Оружие

Если XV-XVI вв. в истории русского войска явились эпохой преобладания конницы и холодного оружия, то XVII столетие ознаменовалось численным ростом пехоты, широким внедрением ручного огнестрельного оружия во всех родах и видах войск, значительным усовершенствованием артиллерии. Отечественное производство оружия переходило от ремесленной к мануфактурной стадии с характерным для нее разделением труда и специализацией работных людей и мастеров на выделке отдельных деталей ружья или пушки, с применением доменных печей и вододействующих механизмов (молотов, токарных, сверлильных и других станов).

Так, уже в первых десятилетиях XVII в. в оружейных мастерских Московского Кремля работали мастера "самопальные станочные" (делали станки - ложе с цевьем), "самопальных замков", ствольные (делали ружейные замки и стволы), а также бронники, золотари, травщики, зерцалыцики (отделывали доспехи, придавая им нарядный вид), сабельники, мастера зелейные и селитренные и др. В середине века в Москве трудились мастера и подмастерья "ствольного и замочного и жагреного и станочного.., ольстрельного и банделерного и лядуночного дела", фитильные и зелейные, сабельники и сабельные "приделыцики" и "огнивщики", отдельно те, которые "делали шпажные ременья" или у карабинов "спуски с шурупы прилаживали" - специализация мастеров углублялась. На московском Пушечном дворе на р. Неглинной стоял большой "литейный завод", где отливали "много металлических орудий". В 1638 г. литьем и отделкой пушек занималось 36 мастеров (кроме 14 колокольных, делавших также для военных нужд "вестовые", или "сполошные", колокола), в том числе один "мельнишный мастер", "плавильщики", пушечные литейщики, кузнецы, резчики, паяльщики, замочники, плотники (делали лафеты), "чертежчики" и др. (См.: Успенский А. Столбцы бывшего архива Оружейной палаты, вып. 1. М., 1912, № 165, 167, 587, 647; вып. 2. М., 1913, № 803, 969; Арсеньев Ю. К истории Оружейного приказа в XVII в. - "Вести, археологии и истории, изд. Археологическим институтом", вып. XVI. Спб., 1904, с. 157-158; Описание МАМЮ, кн. XI, Столбцы Московского стола, № 320; Олеарий А. Описание путешествия в Московию через Персию и обратно. Спб., 1906, с. 154; Переписная книга г. Москвы 1638 г. М., 1881, с. 248, 264, 265, 268.).

На тульско-каширских железоделательных "заводах" (возникших в 30-х гг. XVII в.) работали молотобойцы, ствольные заварщики и мастера других профессий: одни ковали "доски на мушкетные и карабинные стволы", другие их "заваривали" в горнах, третьи обтачивали и "отбеливали", четвертые сверлили в "вертельне"; готовые стволы, принятые старшим мастером, поступали на сборку с ложами и замками, сделанными другими мастеровыми. В результате разделения труда его производительность значительно возрастала. Один мастер с двумя помощниками "выбивал на мушкетные стволы по 50 досок на день", другой заваривал по три ствола в день, третий обтачивал по 10 стволов; один мастер с тремя работниками изготовлял 24 жагры в неделю, один "ложный мастер" - 30 ружейных прикладов в неделю; в Оружейной палате Кремля мастер Я. Григорьев "с товарыщи" "приделку приделывали" к пяти карабинам в день и т. д. (Крепостная мануфактура в России, ч. I. Тульские и Каширские заводы. Л., 1930,док. 1-5; Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 159.).

Мануфактура "развивает иерархию рабочих сил" и делит "рабочих на обученных и необученных" ("Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 362, 363.). К последним на оружейных предприятиях XVII в. принадлежали "ярыги" (чернорабочие), приписанные к ним крестьяне, обеспечивавшие заводы рудой, древесным углем и т. п. Мастерство же обученных работников осваивалось через систему ученичества и только по ступеням - от "чищельника" оружия в цеху или в "анбаре" (арсенале) к рядовому "поделыцику", затем к ложному, ствольному, замочному и т. д. подмастерью, далее к мастеру и старшему мастеру - оружейному "дозорщику" и приемщику.

Мастера обязаны были "учить учеников кто чему умеет". Известны имена шести воспитанников знаменитого Андрея Чехова (Чехова), работавших- пушечными мастерами: Василий Андреев, Дружина Богданов, Богдан Молчанов, Никита Павлов, Никита Провоторхов, Дружина Романов; двух учеников пушечного мастера Я. Дубины - М. Ануфреев, Д. Иванов. Учениками не менее известного "отца русского ружейного дела", мастера-изобретателя Никиты Давыдова, были его сыновья Любим, Максим и Михаил, а также Григорий и Кондратий Вяткины, Козьма Афанасьев, Федор Григорьев. Звание подмастерья и мастера присваивалось ученикам по рекомендации учителя и после испытаний. В 1640 г. Никита Давыдов сказал, что он научил "богом данного" (приемного) сына "татарченка Мишку" "своему рукоделью, карабины и пистоли и рогатины и наручи делать"; в 1650 г. Григорий Вяткин, сам перенявший мастерство у Н. Давыдова, сказал, что он "выучил ученика... самопальному делу Ваську Титова", который теперь "стволы и замки делает всякие и золотит кованым и пареным золотом, и травы режет, и всякое самопальное дело делает, что он, Гришка, умеет". Мастера по изготовлению ружейных прикладов во главе со старшим "станочником" Михаилом Звоновым выучили своему делу 65 учеников, в том числе 50 стрельцов, присланных к ним "для поспешения учити их самопальному станочному делу". На Пушечном дворе в 1638 г. было 26 пушечных, 11 колокольных и 13 зелейных учеников (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 153, 175, 178; Переписная книга города Москвы 1638 г., с. 263-268; ДАИ, т. II, № 5.).

Степень квалификации, устойчивость традиций в сложном оружейном деле определяли также наследственность ремесла и длительность производственного стажа. Профессия оружейника передавалась от отца к сыну. Так, например, еще в XVI в. в Москве работал пушечный мастер Семенка Дубинин, отливший среди прочих пушки "Медведь" и "Свиток", в первой половине XVII в. известны пушечники Гришка и Степанка Дубинины, во второй - Яков Дубинин, обучавший, между прочим, своему искусству юного Петра I на московском Пушечном дворе. Известны также династии русских пушечных мастеров XVII в. Ивановых, Леонтьевых, Кузьминых, Маториных и др. Мастер Оружейной палаты Никита Давыдов в 1663 г. писал в своей челобитной царю Алексею Михайловичу: "... служил я отцу твоему 40 лет и больши, и тебе, великому государю, служу лет с 20, и устарел и заскорбел... ". Пушечный мастер Иван Москвитин в 1690 г. сказал, что начал работать на тульских заводах "тому лет з 20 и больши", Федотко Максимов "живет на заводех тому лет з 20 и больши", а Петрушка Петров и "родился де на заводех". Многие мастера трудились оружейниками по 15-20 и 30 лет, жили на заводах "изстари, как заводы заведены" (В 1688 г. мастер Яков Дубина писал в своей челобитной, что он начал работать "на старом Московском пушечном литейном дворе" "тому назад лет с тридцать" и делал "то пушечное дело, полковой и верховой и проломный наряд и потешные пищали на Москве и в Смоленску без лености" (ДАИ, т. XII; № 5; Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 132; Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 124-125, 135-136 и др.).).

Численность оружейников в XVII в. значительно возросла в сравнении с предшествующим столетием. Ружейные и пушечные мастера заняли среди них ведущее место. По неполным данным, литьем орудий занималось 126 русских пушечных мастеров. Кроме названных известны еще Никифор Федоров, Михаила Федоров, Алексей Акимов, Семен Федосеев, Осип Алферьев, Тимоха Андреев, Никифор Баранов, Семен Артемьев, Тимофей Воин, Федор Лыбин, Кондратий Михайлов, Евсевий Данилов, Логин Жихарев, Мартемьян Осипов и др. В Оружейной палате Московского Кремля в 1614 г. было 20, а в 1627 г. - уже 66 мастеров; кроме них в оружейных мастерских "Бархатного двора" работало 200 кузнецов, станочников, ствольных заварщиков. В 1681 г. число всех штатных "мастеровых людей" в кремлевских "мастерских палатах", изготовлявших военное снаряжение, холодное и огнестрельное оружие и доспехи, превысило 450 человек (в окладной росписи не показано число учеников Ствольного приказа), а кремлевский "арсенал" был "столь велик и так богато снабжен", что можно было бы вооружить 20 тыс. воинов (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 132; Зерцалов А. Н. Окладная расходная книга... за 1681 г. - ЧОИДР, 1893, кн. IV, отд. I, с. 16-19. Имена русских пушечных мастеров XVII в. выявлены по различным печатным и архивным источникам.). Известных своим мастерством оружейников Москвы и Тулы часто направляли для ремонта оружия в полки полевых войск (Описание МАМЮ, кн. XIII, Столбцы Белгородского стола, № 867, 870, 1000. В 1679 г. "мастеровые ружейные люди" Оружейной палаты "ствольного дела" Яков .... Михайлов и Киприян Осипов, "замочник" Иван Савинов, "чищелыцики" Семен Игнатьев и Петр Сергеев, "ствольного приказу кузнец" Мелетий Осипов были посланы из Москвы в Богородицк (на Украине) с приказом поделать вновь замки и станки к рейтарскому и солдатскому ружью, к карабинам и пистолям, бердыши насадить на ратовища. Они захватили с собой всю необходимую для работы "оружейную снасть" (ДАИ, т. XII, прим. LXIV).).

