Крепости

Строительство крепостей и укрепленных полос в виде засечных черг и оборонительных валов приобрело в XVII в. поистине грандиозный размах - оно производилось на огромной территории от Киева и Харькова на юге до Архангельска на севере, от западных рубежей государства до Охотского моря и Забайкалья. По описи городов 1678 г. и другим данным, на территории Европейской России и Украины было возведено более ста новых деревянных крепостей (без учета множества палисадов, башен и острожков на валах и засеках) (ДАИ, т. IX, № 106; т. X, № 86.), а в Сибири и на Дальнем Востоке - до 130-140 крепостей.

Каменных крепостей, по Котошихину, в XVII в. было, "кроме монастырей, с 20 городов, или мало болши", все крупные монастыри "для осадного времени" снабжены пушками и в них "устроены стрельцы и пушкари" (Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. Спб., 1859, с. 106.). К прежним каменным крепостям (Москва, Тула, Смоленск, Коломна, Серпухов, Псков, Новгород и др. ) прибавились каменные сооружения Ярославля, Архангельска, Киева, Можайска, Гурьева, Астрахани (Белый город вокруг Кремля), монастырей Кирилло-Белозер-ского, Соловецкого, Иосифо-Волоколамского, Троице-Сергиева, Ново-Иерусалимского, Саввино-Сторожевского и др. Некоторые из них: опоясывали две (Ярославль, Астрахань) или даже три (Москва, Псков) каменные ограды. Положено было начало строительству каменных крепостей и в далекой Сибири (Верхотурье, Иркутск).

Однако самый подробный перечень крепостей не дает полного представления о масштабах фортификационных работ. Регулярно восстанавливались, расширялись и обновлялись старые и новые крепости после пожаров или нашествий неприятеля. Примеров тому множество. В 1623 г. для восстановления крепости Коломны изготовлено было 615 тыс. штук кирпича и послан "к тому каменному делу" подмастерье Иван Неверов с тридцатью казенными каменщиками (Cм.: Сперанский А. Н. Очерки по истории приказа каменных дел Московского государства. М, 1930, с. 46. Во второй половине XVII в. Иван Неверов строил крепость Иосифо-Волоколамского монастыря.). В 1631 г. псковские воеводы писали в Москву, что "во Гдове город в воинские годы (т. е. во время шведской интервенции начала XVII в. - Я. Е.) из наряду немецких людей розбит и башни сбиты". Для ремонта "проломных мест" посланы из столицы в Гдов мастера. В 1635-1636 гг. на старом Орловском городище "после литовского разоренья" восстановили город. Орел. В 1648-1649 гг. воеводы обновляли "городни" (стены) и башни старого Пронска, тогда же "починивали город" в Дедилове, произвели капитальный ремонт крепостных сооружений в Великом Новгороде (ААЭ, т. III, № 196; АМГ, т. III, № 1131, 1153; ДАИ, т. IX, № 106; т. X, № 48.).

Коломна. Гравюра из книги А. Олеария, XVII в. Фрагмент (Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно, с. 352-353).

Новые крепости возводились и вокруг старых городов, казалось бы, уже потерявших свое оборонное значение. Так, в 1646 г. велено было "построить в Суздале город Кремль рубленой горододельцу Микифору Беклемишеву", в 1670 г. сделать во Владимире новую крепость "одним городом" из дубовых и сосновых бревен, с башнями и тайниками; опись городов в 1678 г. пестрит такими справками: "город Калуга почет делать новой", Кострома, Мценск, Белев, Елец, Вязьма, Муром,. Переяславль-Залесский - "город новый", "новосрубленный" или "построен вновь"; Старый Оскол "згорел, а построили вновь в прошлом во 138 (1630. -Я. Е.) году" и т. д. (ДАИ, т. V, № 30; т. VI, № 10; т. IX, № 106; АМГ, т. II, № 439.).

После возвращения Смоленска по Андрусовскому договору 1667 г. было решено "у города худые и рухомые места починить, а иные крепости и вновь сделать" (ААЭ, т. IV, № 89; ДАИ, т. IV, № 75; т. V, № 60.).

Жестокие бои с захватчиками на территории Москвы в начале века, многочисленные пожары привели к огромным разрушениям "каменных городов" столицы. В связи с этим в качестве первоочередной меры для усиления обороны летом 1638 г. указано было в Москве "город делать земляной" (от Тверской ул. до Яузы); в 1639 г. строительство Земляного города с окружавшим его глубоким рвом было завершено (Дворцовые разряды, т. II. Спб., 1851, стб. 583-584.). В 1646 г. из многих городов и монастырей вызваны были в Москву каменщики и кирпичники делать в столице "каменные дела". Во второй половине века Кремль, Китай-город и Белый город были не только восстановлены, но и усилены новыми глухими, отводными водовзводными башнями. Кремль в 1645 г. имел 18 башен, Белый город - 15, по описи же 1677 г. в первом было уже 23 башни, во втором - 30 (считая с проезжими). Общая длина стен трех каменных крепостей Москвы достигала 4,5-5 тыс. саж., т. е. 9-10 км (ДАИ, т. III, № 3; ААЭ, т. IV, № 4.).

