Послания Ивана Грозного (Лихачев Д.С., Лурье Я.С.)

(Архелграфический обзор списков послания в Кирилло-Белозерский монастырь составлен Д. С. Лихачевым; обзор осталных посланий - Я. С. Лурье).

Проблема издания сочинений Ивана Грозного связана с особыми трудностями: до нас не дошло ни одного сборника сочинений царя - ни от XVI в., ни от последующих веков. Исследователям древнерусской литературы придется еще когда-нибудь задаться вопросом: почему в Московской Руси XVII в. собрания сочинений «изменника государева» князя А. М. Курбского тщательно и многократно переписывались, а творения первого «царя всея Руси», свойственника царей XVII в. - Романовых, подвергались явному пренебрежению?

Так или иначе, издателю сочинений Грозного приходится, прежде-всего, начать с извлечения этих сочинений из самых различных литературных и нелитературных памятников XVI-XVII вв. Сложность этой задачи заключается не только в том, что при этом приходится принимать, во внимание чрезвычайно широкий круг памятников (в значительной части не изданных), но и в том, что самый принцип отбора сочинений Грозного еще далеко не установлен. Что именно из числа подписанного именем царя Ивана Васильевича всея Руси может быть отнесено к подлинным произведениям его творчества? Что оставил он как человек и писатель? Этот вопрос был уже поставлен в русской науке акад. И. Н. Ждановым в его посмертной работе «Сочинения паря Ивана Васильевича» (Сочинения И. Н. Жданова, т. I, СПб., 1904, стр. 84 - 90. ). Едва ли, однако, можно согласиться с попыткой разрешения этого вопроса, сделанной И. Н. Ждановым. Признавая, что среди посланий Грозного к иностранным государям имеются такие, которые «совершенно чужды условных правил официальной дипломатической переписки», что изложение этих грамот отличается «игрой остроумия, рядом колких, вызывающих насмешек», а «по содержанию - это трактаты, посвященные то изложению общих государственных взглядов, то общим припоминаниям и сближениям», и что «невидимому, письма подобного рода должны быть отнесены к числу памятников, оставленных нам царем Иваном, как писателем», - признавая все это, Жданов, тем не менее, отказывается от включения этих посланий в число сочинений Грозного (стр. 86 - 87). Этот неожиданный приговор (относящийся едва ли не к большей части известных нам произведений Грозного) основывается, повидимому, на двух предпосылках: на официально-документальном характере этих писем (на этом основании Жданов включает в обзор «записку» к Магнусу 1573 г., но отвергает грамоту к нему 1577 г., - стр. 111) и на предположении, что они могли быть написаны не самим-царем, а по его поручению другими лицами.

Обе эти предпосылки представляются весьма сомнительными и находятся в резком противоречии с принципами, примененными самим же И. Н. Ждановым при отборе других произведений. Разве не относятся к числу официально-документальных произведений завещание 1572 г. или многочисленные «богомольные грамоты» (грамоты, посылаемые в монастыри в связи с военными походами), включенные Ждановым в число сочинений Грозного? Разве не могли быть и эти произведения написаны по поручению царя его подчинёнными? Царь мог ведь «велеть отписати» любую грамоту к любому адресату.

Очевидно, единственным критерием, позволяющим выделить подлинные сочинения паря из числа документов, подписанных его именем, могут быть индивидуальные особенности стиля, знакомые нам по другим сочинениям Грозного. Говоря о «богомольных грамотах» Грозного, И. Н. Жданов отмечает, что в некоторых из них «ярко рисуется его настроение в данное время, под влиянием того или иного события». Но это в гораздо большей степени относится к дипломатическим посланиям Грозного - например к посланию Иоганну III, написанному в 1572 г., после победы над крымпами (единственный, приведенный Ждановым-пример дипломатического послания, который Грозный «велел отписать» - послание к Эрику XIV - как раз неудачен, так как послание это до нас не дошло, и мы не можем судить, были ли в нем те черты, которые представляются нам индивидуальными чертами Грозного). Сам И. Н. Жданов заметил, что большой раздел в грамоте Грозного гетману Я. Ходкевичу дословно совпадает с соответствующим разделом во втором послании Курбскому, и на этом основании включил грамоту Ходкевичу в число собственных сочинений царя (стр. 116 - 117). Но если можно включить послание к «гетману Лифлянские земли», то почему нельзя включить послания к иностранным государям, обнаруживающие столь же-характерные черты творчества Грозного? Несомненно прав акад. А. С. Орлов, разбирающий в своем очерке об Иване Грозном в академической «Истории русской литературы» в качестве характерных произведений пера Грозного как раз эти дипломатические послания (История русской литературы, т. II, М. - Л., 1946, стр. 507 - 510.). (а также послание Симеону Бекбулатовичу, тоже не включенное Ждановым в число сочинений царя). При отыскании и извлечении сочинений Грозного исследователь не должен заранее ограничивать себя определенным кругом памятников, а должен будет извлекать их и из многочисленных в XVI - XVII вв. сборников разного содержания (например первое послание Курбскому, послание в Кирилло-Белозерский монастырь и др.), и из летописей (например отмеченные уже Ждановым послания к Макарию, послание патриарху Иоакиму и др.), и в огромной степени из таких сборников документального характера, как «Посольские дела» и даже «Разрядные книги» (например грамота Магнусу 1577 г.).

Настоящее издание, будучи по своему характеру собранием избранных сочинений Грозного, не ставит перед собой задачи выявления и публикации всего творчества Ивана IV. В состав его входят только послания царя русским адресатам и те из его дипломатических посланий, которые могут рассматриваться как литературные памятники (огромная, чисто деловая дипломатическая переписка Грозного остается поэтому за пределами данного издания). Эпистолярный жанр является преобладающим в творчестве Грозного, и все наиболее выдающиеся (в литературном отношении) памятники этого жанра в издание включены, однако при таком ограничении в состав издания не могли быть включены два важных памятника иного жанра, обнаруживающие несомненные и индивидуальные черты творчества паря: «Стоглав», собрание постановлений перковноземского собора 1551 г., заключающее в себе ряд выступлений Ивана IV, и знаменитое «Завещание» Грозного, написанное в 1572 г. Желая дать читателю хотя бы частичное представление об этих памятниках, мы помещаем на страницах настоящего комментария выдержки из них: часть вступительного «писания», данного Грозным собору (из гл. 3-й «Стоглава») и ту часть «Завещания», которая имеет характер послания к сыновьям - Ивану и Федору.

Отрывок из «писания» мы приводим по тому списку «Стоглава», который считается в литературе (Д. Стефанович. О Стоглаве. СПб., 1909, стр. 148) наиболее древним списком наиболее ранней редакции - по списку Рукописного отдела Гос. Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Софийское собрание, 1515 (список XVI в.). Отрывок этот посвящен описанию детства и юности паря и многими чертами .напоминает соответствующее место из первого послания Курбскому:

«Видим вси, каковы различный казни и милостивпое наказание на нас посла господь, обращая нас от заблужения, яко чядолюбивый отець; мы же никакоже о сем не въспомянухомся. Первое - смирил нас бог отнял у меня отца, а у вас пастыря и заступника; еще же сия скорбь не мину, начашя ся множити великиа бедныа скорби; боляре и велможи вернии и любимии отцом моим совет не благ совещашя ми, вменяюще яко мне доброхотствуют, наипаче же себе самввластие улучающе, яко помрачени умом дръзнули поимати и скончяти братию отца моего. И егда хощу въспомянути нужную их смерть и немилостивное мучение, весь слезами разливаюся и в покаание прихожу и прощениа у них прошу .за юность и неведание. И по скончяиии дядь моих не по мнозе времени и мати моя преставилася, и оттоле горкая скорбь постиже нас, мне сирот-ствующу, а царству вдовствующу. И тако боляре наши улучиша себе время; сами владеша всем царством самовластно, никому же возбраняющу им от всякого неудобнаго начинания. И моим грехом и сиротством и юностию мнози межуусобною бедою потреблени быша злей. Аз же возрастох в небрежении и в ненаказании отца своего и матери, якоже подобает наказати отцу чядолюбцу, и навыкох их злокозненный обычаи и таяжде мудръствовах якоже и они. И от того времени и доныне каких :зол не сътворихом пред богом, и каких казней не послал на нас бог, приводя нас на покаание: ово пленением и святым церквам разорение, и попрание всяким святыням, и многобесчисленное кровопролитие, и пож-жение, и истопление, и в плен расхищение всякого священничьскаго и иночьскаго чина, князей и боляр и всякого хрестьянского роду, мужеска полу и женска; разсеяны по лицу всея земля и осквернены всякими нечистотами и всякими страдании и муками томимы и смертей предаеми. Мы же о сем многажды покушахомся месть сътворити врагом своим и ничтоже успехом; ни уразумехом сего, еже господь наказует нас сими, а не поганых поспешьство над нами; и сими великими казньми в покаание не внидохом, сами межоусобство зло сътворихом и бедным хрестианом всякое насильство чинихом. И милосердый господь за премногыя грехи наша наказан нас, ово потопом, ово мором и различными болезньными бедами, и никакоже не наказахомся. И посла господь на нас тяжкиа и великия пожары, вся наша злая събрания потреби, и прародительское благословение огнь пояде, паче же всего святыя божиа церкви и многиа великиа и неизреченныя святыни и святыа мощи и мно-тое безчисленное народа людска; и от сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моа, и смирнея дух мой и умилихся и познах своя съгрешениа. И прибегох ко святей соборной и апостольстей церкви, и црипадох к божию великому человеколюбию и к пречистой богородицы, и к всем святым, и к твоему первосвятительству, и всем иже с тобою святителем, умильно припадая с истинным покаанием, прося прощениа, еже зле съдеях, и божия ради великиа милости получих от вас мир и благословение и прощение о всем, еже съдеах зле. Тогда же убо ,яз всем своим князем и боляром по вашему благословению, а по их обещанию на благотворение, подах прощение в их к себе прегрешениях. И по вашему благому совету богу помагающу нам начя же вкупе устрояти и управляти богом врученное ми царство, елико бог поспешит, а у нега милости и помощи прося».

Отрывок из «Завещания» мы приводим по единственному сохранившемуся списку - копии XIX в., сохранившейся в «портфелях Малиновского» [Центральный Государственный архив древних актов. (ЦГАДА) - «Акты, собранные Малиновским», портфель 3-й, № 79]; на заголовке этого списка имеется помета, указывающая, что он является копией с копии 1739 г., «списанной с оригинальной сей духовным человеком, искусным и любопытным, как примечания показуют».

«Во имя отца и сына и святаго духа, святыя и живоначальныя троицы, и ныне и присно и во веки веков, аминь, и по благословению отца нашего Антония митрополита всея России. Се аз многогрешный и худый раб божий Иоанн пишу сие исповедание, своим целым разумом, но понеже разума нищетою содержим есмь, и от убогого дому ума моего не-могох представити трапезы пищи ангельских словес исполнены, понеже ум убо острюпись, тело изнеможе, болезнует дух, струни телесна и душевна^ умножишася, и не сущу врачу, исцеляющему мя, ждах, иже со мной, поскорбит, и не бе, утешающих не обретох; воздаша ми злая возблагая, и ненависть за возлюбление мое. Душою убо осквернен есмь и телом окалях. Якоже убо от Иерусалима божественных заповедей ко ерихонским: страстей пришед, и житейских ради подвиг прелстихся мира сего мимотекущею красотою; якоже к мирным гражданам привед, и багряницею светлости и златоблещанием предахся умом, и в разбойники впадох мысленныя и чувственный, помыслом и делом; усынения благодати совлечен, бых одеяния, и ранами исполумертв оставлен, но паче нежели возмнитися видящым, но аще и жив, но богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднейший и гнуснейший, его же иереи видев не внят, левит, и той возгнушався премину мне. Понеже от Адама и до сего дни всех нреминух в беззакониях согрешивших, .сего ради всеми ненавидим есмь! Каиново убийство прешед, Ламеху уподобихся первому убийце, Исаву последовах скверным невоздержанием, Рувиму уподобихся осквернившему отче ложе, несытства и иным многим яростию и гневом невоздержания. И понеже быти уму зря бога и паря страстей, аз разумом растленен бых, и скотен умом и проразумеванием, понеже убо самую главу оскверних желанием и мыслию неподобных дел, уста разсуждением: убийства и блуда и всякаго злаго делания, язык срамословия и сквернословия, и гнева и ярости, и невоздержания всякаго неподобнаго дела, выя и перси гордости и чаяния высокоглаголиваго разума, руце осязания неподобных, и грабления несытно, и продерзания и убийства вну-трення, ея же помыслы всякими скверными и неподобными оскверних, объядении и пиянствы, чресла чрезъестественная блужения, и неподобнаго воздержания и опоясания на всяко дело зло, нозе течением быстрейших ко всякому делу злу, и сквернодеяниа и убийства, и грабле-нием несытнаго богатства, и иных неподобных глумлений. Но что убо сотворю, понеже Авраам не уведе нас, Исаак не разуме нас, и Израиль не позна нас? Но ты, господи, отец наш еси, к тебе прибегаем и милости просим, иже не от Самарии, но от Марии девы неизреченно воплоти-выйся, от пречистых тя ребр воде и крови яко масло возлияв, Христе боже! Язвы струп моих, глаголюще душевныя и телесныя, обяжи и к небесному сочетай мя лику; яко милосерд, господи боже мой, мир даждь нам, разве тебе иного не знаем и имя твое разумеем; просвяти лице твое на ны и помилуй ны. Твоя бо есть держава неприкладна, и царство безначално и безконечно, и сила и слава и держава, ныне и присно и во веки веков, аминь.

«И понеже, по писанию, не должни суть хранити имения чада родителям, но родителие чадам, и яже убо вышнее имение, якоже реченно: «премудрость во исходящих поется, на краех же забралных мест про-поведается, при вратех же сильных дерзающи глаголет, се предлагаю вам глас мой, сыновом человеческим, лучше бо ту куповати паче злата и сокровища много, честнейши же суть камения многоценна, все честное недостойно ея есть». Глаголет господь: «мною царие царствуют и силь-нии пишут правду». Сего ради и аз предлагаю учения, елико мой есть разум, от убожества моего. Чадца моя! благодать и божий дар вам.

«Се заповедую вам, да любите друг друга и бог мира да буди с вами. Аще бо сия сохраните, и вся благая достигнете; веру к богу тверду и непостыдну держите, и стойте, и научитися божественных догматов, како веровати, и како богу угодная творити, и в какове оправдании пред нелицымерным судиею стати: то всего болше. Знайте православную христианскую веру, держите крепко, за нее страждите крепко и до смерти. А сами живите в любви. А воинству поелику возможно навыкните. А как людей держати и жаловати, и от них беречися, и во всем их умети к себе присвоивати, и вы б тому навыкли же; а людей бы есте, который вам прямо служат, жаловали п любили их, ото всех берегли.чтобы им изгони'ни от кого не было, и оне прямее служат; а которые лихи, и вы б на тех опалы клали не вскоре, по разсуждению, не яростию. А всякому делу навыкайте, и божественному, и священническому, и иноческому, и ратному, и судейскому, московскому пребыванию и житейскому всякому обиходу, и как которые чины ведутся здесь и в-ыных государствах, и здешнее государство с иными государствы что имеет: то бы есте сами знали. Также и во обиходе во всяких, как кто живет, и как кому пригоже быти, и в какове мере кто держится, тому б есте всему научены были: ино вам люди не указывают, вы станите людям указывати, а чего сами не познаете, и вы не сами стате своими государствы владети и людьми. А что, по множеству беззаконий моих, божию гневу распростершуся, изгнан есмь от бояр, самоволства их ради,, от своего достояния, и скитаюся по странам, аможе бог когда не оставит (и вам есми грехом своим беды многая нанесены), бога ради не пренемогайте в скорбех, возвержите на господа печаль свою и той вас препитает, по пророку глаголющу: «отец мя и мати остависта, господь же восприимет, понеже бо вся в руае господеви, яко чаша уклони от сия, в сию смиряет, а сею возносит, никтоже бо приемлет честь от себе, но званный от бога, дает бо власть, ему же хощет, и воздвизает от земли убога и от гноища возносит нища, посадити его с князи людей, а престол славы наследует ему». А докудова вас бог помилует, свободит от бед, и вы ничем не разделяйтесь, и люди бы у вас заодин служили, а земля бы заодин, и казна бы у вас заодин была: ино то вам прибылняе. А ты,. Иван сын, береги сына Федора, а своего брата, как себя, чтоб ему ни в каком обиходе нужды не было, а всем бы был исполнен, чтобы ему на тебя не в досаду, что ему не дашь удела и казны. А ты, Федор сын, Ивана сына, а своего брата старейшаго, докудова строитель, уделу и казны не прося, а в своем бы еси обиходе жил, смечаясь, как бы Ивану сыну не убыточнее, а тебе б льзе прокормити было, и оба вы есте жили заодин, и во всем устроивали, как бы прибыточнее. А ты бы, сын Иван, моего сына Федора, а своего брата молодшаго, держал и берег и любил и жаловал его и добра ему хотел во всем так, как себе хочешь, и на его лихо. ни с кем не ссылался, а везде бы еси был с Федором сыном, а своим братом молотшим, и в худе и в добре один человек, занеже единородныя есть у матери своей. И вы бы сами о себе прибежище положили, якоже-рече Христос во святом Евангелии: «идеже собрани аще два или три во имя мое, ту есмь аз посреде их»; и аще Христос будет посреде вас, для: вашея любви, и никто может вас поколебати, вы будете друг другу стена и забрало и крепость. К кому ему прибегнуть и на кого уповать?' Ты у него отец и мать, и брат, и государь п промысленник. И ты б его берег и любил и жаловал, как себя; а хотя будет в чем пред тобою и проступку какую учинит, и ты его понаказал и пожаловал, а до конца б его не разорял; а ссоркам бы еси отнюдь не верил, занеже Каин Авеля убил, а сам не наследовал же. А бог благоволит вам, тебе быть на государстве,. а брату твоему Федору на уделе: и ты б удела его под ним не подъискивал, а на него лиха ни с кем не ссылался; а где по рубежам сошлась твоя земля с его землею, и ты б его берег и накрепко бы еси смотрел правды,, а напрасно бы еси не задирался, а людским бы вракам не потакал: занеже аще кто и множество земли приобрящет и богатства, а трилакотна гроба не может избежати, и тогды то все останется, по господней притчиг ему же угобзися нива, иже хотяще разорити житницы и болтая создати, к нему же рече господь: «безумие! в сию нощь душу твою истяжут от тебе, а яже уготовал, кому будет»? А ты б любовь нелицемерную держал к брату своему, а к моему сыну Федору, яко же рече божественный апостол Павел: «любы не завидит, любы не гордится, любы не злообразуется,.. не вменяет злое, не радуется о неправде, радуется же о истинне, все уповает, вся терпит, любы николиже отпадает»; якоже рече той же апостол: «аще кто о ближних своих не промышляет, веры отверглся и есть невернаго горищ». А ты, сыне мой Федор, держи сына моего Ивана в мое место отпа своего, и слушай его во всем, как мене, и покорен буди ему во всем и добра хоти ему, как мне, родителю своему, во всем, и во всем бы еси Ивану сыну непрекословен был так, как мне, отцу своему, и во всем бы еси жил так, как из моего слова; а будет благоволит бог ему на государстве быти, а тебе на уделе, и ты б государства его под ним не подыскивал, и на ево лихо не ссылался ни с кем, а везде бы еси с Иваном был в лихе и в добре один человек; а докуды и по грехом, Иван сын государства не доступит, а ты удела своего, и ты бы с сыном Иваном вместе был заодин, и с его бы еси изменники и с лиходеи никоторыми делы не ссылался; а будет тебе учнут прельщать славою и богатством и честию, или учнут тебе которых городов поступать, или невольность которую учинят мимо Ивана сына, или на государство учнут звати, и ты б отнюд того не делал и из Ивановой сыновниной воли не выходил, как Иван сын тебе велит, так бы еси был, а ни на что бы еси не прельщался; а где тебя Иван сын пошлет на свою службу, или людей твоих велит тебе на свою службу послати, и ты б на его службу ходил и людей своих посылал, как коли сын мой Иван велит; а где по рубежам Иванова сыновня земля сошлась с твоею землею, и ты б берег того наикрепко, смотрел бы еси правды, а напрасно бы еси не задирался и людским бы еси вракам не потакал: занеже аще кто множество богатства или земли приобрящет, а трилакотнаго гроба не может избежати, и тогда то все останется, токмо едина дела, что сотворихом, благо ли, или зло. И ты б сына моего Ивана, а своего брата старейшаго, держал в мое место, отца своего, честно и грозно, и надежду бы еси держал во всем на бога да на него, и ни в чем бы еси ему не завидел, занеже единородные есте у своей матери; и вы б сами себе прибежище положили, якоже рече Христос во святом Евангелии: «идеже собрани два или три во имя мое, ту есмь и аз посреде их»; и аще Христос будет посреди вас, для вашия любви, ино кто может вас поколебать? Он тебе стена и забрало и рать и крепость; к кому тебе прибегнуть и на кого уповать? Он тебе отец и мать, и брат старейший, и государь, и промысленик. И ты б, Федор сын, сыну моему Ивану, а своему брату старейшему, во всем покорен был и добра ему хотел и во всем так, как мне и себе, и во всем в воли его буди до крови и до смерти, ни в чем ему не прекослови; а хотя будет на тебя Иванов сыновей гнев, или обида в чем-нибудь, и ты бы сыну моему Ивану, а своему брату старейшему, непрекословен был, и рати никакой ни вчинял, и собою ничем не боронился, а ему еси бил челом, чтоб тебя пожаловал, гнев свой сложить изволил и жаловал тебя во всем, по моему приказу; а в чем будет твоя вина, и ты б ему добил челом, как ему любо - и послушает челобитья, ино добро, а не послушает, и ты б собою не оборонялся ж, совсем бы еси печаль на радость преложа положил на бога; занеже всяким неправдам местник есть бог. И ты б, Иван-сын, с братом своим молодшим, а с моим сыном Федором, жил в любви и в согласии заодин во всем, по моему приказу. И вы б, дети мои, Иван и Федор, жили в любви и в согласии заодин, и сей мой наказ памятовали крепко; аще бо благо учнете творити, вся вам благая будет, аще ли злая сотворите, вся вам злая сключатся, якоже речено бысть во Евангелии: ..аще кто преслушает отца, смертию да умрет».

