Бортничество

Важной отраслью хозяйства Руси в XIII-XV вв., как и в более древние времена, оставалось бортничество. В самых различных письменных источниках встречаются термины, связанные с этим промыслом: "борть", "земля бортная", "бортные ухожаи", "леса бортные", "пни дубовые бортные", "борти дубовые", "бортища", вотчина "бортная", "стан бортной", деревня и села "бортные", - "бортники", "старосты бортные", глагол "бортничать"; упоминаются мед, пчелы, "медовары" (ПСРЛ, т. III, стр. 143; т. VI, стр. 100; т. VII, стр. 207; т. VIII, стр. 198; т. XI, стр. 129; т. XII, стр. 188; т. XXV, стр. 173, 323; ПЛ, вып. I, стр. 84; вып. II, стр. 124, 132, 164, 187, 189, 191, 195, 196, 198-200, 208, 214; Сб. Муханова, № 11; ГВНиП, № 2-3, 6, 9, 10, 14-15, 19, 22, 26, 37, 63, 70, 77, 80, 105, 122, 336, 345; ДДГ, № 1-4, 12, 17, 20-22, 29, 61, 71, 84-85, 89; АФЗХ, т. I, № 1, 76, 124 146-148, 163, 200, 213-215, 235-236, 238; АСЭИ, т. I, № 11, 95, 106, 155, 193, 195, 246, 333, 340, 560, 597, 609, 610, 615; т. II, № 340, 342-343, 346-347, 352, 854-355, 387, 395, 399, 417, 451, 460, 466, 474, 477, 486, 496; т. III, № 13, 21, 23, Е8-29, 34, 38, 48а-50, 53а, 89, 105, 116-117, 208-209, 230, 294-295, 302, 311, 814-315, 318-319, 322, 323а-325, 328-329, 334, 345-346, 352, 354-355, 364, 366-367, 469, 485, 487-490, 494-495, 500, 502; ПДС, стр. 25, 112, 113; Сб. РИО, т. 35. № 21, 75, 84; ПРП, вып. 2, стр. 299, 301; см. эти термины в новгородских писцовых книгах - Г. Е. Кочин. Материалы.., стр. 32, 186-187, 290; Троицкий обиходник, стр. 16-20; А. В. Арциховский. УК. соч. ВИ, 1955, № 2, стр. 66; БИПР, т. I, стр. 31, 58, 109; новгородские берестяные грамоты № 61, 129, 136, 184, 254, 390; Л. М. Марасинова. УК. соч., стр. 51, 53, 54, 72.). Все эти и другие подобные свидетельства существования бортничества указывают на большую распространенность этого промысла во второй половине XIII-XV в. на Руси (включая Новгородскую и Псковскую земли). Разумеется, речь идет о тех районах, где природные условия позволяли заниматься бортничеством. Например, нами не обнаружено никаких известий о занятиях бортничеством в Белозерском и Вологодском уездах. Правда, в Белозерской таможенной грамоте мед упомянут, но лишь в числе товаров, которые "купит", а не "привезет" на торг, "белозерець городской человек" (АСЭИ, т. III, № 23.).

Бортничество давало мед, который заменял в те времена сахар. В "Троицком обиходнике" мед упоминается в качестве сладкой приправы к блинам и каше (УК. изд., стр. 19, 20.). Впрочем, в то время сахар был уже известен на Руси (См. И. И. Срезневский. Материалы.., т. III, стб. 264.).

Из меда приготовляли напитки. Источники упоминают "мед" различных видов: "белый", "обарный", "пресный", "сыченый", а также "сыту" (ПЛ, вып. II, стр. 189, 191, 195, 214; Сб. Муханова, № 11 (мед пресный); ГВНиП, № 336; АФЗХ, ч. I, № 213-215; РИБ, т. 35, № 21 (погребной), 75, 84; Троицкий обиходник, стр. 19.).

