Глава пятнадцатая

Я уже говорил, что приехал Гавро. Лайоша отозвали из Киева, и он со дня на день должен был получить назначение.

Мы, его друзья, догадывались, что он готовится выполнять какое-то ответственное задание, о котором не следует распространяться, и не расспрашивали пи о чем. В последнее время у нас стал часто бывать Бела Кун. Уединившись, они с Лайошем подолгу о чем-то беседовали.

Бела Кун вернулся в Советскую Россию в 1920 году, летом. После того как при помощи войск Антанты была задушена Венгерская Советская республика и в стране начался террор, Бела Куну и многим другим коммунистам удалось пробраться в Австрию. Но там они были интернированы и помещены в мрачный замок "Карлштейн", неусыпно охраняемый жандармами, затем переведены в больницу для умалишенных.

Под давлением общественного мнения и настойчивых требований Советской России австрийское правительство вынуждено было освободить венгерских коммунистов. Бела Кун с группой товарищей выехал через Германию в Россию. Сопровождали и охраняли их русские большевики во главе с В. Б. Юстусом.

В. Б. Юстус, участник борьбы за Советскую власть в Венгрии, выступает на митинге в Будапеште. 1919 г

Владимир Богданович рассказывал мне, каким исключительно тяжелым был путь из Австрии в Страну Советов.

В конце июля 1924 года, вернувшись из служебной командировки, прямо с вокзала позвонил нам Мате Залка и пообещал вечером зайти. А мы тогда отмечали радостное событие: Лайоша Гавро наградили вторым орденом Красного Знамени. Представлен к награде он был еще в 1920 году, но документы где-то блуждали по штабам. В грамоте, которую вручили ему вместе с орденом, говорилось:

"Революционный Военный Совет Республики постановил: воина Рабоче-Крестьянской Красной Армии, бывшего командира 173-й бригады Гавро Людвига Матвеевича за отличие в бою против врагов социалистического Отечества в 1919 году под Киевом и Новоград-Волынским и в 1920 году на реке Буг у Влодавы наградить знаком ордена "Красное Знамя", символом мировой социалистической революции - вторично".

Вечером в кругу друзей, пришедших поздравить Гавро, появился новый человек, и привел его сам "именинник".

Гость был невысокого роста, в хорошо сшитом костюме, сквозь большие очки озорно лучились умные, проницательные глаза. От всей его ладной фигуры веяло каким-то изяществом, а в самом облике было что-то мальчишеское, хотя по годам он был многим из нас ровесником. Гавро представил его нам. Это был журналист Михаил Кольцов, работавший в "Правде". Он оказался моим соседом, жил в Брюсовском переулке.

Приглядевшись к нему, я вспомнил, что прежде встречал его. Из разговора выяснилось, что Кольцов в самом начале 20-х годов работал в отделе печати Наркоминдела, который находился на Кузнецком мосту. А мне там иногда приходилось бывать по делам.

Лайош же знал Кольцова по Киеву. В девятнадцатом году оба служили в 12-й армии. Гавро командовал полком, Кольцов был корреспондентом газеты "Красная Армия". Он бывал у интернационалистов, писал о них, брал у Гавро интервью. Веселый, неистощимый на выдумку, Кольцов быстро сходился с людьми. Бойцы и командиры охотно отвечали на все его вопросы.

Гавро рассказывал о нем, но мне поначалу как-то не верилось, что этот вроде бы сугубо штатский человек в боевой обстановке проявлял бесстрашие и храбрость. Однажды Кольцов каким-то образом сумел пробраться в тыл петлюровских частей и пробыл там целый день. На обратном пути написал репортаж "В логове врага", который на другой день и был напечатан в газете. С товарищами он потом делился, что все это время ему было, конечно, не по себе.

Вспоминается еще один эпизод, который нам рассказал Гавро. В Киеве в культпросветотделе Наркомвоена работала милая, но малообразованная девушка. Ей поручено было пересмотреть репертуар для красноармейских самодеятельных театров. Кольцов, зайдя в культпросвет-отдел, услышал, как сотрудница эта говорила кому-то:

- "Проделки Скапена" Мольера? Не знаю, почему товарищам нравится? Эта пьеса товарища Мольера ничего не говорит революционному зрителю. Ее надо выбросить из репертуара.