Первое послание Грозного Курбскому - самое большое и значительное из произведений царя - до сих пор издавалось только в составе сочинений Курбского: в «Сказаниях князя Курбского», изданных Н. Устряловым (3 издания: в 1833, 1842 и 1868 гг.) и в «Сочинениях князя Курбского» (т. I), изданных в 1914 г. Г. 3. Кунцевичем в т. XXXI «Русской исторической библиотеки» (издаваемой Археографической комиссией). Из этих изданий текст первого послания Курбскому перепечатывался в различных хрестоматиях и учебных изданиях [напр, в «Русской классной библиотеке» (изд. под ред. А. Н. Чудинова, вып. XXVIII, СПб., 1902)]; по изданию Г. 3. Кунцевича сделан К. Штелином и немецкий перевод послания в книге «Der Briefwechsel Iwans des Schreckliches mit dem Furst Kurbskij» (herausgegeben von Stahlin), Lpz.,1921, в серии «Quellen und Aufsatze zur russischen Geschichte», Н. 3.

Включая послание Грозного в состав сочинений его злейшего врага, издатели XIX в. следовали в этом отношении более ранней традиции: II в XVII и в XVIII вв. первое послание царя сохранялось и переписывалось обычно как составная часть сборников, собранных в основном из сочинений Курбского.

Мы не можем с точностью указать, когда впервые было составлено собрание сочинений Курбского, эта своеобразная антология, имеющая вполне определенное политическое лицо (на составе этого собрания мы остановимся ниже), но, повидимому, такое собрание, включающее самые разнообразные сочинения Курбского, могло возникнуть только при жизни или сразу после смерти «государева изменника». Включение царского послания в собрание сочинений Курбского объяснялось, конечно, тем, что послание это было необходимо для пояснения писем самого Курбского: все второе письмо Курбского построено, как известно, на высмеивании литературного стиля царя: «Широковещательное и многошумящее твое писание приях и вразумех и познах, иже от неукротимого гнева с ядовитыми словесы отрыгано...а наипаче так ото многих священных словес хватано...зело паче меры преизлишне и звягливо, целыми книгами, и паремьями целыми, и посланьми! Туто же о постелях, о телогреях, и иные безчисленные, воистину, яко бы неистовых баб басни» (А. М. Курбский, Соч., изд. Г. Кунпевичем, Русск. ист. библ., XXXI, стлб. 113). Для того, чтобы продемонстрировать читателю эти «ядовитые словеса», составителю собрания и понадобилось привести послание царя. Именно в собрании сочинений Курбского послание Грозного и получило, конечно, тот «нейтральный» заголовок, под которым оно обычно издается: «Послание царя и великого князя...ко князю Андрею Курбскому против его, князя Андреева письма, что он писал из града Волмера» - естественный заголовок для собрания, в котором перед данным посланием было помещено самое «князь Андрееве письмо».

Собрание сочинений Курбского не догало до нас в оригинале XVI в. Но едва ли можно сомневаться, что именно к этому собранию восходит текст первого послания и в многочисленных сборниках сочинений Курбского второй половины XVII в. и более позднего времени (в отличие от недошедшего до нас собрания сочинений XVI в. называем их «сборниками Курбского») и в нескольких списках хронографа - тоже не ранее середины XVII в. На общность происхождения первого послания Грозного в «сборниках Курбского» и в хронографе указывает чрезвычайная близость между ними - даже в явных ошибках и искажениях текста. Одинаковый заголовок - «послание... против его князь Андреева письма» - и неизменное наличие перед посланием Грозного самого «князь Андреева письма» позволяет считать, что источником для всех этих списков было собрание сочинений «князя Андрея».

Мы уже говорили о том, что беглому князю несравненно более повезло в литературной традиции, чем Грозному. Первое послание царя переписывалось книжниками XVII - XVIII вв. из сочинений его врага; из этого же источника его извлекают издатели XIX - XX вв. Н. Устря-лов во всех трех изданиях «Сказаний Курбского» издавал первое послание Грозного по тексту «сборников Курбского»; Г. 3. Кунцевич присоединил к тексту «сборников Курбского» (I редакция по его классификации) еще текст хронографа (в качестве II редакции).

А между тем, достаточно внимательного прочтения первого послания Грозного по изданию Устрялова и Кунцевича, чтобы усомниться в том, что враждебная царю литературная традиция сохранила его сочинение в исправном виде. Текст этого послания изобилует множеством неясных, сомнительных и просто нелепых мест: исследователям приходилось затрачивать немало остроумия для их истолкования и осмысления. Так, например, уже в начале послания мы читаем странный вопрос к Курбскому: «или мнишеся, яко ты еси Авенир сын Ниров, есть храбрейший возрастом?» (стр. 79); говоря о библейском царе Давиде, Грозный задает не менее странный вопрос: «како убогих [в других списках - «убих»]. причительных в вотчинники?» (стр. 81); рассказывая об истории Византии, царь замечает: «Во царство Дикотра Драчашша не больми нача оскудевати»; говоря о разных видах монашеской жизни он почему-то прибавляет: «се убо указах ти, како благо есть нам на грех сидети» и т. д.

Еще более странные вещи обнаруживаются в том месте послания, где царь рассказывает о своих разногласиях с «избранной радой» по-вопросам внешней политики. Повествуя о начале Ливонской войны, Грозный восклицает: «Како же убо воспомяну о германских градех супротивъсловия попа Селивестра восхищати может иже Сидору [в других списках: «сиру и»] вдовица, суду не внемлюще, их же вы, желающе на християнство злая, составляете!» (стр. 109). Эта фраза своей непонятностью уже привлекала внимание исследователей. Особенную популярность в исторической литературе приобрело толкование ее, данное Н. Устряловым: по его мнению, вторая половина фразы представляет собой слова Сильвестра, который, заступаясь за Ливонию, называл ее «сирой вдовицею» (Устрялов, Сказания А. М. Курбского, 1868, прим. 277; ср.: Штелин, ук. соч., стр. 76). Однако даже если принять это объяснение, дальнейший текст будет попрежнему вызывать наше недоумение. Всякий, кто внимательно читал первое послание Курбскому, знает, что ответ Грозного но своему расположению точно следует вызвавшей его «эпистолии»: царь иногда отвечает кратко, иногда очень пространно (Грозный иногда допускает значительные отвлечения, например, в связи с обвинением, что он «облыгает православных», он излагает всю свою биографию, но этим он не нарушает порядка изложения у Курбского,- после изложения автобиографии он переходит к следующему вопросу Курбского: зачем он «прелагает свет во тьму»; еатем переходит к вопросу о вине «христианских предстателей», о покорении «прегордых царств» и т. д), но никогда не нарушает порядка изложения у Курбского, так что письмо последнего (см. ниже. стр. 534) может как бы служить оглавлением к посланию царя. В разбираемом месте царь отвечал на вопрос: «не претвердые ли грады ерманские (ливонские)» завоевали казненные им бояре? Далее, следуя порядку изложения оригинала, он должен был бы ответить на вопрос: зачем он «всеродно погубляет» единомышленников Курбского? Вместо этого мы, однако, читаем дальше в послании царя, что он знает «Антихриста», но что у него нет никакого советника, рожденного от «преблужения» и что Курбский сам достоин названия «аммонитянина и моавитянина» (см. стр. 109). Что означают эти замечания? Только прочитав письмо Курбского до конца, мы сможем ответить на этот вопрос: об антихристе, советнике, рожденном от блуда, и аммонитянине Курбский говорит в самом конце своего письма, в приписке (стр. 536). Итак, разбираемое место, находящееся в середине послания царя, представляет собой ответ на конец послания Курбского.

Но это - не единственная его странность. После замечаний об аммонитянине и моавитянипе и характеристики письма Курбского в целом, царь переходит к цитатам и приводит грандиозную по размерам выписку из византийского сочинения «Послание к Димофилу», автором которого «читался ученик Христа Дионисий Ареопагит. Выписка эта трактует об уважении к священникам и осуждает грубое обращение с ними. И вот, непосредственно после рассуждения о необходимости подчинения высшему разуму («нервоходимому слову»), мы читаем: «Аще бона жилищих виднгаи раба владыце и старцу юношу и Алексея и всех вас на всяко время, еже бы не ходити браниго и како убо, лукавого ради напоминания, датся до короля лето цело безлепо лифлянтом збиратись?» (стр. 113). Что это значит? Алексеем царь на протяжении всего письма называет Адашева; Адагаева ц «всех вас» (Курбского и других), естественно, можно было обвинять и в попустительстве «лифлянтам», но как могло это обвинение оказаться в тексте Дионисия Ареопагита? Автор сочинения, подписанного этим именем, жил, по мнению исследователей, в V в. н. э. - естественно поэтому, что ни об Адашеве, ни о «лифлянтах» говорить он не мог. Где же кончаются слова Ареопагита и начинаются слова самого паря? К счастью для нас, процитированное царем сочинение Дионисия мы можем найти и вне послания цари -в составе памятника, из которого Грозный, по всей вероятности, его и заимствовал - в Четиях-Минеях. В Чстиях-Минеях мы читаем текст «Послания к Димофилу» Дионисия в том же переводе с греческого, что и у Грозного, и легко можем найти интересующее нас место; после рассуждения о необходимости подчиняться «первоходимому слову», мы читаем здесь: «аще бо на торжищах видеши раба владыце и старцу юношу или сыну отцу досаждающе вкупе» (Великие Минеи Четий, октябрь 1 - 3, изд. Археографической комиссии, СПб., 1870, стлб. 750 (яри исправлении явных ошибок в тексте Ареопагита мы пользовались текстом Миней). Кунцевич в своем издании приводит (в подстрочном аппарате) текст Дионисия Ареопагита, но не по Четиям-Минеям, а по греческому подлиннику и переводу на современный русский язык.).

Итак, начало фразы: «аще бо на жилищих [ошибка - вместо «торжищах»! видеши раба владыце и старцу юношу», есть кусок фразы Ареопагита, каким-то образом соединившийся с фразой Грозного об Адашеве и «ляфлянтах» («и Алексея и всех вас»). Но где же продолжение и конец фразы Ареопагита? В тексте «сборников Курбского» мы его не найдем, но если мы обратимся к тому тексту послания, который сохранился в составе хронографа, то, дочитав этот текст почти до конца, найдем продолжение интересующей нас фразы: «или сыну отпу досаждающу вкупе» и далее весь остальной текст Ареопагита, имеющийся в Четиях-Минеях (См. текст редакции хронографа в издании Кунцевича (Курбский, Сочинения, стлб. 106.).

Ясно, что перед нами результат какой-то случайной путаницы в тексте: Грозный мог, конечно, цитировать Дионисия Ареопагита в разбивку и в разных местах своего послания, но, находясь п здравом уме, он не стал бы при этом бессмысленно разрывать фразу на куски, присоединяя эти куски к обрывкам (столь же бессмысленным) своих собственных фраз («и Алексея и всех вас»). Очевидно, цитата из Ареопагита оказалась разорванной уже после написания послания: как это нередко бывало со старинными рукописями, часть страниц послания попала не на место. Какая же из двух частей этой цитаты находится не на своем месте: та ли, которая в середине послания, или та, которая в конце?

Если мы вспомним, что первая половина цитаты из Ареопагита, находящаяся в середине, примыкает к куску текста, и без того отличающегося странностями, - к тексту, по смыслу соответствующему концу послания Курбского, то у нас, естественно, возникнет предположение, что весь этот кусок послания находится не на месте: несколько страниц заключительной части первого послания Грозного с ответом на приписку и цитатой из Ареопагита [от слов «восхищати может иже Сидору вдовица» (стр. 109) до слов «... раба владыце и старцу юношу» (стр. 113)1 видимо попали по ошибке в середину послания.

Обнаруженная нами перестановка текста наблюдается и в «сборниках Курбского» и в хронографе; следовательно, эта перестановка имела место уже в их общем протографе - собрании сочинений Курбского XVI в. Очевидно, список первого послания, попавший в руки составителей этого собрания был дефектным, - не забудем, что собрание сочинений Курбского составлялось за рубежом и что составители его, желавшие продемонстрировать своим читателям «ядовитые словеса» «великого князя Московского», едва ли испытывали какой-либо пиэтет по отношению к царскому сочинению и особенно беспокоились о точности его передачи.

Итак, основной текст первого послания Курбскому, изданный Н. Устряловым и Г. 3. Кунцевичем, неизбежно вызывает у нас сомнения. Правда, наряду с текстом «сборников Курбского» и хронографа Г. 3. Кун-цевич опубликовал в своем издании еще один текст первого послания (названный им III редакцией), текст, о котором можно предполагать, что он независим от собрания сочинений Курбского. Текст этот отличается от текста «сборников Курбского» и хронографа прежде всего заголовком, несравненно более подобающим письму Грозного, чем нейтральное «послание...против...князь Андреева письма»: «Лета 7072-го, царево государево послание - все его Российское царство на крестопреступников его, на князя Андрея с товарищи о их измене». Однако при обращении к содержанию этой редакции послания мы испытываем разочарование: перед нами, как справедливо заметил в своей статье о редакциях первого послания П. В. Вилькошевский (К вопросу о редакциях первого послания Ивана Грозного к князю А. М. Курбскому. Летопись занятий Археографической комиссии за 1923 - 1925 гг., вып. ХХХIII, Л., 1926, стр. 74.- Вилькошевский, однако, не обратил внимания на заголовок этой редакции и на другие черты первоначальной традиции в ней (см. ниже, стр. 557). На заголовок этой редакции обратил внимание И. У. Вудовниц (Русская публицистика, стр. 286.)), не то «широковещательное» письмо - с «ядовитыми словесами» «о постелях, о телогреях», которое вызвало язвительный ответ Курбского, а какое-то сокращение этого письма. Сокращение это, вероятно, больше удовлетворяло» каноническим литературным правилам XVI в., чем более известный вариант послания, - все личные моменты, вызывавшие насмешки Курбского, здесь удалены, излишне длинные цитаты сокращены, но для нас этот текст почти не имеет ценности: вместе со всем «светским» элементом удалено почти все, касающееся истории и политики Грозного; остались, в сущности, одни цитаты из священного писания и обвинения в «погублении души».

Таким образом, ни один из изданных до сих пор списков не отражает первоначального текста первого послания: это - либо списки враждебной традиции, либо краткая редакция послания. Перед издателями посланий Грозного вставала поэтому задача привлечения новых списков, содержащих полный текст послания, не искаженный враждебной традицией. Задачу эту в значительной мере удалось осуществить: при подготовке этого издания автору настоящего обзора удалось найти и привлечь к изданию два новых списка, которые, повидимому, содержат послание в его первоначальном (или близком к первоначальному) виде.