Другой продукт бортничества - воск (ГВНиП, № 41, 336; Сб. РИО, т. 35, № 7, И; Житие Сергия Радонежского, стр. 4; БИПР, т. I, стр. 31; новгородские берестяные грамоты № 129, 184, 254.) употребляли главным образом для изготовления свечей, которые неоднократно упоминаются в источниках (См., напр., ПСРЛ, т. XXV, стр. 145, 166, 180, 190, 196, 230, 254.). Древнерусская толстая и длинная свеча с витым узором впервые найдена при раскопках в Новгороде (См. А. В. Арциховский. УК. соч. ВИ, 1953, № 1, стр. 119.). Воск, по-видимому, так же, как и в более позднее время, использовали для вощения ниток, приготовления пластырей и мазей; воск со смолой служил в качестве замазки для посуды и лодок и т. д. (См. А. Сержпутовский. Бортничество в Белоруссии. "Материалы по этнографии России", т. II. СПб., 1914, стр. 31-32.). Воск в виде желтых кругов изображен на миниатюрах (См. А. В. Арциховский. Древнерусские миниатюры как исторический источник, стр. 27.), "круги воску" упоминаются в письменных источниках (ГВНиП, № 336.). "Катание" свечей из воска изображено на одной из миниатюр "жития" Сергия Радонежского (Житие... Сергия Радонежского, литографированное издание, л. 120; А. В. Арциховский, Древнерусские миниатюры как исторический источник, стр. 189-190.), иллюстрирующей текст о том, что Сергий кутью "варяше и свечи скаше" (Житие Сергия Радонежского, стр. 84, 79; ПСРЛ, т. XI, стр. 138.). Об обработке воска на, Руси того времени в источниках мало данных. Этот вопрос рассмотрен А. Л. Хорошкевич (См. А. Л. Хорошкевич. УК. соч., стр. 136-141.).

О значительном месте бортничества в хозяйстве Руси свидетельствует развитая терминология, связанная с этим промыслом. Кроме названных терминов, в источниках встречаются: пчелиная "матка" ("яко пчелы к матце") (ПСРЛ, изд. 2-е, т. II, стб. 777.), "рой" ("аки рою пчелину", "рои с медом") (ПСРЛ, т. XVI, стб. 199; ПРП, вып. 1, стр. 209.), "вощина" - восковая ячейка в улье (См. И. И. Срезневский. Материалы.., т. I, стб. 309.), "соты" (ПСРЛ, т. IV, вып. 2, стр. 361, 363.) ("пчелы... сот сплетая", "обидоша мя, яко пчелы сот"). Известен был и термин "трутень" ("троут"). В одном памятнике XIV в. говорится: "... яко же троут троуд бъчелин яст". Термин "трутень" употреблялся и в более ранние времена (См. И. И. Срезневский. Материалы.., т. III, стб. 1013 - под словами "трутъ" и "трутьнь".). В одном акте конца XV в. встречено прозвище "Трутень" (АФЗХ, ч. I, № 259.). Время сбора меда обозначалось словом "медолаз" (НПК, т. III, стб. 5. См. В. А. Мальм. УК. соч., стр. 132.). Трудолюбивая пчела издавна была одним из любимых и традиционных художественных образов древнерусских книжников (ПСРЛ, т. IV, вып. 2, стр. 361, 363; "Слово Даниила Заточника".., стр. 32, 33, 59, 83, 90, 101, 104.).

Общеизвестно то большое значение, которое имели мед и особенно воск в торговле Руси с Западом, главным образом через Новгород и Псков (Сб. Муханова, № 27, 30; ГВНиП, № 41, 336; Сб. РИО, т. 35; № 7, 11; БИПР, т. I, стр. 31. Обстоятельное освещение вопроса об экспорте воска из Руси на Запад см. у А. Л. Хорошкевич (ук. соч., стр. 121-124).). Есть сведения о торговле медом и на внутреннем рынке (ПЛ, вып. II, стр. 164, 200; АСЭИ, т. III, № 231; ПРП, вып. 2, стр. 301. О ввозе меда (напитка) из-за рубежа см. А. Л. Хорошкевич. УК. соч., стр. 323-329.).

'Катание' свечей из воска. Миниатюра конца XVI - начала XVII в. (ГБЛ, ф. 304, № 8663, л. 123).

Объектом эксплуатации при бортном промысле были бортные деревья: дуб, сосна, липа (См. А. Сержпутовский. УК. соч., стр. 20.). Обычно в источниках упоминаются дубовые борти, но в одном акте (около 1503-1504 гг. ) говорится о бортных соснах (АСЭИ, т. III, № 469.). Бортные сосны упоминаются и в более поздних источниках (См. Н. П. Лихачев. УК. соч., вып. II, № VII (1529 г.)). Для устройства искусственных бортей могли также употребляться вязы, тополи, ветлы (См. А. Сержпутовский. УК. соч., стр. 20; В. А. Мальм. УК. соч., стр. 131.).

