Глава XIV. Ад на Эспаньоле

Первая новость, которую Колумб узнал, высадившись в Изабелле, была радостной: приехал его брат Бартоломе - Колумб не виделся с ним уже шесть лет. Отправленное во Францию письмо Христофора с известием об успехе Первого плавания так и не дошло до брата, и он приехал в Испанию слишком поздно, чтобы присоединиться к Колумбу во Втором плавании. Дон Бартоломе, как называли его Фердинанд и Изабелла, произвел на них чрезвычайно сильное впечатление, и они поручили ему командование тремя каравеллами, которые по просьбе Колумба должны были доставить на Эспаньолу продовольствие.

Христофор был счастлив, вновь встретившись с братом, который был его партнером в хлопотах о Великом Предприятии и который по своему характеру как бы дополнял великого мореплавателя. Бартоломе являлся не только великолепным картографом, но и человеком действия, превосходным исполнителем идей и планов своего блестяще одаренного брата. Образованный, хотя и не чересчур, он был хорошим лингвистом и обладал врожденным даром администратора. Немногословный и суровый с подчиненными, он не отличался той "мягкостью и добротой", какую Лас Касас усматривал в Колумбе, а самое главное - это был человек, на которого можно было положиться. Он никогда не терял мужества, не болел, его не могла застать врасплох никакая неожиданность на море или на суше; твердость и решительность никогда ему не изменяли.

То обстоятельство, что он опоздал к началу Второго плавания, было весьма прискорбно, ибо он, как никто, сумел бы предотвратить плачевное состояние дел на Эспаньоле, которое допустил слабовольный младший брат Диего. Надо, однако, сказать, что братьям Колумбам, включая самого мореплавателя, с самого начала приходилось преодолевать одно лишнее препятствие: они были генуэзцами, а колонисты - испанцами. В те времена - и, может быть, поныне - испанцы были самыми закоренелыми националистами из всех европейских народов, а испанцы, поехавшие в Америку в погоне за богатством, отличались не только грубостью, но и безрассудной жадностью. В своей "Истории Индии", вышедшей в 1535 году, Овьедо писал, что на первых порах колонизации любой губернатор Эспаньолы, "чтобы оправиться со своими задачами, должен был обладать сверхчеловеческими качествами". А Христофор уже допустил два глубоко ошибочных шага: назначил своим заместителем брата Диего и послал Охеду и Маргарита в глубь острова.

В то время как Колумб плавал на Кубу, Диего, услышав о жестокости и алчности Маргарита, направил ему приказ прекратить бесчинства; это так взбесило испанца, что он прибыл в Изабеллу и потребовал извинений. Когда ему отказали в этом, он примкнул к шайке смутьянов, которая захватила три каравеллы, пришедшие из Испании под командованием Бартоломе Колумба, и уплыл на них домой. Одним из главарей у этих бунтовщиков был монах Буйль, посланный за океан с целью обращения язычников в христову веру. Несмотря на послушность тайнов, живших в окрестностях Изабеллы, он не сумел обратить ни одного индейца, зато неизменно противодействовал всем мероприятиям братьев Колумбов. Бунтовщики на похищенных каравеллах прибыли в Испанию в конце 1494 года; монах Буйль сразу отправился ко двору и стал всячески чернить адмирала и его братьев, а один севильский золотых дел мастер заявил, что все золото, привезенное с Эспаньолы, поддельное. Такое обвинение было выдвинуто бунтовщиками, чтобы прикрыть собственные махинации: свою добычу они тайно сбыли, не уплатив ни двадцати процентов, положенных короне, ни десяти процентов в пользу адмирала.

Спустя месяц или два после возвращения Колумба в Изабеллу сюда пришли четыре каравеллы, доставив новый запас продовольствия и разного оборудования. Командовал каравеллами Антонио де Торрес. Он привез Колумбу любезное письмо короля и королевы, которые просили адмирала поручить Эспаньолу заботам "брата или другого лица", а самому возвращаться в Испанию и помочь им в переговорах с Португалией. Колумбу представлялся удобный случай опровергнуть все клеветнические наветы Буйля и Маргарита. Но вследствие ли того, что он был слишком болен, чтобы перенести переход через океан, или потому, что хотел хорошенько уладить дела в Изабелле, Колумб медлил с отъездом. Более того, желая отправить в Испанию побольше ценностей (ибо количество золота, собранного в пользу короны, далеко не соответствовало ожиданиям), он принял сомнительное решение окружить и захватить тех индейцев, которые сражались против отряда Маргарита. Колумб многократно утверждал, что племя тайнов - самый добрый, миролюбивый и благородный народ в мире, а король и королева повелевали относиться к ним соответствующим образом. Но с племенем тайнов обращались совсем иначе, чем было предписано, и это вызвало их сопротивление, а сейчас они были поставлены перед выбором - рабство или смерть.

