Глава IX. Час триумфа

Колумб уже направил официальный доклад о плавании (обычно его называют Письмом Сантанхелю или просто Письмом Колумба); он отослал его из Лиссабона в Барселону по суше. Опасаясь, однако, что письмо может затеряться или что его перехватит король Жуан II, Колумб шлет теперь испанским государям копию с официальным курьером и вторую копию - в муниципалитет города Кордовы, где его ждала возлюбленная Беатриса с пятилетним Эрнандо и тринадцатилетним Диего. Прежде чем ехать в Севилью и ожидать там ответа государей, он, исполняя обет, отслужил мессу в церкви Святой Марии на Синте в Уэльве, и в церкви Санта-Клары в Мегере, близ Палoca (по имени этой святой была названа "Нинья"), и прожил две недели у монаха Хуана Переса и других своих друзей в монастыре Ла-Рабида. 31 марта, в вербное воскресенье, он появился в Севилье, попав на традиционные мистерии Страстной недели.

В пасхальное воскресенье 7 апреля или несколько дней спустя Колумб получил письмо Фердинанда и Изабеллы. Счастью его не было границ. Письмо начиналось так: "Дону Кристобалю Колону, нашему Адмиралу Океана Моря, Вице-Королю и Губернатору Островов, которые он открыл в Индии". Это были в точности те самые титулы, что были обещаны ему, если он достигнет цели, и тот факт, что они фигурировали в письме, означал со стороны государей признание его успеха. Фердинанд и Изабелла выражали свое удовольствие по поводу его возвращения, призывали его ко двору, добавляя, что "поскольку мы желаем, чтобы начатое вами с божьей помощью было продолжено и расширено", то призываем немедля приступить к подготовке второго плавания. Сладостные слова! Колумб спешно составил доклад государям с проектом колонизации Эспаньолы. Как показывают некоторые записи в Дневнике, он обдумывал эту проблему уже несколько месяцев. В результате первоначальный замысел о торговой фактории, с которым Колумб отправлялся в Первое плавание, был изменен. Теперь он предполагал набрать максимум две тысячи поселенцев, которые должны были построить дома и основать город - за это они получали лицензию на скупку золота у туземцев. Каждый поселенец в установленные сроки был обязан являться в город и сдавать все золото на переплавку представителю короны, который взимает одну пятую в пользу государей, одну десятую в пользу адмирала, а также церковный налог. Устанавливался определенный сезон, когда поиски золота запрещены; у поселенцев должно было оставаться время для выращивания сельскохозяйственных культур. Иностранцы, евреи, неверные и еретики допускаться в Индию не должны, но необходимо послать туда как можно больше священников для обращения туземцев.

Из общения с туземцами племени тайнов Колумб, очевидно, вынес впечатление, что потребности их весьма скромны и что они мало в чем нуждаются, поэтому нельзя было рассчитывать, что индейцы будут сбегаться на побережье для продажи золота, как это делали африканские туземцы. Чтобы вести торговлю, испанцам придется проникать во внутренние области Эспаньолы и, может быть, даже ездить на другие острова. Посему все поселенцы должны быть взяты под строгий контроль в торговой фактории на побережье, а все трансатлантические сношения по фискальным соображениям должны осуществляться только через Кадис.

Отослав с курьером свой доклад, адмирал приобрел соответствующее своему рангу платье и составил свиту, включив в нее нескольких своих офицеров, наемных слуг и шестерых многострадальных индейцев. Индейцы были в полном своем наряде (огромные перья и украшения из золота и рыбьей кости), в руках они несли клетки с попугаями. Весть об индейцах бежала впереди процессии, и всякий, кто только мог, опешил поглядеть на этих удивительных для любого европейца людей. Колумб проехал прекрасную Андалузию и явился в Кордову, где муниципалитет устроил ему торжественный прием; там же он встретился со своей возлюбленной и обоими сыновьями. Примерно к 20 апреля кавалькада была уже в Барселоне; встречать великого человека вышел "весь двор и город".

Наступил самый счастливый момент в жизни Колумба. Когда он вошел в зал, где находились государи и придворные, его величественная осанка, его седые волосы и благородное лицо, загорелое после восьми месяцев, проведенных на море, напомнили образованным людям, присутствовавшим при этой встрече, римского сенатора. Он шагнул вперед, чтобы сделать установленный поклон, но Фердинанд и Изабелла поднялись со своих тронов; когда же Колумб встал на колени и поцеловал им руки, его попросили подняться и сесть справа от королевы. Затем вывели вперед индейцев и представили их государям, те внимательно оглядели золотые предметы и редкостные пряности (то есть то, что считалось пряностями), задали множество вопросов и выслушали ответы на них. После этого все направились в часовню Алькасара, где пропели "Те Деум". И было замечено, что при последнем стихе гимна: "О господи, верую в тебя, не дай мне впасть в заблуждение", - по лицу адмирала катились слезы.