Казань. Гравюра из книги А. Олеария, XVII в. Фрагмент (Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно, с. 368-369).

По сводной описи крепостей 1678 г. и документам, содержащим подробные описания крепостных сооружений второй половины XVII в., в 144 городах России оказалось 87 дубовых и сосновых, рубленных "в клетки" или "в тарасы" крепостей с оружейными и пушечными бойницами, раскатами или "мостами" для орудий, обламами, перилами и лестницами; 73 дубовых и сосновых острога и два земляных города. Общая окружность их стен составляла 84 483 саж., в стенах было 462 проезжих ворот и башен, "глухих" "башен - 1008, необозначенных - 82, а всего - 1552 башни (ДАИ, т. IX, № 106; см. также: ДАИ, т. II, № 56, 92; т. III, № 3, 48, 64; т. IV, № 2, 95; т. V, № 8, 33; т. VI, № 5, 21, 23; т. IX, № 9, 13, 29, 37, 57, 71, 84, 85, 105; т. X, № 75, 96; т. XI, № 68; т. XII, № 3, 5; ААЭ, т. IV, № 89.).

В числе крепостей были небольшие остроги с малочисленными гарнизонами. Например, окружность стен Гремячего составляла 134 саж. с тремя башнями, Сапожка - 198 саж. с шестью башнями, Талецкого - 138 саж. с четырьмя башнями, Олыпанска - 147 саж. с шестью башнями и т. д. В то же время мощь каменных и деревянных крепостей, расположенных на стратегически важных направлениях и служивших опорными базами и пунктами снабжения войск продовольствием и боеприпасами, значительно возросла. Длина стен старого Енисейского острога составляла 200 саж., а нового (1667) - более 800 саж. с 8 башнями. Каменная крепость Ладоги после реконструкции, по описи 1650 г., имела 5 башен высотой от 4 до 7 саж., "в длину и поперек" до 8, 5 саж., стены толщиной в 2-3 саж. и вышиной "до зубцов" 4,5 саж., а "с зубцами" - в 5-6 саж. Стены малой крепости Ярославля имели в длину 598 саж., а большой - 1348 саж. с 21 башней. Тульский "каменный город" (1676) имел в окружности "в стенах и башнях" 473 саж. с толщиной стен в сажень с четвертью, высотой "от земли по зубцы" 3, 5 саж. и с зубцами в сажень с четвертью, с 4 башнями проезжих ворот, 4 наугольными и одной башней "на погребу", где хранились оружие и боеприпасы. Псков в 1683 г. опоясывало "три города каменных": Кремль, "мерою по стене и с башнями 476 сажен", "Середней город, мерою кругом 814 сажен" и Окольный город, "мерою кругом 1987 сажен", на которых возвышалось 39 надвратных и глухих башен (ДАИ, т. III, № 29; т. V, № 33; т. IX, № 13, 106; т. X, № 96; АМГ, т. II, № 777.).

Многие города имели двойные или тройные ограды, иногда в сочетании деревянных с каменными. Так, Брянск, Кострому, Вязьму, Олонец, Якутск окружали по две рубленных "в тарасы" крепости, вокруг крепостей Каширы (новой), Алексина, Одоева, Пронска, Белева, Орла, Белгорода, Кром, Архангельска и многих других были возведены деревянные остроги с башнями. Подступы к главной крепости Севска защищали три больших острога. Каменные крепости Вологды, Тулы, Серпухова, Новгорода, Казани, Астрахани усиливали окружавшие их рубленные из толстых бревен "города". Некоторые деревянные крепости имели каменные башни, например "Большой город" Великого Новгорода две - Алексеевскую и Перновскую (ДАИ, т. IX, № 83, 106.). В 1673 г. вокруг тульского Кремля был возведен деревянный город, "рублен в две стены, крыт тесом", с длиной стен на 1079 саж. и высотой "по крышку" в 2 саж.,. с четырьмя проезжими, одной "Водяной" и 14 глухими башнями высотой в 3-3,5 саж., с отводом от "Водяных" ворот к тайнику каменного города; деревянный город, в свою очередь, был окружен земляным валом на 685 саж., укрепленным стенами с башнями и проезжими воротами; "в толщину земляной вал в подошве 4 сажени, а вышина валу 2 сажени" (ДАИ, т. IX, № 13.).

В конце 70-х гг. по чертежу, присланному из Москвы, приступили к строительству каменной крепости Архангельска сначала под руководством "каменного дела мастера иноземца инженера Матиаса Анцына" и "градодельцев" П. Марселиса и В. Шарфа. Однако архангельские воеводы нашли, что царю будет "прибыль большая", если на старом городовом месте "каменного дела вновь не делать", а вместо этого на существующих каменных гостиных дворах "по стенам и по углам сделать семь башен", на стенах устроить зубцы, "и те бы башни и зубцы учинить вместо города". Чертеж такого комбинированного строения был послан в Москву и одобрен. Строительство заняло 16 лет. Новая крепость Архангельска представляла собой продолговатый четырехугольник с четырьмя круглыми башнями по углам, с зубчатой стеной со стороны реки и гостиными дворами с противоположной стороны, состоявшими из ряда двухэтажных палат, соединенных с внутренней стороны общей галереей, с семью башнями, с нижними, средними и верхними ружейными и пушечными бойницами. Крепость окружили глубоким рвом, в который набили 797 свай, и острогом длиной в 360 саж., высотой в 3 саж.; около острога были "тарасы и обломы сделаны и катки положены и мосты намощены и бойницы учинены", поставлено девять башен "о осми стенах", в том числе две надвратные высотой и шириной по 9 саж.

