федоре Алексеевиче, во время правления царевны Софьи и, наконец, почти двенадцать лет, до 1701 г., при Петре I. Виниус (1641-1717 гг.) - один из виднейших деятелей петровской эпохи. Помимо почтового дела он занимался разысканием рудных месторождений, ведал аптекарским делом.

Виниус считал, что почтовая связь необходима не только для нужд государственного аппарата, но и для всего населения. Заботясь об учреждении Сибирской почты, он указывал, что "торговым людям, приезжим в промыслах их, великая надлежит нужда, едучи в Китайское государство, о себе в домы и к родителям своим о нуждах своих писать".

Сибирская и Архангелькая почты начали действовать в 1693 г. Почтовая связь в Сибири постепенно охватывала все большее пространство. Когда в 1733 г. капитан-командор Беринг отправился во вторую Камчатскую экспедицию, ему было приказано озаботиться устройством на своем пути почтовых сообщений, причем он имел право, по согласованию с сибирским губернатором, устанавливать плату за письма, а где деньги не ходили, определять ее товарами.

Помимо почтовых сумок ямщикам приходилось перевозить большие тяжести: бочки с рыбой и уксусом, мороженую рыбу и т. д. Из-за волнений среди ямщиков правительство вынесло решение, чтобы почта возила лишь легкие посылки (меха, фрукты и т. п.), лекарства и вино посылались бы особыми нарочными, а тяжелых кладей не перевозить вовсе.

Почта шла довольно быстро: зимой при хорошей дороге делали в час в среднем по четыре с половиной версты, причем проезжали без смены до 180 верст.

При Елизавете Петровне существовала и особая "фруктовая почта". Из Астрахани везли персики, виноград и прочее к царскому столу - "для нашего употребления". Чтобы фрукты не портились, их везли на особых повозках-"качалках", которые были взяты с другой "фруктовой почты", действовавшей между Москвой и Царицыном.

Междугородные почтовые линии конца XVII в. составляли лишь незначительную часть почтовых трактов России, и по-прежнему мчались во все стороны тройки ямской гоньбы. Дороги, которые вели от Москвы к окраинам государства, назывались ямскими.

При Петре I ямской приказ усиливает свою деятельность, восстанавливаются запустевшие ямы, учреждаются там, где их не было. В 1718 и 1720 гг. сенату было указано развивать почтовую связь, так как "коллегиям дела свои управлять не можно, ежели порядочная верховая почта чрез главные города и губернии государства единожды или дважды в неделе не пойдет, сие есть одно из потребнейших и притом легчайших дел".

В 1717 г. подводы уже разделялись на ямские и почтовые. Перевозка на ямских стоила дешевле. В 1721 г. было приказано "ямской приказ со служителями, и во всех губерниях и провинциях, ямских приказчиков и ямщиков и почтарей ведать ему, генерал-почт-директору".

В 1725 г. ямская почта перестала существовать, почтовая езда стала единой. При Петре I были открыты почтамты и почтовые конторы в Петербурге и Москве, а затем в Риге, Выборге, Ревеле, Нарве, Архангельске и Вологде. В каждом из этих почтовых учреждений имелись почтмейстер и "постильоны".

Годом основания Московского почтамта считается 1700 г.

Плата за пересылку писем была очень высокой, так как исчислялась в зависимости от расстояния. Чем дальше шло письмо, тем дороже приходилось за него платить. Единицей веса был золотник. За письмо от Москвы до западной границы брали 8 коп, в Тобольск - 18, в Томск или Красноярск - 30, в Якутск - 40.

Бумага в то время была очень толстой и тяжелой, к тому же письмо становилось тяжелее от сургучной печати. Поэтому оно обычно весило от одного до трех золотников. Если перевести стоимость петровских денег на деньги начала нашего века, то окажется, что пересылка письма весом в один золотник стоила в 16 раз, а весом в три золотника в 48 раз больше, чем, скажем, в 1900 г.