К концу февраля 1495 года, когда Торрес был готов отплыть в Испанию, братья Колумбы согнали в Изабеллу полторы тысячи индейцев. Торрес забрал с собой пятьсот человек - сколько могли вместить его четыре корабля. Остальных адмирал разрешил брать в услужение жившим в Изабелле испанцам, кто сколько хочет, лишних же индейцев, как передают, разогнали. Кунео пишет, что эти несчастные, получив свободу, удирали от испанцев как можно дальше; женщины из страха перед новыми жестокостями и бесчинствами, убегая, бросали даже своих детей. Но они все-таки получили свободу; участь же индейцев, попавших на корабли, была гораздо печальнее. Около двухсот человек умерло в пути, а из выживших по приезде в Испанию половина болела. Высадили их в Севилье; здесь, как пишет очевидец, церковный хронист Андрес Бернальдес, их стали распродавать "голыми, в чем мать родила". Бернальдес отмечает, что они оказались товаром "не очень выгодным, так как почти все умерли: наш климат им не подходит".

Среди индейцев, уведенных в Изабеллу, был один касик по имени Гуатигуана; он бежал из плена, сбросив с себя кандалы. Теперь он сделал попытку объединить против испанцев всех индейцев Эспаньолы, число которых было не менее 25 тысяч. Несмотря на то, что они принадлежали к одной расе, были одной культуры, к совместным действиям они оказались неспособны. Гуаканагари, владыка северо-западной части острова, остался верным своему неписаному союзному договору с Колумбом, а касики областей Харагуа и Игуэй, расположенных в противоположном конце острова, льстили себя надеждой сохранить нейтралитет. Однако Гуатигуана сумел собрать грозное войско - оно должно было двинуться на Изабеллу из Вега-Реаль. Испанцы, проявив сообразительность, не стали дожидаться, пока их окружат и разобьют, а пошли в наступление. Адмирал, Бартоломе и Охеда двинулись к Пуэрто-де-лос-Идальгос; у них было двадцать всадников, двадцать гончих собак и две сотни пехотинцев, половина которых была вооружена аркебузами. Огонь этих примитивных мушкетов вносил в ряды тайнов замешательство, но почти не выводил их из строя; полный разгром их наступил лишь в момент, когда Охеда во главе кавалеристов ринулся в сгрудившиеся толпы индейцев и на них были опущены собаки. Это сражение - первое настоящее сражение между белыми людьми и индейцами - произошло в конце марта 1495 года.

Вслед за одержанной победой Охеда захватил в свои руки упорнейшего противника испанцев - касика Каонабо, под руководством которого был перебит гарнизон в Навидаде. Каонабо пригласили с торжественным визитом в Изабеллу, в пути его сопровождал Охеда, который убедил касика надеть на себя кандалы и наручники под тем предлогом, что это весьма модное испанское украшение. Затем его бросили в Изабелле в темницу, где он метался и скрежетал-зубами, "как лев". После этого Охеда покорил касика области Харагуа, двоюродного брата Каонабо, собиравшегося, по слухам, с оружием отомстить за своего родича.

С берегового плацдарма, которым была первоначально Изабелла, испанцы охватили теперь весь остров. В 1496 году адмирал лично провел отряд испанцев триумфальным маршем через Эспаньолу и так ее усмирил, что испанцы могли после этого спокойно передвигаться, где хотели, и забирать у индейцев пищу, женщин и золото.

Завоевание Эспаньолы по своему характеру было типичным: именно так подчиняли себе все европейские народы земли Америки. Это завоевание было осуществлено не только благодаря превосходству вооружения. Аркебузы и пушки к 1500 году обладали весьма низкими боевыми качествами и были лишь немного сильнее арбалетов. Некоторые индейские племена при помощи своих отравленных стрел могли держать белого человека на почтительном расстоянии от своих укреплений даже в наше время. Применение лошадей и собак облегчало завоевание туземных империй, но секрет успеха пришельцев этим не исчерпывается, европейцы всегда и везде располагали союзниками из туземцев. Неспособность индейцев объединиться и, когда речь идет о прибрежных областях, слабость их сил на море - вот что обрекло их на поражение. Европейцы всегда умели ловко противопоставить одно племя другому; даже в отряде Колумба, сражавшегося с Гуатигуаной, были подданные Гуаканагари. В единичных случаях (например, в Навидаде и Белене) туземцы простым численным превосходством одерживали победу над европейским гарнизоном или налетом флотилии пирог захватывали корабль, но белые неизменно вновь приходили сюда своей дорогой через океан.

