Глава XX. Год на Ямайке

В пасхальное воскресенье 16 апреля 1503 года "Капитана", "Бермуда" и "Виокаина" отплыли от Белена, рассчитывая к Троице быть в Санто-Доминго. Там Колумб предполагал остановиться, чтобы, прежде чем взять курс на Испанию, отремонтировать корабли и запастись провизией. Считая, что он находится на много миль к западу от меридиана Эспаньолы, и зная по опыту, что бороться с восточными пассатами и экваториальным течением почти невозможно, Колумб хотел плыть вдоль суши, используя береговой бриз и становясь в плохую погоду на якорь, пока не достигнет пункта, от которого Эспаньола будет лежать прямо на север и от которого он правым галсом выйдет на Санто-Доминго. Это резанное с точки зрения морехода решение вызвало недовольство у матросов, которым кормчие, как всегда заблуждавшиеся, говорили, что флотилия находится на прямой к югу от Санто-Доминго и даже от Пуэрто-Рико.

К несчастью, каравеллы были сильно источены корабельным червем. Колумба упрекали за это упущение, и нам неясно, почему он не стал кренговать эти каравеллы в Кайо-Ларго на Кубе или в Коко-Соло, где в свое время кренговали "Гальегу". В ответ на нападки Колумб в своем письме королю и королеве писал следующее:

"Тех, кто, сидя в безопасности дома, любит упрекать других и указывать на чужие ошибки, позвольте спросить: "А почему вы не сделали лучше?" Я хотел бы, чтобы они побывали в этом плавании; пусть они не забывают, что их еще ждет впереди другое, совсем иного рода плавание, или наша вера ничего не стоит!"

Иными словами, к черту всех кабинетных адмиралов и книжных навигаторов!

Итак, корабли плыли на восток вдоль берега, моряки не отходили от насосов, откачивая воду. "Вискаину" пришлось все же бросить, так сильно она текла; ее оставили в Пуэрто-Бельо, а команду разделили между "Капитаной" и "Бермудой". С трудом продвигаясь вперед, каравеллы миновали место своей прежней стоянки у нынешней Панамской республики - крайнюю восточную точку, куда ранее заходил Колумб, обследуя это побережье, - и вошли в бухту Сан-Блае. Матросы работали изо всех сил, откачивая воду, и не могли любоваться прекрасными берегами: на фоне зубчатой гряды гор сверкал белый песок побережья, зеленел величественный тропический лес, где растет красное, черное и иное драгоценное дерево; над царством этой глянцевитой листвы нет-нет да и взметнет свою вершину какой-нибудь лесной гигант, весь полыхая оранжевыми и розовыми цветами, - казалось, будто из мрака джунглей кто-то вздымает горящий факел.

Первого мая каравеллы достигли мыса, который Колумб назвал Кабо-Марморео (Мраморный мыс); вероятно, это нынешний Пунта-де-Москитос. Ввиду того, что берег здесь поворачивал на юго-восток, к Дарьенскому заливу, кормчие и капитаны, вообразив, что корабли уже находятся к востоку от меридиана Гваделупы, стали наседать на Колумба и фактически заставили его покинуть побережье и повернуть на север. На самом деле корабли были на меридиане Кингстона на Ямайке и приблизительно в 900 милях западнее Гваделупы. Адмирал намеревался идти вдоль берега до мыса Ла-Вела¹ и уже оттуда повернуть на север, но его моряки не знали этого побережья, а сам он 'был слишком измучен артритом, малярией и неудачами, чтобы настоять на своем до конца.