Кроме постоянных работников на оружейные предприятия Москвы привлекали в экстренных случаях мастеров и кузнецов (казенных, частновладельческих и вольных) из других городов. В 30-х гг. в Москве и в 17 других городах переписи отметили 288 ремесленников, которые либо занимались выделкой оружия (бронники, самопальники, саадашники и др. ), либо могли быть использованы на казенных предприятиях (кузнецы, медники, плотники). По смете 1662 г. только в 12 городах находилось 256 казенных кузнецов и 105 плотников, в 1681 г. в десяти городах Поволжья и Сибири - 21 казенный кузнец; 14 кузнецов в Новгороде изготовляли и отправляли в Москву "мушкетные карабинные замки" (Смирнов П. П. Города Московского государства в первой половине XVII в., т. I, вып. 2. Киев, 1919, с. 139-159; Переписная книга города Москвы 1638 г.; Зерцалов А. Н. Окладная расходная книга.., с. 29, 53-70.).

Нехватка казенных кузнецов вынуждала правительство вызывать "к московским мастерам в прибавку" "для кузнечных скорых дел", "мушкеты делать", "всех кузнецов", ствольщиков, замочников и т. д. не только из городов, но и работавших в вотчинах и поместьях, в монастырских и дворцовых селах. "А емлют к тому делу (оружейному. - П. Е.), - пишет Г. Котошихин, - мастеров на Москве и из городов и из монастырей кузнецов и всяких того дела людей, погодно, по переменам, и дают им за работу поденной корм ис царские казны". В 1657 г. московские кузнецы - посадские люди, работавшие на Бархатном дворе "стволенное дело", - были по их челобитьям освобождены от государственного тягла по месту жительства (См.: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. Спб., 1859, с. 90; ААЭ, т. IV, № 62, 85; Описание МАМЮ, кн. XIII, № 605.).

Практиковался также вызов мастеров из других стран. В 1631 г. "полковник и рыцарь" русской службы А. Лесли был послан в Швецию с наказом пригласить "мастеровых охочих людей к пушечному новому делу.., кузнеца, да станочника, да колесника, да мастера, кто бы умел лить пушечные ядра". В 1645 г. И. Д. Милославский искал в Голландии мастеров, умеющих делать стволы "на водяных мельницах", но привез только одного. В 1658 г. русскому резиденту за границей Ивану Гебдону поручили "призвать из немецких земель" "гранатных мастеров отзывных" (т. е. с рекомендациями) и мастеров, умеющих делать "пи-нарды (петарды. - П. Е.) мудрые и прыткие". Мастерам обещали щедрые награды, высокое жалованье, право свободно исповедовать свою религию в протестантских кирках (церквах), право свободного возвращения на родину. Но такие вызовы почти не приносили успеха, ибо опытные оружейные мастера повсюду ценились на вес золота, и "немецкие государства" неохотно отпускали их в Россию, а плохие недолго здесь задерживались. В 1680 г., например, велено было "отпустить с Москвы за море" мастера Любераса, который со своим учеником "делал для опыту огнестрельные и гранатные боевые и зажигательные статьи" и не выдержал испытания, проводившегося "февраля в 19 день под селом Преображенским" (СГГД, т. III, № 81, 83; Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 142; ДАИ, т. VIII, № 74. Заозерский А. И. Царская вотчина в XVII в. М., 1937, с. 274.).

На оружейных предприятиях Москвы и Тулы в XVII в. работало одновременно не более 15-20 иноземных мастеров, как правило, непродолжительное время. Основную же массу оружейников составляли русские мастера, подмастерья и ученики, которые были "очень восприимчивы" и умели, в частности, "лить большие орудия" (Олеарий А. Указ. соч., с. 207.).

С ростом отечественного оружейного производства было связано расширение поисков полезных ископаемых в стране, особенно железных и медных руд. В XVII в. такими поисками занимались и частные промышленники и купцы (Н. Светешников, С. Патрикеев, П. Марселис и др.), и "охочие люди" из состоятельных ремесленников, которым правительство выдавало грамоты с правом искать руды "на чьей земле не прилучитца" и там "заводы заводить". Эти поиски впервые охватили громадную территорию от Москвы до Тулы и Урала, до Терека и Олонецкого края и принесли некоторые результаты: до конца века было основано около 17 железоделательных заводов (частных и казенных), производивших ружья, пушки, ядра и гранаты. В Москве рядом со старым Пушечным двором на р. Неглинной был построен новый у Красного пруда, а также особый "Гранатный двор" (в районе современного Гранатного переулка), действовал "завод ствольного дела" на р. Яузе. Имеются также сведения об отливке орудий в Киеве, Новгороде, Пскове, Вологде, Владимире, Устюжне Железопольской, Смоленске, в городах Сибири (См.: Заозерская Е. И. Мануфактура при Петре I. M. - Л., 1947. Приложение 2; Описание МАМЮ, кн. XI, Столбцы Московского стола, № 887; кн. XII, Столбцы Новгородского стола, № 61; АИ, т. V, № 267; ДАИ, т. V, № 51, т. VI, № 24; т. VII, № 10; ААЭ, т. I, № 291; Успенский А. Указ. соч., вып. 1, № 13; ЦГАДА, ф. Разряда, Новгородский стол, кн. 66, 71 (росписи артиллерии Пскова и Новгорода); Киевский стол, кн. 23 (сметный список г. Киева 1697 г. ); Котоши-хин Г. Указ. соч., с. 87; ДАИ, т. V, № 33; т. VIII, № 88; т. XI, № 100; т. XII, № 5.).

Однако запасы железа были недостаточными, тульские "болотные", или "комовые" руды не вполне отвечали потребностям ружейного и пушечного производства: давали ломкий, жесткий чугун и железо ("не таково мяхко, как Свейское"), а добыча меди и других цветных металлов так и не была налажена. Воеводы все еще предпочитали брать в походы не чугунные, а более надежные медные орудия. Выход находили в переплавке старых медных пищалей (например, дробовых "тюфяков") и колоколов, собираемых воеводами в городах, в покупке металла в других странах: "а на строение пушечное медь привозят от Архангельского города и из Свейского государства" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 87, 88. Указы о сборе старых пушек и колоколов и передаче их в Пушкарский приказ см.: Описание МАМЮ, кн. XII, Столбцы Московского стола, № 502; кн. XIII, Столбцы Белгородского стола, № 1170.). Только в самом конце века началось освоение высококачественных "магнитных" руд Урала и там приступили к строительству заводов, чтобы на них "лить пушки и гранаты" и делать "всякое ружье" из уральского "самого доброго" железа (ПСЗ, т. III, № 1588.).

Важную роль в организации военного производства, в обеспечении его сырьем и рабочими руками, в хранении и распределении ручного огнестрельного оружия, артиллерии, боеприпасов, снаряжения и т. д. по городам и в полках играли органы центрального военного управления - Приказы. Функции и масштабы их деятельности значительно расширились. Во второй половине века "гранатного дела мастеры и всякое гранатное дело и заводы" ведомы были в Приказе тайных дел (до его ликвидации в 1676 г.), "пушечные дворы, московские и городовые... и пушкари, и всякие пушечные запасы" - в Пушкарском приказе, заводы "железного дела", где "пушки и ядра льют про царя", - в Приказе Большой казны, Оружейная палата со всеми ее мастерскими, изготовлявшими оружие и снаряжение, - в Оружейном приказе. Из состава последнего был выделен Приказ ствольного дела (1681) со штатом из 150 мастеров во главе с "оружейным дозорщиком", а в Приказе Большой казны учреждено (1699) особое присутствие "рудокопных дел", глава которого А. Т. Лихачов "с товарищи" ведал поисками полезных ископаемых и "рудоплавными мастерами" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 70, 87, 90; 3ерцалов А. Н. Окладная расходная книга..., с. 17; Описание МАМЮ, кн. XI, Столбцы Московского стола, № 767.).