Почти целый год братья Колумбы были заняты усмирением Эспаньолы и наведением там порядка, стремясь получить как можно больше золота. Во внутренних областях острова было возведено несколько крепостей; для сбора дани золотом всюду рассылались вооруженные отряды, за отказ платить дань они подвергали индейцев казни. Каждый индеец в возрасте четырнадцати лет и выше был обязан ежегодно дать такое количество золотого песку, которым можно было наполнить четыре колокольчика для соколов; с касика взималось золота примерно на сумму двести двадцать пять долларов, или сорок пять гиней, ежемесячно. Как пишет Лас Касас, эта система была отвратительной и неразумной. После того как у индейцев были отняты все золотые украшения, которые они скапливали из поколения в поколение, им оставался для выплаты дани один-единственный путь - постоянно и упорно трудиться, добывая золото в реках или из земли на предварительно очищенных от леса участках. Если бы подать была снижена вдвое, то и тогда выплатить ее в большинстве случаев было бы немыслимо. Индейцы убегали в горы, где испанцы травили их собаками; многие из тех, кто не попадал в руки преследователей, умирали с голоду, другие, чтобы покончить с мучениями, принимали яд маниока. В конце концов, как мы увидим, выколачивание дани было заменено системой репартимьенто, но и в этой новой форме эксплуатация индейцев была столь же жестокой. По переписи 1508 года на острове оставалось 60 тысяч коренных жителей, тогда как в 1492 году их насчитывалось еще 250 тысяч, притом надо принять во внимание, что набеги для поимки невольников одновременно учинялись и на Багамские острова и Кубу. Пятьдесят лет спустя на острове не было и 500. индейцев. Жестокая политика, начатая Колумбом и продолженная его наследниками, в конечном итоге привела к полному истреблению туземного населения.

Клеветнические наветы монаха Буйля, Маргарита и других беглецов против Колумба возымели свое действие, и испанские государи для выяснения дел и последующего доклада решили направить к Колумбу Хуана Агуадо. Это был колонист, возвратившийся в Испанию с Торресом. В октябре 1495 года он прибыл в Изабеллу, приведя четыре корабля с продовольствием; используя свои полномочия, он начал соваться буквально в каждое дело. Колумб понял, что ему надо ехать в Испанию и укрепить свои политические позиции. Количество испанцев на Эспаньоле, проживающих главным образом в Изабелле, упало теперь до 630 человек - это произошло частью вследствие смертности, а частью из-за отъезда многих колонистов на родину. Немало испанцев болело, и все были недовольны. Живя на богатой, плодородной земле с прекрасным климатом, они все еще зависели от привозного продовольствия. Никого нельзя было заставить сеять хлеб, ибо, как отмечает Кунео, "никто не хотел жить в этой стране"; излюбленной и самой крепкой клятвой в Изабелле была такая: "Пусть бог не даст мне вернуться в Кастилию, если я вру".

Прошло некоторое время, прежде чем Колумб собрался в путь. Наконец, назначив на время своего отсутствия аделантадо, "ли наместником, брата Бартоломе и приказав ему покинуть Изабеллу и основать новую столицу на южном берегу острова, 10 марта 1496 года он отплыл на "Нинье".

Возвращение из Второго плавания выглядело печально: той горделивой пышности и торжественности, с которой обставлялось отплытие в 1493 году, не было и в помине. "Нинью" сопровождала одна каравелла водоизмещением в 50 тонн по названию "Индия", она была выстроена в Изабелле из останков "Сан-Хуана" и "Кардеры", разбитых во время урагана. И "Нинья" и "Индия" были катастрофически перегружены - на них плыло 225 испанцев и 30 рабов-индейцев, включая касика Каонабо, скончавшегося в пути. Нормальная численность людей на этих судах не должна была превышать 50 человек.

Колумб стремился плыть с максимальной скоростью, но было совершено еще слишком мало плаваний из-за океана, чтобы знать, какой путь окажется самым выгодным. Учитывая тот факт, что плавание 1493 года по северному маршруту оказалось длительным, Колумб принял решение идти в Испанию от Подветренных островов¹. Это был кратчайший путь, но на деле он стал самым длинным по времени, так как кораблям пришлось почти постоянно преодолевать встречные ветры. Двенадцать дней занял переход вдоль берега Эспаньолы, потребовалось еще две недели, чтобы доплыть до Гваделупы, где адмиралу пришла счастливая мысль остановиться и пополнить запасы продовольствия. Высадившийся на берег первый отряд был встречен здесь войском карибоких женщин, вооруженных луками и стрелами: испанцы решили, что это и есть Остров Амазонок. Такое их убеждение подтвердила и одна захваченная в плен женщина. Она, пишет Эрнандо Колумб, заявила, что "на острове живут только женщины, они не позволяют высаживаться на остров мужчинам; случайно побывали здесь лишь четверо мужчин с другого острова, ибо лишь в определенное время года мужчины приходят забавляться и спать с ними". Правдивого в этом известии нет ничего; верно только то, что эти женщины великолепно стреляли из лука. Когда флотилия подошла к Гваделупе, все туземное мужское население бродило по острову, охотясь на зверей; лишь захватив в заложники трех мальчиков и десять женщин, среди которых была жена касика, испанцы принудили карибов доставить им клубни маниока. Эти клубни, если их соответственно обработать, удалив из них яд, чему испанцев научили индейцы, дают питательный и вкусный хлеб, сохраняющийся дольше, чем маисовый. Как уверяет Колумб, жена касика и ее дочка изъявили желание плыть в Испанию, и их просьба была удовлетворена.