Строительство одной из самых мощных крепостей России XVII в. после умершего в самом начале работ Анцына возглавил русский горододелец Дмитрий Старцев, ибо "он Митька добр, в каменном строенье силу знает и радетелен"; помогали Старцеву каменных дел подмастерье Алексей Марков, "подвящики" строительных лесов М. Мартынов и М. Сидоров, мастер "у известного дела" М. Лохоцкий; "каменного дела чертежи" готовил "иконник Ондрюшка Ондреев" (ДАИ, т. III, № 13; т. VI, № 5, 21; т. X, № 70; см. также: Ласковский Ф, Материалы для истории инженерного искусства в России, ч. I. Спб., 1858, с. 22.).

Крупные фортификационные работы были выполнены в Киеве после присоединения его к России по Андрусовскому миру 1667 г.

Деревянные крепости XVII в. по окружности, высоте и толщине стен, числу и конфигурации башен, бойниц в них, боевому снаряжению, глубине и мощи предпольных и предмостных укреплений в сравнении с крепостями XVI в. стали более неприступными для противника. Высота стен составляла от 1,5 до 3,5 саж.: из трехсаженных дубовых бревен делали, например, "тарасы" крепости на Торговой стороне Новгорода, а ее башни имели высоту от 3 до 5 саж. (ДАИ, т. III, № 48.).

Вот как выглядели укрепления Севска (1678) - крупной военной базы на юге страны. Новые стены главного города окружностью в 313 саж. были рублены из дубовых бревен в две "клетки", засыпанные "хрящем" (песок с галькой); на стенах, покрытых дубовым же лесом, с обламами и перилами, устроены помосты для пушек, "нижние и верхние бойницы просечены", к ним вели лестницы; крепость имела две надвратные и четыре глухие башни. Город, в свою очередь, был окружен дубовым острогом окружностью в 362 саж. с одной башней. На возвышенностях около Севска стояло еще два дубовых острога с длиной стен в 642 саж. и с семью башнями. Перед острогами поставлены "вылазные острожки и выводы" для активной защиты крепости. Все эти укрепления Севска окружали старый вал на 1080 саж. и новый на 797 саж. с четырьмя башнями на них. Общая длина укреплений составляла 4561 саж. с аршином. В крепости были построены 21 житница, 13 оружейных амбаров, три зелейных погреба, выкопан колодец, а "в логу под городовою стеною к реке Севи" сделан тайник для снабжения гарнизона и жителей водой в случае осады города (ДАИ, т. IX, № 106.).

Столь же неприступными для татарской крымской конницы и труднопреодолимыми для пехоты и артиллерии были укрепления Белгорода - главной крепости и административного центра южной полосы военных сооружений (ДАИ, т. IX, № 106.).

Одной из крупных крепостей XVII в., служившей также базой военного снабжения других городов на юго-западных рубежах государства (плоть до Киева), был Брянск. "Город Брянеск,. на самородной горе, дубовой рубленой, покрыт тесом", состоял из старой крепости, с окружностью стен с башнями 440 саж., и примыкавшей к нему новой на 441 саж.; в первой было десять, а во второй шесть башен рубленых в четыре, шесть и восемь стен, шириной в основании от 2, 5 до 4, 5 саж. и высотой от 4 до 10, 5 саж. Стены крепости высотой от 3 до 9 саж. и толщиной более 3 саж. подпирали "быки", засыпанные землей. Через окружавший крепость ров против проезжих ворот и башен были перекинуты дубовые мосты с перилами и решеточными воротами, а в более уязвимых низких местах сделан вал на 102 саж. высотой "с нарубкой и кровлей" в 3 саж., на нем стоячий острог. Два "выводных рубленых колена" (бастиона) высотой в 3-5 саж. и шириной в 3 саж., с пушечными боями обеспечивали защиту более доступных для противника стен крепости. В башнях и выводных коленах были устроены помосты с сорока "боями пушечными" (ДАИ, т. III, № 105; т. XI, № 81 и примеч. 48 Русская военная сила, т. I. Под ред. Н. А. Петрова М., 1897, с. 416.).

Приведенные описания крепостей опровергают мнение о том, что в XVII в. будто бы "искусство укрепления городов не сделало большого успеха" Ч Значительное увеличение толщины каменных и деревянных стен, повсеместное применение многоугольных (4-6-8-стенных) и более высоких и прочных башен, обеспечивавших поражение противника ружейным и пушечным огнем на большое расстояние; соразмерное расположение на крепостных стенах башен с таким расчетом, чтобы "башня башню огнем очищала"; устройство дополнительных препятствий на пути к главной крепости в виде рубленых стен или острогов, глубоких и широких рвов, часто заполненных водой и почти всегда набитых "частиком" (острыми кольями) и т. п. - таковы новые признаки крепостного строительства XVII в., отдельные элементы которых зарождались еще в предшествующие столетия.