Вошедший Кольцов тут же вмешался:

- А вот товарищ Подвойский лично знает товарища Мольера и рекомендует ставить его пьесу...

С Михаилом Кольцовым у меня как-то сразу сложились дружеские отношения.

Он обладал удивительным даром притягивать к себе людей. Кольцов быстро освоился в кругу новых знакомых, и мы были благодарны ему за остроумные шутки и веселые рассказы, так как уже знали, что Гавро уезжал по заданию Коминтерна в одну из западных стран, и в этот теплый июльский вечер мы прощались с ним...

К середине 20-х годов относится мое близкое знакомство с семейством Владимира Богдановича Юстуса.

Это знакомство, собственно, началось еще раньше. Пришел я как-то к Анне Ильиничне Ульяновой-Елизаровой на Манежную с пакетом. Дверь мне открыл незнакомый темноволосый мальчик лет семи-восьми, плохо говоривший по-русски. Взяв у меня пакет и предложив выпить чаю, Анна Ильинична ушла в свой кабинет. Мы с мальчиком остались в столовой вдвоем. Я спросил, как его звать. Он потупился, помолчал, потом тихо назвал свое имя - Артур. Через несколько минут раздался звонок в дверь. Артур побежал открывать и вернулся с другим мальчиком, тоже темноволосым, постарше. И этого я видел впервые. Познакомились. Опять услышал я непривычное для слуха имя - Лео и обратил внимание, что говорит он тоже с акцентом, как и Артур. Мальчики сидели за столом напротив меня, и я мог их рассмотреть. Братья? Но вроде бы не похожи. Вышла Анна Ильинична:

- Вы уже познакомились? Это братья Юстус, Лео и Артур, дети нашего земляка, казанца, большевика Владимира Богдановича Юстуса. Не удивляйтесь их акценту. Они русские, но родились за границей. Лео - в Вене, а Артур - в Будапеште. Их родители, спасаясь от царской охранки, многие годы провели в эмиграции, на Родину вернулись из Венгрии.

Несколько раз после этого я встречал ребят на Манежной, а однажды столкнулся с ними на набережной Москвы-реки. Они шли рядом с красивым статным человеком с усами и бородкой. Я припомнил, что видел его несколько раз в ЦК партии.

Лео и Артур тут же подбежали ко мне:

- Здравствуйте!.. Папа, это дядя Захар!

Так я познакомился с другом семьи Ульяновых В. Б. Юстусом, активным участником революционной борьбы в Венгрии. Я благодарен судьбе за то, что встретился с человеком, чья полная героизма жизнь многому меня научила.

Я узнал, как много пришлось пережить семье Юстус, подвергшейся преследованиям за участие в революционном движении Венгрии.

В книге Ирины Куп "Бела Кун" я нашел такие строки: "В Венгрию Юстус попал в 1912 году как политэмигрант и с той поры был связан с рабочим движением Венгрии. Он выучил язык и всячески старался передать свой революционный опыт венгерским рабочим.

Бела Кун говорил о Юстусе всегда с большим уважением..."

Уроженец Казани, города, богатого революционными традициями, Владимир Богданович рано вступил на путь борьбы с царизмом. Он вел жизнь профессионального революционера, был близко знаком с Владимиром Ильичей и его сестрами.

Бакинская большевистская организация избрала Юстуса своим делегатом на V съезд РСДРП. Только спустя два года, когда Юстус уже был выслан за революционную деятельность из Баку в Великий Устюг, жандармы узнали, что имеют дело не с рядовым членом партии. Владимира Богдановича приговорили к пяти годам каторги. Но товарищи устроили ему побег, снабдив необходимыми документами. Ему удалось пробраться за границу, куда вскоре приехала и жена, Анна Григорьевна, тоже отбывавшая ссылку в Великом Устюге за участие в революции 1905 года.

За границей Юстусы переменили несколько городов и наконец обосновались на жительство в Будапеште. Владимир Богданович неоднократно выезжал в Париж, Женеву, Прагу, где встречался с Лениным, выполнял его поручения.

В Будапеште Юстусы сразу наладили связь с русскими и венгерскими революционерами. Владимир Богданович устроился механиком на табачную фабрику и активно включился в работу союза металлистов. Вскоре он стал заметной фигурой в венгерском рабочем движении.

