Глава XI. У Карибских островов

Земля, которую они увидели, оказалась большим гористым островом Доминика - так назвал его Колумб, потому что в тот день было воскресенье; это название сохраняется и поныне¹. Удивительное дело: плывя к Малым Антильским островам, Колумб вышел к ним в пункте, курс на который оказался наилучшим направлением для кораблей на четыре последующих столетия! Именно в этом месте имеется проход между островами, свободный от опасных рифов - оставив позади цепь островов, вы почти наверняка дальше пойдете с благоприятным ветром, лежит ли ваш путь к Венесуэле или Веракрусу, к западным Карибским или к Подветренным островам, к Пуэрто-Рико, Санто-Доминго или Кубе.

¹ (Доминика - на церковной латыни "день господень", то есть воскресенье)

Этим проходом пользовались и немецкие подводные лодки во вторую мировую войну.

Тем же утром 3 ноября, когда совсем рассвело и флотилия двинулась дальше, был открыт следующий остров - по имени своего флагманского корабля Колумб назвал этот круглый и низкий остров Санта-Мария-Галанте, а соседнюю группу мелких островов -островами Тодослос-Сантос - в честь только что прошедшего дня Всех Святых. Оба названия сохранились поныне (во французской форме - Мари-Галант и Ле-Сент). Не зная того, что на наветренной стороне Малых Антильских островов бухт совсем нет, Колумб тщетно плавал в поисках стоянки вдоль скалистых восточных берегов Доминики и в конце концов бросил якорь на подветренной стороне острова Мари-Галант. Здесь он с развернутыми знаменами сошел на берег и объявил остров владением Испании, что было по всем юридическим правилам записано и зарегистрировано секретарем флотилии.

В тот же день в нескольких милях к западу был замечен еще один гористый остров, и, так как Мари-Галант не представляла особого интереса, Колумб приказал поднять якоря и плыть к новому острову. Это был большой, похожий по очертаниям на почку, остров; исполняя свое обещание монахам, Колумб назвал его Санта-Мария-де-Гуадалупе. Гваделупа, как называют остров французы, ныне является их старейшей колонией; она издавна стала поставщиком сахара и приобрела такое значение, что в 1763 году англичане серьезно думали выменять его на Канаду.

Подойдя к Гваделупе, моряки Колумба увидели необыкновенное и красивое зрелище: с крутого берега, словно прямо из туч, плывущих над горами, свергалась тонкая серебряная пелена воды. Корабли бросили якорь у южного склона вулкана в пять тысяч футов высоты, в защищенной бухте, которая ныне называется Гранд-Анс, и стояли здесь пять или шесть суток.

Колумб не рассчитывал задерживаться там больше одной ночи, но у него заблудилась на острове группа людей, высадившихся во главе с Диего Маркесом. Удивительного тут ничего нет, так как это было первое знакомство, первая встреча испанцев с густым, буйным тропическим лесом. Адмирал не решился оставить своих людей на острове и вернуться за ними позднее: он нашел бы только их кости - тут жили страшные людоеды-карибы¹. Группу Диего в конце концов нашла одна из четырех поисковых партий, каждая из которых состояла из пятидесяти человек. Во время этих блужданий и поисков испанцы узнали многое о карибах, об их нравах и обычаях; именно от названия этого племени произошло слово "каннибал". В покинутых туземцами хижинах испанцы находили части человеческих тел, иногда объеденные, и кастрированных мальчиков, которые откармливались для праздника в качестве pièce de résistance²; были там и пленные девушки, которые должны были рожать детей, предназначавшихся на закуску. Испанцы увели с собой двух мальчиков и "двенадцать очень красивых, пышнотелых девушек в возрасте от пятнадцати до шестнадцати лет". Девушки принадлежали к племени тайнов, они были захвачены карибами на Эспаньоле и оказались полезными испанцам как переводчики, а также, без сомнения, и в некоторых иных отношениях.