В долговременной фортификации XVII в. более ярко выражено стремление русских горододельцев, не ограничиваясь усилением мощи крепостей, обеспечить активную оборону их воинскими гарнизонами и "осадными людьми" из местных жителей. Еще в начале века наказы воеводам требовали в приход врага "сидеть безстрашно и надежно", отражать неприятеля "из наряду (пушек. - П. Е.) и вылазками" (ААЭ, т. III, № 94. О составе гарнизонов городов, их вооружении см. главы "Войско" и "Оружие" настоящего издания.). Для этого использовали не только проезжие ворота с мостами перед ними (во многих крепостях подъемными на цепях и с опускными дубовыми или железными решетками), но и тайные "вылазы", "вылазные башни" и "вылазные острожки", каменные и деревянные "выводы" или "выводные стены", а также "отводные городки" - башни и полубашни, выдвинутые за линию крепостных стен или поставленные вне ограды "на поле", наконец, "встрешные подкопы". Для обнаружения вражеских подкопов в фундаментах крепостных стен делали "слухи" (ДАИ, т. III, № 3, 48; т. IV, № 91; т. IX, № 9, 28, 37, 85, 106; т. XI, № 61, 68, 81; ЧОИДР, 1884, кн. II. "Слухами" в XVII в. называли также сквозные проемы между ярусами крепостей, служившие для переговоров их защитников, передачи команд в ходе обороны и т. п.). Отсюда - "новейшие системы фортификации" XVIII в., "искусное и энергичное применение наступательных действий при обороне крепости" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 14, с. 328, 333.).

Число военных строителей в XVII в. значительно умножилось, их квалификация повышалась по мере накопления опыта и углубления производственного разделения труда. По переписной книге 1638 г., в Москве существовали Плотничья и Кирпичная слободы, откуда посылали каменных дел подмастерьев и каменщиков, кирпичников, "лесников" и "пильников", "канатчиков", "железников", "колодезников" для устройства в крепостях колодцев и тайников (Переписная книга города Москвы 1638 г. М., 1881.). Слободы каменщиков и кирпичников имелись в Дмитрове, Владимире, Ростове, Костроме, Балахне. "Записные" (казенные) каменщики и плотники известны в Астрахани, Симбирске, Алатыре, Свияжске и других крепостях Поволжья и городах Сибири. На строительстве крепостей широко использовали также крестьян и монастырских ремесленников.

Известны имена 87 работавших в XVII в. русских "каменных дел подмастерий" - фактически мастеров, "инженеров-архитекторов", которые разрабатывали проекты и чертежи, составляли сметы и руководили строительством не только церквей, но и гражданских сооружений, в том числе каменных крепостей. Так, городовое каменное дело в Китай-городе столицы делал Федор Григорьев, в Пскове - Павлик Васильев, в Смоленске - Савва Емельянов, Алексей Корольков, в Архангельске - Дмитрий Старцев и Алексей Марков; "великие крепости" Кирилло-Белозерского монастыря - "стройщик" каменного дела Кондратий Урубков и мастер Кирилл Серков, Коломны и Иосифо-Волоколамского монастыря - Иван Неверов. В строительстве крепостей и других сооружений военного характера участвовали также мастера "водовзводного дела", "водоприводные", "пловучих мостов", "судового дела", "боевых часов", поставленных на башнях многих крепостей XVII в. Важное значение имело устройство мостов на многочисленных реках, пересекавших пути движения войск.

Казенные (и особенно московские) каменщики, кирпичники, плотники, мостовщики, будучи более квалифицированными мастерами-профессионалами, выступали в качестве руководителей работ, обучали своему искусству учеников и мобилизуемых на строительство оборонительных сооружений "даточных", наемных работников из крестьян, посадских и "приборных" ратных людей (стрельцов, казаков, пушкарей).

Трудно перечислить имена русских горододельцев XVII в. - строителей деревянных укреплений. В 1620 г. в Москве жили "Захарко горододелец" и приставленные "к городовому делу" Лукьян Башмаков, Григорий Теряев, А. Строев, в 1636 г. "Орел город ставил" Борис Колтовский, "город Тонбов" (Тамбов) - Степан Боборыкин, крепость Козлов - Федор Сухотин; в середине и во второй половине века строили новый Можайск В. Измалков, Вязьму - Мирон Вельяминов, Кремль в Суздале - Никифор Беклемишев. Особой специальностью стало возведение земляных валов и городков: в 1638 т. устройством "земляного города" около Тулы руководили Кузьма Колтовский и Богдан Дубровский, в 1647 г. из Пушкарского приказа послано четверо мастеров "за Тонбовом, в степи, меж Линовского и Челновского лесов, делати вал" (Переписи московских дворов XVII столетия. Перепись 1620 г. М., 1896, с. 70; Переписная книга города Москвы 1638 г., стб. 29, 30, 133; АМГ, т. II, № 425, 439, 446; ААЭ, т. III, № 250, 261, 268; т. IV, № 17; ДАИ, т. III, № 64; т. IV, № 91; т. V, № 30; т. VI, № 26; РИБ, т. VIII, № 14; см. также: Багалей Д. И. Очерки по истории колонизации степной окраины Московского государства. М., 1877, с. 54, 230-231, 246, 425; Яковлев А. Засечная черта Московского государства в XVII в. М., 1916, с. 155-157; Загоровский В. П. Белгородская черта. Воронеж, 1969, с. 88, 91, 97 и др.).