О тех годах мне много рассказывала участница революционных событий Илона Дучинска, близко знавшая Юстусов. С ней я встречался в Венгрии в Обществе венгеро-советской дружбы. Илона Дучинска вспоминала:

- Маленькая квартирка Юстусов была прибежищем для многих революционеров, эмигрировавших из царской России. Иногда гостей было так много, что хозяйка стелила вдоль стен впритык друг к другу соломенные матрацы. И сами хозяева устраивались на полу. У них уже тогда было двое детей, два мальчика.

Владимир Богданович руководил пропагандистской работой в лагерях русских военнопленных, которые приняли самое горячее участие в революционных событиях в Венгрии. Среди многочисленных гостей Юстусов часто можно было встретить и военнопленных, побеги которых особенно участились в 1917-1918 годах. Их снабжали документами, устраивали на работу, помогали с жильем.

На подъем революционного движения власти ответили репрессиями. Начались повальные обыски. На квартире Юстусов находилась подпольная типография. Вечером Юстусов предупредили, что арестованы товарищи, которые направлялись к ним с типографским шрифтом. Ночью Владимир Богданович с женой перенесли все оборудование типографии на чердак фабрики, где работал Юстус. Вернулись домой в четыре часа утра. Через час постучали в дверь. Обыск! Жандармы ничего не нашли, однако хозяина дома увели с собой. Анна Григорьевна ждала третьего ребенка, но и ее не пощадили. Вызывали на бесконечные допросы даже перед самыми родами. А затем заключили в тюрьму с новорожденной девочкой и сыновьями. И опять допросы, побои. Допрашивали и даже били старшего, Лео, но он на все вопросы отвечал одно: "Не знаю".

Стойкость русского революционера выводила жандармов из себя. Они стали устраивать жестокие эксперименты. Идет по тюремному коридору на очередной допрос мать с детьми, месячная дочка на руках, а навстречу им ведут отца. Сыновья бросаются к нему, их оттаскивают. Или вдруг открывается камера, в которой находится Владимир Богданович. Дети с криком "папа" бегут к нему. Охранники грубо отрывают ребятишек от потрясенного отца... Но даже эти изуверства не могли заставить В. Б. Юстуса выдать своих товарищей.

Весть о том, что под натиском народных масс рухнула и развалилась Австро-Венгерская монархия, семья Юстус встретила в тюрьме. В Венгрии была провозглашена буржуазная республика, правительство которой не спешило выпустить из тюрьмы семью русского революционера.

За Юстусов вступились соотечественники, бывшие военнопленные, работавшие на предприятиях Будапешта. Они избрали Совет русских солдатских депутатов, который направил делегацию к новому правительству. Только после этого семья Юстус была освобождена.

Владимир Богданович сразу же восстановил связи с товарищами и окунулся в революционную борьбу.

В те дни был сформирован знаменитый Русский батальон, который в апреле 1919 года вступил в бой с войсками королевской Румынии, преградив им путь в районе Тиссы.

Русские интернационалисты участвовали во всех главных сражениях, которые вела венгерская Красная армия. Но силы были слишком неравны. Когда 1 августа 1919 года пала Венгерская Советская республика, началась кровавая расправа над побежденными. Многие революционеры ушли в подполье. Скрывался и Юстус. За его голову была обещана большая сумма. Жандармам казалось, что семья что-то знает о нем. Крохотная квартирка Юстусов была взята под особое наблюдение. Опять начались бесконечные вызовы в полицию и допросы. А в это время венгерские друзья хлопотали перед властями о выезде семьи русского революционера на родину. Анна Григорьевна вместе с детьми вернулась в Москву в конце лета 1920 года.

Самого же Владимира Богдановича в эти страшные дни реакции в Венгрии арестовали, он едва не погиб. Его вместе с группой солдат Русского батальона прогнали сквозь строй жандармов, жестоко избили. Палачам показалось, что Юстус мертв. Его бросили в яму на тюремном дворе. Ночью трупы вывезли за город и сбросили в овраг, чтобы потом засыпать землей. Но до утра Владимир Богданович пришел в себя и, собрав силы, дополз до ближайшей деревни. Там его спрятал кузнец, помог залечить раны и вскоре переправил к австрийской границе.