¹ (Подветренные острова - северная группа Малых Антильских островов, расположенная между Виргинскими островами и Гваделупой. Не смешивать их с другими Подветренными островами, протянувшимися в юго-восточной части Каривского моря, у венесуэльских берегов, вдоль 12° с. ш.)

20 апреля 1946 года "Нинья" и "Индия" покинули Гваделупу. О том, как протекало плавание в течение следующего месяца, у нас нет данных, мы знаем только, что из-за встречных ветров оно было очень медленным. Через месяц вся команда была посажена на скудный паек - шесть унций хлеба и маниока и чашка воды в сутки. Примерно в это же время, находясь к югу от Азорских островов, корабли встретили благодатный западный ветер, но голод усиливался с каждым днем. Кое-кто из испанцев предложил есть индейцев, начав с карибов, которые были сами людоедами: если с ними расплатятся той же монетой, греха не будет! Другие говорили, что всех индейцев, чтобы сэкономить пищу, необходимо выбросить за борт. Колумб, будучи на этот раз в гуманном умонастроении, заявил, что карибы все-таки люди и с ними надо обращаться как с людьми. Спор так и не был решен, когда 8 июня показался берег Португалии - это произошло в тридцати пяти милях севернее мыса Сан-Висенти, как раз там, куда Колумб и рассчитывал выйти. Вместе с Колумбом на борту было несколько кормчих, и все они думали, что берег еще находится далеко, за несколько сот миль, а корабли будто бы плывут на несколько сот миль севернее их действительного местонахождения. Успех Колумба, вышедшего почти точно к намеченной цели после шестинедельного плавания переменными галсами, убедил всех мореходов в том, что он является превосходным мастером кораблевождения по компасу и счислению. Кроме кое-каких нынешних кабинетных адмиралов и книжных навигаторов, в этом никто никогда не сомневался.

11 июня 1496 года в бухте Кадис последний этап Второго плавания Колумба в Америку закончился. Хотя на кораблях были вывешены все знамена, подняты все флаги и вымпелы, вид их все же был скорее печальный, чем торжественный. Один из очевидцев высадки пишет, что несчастные индейцы и сами испанцы были истощены до крайности и "лица у них приняли цвет шафрана".

Два года и девять месяцев назад огромная флотилия Колумба, состоявшая из семнадцати кораблей, вышла из Кадиса; моряки были полны энтузиазма и воодушевлены грандиозными планами - основать богатую колонию, установить контакт с императором Китая. С точки зрения рядового здравомыслящего испанца все это и раньше было пустой выдумкой, и Колумб оказался теперь лишь упрямым, лишенным чувства реальности мечтателем. Куба не является частью Китая - это ясно каждому, кто только беседовал с участниками экспедиции. Изабелла не имеет ничего общего с процветающей торговой факторией, вроде португальской Мины на Золотом Береге; нет, это гнилое болото, дыра, которую бросили даже сами братья Колумбы. Вместо обещанных золотых копей в Сибао, золото приходится мыть по всему острову, в самых скудных количествах и не иначе, как применяя рабский труд. А туземцы, о которых говорили как о простодушных детях золотого века, выступают против испанцев с оружием в руках. Даже не остается того утешения, что индейцы, прежде чем быть убитыми, получают право на вечное блаженство: ведь еще никого из них, за исключением одиночек, привезенных в Испанию, в христианство не обратили. Вопли испанцев, вернувшихся из Америки, и их нападки на братьев Колумбов стали столь громкими и злобными, что, должно быть, король и королева уже подумывали о том, чтобы выставить мореплавателя вон и бросить всякие планы насчет Индии. Возможно, так бы они и сделали, но тут до них дошли слухи, что король Португалии вот-вот снарядит новую экспедицию в Индию и что даже Генрих VII, король Англии, интересуется поисками пути в Китай через океан.

Чтобы не пустить туда соперников, Эспаньолу надо было удержать в своих руках.