Самостоятельной профессией становится составление чертежей крепостных сооружений. В 1638 г. в Москве жили "чертежники" Никифорко Остафьев и Богдан Никитин с наймитом Ивашкой Пахомовым, тогда же на Засечной черте работали чертежники Максим Козлов и Богдан Точков. К чертежному делу привлекали работавших в Москве "живописцев" и "иконников", один из них - Андрюшка Андреев "писал каменного строенья чертежи" в Архангельске. "Чертещики добрые" составляли чертежи засечных крепостей, земляных валов, городов и, острогов, сопровождали воевод-дозорщиков, которые регулярно "досматривали всяких крепостей" с целью их расширения и ремонта. Так вместе со стольником С. Боборыкиным указано было послать в Тамбов "для городового и засечного чертежу чертежчика доброго". Все такие чертежи доставлялись в Разрядный приказ (Переписная книга города Москвы 1638 г., стб. 240, 268; ААЭ, т. III, № 261, 268; ДАИ, т. VI, № 21; см. также: Яковлев А. Указ. соч., с. 45; Гоздаво-Голомбиевский А. А. Описание чертежей. - МАМЮ, кн. VI. М., 1889, с. 13, 14, Ш и др.; ЧОИДР, 1893, кн. IV, отд. I, с. 17.).

Тяжелые уроки иноземной интервенции начала XVII в. не прошли даром. В стратегическом плане крепости должны были обеспечить не только защиту пограничных областей государства, но также и оборону внутренних районов страны на глубину в сотни километров. На севере и западе задача решалась расположением крепостей на труднопреодолимых водных рубежах и на сухопутных дорогах, идущих через лесные массивы в центр государства, - таких дорог, узких и неудобных для движения войск, прерываемых болотами, небольшими речками и т. п. -было тогда совсем немного.

По-другому обстояло дело на востоке и юге, где противник использовал возможности для внезапных нашествий и систематических набегов через открытые степные пространства по старинным "шляхам" и татарским "сакмам" (Муравский, Калмиусский, Ногайский, Изюмский, Бакаев или Саадаточный и др.), идущим в междуречьях больших водных артерий в основном меридионального направления от Днепра до Дона и Волги. Опустошительные вторжения крымско-турецких войск, "ежедневные приходы татарские" "в ржаную жнитву войной" с целью захвата людского "полона", угона лошадей и "животины", а также длительные войны с Турцией (1677-1681, 1687-1700) объясняют громадные масштабы фортификационных работ, выполненных в XVII в. и превративших южные рубежи России, по выражению историка, "в сплошную крепость" (Багалей Д. И. Указ. соч., с. 269.).

Восстановление старой Заокской черты, разрушенной во многих местах "проломами" крымских татар и польско-литовских отрядов в годы интервенции, началось в 20-х гг. Наказы воеводам южных городов требовали "около засек" собирать "всяких уездных людей с пищалми и со всякими бои", а засечным головам и приказчикам "худые места" у ворот и башен исправить, проломы "заволять лесом", выкопать новые и исправить старые рвы (ААЭ, т. III, № 185; Книги разрядные, т. П. Спб., 1855; стб. 44-51.).

В течение апреля - августа 1638 г. были восстановлены 22 главных ворот Засеки, произведен лесной завал на расстоянии около 600 верст шириной в 10-50 саж., к высоким "призначным" деревьям поставили лестницы для стражи, а для "есаку" (тревоги) - кузова с берестой и смолой. Остроги и городки Засеки вооружали пушками, в них ставили небольшие отряды пограничной стражи. Росписи выполнения работ и чертежи участков Засеки, после проверки их воеводами из Тулы, отсылались в Москву (АМГ, т. И, № 112, 115, 117, 118, 120, 121, 123, 124, 125, 128, 129, 132, 133, 136, 137, 141; см. также: Яковлев А. Указ. соч., с. 213-267.).

Об устройстве "засечных крепостей" (как вернее называют укрепленные линии документы XVII в.) в поперечном разрезе сообщают более подробно "отдаточные росписи", составлявшиеся при передаче участка засеки одним воеводой другому. Так, например, Козельская Столпицкая засека (1641) состояла из соснового "города" в одну стену на быках, за которым стояла крепость "в две стены в клетку" высотой с обламами в 22 венца, окружностью стен в 112 саж. с четырьмя башнями и "со всякими бои" в стенах и башнях. От лесного завала с "полевой (южной. - П. Е.) стороны" крепость была окружена глубоким рвом, а четвертую сторону прикрывала "речка Песочна, крутоберега, топка". От проезжей башни крепости с той же стороны по обе стороны дороги стояли тройные надолбы, за ними поставлены дубовая опускная колода, за колодой вновь двойные надолбы, далее, до первых створных ворот опять надолбы двойные, за створными воротами - ворота опускные с "отметными надолбами", перед ними колода опускная; далее еще двойные надолбы и еще одна колода опускная с отметными надолбами по обе стороны дороги и т. д.

