Глава II. Литературная история появления "Сказания о князьях владимирских"

В предыдущей главе было показано, что, вопреки установившемуся мнению, "Послание" Спиридона-Саввы предшествовало "Сказанию о князьях владимирских", явилось его основой, Зависимость "Сказания" от "Послания" очевидна. Проследим литературную историю возникновения этих обоих памятников.

Автор "Послания" называет себя двойным именем Спиридона-Саввы: "Спиридон рекомый, Сава глаголемый"^*. По другим произведениям он известен как Спиридон. Летописи также называют его Спиридоном.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 154.)

Биографические сведения о Спиридоне можно извлечь частично из летописей, частично из того, что он сам говорит о себе в своих произведениях. Эти автобиографические высказывания характерны для всех известных произведений Спиридона.

Биография Спиридона-Саввы давно привлекала внимание исследователей и потому, что он был незаурядным писателем, и потому, что он был крупным церковным деятелем своего времени^*. Однако, восстанавливая биографию Спиридона, исследователи кое в чем расходятся между собой: это объясняется главным образом тем, что ими был использован не весь сохранившийся материал о Спиридоне.

^* (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь, место заточения патриарха Никона. СПб., 1899. - Филарет. История русской церкви. Изд. V, М., 1888. - Макарий. История русской церкви, т. IX. СПб., 1879.)

Биографические сведения о Спиридоне значительны, хотя и отрывочны. Спиридон из Руси попадает в Константинополь, оттуда в Литву, из Литвы опять на Русь. Наиболее ранние сведения о Спиридоне имеются в летописях, где о нем говорится под 1476 г. Под этим годом в Типографской летописи записаны о Спиридоне известия, которых нет в московских летописях конца XV-начала XVI в.: "Того же лета прииде из Царя-града в Литовьскую землю митрополит, именем же Спиридон, а родом тверитин, поставлен по мзде патриархом, а повелением турскаго царя"^*. То же самое и под тем же годом помещено в примечаниях Карамзина в выписках из каких-то летописей, где содержались главным образом псковские известия^**.

^* (ПСРЛ, т. XXIV, стр. 195.)

^** (Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. VI СПб., 1892, прим. 629.)

В каком церковном сане был Спиридон, когда он приехал из Руси в Константинополь, остается неизвестным. О своем поставлении в митрополиты он говорит в наиболее раннем из своих произведений - "Изложение о православней истинней нашей вере": "Фенгари^* семвтеврия 15 каланде белелг^** соборный святейшаго патриарха Кир Рафаила Константинополя новаго Рима и иже о нем священаго собора святых митрополит и боголюбивых епископ, по благословению священнаго сего вселеньскаго собора и рукоположение честнаго презвитерьства и иже о Христе дьяконьства благословение, прияхом поставление кыевъскыя митрополья всея Руси"^***. Поставление не оказалось для Спиридона удачным. Король Казимир не принял поставленного, очевидно, против его желания, нового митрополита. Неслучайно и в летописи было сказано, что он был поставлен "по мзде". По прибытии в Литву Спиридон был посажен в заточение. Об этой печальной участи Спиридона мы также узнаем из летописей. В Софийской второй летописи и в Львовской сказано под 1482 (6990) г.: "Того же лета приездил пан из Литвы, от митрополии же зде чернець бывал, его же Сотоною зовут за резвость его, и шед в Царьград, ста в митрополиты на Русь, и приеха в Литву, король же ят его и посади в заточении, и сказа от него князю великому: "яко много, рече, мощей от патриарха везох к тебе, король же все пойма к себе"; князь же велики держа долго пана того и отпусти, рек: "не подымати рати, ни воеватися с королем про се""^****. Близость текста обеих летописей между собою объясняется тем, что обе они имели в своей основе общий источник - свод 1518 г., где, очевидно, первоначально и содержались известия о Спиридоне. Сводом 1518 г. пользуется также и Воскресенская летопись, однако составители более или менее официальной Воскресенской летописи не сочли нужным внести в нее известия о Спиридоне^*****. Хотя имя Спиридона в приведенном выше тексте летописей не упомянуто, мы все же можем с уверенностью утверждать, что речь идет именно о нем. В летописях говорится о "Сатане" - именно Спиридон был известен под этим прозвищем.

^* (Так в рукописи.)

^** (Так в рукописи.)

^*** (Рукоп. ГПБ, собр. Софийск. библ., № 1451, л. 243.)

^**** (ПСРЛ, т. VI, стр. 233.)

^***** (См.: А. А. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.-Л, 1938, стр. 370; Д. С. Лихачев. Русские летописи. М.-Л., 1947. стр. 475.)

Каким образом Спиридону удалось освободиться из заточения в Литве и приехать на Русь, остается неизвестным. Известно только, что он пытался прибегнуть к помощи Ивана III, чтобы получить освобождение, но безуспешно. Время прибытия его на Русь можно только предполагать; по-видимому, ему удалось выбраться из Литвы после 1482 г.

Митрополит и церковная иерархия были, очевидно, встревожены прибытием на Русь Спиридона. При московском митрополите Симоне (1495-1511 гг.) в архиерейской присяге еще находились следующие слова: "Отрицаюсь... (после Исидора и Григория Болгара, - Р. Д.) и Спиридона, нарицаемаго Сатана, взыскавшего в Цариграде поставления, в области безбожных турок поганого царя, такожде и всех тех отрицаюсь, еже по нем когда случится прийти на Киев от Рима латинского или от Царьграда турецкия державы"^*. Очевидно, что митрополит Симон, а возможно и его предшественник, опасались притязаний Спиридона на митрополичью кафедру, хотя трудно сказать, были ли Спиридоном предприняты какие-либо попытки предъявить на нее свои права. Заметим только, что, как видно будет из дальнейшего, Спиридон продолжал себя называть митрополитом и на Руси. О том, что от Спиридона ожидали попыток занять митрополичью кафедру, говорит его судьба на Руси: по прибытии на родину он был заточен в Ферапонтов монастырь. Случилось это между 1483 и 1503 гг. Из "Жития Зосимы и Савватия" узнаем, что в 1503 г. Спиридон находился уже в Ферапонтовом монастыре.

^* (Макарий. История русской церкви, т. IX, стр. 64.)

Ферапонтов монастырь расположен недалеко от Кирилло-Белозерского монастыря, в сорока верстах от г. Белоозера^*. По сравнению с Кирилло-Белозерским у Ферапонтова монастыря были небольшие владения, но все же по количеству земельных владений в Белозерском крае он был вторым после Кирилло-Белозерского. В состав вотчины Ферапонтова монастыря в начале XVII в. входило 4 села, 2 сельца, 54 деревни, 12 селищ и 95 пустошей^**. Земельные владения монастыря слагались из пожалований удельных князей (Иван Андреевич дал монастырю деревню Крохинскую, жаловали земли Михаил Андреевич, Иван Иванович, Юрий Иванович)^***. Кроме того, монастырь приобретал земли путем покупок. Но главным источником благосостояния монастыря в XVI в. были денежные вклады и приношения^****. Процветание монастыря падает на время со второй половины XV до середины XVI в. Пострижениками монастыря нередко являлись лица из знатных боярских фамилий. Долго жил в Ферапонтовом монастыре Иоасаф. Он происходил из князей Оболенских, одно время был игуменом монастыря, затем, в 1484 г., стал архиепископом ростовским^*****, но вызвал недовольство новгородского архиепископа Геннадия и должен был удалиться на покой в тот же Ферапонтов монастырь (до 1513 г.). Пострижеником этого же монастыря был Кассиан, находившийся в близких отношениях с Нилом Сорским^******. Паисий, написавший "Сказание о сочетании второго брака князя Василия Ивановича", тоже проживал в Ферапонтовом монастыре. Этот монастырь, как и Кирилло-Белозерский, принадлежал к монастырям, которые созданы были пострижениками Симоновой обители^*******, той группой церковников, среди которых возник центр так называемого нестяжательного направления. Идеолог нестяжателей Нил Сорский долгое время жил в Кирилло-Белозерском монастыре.

^* (И. Покровский. Русские епархии в XVI-XIX вв., их открытие, состав и пределы, т. 1. Казань, 1897, стр. 43.)

^** (А. И. Копанев. История землевладения Белозерского края XV-XVII вв. М., 1951, стр. 66-68.)

^*** (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь..., стр. 79-80. - А. И. Копанев. История землевладения Белозерского края XV-XVII вв., стр. 141-142.)

^**** (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь..., стр. 93.)

^***** (ПСРЛ, т. VI, стр. 232-233. )

^****** (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь..., стр. 55-60.)

^******* (Д. Иловайский. История России, т. II. М., 1884, стр. 395.)

Примеров ссылки неугодных лиц в надежные монастыри, связанные с кругом церковников, на которых опирался митрополит, можно привести много. Спиридон показался митрополиту опасным: недаром в епископской присяге говорится о нем, как о лице, незаконно получившем сан митрополита, и митрополит посчитал нужным сослать его в Ферапонтов монастырь. В этот монастырь в заточение мог послать Спиридона тот митрополит, который был тесно связан с церковниками, стоявшими во главе монастырей - Кирилло-Белозерского и Ферапонтова. Скорее всего заточение Спиридона произошло при митрополите Зосиме (1490-1494 гг.): до избрания в митрополиты он был архимандритом того самого Симонова монастыря, пострижениками которого были созданы монастыри Кирилло-Белозерский и Ферапонтов.

В заточении в Ферапонтовом монастыре Спиридон усиленно занимался писательством. Условия для этого были в Ферапонтовом монастыре налицо. Как и в Кирилловом монастыре, в нем имелось большое количество рукописных книг. О богатом составе монастырской библиотеки мы можем судить по той части рукописей Ферапонтова монастыря, которая находится ныне в Государственной Публичной библиотеке в Ленинграде^*. Мы знаем, что в XV-XVI вв. Кирилло-Белозерский монастырь принадлежал к числу монастырей, в которых было много грамотных монахов. Об этом дает право заключить его огромная библиотека, книги которой были писаны почти исключительно местными писцами. По-видимому, много грамотных монахов было и в соседнем Ферапонтовом монастыре. В рукописи XVI в. в летописных записях, касающихся главным образом Кирилло-Белозерского и близлежащих монастырей, под 1513 г. записано, что "преставился старец Варлаам доброписец в Ферапонтове монастыре"^**. В 1530 г. чернец Ферапонтова монастыря Иона пожертвовал "Маргарит" Иоанна Златоуста с "иными приписми", которые он переписал своей рукой на основании многих списков^***. Мы знаем о "Летописце русском", принадлежащем Ферапонтову монастырю^****.

^* (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь..., стр. 60-61.)

^** (А. Ф. Бычков. Описание церковно-славянских и русских рукописных сборников имп. Публичной библиотеки, ч. 1. СПб., 1882, стр. 93.)