О масштабах производства ручного огнестрельного оружия дают представление такие данные. В 1614-1652 гг. в мастерских Оружейной палаты изготовлено было 2430 стволов мушкетных, 4865 ружейных замков, 175 мушкетов, 595 карабинов, 2351 пара пистолетов; 2356 карабинных стволов оправлены в новые кленовые ложи. С 1647 по 1665 г. из Ствольного приказа отпущено было в полки: мушкетов - 31464, карабинов - 5317, пистолетов - 4279 пар; оставалось в приказе: мушкетов- 10076 и стволов - 12998 шт. Годовые расходы "к ствольному делу" на жалованье мастерам, работавшим в Москве и Туле, достигали 5, 5 тыс. руб. (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 134-135, 144, 183-188.)

На тульско-каширских заводах один мастер "выбивал" в год 15 тыс. "досок мушкетных". В год инвентаризации (1662) на одном из заводов оказалось "налицо" "700 стволов мушкетных совсем в отделке, 550 стволов мушкетных просверлены, а не отбеляны, 20 000 стволов мушкетных заворяны, а не просверлены, 254 ствола карабинных совсем в отделке, 1800 стволов карабинных заворяны, а не просверлены.., 100 мушкет в новых ложах з жагры" (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 35-39; Милюков П. Н. Государственное хозяйство России первой четверти XVIII в. и реформа Петра Великого. Спб., 1905. Приложение I, с. 563.). Известным показателем уровня производства ручного огнестрельного оружия на казенных предприятиях и "самопальными" мастерами в городах служит значительное понижение цены на него. Так, например, в 1649 г. "пищаль винтовка" (с нарезным стволом) продавалась по цене 8 руб., а в 1687 г. за 3-3,5 руб., замок пищальный - соответственно за 7 гривен и за 10 алт. (30 коп.), пороховая натруска - вместо 4 гривен за 1 гривну, тысяча штук кременья ружейного - вместо 10 руб. за 7 гривен (См.: Зерцалов А. Н. Списки с товарных ценовных росписей и перечневая выписка по г. Енисейску XVII в. - ЧОРИДР, 1900, кн. II, отд. I, с. 109.). Оружие продавалось в "самопальных рядах" Москвы и других городов. Такой "ряд" существовал в столице уже в начале XVII в. В 1655 г. его "сидельцы" как специалисты своего дела были вызваны для оценки оружия, оставшегося после смерти боярина Н. И. Романова (Переписная книга города Москвы 1638 г., с. 193; Барсов Е. В. Роспись всяким вещам, деньгам и запасам, что осталось по смерти большого боярина Н. И. Романова. - ЧОИДР, 1887, кн. III, отд. I, с. 49.).

Все же отечественная промышленность не в состоянии была обеспечить ручным огнестрельным оружием нужды армии, численность которой в совокупности (полевые и гарнизонные войска) в условиях почти непрерывных войн второй половины века достигала сотен тысяч человек. Время от времени приходилось закупать крупные партии оружияз за границей. "Да ружье же, карабины и пистоли с олстры, и мушкеты, и банделеры на царский обиход покупают в ыных государствах, где прилучится", - замечал Г. Котошихин (Котошихин Г. Указ. соч., с. 90.). В 30-х гг. приобретено было за рубежом 5420 мушкетов и мушкетных стволов, 2262 карабина, 2340 пар пистолетов; в 1654 г. в Голландии куплено 20 тыс. мушкетов, в 1660 г. - еще 12 800 мушкетов. Покупали также отдельные детали ружей (ложи, замки), порох, свинец, полосы сабельные, шпаги с ножнами, доспехи. Все это оружие хранилось "в великом береженье", в кремлевских "Набережных палатах" (арсеналах) и по мере надобности отправлялось в полки к воеводам "в то время, как им поход будет" (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 138-140; Бантыш-Каменский Н. Н. Обзор внешних сношений России, ч. I. M., 1894, с. 48; Гурлянд И. Я. Иван Гебдон, коммисариус и резидент. Ярославль, 1903, с. 21, 66; Бакланова Н. А. Привозные товары в Московском государстве во второй половине XVII в. - Трудьа ГИМ, вып. 4. М., 1928, с. 64-68.).

Отечественное артиллерийское производство лучше обеспечивало нужды армии. В 1668 г. владелец тульских заводов доносил, что "литых пушек заделать мочно сколько надобно"; с этих заводов доставлялось в казну ежегодно "много тысяч пудов ядер". В мирных условиях орулев, Никита Варварин, Яков Светухин, Аввакум Онтропов (Антропов), Ларион Юрьев, Иван Путимцов, сопровождавшие юного Петра I в его "потешных походах" под Москвой, привозили для "пристрелки" старые и новые "винтованные пищали" из Оружейной палаты, порох и свинец "для стрельбы к пищалям винтованным"; однажды в Оружейной палате взято было сразу 50 "пищалей винтованных" (См.: Барсов Е. В. Роспись имущества воеводы И. Мещеринова, отобранного в казну Соловецкого монастыря. - ЧОИДР, 1884, кн. I; Он же. Роспись всяким вещам... боярина Н. И. Романова... - ЧОИДР, 1887, кн. III, отд. I, с. 5; Писа-ревский Г. Опись имущества боярина А. С. Матвеева. - ЧОИДР, 1900, кн. II Смесь; Есипов Г. Указ. соч., с. 18, 29, 47, 52, 53, 64-66 и др.).

Более высокая цена "пищали винтовки" (8 руб.) в сравнении с "пищалью гладкой" (6 руб.) служит очевидным знаком того, что она обладала лучшими поражающими свойствами, и ратные люди хорошо знали об этом. "Винтовками" вооружали иногда отборные войска. В 1691 г.. во время праздничного шествия в Москве (по случаю "водосвятия") среди других отрядов шли "выборные стрельцы с головы трех полков 300 чел., с копьи и с винтовками и с пищалями (в данном случае, пушками. - П. Е.) золочеными по четыре человека в ряд... " (Есипов Г. Указ. соч., с. 391.).

К числу других военных изобретений, носивших поисково-экспериментальный характер с видимой целью соединить огнестрельное оружие с колющим или рубящим, можно отнести рогатину, "а в ней вделан ствол карабинный", "копье прорезное..., а в нем пищаль", "бердыш с пищальным стволом и с замком", кинжалы "с стволиками пиетольными и с замками". Применялись также "пищали духовые", ружья "о трех стволах" и с двумя стволами, один из которых был "винтованной, а другой гладкой, о дву замках", пистолеты "двойные" (т. е. с двумя стволами) или "двоествольные", пистолеты "перевертные, набалдашники железные" (См. названные выше описи имущества И. Мещеринова, Н. И. Романова, А. С. Матвеева; Есипов Г. Указ. соч., с. 52, 74, 77, 78.).

Работавшие в Оружейной палате Кремля "огнестрельной мудрости вымышленники" выделывали ружья "нового московского дела" "з замки и с шомпулы", ружья "драгунские", внесли свой вклад в усовершенствование конструкции замков. В 1658 г., например, замочный мастер М. Степанов представил для осмотра ружейный замок "его рукоделья", и замки "русского дела" "прямых пружин" получили широкое распространение наряду с использованием замков иноземных конструкций ("немецких", "шкоцких" - шотландских или английских, "бараборских" - голландских и др.). Русские оружейники занимались также усовершенствованием холодного оружия: делали "сабли булатные" "московские"; сабельные мастера персиянин Тренка Акатов и ростовский кузнец Алфер Юрьев ковали в Москве сабли "на тавризский и черкасский образец", неизвестный мастер сделал "копье русское... трехгранное булатное", которое можно было бы назвать дальним предшественником трехгранного русского штыка, впервые появившегося в армии Петра I (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 134-135, 142, 159-161, №, 173; Успенский А. Указ. соч., вып. 1, № 674; Описи имущества И. Мещеринова, Н. И. Романова, А. С. Матвеева.).