С "русской стороны" Столпицкой засеки стояла колода опускная с отметными надолбами по обе стороны дороги по 32 саж., за "городом" через речку Песочную поставлены были надолбы на 48 саж. и опускная колода перед ними. Лесной завал на этой засеке имел в поперечнике (по обе стороны речки) 2361 саж., и был он при ее передаче воеводе Б. М. Воронцову "крепок, поднимая на пенья" (пни. - П. Е.) (Подробнее см.: ААЭ, т. III, № 303. ), Такова же была схема устройства "засечных крепостей" на Вожской, Красносельской, Почесской, Оленковской, Веркушской, Кортосеневской,, Малиновой, Заупской, Снецкой, Уляжской и других засеках Заокской черты.

Сам характер укреплений Заокской черты, заботы об ее дальнейшем расширении и сохранении в боевом состоянии опровергают суждение о ней как о своего рода "военной бутафории", реальное значение которой было "делом прошлого", ибо вражеские "набеги редко достигают ее широты" (Яковлев А. Указ. соч., с. 284-287.).

О большом оборонном значении Заокской засеки в XVII в. свидетельствуют и "аказы засечным головам. Типичен наказ И. И. Якушкину,. которому велено быть на государевой службе "в Резанском уезде, у Красносельской засеки Волчьих ворот для оберегания от приходу крымских и нагайских людей" и стоять там с войском "с весны на все лето, и до снегов, с великим береженьем, неоплошно", чтобы "через засеку воинские люди безвестно не пришли и уезду не повоевали, и людей в полон не поймали, и над засекой какого дурна не учинили"; требовать, чтобы сторожа стояли в положенных местах "в день и в ночь" "беепрестани и усторожливо", вести постоянную разведку и брать татарских "языков", узнав о приходе больших сил крымских татар, собирать подымовных людей "с пищалями и со всякими бои" и идти "в сход" (на соединение) с воеводой Переславля-Рязанского, оставляя часть сил для охраны участка Засеки, чтобы там "было не безлюдно" (ААЭ, т. III, № 270. Ср. наказы воеводам Малиновой и Заупской засек (см.: Яковлев А. Указ. соч., с. 67-73; Гамель И. Тульский оружейный завод. М., 1862; Дворцовые разряды, т. I-II. Спб., 1850-1851; Книги разрядные, т. I-П. Спб., 1853-1855).).

Дело не ограничилось реконструкцией и расширением старой Заокской черты. В 30-60-х гг. XVII в. развернулось громадное строительство новых укрепленных линий "для береженья от воинских людей" - крымских, ногайских и азовских татар и турок, ежегодно нападавших на окраины государства.

В 1635-1653 гг. завершилось строительство Белгородской укрепленной линии протяженностью около 800 верст от р. Ворсклы до р. Челновой в виде протянувшихся на десятки километров валов и рвов, земляных городков, сторожевых башен и целой цепи деревянных рубленых крепостей, стоячих и косых острогов, вооруженных артиллерией (Козлов, Тамбов, В. и Н. Ломов, Короча, Яблонов, Карпов, Нежегольск и др.). Возведены были земляные валы, перекрывшие Муравскую и Изюмскую сакмы, "тамбовский вал" "за Тонбовым, в степи, меж Липовского и Челновского лесов" Козловского уезда; с 1647 г. в Среднем Поволжье возводились Корсунская, Атемарская, Тетюшская и Засурокая засеки; к 1654 г. завершено было строительство Симбирской черты, начинавшейся от Симбирска по р. Волге - она шла почти по прямому направлению с востока на запад, включала более десяти стоявших на ней укрепленных городков (Уренск, Сурск, Атемар, Корсунь и др.) и как бы соединялась с Тульской засечной линией.

Городки на укрепленных линиях представляли собой квадратные или прямоугольные редуты со стенами в 25 - 55 саж., окруженные рвами и валами, с башнями и "раскатами" для пушек, острогами или плетневыми оградами; вершины валов укрепляли тыном из бревен, броды и "перелазы" на речках - положенными в несколько рядов и прикрепленными ко дну колодами, набитыми частиком, а берега - волчьими ямами с кольями.

Засечные черты Российского государства в XVI и XVII вв. (Из истории военно-инженерного искусства. М., 1952, с. 42).

К 1650 г. было завершено в основном строительство первой Закамской линии (от г. Мензелинска на Волге по р. Черемшану до р. Белой) с непрерывной оградой, из земляного вала и лесных засек и опорными пунктами: Мензелинск, Заинек, Старо-Шеминск, Ново-Шеминск, Билярск, Тиинск и Ерыклинск.