¹ (Мыс Ла-Вела (12°15′ с. ш., 72°10′ з. д.) - находится на западном побережье полуострова Гоахира Южной Америки)

Как сказано выше, 1 мая 1503 года "Капитана" и "Бермуда", сильно изъеденные, в особенности последняя, корабельным червем, взяли курс на север; они держались как можно круче к ветру, а течение постоянно сносило их под ветер. Через десять суток они миновали остров Малый Кайман, лежащий к северо-западу от Ямайки, а на двенадцатые сутки бросили якорь у архипелага близ Кубы, который в свое Второе плавание Колумб назвал Садами Королевы. Худшей стоянки нельзя было придумать. На кораблях, как пишет Эрнандо, "царили голод и тревога", дно маленькой бухты у острова Бретон, где каравеллы встали, плохо держало якоря. На борту "из пищи остались только морские сухари, немного растительного масла и уксуса, а люди были истощены до крайности, день и ночь работая на трех насосах, ибо источенные корабли готовы были вот-вот затонуть". К довершению всех зол однажды ночью поднялась гроза, которыми славятся эти места; "Бермуду" сорвало с якоря, и она ударилась о "Капитану". На "Бермуду" передали с флагмана швартовы, и корабли удержались на якоре "Капитаны" - единственном якоре, оставшемся в их распоряжении.

Спустя шесть суток ветер утих, и корабли двинулись на восток вдоль берега Кубы; к тому времени обшивка у каравелл, по выражению Эрнандо, "напоминала пчелиные соты", а моряки "пали духом и отчаялись". 10 июня, когда каравеллы находились еще к западу от Сантьяго, Колумб решил, что единственное средство спасти жизнь людей - это отойти левым галсом подальше от берега и ждать благоприятного ветра, который вынес бы его через Наветренный пролив¹ к мысу Тибюрон на Эспаньоле. Позднее он признавал, что это была его ошибка, что надо было на всех парусах как можно быстрее плыть на Ямайку. И действительно, когда каравеллы достигли пункта, от которого, по расчетам адмирала, оставалось всего около ста миль до Эспаньолы, "Бермуда" стала течь так сильно, что Колумб приказал обеим каравеллам повернуть по ветру прямо к Ямайке. Он мог бы перевести команду "Бермуды" на "Капитану" и плыть к Эспаньоле на одном флагмане, но флагман тоже сильно протекал, и адмирал опасался, что еще сотню миль против ветра "Капитане" уже не одолеть. И поскольку парусные суда при попутном ветре идут быстрее и испытывают меньшую качку, решение Колумба искать пристанища на Ямайке было вполне разумным.

¹ (Наветренный пролив, здесь - пролив Ямайка. Мыс Тибюрон - юго-западная оконечность Гаити (18°25′ с. ш., 74°30′ з. д.))

25 июня несчастные корабли, уже осевшие в воду почти по палубу, добрались до Ямайки и вошли в бухту Сент-Анне, которую в свое Второе плавание Колумб назвал Санта-Глория. Адмирал посадил обе каравеллы рядом на песчаный берег и поставил их прямо на киль, укрепив подпорами. Под жилье моряки построили на палубе хижины, крытые пальмовыми листьями; когда набегал бурный прибой, их едва не захлестывала вода. Корабли прослужили убежищем целый год.

Высадившиеся на Ямайке 116 испанцев имели все условия для хорошей обороны: корабельные корпуса служили как сухое жилище и являлись прекрасными крепостями. Поблизости было расположено большое индейское селение, жители которого проявляли дружелюбие. По своему горькому опыту Колумб знал, что если он разрешит морякам свободно общаться с индейцами, отношение последних к испанцам скоро изменится к худшему. Поэтому он приказал всему экипажу находиться на палубе и никому не позволял сходить на берег без своего разрешения.

Первое, чем надо было заняться, это запастись пищей. Колумб направил в экспедицию за продовольствием Диего Мендеса и трех матросов. Они дошли почти до восточной окраины острова, приобрели долбленую пирогу, нагрузили ее туземными продуктами и с триумфом возвратились в Санта-Глорию. Чтобы обеспечить постоянное снабжение, Мендес заключил с окрестными индейцами торговое соглашение: те должны были давать одну маниоковую лепешку за два стеклянных шарика, двух крупных грызунов (утия) за крючок к кружевам и большое количество рыбы или кукурузы за соколиный колокольчик. Почему испанцы и генуэзцы не могли ловить рыбу или сеять кукурузу сами - это остается непостижимым; совершенно ясно, что если бы индейцы не кормили их, они умерли бы от голода.