Наутро перед захоронением жандармы пересчитали трупы замученных узников и обнаружили, что одного не хватает. Исчезнувшего Юстуса заочно приговорили к расстрелу.

Чудом избежав смерти, Владимир Богданович вместе с другими интернационалистами в конце концов добрался до Москвы.

Сестры Ульяновы радушно встретили Юстусов, своих старых знакомых, приняли живейшее участие в устройстве их дел. Временно семье выделили комнатку на Садово-Каретной. Анна Ильинична приехала посмотреть на это жилье - удобств никаких. У Анны Григорьевны здоровье было подорвано. Ей нужны лечение, длительный отдых. Анна Ильинична решительно потребовала, чтобы до тех пор, пока не сыщут семье нормальную квартиру, мать с детьми жила у нее.

- Отдохнете у меня, подлечитесь, - говорила она. - Да и ребятам от меня ближе к школе.

Позже, поселившись в одном из Златоустинских переулков, братья Юстусы любили приходить в гости к тете Ане. Я часто бывал у Юстусов. Мы с Владимиром Богдановичем оба были тогда депутатами Моссовета. Хорошо помню, как весной 1926 года я встретил его с сыновьями в Александровском саду.

- Вот гуляем перед разлукой, - сказал Владимир Богданович. - Завтра уезжаю в Рязанскую губернию. Получил назначение директором чугунолитейного завода. Семья пока останется в Москве, ребятам надо школу закапчивать.

- Мы приедем в каникулы, обязательно приедем, - закричал Артур, - Там речка, Ока, купаться будем...

Туда, в маленький поселок Лашму, расположенный в пятидесяти километрах от железной дороги, вместе с Владимиром Богдановичем поехал приемный сын Анны Ильиничны - Георгий Лозгачев-Елизаров. В тот год ему исполнилось двадцать лет. Он окончил специальные курсы и полтора года работал на чугунолитейном заводе техником-нормировщиком. Юноша и там постоянно чувствовал материнскую заботу Анны Ильиничны. В семейном архиве Юстусов хранятся письма А. И. Ульяновой-Елизаровой, адресованные в Лашму Владимиру Богдановичу. В одном из них, датированном 5 ноября 1926 года, она пишет: "Как работает Гора и насколько Вы работой и вообще им довольны? Я очень бы хотела получить Ваш вполне откровенный, конечно, отзыв о нем... Он высказывает хорошие намерения читать и заниматься и по заводской специальности и по политическим наукам.

Насколько лишь намерения эти претворятся в действие?

Послала ему часть книг, которые он просил; пошлю с охотой какие еще нужны, лишь был бы от них толк..."

За короткий срок "красный директор" В. Б. Юстус добился больших перемен на маленьком заводе, проложил рельсовый путь от берега Оки к цехам: руда стала быстрее поступать к доменным печам. Подобно многим бойцам ленинской гвардии, В. Б. Юстус, отважный и стойкий революционер, стал умелым хозяйственным работником.

В своих воспоминаниях Г. Я. Лозгачев-Елизаров впоследствии писал, что начало трудового пути под руководством такого человека, каким был Владимир Богданович, дало сильный положительный заряд всей его дальнейшей жизни. Директор был добрым, но требовательным наставником юноши, руководил его учебой, расширял круг интересов. Он не прощал оплошностей и промахов своему подопечному: считал, что, пройдя великолепную школу воспитания у сестер Владимира Ильича, Гора должен быть примером своим товарищам в Лашме и в то же время учиться у них многому.

Слева направо: Г. Я. Лозгачев-Елизаров, Л. В. Юстус и А. В. Юстус. Москва, 1962 г

Последний раз мы виделись с Владимиром Богдановичем весной 1929 года. Я был приглашен на празднование его пятидесятилетия, но был очень занят в тот день по депутатским делам и забежал к Юстусам лишь поздним вечером. Думал, поздравлю и уйду, а засиделся чуть не до утра.

Лео показал мне подаренную в тот вечер венгерским писателем Бела Иллешем его книгу "Тисса горит". В ней рассказывалось о революции в Венгрии, о тех событиях, что были пережиты и семьей Юстус.