Все известные нам теперь списки первого послания Курбскому могут быть разбиты на пять групп (I - V).

I группа включает два списка - оба, впервые публикуемые в настоящем издании.

Первый из этих списков - рукопись Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Погодинское собрание, № 1567 (в четверку). Это - сборная рукопись, сплетенная из нескольких тетрадей, писанных на разной бумаге и разными почерками. В первую тетрадь сборника входят следующие произведения: послание Курбского в Псковско-Печорский монастырь старцу Вассиану {это послание, написанное Курбским уже в эмиграции в 1564 - 1565 гг. и многими местами совпадающее с его посланием к царю, издано Г. 3. Кунцевичем (Сочинения Курбского, стлб. 405)], первое послание Курбского царю, послание Тимохи Тетерина и Марка Сарыхозина боярину М. Я. Морозову, послание гетмана Полубенского Шабликину и Огибалову (у Кунцевича см. стлб. 495 - 496) и, наконец (начиная ел. 12 по л. 53 об.), первое послание Грозного Курбскому. Послание Грозного обрывается (вместе с первой тетрадью сборника) на середине; в сохранившейся части текста имеется один дефект (впрочем, мало существенный): л. 27 - 27 об. (нынешней пагинации) при переплете попал не на место - он должен находиться между л. 19 об. и л. 20. В других тетрадях сборника находятся: три послания, приписываемые Сильвестру, послание Спиридона-Саввы о Мономаховом венце и отрывок (XVI в.) о венчании на царство всероссийское. Из произведений, находящихся в первой тетради сборника, два (помимо первого послания царя) представляют особый интерес для нашего издания: первое послание Курбского послужило поводом для первого (и второго) послания к нему царя; послание Тетерина, хотя оно было адресовано Морозову, также вызвало (в 1577 г.) печатаемое в настоящем издании послание Грозного. Ввиду того, что для понимания указанных посланий необходимо знать первое послание Курбского и послание Тетерина, мы приводим здесь их текст по Погодинскому списку (текст послания Курбского сильно отличается в Погодинском списке от других списков, и, судя по цитатам, содержащимся в первом послании Грозного, он в большинстве случаев лучше остальных списков воспроизводит оригинал):

«Царю, от бога препрославленному, паче во православии пресветлу явившуся, ныне же, грех ради наших, сопротивным обретесъ. Разу-меваяй да разумеет совесть прокаженну имуще, якова же ни во безбожных обретается. И болши сего глаголати о всем по ряду не понустих моему языку; но гонения ради прегорчяйшаго от державы твоея, и от многие горести сердца потщуся мало изрещи тн, о царю.

«Почто, царю, сильных во Изранли побил еси и воевод, данных ти ла врага твоя, различными смертьми расторгл еси, и победоносную, святую кровь их во церквах божиих пролиял еси, и мученическими кровьми праги церковные обагрил еси, и на доброхотных твоих и душу за тя полагающих неслыханы от века муки и смерти и гоненья умыслил еси, изменами и чяровани и иными неподобными облыгая православных, и тщася со усердием свет во тьму прелагати и сладкое горько прозывати? Что провинили пред тобою, и чем прогневали тя кристьянскии предстатели? Не прегордые ли царства разорили и подручны тобе сих во всем сотворили, у них же прежде в работе были праотцы наши? Не предтвердые ли грады ерманские тщанием разума их от бога тебе данны быста? Сия ли нам бедным воздал еси, всеродно погубляя нас? Али ты безсмертен, царю, мнишися, и в небытную ересь прельщен, аки не хотя уже предстати неумытному судье, надежде христьянской, богу начяльному Иисусу, хотящему судити вселснней в правду, паче же не обинуяся пред гордым гонителем и хотяще изтязати их до власти (В других списках до влас) прегрешения их, яко же словеса глаголют? Он есть - Христос мой, седяше на престоле херувимстем, одесную величествия во превысоких, - судитель межу тобою и мною.

«Коего зла и гонения от тебе не претерпех! И коих бед и напастей на мя не подвигл еси! и коих лжей и измен на мя не възвел еси! А вся приключившая ми ся от тобе различныя беды по ряду, за множество их, не могу изрещи, и понеже горестью еще душа моя объята бысть. И вкупе вся реку конепше: всего лишен бых, и от земли божия тобою туне отогнан бых. И воздал еси мне злая возблагая (В других списках за благие), и за возлюбление мое - непримирительную ненависть. И кровь моя, яко вода пролитая за тя, вопиет на тя к богу моему. Бог сердцам зритель - во уме моем прилежно смыгшшх и совесть мою свидетеля поставлях, и исках, и зрех мысленне и обращался, и не вем себе, и по наидох ни в чем пред тобою согрешивша. Пред войском твоим хожах исхожах,и никоего тебе безчестия приводях; но развее победы пресветлы, помощию ангела господня, во славу твою поставлях и никогда же полков твоих кристьян к чюжим обратих; но паче одоления преславна на похвалу тобе сотворих. И сие ни во едином лете, ни в двою, ни (В других списках но.) в довольных летех потрудихся, многими поты и терпением; яко мало и рождегаии мене зрех и жены моея не познавах. и отечества своего отстоях, но всегда в дальноконных градех твоих, против врагов твоих, ополчяхся и претерпевах естественныя болезни, имже господь мой, Иисус Христос свидетель; паче же учящен бых ранами от варварских рук в различных битвах, и сокрушенно уже ранами все тело имея. Но тебе, царю, вся сия ни во что же бысть.

«Но хотех рещи вся но ряду ратные мои дела, их же сотворих на похвалу твою, но сего ради не изрекох, зане лутчи един бог весть: он бо, бог, есть всим сим мъздовоздаятель, и не токмо сим, но и за чяшу студеные воды. И еще, царю, сказую ти их тому: уже не узриши, мню, лица моего до дни Страпшаго суда. И не мни мене молчяти ти о сем: до дни скончя-ния живота моего буду безпрестанно со слезами вопияти на тя пребезначяльной троицы, в нея же верую; и призывая в помощь херувимского владыку, матерь, надежу мою и заступнилу, владычицу богородицу, и всех святых, избранных божиих, и государя моего князя Федора Ростиславичя.

«Не мни, царю, ни помышляй нас суемудренными мысльми, аки уже погибших, и избъенных от тебе неповинно, и заточенных, и прогнанных без правды; не радуйся о сем, аки одолением тщим хваляся: разсе-ченныя от тебе, у престола господня стояше, отомщения на тя просят; заточенные же и прогнанные от тебе без правды от земля ко богу вопием день и нощь на тя! Аще и тмами хвалишися в гордости своей, в привре-менном сем и скоротекущем веке, умышляючи на кристьанской род мучительныя сосуды, паче же наругающи и попирающи ангельский образ, и согласующим ти ласкателем и товарищем трапезы бесовские, согласным твоим боярогубителем души твоей (В других списках несогласным твоим бояром, губителем души твоей.). и телу, иже и детьми своими, паче Кроновых жерцов, действуют. И о сем, даже и до сих. А писаньеце сие, слезами измоченное, во гроб со собою повелю вложити, грядущи с тобою на суд бога моего, Иисуса. Аминь. Писано во граде в Полмере, господаря моего, Августа Жигимонта короля, от него же надеян много пожалован быти и утешен ото всех скорбей моих, милостию, его господарскою, паче же богу ми помогающу.

«Слышах от священных писаний, хотящая от дьявола пущенна быти на род кристьянский прогубителя, от блуда зачятаго, богоборнаго антихриста, и видех ныне сигклита, всем ведома, яко от преблужения рожден есть, иже днесь шепчет во уши ложная царю и льет кровь кристьянскую, яко воду, и выгубил уже сильных во Израили, аки делом антихристу: не пригоже у тебя быти таковым потаковником, о царю! В законе господни в первом писано: «моавитин и аммонитин и выблядок до десяти родов во церковь божию не входят», и прочая».

«Господину Михаилу Яковлевичю Тимоха Тетерин да Марко Сарыхозин челом бьет. Писал еси, господине, Волмер ко князю Олександру Полубинскому; а называет нас, господине, изменники не по делом, и мы бы, господине, и сами так, уподобяся собаки, умели против лаяти, да не хотим такова безумия сотворити; а были бы, господине, мы изменники тогда, коли бы мы, ни мала скорби не претерпев, побежали или бы от государева жалованья; а то, господине, и так есмя виновата, что есмя не исполнили долго апостольского, паче же христова слова, и не бежали от гонителя, а побежали уже по многих нестерпимых муках и по наругани ангельского образа. И ты, господине, убойся бога, паче гонителя и не зови православных кристьян, без правды мучимых и прогнанных, изменниками.

«А и твое, господине, чесное Юрьевское наместничество не лутчи моего Тимохина чернечества; а был еси, господине, наместником пять лет на Смоленске, а ныне тебя государь одаровал наместничеством Юрьевским с пригородки, что Турской Мутьянского воеводством пожаловал; а жену и детей у тобя взял в закладе, а доходу тебе не указал ни пула; а велел тобе свою две тысячи рублев занявши проесть, а Полукашиным, господине, будет тебе заплатити нечем. А невежливо, господине, молвити: чяю недобре и верять. Есть у великого князя новые верники: дьяки, который его половиною кормят, а другую половину собе емлют, у которых дьяков отцы вашим отцам в холопъстве не при-гожалися, а ныне не токмо землею владеют, но и головами вашими торгуют.

«Да саблю, государю, хощешь на нас доводити, и в том, государь, сердцам зритель, волен бог. Он бо есть, зрит всех вину и правость сердечную. И ты, господи, не спеши, в стрельне сидя шестой год, хва-литися! А бог, государь, за грехи у вас ум отнял, что вы над женами и над детми своими и над вотчиняшками головы кладете, а жен своих и детей губите, а тем им не пособите. А сметь, государь, вопросити: каково тем женам и детем, у которых отцов различными смертьми побили без правды? А мы тебе, господине, много челом бьем».

Погодинский сборник был известен Г. 3. Кунцевичу, который, как уже указано, напечатал по этому сборнику грамоту гетмана Полубен-ского и использовал его (в вариантах) при напечатании первого послания Курбского царю, послания его старцу Вассиану и послания Тетерина Морозову. Однако Кунцевич не воспользовался этим сборником при напечатании первого послания Грозного Курбскому - очевидно потому, что текст этого послания дефектный (без конца). На том же основании не придал этому списку значения и П. В. Вилькошевский (В своей статье Вилькошевский совсем не разбирает этот список, упоминая его лишь в числе списков «неопределенной редакции», о существовании которых он узнал из рукописных заметок Кунцевича (ук. соч., стр. 75, прим. 1 и 76). Отметим кстати, что перечень списков первого послания, сделанный Вилькошевским, изобилует множеством ляпсусов (напр.: «Рум. муз., № 780» - несуществующий №, неверные ссылки на номера Тихонравовского собрания и т. д.) и может только дезориентировать исследователя. Очевидно Вилькошевский, воспользовавшись, рукописными заметками Кунцевича, не попытался проверить их de visu.)., ознакомившийся с ним только по описанию Г. 3. Кунцевича. Для того, чтобы понять всю ошибочность этого решения, достаточно указать на время написания этой рукописи. Первая тетрадь, включающая послание царя, по почерку (см. репродукцию) и водяному знаку [кувшинчик, точно определяемый по Н. Лихачеву (Палеографическое значение бумажных водяных знаков), № 4127=1611 - 1612 гг.] относится к самому началу XVII в., т. е. она не менее чем на полвека старше всех до сих пор известных списков послания (все они - не раньше середины XVII в.).

Но достоинство Погодинской рукописи не только в ее древности. Обратившись к тексту первого послания, мы убедимся, что перед нами новая редакция этого послания, существенно отличающаяся от известных до сих пор. Уже заголовок послания - «Царево государево послание во все его Российское царство на крестопрестушгаков...»- сразу показывает нам, что мы имеем дело не с текстом, связанным с традицией собрания сочинений Курбского. Однако это и не текст упомянутой краткой редакции: он нисколько не уступает текстам «сборников Курбского» и хронографа в полноте (и даже превосходит их), и «светские» места здесь не опущены.

В том, что Погодинский список восходит к более раннему протографу, чем известные до сих пор списки, легко убедиться, если систематически сопоставить текст этого списка с другими списками. Погодинский список сильно отличается от всех остальных, и почти всегда он дает более осмысленные и исправные чтения. Особенно ясно это обнаруживается на цитатах (из Библии и «отцов церкви»), в изобилии встречающихся в тексте первого послания: там, где в других списках текст был искажен настолько, что редактору издания 1914 г. Г. Кунцевичу приходилось восстанавливать его по первоисточникам (печатая также восстановленные по Библии и другим памятникам места курсивом), мы в Погодинском списке читаем правильный текст, соответствующий источнику [например конец цитаты из послания ап. Иакова (ср. в нашем издании стр. 83 и 23). из книги пророка Исайи (стр. 86 и 25) и др.]. Погодинский список устраняет и разъясняет десятки бессмысленных мест, имеющихся в других списках: например, вместо упомянутого выше загадочного утверждения, что библейский царь Давид «убогих причитательных в вотчинники», мы читаем здесь иронический вопрос к Курбскому (0 жертвах Давида): «как убо сих причитавши к мученики?» (стр. 81 и 19); вместо вопроса Курбскому: «или мнишеся, яко ты еси Авенир сын Ниров, храбрейший возрастом? Или еже такие писания зло-бесным своим обычаем нечестия сотворяете: (Более правильным представляется нам и чтение Погодинского списка «играм быти» вместо «пмый гром бытие» в других списках (ср. стр. 77 и 15). - см. оо этом «Комментарии», прим. 11.)», читаем: «или мнишеся яко ты еси Авенир сын Ниров, храбрейший во Израиле, еже такие писания злобесным обычаем...писати?» (стр. 79 и 17); искаженное имя библейского жреца «Лия» читается здесь правильно «Илья» (стр. 85 и 23); три сына императора Константина, которые в других списках именуются одинаковым именем «Констянтин», здесь правильно названы «Констянтин, Констянтий и Конста» (стр. 85 и 24); имя короля «фрягов» - «Карул» (Карл), пропущенное во всех остальных списках [и восстанавливавшееся Устряловым по догадке (см.: «Сказания кн. А. М. Курбского», изд. 1868 г., прим. 242)], здесь читается (стр. 87 и 26), и т. д.1 Но Погодинский список не только помогает нам значительно исправить текст первого послания Грозного Курбскому. Список этот дает нам и два совершенно новых отрывка первого послания, пропущенных во всех других списках и до сих пор неизвестных. Первый из этих кусков относится к рассказу об истории Византии, приводимому царем в доказательство недопустимости подчинения царской власти «епархам и сигклитам». После описания царствования Льва Великого, в других списках послания читается загадочная фраза: «Во царство Анастасия Дикотра Дра-чанина не больми нача оскудевати», а после этой фразы следуют обличения каких-то «людей сих» и библейская цитата (стр. 85). В Погодинском списке мы читаем «Во царство Анастасия Дикорота Драчянина болми начя оскудевати греческая вера и власть», и после этого идет изложение византийской истории VI - VII в. н. э., отсутствующее в других списках (стр. 24). Заканчивается этот отрывок указанием на то, что, несмотря на военные поражения Византии при Юстиниане («Иустине») Курносом, «епархи и сугклиты» не перестали «меж собя ратоватися», после чего естественно звучат энергичные замечании про «людей сих», имеющиеся и в других списках.

Еще интереснее другой отрывок из первого послания Курбскому, сохранившийся только в Погодинском списке и впервые печатаемый .в настоящем издании. Ои примыкает к тексту послания, говорящему о разнице между отшельничеством, монашеством, духовной и светской властью. Во всех других списках, кроме Погодинского, после фразы «разумей разнство постническому и общежительству, очима видел еси и отселе можешь разумети» следует библейская цитата против «владения многих» (стр. 88). У исследователей создавалось впечатление, что Грозный специально хочет подчеркнуть разницу между отшельничеством («постничеством») и монашеским «общежитием» [Жданов (ук. соч., стр. 150) делал даже из этого далеко идущие выводы об идеологии Грозного вообще]. В Погодинском же списке мы читаем: «разумей разньство поснпчеству и общежительству и святительству и парьству»; после этого следует очень яркое противопоставление царской власти - духовной (царь не может, по евангельскому завету, если его ударят в «ланиту», подставлять другую), а затем начинается совершенно новый сюжет: царь полемизирует с желанием Курбского и его единомышленников «на градех и властех совладети», т. е. восстановить систему наместничества времени «боярского правления» (стр. 27). Именно к этому острому вопросу и относится библейская цитата против «владения многих». Таким образом, несмотря на дефектность текста первого послания и Погодинском списке (до нас дошло не больше половины послания), этот список оказывается чрезвычайно ценным при издании первого послания.

Вопрос о происхождении Погодинского сборника (точнее, интересующей нас первой тетради этого сборника) может быть, конечно, решен только предположительно. Очевидно, составитель его не стремился специально подобрать сочинения Курбского или царя. Заметим, что в круг его внимания попали, наряду с посланиями обоих этих лип, еще послание Курбского в Печерский монастырь, послание Тетерина юрьевскому воеводе и послание Полубенского двум лицам, также находившимся в Юръеве (см.: А. М. Курбский, Соч., стр. 497). Все это ведет нас к одному району [Юрьев (Тарту) и Печерский монастырь (Петсери) находятся, как известно, поблизости]. Не из этого ли пограничного с польской Ливонией района, откуда бежал Курбский, и точнее - не из Печерского ли монастыря (с которым, как свидетельствует его грамота Вассиану, он сносился и после бегства) происходит наш сборник?

Так это или нет, во всяком случае Погодинский сборник явно независим от собрания сочинений Курбского, составленного в Польско-Литовском государстве, и текст послания царя, содержащийся в нем, восходит к более раннему протографу, чем текст «сборников Курбского» и хронографа (см. генеалогическую схему списков первого послания), - вероятнее всего к официальному тексту, посылавшемуся «во все Российское царство» (и уж, конечно, в такие нуждавшиеся в агитационной литературе районы, как Юрьев и Печера).

Погодинский список - наиболее ранний и наиболее исправный из всех существующих списков первого послания Курбскому. Но список этот, как уже указано выше, не имеет конца. Текст его обрывается на известии о возвышении Сильвестра (стр. 37). К счастью, мы можем восполнить этот недостаток благодаря другой находке: второлту списку той же редакции.