Для каждого почтового тракта, по которому шло письмо, существовала собственная такса. Были таксы: Сибирская, Оренбургская, Малороссийская, Смоленская, Новгородская и др. Такса зависела и от сословия отправителя: письма купцов и дворян оплачивались по-разному. Разные таксы создавали трудности при определении платы за пересылку. Поэтому в 1783 г. установили общую таксу - 2 коп. с лота^* за каждые 100 верст и 1 коп. за расстояние меньше 100 верст.

^* (Весовая единица для определения веса писем лот (12,497 г), была введена в )

Однако вскоре выяснилось, что при такой таксе стоимость пересылки писем в ближние и дальние города несоразмерна.

Так, за письмо весом 1 лот из Петербурга в Новгород приходилось платить 3 коп., а в Иркутск - 1 руб. 19 коп.

В 1807 г. была установлена максимальная плата в 50 коп. с листа весом до 1 лота. При определении платы за доставку письма возникало много недоразумений и злоупотреблений. Вот как определял иногда почтмейстер плату на письмо: "До Харькова тысяча верст верных, до Рязани - пятьдесят, а там еще столько же, а отсюда... отсюда... - тут Филипп Степанович влез на сундук и начал водить пальцем по карте... - Здесь и рукой не достать, очень уж высоко прибита... Положим, наверное, верст 800 верных будет"^*. При этом почтмейстер незаконно прибавил еще 25 коп. "за сургуч".

^* (П. Онин. Почтмейстер 40-х годов. Петербург: Почтово-телеграфный вестник, 1910, № 2.)

В 1844 г. ввели единообразную таксу: за пересылку письма независимо от расстояния взималось 10 коп. за лот. Это упрощение почтового тарифа сразу увеличило поток корреспонденции.

Росли города, они становились обширнее и многолюднее. Это вызвало необходимость внутригородской почты. Первая городская почта появилась в Петербурге 17 января 1833 г. До этого времени письма в городе доставлялись прислугой или передавались с оказией. Город был разделен на 17 округов, в каждом имелось по два почтальона. Письма для доставки почтой принимались в 42 приемных пунктах - мелочных лавках, торговавших с утра до ночи. Плату принимал хозяин лавки. Трижды в день письма и деньги забирались от лавочников и сдавались в отделение городской почты при почтамте. Здесь их сортировали, штемпелевали и доставляли адресатам.

На лавках имелась вывеска: "Прием писем на городскую почту". Хозяин лавки удерживал в свою пользу десять процентов почтовых сборов. За письмо, независимо от веса и от района города, куда оно доставлялось, взималось 5 коп. серебром (1 руб. серебром = 3 руб. 50 коп. ассигнациями). За пригласительный билет, визитную карточку и т. д. - вдвое дешевле.

Городская почта в Москве начала действовать с 1 января 1845 г., хотя прошение об ее организации было подано еще в 1834 г. В прошении писалось, что городская почта даст "ощутительное облегчение", так как из-за обширности города "доставление писем между знакомыми, живущими в отдалении один от другого, и паче пригласительных билетов и визитных карточек, сопряжено с великими затруднениями, так что с немалыми издержками и отвлечением людей от занятий едва выполняется в два или три дня".

Город был разделен на 23 округа, имевших в мелочных лавках 111 приемных пунктов. Первое отделение было по почтамте, второе - на Арбате. Летом временные пункты открывались в Петровском парке и в Сокольниках. В качестве почтальонов работало 85 свободных и грамотных людей, которые обходили приемные пункты 6 раз в день. Каждый почтальон должен был внести в качестве залога 30 руб. ассигнациями.

Работа московской городской почты сталкивалась с большими трудностями. Вот что писал через 20 лет после ее открытия один из высоких почтовых чинов: "Если в Париже, Лондоне, Берлине письма доставляются не на квартиры, а отдаются привратникам домов, если в Петербурге большей частью ничего не стоит отыскать дом, а в доме квартиру, где живет получатель, то Москва далека от этих удобств. Здесь мало найти дом, гораздо труднее найти в доме того, кого нужно, и нередко случается, что в самом начале этих исканий на почтальона, особенно в отдаленных частях города, бросается стая собак и заставляет его, забыв исполнение своей обязанности, искать не всегда успешно собственного спасения".