¹ (Советские этнографы допускают, что у карибов, так же как и у ряда других народов в различных частях света, в период перехода от матриархата к патриархату существовало людоедство как военный обычай, связанный с магическими обрядами. Несомненно, однако, что испанцы - как позднее и прочие колонизаторы, - чтобы оправдать закабаление туземцев, продажу их в рабство и массовое истребление, часто причисляли к "страшным людоедам" и такие племена и народы, у которых ни один честный исследователь не находил ни малейших следов людоедства)

² (Главное блюдо (франц.))

Отойдя от Гваделупы, флотилия при попутном или боковом ветре проплыла вдоль живописных подветренных берегов Малых Антильских островов. Более приятного зимнего плавания, чем в этих водах, не найти нигде в мире. Каждый остров представляет собой как бы горный пик, возвышающийся над уровнем моря на три, четыре, или пять тысяч футов. Уже в нескольких сотнях ярдов от берега карибские воды приобретают густой сапфирно-синий цвет, а на отмелях светятся всеми оттенками изумруда и золотистого янтаря. На рассвете приближающийся остров кажется тенью, смутным силуэтом на фоне звездного неба. Когда становится светлее и остров подходит все ближе, этот силуэт обретает свою плоть, форму и цвет. Горные вершины вспыхивают под солнцем ярким пламенем, а поросшие лесом сероватые склоны делаются зелеными, а затем синими; синева эта чуть светлее моря. Во время предобеденной вахты дует ветерок, свивая облака над каждым островом, а если вы плывете у подветренного берега в полдень, то можете попасть в штиль, как это и случилось с Колумбом у Гваделупы. Море тогда становится подобным слегка волнистому зеркалу, в котором отражаются все краски берега; это зеркало дробится лишь от прыжков летающих рыб и игры дельфинов. Но штиль, как правило, стоит недолго. Снова поднимается ветер, остров уходит назад, и, обернувшись, вы, словно зачарованный, следите, как по лесистым склонам хлещет ливень, а закатное солнце бросает на облака оранжевый отсвет. Если горизонт на западе чистый, солнечный диск, погружаясь в море, мечет вокруг себя сверкающие изумруды.

Колумб еще в большей мере, чем другие моряки, боготворил деву Марию, заступницу мореходов, и несколько дней подряд он нарекал все встреченные острова именем той или другой ее святыни. Некоторые названия, данные Колумбом, впоследствии были перенесены с одного острова на другой, потому что запомнить порядок этих названий оказалось трудно, и знаменитая карта Хуана де ла Косы, спутника адмирала в этом плавании, подчас может сбить нас с толку. Но все же мы в состоянии проследить путь флотилии довольно точно.

Рис. 5. Карибские острова на карте Хуана де ла Косы

После Гваделупы корабли прошли остров Санта-Мария-Монсеррат, названный так Колумбом в честь прославленного монастыря близ Барселоны. Затем встретился небольшой круглый островок, никогда не имевший жителей, он получил название Санта-Мария-Ла-Редонда. В нескольких лигах с наветренной стороны Колумб видел, ногуа, - по древнему образу богоматери в Севилье. В ночь с 11 на 12 ноября флотилия стала на якорь с подветренной стороны острова, который Колумб наименовал островом Сан-Мартина, ибо был канун праздника святого Марфранко-голландокий остров Сен-Мартен, а остров Невис; последнее же название Колумб, очевидно, дал острову Саба. Первоначальное название звучало так: "святая Мария Снежная". Существует предание, что церковь Санта-Мария-Маджоре, вторая по древности в Риме, была построена на Эсгевилине по знамению богородицы, которая указала место для нее тем, что в августе там выпал снег.

Рядом с Невисом находится остров Сент-Киттс. Колумб дал ему имя своего святого покровителя, так как очертания одной горы на острове чем-то напомнили ему гиганта с ношей за спиной. Дальше идет остров Сент-Эустатиус; возможно, у Колумба это звучало как Санта-Анастасия; моряки и сейчас называют его "Статия".