Второй из списков этой группы находится в Архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР, в собрании Археографической комиссии, № 41. Это - сборная рукопись, состоящая из разных тетрадей, написанных разными почерками на однотипной бумаге. Состав сборника: отрывок из рассказа Повести временных лет о крещении Руси; летописные заметки, переходящие в разрядные записи до 1589 г. (царствование Федора Ивановича); первое послание Грозного Курбскому (без начала - л.л. 254 - 359 об.); хронограф 2-й редакции (1617 г.), также без начала. Первое послание в этом списке представляло, невидимому, когда-то отдельную рукопись, так как оно имеет особую древнюю нумерацию листов (по тетрадкам), так же как следующий за ним хронограф (по листам).

Список Археографической комиссии, так же как Погодинский, не был издан. О нем не упоминают ни Н. Устрялов, ни Г. 3. Кунцевич (В рукописных заметках Г. 3. Кунцевича, использованных П. Вилькошев-ским, эта рукопись, очевидно, не упоминалась, так как о ней ничего не сообщает Вилькошевский (ун. соч., стр. 75 - 76), хотя трудно понять, каким образом Г. 3. Кунцевич, выпустивший «Сочинения А. М. Курбского» в «Русской Исторической библиотеке», издаваемой Археографической комиссией, не знал о существовании списка, принадлежащего этой комиссии и описанного уже в 1882 г. (Барсуков. Рукописи Археографической комиссии. СПб., 1882). Если игнорирование этого списка Кунпевичем не случайное, а сознательное, то объясняется оно, очевидно, той же причиной, что и игнорирование Погодинского списка первого послания Грозного. Первое послание в списке Археографической комиссии дефектно: оно начинается со второй страницы текста (л. 254 в сборнике), затем следует 16-я страница (л.л. 254 об. - 255), затем 15-я (л.л. 255 - 255 об.), 14-я (л.л. 255 об. - 256), 13-я (л.л. 256-256 об.) и т. д., в такой же обратной последовательности вплоть до 3-ей страницы (л.л. 260 об. - 261); после чего с л 261 следует 17-я страница текста и дальше весь текст в нормальной последовательности. Причина этой путаницы ясна: в руках переписчика был, очевидно, экземпляр, где первые 16 страниц были оторваны, причем первый лист был потерян, а остальные перевернуты в обратном порядке; добросовестный, но не слишком догадливый писец механически переписал их, не беспокоясь о получающейся бессмыслице (имевшаяся у него рукопись не совпадала по формату с дошедшей до нас, и концы страниц отыскиваются теперь в середине листов нашей рукописи).

Точно так же, как и в случае с Погодинским списком, дефектность списка Археографической комиссии ни в какой мере не может служить препятствием для привлечения этого списка. Как и Погодинский список, список этот древнее всех остальных: судя по почерку (см. репродукцию) и водяным знакам (лилия с буквами МО под нею и кувшинчик с буквами МБ - точно по Лихачеву не определяется), он относится к первой половине и даже, скорее всего, к первой четверти XVII в. Но еще важнее - текст первого списка. Перед нами - несомненно та же первоначальная, не связанная с враждебной традицией (учтем, что послания Курбского в этом списке вообще нет!) редакция первого послания, что и в Погодинском списке. Заголовок послания (как и вся первая страница) здесь, правда, не сохранился, но достаточно просмотреть весь дальнейший текст (слова Грозного о царе Давиде, об Авенире и т. д.), чтобы убедиться в полном тождестве списка Археографической комиссии с Погодинским. Здесь имеются и выпущенные в других списках куски текста: из истории Византии, о различии царской и духовной власти и т. д.

Принадлежа к той же редакции, список Археографической комиссии несомненно написан худшими переписчиками, чем Погодинский список. Уже отмеченная выше путаница в начале послания не говорит в пользу этого списка; в дальнейшем тексте (написанном, правда, другой рукой, чем первые листы) также немало изъянов: пропусков букв, целых слов, иногда прямых искажений (так, например, сходные имена сыновей императора Константина здесь также слиты в одно «Констян-тин», хотя несколько иначе, чем в большинстве списков: «чяда его раз-делиша власть: Константин же в Риму, Константин же в Долматии»), Переписчики списка Археографической комиссии и сами, невидимому, не переоценивали своих палеографических способностей: не разобрав то или иное слово, они нередко оставляют в соответствующем месте рукописи пробел.

Для первой половины послания, сохранившейся в Погодинском списке, список Археографической комиссии имеет относительно второстепенное значение - лишь в нескольких местах он помогает исправить описки Погодинского списка. Но для второй половины послания, где у нас имеются только списки, связанные с традицией Курбского (или фрагменты текста в краткой редакции), значение этого списка едва ли можно переоценить. Несмотря на свои дефекты (и даже вопреки им) список Археографической комиссии помогает исправить и восстановить множество мест в до сих пор известном тексте послания. Тексты цитат (из Григория Богослова и .Дионисия Ареопагита) здесь значительно ближе к подлинникам, чем в других списках (ср. стр. 116, 51 и 112, 65). Вместо непонятной фразы: «Безсмерт-ен быти мняся, понеже смерть Адамский грех» (стр. 114) мы читаем здесь «Безсмертен быти н е мняся» - оправдание царя против обвинения Курбского, что он «мнит себя бессмертным» (стр. 49); вместо «сне же мняху подлежит, еже человеком яко скотом быти» (стр. 114) - «сие же смеху подлежит» (стр. 50) л т. д. Уже Н. Устрялов обратил внимание на замечание Грозного по поводу поведения бояр под Казанью: «И тако ли прегордые царства разоряете, еже парод безумными глаголы наущати и от бранн отвращати, подобно Юноппо Угорскому?». Устрялов (ук, соч., прим. 275) предположил, что царь намекает на одного из героев русской сказки «Дракула Мутьянский воевода». II. Н. Жданов (ук. соч., стр. 115 - 116), не соглашаясь с этим толкованием, предположил вместа этого, что «Юноша Угорский» это «Януш Угорский» - венгерский магнат Ян .Заполя. В Археографическом списке мы находим подтверждение этой гипотезы: там прямо читается «подобно Янущу Угорскому» (стр. 47). Еще более интересное дополнение даст список Археографической комиссии к известному ответу царя на угрозу Курбского «не явить» ему своего липа до Страшного суда: «Кто же убо восхощет - таковаго ефиопъскаго лица видети?»( стр. 121). Смысл этой фразы, воспринимавшейся историками как простая полемическая грубость, становится понятным из дальнейшего текста нового списка: «Где же убо кто обрящет мужа правдива, иже серы очи имуща? Понеже вид твой злолукавый нрав исповедует» (стр. 57). После этого следует также совершенно новый текст, являющийся ответом на другую угрозу Курбского: «А еже убо не хощеши молчатн, но всегда проповедати на нас пребезначальной троицы и пречистой владычицы богородице и всем святым, воспомяни же к сему,, окоянне, аще бы праведне молился еси, рече на нас в послании божественнаго [Дионисия] о Поликарпе епискупе...». Дальнейший рассказ отличается некоторой композиционной запутанностью: в доказательство недопустимости «молится за погибель» кого бы то ни было, царь приводит два сходных рассказа о «святых мужах» Карпе и Поли-карпе, дважды сопровождая их одинаковым заключением: «И аще убо такова праведна и свята мужа и праведне молящася на погибель, не послуша аггельский владыка, кольми же паче тебе, пса смердяща...не послушает...». Вряд ли можно, однако, считать эту композиционную запутанность (встречающуюся, как мы увидим, и в списках хронографической редакции) делом рук переписчика списка Археографической комиссии: соединение двух сходных рассказов и повторение одинакового заключения могло иметь место ц в оригинале послания Грозного (см. об этом ниже, в комментарии к первому посланию, прим. 51).

И, наконец, список Археографической комиссии помогает разрешить поставленный выше вопрос о первоначальном порядке изложения в середине и конце послания Грозного. Мы уже обратили внимание на загадочное место в средней части послания: начав говорить о «супротивословии» Сильвестра против Ливонской войны, царь затем упоминает зачем-то сирую вдовицу и дальше следует текст, по смыслу относящийся к заключительной части послания. Мы высказали уже предположение, что текст этот попал в середину послания по ошибке - из-за перестановки страниц (У автора настоящего обзора это предположение возникло еще до ознакомления со списком Археографической комиссии, найденным уже после того, как вся работа над изданием была окончена.). Список Археографической комиссии полностью подтверждает это предположение. Весь текст, от слов «восхитити возможет, иже сиру п вдовице» и кончая словами «Аще бо на торжищ их видиши рабы владыце и старцу юношу», действительно находится здесь в конце (стр. 62 - 67), а читаемые в разных местах других списков концы фраз: «Како же убо воспомяну о гсрмонских градех сунротивословие попа Селивестра...» и «... и Алексея и всех вас на всяко время» слиты в одну, вполне понятную и осмысленную фразу: «Како же убо воспомяну о гермонских градех супротивословие попа Селивестра и Алексея и всех вас на всяко время, и како убо, лукавого ради напоминания Датц[к]ого короля лето цело даете безлепа рифлянтом збиратися?» (стр. 49). Речь идет, конечно, о перемирии с Ливонией, заключенном согласно ходатайству датского короля в 1559 г. по докладу Алексея Адашева. Дальнейший текст также вполне последователен: царь продолжает обсуждение ливонского вопроса, затем переходит к вопросу о том, действительно ли он «всеродио погубляет» собратьев Курбского, и далее вплоть до конца неизменно следует порядку изложения в письме Курбского, Замечание о сирой вдовице оказывается частью характеристики Польско-Литовского государства (стр. 62), а кусок фразы Дионисия Ареопагита примыкает к другому куску той же фразы (стр. 67).

Таким образом, Погодинский список и дополняющий его список Археографической комиссии представляют собой списки первоначальной редакции первого послания Грозного Курбскому. Естественно поэтому, что в настоящем издании мы используем именно текст этих списков для перевода и комментария к посланию (издавая наряду с ним также текст «сборников Курбского» и краткой редакции). Текст Погодинского списка (в разночтениях - П), как более исправный, мы принимаем за основу вплоть до его окончания; дальше в основу кладется текст списка Археографической комиссии (в разночтениях - К).

1) Хронограф из Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Р. IV. 165 (б. собр. Толстого, I. 65; в лист). По почерку (скоропись) и водяным знакам (герб Амстердама - Лихачев, № 3547 = 1687 г.) относится к последней четверти XVII в. Состав рукописи: хронограф, доведенный до воцарения Михаила Федоровича (в тексте упоминается и о смерти этого царя»); (По своему содержанию этот хронограф не совпадает ни с хронографом второй, ни с хронографом третьей редакции по классификации А. Н. Попова: он ближе ко второй редакции, но дополняет ее по другим источникам (ср.: А. Н. Попов. Обзор хронографов русской редакции, т. II, стр. 258 - 262; А. Н. Попов. Изборник славянских и русских статей хронографа, стр. 398 - 412; С. Ф. Платонов. Древне-русские сказания и повести о смутном времени. Соч., т. II. СПб., 1913, стр. 419 - 420.). после главы 385 «О взятии Полоцка» следует глава 386 «Об отъезде в Литву боярина князя Андрея Курбского», включающая первое посланце Курбского царю и послание Тетерина Морозову; после нее - глава 387 «О послании царя Ивана Васильевича...и о взятии литовского города Озерищ», в составе которой (л.л. 673 - 720 об.) и находится интересующий нас текст послания Грозного (далее следует глава 388, «Об опришнине»).

2) Хронограф из Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Р. IV. 198. В изданиях Н. Устрялова и Г. 3. Кунцевича не привлекался. Совершенно идентичен с предыдущим списком не только по составу, водяному знаку и общему характеру почерка (скоропись), но и по индивидуальным чертам почерка, - едва ли можно сомневаться, что оба хронографа писаны одним писцом. Послание Курбскому - на л.л. 659 об. - 707.

3) Степенная книга из Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, из собрания Петербургской духовной академии, А 1/91 (в лист). По почерку (полууставная скоропись) и водяным знакам (лев в круглом гербовом щите,- Тромонин, № 926 - 930=1681 г.) относится к последней четверти XVII в. Состав рукописи: «Степенная книга», 17-я «степень» которой включает статью «Об отъезде в Литву боярина князя Андрея Курбского», первое послание Курбского, послание Тетерина, после которого (без обозначения новой главы, как в хронографе, но с тем же заголовком) - первое послание Грозного (л.л. 588 об. - 628 об.).

4) Рукопись Государственного Исторического музея (ГИМ), Уваровское собрание, 330 (из библиотеки Сахарова). Привлекается в настоящем издании впервые. По почерку (скоропись) и водяным знакам (гербовый щит, приблизительно соответствующий изображению у Тромонина, № 123) относится к середине XVII в. Состав рукописи: первое послание Курбского под заголовком: «Лист, присланный из Лифлянской земли из града Волмера, от князя Андрея Курбского, глава 75»; первое послание Грозного (л.л. 6-57 об.): «Грамота государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси в землю Вифлянскую в град Вол-мерь ко князю Андрею Курбскому, глава 79». Текст первого послания Курбскому обрывается на последних страницах послания (стр. 68 настоящего издания). Заголовки посланий, написанные на отдельных подклеенных листках, - вероятно позднего происхождения; упоминания «глав» свидетельствуют о том, что текст посланий в Уваровском сборнике заимствован из какого-то хронографа или из Степенной книги. Текст первого послания Курбского совпадает с текстами предыдущих списков этой группы, но содержит ряд ценных разночтений - в нескольких случаях Уваровский список ближе к тексту К, чем остальные списки этой группы (напр., в цитате из Дионисия Ареопагита «на торжищах», а не «жилищах», как в остальных списках), иногда текст его является даже более исправным, чем текст К (см. разночтения к стр. 54, 56 и 57).

Как уже было указано выше, текст, содержащийся в хронографе и в сходных с ним списках, не может считаться столь же независимым от собрания сочинений Курбского, как текст ПК. Об этом говорит и заголовок первого послания в хронографе: «Послание...против его князь Андреева письма», и близкое сходство со «сборниками Курбского», обнаруживающееся даже в явных ошибках обеих групп списков. Так, отмеченная нами перестановка текста из конца в середину имеет место в хронографе точно так же, как в «сборниках Курбского» (но, как уже было указано, заключительная часть цитаты из Ареопагита сохранилась здесь в конце послания, что облегчает возможность восстановления первоначального порядка). Сходство между этими двумя группами дало возможность Г. 3. Кунцевичу издать текст хронографа вместе с текстом «сборников Курбского» (в аппарате); только в заключительной части он разделил эти тексты и дал текст хронографа отдельно. Однако текст хронографа и сходных с ним списков имеет и существенные отличия от «сборников Курбского». Начиная, примерно, с рассказов о детстве Грозного (стр. 34 и 94), хронограф систематически дает иные версии первого послания, чем «сборники Курбского», и во всех этих случаях оказывается ближе к ПК, чем последние. Хронограф воспроизводит, в частности, притчу о Карпе и Поликарпе, имеющуюся в К, несмотря на ее композиционную запутанность, - в хронографе эта запутанность еще усиливается, так как здесь пропущены вступительные слова («а еже не хощеши молчати, но всегда проповедати на нас пре-безначальной троицы...») и вся притча лишена мотивировки (начинаясь со слов: «глаголаше бо, яко оскорбевше»). Наблюдается в хронографе сходство и с другим текстом, в котором мы можем подозревать близость к протографу, - с краткой редакцией послания (Это сходство отметил уже Вилькошевский (ук. соч., стр. 74). Эту особенность списков хронографической группы мы можем объяснять двояко: позаимствовав послание Грозного из собрания сочинений Курбского, хронограф мог дополнить и несколько видоизменить его по другому тексту, более близкому к оригиналу; возможно однако, что именно хронограф правильно передает текст собрания сочинений Курбского XVI в., а «сборники Курбского» внесли в этот текст новые искажения, еще более отдалив его от подлинника.

Ввиду того, что текст хронографа представляет собой своеобразное соединение текста «сборников Курбского» с текстом ПК и не содержит ничего, такого, чего не было бы в этих списках, мы не издаем текста хронографа и сходных с ним списков. Но относительная близость этой группы к ПК позволяет нам привлечь эти списки: хронограф Р. IV. 165 (в разночтениях X; хронограф Р. IV. 198 мы в разночтениях не отмечаем, ввиду его полной идентичности с Р. IV. 165), Степенную книгу (в разночтениях - С) и Уваровский список (в разночтениях - У) для отдельных исправлений списков ПК; особенно полезными оказываются списки ХСУ для второй половины текста - ввиду большого числа мелких описок и погрешностей в К.

III группа списков первого послания состоит из многочисленных сборников Курбского. По составу этих сборников III группа может быть разбита на две подгруппы. К первой подгруппе относятся сборники, содержащие, наряду с сочинениями самого Курбского, еще некоторые сочинения (Гваньини, Стрыйковского и др.); ко второй - сборники, составленные только из сочинений и переписки Курбского (с включением в нее первого послания Грозного).

К первой подгруппе относятся следующие списки:

1) Рукопись Центрального Государственного архива древних актов (ЦГАДА) в Москве, фонд № 181, дело № 60 (в лист; старый шифр: Гос. Древлехранилище, V отд., рубр. 2, № 18). По почерку (скоропись) и водяным знакам (герб Амстердама) относится к концу XVII в. (в 1690 г., судя по помете, принадлежала стольнику Ф. И. Дивову). Состав рукописи: «История о великом князе Московском» Курбского; первое послание Курбского царю, послание Тетерина Морозову, первое послание Грозного Курбскому (л.л. 123 об. - 176), второе послание Курбского царю, третье послание Курбского, служащее ответом на второе послание Грозного (второго послания Грозного нет!), послания Курбского Константину Острожскому, Козьме Мамоничу и многочисленные послания другим лицам; отрывок из «Описания Московии» Гваньини - «Об обычаях царя и в. к. Ивана Васильевича»; 4-я глава «Хроники» Матвея Стрыйковского, другой отрывок из «Описания Московии» Гваньини и сочинение неизвестного автора - «О приходе турецкого и татарского воинства под Астрахань».

2) Рукопись Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Погод. № 1494 (в лист). По почерку (скоропись) и водяным знакам (лев в круглом гербовом щите - Тромонин, № 926 - 930 - 1681 г.) относится к последней четверти XVII в. Состав этой рукописи вполне сходен с предыдущей («История о великом князе Московском», переписка Курбского, Гваньини и т. д.); первое послание Грозного - на л.л. 112 - 173.