^*** (А. Востоков. Описание русских и славянских рукописей Румянцевского музеума. СПб., 1842, стр. 245-246.)

^**** (В. С. Иконников. Опыт русской историографии, т. II, кн. 1. Киев, 1908, стр. 1210.)

Первым по времени сохранившимся произведением Спиридона считается "Изложение о православней истинней нашей вере"^*. О времени и месте написания этого произведения мнения исследователей расходятся. Часть исследователей считает, что оно написано Спиридоном в то время, когда он был в заточении в Литве^**. Большинство же относит это произведение ко времени заточения Спиридона в Ферапонтовом монастыре. Второе мнение более вероятно. В начале "Изложения" Спиридон, рассказывая о себе, замечает: "... сладкы нам юзы и радостна изгнаньа"^***. Уже исходя из этого признания, можно сказать, что "Изложение" было написано после изгнания Спиридона или из Литвы, или вероятнее всего из Москвы. Характер произведения в целом свидетельствует об этом же.

^* (Рукоп. ГПБ, собр. Софийск. библ., № 1451.)

^** (А. Никольский. Спиридон, митрополит киевский. Русский биографический словарь. СПб., 1909, стр. 259-260.)

^*** (Рукоп. ГПБ, собр. Софийск. библ., № 1451, л. 243.)

В самом начале "Изложения" Спиридон говорит, что он ставит себе целью описание семи вселенских соборов. Он рассказывает о себе, о своем поставлении в митрополиты и об изгнании, затем говорит о соборах. Спиридон стремится доказать свою постоянную приверженность православию, что и можно считать истинной целью "Изложения". Верность православию Спиридону действительно надо было доказывать. Это становится ясным, если мы вспомним содержание епископской присяги, которая приводилась выше. В присяге Спиридон обвиняется в том, что он получил поставление в "области безбожных турок", которое расценивается в этой присяге наравне с поставлением из Рима: "...и всех тех отрицаюсь, еже по нем когда случится прийти на Киев от Рима латинского или от Царьграда турецкия державы"^*. Об отношении на Руси к такого рода поставлениям говорит в своей работе И. Бриллиантов: "После взятия Константинополя турками русские склонны были считать поставление в Царьграде незаконным, наряду с поставлением от латынян, так что константинопольский патриарх впоследствии протестовал против обидного подозрения в своем православии"^**. Кроме того, Спиридон обвинялся в поставлении "по мзде".

^* (Макарий. История русской церкви, т. IX, стр. 64.)

^** (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь..., стр. 62.)

В опровержение этих двух обвинений и написано "Изложение о православной вере". И. Бриллиантов правильно заметил, что, излагая события вселенских соборов в связи с ересями, Спиридон добавляет каждый раз о своем отрицательном отношении к этим ересям и предает их проклятию, а себя считает невинно пострадавшим за православие^*.

^* (И. Бриллиантов. Ферапонтов Белозерский ныне упраздненный монастырь..., стр. 63.)

В "Изложении" Спиридон поднимает и другие темы. Он выступает против церковных богатств. Отметив это, В. С. Иконников расценил Спиридона как защитника бедных^*. И. У. Будовниц считает Спиридона примкнувшим к Нилу Сорскому. "В своем "Изложении о православной истинной нашей вере", - пишет И. У. Будовниц, - он выступает сторонником идей Нила Сорского и решительно высказывается за то, чтобы церковные имения шли "нищим, сиротам, вдовам и пленником свобода (т. е. на выкуп пленных, - Р. Д.), а не на своя страсти""^**.

^* (В. С. Иконников. Опыт русской историографии, стр. 1004.)

^** (И. У. Будовниц. Русская публицистика XVI века. М.-Л., 1947, стр. 101.)

Поднимая вопрос о неприемлемости накопления богатств церковью, Спиридон тем самым перекликается с нестяжателями. Вассиан Патрикеев утверждал: "О сем тебе пишу, Иосифе, Иоан Златоустый о сем пишет, яко не подобает церквей украшати, а нищих и убогих обидети, но лучше есть нищим и убогим даяти, нежели церкви украшати"^*. Сходно говорит о церковных богатствах и Спиридон: "Да не будем, любимии, злату хранители и сребру собиратели и ризам мяккым любиви молцем и едаемыми"^**. В вопросе о церковных имуществах Спиридон не случайно сходится с нестяжателями: Спиридон писал свое "Изложение" с целью своей реабилитации, находясь в заточении в монастыре, близком к нестяжателям.

^* (Православный собеседник, 1863, ч. III (сентябрь), стр. 209.)

^** (Рукоп. ГПБ, собр. Софийск. библ., № 1451, л. 259.)

Вопрос о латинской вере Спиридон вновь поднимает в своем "Послании", о котором мы уже говорили в главе I и о котором речь пойдет в дальнейшем. В "Послании" Спиридон еще раз попытался показать, что он не имел связи с латинянами и отрицательно к ним относился.

О пребывании Спиридона в Ферапонтовом монастыре имеются сведения в "Житии Зосимы и Савватия". Это "Житие" снабжено предисловием и послесловием, рассказывающими историю его составления. В создании "Жития" Спиридон выполнил роль редактора, подвергнув его литературной обработке по просьбе Досифея - первоначального составителя "Жития", обратившегося к Спиридону, потому что "бе бо он тому мудр добре, имея написания ветхия и новая"^*.

^* (Ив. Яхонтов. Жития св. севернорусских подвижников Поморского края как исторический источник. Казань, 1882, стр. 17.)

Как и в "Изложении", Спиридон здесь также говорит о себе: "Понужену ми сущу от некоего мниха, ученика Зосимы блаженнаго, именем Досифея, тамо бо ему игуменом бывшу в обители острова Соловецкаго; исповеда ми подробну вся, ова и написана дасть на памятех, аз же сия собрах"^*. С именем Спиридона связано описание первых восьми чудес; в дальнейшем "Житие" подверглось обработке и дополнениям^**. "Житие" было написано по заданию новгородского архиепископа Геннадия^***. Геннадий остался доволен "Житием" и оценил литературные способности Спиридона^****. Спиридон объясняет, почему он взялся писать "Житие": "Божиим изволением не отречеся, понуди старость свою и написа во общую пользу хотящих ревновати сих подобных житию"^*****. Здесь же мы узнаем, что "Житие" Спиридоном было написано в 1503 г. в Ферапонтовом монастыре, в котором он был "поточен".

^* (В. О. Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871, стр. 200-201.)

^** (В. О. Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871, стр. 202.)

^*** (Ив. Яхонтов. Жития св. севернорусских подвижников..., стр. 15-16.)

^**** (В. О. Ключевский. Древнерусские жития святых..., стр. 200.)

^***** (Ив. Яхонтов. Жития св. севернорусских подвижников..., стр. 17.)

Спиридону без достаточных оснований приписывается еще одно произведение: "Послание инока Саввы на жидов и на еретиков", адресованное Дмитрию Васильевичу Шеину. "Послание инока..." написано в 1496 г. и представляет собой компилятивное произведение. С. А. Белокуров высказал предположение - не является ли этот Савва нашим Спиридоном. Однако веских данных для доказательства высказанного им предположения не привел^*.

^* (См. предисловие С. А. Белокурова к публикации текста "Послания инока Саввы на жидов и на еретиков" (Чтения ОИДР, 1902, кн. 3).)

В. О. Ключевский полагал, что Спиридон умер вскоре после составления "Жития Зосимы и Савватия". И. Н. Жданов обнаружил еще одно произведение Спиридона, представляющее для нас исключительный интерес и являющееся, как мы уже установили в главе I, источником для "Сказания о князьях владимирских": мы имеем в виду его "Послание", в котором рассказывается о происхождении русских князей.

"Послание", по всей видимости, написано для Василия III, о чем мы можем думать, основываясь на содержании "Послания", целью которого является возвеличение самого Василия III и великокняжеской власти. Как явствует также из "Послания", оно написано по чьему-то заданию. Задание было сделано в письменном виде через лицо, которое близко стояло к великому князю и одновременно принадлежало к группе церковных деятелей, имевших сношения с монастырем, где проживал Спиридон.

При этом задание было передано не непосредственно Спиридону, а через чернецов, о чем говорит сам Спиридон: "Слышание мое, еже потребовал еси от нас своим писанием и нашими чернецы, ищючи от нас некыи прежних лет..."^*. Из приведенной цитаты видно, что обращалось к Спиридону с запросом влиятельное лицо ("потребовал").

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 154.)

Спиридон писал свое "Послание", когда ему был уже девяносто один год, на склоне жизни. Поэтому он просит снисхождения к своему произведению: "Сиа убо аще и грубе изрекох скудостию домысла, паче же старостию одержим многою. Имам бо негде лет от рождениа моего девять десять и едино"^*. Указание на возраст не может помочь определить время написания "Послания", так как больше нигде не упоминается о возрасте Спиридона и год рождения его не известен даже приблизительно.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 154.)

Предположительно все же можно установить годы, когда могло быть написано "Послание". Это сделал И. Н. Жданов, основываясь на самом тексте "Послания". Вместе с Василием III в тексте как живые упомянуты его братья - "Ивановичи и Андреевичи". Основываясь на дате смерти одного из братьев Василия III, И. Н. Жданов приходит к выводу, что "Послание" написано до 1523 г.^*. Но "Послание" не могло быть написано и ранее 1505 г., так как в нем упоминается Василий III, занявший великокняжеский стол в 1505 г. Еще более уточняет годы составления "Послания" замечание Спиридона о Сигизмунде как о "короле нынешнем". Сигизмунд взошел на престол в 1506 г. Значит, "Послание" написано между 1506-1523 гг.

^* (И. Н. Жданов. Повести о Вавилоне и "Сказание о князех владимирских", стр. 57.)

Можно попытаться более точно установить время написания "Послания". Надо полагать, что Спиридон, когда писал свое "Послание", жил в том же Ферапонтовом монастыре, где им были составлены "Изложение о православной вере" и "Житие Зосимы и Савватия". В Ферапонтов же монастырь, связанный с нестяжателями, могли обратиться только те, близко стоявшие ко двору Василия III лица, которые сочувствовали им. Это могло произойти тогда, когда Василий III сблизился с нестяжателями. Мы уже привели основание к тому, что "Послание" было написано между 1506 и 1523 гг. Можно предположить, что "Послание" относится ко времени или митрополита Симона (1495-1511), или митрополита Варлаама (1511-1521). После Варлаама на митрополичью кафедру был поставлен игумен Иосифова монастыря Даниил, ярый противник нестяжателей, и заказ нестяжателям, шедший через церковную организацию, был бы менее вероятен.