Ночь с 12 на 13 ноября флотилия провела в дрейфе близ гористого, величественного острова Сабы. Какая это была картина! Семнадцать кораблей с зарифленными парусами, медленно приближающиеся к наветренному берегу, в темной воде отражается свет кормовых фонарей у крупных судов н свет жаровен у судов поменьше. Утром корабли могут широко разойтись, но на рассвете они собрались вокруг флагмана и выслушали приказания. Адмирал решил плыть почти прямо на запад - к острову Ай-ай, который ему указали индейские проводники.

Остров этот, адмирал дал ему название Санта-Крус, является первым куском территории будущих Соединенных Штатов, открытым Колумбом. В противоположность девственным лесистым островам, которые встречала до сих пор флотилия, Санта-Крус был карибами тщательно возделан, и его северный берег казался огромным сплошным огородом. Миновав гавань Кристианстед, куда из-за внешней гряды рифов нельзя было войти, корабли стали на якорь в маленькой бухте, ныне называемой Солт-Ривер-Бей. Здесь у испанцев произошло первое сражение с туземцами Америки.

В полдень 14 ноября Колумб послал лодку с двадцатью пятью вооруженными моряками на берег, к туземному селению. Жители его разбежались, но когда лодка стала возвращаться к флагману, из-за мыса вдруг выплыл туземный челнок. Увидев огромные корабли, сидевшие в челноке индейцы сначала были ошеломлены, но затем собрались с духом и, хотя их было всего-навсего шестеро, из них две женщины, взялись за луки и стали стрелять. Два испанца были ранены, причем один смертельно. Лодка пошла на таран и опрокинула челнок, но карибы выплыли на камни и стали биться здесь с дьявольским упорством. Один индеец получил такое ранение, что у него вывалились кишки, и испанцы бросили его в воду, но он поплыл к берегу, держа кишки в руке. Его поймали вновь, связали руки и ноги и снова кинули в воду, но этот "неукротимый варвар", как назвал его Пьетро Мартир, сумел развязать путы и поплыть. Одна за другой вонзались в него стрелы, пущенные из арбалета, пока он не изнемог и не умер. На берег выбежала толпа карибов, для устрашения испанцев специально раскрашенных; они горели желанием отомстить, но у них не было оружия, которое достало бы до кораблей.

Эта стычка у Солт-Ривер-Бей заставила испанцев оценить отвагу карибов; после этого их старались не трогать. На острова к ним высаживались только хорошо вооруженными группами и целые годы не решались основать там ни единого поселения. Вероятно, первым карибом в истории, который покорился испанцам, была "очень красивая девушка", она была захвачена на челноке в том самом сражении Микеле де Кунео и подарена ему адмиралом в качестве рабыни. "Когда я взял ее к себе- в каюту, - пишет Кунео, - она по своему обычаю была голая, и я загорелся желанием получить удовольствие". С помощью своих ногтей девушка дала ему суровый отпор, тогда моряк "отлупил ее хорошенько" веревкой, а она подняла "нестерпимый крик", но "в конце концов, - продолжает Кунео, - мы пришли к соглашению таким манером, что, скажу вам, можно было подумать, будто она была воспитана в школе настоящих шлюх".

Колумб, опасаясь, что карибы соберут силы и дадут серьезный бой, оставаться у острова Санта-Крус не хотел. Заметив в северной части горизонта округлые вершины новых островов, он решил обследовать их. По мере того как флотилия подходила ближе, островов оказывалось все больше и больше. Адмирал назвал их Лас-Онсе-Миль-Вирхенес, в честь одиннадцати тысяч корнуэльских дев-мореплавательниц, которые, согласно легенде, после плавания, длившегося свыше года, были перебиты в Кельне гуннами.