Ввиду непрекращавшихся тяжелых татарских набегов в 70-80-х гг. возводились Инсарская и Потишская черты, а затем Пензенская линия от крепости Пенза до Верхнего, и Нижнего Ломова, после чего "Инсарская черта стала в Пензенском валу". Новая Изюмская (Донецкая) укрепленная линия протяженностью около 400 км от крепости Усерда до р. Коломак "сомкнула в единое целое отдельные укрепленные районы и крепости, возведенные до этого времени, на Слободской Украине", закрыла все главные татарские шляхи на юге; строительство ее продолжалось до 90-х гг. XVII в.

В 1664-1666 гг. в ходе русско-польской войны за Украину делали засеки от Великих Лук до Смоленска и Опочки. В 1683 г. велено было "город Сызрань строить" и вслед за тем была возведена Сызранская оборонительная линия. Начали возводить такие линии и в Сибири, например, около Енисейска (1667), протяженностью в 15 км с острогами и башнями, окруженными надолбами двойными (См.: Ласковский Ф. Указ. соч., с. 30-32, 40-45, 140-141; Багалей Д. И. Указ. соч., с. 212; Загоровский В. П. Указ. соч., с. 78-153, 168-239; Важинский В. М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII в. Воронеж, 1974, с. 45-48; АМГ, т. II, № 331, 335, 374, 382; ААЭ, т. III, № 260, 261, 268; т. IV, № 16, 17, 206; ДАИ, т. V, № 33 (Енисейск); МАМЮ, т. XI, стб. Новгородского стола, № 257; стб. Белгородского стола, № 73, 173.).

"Валовое и засечное дело" стало одной из самых тяжелых повинностей тяглого населения, а также ратных людей всех разрядов. Ежегодно на отдельных участках укрепленных линий работало по 5 - 10 тыс. человек, в целом же за вторую половину века к работам привлекались сотни тысяч жителей и ратных людей, труд которых и обеспечил успешное завершение грандиозного "кольца" военно-оборонительных линий от Днепра и Дона до Волги и Камы.

В военно-тактическом отношении новые укрепленные линии, по современным описаниям и чертежам, представляли собой не менее, а иногда и более сложные фортификационные сооружения, чем Заокская линия. До начала строительства воеводы и горододельцы производили тщательную разведку местности и составляли ее планы и чертежи с подробным и настолько точным описанием, что ему "мог бы позавидовать современный исследователь-археолог" (Багалей Д. И. Указ. соч., с. 229.). Описи сопровождались дельными соображениями воевод московским властям о величине, протяженности, топографии и характере предполагаемых сооружений. После выполнения работ воеводы и дозорщики представляли в Разрядный приказ чертежи и "книги земляного валового дела", "строельные книги" укреплений. Так, например, в описи XVII в. значились чертежи "Белгородскому и Карповскому валу 154 (1646. - П. Е.) году", "что по валу и около валу всяких крепостей по досмотру стольника князя Семена Львова" (1665), "чертеж от Яблонова по черте до реки Дону и до Урыву" Б. А. Репнина (1651), "чертеж Танбовской и Танбовскому валу" (1660) и др. (См.: Гоздаво-Голомбиевский А. А. Указ. соч.; АМГ, т. II, № 403.).

Новые "полевые крепости" состояли из сплошных линий лесных засек, "ослоненных" тынами и острогами валов и рвов, ям с частиком, с боевыми и сторожевыми башнями и проезжими воротами, с дубовыми, сосновыми и земляными "городками", "караульными избами" или "стоялыми острожками", с протянувшимися в длину на десятки верст, а в ширину на сотни саженей дубовыми надолбами. Степные рвы и валы копали и укрепляли на возвышенностях: крутые или пологие подъемы к ним татарская конница не в состоянии была преодолевать на быстром аллюре (рысью или в карьер), при медленном же продвижении ее атаки отражались ружейным и пушечным огнем из бойниц стоявших на валах городков и башен.

Множество мостов, переброшенных через реки и рвы, "подлазов" для ратных людей под валами или "потайных лестниц" к ним, "вылазных острожков" и т. п. свидетельствует о том, что укрепленные линии приспосабливались для активной обороны от противника. В целях маскировки земляные насыпи, городки-крепости и другие сооружения (пороховые погреба, оружейные склады, тайники и т. п. ) покрывались дерном (АМГ, т. II, № 676, 374, 1158; ДАИ, т. IX, № 84, 106; ААЭ, т. III, № 268; Багалей Д. И. Указ. соч., с. 197-269.).

Для охраны заповедных лесов на новых укрепленных линиях принимались еще более суровые меры, чем на старой Заюкской черте. Жителям южных уездов запрещалось "под смертною казнью" сечь заповедные леса, "подлупливать" деревья, прокладывать там дороги и стежки, заводить пашню и косить сено, вообще въезжать "ни для каких дел" (ААЭ, т. IV, № 206.).

Все сказанное опровергает суждение В. П. Загоровского о "весьма сомнительных", по его мнению, достоинствах "московской оборонительной системы" и, наоборот, полностью подтверждает вывод А. А. Новосельского о том, что эта система "значительно ослабляла эффективность татарских нападений и с. равдывала свое назначение и затраты на нее государственных средств" (См.: Загоровский В. П. Указ. соч., с. 55.).