С этими списками XVII в. совпадают по составу многочисленные списки XVIII - XIX вв. Не привлекая их, вслед за Г. 3. Кунцевичем, к изданию (так как они не содержат никаких ценных разночтений по сравнению с более ранними списками), мы отмечаем, однако, их шифры (не приводя других археографических данных):

3) Государственный Исторический музей (ГИМ), Увар. 242. XVIII в.; состав сходен с предыдущими.

5) ГИМ, собрание Барсова, 366. XVIII в.; состав тот же.

6) Рукописный отдел Библиотеки им. В. И. Ленина, собрание Ундольского, 779. XVIII в.; состав тот же.

7) Рукописный отдел Библиотеки им. В. И. Ленина, М. 4851. XVIII в.; состав тот же, но отрывок из Гваньини помещен после рассказа о походе на Астрахань.

8) Рукописный отдел Библиотеки им. В. И. Ленина, М. 1131. XVIII в.; состав тот же, но нет рассказа о походе на Астрахань.

9) Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки 623 им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, из новых поступлении, К. п. 623/1938

XVIII в.; состав тот же (рассказ о походе на Астрахань имеется).

10) Рукописный отдел Библиотеки им. В. И. Ленина, М. 2211 - 2212. XIX в. (1803 г.); состав тот же.

11) Рукописный отдел Библиотеки им. В. И. Ленина, собрание Румянцевского музея № ССХL. XIX в.; состав тот же.

12) Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Р. IV. 337; «Похода на Астрахань» нет. Рукопись имеет собственноручные пометки Н. М. Карамзина.

13) Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, К. п. 426/1929 XIX в.; «Похода на Астрахань» нет.

14) Рукописный отдел Библиотеки Академии Наук (БАН), Строгановское собрание, 62 (Р. О., 65). XIX в.; «Похода на Астрахань» нет.

Вторая подгруппа представлена только одной рукописью XVII в.:

1) Рукопись ГИМ, Синодальн. 136 (в лист). По почерку (скоропись) и водяным знакам (шут с картушем) относится ко второй половине XVII в. В состав рукописи входят те же сочинения Курбского («История о великом князе Московском», переписка), которые имеются в рукописях первой подгруппы, но других сочинений (Гваньини, Стрыйковского, «Похода на Астрахань») здесь нет. Первое послание Грозного - л. л. 124 - 178.

Остальные рукописи этой подгруппы относятся к XVIII в.:

3) Рукописного отдела Библиотеки им ОИДР, № 115 (119).

4) Рукописного отдела Библиотеки им. В Ундольского, № 780.

5) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, М. 8991. Вторая половина XVIII в.

6) Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Погод. 1492. Рукопись представляет собой третий том трехтомного сборника сочинений Курбского и включает только его переписку.

7) Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки 445 им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, новые поступления, К. п. 445/1929 Рукопись совершенно сходна с предыдущей (третий том сборника сочинений Курбского).

Как мы видим, первая половина текста во всех списках этой многочисленной группы совпадает: сочинения и переписка Курбского содержатся в списках обеих подгрупп, в одном и том же составе и почти в одинаковом порядке. Такое совпадение позволяет предположить, что текст «сборников Курбского» в целом восходит к одному протографу - скорее всего, к упомянутому выше собранию сочинений Курбского. Как уже было указано, такое собрание (включающее в себя многочисленные послания беглого князя к различным адресатам, его богословские и другие сочинения) могло быть составлено, вероятнее всего, при жизни или сразу после смерти Курбского - им самим или кем-нибудь из его сподвижников. Само собой разумеется, что в состав этого собрания сочинений Курбского могли входить и произведения других авторов (как, например, первое послание Грозного), - условный термин «собрание сочинений» не следует, конечно, понимать в современном смысле слова. Встает вопрос: какая же из двух подгрупп «сборников Курбского» более правильно отражает состав первоначального собрания сочинений - входили ли в состав этого собрания сочинения Гваньини и другие произведения, или они были вставлены в более позднее время?

Текст «Хроники» Стрыйковского, имеющийся в списках ЦГАДА № 60 и Погод. № 1494 (и в сходных списках XVIII - XIX вв.), говорит как будто в пользу второго предположения. Текст этот содержит прямое указание (в списке ЦГАДА - л. 325 об.) на то, что перевод «Хроники» Стрыйковского был сделан «тщанием Андрея Лызлова» в 1682 г. Ясно, что текст этот не мог находиться в составе первоначального собрания сочинений и попал в «сборники Курбского» в конце XVII в.

Но относится ли этот вывод и ко всем сочинениям других авторов, попавшим в «сборники Курбского (первая подгруппа)? Акад. А. И. Соболевский, специально исследовавший язык перевода двух отрывков из Гваньини, содержащихся в сборниках Курбского, пришел к выводу, что перевод этот современен подлиннику (книга Гваньини вышла в Польше в 1581 г.) и «сделан кем-нибудь из беглецов, близких к Курбскому» (А. И. Соболевский. Переводная литература древней Руси, СПб., 1903, стр. 7.). По содержанию отрывки из Гваньини (один из них специально посвящен описанию «тиранства» Грозного), несомненно, могли быть включены в собрание сочинений Курбского рядом с его «Историей о великом князе Московском»: «Описание всех стран Московии» Гваньини представляет собою памфлет, направленный против Грозного, и своей резкостью вызывавший протесты даже среди иностранцев (Ср.: Е. Шмурло. Известия Дж. Тедальди о России времени Иоанна Грозного. ЖМНП, 1891, № 5, стр. 132. По сообщению польского королевского секретаря Петровского, памфлет Гваньини был послан Баторием вместе с ответом на печатаемое в настоящем издании послание к нему Грозного. (Дневник последнего похода Стефана Ватория на Россию. Псков, 1885, стр. 53; ср.: В. Новодворскии. Борьба за Ливонию. СПб., 1904, стр. 219, прим. 3). Сообщение Петровского устраняет сомнения по этому вопросу И. Н. Жданова (ук. соч., стр. 137), знавшего только известие Гейденштейна и грамоту Стефана Батория).

Третье из сочинений, не подписанных именем Курбского, но входящих в сборники его сочинений, - «О приходе турецкого и татарского воинства под Астрахань» - также могло входить уже в состав собрания XVI в. Повесть эта довольно давно известна в науке: в 1872 г. она была издана в «Записках Одесского общества истории и древностей» (т. VIII) по списку XVII в., имевшему заголовок: «История о приходе турецкого и татарского воинства под Астрахань лета от создания мира 7185, а от рождения Христова 1677». В статье «Поход татар и турок на Астрахань в 1569 г.» (Историч. записки, № 22. 1947) П. А. Садиков указал, что заголовок этот не верен и что изданная Одесским обществом повесть представляет собою копию XVII в. с написанного современником рассказа о знаменитом походе турок на Астрахань в 1569 г. П. А. Садиков предположил также, что автором этого рассказа был западно-русский шляхтич Тарановский, посланный польским королем к Девлет-Гирею в 1569 г., (П. А. Садиков, ук. соч., стр. 141.)- предположение, правильность которого подтверждается при сопоставлении повести «О приходе турецкого и татарского воинства» с источником, оставшимся, невидимому, вне поля зрения исследователя: с «Хроникой Польши» Мартина Вельского (Kronika polska M. Bielskiego, t. VII, ks. 5, Warzawa, 1832, стр. 195 - 212. За указание на этот источник я весьма признателен доценту Ф. Е. Петрунь.). Рассказ Тарановского, содержащийся в этой хронике, действительно дословно совпадает с повестью, - в повести опущены только прямые указания на авторство Тарановского. П. А. Садиков, как и другие исследователи, не обратил также внимания на то, что русский текст повести Тарановского, наряду со списком, изданным в 1872г., сохранился еще во многих (не менее 10) списках - в «сборниках Курбского». А между тем, при сопоставлении повести Тарановского «О приходе на Астрахань» с другими источниками о походе 1569 г. (донесение Семена Мальцева из Крыма, рассказ, включенный в от чет Новосильцева, русского посла в Турции) мы обнаруживаем в ней некоторые любопытные особенности: Тарановский утверждает, что турецко-татарское войско принуждено было удалиться в результате поражения, нанесенного им русским «воинством» «под справою князя Серебряного», между тем как другие источники ничего не говорят о прямом столкновении турок с русским войском (П. А. Садиков, ук. соч..стр. 139 - 140.). Эта особенность повести Тарановского кажется нам еще более любопытной, когда мы узнаем, что, расходясь в описании событий 1569 г. решительно со всеми русскими источниками (разрядные книги тоже ни слова не говорят о сражении русской рати с турками под Астраханью), Тарановский сходится в этом отношении с одним иностранным источником, до сих пор неизвестным русским историкам. В донесениях, которые посылал императору Максимилиану II из Польши его агент, аббат Цир (Донесение аббата Цира находится в Венском Государственном архиве, Polonica, Birecht Cyrus an Trautson, 26. Nov. 1569. Подробнее об этом источнике см. выше, стр. 493.), содержится известие о событиях 1569 г., совпадающее с повестью «О приходе на Астрахань»: здесь также говорится о разгроме турецко-татарского войска «московитами». Откуда же черпает свои известия Цир? Судя по донесениям Цира, его осведомителями в русских делах были два русских эмигранта - Владимир Заболоцкий и, главным образом, постоянный собеседник императорского агента, разговорам с которым посвящено множество писем Цира, - «дражайший (сапзвшшз) Курбский». Зачем же Курбскому и его единомышленникам понадобилось распространять известие о победе русских войск, о которой умалчивают источники, написанные на Руси? Дело здесь было, вероятно, не только в том, что «крестопреступ-ники» любили подчеркивать свою враждебность к «бесерменам» (см. выше, стр. 494). Распространяя вести о победе «московитов», осведомители Цира (как и Тарановский) прославляли тем самым и полководца, возглавлявшего войско «московитов» под Астраханью. А это был князь П. С. Серебряный-Оболенский, тот самый «муж нарочит в воинстве», который был казнен в 1570 г., и гибель которого Курбский оплакивал в «Истории о великом князе Московском». Единомышленники Курбского, уже в конце 1569 г. поспешившие осведомить императорского агента о победе Серебряного (Известие Цира о поражении турок не могло основываться на рассказе Тарановского: рассказ Цира о походе на Астрахань содержится в письме от 26 ноября 1569 г., а из донесения того же Цира от 7 - 8 января 1570 г. мы узнаём, что Тарановский вернулся в Польшу «несколько дней тому назад».), естественно, могли включить в состав сочинений Курбского, наряду с его «Историей о великом князе Московском», и повесть Тарановского о военных успехах «нарочитого мужа», казненного «великим князем».

Итак, вопрос о первоначальном составе собрания сочинений не может считаться разрешенным: наряду с сочинениями самого Курбского (и первым посланием Грозного), в эту антологию могли входить и некоторые сочинения, сохранившиеся в первой подгруппе «сборников Курбского». Но какие именно это были сочинения и каков вообще был состав собрания сочинений XVI в. - мы не знаем.

То же самое можно сказать и о тексте первого послания Грозного в этих «сборниках». Текст этот, несомненно, еще дальше отстоит от ПК, чем текст ХСУ; первоначальный текст царского послания подвергся здесь систематической редакторской переработке. Но когда была произведена эта переработка - не известно: она могла быть произведена как редактором собрания сочинений Курбского XVI в., так и редактором XVII в. (в этом, втором случае, как мы уже указали, текст собрания сочинений XVI в. следует искать в списках ХСУ).

В литературном отношении текст «сборников Курбского», во всяком случае, имеет определенные преимущества над ХСУ. Это относится, например, к упомянутой выше притче о Карпе и Поликарпе. В списках ХСУ, как уже указывалось, притча эта столь же композиционно сложна, как и в Я, и вдобавок начинается прямо с середины. В «сборниках Курбского» притча о Карпе опущена, оставлена только притча о Поликарпе, которая имеет вступительную мотивировку: «А еже речеши, глаголя: вос-сылати богу о отмщении своем, и сия или не веси, како преподобный Поликарп...» (стр. 121). Большая последовательность и осмысленность этой части текста «сборников Курбского» по сравнению с ХСУ дала основание немецкому переводчику первого послания Штелину (ознакомившемуся с этими списками по изданию Кунцевича) сделать вывод о первоначальном характере соответствующего места в «сборниках Курбского» по сравнению с ХСУ - рассказ о Карпе в ХСУ представляет собой, по мнению Штелина, постороннюю вставку в первоначальный текст Грозного (ук. соч., стр. 95, прим. Ь). Но мы знаем теперь, что рассказ ХСУ есть только испорченный вариант рассказа, читаемого в списке К. А рассказ о Карпе и Поликарпе в К, при всей своей композиционной сложности, несомненно ближе к первоначальному тексту Грозного, чем в «сборниках Курбского», - чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить вступления в обоих рассказах. В К мы читаем: «А еже убо не хощепвд молчати, но всегда проповедати на нас пребезначальной троицы и всем святым...», - это действительные слова Курбского из его послания царю (см. выше, стр. 535); в «сборниках Курбского» вместо этого - весьма приблизительный пересказ: «А еже речеши, глаголя: воссылати богу о отмщении своем...». Очевидно, литературно сглаженный рассказ о Поликарпе в «сборниках Курбского» - плод редакторской работы: имея перед собой не удовлетворявший его по той или иной причине текст (может быть, такой, какой мы читаем сейчас в ХСУ), редактор подверг его стилистической правке.

За счет искажений переписчиков (Одним из примеров таких искажений может, повидимому, служить текст, читающийся на стр. 106: «Тако и вы прегордые царства...подручны нам сотворили, талавии». Последнее слово Устрялов (ук. соч., стр. 435) переводил как «негодяи». Однако, в списках Я и ХСУ мы читаем вместо этого слова: «Тако же нашь промысл,попечение о православии» (стр. 48). Естественно, возникает предложение, что «та-лавии» - это просто начало и конец пропущенной фразы.) и редакторской правки можно отнести большую часть отличий «сборников Курбского» от ПК. Но есть в «сборниках Курбского» одно место, которое едва ли можно приписать редакторской руке: это - последний абзац послания, отсутствующий и в Я и в ХСУ. Грозный упрекает самого себя за излишние разговоры с Курбским и цитирует царя Соломона: «з безумным не множи словес». Можно ли предполагать, что это замечание, столь оскорбительное для Курбского, сочинено «в стиле Грозного» кем-либо из редакторов XVII в. или даже составителем собрания сочинений XVI в.? Скорее - это подлинные слова царя. Но тогда почему они не попали в текст К? Не следует ли предположить, что, адресовав и разослав свое послание прежде всего «во все Российское царство» (откуда - списки ПК), царь озаботился все же и об отправлении одного экземпляра послания «бывшему...боярину и советнику и воеводе, ныне же преступнику» и в этот-то экземпляр и приказал вписать дополнительную обиду - «з безумным не множи словес»? (Предположение, что текст «сборников Курбского» восходит к экземпляру, посланному Курбскому царем, было высказано уже Вилькошевским (ук. соч., стр. 73). Вилькошевский, однако, при этом предполагал, что текст «сборников» точно передает текст посланного царем экземпляра (так же как текст ХСУ точно передает текст оригинала, оставшегося в России) и что, в частности, сам царь, отправляя послание, выпустил оттуда конец цитаты из Дионисия Ареопагита, отсутствующий в «сборниках» (но имеющийся в ХСУ). Но мы знаем, что начало цитаты, обрывающееся на словах «старцу юношу...» в «сборниках» имеется (см. выше, стр. 113). Ясно, что конец цитаты из Ареопагита выпущен уже тогда, когда эта фраза была разорвана и вторая половина уже находилась вдали от первой: редактор, имевший в руках последовательный текст Ареопагита (как в К), а тем более автор, не стал бы обрывать цитату на середине фразы и оставлять текст, завершающийся бессмыслицей.).

Верно это предположение или нет - во всяком случае существование такой возможности не позволяет нам игнорировать текст «сборников Курбского». Именно поэтому мы и решили в данном издании напечатать этот текст отдельно от текста Погодинского списка и списка Археографической комиссии. При издании первого послания Курбскому по спискам «сборников Кзфбского» в основу кладется список ЦГАДА (Ар); ъ вариантах привлекается список Погодинский № 1494 (Пг) и список РИМ, Синод. 136 (М). При издании этих списков, несомненно уступающих в смысле точности передачи оригинала послания списку П с .продолжением по К, мы в минимальной степени прибегали к исправлениям, стремясь дать представление именно о тексте протографа «сборников Курбского», а не о первоначальном тексте. В связи с этим (а также потому, что в «сборниках Курбского» нет продолжения цитаты из Дионисия Ареопагита) мы не исправляем здесь той перестановки текста из середины в конец, о которой упоминалось выше: место, попавшее, по нашему мнению, в середину по ошибке, остается в середине послания, но отмечается абзацами (без знаков препинания).

IV группа списков состоит из списков краткой редакции (3-й редакции, по классификации Г. 3. Кунцевича).

1) Сборник ГИМ, Муз. 2524/42797 (в четверку). По почерку (скоропись) и водяным знакам (двойная геральдическая лилия, приблизительно определяемая по Лихачеву, № 4113/4114) относится к XVII в. Состав рукописи: краткий летописец, доведенный до смерти Михаила Федоровича (1645 г.); описание переговоров (легендарных) Ивана IV с турецким султаном и императором Максимилианом II (эта, по выражению Карамзина, «басня» встречается во многих сборниках XVII в.); первое послание Курбского Грозному, первое послание Грозного Курбскому (л.л. 50 - 72 об.); краткий летописец от 1571 г. до Федора Ивановича; послание Курбского старцу Вассиану (в Печерский монастырь) и др.

2) Сборник Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, Погод. 1573 (в четверку) включает ряд тетрадей, написанных разными почерками на разной бумаге. Тетрадь, включающая первое послание Грозного, судя по почерку (скоропись) и водяным знакам (шут с картушем?), относится ко второй половине XVII в. Состав рукописи близок к предшествующей: родословие русских князей, «записка событий» до 1593 г., описание переговоров с турецким султаном и Максимилианом II, первое послание Курбского царю, первое послание Грозного (л.л. 53 об. - 75 об.), послание Курбского старцу Вассиану и т. д.