Но как доплыть в Испанию? С того места, где намертво легли две каравеллы, открывался широкий вид на море, но появление здесь какого-либо испанского или иного корабля было невероятно, ибо Колумб объявил в свое время, что золота на Ямайке нет. О восстановлении "Капитаны" и "Бермуды" не приходилось и думать, а построить новое маленькое судно моряки, видимо, были неспособны, как были неспособны прокормить себя трудом собственных рук. Таким образом, чтобы не сидеть до конца жизни на Ямайке, оставался один выход - послать кого-нибудь на Эспаньолу и выхлопотать спасательное судно.

Как всегда, моряки говорили: "Пусть это сделает Диего Мендес!" Этот самоотверженный и неутомимый испанец вытащил на берег громадную долбленую пирогу, которую он выменял у индейцев, приделал к ней фальшкиль, нашил борта и установил мачту с парусом. При первой попытке уплыть на Эспаньолу его где-то около Северо-восточного мыса захватили индейцы, но он бежал от них и вернулся в Санта-Глорию. Когда он собрался в путь во второй раз, ему помогли как следует. Бартоломе Фпески, капитан-генуэзец, решил плыть с ним на другой пироге до самой Эспаньолы, а Бартоломе Колумб собрал целую флотилию челнов, чтобы сопровождать Мендеса и Фиески по водам Ямайки. Близ Северо-восточного мыса или непосредственно у него путешественники распростились со своими провожатыми, и две пироги поплыли через Наветренный пролив.

Об этом переходе на пирогах писалось больше, чем о каком-либо другом событии Великого плавания. В сравнении с многочисленными плаваниями спасательных лодок или плотов, которые имели место во вторую мировую войну, плавание Мендеса и Фиески не является особо дальним или трудным - от острова до острова всего 108 миль, с отдыхом на Навассе, отстоящем от Ямайки на 78 миль; был июль, когда стихают пассаты и еще не свирепствуют ураганы. Но ни у испанцев, ни у индейцев тех мест к дальним плаваниям в маленьких лодках не было привычки, и, конечно, они смотрели на это как на дело исключительно трудное. На пирогах Мендеса и Фиески было по шесть испанцев и по десять индейцев: предполагалось, что всем хватит работы. Пироги, как того моряки и желали, начали свой путь при мертвом штиле, и в первый день путешественники страдали только от зноя. Ночь была прохладной, но на утро оказалось, что индейцы выпили весь свой паек пресной воды. К вечеру всех охватила тревога: один индеец умер от жажды, а остальные настолько ослабели, что не могли грести. Наступила и третья ночь, а земли не было видно. Но когда взошла луна, Диего Мендес разглядел низкие берега острова Навасеы. Расстояние от Ямайки до этого острова пироги покрыли приблизительно в семьдесят два часа, со средней скоростью чуть больше мили в час. На Навассе путешественники набросились на пресную воду (несколько индейцев, опившись, умерло), разожгли костер и приготовили крабов. Теперь они уже могли видеть высокие горы Эспаньолы и утром добрались до мыса Тибюрон. Фиески хотел возвратиться на Ямайку и сообщить адмиралу, что они достигли Эспаньолы, но команда генуэзца отказалась плыть обратно. Диего Мендес, найдя несколько новых индейских гребцов, прошел вдоль побережья до Асуа (здесь произошла в 1502 году встреча кораблей Колумба после урагана), а затем направился в глубь острова, чтобы встретиться с Овандо и просить у него помощи адмиралу. К тому времени уже наступил август 1503 года. Губернатор, пользуясь неограниченной властью на Эспаньоле и боясь, как бы на его место вновь не назначили Колумба, был бы весьма рад, если бы тот прожил остаток своих дней на Ямайке. В течение семи месяцев Мендес ждал ответа. Овандо отделывался от него одними обещаниями. Наконец в марте 1504 года Мендесу было разрешено идти пешком в Санто-Доминго и зафрахтовать там судно, если таковое найдется. У Овандо имелось в Санто-Доминго один или два корабля на постоянной стоянке, но послать их на выручку адмирала он не пожелал.