Едва ли, однако, заказ был сделан при Симоне. До своего поставления в митрополиты он был игуменом Троице-Сергиева монастыря и стоял ближе к иосифлянам, чем к нестяжателям. Это подтверждается тем, что в споре Иосифа Волоцкого с ростовским архиепископом Серапионом Симон принял сторону Иосифа, и Серапион был сослан в Троице-Сергиев монастырь^*. При Симоне же на соборе 1503 г. восторжествовали иосифляне. Трудно предположить, что при нем мог быть сделан литературный заказ в монастырь Белозерского края - один из центров нестяжательских идей.

^* (Макарий. История русской церкви, т. VI, кн. 1. СПб., 1870, стр. 145-147.)

После Симона, как мы уже указали, в митрополиты был избран Варлаам. Он был взят на митрополичью кафедру из архимандритов Симонова монастыря, откуда происходил и Зосима Брадатый, где проживал Максим Грек. В 1503 г. в Симонове монастыре поселился Вассиан Патрикеев. Приблизительно в эти годы Вассиан был близок к великому князю^*. О близких отношениях Вассиана с Варлаамом говорит Иосиф Волоцкий в своем послании боярину Челяднину^**. Исходя из всего изложенного, можно предполагать, что именно в годы пребывания на митрополичьей кафедре Варлаама (1511-1521) могли обратиться в Ферапонтов монастырь с заказом на литературную работу.

^* (А. Павлов. Исторический очерк секуляризации церковных земель в России. Одесса, 1871, стр. 9, 65.)

^** (А. Павлов. Исторический очерк секуляризации церковных земель в России. Одесса, 1871, стр. 66.)

Почему же заказ попал именно к Спиридону? Ко времени, о котором идет речь, Спиридон был уже известен как писатель. Литературный талант его успел оценить архиепископ Геннадий (см. выше, стр. 80). Как уже отмечено выше, заказ не был сделан непосредственно Спиридону, он был передан через "чернецов". Возможно, что Спиридон сам вызвался написать на предложенную тему и составил свое "Послание", получив согласие от влиятельных лиц при дворе Василия III. Сама тема, за которую взялся Спиридон, очевидно, была ему по силам. В своем произведении, как это будет видно из дальнейшего, Спиридон противопоставляет родословие русских великих князей генеалогии князей литовских: Спиридон мог знать некоторые данные литовской истории, так как сам в свое время находился в Литве.

"Послание" Спиридон составил, продолжая считать себя митрополитом. Он начинает "Послание" словами: "О святом дусе, Спиридон рекомый, Сава глаголемый, сынови смиренна нашего имя рек радоватися, аще ти в потребу молитва смирения нашего с благословением"^*. Подобными обращениями обычно начинаются послания митрополитов. Приведем несколько примеров, относящихся приблизительно к этому же времени. К 1455-1461 гг. относится "Послание митрополита Ионы псковичам о соблюдении православной веры во всей чистоте ее и верности к великому князю". Оно начинается так: "Благословение Ионы митрополита всея Руси, во отчину великого государя Русьскаго, а нашего господина и о святем дусе возлюбленнаго сына нашего смиренна, благороднаго и благовернаго великого князя Василия Васильевича, а вашего, наших детей, отчичя и дедичя, по родству, великого его господства дръжаву, по изначалству прежних великих господарей, великих князей русских, а его праотець, а Пьсков и во все области Пьскова"^**. "Послание митрополита Ионы смоленскому епископу Мисаилу о непризнавании лжемитрополита киевского Григория" начинается сходно: "Благословение Ионы митрополита киевьскаго и всея Руси, о святем дусе сыну и сослужебнику нашего смиренна, смоленскому епископу Мисаилу"^***.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 154.)

^** (Акты исторические, т. I. СПб., 1841, № 60, стр. 107.)

^*** (Акты исторические, т. I. СПб., 1841, № 60, стр. 110.)

Приведем еще пример: "Благословение Геронтиа митрополита всея Руси о святем дусе възлюбленному сыну святыя церкви и нашего смирения господину и сыну благоверному и благочестивому великому князю Ивану Васильевичю всея Руси, купно же и своими детми, и с служебники с твоими богомолци, с архиепископом Васияном ростовским, и епископы, и с анхимандриты, и с игумены, и с протопопы, и со священно иконы, и со всеми священикы, и со множеством чина мнишескаго честных монастырей богомолие вашего благородия съборне, вси тобе русских земель великого государя благословляем и челом бьем"^*.

^* (Рукоп. ГПБ, собр. Софийск. библ., № 1454, л. 440.)

Послания к митрополитам начинались иначе. Например, послание новгородского архиепископа Геннадия митрополиту Зосиме о причетнике двоеженце (1490-1492 гг.) открывалось следующим обращением: "Господину отцу моему Зосиме митрополиту всея Руси, сын твой Генадей архиепископ Великого Новагорода и Пьскова челом бьет"^*.

^* (Акты исторические, т. I, № 101, стр. 144.)

Из сопоставления приведенных текстов можно сделать следующий вывод. Спиридон писал свое "Послание" не к митрополиту, - к митрополиту так не обращаются; его "Послание" начинается так, как обращались в своих посланиях сами митрополиты: он благословляет своего адресата. Это означает, что и во время составления "Послания" Спиридон продолжал считать себя митрополитом, и лишний раз подтверждает, что все встречающиеся в летописях сведения о "Сатане" относятся к Спиридону.

Имя адресата "Послания" Спиридона рукописи не сохранили. Вместо него стоит "имя рек". По форме обращения трудно сказать, кому было адресовано "Послание". Обращение могло быть направлено и к самому великому князю. Но тогда, вероятно, имя великого князя сохранилось бы в "Послании". Как сказано выше, с поручением обращалось к Спиридону лицо, занимавшее высокое положение. В конце родословия литовских князей приведено родословие князей сначала Вельских, потом Патрикеевых. Род Патрикеевых кончается Вассианом: "И Иванов сын князь Василей, нареченный Васиян"^*. Не он ли и обращался через чернецов Ферапонтова монастыря к Спиридону? В родословии говорится, что великий князь Василий Васильевич отдал за деда Вассиана свою сестру. Ко времени составления "Послания" Спиридона относится наибольшее влияние Вассиана Патрикеева на Василия III. Связи у Вассиана с белозерскими монастырями безусловно были: он получил пострижение в Кирилло-Белозерском монастыре.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 119 об.)

От Спиридона потребовали изложения родословия великих князей с древнейших времен: "... ищючи от нас некыи прежних лет ото историкиа Ханаонова предела, рекомо ото Арфаксадова, перваго сына Ноева, рождшегося по потопе"^*. Родословие московских князей несомненно необходимо было изложить с целью возвеличения Василия III. Об этом последнем Спиридон пишет, называя его "волный самодержъц и царь велыкыа Россия Василие Иванович"^**. Правительство Василия III испытывало потребность в создании теории, которая укрепляла бы новое положение великокняжеской власти, когда роль великого князя продолжала расти, когда удельные княжата фактически потеряли свои права, продолжая еще на них настаивать. Великому князю необходимо было, чтобы и формально никто не мог бы поставить себя о ним на одну ступень. Спиридон- знал, как официально излагалось родословие великих князей русских. В Воскресенской летописи Василий III помещен в 20-м колене от Рюрика, - тоже самое утверждает и Спиридон.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 154 об.)

^** (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 113 об.)

В предыдущей главе было выяснено, что в двух списках "Послание" оканчивается родословием литовских князей; в третьем же списке конца недостает. В свое время И. Н. Жданов не мог на это обратить внимания, так как он знал только один список "Послания", в котором окончание отсутствовало. "Послание" состоит из двух частей и в обеих говорится о происхождении князей: в первой части - великих князей русских, во второй - великих князей литовских. Обе части написаны по одному плану и, очевидно, объединены не случайно. Текстологическая связь между ними была доказана нами в предыдущей главе. Идейная связь между этими двумя частями также, как мы увидим ниже, несомненна.

Первая часть "Послания" содержит изложение родословия великих князей русских, рассказывает историю их происхождения. Повествование начинается с древнейших времен всемирной истории, как она представлялась в те времена, - от событий, произошедших после всемирного потопа. Сперва говорится о разделении вселенной Ноем, затем повествуется о египетских правителях, от них изложение переходит к Августу кесарю и разделению им вселенной, рассказывается о Прусе как о родственнике Августа. Итогом этого изложения является заявление о происхождении Рюрика от Пруса. Таким образом утверждается происхождение русских князей от Августа кесаря. В конце рассказа о русских князьях эта мысль Спиридоном еще раз подчеркивается; внимание его сосредоточено на происхождении русских князей: "А царству их начяток от Сеостра, начялнаго царя Египту, и от Августа, кесаря римска и царя, сей бо Август пооблада вселеною"^*.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 113 об. )

В подробный рассказ о происхождении русских князей включено повествование о том, как Владимир Мономах приобрел царский венец. Этим повествованием доказывается древность владения венцом русскими князьями. При этом Василия III Спиридон называет самодержцем и царем. В повествовании о приобретении Владимиром Мономахом царского венца имеется рассуждение о латинской вере и о папе Формосе как вероотступнике и изложение того, в чем выразилось отступление латинян от православия. Спиридон высказывает свое резко отрицательное отношение к латинству. Хотя тема отступничества латинян от православия неоднократно традиционно затрагивалась в русской литературе с середины XV в.^*, однако лично для Спиридона она была животрепещущей, поэтому он нашел нужным и здесь высказать свое отношение к католической вере, несмотря на то, что это и не очень требовалось самой темой "Послания".

^* (См.: История русской литературы, т. II, ч. 1. Изд. АН СССР, М.-Л., 1945, стр. 299-302; А. Попов. Историко-литературный обзор Древнерусских полемических сочинений против латинян (XI-XV вв.). М., 1875.)

"Послание" Спиридона посвящено прославлению и обоснованию высокого авторитета великокняжеской власти. Вместе с тем Спиридон, излагая происхождение великих князей московских, ни разу не упомянул в своем "Послании" о божественном происхождении их власти.

Вопрос об отношениях между церковью и государством как для нестяжателей, так и для иосифлян имел в это время принципиально важное значение. Нестяжатели защищали идею независимости церкви от царской власти. Иосифляне же развивали теорию теократического характера власти великого князя. С 1507 г. в произведениях Иосифа Волоцкого эта мысль становится доминирующей^*. Идеей божественного происхождения великокняжеской власти иосифляне стремились привлечь великого князя на свою сторону.

^* (В. Вальденберг. Древнерусские учения о пределах царской власти. Игр., 1916, стр. 197-229. -А. А. Зимин. О политической доктрине Иосифа Волоцкого. Труды ОДРЛ, т. IX, 1953, стр 159-177 - История Москвы, т. I. М., 1952, стр. 125.)