3) «Степенная книга» из Рукописного отдела Библиотеки Академии Наук (БАН), 32.8.5 (в лист). Привлекается в настоящем издании впервые. Включает две тетради, написанные на разной бумаге. Тетрадь, включающая посланце Грозного, судя по почерку (скоропись) и водяным знакам (шут с картушем -Тромонин, №. 649 - 1644 г.), относится ко второй половине XVII в. Состав рукописи: Степенная книга, начинаемая с середины 17-й степени (Грозный); под 7072 (1564) г. - «Послание великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси самодержца на крестопреступников его на князя Андрея Курбского с товарищи об их измене в Литву» (л.л. 50 - 60); после окончания послания Грозного летописные известия за 7075 (1567) г. о посылке купцов в «Антроп», «Гурмыз» и «Ангилею» (ср.: Никоновская летопись, ПСРЛ, XIII, 408); житие митрополита Филиппа; повесть «о приходе в Новгород» Ивана IV; «Иное сказание» и другие сочинения о «смуте». Первое послание в этом списке имеет некоторые (небольшие) пропуски в тексте.

4) «Степенная книга» Рукописного отдела Библиотеки ЦГАДА, Древлехранилище, отд. V, рубр. 2, дело № 11. В предшествующих изданиях не привлекалась. По почерку (полуустав) и водяным знакам (шут с картушем и неопределенный знак) относится ко второй половине XVII в.

По составу весьма близка к «Степенной книге» БАН (после послания царя следуют такие же летописные заметки об отправлении купцов); послание Грозного (л.л. 961 - 975) имеет такой же заголовок и такие же пропуски в тексте.

Краткая редакция дошла в нескольких списках XVIII - XIX вв.

5) Рукописного отдела БАН, 24.5.38. Сборник «Источник нравоучения Аристотелевы», XVIII в.

6) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, собрание Румянцевского музея, № ССХL, сборник сочинений Курбского, XIX в

7) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, собрание ОИДР, 645. XIX в.

Краткая редакция, как уже указывалось выше, представляет собой своеобразное сокращение полной редакции первого послания. Помимо сокращения (выпущены «светские» места), текст подвергся и некоторой перестановке. Для более ясного понимания структуры краткой редакции мы даем здесь таблицу, указывающую на соотношение ее текста с текстом полной редакции (привлекая для сравнения текст по Погодинскому списку, с продолжением по списку К, так как эти списки ближе к краткой редакции, чем «сборники Курбского»):

Текст	Страница краткой редакции	Страница списка П с продолжением по К
Начало до слов "преступившие крестное целование".	124-126	9-10
"и возъярився на мя... сия злобы сотвориши".	162	11
"се убо явственно...венец жизни носити" (внутри небольшие отличия).	126	12
"Како не усрамишися...и та суть стрелы".	126-127	13
"А еже писал еси... вольны же".	127	29-30
"А еже писал еси, аки не хотя... и мертвыми обладая".	127-128	3
"Мы же убо христианя... имеем предстатели христианскии".	128	45
"Се ли убо горько и тма... что сладко и свет"	128	43
"Хто убо тя судью или владетеля... Страшного суда?".	129	20
"Понеже убо се есть вина...царским владетелем неприлично".	129	23
"како же ты, собака, и того не рассудиши?"	129	51
"Станем же о сем разсужении имети... сан восхищаеши".	129-130	51
"яко же в Старчестве...божий суд на ся восхищаеши".	130	52-53
"Пророк рече... тот тако, а иной инако".	130	28
"[Отвещай ми] (В прямые скобки берем текст, имеющийся в краткой редакции, но отсутствующий в К):тако ли убо навыкл еси... яд отрыгаеши?".	130-131	13-14
1"Како же убо ты доброхотных...не учинил, что ты".	131	28-29
"[А еже писал еси, яко безсмертен мнюся, и яз] бессмертен...долг всем человеком".	132	49
"Яко учительский сан восхищаеши...кто устне обуздал".	132	20-21
"[Апостолу Павлу глаголющу]: имуще образ благочестия...истине".	132	22
"Якоже тогда, тако и ныне...свою погибель содеваеши".	132	18
"Яко же рече [убо] апостол...подовластных своих?".	133	18-19
"И всегда убо царем подобает обозрительным быти...месть злодеем".	133	20
"[В послании божественного Дионисия о] Поликарпе [Измирскаго] видение, еже моляшеся на еретиков...зане зле просите".	133-134	59
"Что собака, и болезнуеш...множайше сего обрящеши".	134	16-17
"Таково ли благочестие держите...конецпогибельный обрете".	134-135	17-18
"Вы же изменники...сласте рады просите"	135	60
"[Аз же] не о чем же убо не хвалюся...колебляся, писал еси" (внутри небольшие пропуски).	135-137	60-63
"Како же не устыдишися...и тайными умышлении".	137	19
"[Апостол] Павел, сие дерзнув...7072-го июля в 5-й день".	138	70-71

Выше уже указывалась главная причина, не позволяющая считать краткую редакцию первоначальной редакцией первого послания Курбскому: против этого говорит, в первую очередь, то обстоятельство, что ответ Курбского относится не к краткой, а именно к полной («широковещательной») редакции первого послания. Кроме того, краткая редакция, представляя собой набор библейских цитат, имеющихся в полной редакции первого послания, несравненно уступает ей в последовательности и логической стройности: библейские цитаты, лишенные своего «светского» обоснования, нередко теряют смысл (напр, цитата «горе дому, имже обладает жена» без предшествующего текста о желании Курбского восстановить наместничество, - ср. стр. 28 и 130).

Но, не признавая краткую редакцию первоначальной редакцией первого послания Курбскому, мы должны, тем не менее, отметить целый ряд черт этой редакции, говорящих о том, что она независима от собрания сочинений Курбского и восходит к более раннему протографу (см. схему), чем «сборники Курбского» и хронограф. Об этом говорит уже заглавие краткой редакции: «на крестопреступников», а не «против князя Андреева письма». В связи с этим следует отметить, что в некоторых списках краткой редакции (напр, список Б АН) нет даже первого послания Курбского. В пользу раннего происхождения краткой редакции говорит большая исправность и осмысленность текста в ней: в краткой редакции мы находим целый ряд совпадений со списками ПК и расхождений со всеми остальными списками (истолкование сходства между многовластием и женским характером, - стр. 28, 88 и 130; «сильный во Израиле» вместо бессмысленного «сильный возрастом» в других списках, - стр. 17, 79 и 134; «причитавши в мученики» вместо бессмысленного «вотчинники», - стр. 19, 81 и 137; «юнный судья» вместо «изсудня» - стр. 51,116 и 129, и т. д.). Восходя к более раннему протографу, чем «сборники Курбского» и хронограф, краткая редакция не имеет следов той путаницы текста, с которой мы встречались в списках ХСУ и в «сборниках Курбского». Несмотря на то, что краткая редакция в целом гораздо меньше следует порядку изложения в первом послании Курбского, ответ на приписку Курбского насчет «синклита, от преблужения рожденного» и «моавитянина и аммонитянина» правильно помещен здесь после ответа на последние слова текста (о положении «писания в гроб» и о «граде Волмере», - стр. 135 - 137), т. е. в том же порядке, как в послании Курбского.

Трудно сказать, при каких обстоятельствах возникла краткая редакция первого послания Курбскому. Имеющиеся в ней признаки раннего происхождения позволяют предположить, что сокращение и обработка первоначальной (полной) редакции были произведены еще при Грозном. Не едкая ли критика стиля Грозного у Курбского (в его ответе) дала повод к исключению из послания «постелей», «телогреев» и прочих «басен неистовых баб», неприличных с точки зрения литературных вкусов XVI в.? Можно думать, что царь не был нечувствителен к такого рода критике. Может быть именно потому, что послание было подвергнуто такого рода официальной переделке, его первоначальная (полная) редакция и сохранилась только в неофициальной (Погодинский сборник, сборник Археографической комиссии) или враждебной («сборники Курбского», хронограф) традиции.

Учитывая возможность раннего (и даже, может быть, авторского происхождения краткой редакции, мы печатаем ее в настоящем издании по списку ГИМ, Муз. 2524/42797 (в разночтениях И) с разночтениями по списку ГПБ, Погод. 1573 (Б) и Библиотеки Академии Наук (А).

V группа списков первого послания Курбскому состоит из списков XVIII в. «сборников Курбского», заключающих в себе сокращенную редакцию первого послания, но совершенно отличную от той, которая представлена IV группой.

1) Сборник БАН, 16.9.12. По своему составу аналогичен «сборникам Курбского» XVII в. (список ЦГАДА, Погод. № 1494), с той лишь разницей, что отрывок из Гваньини здесь имеет заголовок: «Андрей Курбский, князь Иоаковль [sic!] об обычаях ц. и в. к. Иоанна...»; повести «О походе на Астрахань» нет.

2) Сборник Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, Тихонравова, 357. Состав такой же.

4) Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, собрание Михайловского, С;. 281.

5) Архива Ленинградского отделения Института истории АН СССР, собрание Лихачева, 46.

Сокращенная редакция XVIII в. не представляет, конечно, большого интереса для истории текста первого послания. В основе ее (как видно из состава сборников) лежат «сборники Курбского», подвергшиеся значительному искажению (автором сочинения Гваньини называется Андрей Курбский).

Текст первого послания сокращен не так, как в краткой редакции (IV группа): «светский» элемент не уменьшен, сокращение проведено-систематически (была ли уже в протографе V группы путаница текста, отмеченная нами в ХСУ и в «сборниках Курбского» XVII в., сказать невозможно, так как в редакции опущено и место о «германских градах», и цитаты из Дионисия, и ответ на приписку).

Отмечая существование этой группы списков, мы не привлекаем ее к изданию.

Послание Грозного английской королеве Елизавете было издано в 1875 г. Юрием Толстым в его сборнике «Россия и Англия (Первые 40 лет сношений между Россиею и Англиею)» на русском и английском языках по двум рукописям: русскому подлиннику и современному ему (XVI в.) английскому переводу. Обе эти рукописи, судя по указанию Толстого (оглавление, стр. II и VII), находились в Англии: русский подлинник в Лондонском королевском архиве, английский перевод - в Британском музее (Cotton, Nero, В. XI, 347).

Никаких других списков издаваемого здесь русского текста послания не известно. Послание издается по тексту в книге Ю. Толстого.

Ю. Толстой при воспроизведении текста стремился, очевидно, передать пунктуацию подлинника (отличную от современной); мы же, как и в других посланиях, употребляем современную пунктуацию. В текст внесены две поправки, отмеченные в вариантах. Места в рукописи, не разобранные Ю. Толстым (и отмеченные в его издании черточками), отмечаются многоточием. В отношении орфографии мы соблюдаем те же правила, что и при издании других посланий. В остальном настоящее издание следует изданию Ю. Толстого.

ПОСЛАНИЯ (ПЕРВОЕ И ВТОРОЕ) ШВЕДСКОМУ КОРОЛЮ ИОГАННУ III

Первое и второе послания шведскому королю Иоганну III издавались несколько раз. Первое послание было издано (неизвестно по какой рукописи) уже в 1790 г. - в «Древней Российской вивлиофике» (ч. XV, стр. 77). Оба послания были изданы по списку XVIII в. (из XXVII разряда Государственного Архива) П. Пекарским в «Летописи занятий Археографической комиссии» (вып. 5, СПб., 1871, отд. II, стр. 30). По этому же списку оба послания были изданы вторично в «Делах Тайного приказа», кн. II (Русск. ист. библ., т. XXII, СПб., 1908, стлб. 31). По списку «Дел Шведских» XVI в. обе грамоты были изданы в «Сборнике» Русского Исторического общества (т. 129, СПб., 1910). Издание это (данную часть тома издавал Л. Н. Майков) отличается рядом дефектов: в некоторых местах текст, вполне верно прочтенный рядом переписчиков XVIII в. (и верно переданный в предшествующих изданиях по копиям XVIII в.), заменен почему-то неверным (напр.: «опрометываетесь, словно гад, розными виды» прочтено «опрометываетесь словно пад розными виды»; «из Щмолант» заменено на «из измалот», и т. д.).

В настоящем издании текст печатается по тому же, но вновь выверенному, списку, что и в «Сборнике РИО» (т. 129): по списку ЦГАДА, фонд 96 (сношения со Швецией), Свейских посольств кн. № 3 (1572 - 1577), л.л. 2 - 6 об. и 7 об. - 31 об. [рукопись по почерку (полууставная скоропись) и по водяным знакам относится ко второй половине XVI в.]. Это не подлинные грамоты (подлинные грамоты были, естественно, направлены в Швецию, где они, повидимому, не сохранились), но современная или почти современная им официальная дьяческая копия (с «черняка» грамоты Грозного, оставшегося в Москве).

Остальные списки обоих посланий, не имеющие значения при издании текста посланий (как значительно более поздние и не содержащие существенных разночтений), представляют, однако, определенный интерес для изучения литературной истории памятника. Уже с конца XVII в. и особенно в XVIII в. в рукописных сборниках начинают появляться списки с посланий Иоганну III, - очевидно, послания эти привлекают внимание переписчиков не как дипломатический документ, а как литературный памятник.

I группа списков включает в себя один список XVII в. и один список XVIII в.:

1) Рукописного отдела Государственной Публичной библиотеки (ГПБ) им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, собрание Титова, 2350/1121, сборник конца XVII в. В том же сборнике помещено послание Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь (см. стр. 562.) и (непосредственно за посланиями шведскому королю) текст «боярского ответа» польскому послу Крыйскому в 1578 г. - о происхождении Ивана IV от Пруса, брата «Августа-кесаря».

2) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, собрание Ундольского, № 779. Повидимому, XVIII в. (водяной знак: буквы «БФК»). Здесь также содержится ответ Крыйскому и переписка с Курбским.

Ко II группе могут быть отнесены списки, в которых первому посланию Иоганну III предшествует заголовок: «В прошлом 7080 году великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея России самодержец в грамоте своей писал к свейскому Ягану королю, которая послана из Великого Новгорода в Орешек, а из Орешка велено послать в Выборх». Заголовок этот интересен тем, что его нет в «Книге свейских посольств № 3» и поэтому можно подозревать, что эта группа списков (все - не ранее XVIII в.) восходит к иному протографу (возможно, XVI в., судя по выражению «в прошлом 7080 году»), чем «Посольские дела» (впрочем, существенных разночтений с «Посольскими делами» в этих списках не встречается). В эту группу входят списки:

1) Рукописного отдела Библиотеки Академии Наук СССР (БАН), 32.4.29, включающий в себя также «Разговор между двумя приятелями о коммерции» П. И. Рычкова (1755/57 гг.?).

4) Архива Ленинградского отделения Института истории АН СССР, Рукописные книги, № 432 (прежний шифр БАН 32.5.18), конца XVIII в. (водяной знак: «Pro patria»).

III группу составляют списки, непосредственно снятые из книги № 3 Свейских посольств в б. Архиве Иностранной коллегии (ныне ЦГАДА):

1) ЦГАДА, фонд № XXVII, (XXVII разряд Государственного Архива), № 5. Этот список (из дел Тайного приказа) был дважды издан - в «Летописи занятий Археографической комиссии» и в РИБ (см. выше). XVIII в. Рукопись представляет собою, повидимому, ту самую копию 1739 г., сделанную для «ассесора Семена Иванова», о снятии которой сообщается на вклейке в книге № 3 Свейских посольств (л. 7 об.).

2) Рукописного отдела ГПБ, Эрм. 391; содержит не только послания Ивана IV, но и весь текст книги № 3 Свейских посольств. Это - одна из многочисленных в Эрмитажном собрании копий из Архива Иностранной коллегии. XVIII в.

ПОСЛАНИЕ В КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКИЙ МОНАСТЫРЬ

«Послание Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь игумену Козме» было впервые издано более 100 лет тому назад в I томе «Актов исторических» (СПб., 1841, № 204, стр. 372 - 394) по трем спискам и обычно отсюда переиздавалось в отрывках или целиком. Н. М. Карамзин и первые издатели послания относили его приблизительно ко времени «около 1578 г.» (Акты исторические, т. I, СПб., 1841, стр. 14 - 15, прим.; Н. М. Карамзин. История государства Российского, т. IX, прим. 37.). на том основании, «что в нем говорится о царском походе в Ливонию» («Зимусь, - пишет Грозный, - по него [по Варлаама Собакина, - Д. Л.] потому не послали, что нам поход учинился в Немецкую землю»). Однако И. Н. Жданов (И. Н. Жданов, Соч., т. I, СПб., 1904, стр. 98 - 99.) и Н. К. Никольский (Н. К. Никольский. Когда было писано обличительное послание царя Ивана Васильевича IV в Кирилло-Беловерский монастырь. Христианское чтение, 1907.) доказали принадлежность этого послания сентябрю 1573 г. Действительно, в списке послания Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (ГПБ) (Софийское собрание, № 1152) на л. 117 имеется дата послания: «Лета 7082 [послание царя и великого князя] месяца сентября в 20 день в пречестную обитель пресвятыя и пречистый владычица нашея богородица честнаго и славнаго ея Успения и преподобного и богоносного отца нашего Кнрила чюдотворца». Что же касается до упоминаемого в послании похода «в Немецкую землю», то здесь, очевидно, имеется в виду поход 1572 - 1573 гг. (Грозный выступил в этот поход в сентябре 1572 г., 1 января пал Виттенштейн, в апреле -мае Грозный вернулся назад).

В основу издания текста послания Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь нами положен список:

1) Архива Ленинградского отделения Института истории АН СССР, собрание Н. П. Лихачева № 94, сборник, полуустав последней четверти XVII в., л.л. 105 - 150.

2) Рукописного отдела ГПБ, Кирилло-Белозерское собрание № 155/1232, отдельная рукопись, полуустав второй половины XVII в., л.л. 1 - 53 об. (в разночтениях - К).

3) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, Пискаревское собрание № 572, сборник, полуустав конца XVII в., л.л. 147 - 198 об. (в разночтениях - П).

4) Рукописного отдела ГПБ, Титовское собрание, охранный № 1211, сборник, скоропись, дата 1679 г., л.л. 392-445 об. (в разночтениях - Г).

5) Рукописного отдела Библиотеки Академии Наук СССР (БАН), № 17.5.27, сборник из «Библиотеки царевичей» (Петра и Алексея Алексеевичей), полуустав конца XVII в., л.л. 117 - 170 (в разночтениях - Ц).

6) Рукописного отдела ГПБ. Софийская библиотека № 1152, рукопись «кормовых» и «даяльных» книг Кирилло-Белозерского монастыря на 121 л.л., в конце ее, на л.л. 117 - 121 об., неполный список послания, скорописью XVII в. с датой послания: «Лета 7082 [послание царя и великого князя] месяца сентября в 20 день в пречестную обитель пресвятыя и пречистыя владычица нашея богородица честнаго и славнаго ея Успения и преподобнаго и богоноснаго отца нашего Кирила чюдотворца» (л. 117).