Доплыли ли Мендес и Фиески до Эспаньолы или погибли, этого Колумб и его команда не знали. Когда минуло шесть месяцев и начали дуть зимние северные ветры, жить на кораблях в Санта-Глории стало очень плохо. Назревал мятеж, вожаками которого были братья Поррасы. Эти юнцы, навязанные Колумбу придворными политиканами, теперь распространяли про него слух, что он отбывает срок своего изгнания и совсем не собирается плыть в Санто-Доминго. Если вы хотите выбраться из этой чертовой дыры и вернуться в Испанию, говорили они матросам, присоединяйтесь к нам. Мы захватим оружие, поймаем гребцов-индейцев и сами поплывем на Эспаньолу. Пусть этот проклятый генуэзец со своими одураченными друзьями остается здесь и гниет заживо!

Сорок восемь человек - почти половина всей команды - взбунтовались на второй день после встречи нового 1503 года. Выкрикивая свой пароль "В Кастилию! В Кастилию!", мятежники вскочили в пироги и поплыли вдоль берега на восток, нападая на индейцев и грабя их при каждом удобном случае. Когда они отошли от Северо- восточного мыса примерно на пятнадцать миль, с востока подул свежий бриз и заставил их повернуть обратно. Награбленное добро и почти всех индейцев-гребцов им пришлось выбросить за борт. Бунтовщики предприняли еще две попытки переправиться на Эспаньолу, но каждый раз терпели неудачу. В конце концов братья Поррасы и их сообщники, забросив свои пироги, пришли в Санта-Глорию и стали жить неподалеку от лагеря Колумба.

В лагере Колумба тем временем жестоко голодали. Запасов пищи у индейцев было мало, а их "потребительский спрос" на шарики, крючки для кружев и соколиные колокольчики упал до нуля. К тому же, сообщает Эрнандо, один испанец съедал столько пищи, сколько двенадцать индейцев. В таком критическом положении адмирал и прибегнул к своему знаменитому трюку с затмением луны. У адмирала был астрономический альманах, в котором указывалось, что в последнюю ночь февраля 1504 года произойдет полное затмение луны. В день затмения Колумб собрал на борту своей бессильно лежащей "Капитаны" всех касиков и старейшин округа и заявил им, что бог хочет, чтобы индейцы снабжали христиан пищей, а в знак недовольства тем, что индейцы этого не делают, он подаст сегодня с небес знаменье. Индейцы должны сегодня хорошенько следить за луной. Как только луна поднялась, началось и ее затмение; когда тенью покрылась значительная часть лунного диска, индейцы с криком и плачем сбежались к кораблям, умоляя адмирала остановить затмение. Колумб удалился в свою каюту и вышел оттуда лишь в тот момент, когда, согласно альманаху, затмение должно было пойти на убыль. Он объявил индейцам, что только что молил всемогущего и обещал ему от имени индейцев, что они доставят нужную христианам пищу; в ответ на это господь бог согласился убрать черную тень с луны. Эта мистификация удалась превосходно, и испанцы больше не голодали.