Искусные мастера московской Оружейной палаты играли ведущую роль в развитии техники оружейного производства. В 1678 г. московские мастера "не успевали" выполнить срочный заказ, поэтому велено было спешно изготовить несколько тысяч замков к мушкетам и карабинам по присланным из Москвы "образцовым" замкам кузнецам - жие на заводах оставалось "в лишке" и вывозилось иногда "за море". Так, в 1675 г. отправлено было "чрез Вологду; к Архангельскому городу" 116 чугунных пушек, около 40 тыс. ядер, 2934 ручные гранаты, 2356 стволов мушкетных и 2700 полос шпажных для продажи за рубежом "повольною ценою" (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 301, 370; Олеарий А. Указ. соч., с. 164.).

В техническом отношении оружейное дело XVII в. представляло собой переходную ступень от ручного оружия с фитильным запалом (жагрой) к так называемому "колесцовому замку" и от него - к ударно-кремневому, от чрезвычайной пестроты конструктивных данных артиллерийских орудий - к их унификации по баллистическим свойствам, калибрам и тактическому назначению (пушки, мортиры, гаубицы). То состояние огнестрельного оружия, которое дореволюционным историкам казалось "хаотическим", в действительности отражало исторически закономерную стадию технического прогресса, в основе которого лежали экспериментальные поиски нового, лучшего и первые попытки теоретического обобщения подобных поисков.

С появлением пороха и огнестрельного оружия в Европе, указывал Ф. Энгельс, "этот чисто технический прогресс революционизировал все военное дело. Эта революция совершалась, однако, очень медленно. Первое огнестрельное оружие было очень примитивно, в особенности карабины. И хотя уже довольно рано было изобретено множество отдельных усовершенствований - нарезной ствол, ружье, заряжающееся с казенной части, колесцовый замок и т. д., - тем не менее прошло более 300 лет, пока было создано, к концу XVII века, ружье, годное для вооружения всей пехоты" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 655.). Такая картина типична и для России.

Изобретательством занимались и русские оружейники. Известно, например, что славившийся своим "добрым мастерством" ружейный мастер Никита Давыдов еще в 1644 г. изобрел "пищаль винтованную", а в 1659 г. - "пищаль скорострельную винтованную"; делал он и "пистоли с замками" новой конструкции. Известна также "пищаль винто-ваная шестерик" (с шестигранным стволом) "Григорьева дела Вяткина" - ученика Н. Давыдова, работавшего в Оружейной палате в 80-х гг. (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 132; Есипов Г. Сборник выписок из архивных бумаг о Петре Великом, т. I. M., 1872, с. 64-65. В 1683 г. "ствольного дела мастер". Григорий Вяткин сделал для Петра I "обух железной" из "свицкого железа" (см. там же, с. 34). "Пищали-винтовки" находились также на вооружении ратных людей Сибири (ДАИ, т. VI, № 126).).

Вопреки представлениям о полном господстве в то время гладкоствольного ружья, "винтованные пищали", называемые часто в источниках просто "винтовками", получили довольно широкое распространение, продавались в "самопальных рядах" и применялись в сражениях. Так, у воеводы И. Мещеринова во время осады Соловецкого монастыря в 1676 г. было несколько "пищалей винтовальных", "ствол воронен, насечен серебром, ложа яблоновая" и с "русскими замками". Боярину И. И. Романову принадлежало "2 пищали винтовки" (подчеркнуто мной. - П. Е.), боярину А. С. Матвееву - пять "пищалей винтованных" с воронеными и белыми стволами, у четырех из них были "замки русского дела". Большое количество "винтованных" и "скорострельных" пищалей хранилось в Оружейной Большой казне (арсенале) Московского Кремля: в 80-х гг. самопальные мастера Оружейной палаты Андрей Васильев, Михайло Зверев, Фрол Миронов, Яков Осипов, Яков Демин, Архип Андреев, Григорий Вяткин, Василий Федотов, Петр Кузов

(Отсутствует страница 272)

замочным мастерам Великого Новгорода и Пскова, а самых способных из местных мастеров "выслать к Москве в Оружейную Палату для ученья" (подчеркнуто мной. - Я. Е.). В 1695 г., например, "тульские казенные слободы ствольные заварщики и замочники и станочники" во главе со своим старостой Парфеном Ивановым должны были сделать 1000 "фузеи" (ружей) "самым добрым мастерством... против образцовой (подчеркнуто мной. -Я: Е.), какова фузея сделана и дана им для образца за клеймом мастерства ствольного и замочного и станочного дела мастеров Афонасья Вяткина да Филипа Балтыря", работавших в Оружейной палате. В самой Туле к этому времени сложились уже прочные традиции оружейного мастерства. По описи 1676 г. в городе работало 175 казенных кузнецов-оружейников (с детьми и братьями), в том числе "цвольные (ствольные. -Я. Е.) заварщики винтованных и красных стволов" (подчеркнуто мной. - Я. Е.), "замочники" и "станочники" во главе со своими старостами. Выделка ружей была усовершенствована "выдающимся тульским кузнецом" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 423-424. ), позднее заводовладельцем, Никитой Демидовым. В 1686 г. в Москву было доставлено 256 штук "тульского Никиткина ружья Демидова"; высокие качества этого оружия способствовали предпринимательской карьере удачливого мастера (См.: Есипов Г. Указ. соч., с. 71, 150-151.) Многие следы деятельности русских оружейников XVII в. уничтожило время однако приведенные факты свидетельствуют о ее творческом и самобытном характере.

Мушкет с колесцово-фитильным замком, карабин с колесцовым замком, замок карабина, XVII в. (Денисова М. М. и др. Русское оружие XI-XIX вв. М., 1952, табл. XXV, М 153, 154, 154а).

Пистолет колесцовый, XVII в. (Денисова М. М. и др. Русское оружие XI-XIX вв., табл. XXXI, № 185).

Крупным шагом вперед явилась дифференциация ручного огнестрельного оружия по родам войск: устойчивое применение в пехоте "солдатских" ружей, в коннице - пистолетов и более легких карабинов, называемых часто по-русски "завесными пищалями". Тяжелые мушкеты с фитильным запалом (для стрельбы из них использовали "подсошки", а стрельцы - бердыш) уже с начала века постепенно вытеснялись более легкими и удобными в употреблении ружьями "нового дела" с так называемыми "колесцовыми" (для взвода которых в боевое положение применяли "пищальные ключи"), а затем и с ударно-кремневыми замками. В середине века Ствольный приказ отправил в полки 10172 мушкета "с жаграми" и 21 292 "с замками"; следовательно, две три ружей имели более усовершенствованные замковые устройства (См.: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 144.).

Фитильные ружья употреблялись еще в последние десятилетия XVII в., о чем свидетельствуют, в частности, большие запасы затравочного фитиля и участие "фитильных мастеров" в походах этого времени (Описание МАМЮ, кн. XI, Столбцы Новгородского стола, № 66, 162; кн. XIII, Столбцы Белгородского стола, № 698, 1065. В походе 1679 г. только в восьми солдатских и стрелецких полках имелось "запального фитиля" 426 пудов; в Киеве работал специальный "фетилного дела завод" (Книги разрядные, т. 2, стб. 1312-1317; Барсов Е. В. Росписной список г. Киева 1677 г. - ЧОИДР, 1884, кн. II, с. 14).). Это объяснялось не столько консерватизмом военных деятелей и ратников, сколько тем, что ружья с "жаграми" зачастую более надежно обеспечивали выстрел, чем дававшие осечку (особенно в сырую погоду, во время дождя или снегопада) колесцовые или ударно-кремневые замки. С увеличением надежности ударных замков (прочности сопрягающихся деталей, кинетической энергии пружинного устройства) ружья с "жаграми" уходили в прошлое (См.: Денисова М. М., Портнов М. Э. Русское оружие XI-XIX вв. М., 1953, с. 99-100, 109-111. После окончания русско-польской войны за Украину из Смоленска в Оружейную палату Москвы отправлено было "в починку" 7103 мушкета с жаграми, 1421 карабин с русскими и иноземными замками, 705 пар пистолей с ударно-кремневыми и колесными замками. В 1678 г. в стрелецкий полк С. Сергеева было послано 20 пудов фитиля "для того, что у многих стрельцов мушкеты с жаграми" (ДАИ, т. V, № 178; т. IX, № 32).).