Бывшие в тот вечер у Юстусов командиры и бойцы Русского батальона, до последнего часа защищавшего Венгерскую Советскую республику, - Владимир Урасов, Кирилл Коваленко, Иосиф Крупин, Лев Табачников, Михаил Швартин уже успели познакомиться с новой книгой Иллеша. Обсуждали ее, спорили с автором, вспоминали подробности боев, участниками которых были сами, и очень сожалели, что не обо всем и не обо всех, кто достоин, рассказал писатель. Вмешался Мате Залка, сказав, что законы жанра и рамки художественного произведения не позволяют писателю вместить весь имеющийся в его распоряжении материал - всегда остается много неиспользованного, хотя порой до слез жаль выбрасывать какой-либо эпизод.

Много говорили в тот вечер Бела Куп, Ференц Мюнних и другие о событиях 1919 года в Венгрии. Может, оттого, что на столе лежала книга, а на ее обложке волнующие слова "Тисса горит". Болью отозвались они в сердце каждого.

Было уже за два часа ночи, а гости все сидели за столом. Мате Залка, обращаясь к Бела Иллешу, воскликнул:

- Здесь столько интересного было рассказано, что хватит на несколько повестей. Под Тиссой русские жизни своей не жалеют, прикрывая отход венгерской дивизии, а в России годом раньше такое же задание добровольно вызвался выполнить взвод венгров.

И разговор перешел на события в Дагестане в годы гражданской войны. Мате Залка стал рассказывать о том, как два взвода из отряда Лайоша Гавро - русский и венгерский - прикрывали отход частей Красной Армии из Порт-Петровска. Как старались белые сломить этот заслон, но ничего у них не получилось. Арьергард держался стойко, не дрогнул, отбил все атаки. Тогда в тылу у него с английского корабля высадился десант. У красноармейцев кончились снаряды и патроны. Все, как один, выставив штыки, в полный рост пошли навстречу врагу. Кто-то запел "Интернационал". Его дружно подхватила вся цепь - по-русски и по-венгерски. Все приняли смерть, в плен не сдались.

Много лет спустя, работая над рукописью своих воспоминаний, я разыскал сообщение об этом эпизоде, опубликованное 12 октября 1918 года в венгерской газете, выходившей в революционной России. В нем говорилось:

"Товарищи, возвращающиеся из г. Петровска Дагестанского округа, рассказывают о героической смерти 80 венгров - коммунистов, интернационалистов, бывших военнопленных. Командующий контрреволюционными отрядами, окружающими Петровск, атаман Бичерахов в своем ультиматуме, призывающем к сдаче города, кроме выдачи находящихся там комиссаров-большевиков требовал также и выдачи петровских коммунистов-интернационалистов. Это отличие интернационалисты заслужили в глазах английских наемников не без причины.

Когда интернационалисты - в основном пулеметчики и артиллеристы - прибыли в Петровск... они прекрасно организовали военную технику петровских отрядов.

Все их любили... Они крепко и мужественно боролись против белогвардейских предателей. Интернационалисты не один раз отбивали нападения контрреволюционеров... обращая наемников в бегство...

Но грязные предатели послали на помощь английскому наемнику Бичерахову пароход "Каре". Артиллерийский и пулеметный огонь, открытый с парохода, расстроил левый фланг советских войск... И этим судьба Петровска была решена.

Несмотря на то что их было мало, венгерские товарищи сражались, как львы... Контрреволюционеры жестоко отплатили интернационалистам... В своей злобе эта банда не оставила в живых ни одного венгра".

Я с волнением привожу этот документ времен гражданской войны. Хочу, чтобы он через пласты времени донес до сегодняшних читателей глубину и чистоту помыслов венгерских интернационалистов, добровольно принявших смерть за нашу свободу.

Братья Юстус как-то незаметно выросли за эти годы. Владимир Богданович, вернувшись в Москву из Лашмы, был очень занят, работал, не щадя себя, почти не отдыхал. Часто выезжал в губернии, малые города, поселки, где требовалось срочно что-то наладить, кого-то подтолкнуть, заменить. Дома его видели редко. И конечно, до детей руки не доходили. Анна Григорьевна часто хворала.

Беда в семью Юстусов пришла неожиданно. Утром, как обычно, Владимир Богданович собрался и уехал на службу, хотя чувствовал себя несколько дней неважно. Но отдыхать было не в его правилах, дела - прежде всего, Его натруженное сердце не выдержало, и он скоропостижно скончался.