Вполне вероятно, что Колумб мог получить в эту пору все, чего бы ни захотел: титул, замок в Испании, награды и пожизненную пенсию; он имел возможность с почетом удалиться на покой, предоставив заботу о колонизации островов другим. Но он был не таким человеком, чтобы искать покоя, иначе он не открыл бы Америку. Он должен был проследить самолично, чтобы открытые им острова были заселены, скупка золота прочно налажена, а жители обращены в христианскую веру. Он должен был установить сношения с великим ханом или другими восточными властителями, более могущественными, чем Гуаканагари. Кроме того, права, которыми он как адмирал и вице-король был уже наделен, гарантировали ему, по его мнению, куда большие доходы, чем любое поместье в Испании. У него было крепкое здоровье, огромный запас энергии, он был во цвете лет (сорока одного года), и он считал, что труд, предназначенный ему богом, должен быть доведен до конца.

Мысль о божественном предназначении отражена и в любопытной греко-латинской подписи, которую Колумб придумал для себя и которую не разъяснил ни один из его современников. В акте, определяющем порядок наследования его земельной собственности, Колумб дает следующее ее описание: X (греческое "хи"), "над ним S, потом M, а над ним латинское A и еще S, затем греческая Γ" (по-видимому, заглавная "ипсилон") "и над ней снова S, при этом сохраняется порядок строк и точек". Вот как это выглядело в Колумбовом начертании:

Немало людей пыталось разгадать этот ребус. Лично я думаю, что начальные буквы означают: "Servus Sum Altissimi Salvatoris Xristós Mariae Γ iós - Я есмь раб высочайшего спасителя Христа, сына Марии". Нижняя строка представляет собой греко-латинскую форму имени Колумба, подчеркивающую его миссию апостола христианства в землях, не ведавших Христа. Даже на немногих дошедших до нас приказах и записках Колумб подписывался именно так: Xpo FERENS.

Колумб встретил при дворце Троицу, Духов день и праздник тела Христова, но из всех торжеств его всего более взволновало, вероятно, крещение шести индейцев. Быть крестными их родителями любезно вызвались король, королева и инфант дон Хуан. Наиболее знатного из индейцев, родича Гуакана-гари, нарекли "Фердинандом Арагонским", второго - "доном Хуаном Кастильским", а весьма сообразительный переводчик получил при крещении имя "дон Диего". "Дон Хуан" остался при королевском дворе, но умер, не прожив и двух лет, остальные пять индейцев возвратились в Новый Свет, уехав вместе с адмиралом.

Хотя это крещение показало доброе отношение к индейцам как со стороны государей, так в какой-то мере и со стороны Колумба, знаменателен факт, что в самой "Индии" человеческая жадность и вожделение оттесняли на задний план всякие заботы о христианском отношении к туземцам и об обращении их в христову веру. За полсотни лет племя тайнов было истреблено почти полностью. Можно, однако, отметить, что тайны мстят за себя европейцам и поныне: не ведая того сами, они занесли в своей крови в Испанию spirochaeta pallida - сифилис¹.

¹ (Версия о том, что сифилис занесен в Европу с Антильских островов спутниками Колумба, является в настоящее время несостоятельной. Многие ученые, в том числе видные советские врачи-специалисты считают, что сифилис существовал в Европе с древнейших времен, доказательством чего, в частности, служат следы сифилитических поражений на человеческих костях в древних погребениях)

Первая зарегистрированная вспышка сифилиса в Европе была в 1494 году среди солдат французской армии во время похода на Неаполь и возвращения оттуда. Епископ Лас Касас, обожавший Колумба и любивший индейцев, посвятивший большую часть жизни безуспешной защите их от эксплуатации, в своей "Apologetica Historia", написанной около 1530 года, категорически заявляет, что сифилис был занесен во французскую армию испанскими женщинами, которые заразились от индейцев, привезенных в Барселону Колумбом. Лас Касас добавляет, что из многократных расспросов туземцев Эспаньолы он узнал, что болезнь эта бытовала в Новом Свете издавна; при столь давнем и широком распространении сифилиса туземцы даже не видели в нем особой беды. Однако среди европейцев сифилис быстро принял самые ужасные и злокачественные формы, часто приводя к смерти; точно такая же картина была у индейцев с корью и оспой, которые принесли им европейцы.