Для обследования этих Виргинских островов адмирал использовал свои небольшие каравеллы и кантабрийские барки. Через восточный проход он направил их к острову Анегада, после чего корабли прошли проливом, позднее получившим имя сэра Френсиса Дрейка. По обе стороны открывались живописные гористые острова. Моряки дивились на ослепительно яркую окраску некоторых скал и розовый коралл прибрежий. "Мариягаланте" и другие крупные суда тем временем прошли значительными глубинами на юг, к двум большим островам - Сент-Джон и Сент-Томас. Утром 18 ноября западнее острова Сент-Томас все корабли флотилии сошлись вместе. В этот же день Колумб открыл остров Грациоза, названный так в честь благородной и благочестивой матери своего друга Алессандро Джеральдины, который скрашивал его дни во времена бедности. К сожалению, это название, свидетельствующее о сыновней преданности и глубоком чувстве дружбы, было заменено потом названием Вьекес, или Краб-Айленд.

Проведя следующую ночь в дрейфе, флотилия вышла затем к южному берегу большого острова, который туземцы называли Борикен; Колумб наименовал его Сан-Хуан-Баутиста. Одному из спутников Колумба в этом плавании, Понсе де Леону, остров особенно понравился, и в первые годы шестнадцатого века он основал там город Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико. От этого города и произошло нынешнее название всего острова. Весь день 19 ноября флотилия плыла вдоль обрывистых южных берегов Пуэрто-Рико¹, а на следующее утро вошла в юго-западный сектор обширной бухты Бокерон². Здесь моряки ловили рыбу, набрали свежей воды и посетили большое карибское селение, все жители которого разбежались.

¹ (Спорно, что путь флотилии пролегал вдоль южных берегов Пуэрто-Рико. Эту версию, в частности, опровергал в XIX веке немецкий историк, выдающийся знаток эпохи великих открытий, Оскар Пешель, считавший, что Колумб прошел вдоль северного берега этого острова)

² (Бухта Бокерон находится на юго-западном побережье Пуэрто-Рико)

Оставив за собой Пуэрто-Рико, флотилия пересекла пролив Мона и вечером 22 ноября оказалась перед мысом Энганьо на Эспаньоле - огромном острове, который был открыт в Первое плавание. Индеец, захваченный Колумбом в январе в бухте Самана, узнал свой остров и направил флотилию прямо к родному селению. Его высадили на берег, снабдив для умиротворения здешних недоверчивых индейцев множеством ходких товаров. Видимо, это оказало свое воздействие, так как немало индейцев-сигуайо вышли к кораблям и стали вести торг. Здесь же по христианскому обычаю был предан земле моряк, раненный в стычке на острове Санта-Крус и к этому времени умерший.

Рис. 6. Местоположение Навидада 1492 - 1493 г.г

Теперь Колумб уже оказался у берегов, открытых им в предыдущее плавание. Хотя ему хотелось поскорее добраться до своих моряков, оставленных в Навидаде, он все же стал на якорь у Монте-Кристи, чтобы поискать подходящее место для поселения. Именно здесь высадившаяся на берег группа моряков видела предзнаменование того, что произошло' с гарнизоном Навидада. На берегах реки Яке-дель-Норте моряки натолкнулись на два обнаженных трупа - они были так обезображены, что узнать их оказалось невозможным, но у них были бороды, а индейцы бород не носили.

Вечером 27 ноября корабли бросили якорь у прохода, ведущего в гавань Кап-Аитьен и бухту Караколь; во избежание того, что произошло в канун Рождества, заходить в гавань в темноте адмирал не решился. На кораблях жгли огни, стреляли из пушек, но с берега не отвечали. Поздно ночью к кораблям подплыла пирога, в ней было полно индейцев, которые вызывали "альмиранте". Узнав Колумба, они преподнесли ему подарки от Гуаканагари и заверили его, что с испанцами в Навидаде все обстоит благополучно, только некоторые умерли. Мягче сказать было невозможно! Диего Колон, индеец-переводчик, выпытал у них истину - она была так ужасна, что Колумб сначала отказался поверить ей.