В "Правде" от 6 марта 1930 года была напечатана статья А. И. Ульяновой-Елизаровой, посвященная памяти пламенного коммуниста В. Б. Юстуса. В ней есть такие строки: "Он был выдающимся организатором: с его распоряжениями считались и в то же время его любили и уважали... Принимая совсем маленькие, захудалые заводики, он оставлял их уже выросшими в 2,5-3 раза, - так было с заводом по сооружению текстильных машин на Покровке или с чугунолитейным в глухом углу Рязанской губ. Когда В. Б. (Владимир Богданович. - З. Д.) дело налаживал, Металлургический трест, в котором он работал, переводил его на другой завод, который предстояло еще организовать...

Последнее время т. Юстус работал в тресте "Энергострой". И тут на него опять была возложена работа по организации нового дела...

Он смело брал на себя всякие трудности, он полагался на свое здоровье, на свои силы".

Венгерские коммунисты посвятили памяти В. Б. Юстуса статью в своем журнале "Шарло эш калапач" ("Серп и молот"): "Умер наш товарищ Владимир Юстус, - говорилось в ней, - активный борец российского и венгерского пролетариата, настоящий революционер... Он был одним из основателей и активным борцом венгерское го коммунистического движения, а во время пролетарской диктатуры являлся главным организатором и политическим уполномоченным русских частей... Память о нем нам будет дорога рядом с именами Тибора Самуэли, Отто Корвина, Евгения Ласло и других героев".

Пережить горе семье Юстусов помогли сестры Владимира Ильича: Анна Григорьевна, Лео и Артур по-прежнему часто бывали на Манежной.

Как многие мальчишки 30-х годов, Артур грезил авиацией. Анна Ильинична знала об этом, однако посоветовала ему после окончания школы получить для начала рабочую профессию и поработать на производстве. "Это только поможет тебе приблизить мечту, - говорила она. - Летчику надо хорошо знать технику... Летное дело от тебя не уйдет". Анна Ильинична следовала своему не раз проверенному на практике педагогическому принципу: "Через труд в жизнь!"

Артур окончил ФЗУ, стал работать токарем на московском заводе "Мосэлектрик" и был очень рад, что так складно все у него получилось. В свободное время занимался в планерной школе аэроклуба. Увлекался парашютным спортом, научился водить самолет. Успешно закончив авиационное училище, он получил назначение в Новочеркасск. Из Новочеркасска шли письма в Москву, на Манежную, а из Москвы аккуратно поступали ответы. Во время отпуска Артур сказал Анне Ильиничне, что хочет вступить в партию. Долго беседовали они в тот день. Анна Ильинична рассказывала, каким убежденным ленинцем был отец Артура, говорила, что если он твердо решил стать коммунистом, то должен во всем походить на Владимира Богдановича.

Рекомендации в партию Артуру дали А. И. Ульянова-Елизарова и В. А. Урасов, старый друг отца, член партии с 1906 года. Третья рекомендация была от комсомольской организации завода "Мосэлектрик", где Артур раньше работал.

Вся дальнейшая жизнь А. В. Юстуса была связана с авиацией. Он храбро воевал во время Великой Отечественной войны, а затем жил в Ленинграде. Выйдя в запас, продолжал по-прежнему трудиться.

Долгие годы работы в Обществе советско-венгерской дружбы связывали меня с братьями Юстус. До сих пор сохранилась дружба с Лео Владимировичем. Но последние наши встречи бывают грустными. Мы скорбим о недавно ушедшем из жизни его младшем брате Артуре Владимировиче.

Как завещание людям остались его книги "Самое дорогое" и "Уроки Анны Ильиничны".

Большое влияние оказали сестры Владимира Ильича и на формирование характера Лео Юстуса.

По их совету Лео также получил рабочую специальность, был на заводе токарем, электриком. Затем, закончив среднее спецучилище, работал референтом Марии Ильиничны, выполнял ее поручения в Комиссии Советского Контроля при СНК. Потом Лео Владимирович Юстус несколько лет был комендантом и заведовал Домом-музеем "Горки Ленинские", Знакомый тихий дом с тенистым садом, где он бывал с отцом в гостях у В. И. Ленина, теперь стал местом его работы.