Вопрос этот весьма запутанный, но мне кажется, что Лас Касас прав. Возвращаясь из плавания, команда "Ниньи" не могла привезти заразы, ибо все моряки были здоровы и работоспособны вплоть до момента высадки. Колумб не раз с удивлением отмечал, что за все долгое плавание все его люди были в прекрасном физическом состоянии. Знатоки медицины уверяли меня, что человек, зараженный сифилисом, не мог бы выдержать тяжелого двухмесячного плавания, не заболев самым явным образом. Относительно положения дел на "Пинте" у нас нет сведений, но испанский морской врач Руй Диас де Исла в своей книге, напечатанной в 1539 году, пишет, что, помимо вспышки сифилиса в Барселоне, которую он тоже упоминает, болел сифилисом "кормчий из Палоса по фамилии Пинсон" и что он, Руй Диас де Исла, лечил его. Следует напомнить, что Пинсонов на "Пинте" было не менее трех, а Мартин Алонсо, капитан, умер вскоре после возвращения из плавания. Вполне возможно, что привезенные Колумбом в Барселону индейцы так быстро и близко ознакомилась с барселонскими женщинами, что заразили их болезнью, которую носили в своей крови почти все туземцы Эспаньолы, и что некоторые из этих женщин или заразили испанских волонтеров в армии Карла VIII, или сопровождали эту армию на походе.

Колумб прожил в Барселоне несколько недель, но он не просто грелся в лучах королевского благоволения или давал себя развлекать знати и высшему духовенству¹. Нет, он думал прежде всего о своих интересах. Жалованная грамота, по которой он получил право на гербовый щит, дала ему исключительную привилегию: взять в качестве геральдических знаков королевский замок Кастилии и льва Леона вместе с изображением островов и пяти якорей - символом адмиральства. Одновременно подтверждались те права и привилегии, которые были условно даны ему в Гранаде в апреле прошлого года. Он и его наследники "ныне и навеки" должны были титуловаться Адмиралом Океана Моря и Вице-Королем и Губернатором "указанных островов и материка, которые вы нашли и открыли". Как вице-король он мог назначать и снимать всех должностных лиц в Индии и располагал неограниченной гражданской и уголовной юрисдикцией по отношению к ним; как адмирал он пользовался юрисдикцией по отношению ко всем, кто находился в океане к западу и югу от линии Азорские острова - мыс Зеленый. Полномочия адмирала означали, что он или его заместители могли разрешать все споры между рыбаками или торговыми моряками в американских водах и судить за мятеж, пиратство, баратрию² и тому подобное.

¹ (Именно здесь на одном из обедов (если это когда-либо имело место) Колумб разрешил знаменитую задачу с яйцом. В ответ на слова одного из обедавших: "Если бы вы даже и не сделали этого, скоро какой-нибудь испанец сделал бы то же самое", Колумб предложил компании поставить стоймя крутое яйцо. Никому не удалось сделать этого, но, когда наступил черед Колумба, он разбил конец яйца и поставил его. Мораль гласила: когда задача решена, она кажется легкой, но оцените того, кто это сделал. Рассказ этот фигурировал ранее во многих биографиях великих людей, пока Бенцони в своей "Истории Нового Света" (1565) не связал его с Колумбом. Как говорят итальянцы: Se non é vero é bene trovato - (Если это и неправда, то хорошо придумано))

² (Баратрия - злоумышленное действие капитана или команды во вред судовладельцу или грузовладельцу)

В тот момент никто не имел ни малейшего представления, какое огромное богатство сосредоточилось бы в роду Колумба, если бы эти привилегии в точности соблюдались. И государи Испании и сам Колумб предполагали основать лишь торговую факторию на группе островов близ побережья Китая. Но будь это даже так, то и в этом случае Колумб в течение двадцати лет стал бы одним из богатейших людей Европы. Однако на деле Фердинанд и Изабелла, отнюдь не проявляя уважения к уже дарованным ими правам, начали отнимать у Колумба привилегии одну за другой прежде, чем он успел нажиться на них.