7) Рукописного отдела ГПБ, Софийская библиотека № 1546, сборник, скоропись XVII в., л.л. 173 об. - 226 об.

8) Рукописного отдела ГПБ, Q. XVII. № 112, сборник, скоропись XVII в., л.л. 127 - 133.

9) Рукописного отдела ГПБ, Q. IV. № 286, из библиотеки Сокурова, отдельная рукопись, скоропись конца XVII в., л.л. 1 - 48.

10) Рукописного отдела ГПБ, Г. IV. № 330, из собрания Н. М. Карамзина, отдельная рукопись, скоропись конца XVII в., с пометками Карамзина, л.л. 1 - 20.

И) Рукописного отдела ГПБ, Р. П. IV. № 189, отдельная рукопись, скоропись начала XIX в., имеется пометка, что текст сверен вКирилло-Белозерском монастыре «с подлинником» 28 июля 1809 г., л.л. 1 - 26.

12) Рукописного отдела ГПБ, (Л. IV. № 44, отдельная рукопись, скоропись XIX в., л.л. 1 - 35.

13) Рукописного отдела ГПБ, д. XVII, 254, л.л. 524 - 552 об.

14) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, Музей № 137, сборник конца XVII в., л.л. 147 и cл.

15) Государственного Исторического Музея (ГИМ), собрание Уварова № 398, сборник, поморский полуустав, дата рукописи 1817 г., л.л. 262 - 330.

17) ГИМ, собрание М. И. Соколова № 13, 176, л. 151 и ел.

18) ГИМ, № 360, хронограф, полуустав, дата рукописи 1765 г., л.л. 520 - 558.

19) ГИМ, собрание Щукина № 646, сборник, скоропись XVII в., с л. 116 (без начала и конца).

20) ГИМ, собрание Щукина № 417, XVII в., л.л. 124 и ел.

21) Рукописного отдела БАН, собрание Дружинина № 7, старообрядческим полууставом XIX в., л.л. 172 - 214 об.

22) Рукописного отдела БАН, собрание Яцимирского.

23) Рукописного отдела БАН, собрание Колобова, № 454 (42.8.2), XIX в., в лист, л.л. 219 - 230.

24) Тверского музея № 118 (3049), сборник разных почерков XVII - XVIII в., скоропись Петровского времени, л.л. 508 об. и cл.

25) Ленинградского отделения Института истории АН СССР, собрание Археографической комиссии, № 249, сборник разных почерков скорописью и полууставом XVII в., л.л. 4 - 37.

26) Ленинградского отделения Института истории АН СССР, собрание Н. П. Лихачева, № 332, сборник, скоропись XVII в., л.л. 27 - 72 об.

27) Библиотеки Московского Государственного университета № 170, сборник, полуустав начала XVIII в., л.л. 49 - 71.

28) Александро-Свирского монастыря, указанный Викторовым [«Александро-Свирский монастырь», № 48(49), стр. 187]. В Архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР и в Рукописном отделе Библиотеки АН СССР, куда поступили рукописи Александро-Свирского монастыря, сборника этого не оказалось.

Данные о рукописях №№ 13, 14, 16, 17, 20, 21, 22, 23, 25 любезно предоставлены мне В. И. Малышевым.

Особняком стоит список XVII в., хранящийся в Архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР в собрании Н. П. Лихачева № 332 (скоропись XVII в., л.л. 27 - 72 об.). Список этот имеет отличный от других заголовок: «Список з государевы грамоты» и, кроме того, содержит ряд пропусков из посланий Илариона Великого и киноварные указания, как эти пропуски восполнить по какой-то недошедшей до нас рукописи. В этих киноварных указаниях акад. А. С. Орлов, изучавший этот список (Покойный акад. А. С. Орлов предполагал издать послание в Кирилло-Белозерский монастырь. Для этой работы в 1940 - 1941 гг. для него были изготовлены фотокопии со списка № 332 из собрания Н. П. Лихачева и нескольких списков Кирилло-Белозерского собрания ГПБ в Ленинграде. Однако после смерти акад. А. С. Орлова комиссия, разбиравшая бумаги покойного, никаких следов его работы над подготовкой этого издания не обнаружила.), а вслед за ним, первоначально, и пишущий эти строки подозревали копии с указаний, сделанных самим Грозным в черновом списке послания. В таком случае список этот должен был бы восходить к какой-то особой, черновой редакции этого послания, отличной от ее окончательного вида, в которой были уже внесены все необходимые места из сочинений Илариона Великого. Однако внимательное изучение списка (главным образом разночтений) свидетельствует против такого рода гипотезы. Повидимому, список № 332 из собрания Н. П. Лихачева - наскоро сделанная копия, по которой надлежало уже сделать парадный список. Сокращая свою работу, копиист и сделал все эти указания (как уже было отмечено, сокращены крупные выписки из Илариона). Вот они:

1) На л. 65 вслед за словами «благочестия ради болми монастыри распространяются, а не слабости ради» (стр. 181, строка 5 сверху нашего издания), добавлено киноварью: «Приидем же паки на великого Илариона списание, и тамо речено есть».

2) На л. 65 об. вслед за приведенными словами помещено начало послания Илариона до слов «да возлюбим нравы их», после чего следует киноварная приписка: «и прочее от послания Илариона великого з двЪ тетради выписати надобно».

3) На том же листе следует перечеркнутый киноварным крестом текст: «И от сего разумЪти есть, яко ни в начатце отметания нашего, ни в юности, ни в старости, ни во здравии, ни в болезни, ни на исходе души ми сего отметаемся, но и еще любим и держимся его неотступно, донележе и душа наша в тЬлЬ нашем». Текст этот означает конец второй (краткой) выписки из Илариона (см. стр. 189 нашего издания).

4) Против приведенного выше перечеркнутого киноварным крестом места на левом поле читается следующий текст: «..Не обинуяся глагола намъ». Апостола Павла какъ приидемъ и притча и ты преступи - не пиши, но се пиши: «Сице возлюбленная моя братия» и прочее. И сего не пиши: «еда мал трудъ иноческаго жительства» - всего три страницы». Затем ниже в обведенном чернилами месте: «Сие паки пиши: ..Аще ли кто от нас глаголетъ: «в мируны ключилося бытии» и прочее». Еще ниже обведенного чернилами места: «Конец: «Толико паче отрицаемся их, яко не суть отцы наши.» И паки речь царева. Зри + и пиши речь цареву»Знак +, очевидно, стоял в тексте послания Илариона.

5) Вверху л. 65 на левом поле: «ЗдЬ речь царева», а внизу на правом поле: «ищи слову И Ларионова к концу и пиши сие».

6) Л. 66 об. оставлен незаполненным текстом; вверху киноварная отметка: «Помянутых любовь их и прочее, а конец донележе душа наша в тъле нашемъ и паки пиши сие».

7) На л. 67 вверху в левом углу тот же знак + и слово «здЬ». Все эти указания копииста восстанавливают текст послания Грозного в том виде, в каком он известен по другим спискам.

Как выясняется из сопоставлений этих указаний копииста с текстом других списков послания, эти указания копииста касаются только выписок из послания Илариона Великого «к некоему брату».

Послание Василию Грязному было впервые полностью издано в приложении к статье П. Садикова «Царь и опричник» (сб. «Века», I, Пгр.„1924); вторично переиздано в приложении к его книге «Очерки по истории опричнины» (1950, стр. 530).

Оно дошло до нас в составе «Крымских дел» Посольского приказа [ЦГАДА, фонд 123 (сношения с Крымом), Крымская Посольская Книга № 14, л.л. 214 об. - 217 об. (рукопись - современная самому посланию: второй половины XVI в.)]. Послание царя Грязному помещено среди распоряжений об отпуске посланника Ив. Мясоедова (июнь 1574 г.). Ниже, в той же рукописи приводится «вестовой список» (предварительный отчет) Мясоедова, присланный весной 1576 г. Вместе с этим отчетом Мясоедов прислал две грамоты от В. Грязного: ответ на царское послание и «вестовую грамоту» (л.л. 241 - 254 об.). Приводим первую из этих грамот, так как она непосредственно связана с посланием царя:

«Государю царю и великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии бедной холоп твой полоняник Васюк Грязной плачетца. Писал еси, государь, ко мне, холопу своему, кое было мне бес путя середи крымских улусов не заезжати, а заехано - ино было не по объездному спати; да яз же, деи,чаял, что в объезде с собаками гоняти за зайцы, ажио меня самово в торока как заипа ввязали; да такожь, деи, яз чаял каково за кушеньем стоячи у тебя, государя, шутити; да яз же, деи, говорил, кое, деи, пора моя. Да в твоей же государеве грамоте писано, что яз за себя Дивея сулил, а сам ся сказывал великим человеком, и мне б памятовать свое величество. И яз, холоп твой, ходил по твоему государеву наказу, велено мне, государь, было и на Миюс ходити и на Молочные Воды языков добывати, которые бы ведали царево умышленье, кое бы тебе государю, безвестну не быти, только вестей не будет ни от которых посылок. И мне было, холопу твоему, посылати неково; а ново ни пошлю, и тот не доедет, да воротигца, да приехав солжет: где ни увидит какой зверь, да приехав скажет - «люди». И мне было, холопу твоему, как с ложною вестью к тебе, ко государю, посылати, а солгав да к тебе, ко государю, мне было, холопу твоему, с чем появитца? А того слова не говаривал, кое пора, деи, моя; а которые говорили, те и бегали с Молочных Вод, да потеряв твое государево дело, да опять воротились. А толко б яз, холоп твой, по объездному спал, ино было, государь, до Молочных Вод не дойти; да и назад уж был сходил, уж было того дни на Кмолшу на стан, коего дни меня, холопа твоего, взяли татареве, а подстерегли тут таки, государь: моя ж была. Да послал Василья Олексан-дрова с товарищи сторожей гоняти, а яз стал в долу с полком, а Василью приказал: «Любо, реку, учнут тебя гоняти, и ты, реку, к нам побежи». И как Василей учал гоняти сторожей - ино Василья встретили татарове да почали гоняти. И Василей побежал мимо меня, и яз, холоп твой, и молыл Василью так: «Пора напустить?», и, кинувшись встречю, Василья отнял, надеючись на полк, да сцепился с мужиком. А полк весь побежал, и рук не подняли. Да чтоб, милостивый государь, от многих людей - ино толко было двесте восемьдесят человек татар и с мурзами, от болших людей на Карачекре отбились, да еще у них побили и поранили многих. А тут и рук не подняли, а было сто пятнадцать лучниц, а меня, холопа твоего, выдали. И меня, холопа твоего, взяли нолны з двема седлы защитись, уж мертвово взяли; да заец, государь, не укусит ни одное собаки, а яз, холоп твой, над собой укусил шти человек до смерти, а двадцать да дву ранил; тех, государь, и ко царю принесли вместе со мною. А в Крыме что было твоих государевых собак изменников, и божиим милосердьем за твоим государевым счастием, яз, холоп твой, всех перекусал же, все вдруг перепропали, одна собака остался - Кудеяр, и тот по моим грехом (Зачеркнуто моим .) маленко свернулся, а вперед начаюс на милость божию, толко бог грехов не помянет, и того ту не будет же. А коли меня, холопа твоего (В рукописи твоег), ко царю принесли только чють жива, а о чем меня царь спрашивал, и яз что говорил лежа перед царем, и яз, холоп твой, написав да х тебе, ко государю, послал с Офонасьем, а иные речи Офонасей сам да и все слышели, а Нагай толмачил, твой государев толмачь. А шутил яз, холоп твой, у тебя, государя, за столом тешил тебя, государя - а нынече умираю за бога да за тебя ж, государя, да за твои царевичи, за своих государей. И за тех изменников царь хотел казнити. Да еще бог (Бог повторено и зачеркнуто.) дал на свет маленко зрети да твое государево имя слышетн, да опять царь разгодал да молыл: «Тот, деи, свое чинит, своему государю служит», да меня, холопа твоего, отослал в Манкуп город да велел крепити да мало велел ести давати; толко б не твоя государьская милость застала душу в теле - ино было з голоду и с наготы умерети. А нынече молю бога за твое государево здоровье и за твои царевичи, за свои государи; да еще хочю у владыки Христа нашего бога, чтоб шутить за столом у тебя, государя, да не ведаю, мне за мое окоянство видат ли то: аще не бог да не ты поможешь - ино некому. Да в твоей ж государеве грамоте написано, кое ты пожалуешь выменишь меня, холопа своего, и мне приехав к Москве да по своему увечью лежать, - ино мы, холопи, бога молим, чтоб нам за бога и за тебя, государя, и за твои паревичи, а за наши государи, голова положити: то наша и надежа и от бога без греха, а ныне в чом бог да ты, государь, поставишь. А яз, холоп твой, не у браги увечья добыл, ни с печи убился, да в чом бог да ты, государь, поставишь. А величество, государь, што мне помятовать? - Не твоя б государская милость, и яз бы што за человек? Ты, государь, аки бог - и мала и велика чинишь. И царю есми сказывал: «Яз молодои человек». А Дивея, государь, яз за себя не суливал, хотя б и по моей мене была мена, и яз бы так не молвил: кое даст государь за меня мену, то, государь, в божие воле да в твоей государеве. А писал, государь, яз, холоп твой, о Дивее того для, чтобы тебе, государю, известно было царево умышление, при послах; и он мурзу прислал да велел был мне, холопу твоему, писати и приказывати, о чем ум весть не подъимет, а про Дивея молвил: .Велел, деи, был царь тебе о Дивее писати; а ныне Дивей царю не нужен: у Дивеи, деи, три сына и меньшой Дивей лутчи - вот, деи, послы их знают». И яз, холоп твой, говорил, сколко бог вразумил: милостивый государь, спроси послов, как ся что деяло, а Нагай толмачил. Да как, государь, отпустя послов, а меня, холопа твоего, велел повести в село в то ж, где яз тогда сидел, да как против царева двора, и царь выслал Зелдалаагу с саблею, да и с чернилы и з бумагою да говорил тогды так: «Пиши, деи, о Дивее; царь велел тебе говорити: Толко деи, не станешь писать, и тебе, деи, уж же быти кажнену; то, деи, уж ты меж нас ссору чинишь; а толко, деи, напишешь, а брат, деи, нашь, а вашь государь, так учинит, Дивея нам даст, а тебя к себе возмет, - ино, деи, меж нас и доброе дело сстанетца». И яз, холоп твой, о том и плакал и бил челом и под саблю ложился, а говорил: «Коли царю надобен Дивей, и царь о нем о чом сам не пишет? А мне как холопу писати ко государю о таком о великом деле: яз волоса Дивеева не стоен». И он, государь, опять ко царю ходил, да вышедши молвил так: «Царь, деи, тебе велел говорити: Не станешь писати, и тебе уж жо быти кажнену. И ты, деи, которое любишь: то ли, кое уж жо умерети, или то, кое меж нас будет доброе дело? А мне, деи, о том писати сором потому, кое ево у меня и с полку взяли; яз, деи, потому перед послы не велел о том говорити.» И толко б не было такова слова, и яз бы не дерзнул так писати для своей головы, хотя б и умерети. А то, государь, яз, холоп твой, писал для того, кое бы тебе, государю, было известно царево умышление, а не для того, кое бы ты, государь, дал за меня Дивея; хотя б государь, яз, холоп твой, сам того не разумел, и яз то помню, которые из Литвы сулили за себя мену, ино каково с им сставало. А о своей голове яз, холоп твой, тебе, государю, бил челом, чтобы ты, государь, милость показал, промыслил моею бедною головою, как тебе, государю, бог известит для кристьянские веры, а не для того, кое бы за меня Дивея дал. Да ко мне ж, холопу твоему, писано: толко стану на кристьянство за гордость - ино мне Христос противник. Ино мне, холопу твоему, то ли видети, кое от тебя, от государя, писано жестоко и милостиво, да так учинить: ино дана душа богу да тебе, государю, да твоим царевичам, а нашим государем, а буди воля божия да твоя государева отныне и до века, да и сподобил был бог умерети за вас, государей. Да ещо вдунул душу богвмерт-веное тело, ино бы, государь, и на конец показати прямая службишко.

Да покажи милость бедному своему полонянику и богомолцу, пришли милостыню, не дай умерети з голоду, а хлеб дорог - по три тысячи бат-ман - да и не добудут купити, а животина вымерла и лошади повымерли и мертвова ести не добудут. А сижю в пустом городе в кадомах - выработать нелзя и не у кого. А твое государево жалованье - и яз долг платил, а иное кое чего для отдал добра для. А царь мало кормит; а взять, государь, есть кому, а кормить некому: толко б не твоя государева милость, ино умерети з голоду и с наготы. А тогды потому, милостивый государь, писано неисправно: яз был тогды при смерти, а не писать яз, холоп твой, не смел такова слова. А в милости и во всем ты, государь,, волен: яз, ведь, холоп твой, телом ныне в Крыму у крымского царя сижю, а душею у бога да у тебя, государя, и мне что слыша, как тово не писати? А в том волен бог да ты, государь: делаешь так, как годно богу да тебе, государю. А ныне вести х тебе, ко государю, потому не писал - скажет тебе, государю, Иван Мясоедов; а преж того есми послал к тебе, ко государю, две грамоты сего лета о Вознесеньеве дни, а третюю грамоту - о Покрове. А вперед, государь, надеюсь на милость божию, кое ты, государь, безвестен не будешь, хотя мне и умерети за бога да за тебя, государя, и за твоих царевичей. И мне то не страшит, а страшно мне твоя государева опала. И яз, холоп твой, о том тебе, государю, плачюсь, чтоб ты милость показал, свой царской сыск учинил, то ся как деяло и чего для: хоти мне, холопу, и умерети случитца, ино бы тебе, государю, известно было в правду».

Послание Симеону Бекбулатовичу было издано впервые в журнале «Московский телеграф» (1830, № 8, стр. 425 - 430); затем (в 1856 г.) в одном из примечаний к т. VI «Истории России» С. Соловьева (ср. в издании «Обществ, польза», кн. II, стлб. 180 - 181, прим. 3); в 1861 г. оно было издано Вл. Ламанским в «Записках Отд. русской и славянской словесности Русского Археологического общества» (т. II, стр. 371); в 1908 г. - в «Делах Тайного приказа», кн. II (Русск. историч. библ., т. XXII, стлб. 76).

Послание сохранилось в виде столбца (склейки) в ЦГАДА, фонд XXVII (XXVII разряд Гос. Архива, Тайный приказ), дело № 12: (столбцы), на 4 листах. Рукопись, судя по почерку (см. репродукцию; водяных знаков на имеющихся листах не видно), современна написанию грамоты, т. е. относится к XVI веку. Других списков с этого послания не известно.