В отличие от иосифлян Спиридон не касается в своем "Послании" вопроса о теократическом характере великокняжеской власти, хотя излагает историю ее происхождения. Он строит родословную схему, которую пытается обосновать только историческими фактами. Вот почему можно с уверенностью говорить, что Спиридон не принадлежал к кругу иосифлян. Вместе с тем во взглядах на происхождение и роль княжеской власти он шел дальше нестяжателей, так как своим сочинением отстаивал сильную великокняжескую власть, к чему, как известно, нестяжатели отнюдь не стремились.

Итак, в первой части своего "Послания" Спиридон подчеркивает знатное происхождение русских князей. Во второй части он передает генеалогию литовских князей, род которых в рассказе Спиридона оказывается довольно низким. Литовские великие князья происходят, по его утверждению, от "Гегиминика" (Гедимина), который был "рабом" "Витенца" (Витена) - мелкого вассала смоленского князя Ростислава Мстиславича. Вся родословная литовских князей излагается по связи ее с событиями русской истории. Родоначальник литовских князей "Гегиминик" был посажен в западных русских землях для сбора дани. Он обогатился и обособился в то время, когда тверской князь был ослаблен и русские земли разорены татарами. Сын "Гегиминика" Ольгерд впервые назвался князем после того, как Михаил Александрович Тверской отдал за него замуж сестру свою Ульяну: "И от того часа наречеся Олгерд князем по жене своей великой княжне Ульяне"^*. Изложение родословия великих литовских князей кончается Сигизмундом - "Жигмонт, король нынешний"^**, с которым как раз в то время шла борьба за пограничные земли.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 117 об.)

^** (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 119 об.)

Таким образом, своим княжеским родословием литовские князья, как сказано в "Послании", обязаны русским князьям, родство с которыми и дало им право называться князьями. Спиридон говорит о реально существовавших лицах, но с целью достижения определенного политического освещения событий пользуется вымыслом.

Излагая родословие литовских князей, Спиридон кратко затрагивает и происхождение пограничных удельных князей: "И роди от нея (Ульяны, - Р. Д.) перваго сына Андрея, то Потскыи, втораго Володимера, то Ржевски и Белскыи, Иоанна, то Острожскы, к сим же и Якова Илыгвеня и Василиа, то Черторисскии, и Два, то Волынскы, и Олелка"^*. В самом конце Спиридон рассказывает родословие Вельских и Патрикеевых: "Того же Олгерда сын Володимер, и Володимеров сын Андрей, и Андреев сын Иван, и Ивановы дети: Янушь, Федор, Семен, - то Белскые. Гегиминивко же сын Наримант, Наримантов сын Патрикей, Патрикеев сын Юрьи, за того Юрья князь велики Василей Васильевич вдаде сестру свою великую княжну Анну. И от тоя сын родися Иван, и Иванов сын князь Василей, нареченный Васиян"^**.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 117 об.)

^** (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 119-119 об.)

Нет сомнения, что обе части "Послания" теснейшим образом связаны друг с другом: родословие литовских князей как бы противопоставляется родословию князей русских и оба вместе в своем противопоставлении служат возвеличению великокняжеской власти на Руси.

Повествование Спиридона о литовских князьях не зависит от "западнорусского", (белорусского) летописания. Летопись, лежащая в основе "западнорусского" летописания, составлена была в начале XVI в. в Смоленске путем соединения общерусского летописного свода с "Летописцем великих князей литовских", возникшим в середине XV в.^*. "Летописец великих князей литовских" начинается с перечисления сыновей Гедимина, но изложение Спиридона не зависит от этого "Летописца". В XVII томе "Полного собрания русских летописей", наряду с "западнорусскими" летописями, опубликован ряд списков, передающих родословие литовских князей близко к тексту Спиридона. Все они представляют измененный текст Спиридонова рассказа, который обычно помещается после "Сказания о князьях владимирских" первой редакции. Таким образом, распространение легенды в русской письменности о происхождении литовских князей от "раба" вассала смоленского князя связано с именем Спиридона-Саввы и его "Посланием"; во всяком случае появление ее в Русском государстве относится к XVI в.^**.

^* (А. А. Шахматов. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв., стр. 329-345. - М. Д. Приселков. Летописание Западной Украины и Белоруссии. Ученые записки Ленинградского Государственного университета, серия исторических наук, вып. 7, 1941, стр. 17-21.)

^** (В. Б. Антонович. Очерк истории великого княжества Литовского до половины XV столетия, вып. 1. Киев, 1878, стр. 41.)

Возникновение интересующей нас легенды относят к XV в. и соединяют с деятельностью Тевтонского ордена. В его среде, очевидно вскоре после Грюнвальдской битвы, была создана легенда о происхождении Гедимина с целью принизить династию литовских князей^*. В анналы Оливского монастыря легенда о том, что Гедимин получил власть после того, как убил своего князя Витена, была внесена в XV в., в период упорной борьбы Литовского государства с Немецким орденом. Возможно, что Спиридон заимствовал эту легенду не прямо, а через польские летописцы. Она приводится у Длугоша, Кромера, Вельского^**. У Спиридона легенда получила свое оформление. Он связал ее с деятельностью русских князей, и легенда в таком контексте приобрела новое идейное направление.

^* (Jozef Wolff. Rod Gediraina. Krakow, 1886, стр. 6.)

^** (В. Б. Антонович. Очерк истории великого княжества Литовского..., стр. 40-41.)

Как мы уже отметили, все события, рассказанные Спиридоном в родословии литовских князей, присоединены к фактам из русской истории. Отметим, что они связываются с русской историей через историю Твери: все они имеют особое отношение к Тверскому княжеству и тверским князьям. Спиридон, как мы знаем, происходил из Твери. Естественно, что он мог знать факты из истории Тверского княжества. И только этим, - т. е. происхождением Спиридона из Твери, - можно объяснить то обстоятельство, что в его "Послании" говорится о тверских князьях как о "великих", хотя титулование это для начала XVI в. было уже анахронизмом. В "Послании" Спиридона много и подробно рассказывается о тверских князьях Александре Михайловиче и Михаиле Александровиче, о том, как они погибли в Орде. Спиридон, очевидно, знал "Житие Михаила Александровича Тверского". В изложении тверских событий текстуальных совпадений с тверской летописью нет, - вероятно, Спиридон писал о них по памяти.

Мы рассмотрели идейное содержание первой и второй части "Послания" Спиридона-Саввы. Это идейное содержание не может быть по-настоящему оценено, если мы не примем во внимание всей исторической обстановки и всего того круга идей, с которым оно было связано. Не одна только внутриполитическая борьба в Русском государстве отразилась в "Послании". Содержание "Послания" станет нам совершенно ясным, если мы учтем, что оно было создано в годы напряженной войны с Литвой за воссоединение всех русских земель и в условиях продолжающихся "отъездов" удельных князей то на ту, то на другую сторону. С этим связана и первая часть "Послания", возвеличивавшая князей "владимирских", и вторая часть, специально посвященная роду литовских князей.

В самом деле, при Василии III окончательно были присоединены Псков и Рязань к Московскому государству; особенно острый характер носит в это время борьба за пограничные земли, которые оказались в руках литовских князей. Князья, владевшие пограничными землями, начинают "отъезжать" к Москве. Уже при Иване III начали переходить на сторону Москвы пограничные чернигово-северские князья. Литва вступила в борьбу с Русским государством за земли этих князей. Но результаты борьбы оказались не в пользу Литвы. К Русскому государству отошли пограничные волости князей Новосильских, Одоевских, Воротынских. В 1500 г. к Москве отошел еще ряд волостей. В результате по миру 1503 г. к Москве были присоединены черниговские земли. Правительство Василия III вело борьбу за пограничные земли путем военных действий и дипломатических споров, в которых русские дипломаты настойчиво отстаивали за Василием III титул "великого князя всея Руси", а литовские с неменьшим упорством отказывались признавать этот титул: признав этот титул, Литовское княжество тем самым признало бы право Василия III на пограничные земли.

В такой обстановке вполне естественно было появление произведения, в котором родословие великих князей русских противопоставляется родословию князей литовских.

Проблема, связанная с борьбой за пограничные земли, нашла непосредственное отражение в содержании "Послания". Рассказывая о родословии русских князей, Спиридон затрагивает вопрос и о русских землях, оказавшихся под властью литовских князей; в "Послании" дано объяснение, каким путем эти земли попали к литовским князьям. Спиридон пишет: "Витофт же по брате своем Иягайле ста в римъскую же веру, и укрепися на Вилне, и нарицашеся князь велики литовской, съзидая грады многы, заруби же Киев и Чернигов, и взят Брянеск и Смоленеск. И отступишя вси князи пограничные с своими отчизнами от Киева, даже и до Фоминскаго, и приложишася к Витофту"^*. Из-за этих городов шли постоянные споры с Литовским государством.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, лл. 118 об. - 119.)

Таким образом, в "Послании" нашли отражение политические запросы того времени. Понятно, почему "Послание" было составлено по заказу, который был сделан если не самим великим князем, то лицом, стоявшим близко к нему: правительству Русского государства необходимы были произведения, которые служили бы делу централизации. Несколько позже мы разберем, насколько "Послание" Спиридона удовлетворило русское правительство, но основного Спиридон достиг: он изложил родословие великих князей русских, связав их происхождение с деятелями мировой истории, тем самым их возвеличив.

Родословие русских князей, восходящее к Августу, римскому императору, в эпоху Ренессанса, когда было особенно велико внимание к римской истории и искусству, соответствовало вкусам и запросам своего времени, отвечало задаче возвеличения Русского государства в общественном мнении всей Европы. Такая, свойственная эпохе Ренессанса генеалогия ставила русских князей на один уровень с главнейшими владетельными домами Западной Европы, происхождение которых обычно связывалось с деятелями и героями античной истории^*.

^* (В. С. Иконников. Опыт русской историографии, схр 1404-1405. - Д. С. Лихачев. Национальное самосознание древней Руси. М.-Л., 1945, стр. 104.)

Придавая своему произведению, написанному по заказу, форму послания, Спиридон-Савва явно не мог рассчитывать на то, что его произведение станет сразу же, без всяких изменений, официальным документом, - произведением официальной литературы. Форма послания не годилась для этого совершенно; в "Послании" Спиридона было слишком много личного, а сам он был слишком неавторитетен, чтобы утверждать собственным посланием авторитет великокняжеской власти. Спиридон давал лишь материал для официальных кругов; этот материал предстояло использовать в произведении иного жанра, более официального типа, в котором авторское начало не было бы подчеркнуто в такой степени. Такого рода официальной переделкой материала, сообщенного Спиридоном в "Послании", и явилось "Сказание о князьях владимирских".