Иоланды в Навидаде действовали без всякого ума и не зная удержу. Два их руководителя, в том числе официальный представитель короны Гутьеррес, сколотили шайку и рыскали по острову, стремясь захватить золота и девушек больше, чем желал или был в состоянии дать им Гуаканагари. Они столкнулись с Каонабб, касиком Магуаны в центре Эспаньолы; он был куда тверже и решительнее характером, чем слабый и благодушный касик Марьены. Он переловил и перебил шайку Гутьерреса, а затем, желая уничтожить источник зла, напал на Навидад. К тому времени большинство испанцев ушли разбойничать, так что у кордовского друга Колумба Диего де Араны для защиты форта оставалось лишь десять человек, да и те, набрав себе по нескольку женщин, не несли никакого караула. Несмотря на уговоры Гуаканагари, пытавшегося удержать Каонабо, тот без особого труда расправился с гарнизоном, а затем выловил и уничтожил всех испанцев, бродивших по острову.

Таким образом, медовый месяц добрых взаимоотношений с индейцами кончился. И это вредно отравилось на репутации Колумба в глазах испанцев: ведь Колумб постоянно твердил, что индейцы-тайны робки и что у них нет оружия. Глава плывших с Колумбом монахов, Буйль, советовал для острастки другим казнить Гуаканагари, но адмирал не счел это нужным; впоследствии Гуаканагари был верным союзником испанцев.

Самой неотложной задачей Колумба было выбрать место для основания торговой колонии. Селить людей на болотистых берегах бухты Караколь, где туземцы были настроены дружелюбно, запрещал врач флотилии, доктор Чанка, а Кап-Аитьен казался чересчур удаленным от золотоносного Сибао. В поисках хорошей гавани Колумб решил плыть на восток. Идти против встречного пассатного ветра и сильного течения было тяжело; чтобы покрыть около тридцати двух миль, флотилии потребовалось двадцать пять дней. Непрестанная работа на парусах и сырость изнурили матросов; настроение будущих колонистов портилось, большая часть скота подохла. Таково было положение на 2 января 1494 года, когда корабли стали на якорь под защитой полуострова, прикрывшего их от восточного ветра, и Колумб решил не искать другого места для поселения, а остановиться тут. Поселение было основано под несчастливой звездой, хотя и получило в честь королевы название Изабелла¹.

¹ (Изабелла (Исабела) была основана в устье небольшой реки, стекающей с северной горной цепи острова Гаити (с гор Монте-Кристи), в нескольких километрах к юго-западу от мыса Изабелла (19°55′ с. ш. 71° з. д.))

Здесь период ежедневных открытий у Колумба кончился, кончилось и его счастье, кончилось в тот час, когда он узнал судьбу гарнизона Навидада. Однако это плавание от Кадиса до Эспаньолы должно было принести ему огромное удовлетворение. Он провел через Атлантику семнадцать кораблей (среди них были очень мелкие), с великолепным мастерством вышел к намеченной цели, проплыл сквозь вереницу не нанесенных на карту островов и избежал каких-либо несчастий, достойных записи. Он открыл два десятка крупных островов и свыше сорока небольших, дотоле неведомых ни одному европейцу. В течение четырнадцати недель плавания он сумел поддержать дисциплину среди тысячи двухсот моряков, колонистов и солдат и командовал величайшей флотилией, какая только выходила до этого в открытое море. В землях, где жили свирепые людоеды, он сумел избежать серьезных конфликтов, если не считать короткой стычки и потери одного-единственного человека. Когда адмирал сошел с палубы "Марияга лапте" на сушу и, оставив обязанности капитан-генерала, взял на себя полномочия вице-короля, его ожидало впереди множество тревог. Судьба Колумба должна была круто измениться, и поворот этот не заставил себя ждать. Но даже и потом, в поздние годы, когда его тело терзал артрит, а душу - неблагодарность государей, он, надо думать, находил немалое утешение, вспоминая эти светлые дни ноября 1493 года. Мысленным взором он видел, как корабли бодро плыли вдоль побережья ярко-зеленых Антильских островов, мимо величественных гор, на вершинах которых клубились облака, мимо ущелий и долин, в которые уходила своими концами гигантская подкова радуги, вновь он дрейфовал под темным небом, и вокруг его флагмана собиралась вся отважная флотилия, и фантастически ярко сияли звезды, и взволнованные голоса дружно пели вечерний гимн благодатной деве Марии.