Послание Ивана Грозного Полубенскому печатается в настоящем-издании впервые. Послание Полубенскому принадлежит к группе грамот, написанных Иваном Грозным во время летне-осеннего похода в Ливонию в 1577 г. Можно предполагать (см. выше, стр. 508), что еще при Иване Грозном (вероятно непосредственно: в 1577 - 1578 гг.) был собран специальный сборник этих грамот, два списка с которого (оба XVII в.) стали известны историкам в XIX в. К сожалению, один из указанных списков XVII в. - дефектный, имеет ряд пропусков (см. об этом списке ниже) и не содержит, в частности, послания к Полубенскому. Второй из этих списков был исследован и подготовлен к печати известным археографом второй половины XIX в. А. Н. Поповым. По словам А. Н Попова,список этот представлял собой «рукопись в четверку, крючковатой скорописью XVII в.». Рукопись эта принадлежала в XVIII в. кн. Д. М. Голицыну («верховнику») и составляла часть его библиотеки в селе Архангельском (под Москвой). Первую половину рукописи составлял «Титулярник» (перечисление титулов различных монархов), вторую половину - «Копии с листов меж царем Иоанном Васильевичем и Польскими 1547 - 1578». Но, к несчастию, А. Н. Попову не удалось довести до конца задуманной им публикации, и самый список Голицына, подготовленный им к печати, в настоящее время утерян. Г. 3. Кунцевич. подготовляя в 1911 - 1914 гг. свое издание «Сочинений Курбского» пытался разыскать этот сборник (заключающий в себе, как мы увидим ниже, второе послание царя к Курбскому), но не сумел этого сделать {ср.: Летопись занятий имп. Археографической комиссии за 1911 г.. вып. XXIV, СПб., 1912, стр. 18 - 19).

До нас дошла только копия XIX в., снятая с указанной рукописи XVII в. по заказу Попова. Копия эта находится в Рукописном отделе Библиотеки им. В. И. Ленина, Бумаги Попова, № 47. Она заключает в себе 4 грамоты, связанные с польским бескоролевьем 1572 - 1574 гг. {обмен грамотами между Грозным и литовскими вельможами и, в частности, Яном Глебовичем), группу грамот 1577 г.: грамоту Полубенскому •(из Пскова), грамоту польскому магнату Мик. Талвашу (из Двинска - «Невгина»), грамоту литовскому магнату Радзивиллу (из Куконойса), грамоты послу польского короля Крыйскому от царя и от бояр (из Куконойса), грамоту городу Риге (из Эрли), грамоту польскому королю Стефану Баторию (из Вольмара), грамоты Ходкевичу и Курбскому (печатаемые в настоящем издании), грамоту «к Туву да к Илерту» и грамоту Тимохе Тетерину (печатаемую в настоящем издании). Судя по оглавлению Попова, в сборнике должны были быть еще грамоты (за несколько последующих лет), но в сохранившейся копии они отсутствуют.

Помимо четырех грамот, печатаемых в настоящем издании, определенный интерес для изучения творчества Грозного представляет грамота «к Туву да к Илерту». А. Н. Попов не разобрал имен адресатов этой грамоты, прочитав адрес ее: «к Туву Дакилерту». В действительности же речь идет, конечно, о Таубе и Элерте Крузе, двух ливонских авантюристах, служивших царю и изменивших ему в 1571 г. Приводим текст послания Грозного к Таубе и Крузе (л.л. 58 -58 об.).

«[Титул царя] - Туву да к Илерту. Честные нашие заповеди слово то, что есте к нашему царскому величеству ложно челобитье учинили и, с нашими изменники сложася, хотели естя нашу отчину; Лифлянскую землю, от нас отвести, и как писали есте меж себя, что иеросалимская свобода от Вавилона, так есте хотели свободитися, - ино через наше жалованье, что есмя вас пожаловали, из плену и от вязанья свободили. А вам было наша отчина, Лифлянская земля, без кровопролития в нашей воле учинить, - ино вы, забыв наше жалованье и преступив свои клятвы, таким злохитръством хотели естя свободиться по-иеросалимски. Ино божья милость и сила животворящего креста вотчину нашу нам в руки даёт, а вам по-еросалимски дарует: сами ся бьёте и жжёте. Писан в нашей отчине, Лифлянской земле во граде Волмере, лета 7086, сентября ;во 12 день...».

Комментируемая грамота Полубенскому находится в копии А. Н. Попова на л.л. 32 -40 об.

Послание Яну Ходкевичу издавалось дважды, - оба раза совершенно неудовлетворительным образом. В 1843 г. польские историки Грабовский и Пшездецкий издали его в книге «Zrodla do dziejow polskich» (т. I, стр. 54 - 59) по списку (до нас не дошедшему), который был написан по-русски но они передали его латинскими буквами. В 1846 г. издатели «Актов исторических» переиздали это послание ло изданию Грабовского, проделав обратную операцию: переделав текст с латинских букв на русские [Дополнения к Актам историческим (ДАЙ), т. I, № 123, стр. 176]. Из-за дефектности оригинала или по вине издателей, в обоих изданиях имеются пробелы и дефекты (напр, текст поговорки «одми толко кого одмет» не был разобран издателями и пропущен ;в обоих изданиях).

Между тем, послание Ходкевичу дошло до нас в двух списках, несравненно лучших, чем воспроизведенный Грабовским и ДАЙ. Оба эти списка представляют собой (упомянутые в археографическом обзоре к предыдущему посланию) сборники грамот, связанных с польским бескоролевьем и походом 1577 г.:

1) ЦГАДА, фонд 79 (сношения с Польшей), дело в столбцах №1, 1573 - 1581 гг.;

2) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, Бумаги Попова, № 47.

Дело в столбцах (картон) Л» 1 из фонда № 79 (Польские дела) ЦГАДА представляет собой рукопись XVII в., аналогичную по составу 2-й части того «Титулярника», копия с которого была снята для А. Н. Попова. Так же как рукопись, бывшая у Попова, рукопись ЦГАДА начинается с грамот, относящихся к периоду бескоролевья (1572 - 1574 гг.), но, начиная с л. 24 об., в рукописи ЦГАДА обнаруживаются серьезные дефекты: между л. 24 об. и л. 25 (нынешней пагинации) утеряна значительная часть текста. Сравнивая список ЦГАДА с копией А. Н. Попова (см. обзор к предыдущему посланию), обнаруживаем, что в списке ЦГАДА пропущена грамота к Полубенскому и начало грамоты к Талвашу. Конец этой грамоты мы обнаруживаем не на л. 25, а на л. 33, так как тетради, следующие за одной пропущенной, перепутаны при переплете. На л.л. 33 - 40 об. содержатся конец грамоты Талвашу, грамота Радзивиллу, Крыйскому и начало грамоты в Ригу, а на л.л. 25 - 32 об. - конец грамоты в Ригу, грамота Стефану Баторию, комментируемое послание Ходкевичу (л.л. 28 - 30 об.) и начало 2-го послания Курбскому (см. ниже). Окончания послания Курбскому и посланий Таубе и Крузе и Тетерину в сборнике нет.

В настоящем издании мы печатаем послание Ходкевичу по списку ЦГАДА (Ц), привлекая в вариантах копию Попова (Пк) и текст, изданный Грабовским (Г).

В печатных изданиях XIX в. второе послание Грозного Курбскому разделило судьбу первого послания: оно издавалось в составе «Сочинений Курбского» (см. выше). Но предшествующая его литературная судьба была совершенно иной: ни в один из списков «сборников Курбского» и хронографа оно включено не было (хотя ответ на него в «сборниках Курбского» неизменно помещался; см. его в «Сочинениях Курбского» изд. 1914 г., стлб. 125), и в рукописной традиции сохранилось вместе с грамотами, написанными в походе 1577 г., - к группе этих грамот оно, в сущности, и принадлежит.

Второе послание Курбского сохранилось в двух списках, описанных в обзоре списков предыдущих посланий:

1) ЦГАДА, ф. 79, дело в столбцах № 1 (текст послания Курбскому начинается на л. 31 и обрывается на л. 32 об.);

2) Рукописного отдела Библиотеки им. В. И. Ленина, Бумаги Попова, № 47 (копия А. Н. Попова), л.л. 53 - 57 об.

Кроме копии Попова, сохранилась еще одна копия XIX в., со второго послания Курбскому (с неизвестного оригинала). Она была сделана для Н. Г. Устрялова (по этой копии Устрялов печатал второе послание в своих изданиях «Сказаний Курбского») и находится сейчас в ЦГАДА среди «Актов, собранных Малиновским», портф. 3-й, № 89 (вместе с ней находится и копия с незаконченного текста из дела в столбцах № 1). Копия, снятая для Устрялова, содержит ряд явных ошибок (напр, вместо «мудрость ваша ни во что же бысть» - «матерь ваша ни во что же бысть», что Устрялов истолковал как «сквернословие», - стр. 196), однако в некоторых случаях она дает более верные чтения, чем другие списки. При печатании второго послания Курбскому мы кладем в основу текст копии Попова (Пк), привлекая к вариантам часть послания, сохранившуюся в ЦГАДА (Ц), и копию, сделанную для Устрялова (У).

Послание Тетерину впервые было издано Г. 3. Кунцевичем в «Приложении» к его изданию «Сочинений Курбского» (Приложение II, стлб. 493). Оно дошло до нас только в списке Библиотеки им. В. И. Ленина, Бумаги Попова № 47 (копия А. Н. Попова, описанная выше), л.л. 58 об. - 59.

ПОСЛАНИЕ ПОЛЬСКОМУ КОРОЛЮ СТЕФАНУ БАТОРИЮ

Послание Ивана Грозного Стефану Баторию 1581 г. было издано один раз - в «Книге Посольской метрики великого княжества Литовского» (т. II, М., 1843) по списку «Литовской метрики» (архива), находящемуся ныне в ЦГАДА (Метрика Литовская, 1581, дело № 3 - «Реестр перепису с книги канцелярских справ посольских, которыя ся почали вписывать за щастливого панованья наяснейшего господара Стефана, року 83, месяца июня 8...»). На корешке переплета надпись: «Acta Magn. Duc. Litv., anno 1581»; послание Грозного Стефану Баторию помещается на л.л. 130 - 144 об. Рукопись конца XVI в.

Наряду с этим списком существует еще один, никогда не издававшийся. Он входит в состав «Польских дел» Посольского приказа - ЦГАДА, ф. 79 (сношения с Польшей), «Книга Польского двора» № 13 (158.1 - 1582 г,г.); послание Стефану Баторию находится в этом списке на лл. 43 - 65 об. (л.л. 66 - 89 в рукописи отсутствуют). Рукопись по почерку (скоропись) и водяным знакам (кувшинчик - Лихачев, т. II, стр. 252=1581 г., ср. раньше № 1735 = 1597г .) относится ко второй половине XVI в., т. е. приблизительно современна самому посланию. Таким .образом, послание Баторию дошло до нас в двух списках примерно одного времени; протографом списка «Литовской метрики» была, очевидно, грамота, полученная Баторием, протографом списка «Польских дел» - «черняк» грамоты, оставшийся в Посольском приказе.

Какой список должен быть положен в основу при издании? В пользу списка «Литовской метрики» говорит дефектность списка «Польских дел» - в «Книге Польского двора» № 13 текст грамоты обрывается на середине. Однако текст «Литовской метрики» имеет другой, гораздо более существенный недостаток: текст грамоты Грозного переписан здесь белорусской орфографией («дара, государа, верают» и т. д.), несомненно не свойственной Ивану Грозному. Поэтому мы решили взять за основу список «Польских дел» (в разночтениях - Д), орфография которого вполне соответствует орфографии других посланий царя, и печатать текст по этому списку до его окончания, и лишь отсутствующую в этом списке часть - по списку «Литовской метрики» (в разночтениях - Л). Такой способ воспроизведения (несмотря на неизбежный контраст между первой и второй половиной послания) представляется более правильным, чем передача всего текста в белорусской орфографии или произвольное исправление белоруссизмов (не всегда точно определимых для текста XVI в.) во второй половине послания.

ПОСЛАНИЯ СИГИЗМУНДУ II АВГУСТУ И ГР. ХОДКЕВИЧУ ОТ ИМЕНИ БОЯР

Послания Сигизмунду II Августу и Гр. Ходкевичу, написанные в 1567 г. от имени кн. И. Д. Вельского, кн. И. Ф. Мстиславского, кн. М. И. Воротынского и И. П. Федорова (Челяднина), были изданы впервые в 1790 г. в «Древней Российской вивлиофике» (ч. XV) без указания рукописного источника. В 1892 г. они были изданы с небольшими пропусками (в грамоте Мстиславского опущены места, сходные с грамотой Вельского) в составе «Памятников дипломатических сношений с Польско-Литовским государством» (т. III) в «Сборнике РИО» (т. 71) по списку «Польских дел» Посольского приказа.

В настоящем издании эти послания издаются по тому же списку (без пропусков). Это - рукопись ЦГАДА, ф. 79 (сношения с Польшей), Польского двора кн. № 8 (1567 г.); книга № 8 целиком занята только этими грамотами. По почерку (скоропись) и водяному знаку (щит с буквами- Лихачев, № 3258=1566 г.) рукопись современна самому посланию.

Наряду с этим списком, до нас дошла копия с него, хранящаяся в Рукописном отделе ГПБ, Эрмитажное собрание, № 462. Эта копия XVIII в. (водяной знак с датой - «1718»), несомненно, сделана со списка ЦГАДА (на титуле прямая помета - «№ 8») и принадлежит к большой группе копий с материалов Архива Иностранной коллегии (Посольского приказа), имеющихся в Эрмитажном собрании (ср. Эрм. 391 - копия со «Шведских дел», включающая послание к Иоганну III; Эрм. 550 - 16 томов копий с Крымских, Шведских, Цесарских, Прусских и Польских дел и т. д.). Копия эта не имеет никакой самостоятельной ценности и к изданию не привлекается.

Послания Сигизмунду II Августу и Гр. Ходкевичу формально не принадлежат к творчеству Ивана IV. Не может быть, однако, никакого сомнения в том, что грамоты эти, написанные формально от имени четырех человек, в действительности принадлежат одному автору: текст посланий совпадает между собой на протяжении многих страниц. Уже давно в исторической литературе было высказано предположение, что этим автором был сам царь (ср.: Н. Карамзин. История Государства Российского, т. IX, прим. 181; С. Соловьев. История России, кн. II, изд. Общ. пользы, стр. 169; И. Жданов. Сочинения царя Ивана Васильевича, стр. 125. - Жданов относит эти послания к произведениям, «в которых нужно предполагать большую или меньшую долю его авторского участия»). В пользу этого предположения говорят не только многочисленные отдельные совпадения этих посланий с другими, печатаемыми здесь посланиями (замечание о том, что «израдец везде казнят» - ср. стр. 31, 49 и стр. 251, 270; излюбленное ругательство царя - «собака», в частности даже выражение «взяв собачий рот» - ср. стр. 160 и стр. 276; сходные цитаты: не только библейские - ср. стр. 28, 70 и стр. 269, но и из Иоанна Златоуста - ср. стр. 18 и стр. 243; легенда о Прусе и т. д.), но и общий стиль «грамот бояр», обнаруживающий руку царя - любителя и мастера «грубианской» полемической литературы.

Исходя из этого, мы сочли возможным 'поместить здесь эту группу посланий в качестве дополнения к посланиям Ивана Грозного.

При издании всех посланий Грозного приняты те же правила, что и в других изданиях серии «Литературные памятники» - титла раскрыты, «ъ» в конце слов опущен, проставлен «й», буквы «Ь», «ъ», «о», «оу» и «юс малый» соответственно передаются через «и», «е», «ф», «у», «я». Выносные буквы внесены в текст, причем выносное «ж» передается через «же»; «с» в окончаниях возвратных глаголов - через «ся». Буквы-цифры заменены цифрами. Внесена современная пунктуация.

Перевод «Посланий Грозного» на современный русский язык предпринимается в настоящем издании впервые. Сложный и своеобразный синтаксис речи Грозного часто не поддается переводу на нормы современного языка, в его лексике нередки непереводимые, им самим созданные сложные слова. Эмоциональный стиль Грозного изобилует повторениями, не всегда раскрываемыми намеками на забытые факты, понятные современникам корреспондентов. Все это чрезвычайно затрудняет перевод посланий Грозного. Поэтому публикуемый перевод ставит себе ограниченную задачу: облегчить понимание содержания посланий. Проблема перевода сочинений Ивана Грозного, с возможной для норм современного языка точностью передачи его ярко индивидуального стиля, должна быть в будущем разрешена общими усилиями литературоведов и историков русского языка.

При переводе учитывались и иногда привлекались отрывки переводов из посланий Грозного, содержащиеся (к сожалению, в относительно небольшом количестве) в трудах С. Соловьева и В. Ключевского. Цитаты из священного писания и духовной литературы, в изобилии приводимые Грозным, иногда опускаются в переводе: в тех случаях, когда это именно цитаты, а не пересказ, и когда эти цитаты не связаны с последующим (или предыдущим) текстом Грозного. Однообразные религиозные формулы, часто повторяющиеся в некоторых произведениях Грозного (напр, в первом послании Курбскому: «божьей милостью и пречистой богородицы и всех святых», в посланиях 1577 г.: «в троице славимого бога»), переводятся полностью, когда они встречаются впервые, а затем опускаются.

Из трех редакций первого послания Курбскому переведена (как указано выше) только основная (Погодинский список с дополнением по списку Археографической комиссии); в переводе посланий от имени бояр Сигизмунду II и Гр. Ходкевичу опущены повторения текста первого послания («Вельского») в последующих (по этой же причине не переведено послание «Мстиславского» Ходкевичу, в основном совпадающее с посланием «Вельского»). Все пропуски в тексте оговорены в прямых скобках; в прямых скобках помещаются также расшифровки иностранных имен, архаических слов и перевод дат на современную эру.

Ссылки на «Комментарии» обозначены цифрами (как в тексте, так и в переводе); в тех случаях, когда в «Комментариях» поясняется более чем одна фраза, цифра повторяется дважды - как в начале, так и в конце комментируемого отрывка. Исправления текста и ссылки на разночтения (только в тексте) обозначены буквами.

АРХЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР ПОСЛАНИЙ ИВАНА ГРОЗНОГО (Составили Д.. С. Лихачев и Я. С. Лурье)