В главе I нами были приведены текстологические данные, опровергающие принятую сейчас в литературоведении, в общих курсах древней русской литературы и в учебниках точку зрения, согласно которой "Сказание о князьях владимирских" легло в основу "Послания" Спиридона-Саввы. К этим текстологическим соображениям сейчас мы можем присоединить еще некоторые наблюдения над самой логикой перехода конкретно-повествовательного материала о князьях владимирских из одного жанра в другой.

Переделка официального "Сказания" в личную форму "Послания" была бы ничем не оправданной затеей. Кому, для чего и конкретно при каких обстоятельствах потребовалась бы такая переделка? Если представить себе, что у каких-то официальных московских лиц не было экземпляров "Сказания", имевшего прямое отношение именно к московским князьям, и они обратились к Спиридону-Савве как лицу, которое могло бы им его прислать, то Спиридону-Савве незачем было бы переделывать "Сказание" в "Послание", - достаточно было переслать один из списков или снять и отослать копию. Гораздо вероятнее такое положение, когда неофициальное произведение переделывается в официальное. Идеи "Сказания" носились в воздухе, ими жила официальная московская мысль в течение более чем столетия. Необходимо было систематизировать эти идеи в связи с изменением роли великокняжеской власти в стране и в связи с напряженной борьбой за русские земли, временно находившиеся под властью Литвы. Заказ на эту систематизацию был дан Спиридону-Савве через третьих лиц. Спиридон выполнил заказ в форме послания, упомянув в нем и о себе, введя кое-какие самооправдательные мотивы, отразив свой личный жизненный опыт. Следующим, закономерным этапом была переработка материала "Послания" в официальное произведение. Жанр сказания к этому официальному произведению подходил гораздо больше, чем жанр послания.

Почему же так легко удалось переделать "Послание" Спиридона-Саввы в официальное "Сказание"? Для решения этого вопроса следует обратиться к рассмотрению жанровых и стилистических особенностей "Послания".

Дело в том, что жанр послания не был строго выдержан Спиридоном-Саввой в его произведении. Собственно послание представляет собой начало первой части, где автор говорит о себе, обращаясь к адресату, и конец этой первой части, где подводится итог предшествующему рассказу, испрашиваются у читателя традиционные извинения и указываются источники повествования. Отмеченные начало и окончание первой части и позволяют отнести произведение Спиридона-Саввы к жанру посланий. Отбросив в этой части начало и окончание, мы получим историческую повесть, рассказывающую о событиях мировой и русской истории, переданных в сжатом виде. Здесь каждая фраза насыщена значением. В основе своей первая часть "Послания" состоит из переложения легенд всемирной и русской истории. В заключении первой части Спиридон говорит об источниках своего повествования: "... увидехом ото историкия Гандуариа некоего имянем от рода Арфаксадова, первее исписавшу астронамию в Асирии, яко же и выше рекохом, и от риторства еврейска и от капитулы римскы"^*. Главная задача автора заключалась в таком переложении этих легенд, чтобы, соединив их единой мыслью, привести к нужному результату: установить родословие русских князей.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 113.)

В двух только случаях повесть принимает несколько расширенную форму, что обусловлено характером задач автора. Он стремится показать не только знатное происхождение великих князей русских, но и их древнее право на царский титул. Этим объясняются некоторые особенности построения повествования. Рассказы об Августе, римском императоре, и о Владимире Мономахе даны несколько пространнее, чем соседние части. Подробно говорится о венчании Августа на всемирное царство. Также подробно изложена легенда о Владимире Мономахе. Рассказывая о его венчании на царство, автор стремится показать все обстоятельства венчания. Характеристике Владимира Мономаха совсем не уделено внимания, хотя приведен его разговор со своими подданными, перечислены послы, отправленные к нему из Константинополя, и описаны дары, присланные ему Константином Мономахом.

Автор "Послания" иногда отклоняется от изложения важнейших событий несколько в сторону, - тогда ему приходится возвращаться к ним с помощью замечания "и сиа о сих...". Подобного рода замечания наблюдаются как в первой, так и во второй части "Послания". Отступлением звучит рассказ о папе Формосе, хотя обстоятельствами, связанными о отпадением римской церкви, объясняется затруднительное положение Константина Мономаха.

Однако тема отстаивания православия характерна именно для Спиридона, и здесь он ее не мог обойти; в родословии литовских князей ей тоже уделяется внимание.

Изложенное во второй части "Послания" родословие литовских князей составлено несколько в иной стилистической манере. В нем чувствуется влияние житийной литературы. В отличие от родословия русских князей, построенного на обширном фоне всемирной истории за 4800 лет, родословие литовских князей ограничено фактами истории Литовского и Тверского княжеств по преимуществу за один XIV в. Цепь родословной линии литовских князей представлена в довольно сжатом виде, однако в ней содержатся два подробных рассказа: рассказ, связанный с именем Александра Михайловича Тверского, и рассказ о литовском князе Ольгерде и его жене Ульяне. Эти рассказы носят на себе печать стиля житийной литературы. Александр Михайлович и княжна Ульяна показаны в образе христианских мучеников и защитников православия.

Рассказ о тверском князе Александре Михайловиче, заботящемся о своей земле и выполняющем долг перед своими подданными, представляет собой своеобразную житийную повесть. Сначала дается образное описание плачевного состояния Русской земли после нашествия татар. Говорится о печали князя и о его попытках возродить благополучие своей земли, о его стремлении ограничить своеволие баскаков. Помня участь своего отца, Александр Михайлович боится ехать в Орду. На этот подвиг уговаривает его митрополит Феогност. В результате этих уговоров князь едет в Орду и погибает там, как его предки, мученической смертью. Образ Александра Михайловича, пребывающего в печали, чувствующего свою обреченность, поставлен Спиридоном в один ряд с образами отца и брата этого тверского князя. В рассказе об Александре Михайловиче есть безусловная связь с житийной литературой о тверских князьях. Возможно, что на составление этого рассказа повлияло так называемое "Предисловие летописца княжения Тферскаго благоверных князей Тферских"^*.

^* (ПСРЛ. т. XV, стр. 465-470.)

В повествовании о тверском князе Михаиле Александровиче, которому Ольгерд, сын "Гегиминика", вначале отказывается помогать в сборе дани для Орды, но затем обещает повиноваться во всем, подчеркивается, что Михаил Александрович отдает за него в награду замуж сестру свою Ульяну, и с этого момента по жене своей Ольгерд, а затем и его потомки стали называться князьями.

Дальше Спиридон довольно подробно рассказывает об Ульяне и Ольгерде, представляя Ульяну охранительницей православия.

В конце рассказа о литовских князьях, как и в конце рассказа о русских князьях, подведен итог: дано краткое перечисление литовских князей, последним из которых назван Сигизмунд - "король нынешний".

Таким образом, для того чтобы выполнить политический заказ, в "Послании" Спиридона использованы различные формы древнерусских литературных произведений и различные стилистические манеры.

Итак, написанное по заказу "Послание" Спиридона не могло все же стать произведением официальной литературы. Материал, сообщенный Спиридоном, предстояло переработать, придать ему форму официального произведения.

В результате переделки было создано два произведения, на основе первой части "Послания" возникло "Сказание о князьях владимирских" первой редакции, на основе второй части - "Родство великих князей литовских". О каждом из этих произведений приходится говорить как о самостоятельном памятнике со своими особенностями. Однако, как и обе части "Послания", эти произведения сохраняют определенное единство. "Сказание" первой редакции и помещающееся в большинстве рукописей вслед за ним "Родство" также объединены идеей противопоставления родословия русских князей родословию литовских. "Сказание" и "Родство" стремились превратить в произведения официальной литературы, в связи с чем они по сравнению с "Посланием" Спиридона-Саввы получили некоторые однотипные изменения. И "Сказанию", и "Родству" пытались придать большую документальность и историчность.

Переделка первой части "Послания", как мы уже отмечали, получила особое название: "Сказание о великих князех владимерских великиа Русия". Это название отражает особенности официального титулования московских великих князей. В титуле великого князя при Василии III после слов "всея Руси" шло перечисление княжений, среди которых на первом месте традиционно помещалось княжение Владимирское, а потом уже шло Московское^*. Такое титулование объясняется тем, что в то время еще была памятна борьба за великое княжение Владимирское, поэтому и произведение, посвященное происхождению великих князей, получило название "Сказание о великих князех владимерских великиа Русия". В XVII веке стала забываться традиция связывать великое княжение с княжением Владимирским. Поэтому в некоторых поздних списках "Сказания", чтобы подчеркнуть, что речь идет о великих князьях, власть которых давно уже принадлежала московским князьям, после слова "владимирских" для ясности добавлено "и московских". Таким образом, уже само заглавие нового произведения было связано с вопросом о великокняжеской власти.

^* (Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950, стр. 329, 366, 418.)

В основу "Сказания о князьях владимирских" положена первая часть "Послания", фактический материал которой сохранился и в "Сказании". Отброшены были вступительная и заключительная части, в которых Спиридон говорит о себе и об обстоятельствах написания своего "Послания". Отброшены также характерные для автора "Послания" слова "сиа о сих...", о которых мы уже говорили выше. "Сказание" представляет собой повесть легендарно-исторического содержания о крупнейших событиях мировой истории, изложенных в самой лаконичной форме. Даже разговорная речь представлена очень сжато - дана в виде кратких формулировок. Особенно это видно в передаче диалога Владимира Мономаха со своим войском. Четкость и сжатость формулировок "Сказания о князьях владимирских" облегчили использование его в правительственной практике, позволили легко цитировать целые отрывки из "Сказания", о чем будет сказано ниже.

Сохраняя содержание первой части "Послания", "Сказание" получило большую законченность. В изложение были внесены по сравнению с "Посланием" некоторые изменения, путем которых стремились придать большую документальность передаваемым событиям. Ближе к библейскому тексту было рассказано о сыновьях Ноя, в результате чего был исключен четвертый сын Ноя Арфаксад. Были уточнены даты, связанные с жизнью Александра Македонского. Отмечена была дата прихода Августа в Египет - "в лето 5457", добавлена дата крещения Руси - "в лето 6496". Для того чтобы придать большую стройность изложению, отступление Спиридона - рассуждения о латинской вере и папе Формосе - было сокращено и вынесено в конец первой редакции "Сказания", а во второй редакции, как мы увидим, его совсем отбросили.

Так появилась первая редакция "Сказания о князьях владимирских". Как было выяснено в предыдущей главе, оно было составлено раньше 1547 г. Как будет ясно из дальнейшего, нет данных относить появление "Сказания" ко времени более позднему, чем княжение Василия III. Очевидно, оно появилось вскоре после написания Спиридоном своего "Послания".

Вторая редакция "Сказания", о которой мы скажем в следующей главе, в жанровом и стилистическом отношении не отличается от первой. Здесь были прибавлены только некоторые даты княжения Владимира Мономаха и рассказу о Владимире Мономахе был придан подзаголовок.