Бортничество XIII-XV вв. (а, возможно и более раннего времени) неправильно представлять как простое собирательство меда, без каких-либо особых орудий и приспособлений. Как показывают этнографические материалы конца XIX в., относящиеся к территории Белоруссии, например, для того, чтобы добраться до борти, находящейся высоко на толстом и гладком дереве, требовалось применять специальное устройство в виде "люльки", подвешенной с помощью длинной веревки к дереву. Сам процесс извлечения меда был достаточно сложным: для его выемки необходимо сделать отверстие при помощи бурава, тонкой пилы и долота. Поскольку готовые дупла редко удобны для пчел, издавна, как полагает А. Сержпутовский, делали искусственные борти и в виде искусственных дупел на стоящих деревьях, и в виде колод, которые поднимались на деревья специальными воротами и лебедками. Колоды-борти поднимали высоко на дерево, потому что пчелы не любят жить низко, а также чтобы уберечь мед от медведей. Поднятые на дерево борти устанавливали на сучьях или на специальных полатях, покрывали берестой и лубом от дождя и снега. Для защиты от медведей привешивали на веревках чурбаны с острыми сучьями, а внизу у дерева набивали колья. В ствол дерева вбивали острые ножи, полати усаживали длинными гвоздями. Для отпугивания медведей, а также птиц применяли пугала, трещетки, колокольчики и т. д. (См. А. Сержпутовский. УК. соч., стр. 19-21.).

В источниках очень мало сведений, чтобы с достаточной полнотой осветить уровень и технику бортного промысла на Руси во второй половине XIII-XV в. Но кое-какие данные все же есть. В древнерусской "Повести" о введении в Муроме христианства упоминаются "ременная плетения древолазная", применявшиеся, очевидно, при бортном промысле (История культуры древней Руси, т. I, стр. 76-77; В. А. Мальм. УК. соч., стр. 135.). О том, что борти могли находиться высоко и за медом приходилось "лести на древо в высоту", говорится в "Повести о Петре и Февронии". "Аще ли кто урвется, сеи живота гонзнет", - подчеркивает эта повесть опасность бортного промысла (Русские повести XV-XVI веков, стр. 110.). Случаи, когда кто-нибудь "з древа убьется" предусматриваются в ряде документов того времени (ААЭ, т. I, № 144; АФЗХ, ч. II, № 25; АСЭИ, т. II, № 109; т. III, № 23.). По-видимому, в них речь идет также и о падении с бортного дерева.

Торговля хлебом и медом в Новгороде. Миниатюра XVI в. (ГПБ, F. IV. 233, л. 285 об.).

Основным орудием бортного промысла были, очевидно, топор, специальный нож для вырезывания меда ("медорезка"), древолазные шипы. И медорезки и древолазные шипы известны по археологическим находкам (См. В. А. Мальм. УК. соч., стр. 133, 135; М. Г. Рабинович. УК. соч. КСИИМК, вып. XXXVIII, стр. 51; В. В. Седов. УК. соч. МИА, № 92, стр. 138, 141.). В конце XIX в. в Белоруссии, кроме того, применяли бурав, долото, скобель, молоток (типа киянки), пешню и т. д. (См. А. Сержпутовский. УК. соч., стр. 20 (рис. 7).). В двух псковских актах (первой половины XIV и XV в. (ГВНиП, № 345; Л. М. Марасинова. УК. соч., стр. 51.)) встречается слово "пешня". Поскольку в обоих текстах "пешня" упомянута вместе с "бортью", возможно предположить, что речь идет об орудии бортного промысла.

В XIV-XV вв. производилась и какая-то особая обработка естественных бортей и даже изготовлялись искусственные борти.

Так, в одной псковской купчей грамоте первой половины XIV в. упоминается "борть стародетъ и новодетъ" (Л. М. Марасинова. УК. соч., стр. 51. Ср. "Борть детая значит дерево выдолбленное; борть недетая - дерево, к которому прикреплен улей" (по Н. Горбачевскому. Цит. по статье В. Н. Вакурова "Из истории русской промысловой лексики... ". ВМУ, и-фс, 1959, № 4, стр. 187).). Жалованная грамота звенигородского князя Юрия Дмитриевича, выданная им в 1404 г. Савво-Сторожевскому монастырю, сообщает о бортнике А. Телицыне, который "борти манастырскии делаеть" (АСЭИ, т. III, № 53а.). О какой-то обработке деревьев в Суздальском уезде говорится и в правой грамоте 1453-1462 гг.: "... бортники старые боръти ходят, а новые боръти делают" (АСЭИ, т. II, № 496.). О том же сказано в записи 1462-1505 гг. относительно бортного леса Троице-Сергиева монастыря: "... а дерев выделано бортей и старых и новых полторы тысячи" (АСЭИ, т. I, № 333. О "делании" бортей см. еще НПК, т. 71, стб. 642 и 647: т. III, стб. 6.). В писцовой книге Шелонской пятины говорится также: "39 бортей со пчелами, а дели 351 древо" (НПК, т. V, стб. 409, 426.). Может быть, и здесь речь идет о деревьях, приготовляемых под бортный промысел.