Массовое производство ручного огнестрельного и холодного оружия при мануфактурном разделении труда само по себе приводило к известной его унификации по весу, калибру, конструкции лож и замков, длине ствола. Полная стандартизация оружия была проведена лишь в XVIII в. Но первые попытки в этом направлении были, как мы видели, предприняты раньше. Упоминаемый в 1655 г. "казенный заорленый самопал стрелецкой службы" являлся, очевидно, одним из образцов, по которому изготовляли подобные ему ружья. Образцами служили ружья, имевшие клейма мастеров и изображение "орла двоеглавого" на казенной части (как, например, винтованные пищали Гр. Вяткина и Василия Корца). "Против образца" изготовляли пушки и бердыши на тульских заводах. В 1656 г. кузнецам Спасо-Прилуцкого монастыря предписано было делать боевые топоры и стрелецкие бердыши по присланным из Москвы образцам, чтобы они были "с образцов ни болши ни менши", одинакового веса и с древками "мерою дву аршин" (Крепостная мануфактура России, ч. I, с. 253, 268, 362, 369; Описание МАМЮ, кн. XII, Столбцы Белгородского стола, № 406; кн. XIII, Столбцы Белгородского стола, № 993; ААЭ, т. IV, №91.).

Такая же тенденция обнаружилась и в комплектации оружия и снаряжения в виде "солдатской службы", включавшей ружье, "натруску" с порохом для затравки, "лядунку" (патронницу с готовыми зарядами) с поясом лядунечным и к ним "мерку пищальную", "банделеры" (перевязи для ношения оружия), и в виде "рейтарской службы", включавшей карабин и пару пистолей в "ольстрах" (кобурах) с соответствующей экипировкой.

Артиллерия шла впереди ручного огнестрельного оружия в области теоретического обобщения как данных современной науки, так и производственной и боевой практики. О первых попытках такого обобщения свидетельствуют рукописные книги, хранившиеся в Пушкарском приказе и в царской "книгохранительнице" (библиотеке), в том числе "Книга о наряде (артиллерии. - П. Е.) и огнестрельной хитрости", "Роспись образцовым артолорейским пушкам со всякими запасы", "Книга о селитренном варенье и пороховом деле", рукопись, содержавшая "геуметрицкую (геометрическую. - П. Е.) статью, которые в кружалах ведутся" - с расчетами фунтовых калибров орудий по "кружалу" (циркулю). Одной из первых книг, прочитанных в 1686 г. Петром I, была "Книга огнестрельная" из кремлевской библиотеки. Пользовались русские пушечники и иностранными пособиями: например, в 1667 г. гранатному мастеру Исачке из Пушкарского приказа "дана для ученья огнестрельных и гранатных дел... немецкого языка печатная книга" (3аозерский А. И. Царская вотчина XVII в. М., 1937, с. 274; Богоявленский С. О Пушкарском приказе. - В кн.: Сборник статей в честь М. К. Любавского. Пг., 1917, с. 375, 384-385; Есипов Г. Указ. соч., с. 75, 279.).

Подлинной энциклопедией русской артиллерии XVII в. был "Устав ратных, пушечных и других дел", "изысканный от многих мудрых и искусных людей" "многогрешным Онисимом Михайловым в... граде Москве в лето 7129 (1621 г.)" (Устав ратных, пушечных и других дел. Изд. В. Рубан. Спб., 1777; см. также: Успенский А. Столбцы бывшего архива Оружейной палаты, вып. 1, № 256; вып. 2, № 767. В 1638 г. писцы внесли в список осадных людей Москвы "подъячево" Онисима Михайлова с пищалью"; он владел двором "на Покровке... на церковной земле" (Переписная книга города Москвы 1638 г. М., 1881, стб. 138).). Этот большой труд хорошо образованного и опытного артиллериста содержит подробные сведения о принципах организации артиллерии, видах орудий, технике пушечного и порохового производства, всякого рода "размерных снастях" того времени, служивших целям технического усовершенствования артиллерийского дела во всех его отраслях. Анисим Михайлов Радышевский, вероятно, использовал рукописные книги Пушечного приказа в Москве, о чем свидетельствует краткость времени, затраченного им на составление "Устава". Это был образованный человек, он был знаком с трудами и открытиями древнеримского инженера Витрувия, изобретателя пороха Варфоломея Шварца, составителя шкалы калибров Георгия Гартмана, основателя баллистики Николая Тарталья, осведомлен в различиях так называемого байернского, австрийского и нюренбергского веса (калибра) для каменных, свинцовых и железных ядер и пр. Основная идея труда заключается в необходимости обширных знаний в артиллерийском деле. Надо, говорит Радышевский, чтобы "литец пушечный" "учен был" и "умел совет свой или мысль дать", и только те пушечные мастера имеют цену, "которые бы геометрии от нужнейшие и потребные части были научены, которые бы многими леты искусство имели и знали силу в пушках и пищалях". Сочетание знаний, опыта и творчества, по мысли автора, непременное требование к искусному пушечному мастеру.

Что касается пушкарей, то их "для искушения" следует испытывать стрельбой по мишеням, чтобы в походе не оказывалось людей, которые в боях "у дела" и "в осадех" не были: "казны государевой не надлежит вотще (напрасно. - П. Е.) разстреливать", - замечает Радышевский.

Типы орудий систематизированы в "Уставе" по фунтовому весу (калибру) и боевому назначению. Радышевский четко делит называемые им десятки видов орудий на "стенобитный наряд" (осадные), "полковой наряд" (полковые) и "можжиры" (мортиры) или "верховые" пушки. По фунтовому весу следует отличать по четыре "статьи" (вида) каждого типа пушек, "да хотя им и тысяща имен, их не бывает болши, разве огненных и верховых лушек, оприч тех восьми статей" (Устав ратных, пушечных и других дел, ч. 1, с. 1-4, 87, 101-111, 140-164; ч. 2, с. 15, 47 и сл.).

Прогрессивные идеи "Устава" Радышевского, технические сведения других рукописей по артиллерии XVII в., несомненно, находили применение и в производстве орудий и в боевой практике русских пушкарей. При большом разнообразии калибров русская артиллерия XVII в. уже подразделялась на "городовой наряд" (сюда входили осадные и крепостные орудия) и "полковой наряд", т. е. легкую и тяжелую полевую артиллерию, в составе которой отличали "полковые пушки", т. е. приданные для содействия пехотным стрелецким и солдатским полкам и конным полкам (рейтарским и драгунским).

Пушечные мастера отливали орудия по чертежам и моделям из Пушкарского приказа, где работали пушечные "чертежчики", а фунтовые калибры определяли по "кружалам". Так, на тульских заводах (1647) мастера использовали "5 дощечек железные,, на них вырезаны кружала пушечные для примеру сверленого дела". Со временем требования к точности изготовления пушек и ядер к ним повышались. По указу 1673 г., например, велено было отлить на тульских заводах 25 тыс. ядер "больших и середних и малых по кружалу..., чтоб те ядра были пригодны к пушкам весом против росписи и по кружалу слово в слово, каковы о том росписи даны Петру Марселису" (владельцу заводов) (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 8-9, 12, 408.).

Специальные "пищальные приемщики" из наиболее опытных мастеров проверяли веса, калибры и другие конструктивные элементы орудий и "простреливали" их на полигонах при заводах, ведя огонь по сооружениям-мишеням в виде "срубов" с бревенчатыми стенами, осыпанными землей (В 1645 г., например, мастер Пушкарского приказа Иван Пустынников, посланный в Тулу с наказом "быти ему... у пищального приема и прострела", принял после "прострелки" 328 пушек калибром в 3, 4, 5, 6, 7 и 8 гривенок ядро (АМГ, т. II, № 243, 244). С таким же наказом послан был позднее на тульские заводы Андрей Струков (ЦГАДА, ф. Разряда, стб. 501, л. 42-43). Офицеры принимали орудия на заводах, "прострелив трижды" (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 418).). Так на практике осуществлялись результаты теоретического осмысления научно-технических данных, производственного и боевого опыта, которые взаимно обогащали друг друга и прокладывали пути дальнейшего совершенствования русской артиллерии.