Как уже было сказано, "Сказание" сохраняет основные мысли первой части "Послания". Рассказ "Сказания", как и рассказ "Послания", сосредоточен на изложении родословия с древнейших времен. Он начинается с разделения Ноем вселенной между тремя сыновьями и непосредственно следовавших затем событий, и эта часть, как мы уже видели (см. стр. 61-63), изложена с некоторыми ошибками по сравнению с "Посланием". Рассказ доведен до Александра Македонского и Птоломея. Потом говорится о египетских событиях - о завоевании Египта Августом, римским императором. Довольно подробно сообщается о венчании Августа на римское царство и "всея вселенныа". Чин венчания, по рассказу "Сказания", состоит главным образом в торжественном облачении Августа в различные части одеяния, которые принадлежали раньше разным царям. Венчание происходит после завоевания Египта. Затем рассказывается о разделении вселенной Августом, о Прусе, брате Августа, о том, что родственник Пруса Рюрик был призван на Русь. От этого Рюрика и ведут свое происхождение нынешние великие князья московские. Таким путем устанавливается родство великих князей русских с Августом римским и их знатное происхождение. Далее упомянут Владимир Святославич, потом рассказывается о Владимире Мономахе, о том, как он венчался на царство. Связь oс предыдущим изложением здесь налицо. Венчание происходит после победоносной войны. Владимиру Мономаху Константин Мономах присылает различные дары - знаки царского достоинства. Венчание состоит в основном в том, что на Владимира Мономаха, как ранее на Августа, возлагаются все эти знаки царского достоинства. Таким образом, рассказ о Владимире Мономахе идейно объединен со всем предыдущим изложением: великие русские князья, как я другие властители древности, не только имеют знатное происхождение, но и возвышены тем, что один из них (в данном случае Владимир Мономах) венчался на царство.

Надо ли усматривать в "Сказании о князьях владимирских" идею передачи наследства из Византии, как это думают некоторые исследователи, искусственно притягивающие "Сказание" к идее "Москва - третий Рим"? Сам рассказ о венчании Владимира Мономаха, надо думать, этой идеи не преследовал. Во всяком случае прямая преемственность от первого Рима выражена в "Сказании" гораздо определеннее: русские князья - потомки Августа, преемники именно императоров первого Рима, их власти. Центральная тема "Сказания" - родословная преемственность, а рассказом о судьбе царских инсигний дается лишь объяснение тому, при каких обстоятельствах русские великие князья стали венчаться на царство.

Безусловно содержание "Сказания" явилось не только в результате работы одного автора - Спиридона, составившего "Послание", которое легло в основу "Сказания". Может быть, Спиридон знал какие-то устные легенды, которые он и использовал в своем произведении. Произведения на тему о передаче различных знаков высокого сана - царского и митрополичьего - уже были известны на Руси к тому времени ("Сказание о Вавилоне", "Повесть о белом клобуке")^*. Широкий фон из фактов всемирной истории, привлеченный в "Сказании", также связан с литературными явлениями XV-XVI вв. Интерес на Руси ко всемирной истории выразился также в появлении Хронографа 1512 г. Опираясь на эту литературную традицию, произведение Спиридона, а затем созданное на его основе "Сказание", затронули идеи, которые смогли послужить делу укрепления централизованного государства. Думаю, что с такой точки зрения и надо рассматривать эти произведения.

^* (См. датировки этих произведений в следующих работах: М. О. Скрипиль. "Сказание о Вавилоне граде". Труды ОДРЛ, т. IX, 1953, стр. 119-144. - Н. Н. Розов. Повесть о новгородском белом клобуке как памятник общерусской публицистики XV века. Там же, стр. 178-219.)

Судить о том, насколько эффективно было использовано "Сказание" при Василие III, данных у нас нет, однако ряд фактов косвенным образом указывает на своевременность появления этого произведения. Кроме того, характер использования "Сказания" хорошо может быть прослежен уже в эпоху Грозного.

Переработанная вторая часть "Послания" получила, как мы знаем, особое название: "Родство великих князей литовских".

По сравнению с "Посланием" в "Родстве", как и в "Сказании", снято заключение, где было приведено Спиридоном краткое перечисление литовских князей, кончая Казимиром и Сигизмундом. Так же, как и в "Сказании", убраны, за исключением одного случая, характерные для всего текста "Послания" слова "сиа о сих...".

Вторая часть "Послания" в еще большей степени, чем первая часть, подверглась переработке с точки зрения придания ей документальности и историчности. "Родству" был придан характер летописного рассказа, главной канвой которого послужила хронология. В художественном отношении, однако, этот рассказ много ниже Спиридонова "Послания". Чувствуется компилятивность, нет полного единства мысли и устремленности в передаче основной идеи. Идея доказывается путем соединения отдельных фактов из летописей и родословия литовских князей, входящего в состав "Послания" Спиридона-Саввы. В композиционном отношении "Родство великих князей литовских" представляет собой соединение отдельных летописных отрывков.

В отличие от "Сказания" в "Родстве" по сравнению со второй частью "Послания" были сделаны значительные изменения в самом содержании родословия литовских князей. Очевидно, московские официальные круги не были целиком удовлетворены сочинением Спиридона именно в этой, "литовской" части "Послания". Спиридон связывал все события Литовского княжества с тверскими, называл тверских князей князьями великими. Это и не могло удовлетворить московское правительство. Московские летописные своды проводят линию передачи великокняжеской власти от киевских князей к владимирским и от владимирских к московским; только московские князья являются великими князьями. Поэтому все, что относилось в "Послании" к тверским князьям как великим было заменено фактами, связанными с деятельностью московских князей, причем многие события из истории московских князей, в отличие от "Послания" Спиридона, были приурочены к определенному году. Надо думать, что при переделке текста "Послания" были использованы летописи. В "Родстве великих князей литовских" выброшены отдельные данные о тверских князьях. Оставлен только тот факт, что тверская княжна Ульяна была выдана замуж за Ольгерда. В "Послании" замуж ее отдает брат, тверской князь Михаил Александрович; в "Родстве" же сам Ольгерд обращается к московскому великому князю Семену Ивановичу с просьбой, чтобы он отдал за него дочь тверского князя Александра Михайловича. В "Послании" литовское родословие заканчивается описанием смерти Михаила Александровича, за которым следует фраза: "Сиа о сих та известа суть бо"^*. В "Родстве великих князей литовских", читающемся вслед за "Сказанием", этот рассказ выброшен, осталась только фраза: "Сия убо о сих известа суть"^**, что, кстати сказать, лишний раз подтверждает происхождение "Родства великих князей литовских" от "Послания", а не наоборот.

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 119.)

^** (Рукоп. БИЛ, собр. Волоколамск, монастыря, № 572, л. 202.)

Можно до некоторой степени проследить, каким образом шло изменение текста в "Родстве великих князей литовских". Появление даты "6830" объясняется следующим. В "Послании" изложение начинается словами: "В лета великого князя Александра Михайлович"^*. В "Родстве" же эти события подведены под определенный год. В московских летописных сводах о тверском князе Александре Михайловиче впервые упоминается под 6830 г^**. Именно эту дату московских летописей и внесли в текст. В Рогожском же летописце (тверском по своему происхождению) об Александре Михайловиче упоминается раньше, а на великое княжение он сел в 6834 г. События, рассказанные в "Родстве" под 6858 г., также почти дословно совпадают с текстом московских летописных сводов. В Воскресенском летописном своде сказано: "В лето 6858. Великий князь Олгерд приела на Москву послы своя, к великому князю Семену, со многими дары и с челобитьем, прося мира и живота братии своей, князем литовским Кориаду и Михаилу, и всей дружине их; князь же великий Семен дары его прият и мир с ним взят, а братию его князей литовских отпусти. Того же лета приела к великому князю из Волыня князь Люборт, прося за себя сестричны его, дщери князя Костентиновы ростовьскаго, и дасть за него. Тогда же и Олгерд прислав к великому князю Семену послы своя, прося за себя свести его, дщери княже Александровы Михайловича тверьскаго княжны Улияны, князь же великий, доложа Феогнаста митрополита, даст ю за Олгерда"^***. Сравните в "Родстве великих князей литовских": "В лето 6858 князь великий Олгерд литовский приела послы своя к великому князю Семиону Ивановичю на Москву со многими дарми, прося мира и живота братьи своей. Князь же великий Семион пожаловал Олгерда и братью его Корияда и иных отпустил к нему. И паки прислал Олгерд к великому князю Семиону Ивановичю, прося за себя свести его дочери великого князя Александра Михайловича Тверскаго. И князь великий Семион по благословению отца своего Феогнаста, митрополита всеа Русии, вдаст за него свесть свою великую княжну Иулиянию"^****. Отсюда ясно, что составитель "Родства" использовал данные московского летописания, в отличие от "Послания", где данные были тверскими (дата "6830" и изложение событий 6858 г.).

^* (Рукоп. ГИМ, собр. Синод., № 791, л. 113 об.)

^** (ПСРЛ, т. XXV, стр. 167.)

^*** (ПСРЛ, т. VII, стр. 215; сходный текст в томе XXV, стр. 177.)

^**** (Рукоп. БИЛ, собр. Волоколамск, монастыря, № 572, л. 200-200 об.)

Отметим и некоторые другие особенности "Родства". В "Родстве" сравнительно со второй частью "Послания" Спиридона Витен назван не просто "неким", а "князцем". Что же касается до Гедимина, то он хотя и называется вначале "рабом", как и в "Послании", но в дальнейшем автор "Родства" именует его "князь великий Гедиман литовъский Первый". В дальнейшем "Родство" в отличие от "Послания" внимательно следит за преемственностью великокняжеской власти среди литовских князей. Основная же схема родословия оставлена в "Родстве" той же, что и во второй части "Послания". Ясно, что "Родство" несколько поднимает престиж литовских князей.

В целом, родословию литовских князей была придана политическая направленность, выгодная великокняжеской власти. Это лишний раз подтверждает, что правительство Василия III стремилось использовать данное произведение в нужных ему целях. Однако вариант родословия, связанный с авторством Спиридона, не вошел в официальную литературу. Родословие, которое помещено в Воскресенской летописи, использует другую легенду^*, в которой не указывается на низкое происхождение литовских князей. Эта другая легенда вошла и в "Бархатную книгу"^**. Надо думать, что последняя легенда была связана в какой-то степени с политическими тенденциями Елены Глинской. Не показалась ли спиридоновская версия происхождения литовских князей неприемлемой для великой княгини, которая была в родственной связи с литовскими князьями? Иван IV отвергал легенду о низком происхождении литовских князей, говоря: "... как безлепичники врут, что Витенец служебник был тверских великих князей, а при нем был конюшец Гегиминик"^***.