Кроме своих собственных дел, Колумбу приходилось хлопотать и по делам государей. Отчет Колумба о плавании (обычно называемый "Письмом Колумба") был напечатан в Барселоне (готическим шрифтом) в виде четырехстраничной брошюры или незадолго до его приезда в этот город, или вскоре после его приезда туда. В Рим доклад попал до 18 апреля, и здесь появился его латинский перевод, датированный 29 апреля и вышедший в свет чуть позднее. За столь поспешной публикацией доклада крылось не столько желание поделиться новостями, сколько стремление получить утверждение папы на новооткрытые земли, как того требовало тогда публичное право Европы; и от Колумба зависело доказать, что найденные им острова лежат вне зоны, закрепленной за португальским королем. Папа Александр VI (Борджа), испанец, избранный на папский престол благодаря Фердинанду и Изабелле, фактически предоставлял им писать в своих буллах все, что они хотели. Третья и самая важная из его булл, от 4 мая 1493 года, устанавливала демаркационную линию по меридиану, проходящему на сто лиг (318 морских миль) западнее Азорских островов. Все еще не открытые земли на восток от этой линии должны были принадлежать Португалии, а на запад от линии - Испании.

Несомненно, что эту линию подсказал Колумб, так как он считал, что склонение компаса меняется с восточного на западное и что неистовые ветры Европы уступают место тихим пассатам именно на этом меридиане или близ него. Согласно епископу Лас Касасу, линия эта представляла собой и границу мира насекомых. Он заметил, что моряки и путешественники, уезжая из Испании, подвергаются нападению вшей и блох только до тех пор, пока они не проплывут 100 миль к западу от Азорских островов, далее насекомые постепенно исчезают; но когда путешественники идут в обратный путь, насекомые вылезают из своих укрытий на той же долготе "в огромных и грозных количествах". Этот миф породил впоследствии представление, что к экватору мир насекомых исчезает; читатели "Дон Кихота" припомнят, как во время знаменитого плавания в зачарованной ладье Рыцарь Печального Образа, желая удостовериться, пересекли ли они линию равноденствия, велел Санчо Панса, чтобы тот поискал на себе насекомых.

Так или иначе, но установленная папой демаркационная линия удержаться не смогла. Запротестовала Португалия, а поскольку военные действия с Жуаном II нарушили бы всякие коммуникации с "Индией", Фердинанд и Изабелла по Тордесильясскому договору 1494 года согласились отодвинуть линию к меридиану, лежащему на 370 лиг (1175 миль) к западу от островов Зеленого Мыса. Вследствие этого раздела мира Португалия получила права на Бразилию и претендовала на Ньюфаундленд¹.

¹ (В 1494 году, конечно, не было и речи о каких-либо португальских "правах" на Бразилию (о существовании которой тогда в Европе еще никто не знал). Не могла также тогда Португалия претендовать на Ньюфаундленд. Указанные автором претензии Португалия предъявляла позднее, в XVI веке)

За те три месяца, которые Колумб жил в Барселоне, весть об его открытии приобретала все большую известность, главным образом благодаря письмам итальянских резидентов в Испании, а также "Письму Колумба"; в 1493 году в Риме вышло три его латинских издания, к 1500 году появилось еще семь; они были напечатаны в Риме, Париже, Базеле и Антверпене. Но по ту сторону Альп весть о подвиге Колумба распространялась очень медленно. Ученые Нюрнберга, центра географической науки в Северной Европе, не знали о нем еще в июле 1493 года, а брат Колумба Бартоломе, проживавший близ Парижа, тоже ничего не слышал и поэтому упустил время, чтобы присоединиться к адмиралу в его Втором плавании.

Судя по письмам и хроникам той поры, наибольший интерес в сообщениях об открытии Колумба вызвало золото, голые туземцы и возможность обращения их в христианство. Это же подчеркивал в своем "Письме" и Колумб; наряду с этим он отметил открытие нового пути в Китай и прекрасную природу и климат новых островов; но последние два пункта не привлекли никакого внимания. В те времена Европа остро нуждалась в звонкой монете, и открытие источников золота каждый раз, как и в наш век, приковывало к себе взоры со всех сторон. Моды 1493 года требовали, чтобы женщина была закутана в тяжелые одежды с головы до ног, поэтому понятно, с каким изумлением была воспринята весть о племенах, все одеяние которых прикрывало меньше, чем купальный костюм на Бикини; сверх того, напрашивались соблазнительные аналогии с золотым веком, до грехопадения Адама. А поскольку Европа чувствовала угрызения совести из-за того, что турки серьезно потеснили мир христианства¹, открывающаяся возможность завоевать новые души и тем восстановить нарушенное равновесие казалась чрезвычайно заманчивой. О действительном же значении открытия Колумба для будущего Европы никто из его современников нигде не обмолвился и словом, никто также не отважился сказать, что пророчество Сенеки о новом обширном континенте исполнилось.