В духовной грамоте 1392-1427 гг. П. Строева вместо "бортей" или бортных деревьев упомянуты "трое пчел" (три улья пчел?) (АСЭИ, т. I, № 11.). "Да в том же ухожае борти ему собе и иные делать и кузовы ставити", - читаем в писцовой книге Водской пятины (НПК, т. III, стб. 6.). По определению В. И. Даля, "кузов" - это "плетеный либо гнутый, лубочный улей, вешаемый вместо борта на деревья" (В. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка, т. II, стр. 213.). Впрочем, новгородские писцовые книги конца XV в. знают и термин "улей" (пчелы "улейные", мед "улейный" (НПК, т. I, стб. 798; т. II, стб. 302, 304, 312, 744, 755, 757, 762-764, 766, 782, 785.)). "Множество... пчел во улии" упоминается в "житии" Андрея Юродивого (См. И. И. Срезневский. Материалы.., т. III, стб. 1195.) (это "житие" известно в списках XV и XVI вв.).

По-видимому, техника бортного промысла на Руси зависела от местных условий (например, от наличия достаточного числа естественных бортей). Не исключено, что кое-где уже существовало пасечное пчеловодство. А. Кампензе в начале XVI в. писал, что в "Московии" "поселяне... держат домашних пчел близ своих жилищ и передают в виде наследства из рода в род" (БИПР, т. I, стр. 31. Об изготовлении искусственных бортей и существовании улейного пчеловодства см. еще В. А. Мальм. УК. соч., стр. 131 -132; А. Л. Хорошкевич. УК. соч., стр. 128-129.).

О пасеках неоднократно (с 1400 г.) говорится в актах, относящихся к южной и западной России (АЮЗР, т. I, № 6, 10, 15, 19, 20, 24, 25 (1400-1446 гг.).). В этих актах упоминаются "колоды меду" (АЮЗР, т. I, № 29.), поэтому возможно, что указания на "колоды", "колодья" в других источниках также следует рассматривать как связанные с бортным делом. Так же, вероятно, надо трактовать и специальные упоминания в этих актах "пней" (ПЛ, вып. II, стр. 208; ГВНиП, № 105.) и "дубья" (ср.: "што на тех землях... дубье, и чашник мой и староста бортной в то ся дубье.. не вступают") (АСЭИ, т. I, № 133. Ср. также АСЭИ, т. II, № 395.).

На значительные масштабы бортного дела в отдельных феодальных вотчинах указывает запись 1462-1505 гг. о наличии в одном из владений Троице-Сергиева монастыря 1500 бортных деревьев (АСЭИ т 1 № 333.). Об этом же свидетельствует существование в феодальных хозяйствах особых "бортников" (специалистов или организаторов этого промысла), целых "бортных" деревень, сел и "вотчин", даже "станов", а также должностей "сытников", "медоваров", "подвозников медовых", "подлазников" (от "подлазить" - вырезывать мед из борти, улья), "чашника" и особого "чашничего пути" (у великих князей) (Сб. Муханова, № 29; ГВНиП, № 2-3, 6, 9-10, 14-15, 19, 22, 26, 115, 174, 281, 292, 293; ДДГ, № 2, 8, 12, 17, 21, 29, 55, 61, 64, 65, 67, 84; АФЗХ. ч. I, № 213-215; ч. II, № 2, 35; АСЭИ, т. I, № 133, 246, 448, 612, 615, 647; т. II, № 109, 361, 381, 395, 417, 466, 496; т. III, № 53а, 84, 89, 118, 158, 319, 322, 324, 325, 328, 334, 352-354; см. также НПК, т. I, стб. 642; т. III, стб. 2; т. V, стб. 302.).

По данным наших источников, бортники по социальной принадлежности могли быть и вольными слугами, и холопами, и крестьянами (ДДГ, № 1, 4, 17; АФЗХ, ч. I, № 213-215; АСЭИ, т. I, № 612; т. II, N° 466, 496; т. III, № 328.).

Эти данные позволяют также предположить, что бортничество выделялось в специальную отрасль хозяйств (См. Л. В. Черепнин. Образование Русского централизованного государства... стр. 297-299.). Но процесс этот остался незавершенным, так как и население не "бортных" поселений феодалы достаточно широко привлекали к несению повинностей, связанных с бортничеством.

По источникам известно об "оброке медовом", "меде оброчном", издольном оброке медом, о "медоварах" (очевидно, сборщиках оброка медом), каких-то платежах - "медовом" и "поддубном", о привлечении княжескими бортниками крестьян к бортному "делу", об обязанности населения давать бортникам "кормы" и "подводы" (ГВНиП, № 2, 6, 9, 14-15, 19, 22, 26; ДДГ, № 1 и 4; АФЗХ, ч. I, № 213-215; АСЭИ, т. II, № 395, 466; т. III, № 116 и 117, 302; Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство.., стр. 296-297.).