^* (ПСРЛ, т. VII, стр. 253-256.)

^** (Родословная книга. М., 1787, стр. 28.)

^*** (Послания Ивана Грозного. Серия "Литературные памятники", Изд. АН СССР, М.-Л., 1951, стр. 260.)

Такого рода соображения заставляют относить появление "Сказания о князьях владимирских" вместе с "Родством" если не ко времени, предшествовавшему женитьбе Василия III на Елене Глинской, то во всяком случае ко времени до ее регенства (1533 г.).

Остановимся на некоторых особенностях родословия литовских князей Чудовского (ГИМ, собрание Чудовского монастыря, № 264) и близких к нему списков "Повести, начинающейся с разделения вселенной Августом"^*, в которой, как это мы отмечали в главе I, слиты "Сказание" и "Родство" литовских князей, с одной стороны, и "Послание" Спиридона-Саввы, с другой. Текст Чудовского списка представляет собой тексты "Сказания" и "Родства" литовских князей, несколько дополненные по "Посланию" и уточненные некоторыми вставками. Эту особенность можно было проследить на рассказе о русских князьях; сохранилась она и в рассказе о литовских князьях. Сравнив между собой все тексты, убедимся, что составитель текста Чудовского списка, взяв в основу текст "Сказания" и "Родства" и внеся некоторые дополнения по "Посланию", шел по пути дальнейшего уточнения текста родословия литовских князей. Каждое произведенное им изменение находит себе объяснение.

^* (Рукописи: БИЛ, собр. Румянцева, № 253 и БИЛ, собр. Волоколамск, монастыря, № 627 (см. главу I, стр. 69-70).)

Заголовок родословия литовских князей в Чудовском списке имеет дату: "В лето 6801". Этот год является годом смерти литовского князя Путовера и годом вокняжения Витена, упоминанием о котором начинается родословие в Чудовском списке. Дальше говорится так же, как и в "Родстве", о получении великого княжения Юрием Даниловичем, о Гедимине, о том, как он стал называться великим князем "русских государей несогласием и междусобьными браньми". Вслед за этим, по сравнению с "Родством", в тексте Чудовского списка сделана вставка - приведен 6833 (1325) г., под которым сказано о гибели в Орде Юрия Даниловича. Эта явная вставка вполне объяснима. Перед тем в тексте шла речь о том же Юрии Даниловиче и его опоре из-за великого княжения с тверскими князьями, поэтому сделанная вставка о его смерти вполне уместна. Дальше упомянута дата вокняжения Семиона Ивановича и смерти Гедимина, причем эта дата соответствует действительности, а в "Родстве" приведена ошибочная. По сравнению с "Родством" в тексте Чудовского списка вставлена дата смерти Ольгерда. Отступления от текста "Родства" незначительны и сближают текст Чудовского списка с "Посланием". Так, в "Послании" и родословии литовских князей по Чудовскому списку сказано, что Ольгерд был похоронен в церкви, "юже созда супружница его", а в "Родстве" говорится, что церковь создал сам Ольгерд. О Витовте и в "Послании" и в Чудовском списке добавлено по сравнению о "Родством", что он "ста в римскую веру". После изложения родословия, как и в "Послании", в Чудовском списке дано краткое перечисление литовских князей, заканчивающееся упоминанием рода Патрикеевых. Но в этих перечислениях в Чудовском списке и "Послании" имеются различия. В "Послании" последним из рода Патрикеевых назван один Вассиан, а в Чудовском перечислены и его братья и сыновья его дяди, но зато здесь не приведена краткая родословная Вельских, которая есть в "Послании". В "Родстве" соответствующего перечисления нет.

Несмотря на указанные изменения, внесенные в текст Чудовского списка, он сохраняет общую направленность текста родословия литовских князей, связанного со "Сказанием" первой редакции.

Вернемся к историческим обстоятельствам, при которых появились оба произведения - "Послание" Спиридона-Саввы и "Сказание о князьях владимирских", и остановимся на этих исторических обстоятельствах несколько подробнее, чем мы это сделали выше.

В своем "Послании" Спиридон называет Василия III "волным самодержцем и царем". Такое титулование, конечно, не случайно. Василий III не венчался на царство, но очень возможно, что у него была мысль о венчании и с этой мыслью связан литературный заказ, переданный Спиридону-Савве. Василий III называл себя царем чаще, чем Иван III. Уже в грамоте от 16 февраля 1510 г. во Псков он назван "Василей божиею милостию царь и государь всеа Русии и великий князь владимирский"^*. Связь тенденциозного изложения родословия литовских князей в "Послании" Спиридона-Саввы с вопросом о титуловании Василия III царем очевидна. Насколько важен был вопрос о титуловании в то время, отчетливо видно из дипломатических переговоров с Польско-Литовским государством при Василии III.

^* (В. Сокольский. Участие русского духовенства и монашества в развитии единодержавия и самодержавия в Московском государстве в конце XV и первой половине XVI в. Киев, 1902, стр. 222)

Возвращение земель, захваченных Польско-Литовским государством в период феодальной раздробленности, - одна из основных задач, которые стояли перед Иваном III. Продолжал ее осуществление и Василий III. При Василии III по-прежнему велась дипломатическая борьба, которая сопровождалась и военными действиями. В 1504 г. происходили переговоры о мире, а в 1507 г. возобновились военные действия. В 1508 г. был заключен "вечный мир", по которому за русскими признавались все завоевания этого периода. В 1512 г. началась новая война, которая была удачной для русских. В 1514 г. русские одержали большую победу - был взят Смоленск.

В дипломатических переговорах при Василии III продолжали отстаивать права русского государя на владение западнорусскими землями. От имени Василия III, как и прежде, говорится, что русский государь держит за собой свою отчину, а отчиной его является вся Русская земля, т. е. и та часть земель во главе с Киевом, которая находится под властью короля польского. "А о вотчине, что есте нам говорили о Новегороде и о иных городех, и мы тому дивимся, что к нам Жигимонт король такие неправые речи приказывает; з божьею волею и того хотим, которую нашу вотчину Жигимонт король держит за собою неправдою, и но бы и те городы наша вотчина за нами была; и похочет с нами Жигимонт король миру, и он бы нам нашу отчину, русские городы поотдавал и по докончанию бы нам направил; и отдаст нам Жигимонт король нашу отчину русские городы, и мы с ним миру хотим"^*. Даются наказы послам, что отвечать, если предложат заключить мир: "...и которую отчину государя нашего король держит за собою, и он бы тое его отчины государю нашему поступился. И вспросят: что отчина государя вашего? и Василью и Андрею с товарыщи говорити: отчина государя нашего Киев, Полтеск, Витебск и иные городы, от прародителей государей наших их отчина. И учнут говорити: то отчина не ваших государей, то отчина государей наших из старины. И Василью и Андрею с товарищи говорити: ведаете и сами, от прародителей государей наших, то отчина была государей наших"^**.

^* (Сб. РИО, т. 35, СПб., 1882, стр. 510.)

^** (Сб. РИО, т. 35, СПб., 1882, стр. 651-652.)

В мирных переговорах 1517 г. между Русским и Польско-Литовским государствами принимал участие посланник от Германской империи. Германия боялась усиления Русского государства. Русским было предложено германское посредничество в мирных переговорах с Литвой. Склонить Василия III к уступкам было поручено Герберштейну. От лица императора он говорил, что "с бранями и раздорами" христиане не могут противостоять Турции, призывал Василия III примириться, заявляя, что "надо мир искать, а не угодья". На это русские отвечали ему, что они добиваются "отчины своей от прародителей - Киева": "Ан впредь с божьею волею просим того завсе у бога, чтобы наша отчина, которая от прародителей наших наша, за нами была, и имя бы наше высилось, а не низилось, и государства наши ширилися, а не уменьшалися"^*.

^* (Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными, т. I. СПб., 1851, стлб. 286.)

В переговорах этого года литовские послы требуют о г русских уступить Смоленск, который русские недавно взяли. Русские считают, что они добиваются своих земель, поэтому и уступать завоеваний они не собираются. "Великий государь велел тебе (Сигизмунду, - Р. Д.) говорити: а что если говорил, чтоб нам своей отчины города Смоленска, которую нашу отчину нам бог дал, Жигимонту королю нам поступитись: ино, Жигимонте, мы тому велми дивимся, что которую нашу отчину нам бог дал, и нам бы тое своей отчины Жигимонту королю поступитись; ино нам тое своей отчины Жигимонту королю никак не поступитися"^*.

^* (Сб. РИО, т. 35, стр. 530.)

Со спорами из-за западнорусских земель, как и во время Ивана III, в неразрывной связи находится вопрос о титуловании великого князя. В русском посольстве строго следят, чтобы титул писался полностью. Литовское государство не хотело признать за Иваном III титула "государь всея Руси", не хочет признавать и за Василием III и иногда отказывается его употреблять. В отместку русские пишут титул короля не полностью^*.

^* (Сб. РИО, т. 35, стр. 499, 741-742, 794, 821, 837.)

Тем не менее, была предпринята осторожная попытка присвоить титул "царя", а не просто "государя всея Руси" Василию III. В речах русских дипломатов послам императора, которые участвовали в переговорах в 1517 г. между Русским и Литовским государствами, Василий III назван царем: "Великий государь Василий божиею милостию царь и государь всеа Русии и великий князь"^*. Тогда же в грамоте императору Василий III и сам назвал себя "царем"^**.

^* (Сб. РИО, т. 35, стр. 506.)

^** (Памятники дипломатических сношений..., т. I, стлб. 286.)

К этому же времени относятся попытки римского папы подчинить своему влиянию Русское государство. В 1518 г. с этой целью было организовано посольство Николая Шомберга^*. Для передачи предложений папы Николай Шомберг использует Немецкий орден. Магистр ордена Альбрехт Бранденбургский в это время ведет переговоры с Василием III о совместной борьбе против Польши. В марте 1519 г. в Москву прибыл его посол Дитрих Шомберг, который привез и предложение папы римского Льва X. Вот что передает Дитрих Шомберг от посланника папы: "Да делал тот же мних по прошенью папину, чтобы то дело против турского и наследье костянтинополского вперед шло... Да также приказал говорити великому князю, что папа хочет его и всех людей Русские земли приняти в единачство и согласье римские церкви, не умаляя и не применяя их добрых обычаев и законов, но хочет покрепити и грамотою апостолскою утвердити и благословити вся та предреченная, занже церковь греческая не имеет главы: патриарх костянтинополской и все царство в турских руках, и он ведает, что духовнейши митрополит есть на Москве, хочет его и кто по нем будет возвысити и учинити патриархом, как было преже костянтинополской. А наияснейшаго и непобедимейшаго царя всеа Русии хочет короновати в кристьянского царя, и того папа от серца желает; а князь велики от уроженнаго своего благоизволения плод безмерной землям и роду русскому и всем кристрверным богу благодать дающе имети будет... Также чтобы то перемирье хотя того для дела осталося, кое противу туретцкого будет, занже турской вотчину великого князя держыт"^**. Папа римский дает здесь самые большие обещания и самым откровенным образом хочет направить внимание Русского государства в сторону Турции, прельщая титулами царя и патриарха. С ответом было послано посольство во главе с Замыцким. В ответе велено было передать согласие на дружбу и союз с папой, но и только. О титуле и константинопольском наследии в ответе даже не упоминается^***.