Музейные образцы и многочисленные описи орудий XVII в. свидетельствуют о большом искусстве русских мастеров в производстве кованых и литых, медных и железных орудий разных устройств и лафетов к ним (См.: Мурзакевич. О пушечном литейном искусстве в России. - ЖМНП, 1838, т. X, № 9; Шрамченко И. Литье медных орудий в России. - "Артиллерийский журнал", 1859, кн. 2, 3, 4; Хмыров М. Д. Артиллерия и артиллеристы в допетровской Руси. - "Артиллерийский журнал", 1865, кн. 9, 10; Бранденбург Н. Е. Матерьялы для истории артиллерии в России. Описная книга пушек и пищалей, рукопись XVII в. - "Артиллерийский журнал", 1867, кн. 3; Он же. Исторический каталог С. - Петербургского Артиллерийского музея, ч. I. Спб., 1877 (описано около ста орудий XV-XVII вв.).). В техническом творчестве русских мастеров проявилась лытливая мысль, стремление к изобретательству и эксперименту. Продолжая традиции создателя Царь-пушки и стоствольного орудия А, Чехова (Чохова), мастера XVII в. кроме обычных, заряжаемых с дула орудий делали "скорострельные" и нарезные "винтовальные", а также орудия, заряжаемые с казенной части (H. Е. Бранденбург утверждает, что нарезные орудия русской работы сохранились от более раннего времени (начало XVII в.), чем на Западе (см.: Бранденбург Н. Е. Исторический каталог.., ч. I, с. 162). В московском Арсенале в 1708 г. хранились девять старых "пищалей з замками и с ложи" и десять пушек "винтовых" (ЦГАДА, Кабинет Петра I, отд. II, д. 3, л. 444-454).). В 1678 г. участник польского посольства видел в Московском Кремле среди стоявших там 200 пушек трехствольные орудия (См.: Таннер Б. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. - ЧОИДР, 1891, кн. III, отд. III, с. 51.).

Бронзовая пушка 1618 г. и бронзовая пушка конца XVII в. (ГИМ).

Любопытным свидетельством технических поисков в артиллерийском деле XVII в. являются легкие кожаные пушки. В 1661 г. было указано "послать с Москвы (в Новгород. - П. Е.) на пушечное дело кож задубных 50.., а велено из тех кож делать пушки полковые". Такие пушки действительно были сделаны. Вскоре воевода Б. А. Репнин сообщал в Разрядный приказ из похода о том, что из Новгорода "прислано к нему ныне 2 пушки кожаных оковалные железом и ядра пустые". В описи "наряда" г. Пскова 1696 г. числилось "пять пищалей кожаных", oоб устройстве которых дает представление следующая запись в книге: "и те все кожаные пищали обняты в длину полосами и поперег железными обручами с кольцами, а в середине трубы медные" (АМГ, т. III, № 390; Веселовский С. Б. Указ. соч., док. VII, с. 14; ЦГАДА, ф. Разряда, Новгородской стол, кн. 66, л. 112 об. В 1670 г. в составе артиллерии Смоленска была "пищаль медная с обручами железными, обвита сверху кожами" (ДАИ, т. V, №51/III).).

Описи "пушечного наряда" XVII в. рельефно обнаруживают общую тенденцию в технико-тактическом прогрессе артиллерии: постепенное вытеснение устаревших орудий (затинных пищалей, тюфяков) с заменой их более совершенными и унифицированными по типам и калибрам. В 1636-1640 гг. в 39 городах было 969 медных и железных пушек, в том числе 507 затинных, из которых стреляли "дробинами" или "пульками", 83 волконеи (фальконета), 39 тюфяков, 25 пушек "дробовых", 139 полковых с ядрами от полфунта до двух гривенок, 17 "сороковых", 77 "полуторных", 9 скорострельных, 10 "стрелецких" и 63 обозначенных как "пищали" с ядрами девяти весов - от полфунта до 4 гривенок (Подсчитано по отпискам воевод, внесенным в записную книгу Московского стола (РИБ, т. X, с. 9-79, 131-149, 236, 381, 432).). Таким образом, малокалиберные затинные пищали составляли больше половины, а с волконеями и тюфяками - две трети артиллерийского вооружения крепостей.

Во второй половине века картина меняется. В 1677 г. крепость Киева защищало 84 орудия, в том числе только 12 иноземного происхождения (трофейные или купленные в Любеке и Голландии), а все остальные - отлитые русскими мастерами Г. Наумовым, А. Акимовым, Ф. Ивановым, К. Михайловым и др. За исключением трех тюфяков (один даже XV в. с надписью: "князь великий Иван Васильевич господарь всея Русии, делал Яков"), одной весьма древней медной пищали (с надписью: "Иоан божиею милостию государь всея Русии в лето 7007", т. е. 1498г.), трех отлитых за границей в XVI в. пушек, все остальные орудия - производства XVII в. Из последних только одна большая верховая сделана была в 1606 г. ("зделана бысть сия пушка в царствующем граде Москве в лето 7114.., мастер Андрей Чехов, делал пушечный мастер Проня Федоров"), к ней имелось в наличии 97 гранат больших весом по 12 пудов (!) каждая. Еще три орудия заграничного происхождения датированы 1602 г., даты отливки остальных - между 1623 и 1661 гг. 24 пушки весом в 8-10 пудов имели одинаковый фунтовый калибр по две гривенки ядро. Из 12647 ядер ко всем пушкам Киева 7298 были весом в 2 фунта (гривенки), 1324 - в полтора фунта и 1312 - в шесть фунтов, что усиливало мощь всей артиллерии крепости. В Киеве еще было 59 за тинных пищалей, но они не стояли по стенам и башням, а находились в "Ружейном анбаре" (См.: Барсов Е. В. Росписной список г. Киева 1677 г. -ЧОИДР, 1884, кн. II, с. 3-13. О пушке А. Чехова, к сожалению, записано: "сколько в ней пуд, того неведомо для того, что в Киеве таких терезей (весов. - П. Е.) нет, привесить было не на чем". 177-пудовый вес Змея Юрьевского киевские терези, однако, показали. В 1682 г.. в арсеналах Киева находилось около 66 тыс. артиллерийских снарядов, ; в том числе более 9 тыс. гранат, 4168 ядер "на чепях", 4454 "на роздвижных прутьях" и 20 "огнестрельных и светлых" (т. е. осветительных); в Пскове числилось в наличии более 12 тыс. ядер "веретенных" (т. е. вращающихся в полете и издающих резкие звуки) (ДАИ, т. X, №33, 96).го факультета МГУ, 1948.).

Еще более наглядно новые черты артиллерии второй половины XVII в. рисует пушечный "наряд" г. Севска, куда поступали орудия московского и тульского литья, а также полковые и другие пушки из конных и пеших полков, которые участвовали в войнах с Турцией и Крымским ханством и несли пограничную службу на юге. По описи 1694-1695 гг. в Севске находилось 180 орудий, в том числе всего 12 за тинных пищалей "с замками и ложами", 6 дробовиков, три старые именные пушки (Орел, Сокол, Змей Юрьевской) весом в 111, 133 и 177 пудов со стволами длиной в 6-7 аршин и ядрами в 6-8 фунтов. Новые именные пушки - "Волк", которую сделал в 1644 г. мастер Харитон Иванов, и "Грановитая" - "винтовальная" (с нарезным стволом), которую сделал в том же году "мастер Яким Никифоров", - резко отличались от старых своими конструктивными данными (вес этих пушек - 12 и 24 пуда, калибр обеих - двухфунтовый). Главную же массу артиллерии Севска составляли 48 железных пушек московского и тульского литья (одна из них скорострельная), присланные в город в 1680 г. с ядрами в 2, 5 гривенки, и 98 медных полковых пушек весом в 17-31 пуд., с длиной ствола в 3 аршина и 7 вершков, с ядрами в 2-2, 5 гривенки - все сделанные в 60-80-х гг. рускими пушечными мастерами. Для Севска - южной крепости Рассии - естественно было преобладание пушек, предназначенных для полевых сражений: в городе находилось всего три осадных орудия (вылитых в первой половине века) и одна мортира (ЦГАДА, ф. Разряда, Севский стол, кн. 23, л. 32-117.).

Более мощным было артиллерийское вооружение крупных крепостей на западных рубежах России. Так, крепостные стены Смоленска в 1670 г. защищали 215 железных и медных орудий русского литья и "62 пушки "литовского литья" (трофейные); в казенном амбаре кроме 107 попорченных затинных пищалей и других неисправных орудий находились 93 пушки нового "тульского литья" и другие более современные орудия. Общее число пушек разного вида превышало 370. Было среди них 17 пищалей, сделанных еще в XV в., 23 большие медные пушки XVI в. (три из них "сделал Кашпиров ученик Андрей Чехов"), однако преобладали пушки XVII в. Вес и калибр орудий значительно снизились, качество литья и лафетные устройства улучшились. Так, например, все полковые медные орудия были "на станках и колесах" и имели ядра весом в 1,5-2 гривенки; четыре мортиры, вылитые в 1655 г. мастером Федором Аникеевым, весили по 36 пудов и имели одинаковые стволы длиной в один с четвертью аршина (ДАИ, т. V, № 51/III.).