Вместе со строительством новых крепостей и укрепленных линий, обеспечением их оружием и гранизонами в пограничных районах создавалась сторожевая и станичная служба в целях разведки и предупреждения внезапных нашествий противника. Вопреки голословному утверждению, будто бы в XVII в. сторожевая служба "постепенно утрачивала общероссийские организационные формы и значение" (См.: Загоровский В. П. Указ. соч., с. 69.), факты свидетельствуют об обратном - эта служба расширялась, приобретала более крупные масштабы, и обогащала новым опытом военно-организационные и тактические правила, определенные Уставом сторожевой и станичной службы 1571 г.

На линии старых южных крепостей, построенных еще в XVI в., сторожевая и станичная служба была восстановлена после "смуты" в конце 20-х - начале 30-х гг. XVII в., правда, еще не повсеместно. В середине и второй половине века в дополнение к прежним способам пограничной охраны были широко и правильно организованы караульная служба в крепостях, на укрепленных линиях, в местах татарских "проломов" и "перелазов", а также служба постоянных "объездчиков", систематически и строго проверявших все виды караулов.

Описи 70-80-х гг. содержат подробные сведения о сторожевой и караульной службе в 52 южных городах от Севска и Белгорода до Чугуева, Харькова, Краснокута и Козлова. Так, например, "на земляных и деревянных крепостях" "направо и налево" от Белгорода и "за валом" стояли "на сторожах в семи местах белогородцы дети боярские и станичники и недоросли, переменяясь понедельно, по 61 человеку"; "в летнее и в зимнее время" станичники посылались "в полевые городы для проведывания вестей" о противнике, и летом, кроме того, "на Изюмскую сакму до реки Оскола и до Донца и до изюмского броду, для розъезду татарских сакм".

В Новом Осколе на Калмиусской сакме и "на валу" в девяти верстах от города, стояли "на сторожах" отряды детей боярских по десять человек, переменяясь понедельно, на валу около речки Серебрянки и за валом, "в Жестовом острожке" - отряды драгун по пять - десять человек; "в проезжую станицу" через Калмиусскую сакму до р. Сосенки ездило по два сына боярских, переменяясь в сутки.

Столь же уставно регламентирована была караульная служба в самих южных крепостях. Так, например, в Белгороде "у розрядные избы и у воеводского двора" стояли на карауле по 50 московских стрельцов приказа И. Логинова, они же посылались "по городу для караулов, переменяясь в сутки". Семь проезжих башен деревянной и земляной крепостей охраняли отряды стрельцов по 20 человек, "а достальные стрельцы" в готовности "для всяких посылок" стояли "под знамянем".

Руководили пограничной стражей и отвечали за ее исправность местные воеводы. Так, наказ воеводе Белгорода (1676) требовал "держать ближние и дальние сторожи", а также охрану и караулы "в городе по воротам и по башням и по земляному валу", в самой крепости и по валу "наряд устроить и пушкарей к наряду росписать". Особое внимание стали уделять ночным караулам. Воеводам предписывалось "в вечеру, пробив вечернюю зорю в барабаны и в сипоши проиграв, как водится в полковом пешем строю", разводить ратных людей по караулам и запирать "а ночь городские ворота.

Во всех крепостях, кроме того, всегда держали наготове отряды конных служилых людей для быстрой передачи "вестей" о противнике из города в город, а в больших крепостях - особых "объездчиков" для систематической проверки караульной, сторожевой и станичной службы. Например, в Валуйках летом; и зимой дежурили отряды конных ратных людей "для розъезду и скорых посылок по вестям... и для досмотру по крепостям и по отъезжим сторожем и короулов" (ДАИ, т. IX, № 84, 106; т. XI, № 47; ААЭ, т. IV, № 206. О воронежских сторожах подробнее см.: Кошелев В. И. Схема расположения сторож и укреплений в Воронежском крае XVII века. - В кн.: Из истории Воронежской области. Воронеж, Изд-во Воронежского ун-та, 1954.).

Пограничная служба была организована и в Сибири: по наказам из Разряда (или Сибирского приказа воеводы обязаны были держать в крепостях "караулы денные и ночные безпрестанные", выставлять за городами "заставы" и "отъезжие караулы", обеспечивать по общим правилам сторожевую и станичную службу (ДАИ, т. IV, № 30; т. VI, № 1; т. XI, № 34, 100.).

Пограничные крепости и стража XVII в. внесли свой большой вклад в оборону Русского государства. Ратные люди несли теперь сторожевую и станичную службу круглый год, летом и зимой. В условиях постоянной военной тревоги эта тяжелая служба требовала от них подлинного героизма и мужества, особых воинских навыков, огромной выносливости и стойкости. И если раньше "татарские приходы были многие", то во второй половине XVII в. "за теми крепостьми войною татаровья не бывали потому, что татарский ход отнят" (Кошелев В. И. Указ. соч., с. 56.). В пограничных крепостях XVII в. было положено начало правильной гарнизонной службы, получившей развитие в XVIII в.

П. П. Епифанов