Кончался март 1504 года; с тех пор как Мендес и Фиески отплыли на своих пирогах на Эспаньолу, прошло более восьми месяцев, а от них не было ни слуху, ни духу. И вдруг в бухту Санта-Глория входит маленькая каравелла и бросает якорь близ лагеря Колумба. Это был первый парус, который Колумбовы моряки увидели за два года. Каравеллу послал Овандо, чтобы удостовериться, жив ли адмирал и что он делает. Подлость губернатора простиралась настолько, что он приказал капитану каравеллы Диего де Эсковару не брать на борт и не увозить из лагеря Колумба ни одного человека. Но каравелла принесла ободряющую весть, что Мендес прилагает все свои силы, чтобы нанять спасательное судно, " Диего де Эсковар передал маленький подарок от Овандо - две бочки вина и бок соленой свинины.

Когда каравелла скрылась за горизонтом, среди моряков Колумба началось полное разложение. В то же время Колумб стал предпринимать меры к тому, чтобы помириться с братьями Поррасами: он знал, что ему не простят, если он возвратится в Испанию без этих драгоценных субъектов. Всячески стараясь задобрить их, он даже послал им солидный кусок свиного бока. Но Поррасы отвергли его предложения, рассчитывая перетянуть на свою сторону всех моряков и захватить корабли. Собрав своих сторонников, они выступили в поход. Братья Колумбы призвали всех верных им людей дать отпор. Сражение завязалось 29 мая, за недостатком пороха дрались главным образом мечами; лагерь Колумба одержал победу. Мятежники сдались и все, за исключением братьев Поррасов, получили прощение; Поррасов поместили под охраной на берегу.

Скоро пришло и избавление. Диего Мендес наконец нашел в Санто-Доминго небольшую каравеллу и направил ее на Ямайку. Командовал каравеллой Диего де Сальседо, преданный Колумбу офицер. Он приплыл в Санта-Глорию в последних числах июня 1504 года, взял всех моряков Колумба на борт и 29-го числа направился на Эспаньолу. У Колумба было к тому времени около ста человек; они прожили на Ямайке год и пять дней. Каравелла Диего де Сальседо находилась в плохом состоянии - грот-мачта треснула, паруса подгнили, днище обросло ракушками и водорослями; течь была столь сильной, что опасались, как бы судно не затонуло. Чтобы добраться до Санто-Доминго, каравелле понадобилось шесть с половиной недель. В Санто-Доминго Колумб зафрахтовал другой корабль и 12 сентября отправился в Испанию; вместе с адмиралом плыли его брат, сын Эрнандо и двадцать два человека из команды. Большинство уцелевших участников Четвертого плавания, боясь нового перехода через океан, предпочли остаться в Санто-Доминго. Снова откачивать воду, снова работать до изнеможения - хватит, они уже наработались на всю жизнь!

Нанятый адмиралом корабль плыл через океан долго и много раз боролся с бурей; фок-мачта у него треснула, а грот-мачта сломалась, но братья Колумбы из запасного рея смастерили вместо нее временную. 7 ноября 1504 года корабль достиг гавани Санлукар-де-Баррамеда, затратив на переход через океан пятьдесят шесть дней.

Так закончилось Великое плавание; Колумб находился в море два с половиной года, включая год пребывания на Ямайке. Из четырех плаваний адмирала это было плавание, наиболее богатое событиями и приключениями, и оно принесло ему самые большие разочарования. Колумб не нашел пролива, ведущего к берегам Индии, поскольку такого пролива не было и в природе, открытый им перешеек, по его мнению, не представлял для государей никакого интереса, а область Верагуа, столь богатую золотом, эксплуатировать было невозможно. Но Колумб сделал все, что было в его силах. Вскорости после возвращения в Испанию он писал своему сыну Диего:

"Я служил их высочествам с огромным прилежанием и любовью, служил так, словно бы рассчитывал попасть за это в небесный рай или в еще лучшее место; и если в иных случаях я что-то не сделал, то потому, что это было невозможно, далеко выходя за пределы моих знаний и сил. В таких случаях господь бог наш ждет от человека только честного стремления и желания, но большего он не спрашивает".