^* (Переписка пап с российскими государями в XVI веке. СПб., 1834, стр. 94-99.)

^** (Сб. РИО, т. 53, СПб., 1887, стр. 85-86.)

^*** (Сб. РИО, т. 53, СПб., 1887, стр. 118.)

В княжение Василия III папа римский несколько раз направлял послов к нему с обещаниями "возвеличения его достоинств". Так направлялось посольство в 1519 и 1524 гг.; в ответ на последнее было послано русское посольство в Рим во главе с Дмитрием Герасимовым. Грамоты говорят все о тех же домогательствах папы римского и тех же ответах русских^*.

^* (Переписка пап с российскими государями в XVI веке, стр. 3-21.)

Великий князь добивался признания титула "государя всея Руси" и даже делал попытки называться царем, но принять это звание от кого бы то ни было отказывался.

В 1526 г. папский посол епископ Франциск выступает посредником в переговорах русских с Польско-Литовским государством вместе о посланником от императора Карла V Герберштейном, который уже выступал в сходной роли в 1517 г. Опять шли споры из-за Смоленска. В результате этих переговоров было заключено перемирие на шесть лет на старых условиях. При переговорах 1526 г., как и в 1517 г., в речах русских дипломатов к послам императора и папы Василий III снова назван царем. Теперь и в речах к литовским послам впервые сказано: "Великий государь Василий, божиею милостью царь и государь всея Руси и великий князь"^*. Но в грамоте о перемирии титул Василия III записан по-прежнему: "Великий государь Василий, божиею милостью государь всеа Русии и великий князь".

^* (Сб. РИО, т. 35, стр. 720.)

Таким образом, при Василии III были попытки присвоить ему титул царя, хотя попыток венчания на царство сделано не было. И в 1517 г., и в 1526 г. к императорскому послу Герберштейну Русские обращались, именуя Василия III царем.

Характерно, что посол Герберштейн знал легенду о "князьях владимирских" и отразил ее в своих "Записках о московитских делах". Знать эту легенду он должен был как дипломат, сталкивавшийся с русскими требованиями на признание титула царя.

Барон Герберштейн в своих "Записках" отводит довольно много места титулу русских государей. Он говорит, что раньше они назывались "великими князьями"; Иван III называл себя "государем всеа Русии и великим князем владимирским", Василий же III собственной властью присвоил себе титул царя^*. Герберштейн указывает, что, однако, в переговорах с Польско-Литовским государством Василий III не называет себя царем и что из-за титула при переговорах происходят споры^**. Интерес Герберштейна к титулованию русских государей был вызван как спорами между Русским и Польско-Литовским государствами о титуле, так и вниманием к данной теме Германской империи, которая со своей стороны хотела предложить титул Василию III, что и было отмечено в инструкции Герберштейну.

^* (Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 23.)

^** (Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 25.)

Безусловно обряд венчания русских великих князей должен был тоже заинтересовать Герберштейна: "Нижеследующее описание, - писал Герберштейн, - которое я достал не так легко, наглядно изобразит тебе обряд, коим венчаются на царство государи московские. Этот обряд применен был великим князем Иоанном Васильевичем, когда он, как я упоминал уже раньше, ставил внука своего Димитрия великим князем и монархом Руссии"^*. Дальше он приводит короткое описание чина венчания Дмитрия Ивановича, которое называет венчанием на царство. Сам обряд венчания и упоминания в летописях не свидетельствуют, что речь идет о венчании на царство. Герберштейн или сам так его истолковал, или так оно было ему преподнесено. Он упоминает, что текст чина венчания достать было нелегко. Василий III не был заинтересован в распространении чина венчания Дмитрия, так как Иван III полностью отстранил Василия этим венчанием от власти и преемником себе поставил Дмитрия. Герберштейн знал историю венчания внука Ивана III и фактами, связанными с венчанием, объяснял то, что сам Василий III не венчался. Вслед за описанием чина венчания у Герберштейна приведен следующий текст: "Бармы представляют собой род широкой цепи, из мохнатого шелка, снаружи же они изрядно изукрашены золотом и всякого рода драгоценными камнями; Владимир отнял их у некоего разбитого им в бою генуэзца, начальника Кафы. Наша шляпа, латинское pileus, на их языке называется шапкой; ее носил Владимир Мономах и оставил ее украшенною жемчугом, а также изрядно убранною золотыми бляшками, которые, извиваясь кругом, часто колыхались при движении"^**. Данный текст возможно свидетельствует о том, что Герберштейну была известна легенда о Владимире Мономахе, но она передана им в несколько ином виде, чем говорится о ней в "Послании" или в "Сказании о князьях владимирских" первой редакции^***. При этом важно отметить, что у Герберштейна сразу за рассказом о Владимире Мономахе, так же как и в "Послании" Спиридона-Саввы, и после "Сказания" первой редакции, говорится о родословии литовских князей^****.

^* (Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 28.)

^** (Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах. СПб., 1908, стр. 32.)

^*** (В таком виде легенда известна только в западноевропейских сочинениях, которые передают ее, очевидно, по Герберштейну, - Стрыйковский, Петрей, Герара. См. об этом: И. Н. Жданов. Повести о Вавилоне и "Сказание о князех владимирских", стр. 104-107.)

^**** (Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах, стр. 32-33.)

"Записки" Герберштейна лишний раз подтверждают, что в то время вопросы о родословии русских князей и о родословии литовских князей были связаны между собой. Мы знаем, что существовало несколько вариантов родословия литовских князей. У Герберштейна приведен тот вариант, который близок к "Посланию" и "Сказанию". Родословие литовских князей в "Записках" рассказано кратко, но в начальной своей части сходно с тем родословием, которое дается у Спиридона и в "Родстве", следующем за "Сказанием" первой редакции. Так же, как в "Послании" и в "Родстве", Гедимин у него назван слугой Витена.

На основании "Записок" Герберштейна можно говорить не только о том, что Герберштейну во время его пребывания в Москве были в какой-то форме сообщены легенды, отраженные в "Послании" Спиридона-Саввы, но и о том, что они были признаны правительством Василия III. В том месте "Записок", где говорится о призвании трех братьев по совету Гостомысла, имеется следующая фраза: "Русские хвалятся, что эти братья происходили от Римлян, от которых повел, как он утверждает, свой род и нынешний московский государь"^*. Следовательно, по Герберштейну, Василий III заявлял уже о своем происхождении от римских императоров.

^* (Сигизмунд Герберштейн. Записки о московитских делах, стр. 4-5 (разрядка наша, - Р. Д.).)

Все эти факты, недостаточные для выводов порознь, в целом свидетельствуют о том, что в 1517 г. или уже наверное в 1526 г. (дата последней поездки) Герберштейну было в какой-то мере известно содержание "Послания", а возможно и "Сказания".

Как мы уже отмечали, вопрос о происхождении легенд, использованных в "Послании" Спиридона, остается открытым. И. Н. Жданов склонен считать, что о Владимире Мономахе существовала устная легенда, которая передавалась из поколения в поколение и была привлечена при составлении "Послания" и "Сказания о князьях владимирских". Для создания такого рода легенд существовали благоприятные условия в XV в. Во второй половине XV в. часто в летописях и в родословных упоминается о происхождении русских князей "из немец". Происхождение легенд о Владимире Мономахе нередко связывают с хранившимися в великокняжеской казне драгоценностями^*.

^* (М. А. Дьяконов. Власть московских государей. СПб., 1889, стр. 73. - И. Н. Жданов. Повести о Вавилоне и "Сказание о князех владимирских", стр. 111-112.)

Как бы то ни было, для появления всего комплекса идей, затронутых Спиридоном в "Послании", существовали реальные условия в самой политической жизни страны. Самые идеи не явились, очевидно, результатом личной изобретательности Спиридона. Он их только обработал в своем "Послании" приблизительно так же, как он отредактировал "Житие Зосимы и Савватия", написанное Досифеем.

Литературное поручение было выполнено Спиридоном тогда, когда нужда в такого рода произведении была особенно велика. К моменту появления "Послания" ощущение и сознание силы великокняжеской власти значительно возросло, вызванное ходом развития централизации государства. К Василию III, - говорит В. В. Мавродин, - "переходит и вся сумма великокняжеских прав, необычайно возросших за время княжения Ивана III, так как созданная последним централизованная система управления не была просто разросшейся и развившейся старой государственной системой, а принципиально новой формой организации государственной власти господствующего класса феодалов, когда обладателем всех прав и носителем всех функций высшей власти явился только "государь всея Руси", тогда как все остальные были только его подданными независимо от того, были ли их предки владетельными и самостоятельными князьями "рюриковичами" или "гедиминовичами", или прислуживали им в качестве псарей и доезжачих"^*.

^* (В. В. Мавродин. Образование единого Русского государства, Л., 1951, стр. 259-260.)

В обстановке дальнейшего усиления централизации росла потребность в новом произведении для выражения изменившегося характера великокняжеской власти. Появляется потребность в таком литературном произведении, которое доказывало бы знатность происхождения великих князей русских и объясняло бы появление титула царя на Руси. "Послание" Спиридона-Саввы не могло полностью удовлетворить потребности Русского государства в создании официального произведения, отражавшего идеи, защищавшиеся русскими дипломатами при переговорах с Польско-Литовским государством и приводившиеся правительством в его внутренней политике. Потребовалось переработать "Послание" Спиридона-Саввы. Так появляется "Сказание о князьях владимирских" в его первой редакции.

Суммируя все наши соображения о времени появления "Послания" Спиридона-Саввы и первой редакции "Сказания о князьях владимирских", предполагаем, что произведения эти возникли в следующих пределах. "Послание" появилось в княжение Василия III до 1523 г., как установил И. Н. Жданов. Вероятнее всего думать, что "Послание" было написано при митрополите Варлааме, который был близок нестяжателям, т. е. между 1511-1521 гг. Политические события в стране, которые нашли отражение в создании "Послания" Спиридона-Саввы, - борьба за пограничные земли, в период феодальной раздробленности попавшие в руки Польско-Литовского государства, - относятся к этому же времени. Вскоре после "Послания" появилась первая редакция "Сказания" (до 1533 г.).