¹ (Речь идет о падении христианской Византийской империи под ударами мусульманских завоевателей, турок-османов, которые захватили в 1453 году Константинополь и к 1461 году - остальные византийские владения)

Вообразим, что в 1493 году существовала "большая" пресса по американскому образцу. Крупнейшие газеты Генуи сообщили бы об открытии Колумба примерно таким образом:

Барселона, 20 марта. Нашему корреспонденту стала известна необыкновенная история открытия, сделанного для короля Фердинанда. Капитан Кристобаль Колон, по слухам уроженец Генуи, открыл новые острова близ Индии, проплыв за 33 дня через Океан Море от Канарских островов с флотилией в три каравеллы. Передают, что там зимой стоит летняя пагода, туземцы на жителей Африки не похожи, живут в натуральном состоянии; мужчины носят лишь птичьи перья в волосах и золотые украшения на руках и ногах, женщины не знают стыда и надевают на себя только маленький листочек. Христиан туземцы встретили как небесных богов и давали им все, что угодно; это было на острове, который, по словам Колона, больше всей Испании. Путешественник говорит, что у туземцев нет ни священников, ни законоведов, ни религии, ни законов; оружием у них служат лишь деревянные копья. Лодки у них делаются из одного дерева, и на них плавает от 70 до 80 человек. Реки в этой стране, по уверению мореплавателя, полны золота. Сам Колон в настоящее время находится в Севилье, но скоро его, по сведениям местной торговой палаты, ожидают здесь. Королевское пресс-бюро отказывается подтвердить или опровергнуть эти сведения.

Достопочтенный Рафаэль Г. Санчес, министр финансов, в беседе с нами заявил: "Это добрые вести, если все это правда. Это укрепит общественное доверие к правительству, и это можно считать нашей победой в холодной войне с турками". Досточтимый Хозе Р. Маггартес¹, великий инквизитор Испании, опубликовал следующее заявление: "Все в порядке, если только в Испанию не проникнут разрушительные восточные идеи. Капитан Колон, прежде чем везти индейцев на их родину, будет объясняться со мной. Я подвергну их допросу, при каких обстоятельствах они попали к нам". Доктор Стефен П. Гомес, известный профессор географии в Саламаякском университете, узнав эту новость, выразил свои сомнения и добавил, что он давно знает мистера Колона и всегда считал его обманщиком. Профессор Гомес заявил, что доплыть до Индии в 33 дня невозможно. По имеющимся сведениям, после этого заявления профессор был освистан своими студентами. Большинство верит в истинность сообщений, и капитану Колону по приезде в Барселону готовится общественная встреча в городской ратуше.

¹ (Хосе Р. Маггартес - недвусмысленный намек на известного американского реакционера, бывшего председателя Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности сенатора Маккартц)

Наш репортер, изучив старые городские справочники, установил, что открывший новые земли мореплаватель - Кристофоро Коломбо, сын проживающего в нашем городе мистера Доменико Коломбо. Падре Луиджи, бывший учитель путешественника, в присутствии нашего репортера просмотрел школьные журналы и сказал, что он помнит Кристофоро как доброго мальчика, ревностно исполнявшего вое предписания церкви. Мальчик не получил диплома из-за слабых успехов в географии. Отцом нашего выдающегося земляка является удалившийся на покой ткач, проживающий в приходе ов. Иоанна Крестителя. Мистера Коломбо посетили в его доме и сообщили ему новости. Он сказал: "Это ничуть меня не удивляет. Крис вечно гонялся за девчонками и за золотом. Я говорил, что зря он уезжает из Генуи и идет на море, добра от этого не жди".

Утверждение Колумба, что он в самом деле достиг Индии, было принято па веру королем и королевой Испании, римским папой, но далеко не всеми. Пьетро Мартир д'Ангьера, итальянский гуманист, живший при испанском дворе, писал одному из своих корреспондентов, что, по его мнению, Колумб не мог достигнуть Азии, так как это не вязалось бы с размерами земного шара, а в ноябре 1493 года в письме к кардиналу Сфорца он характеризовал Колумба как "Novi Orbis Repertor - Открывателя Нового Света". Более поздние письма Пьетро Мартира свидетельствуют, что под Новым Светом он понимал группу островов, которых не описывал Птолемей и которые находятся близ Золотого Херсонеса (Малайский полуостров). Точно к такому же заключению пришел в 1498 году сам Колумб, а несколько позднее - Америго Веспуччи.