Псковский "наряд" в 1696 г. состоял из 435 орудий, из них 85 и в мирное время находились "по воротам и по башням и в раскатах" трех псковских "каменных городов" - Кремля, Среднего города и Большого окольного, остальные до времени хранились "на Казенном дворе" в амбарах. Все пушки, кроме 20 "галанок" (голландских), были отечественного производства. Рядом с отлитыми в XVI в. большими именными пушками "Аспид" и "Медведь" находились "нововылитая" в 1689 г. пищаль "прозванием Радомышская", пушка "скорострельная железная со вкладнем", полковые пушки двух калибров, к которым были "учинены станки новые с дышлами и с вертлюгами и колеса окованы железом", и другие новые орудия. Ко всем пушкам в Пскове оказалось oналицо 18774 ядра и гранаты. Хорошо был оборудован псковский Пушечный двор, где отливали ядра и новые пушки, делали лафеты, производили ремонт "наряда", для чего служили наковальни, кузнечные меха, "кружала с рукоятками железными во что ядра разбирают", пушечный подъем с воротовым крюком, долота, фурмы, сверла, щупы, буравы, тесла и другие инструменты и приспособления. Порох делали в "Зелейной палате". Арсенальная база Пскова позволяла в мирное время поддерживать "наряд" в надлежащем состоянии, а в случае военных действий производить ремонт крепостной артиллерии и снабжать ее боеприпасами (Сметный список г. Пскова 1696 г. - ЦГАДА, ф. Разряда, Новгородский стол, кн. 66, л. 98-179; Епифанов П. Псковский "наряд" 1696 года. - В кн.: Доклады и сообщения исторического факультета МГУ, 1948.).

По описям "наряда" второй половины XVII в. все годные к бою легкие орудия и значительная часть тяжелых (крепостных) имели лафетные устройства - "в станках на колесах окованных" или "в новых станках". Предпринимались попытки унификации лафетов. Так, в 1673 г. было указано "зделать на железных заводех к пушечным станком и х колесам... железные крепи по росписям" так, чтобы "на всякой станок с колесы" было определенное росписью число железных шин, полос, втулок, чек, петель и других деталей, а в 1675 г. "под полковые медные пищали, которые вылиты вновь", велено делать лафеты по моделям, какие "присланы будут ис Пушкарского приказу" (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 419-420, 459-460.).

Пушечные снаряды стали более разнообразными, ядра отливались в чугунных "фурмах" (вместо глиняных). Кроме обычных литых чугунных ядер широко применялись ядра "на чепях" и "на роздвижных прутьях" (сдвоенные), "вертлюжные" (вращающиеся при полете), "огнестрельные и светлые" (зажигательные и осветительные), а также разрывные гранаты, одинарные и "на прутьях", весом от полупуда до пяти пудов. Для гранатных снарядов употреблялись затравные "гранатные трубки". Вместо картечных снарядов, получивших распространение позднее, для поражения живой силы противника использовали "дробовые" пушки, стрелявшие железным дробом. В 1670 г., например, с тульских заводов в полки было отправлено 34 787 снарядов, в том числе ядер "простых" - 18339, "на чепях" - 6679, "на роздвижных прутьях" - 6269, "розных статей" - 2000, гранат - 2500 (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 143, 408, 412.).

Историки артиллерии справедливо отмечают, что вторая половина XVII в. ознаменовалась важными сдвигами в ее техническом усовершенствовании. Претворяя в жизнь свои творческие поиски, русские пушечные мастера улучшили способы литья пушек и ядер, положили начало производству однотипных по весу и калибру полковых пушек, мортир и гаубиц. В 90-е гг. четко определился "переход русской артиллерии к однотипному артиллерийскому вооружению", окончательно завершенный "в годы военных реформ первой четверти XVIII в." (Колосов Е. Е. Развитие артиллерийского вооружения в России во второй половине XVII в. - ИЗ, т. 71, 1962, с. 259-269.).

Пушечные мастера XVII в. были первыми учителями и наставниками осуществлявшего эти реформы Петра I. Пушечный голова Василий Долматов, "гранатного дела мастера" Григорий Прокофьев, Осип Дмитриев и Сергей Мартынов, "пушечного дела мастер" Яков Дубина и пушечные мастера Марьян Осипов и Евсевий Данилов в 1690-1696 гг. в присутствии Петра I вели "огнестрельную стрельбу" по мишеням и демонстрировали ему "огнестрельные нововымышленные дела" на подмосковных полигонах, а когда царь "изволил быть, на Пушечном дворе у пушечного литья", отливали либо "десять пищалей по гривенке ядро", либо "12 пищалей... ядром по две гривенки, да пушку верховую складную, гранатом полупудовую", либо большие пушки "прозванием "Лев", "Орел", "Лебедь", либо сразу "тридцать пищалей против немецкого Лавалетового обрасца" (Есипов Г. Указ. соч., с. 111, 112, 131, 164, 310, 321, 324, 328.).

В конце XVII в. в Москве еще работало несколько человек "лучного дела мастеров" (Алексей Кондратьев, Савва и Емельян Деревягины, Максим Федоров и др.), затерявшихся в массе мастеров, изготовлявших огнестрельное оружие и принадлежности к нему; существовал еще и "саадашный ряд" в столице. Правда, и в лучной стрельбе начали применять "огненный саадак" (Есипов Г. Указ. соч., с. 14, 17, 20, 38, 82, 89 и др.).

Однако холодное оружие, употребляемое в сочетании с огнестрельным, не потеряло своего значения, а относительная слабость ружейного огня (медленность заряжания, недостаточная прицельность, скорость полета пули и ее поражающая сила) обусловила сохранение в вооружении пехоты и конницы предохранительных доспехов. В Москве продолжали трудиться мастера "бронники" и "зерцалыцики" (зерцало - хорошо отполированный роскошный доспех), "доспешного дела" и "латного дела", существовала Бронная слобода. Еще в 1665 г. в Твери, Угличе, Костроме, Вологде набирали учеников "к латному делу". Бронных мастеров посылали для ремонта доспехов в сибирские города, в полки действовавшего на полях сражений войска. Бердыши, шпаги и пики для пехотных полков, "латы рейтарские с шишаки" и сабли для конницы в большом количестве делали на тульско-каширских заводах (См.: Успенский А. Указ. соч., вып. 1, № 176;: Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 140, 153, 169, 172, 178-180, 192; Описание МАМЮ, кн. XII, Столбцы Белгородского стола, № 381; Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 38-39, 49, 54, 65, 84, 224, 268, 282, 317, 362, 369, 449 и др.; Оглобин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592-1768). - ЧОИДР, 1902, кн. I, отд. III, с. 12.).

Защитные доспехи поместной конницы были те же, что и прежде (Очерки русской культуры XVI века, ч. 1, глава "Оружие". Изд-во Моск. ун-та, 1977.), боевыми наголовьями служили шапки-мисюрки, шишаки, шлемы (шоломы), шапки-ерихонки; доспехами - кольчуги, бахтерцы, куяки, пансыри, зерцала, наручи и зарукавья, наколенники. Именно с такого рода "ратной збруей" и "на добрых лошадях" обязаны были являться в полки дворяне и их "люди", а также даточные крестьяне. Неимущих старались обеспечить железными доспехами, собираемыми в экстренных случаях из монастырских запасов (ААЭ, т. III, № 222, 319; т. IV, № 66.). И в боярских дворах еще хранили оборонительные доспехи. Например, у А. С. Матвеева в 1682 г. оказалось 33 "пансыря", "латы с шапкою и с ожерельем и с локотники и с наколенники", наручи булатные и железные, несколько бахтерцев, множество шапок-мисюрок, "шапок латных" и т. д., которыми можно было бы снабдить целый отряд конницы (Опись имущества А. С. Матвеева. - ЧОИДР, 1900, кн. П. А. С. Матвееву принадлежали "труба окозрительная" и "труба зрительная большая", Петру I в 1689 г. была куплена у иноземца "трубка зрительная костяная". Это, видимо, первые упоминания об использовании в России, в том числе и для военных целей, оптических приборов (см.: Есипов Г. Указ. соч., с. 103).).

Вместе с мечами исчезли щиты. Главным ударным оружием конницы стала сабля. По свидетельству иностранного наблюдателя, большинство русских конников, одетых в железные кольчуги, были вооружены "кривыми короткими саблями" (короткими в сравнении с длинным мечом). Наиболее распространенной была "сабля московская", но встречались также сабли булатные, "немецкие", восточного происхождения (турецкие, персидские, египетские); более редкими были палаши. Известен палаш М. В. Скопина-Шуйского с обоюдоострым клинком и позолоченной рукоятью с крестовиной, украшенной драгоценными камнями, с ножнами, обтянутыми красным бархатом; длина его клинка 86 см. Боярину Н. И. Романову принадлежали "полаш оправлен серебром золоченым, ножны оболочены бархатом черным", "сабля булатная, оправлена золотом с каменьем, с лалы и с бирюзы", сабли булатные "немецкие", воеводе И. Мещеринову - сабли булатная и "езжалая". В 1688 г. Петр I "изволил быть в Оружейной Большой Казне" и взял там саблю булатную, "ножны покрыты бархатом червчетым, на нем оправа золотая", саблю "египетскую" булатную, шесть сабель "полосы стальные" и др. (См.: Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. - ЧОИДР, 1905, кн. III, отд. II, с. 126; Денисова М. М., Портнов М. Э. Русское оружие.., с. 23; Росписи имущества Н. И. Романова (ЧОИДР, 1887, кн. III) и И. Мещеринова (ЧОИДР, 1884, кн. I); Есипов Г. Указ. соч., с. 83, 84. Из холодного оружия в XVII в. применялись также кинжалы, тесаки, разного вида копья, рогатины, топорки, чеканы, шестоперы, или "пернатики".).

Русские драгуны XVII в. кроме карабина и пары пистолей были вооружены также шпагами и бердышами (для боя в пешем строю) (См.: Котошихин Г. Указ. соч., с. 110; Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 169. ). Для конницы важное значение имела ковка лошадей: гололедица и твердый наст выводили неподкованных лошадей из строя. В XVII в. подковы начали выделывать на тульских заводах, куда в 1663 г. были присланы тульские кузнецы "для подковного дела" (Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 59.). Разнообразнее стала и конская верховая упряжь. Для управления лошадью применялись не только обычные узды, но также мундштуки - особого устройства удила, делающие коня более послушным воле наездника. "Арчак" в виде деревянного остова седла с кожаной подушкой на нем, с задней и передней лукой, боковыми кожаными "крыльцами" и железными стременами с путлищами, закрепляемый на спине лошади ременными или волосяными подпругами, "наперсями" (нагрудниками) и "пахвями" (подхвостниками) - все это облегчало и ускоряло седловку лошади, предотвращало скольжение седла вперед и назад. Строгое управление лошадью с помощью мундштука и устойчивость седла, особенно при езде вскачь, повышали боевые качества конника. Для верховых лошадей в обозе употребляли особые седла - "вьючные" с "сумками переметными", для предохранения спины лошади от потертостей сверх потника - "чапраки" (суконные, кожаные или меховые подстилки), а от простуды после длительной и энергичной езды - попоны или конские "епанчи", которыми покрывали потную или взмыленную лошадь. Для посыла коня кроме плети применяли прикрепляемые к луке седла "колокола лошадиные". На стоянках при выпасе ноги лошади опутывали "треножами ременными".

Доспехи солдата-пехотинца, XVII в. (ГИМ).

Впервые в истории русской огнестрельной пехоты предохранительные доспехи стали широко применять в полках солдатского строя, состоявших из рот мушкетеров и пикинеров. На рисунках "Учения и хитрости ратного строения пехотных людей" 1647 г. мушкетеры и пикинеры изображены в латах и железных шапках, которые должны были предохранять их "от посеку... и на приступех от каменья и от горячей воды и от иных мер" противника (Учение и хитрость ратного строения пехотных людей, с. 73, 75, 96, 106.). Солдатские доспехи приобретали за границей и изготовляли в России. Железными шапками и латами были снабжены уже первые солдатские полки под Смоленском (1632-1634). О вооружении солдат защитными доспехами сообщает запись в Разрядной книге 1679 г., что "в оружейных анбарех" Киева хранилось 1268 пар лат, 1172 шишака, латные "полы", задние и передние "доски" латные - все это велено было "починить и вычистить и устроить совсем заново" в связи с происходившей тогда войной с Турцией (ААЭ, т. III, № 246; Книги разрядные, т. 2, стб. 1163-1164. Ср.: Барсов Е. В.. Росписной список г. Киева. - ЧОИДР, 1884, кн. II, с. 14.).

Источники подтверждают сообщение Г. Котошихина о том, что русские солдаты XVII в. применяли в бою "пики малые" и "пики долгие", а также шпаги. В 1640 г. куплено было за границей 12 578 шпаг с ножнами. Однако оба вида пик и шпаги делали в оружейных мастерских Москвы и на тульских заводах, откуда посылали их в полки "для учения солдат" и боевого применения (См.: Котошихин Г. Указ. соч., с. 110; Арсеньев Ю. Указ. соч., с. 134-135,. 138-139, 159, 192; Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 268, 282, 449; Описание МАМЮ, кн. XII, Столбцы Белгородского стола, № 396.).

Боевые порядки солдатской пехоты в разных сочетаниях мушкетерных и пикинерных рот строились таким образом, что шеренги мушкетеров "огораживали" пикинеров, а шеренги пикинеров с помощью длинных и коротких пик защищали мушкетеров от конницы противника. Мушкетеры в полевом сражении были неспособны защищаться в рукопашном бою, а пикинеры обречены на пассивную оборону. Только в "приступном" бою при осаде крепостей или для самозащиты в полевом бою пускались в ход шпаги. До изобретения примкнутого к ружью штыка действия пехоты были скованы, медлительны, имели оборонительный характер. Этот существенный недостаток солдатских полков служил одной из причин сохранения в составе русской пехоты XVII в. стрелецких полков, вооруженных более действенным холодным оружием - бердышом, который в сравнении с пикой обладал более универсальными качествами: служил одновременно колющим и рубящим оружием и подсошником для мушкета.

Поэтому производство бердышей приняло крупные масштабы: их делали по заказу казны местные кузнецы, производили в кремлевских мастерских и на тульских заводах. По этой же причине не все солдатские полки имели вооружение только двух видов (мушкеты и пики), как утверждалось в старой литературе (Русская военная сила, т. I. M., 1897, с. 399.). В действительности бердыши широко применяли не только стрельцы, но и солдаты. Свидетельство об этом Г. Котошихина подтверждают другие источники. Так, например, в 1668 г. Разрядный приказ заготовил 1000 бердышей для солдатских полков и тогда же бердыши были посланы из Тулы в полк Г. Г. Ромодановского. В 1679 г. бердышами вооружали вновь формируемые солдатские полки, а в 1682 г. - солдат лучшего выборного солдатского полка А. А. Шепелева. Перед Крымским походом В. В. Голицына {1687) велено было "наскоро с великим радением и поспешением" делать по образцам бердыши и полупики "в московские выборные и в иные солдатские полки" (См.: Котошихин Г. Указ. соч., с. ПО; Крепостная мануфактура в России, ч. I, с. 369; Описание МАМЮ, кн. XII, Столбцы Белгородского стола, № 459; кн. XIII, Столбцы Белгородского стола, № 793, 1029; ДАИ, т. XII, № 5.). Это еще один факт, опровергающий суждения насчет строения солдатских полков XVII в. "по иностранным образцам".

Из других видов холодного оружия, применявшегося в русских полках, следует назвать протазаны и алебарды - боевые топоры на древках с широкими лезвиями и фигурными обрезами, служившие почетным оружием и знаком власти офицеров (ААЭ, т. III, № 246. Протазаны и алебарды хранились в Оружейной палате среди "оружейной брони" в 1685 г. (см.: Есипов Г. Указ. соч., с. 64). Наличие алебард и протазанов в полках действующей армии опровергает мнение о том, что они встречались лишь "на вооружении царской охраны" и "никакого боевого значения не имели" (Денисова М. М., Портнов М. Э. Русское оружие.., с. 45).). К особому виду боевых средств относятся "походные надолобы" и "рогульки", или "каракули": ими ограждали "станы" (лагеря) войск и места ожидаемого подхода конницы и пехоты противника к расположению полков на поле сражения (Книги разрядные, т. 2, стб. 1168; Кункин И. Я. Город Кашин. Материалы для истории, вып. 2. - ЧОИДР, 1905, кн. III, отд. I.).

Значительный рост отечественного производства огнестрельного и холодного оружия мануфактурным способом, техническое его усовершенствование, накопление производственного опыта и знаний в этой области, постепенное насыщение войск новыми видами ручного огнестрельного оружия и артиллерии - все это подготовило переход к новому этапу в истории русского оружейного дела в XVIII столетии.

П. П. Епифанов