В ПРЕДВКУШЕНИИ БИТВЫ

Эллины не спускались на равнину, и Мардоний двинул против них конницу во главе с Масистием, прославленным воином, восседавшим на нисейском коне, украшенном золотой уздечкой и прочими богатыми украшениями. Приблизившись к эллинам, варвары разделились на отдельные отряды и напали на них, нанеся им большой урон.

В предвкушении битвы

Мегарцы стояли в самом опасном месте, и им пришлось сдерживать сильнейший натиск противника. И вот, теснимые конницей, они послали глашатая к эллинским вождям со словами:

— Союзники! Мы не в силах одни справиться с персидской конницей. До сих пор мы сражались доблестно и неукротимо, хотя враги и теснили нас. Но если теперь вы не пошлете других нам на смену, знайте, что мы покинем наше место в боевом строю.

Павсаний спросил эллинов, нет ли охотников заменить мегарцев. Афиняне оказались единственными, кто согласился на это. Отборный отряд в 300 человек должен был заменить мегарцев. Их предводителем стал Олимпиодор, сын Лампона.

Эти воины, выстроившись перед собравшимся у Эрифр остальным эллинским войском, взяли себе для прикрытия стрелков из лука. Битва была долгой, ни одна из сторон не могла нанести сокрушительного удара противнику до тех пор, пока кто-то не поразил коня атакующего Масистия. От боли тот взвился на дыбы и сбросил седока. Афиняне тотчас накинулись на поверженного врага. На нем был золотой чешуйчатый панцирь, поверх которого был надет пурпурный хитон, поэтому удары по панцирю не причиняли Масистию вреда, но вот какой-то внимательный воин понял, в чем дело, и поразил его в глаз. После того перс упал и испустил дух. Прочие же всадники не заметили происшедшего: они не видели ни как он упал с коня, ни его гибели, и даже, отступая, не заметили ничего. Однако не успели они остановить коней, как сразу же обратили внимание на отсутствие начальника. Поняв все, конница устремилась назад, чтобы спасти хоть тело павшего предводителя.

Афиняне, увидев несущуюся на них конницу, вызвали на помощь остальных эллинов. Персы, не теряя ни минуты, набросились на захвативших тело их вождя, и закипел жаркий бой. Триста афинских воинов бились храбро, но силы были неравные: эллины несли большие потери и вынуждены были, оставив тело, отступить. Но тут подошло все войско. Персидская конница, не выдержав натиска и оставив тело Масистия, отступила. Посовещавшись, персы решили скакать к Мардонию.

Когда конница возвратилась в свой стан, глубокая скорбь охватила всех. Особенно горевал Мардоний. В знак печали персы остригли волосы и гривы коней, а также шерсть на вьючных животных. Громкие вопли по погибшему раздавались по всей Беотии, ведь Масистий считался у персов после царя и Мардония самым уважаемым человеком.

Так варвары, по своему обычаю, воздавали последние почести павшему Масистию. А эллины, выдержав натиск конницы и принудив ее отступить, преисполнились отвагой. Они положили тело Масистия на повозку и возили между рядами воинов. Да, на покойника стоило посмотреть: он был статен и красив необычайно. Затем эллины решили спуститься вниз к Платеям, так как там была более подходящая местность для стоянки, чем у Эрифр, и, что особенно важно, имелся источник пресной воды Гаргафия. И вот, взяв оружие, они двинулись вдоль предгорья Киферона, мимо Гисий в Платейскую область. Близ источника Гаргафия и святилища героя Андрократа они, разделившись по племенам, расположились станом.

Здесь, когда стали распределять места в строю, тегейцы, жители города Тегея, находящегося в Аркадии, затеяли спор с афинянами. И те и другие страстно желали занять одно и то же место, предъявляя на него свои права, ссылаясь на свои прежние подвиги и предания старины. Тегейцы говорили так:

-— Всегда, во всех походах союзники считали нас достойными занять это место. Так было всегда с той поры, как Гераклиды после кончины Бврисфея пожелали возвратиться в Пелопоннес. Это место даровали нам за следующий подвиг: вместе с ахейцами и ионянами, находившимися в то время в Пелопоннесе, мы поспешили к Истму и расположились против возвращавшихся в Пелопоннес Гераклидов. Говорят, Гилл тогда объявил пелопоннесцам: «Нет нужды одному войску вступать в бой с другим, следует выбрать самого достойного воина из пелопоннесцев. Пусть он сразится со мной». Пелопоннесцы согласились, и было заключено соглашение: если Гилл одолеет пелопоннесского воина, Гераклиды уйдут назад, уведут свое войско и сто лет не будут пытаться возвратиться в Пелопоннес. И выступил вперед Эхем, сын Аеропа, внук Фегея, наш полководец и царь, и победил Гилла в единоборстве. За этот подвиг пелопоннесцы наградили нас: великие почести воздали нам, ими мы имеем право пользоваться до сих пор, между прочим, и правом командовать одним крылом во всяком общем походе. С вами, лакедемоняне, мы не спорим, выбирайте, во главе какого крыла вы встанете, вторым рылом должны предводительствовать мы. Именно нам Принадлежит право занять это место еще и потому, что выиграли много сражений. Афиняне не совершили ничего подобного ни в древности, ни теперь.

Афиняне ответили так:

— Всем известно, что собрались мы здесь для борьбы с варварами, а не для словесных прений. Но раз уж те-гейцы завели речь о своих подвигах и нам предлагают сделать то же самое, мы не можем отказаться. Итак, почему мы, афиняне, имеем больше прав занять первое место, чем аркадцы. Во-первых, Гераклидов, вождь которых, по словам тегейцев, был убит ими на Истме, после их бегства из микенского рабства изгоняли все эллины, к кому бы они ни обращались. Лишь мы осмелились их приютить, смирив дерзость Еврисфея и одолев вместе с ними тогдашних властителей Пелопоннеса. Когда аргосцы пошли походом на Фивы и там, окончив свои дни, лежали без погребения, мы начали войну с кадмейцами, спасли их тела и предали погребению на нашей земле, в Элевсине. Мы отличились и в борьбе с амазонками, которые некогда вторглись на Аттическую землю с реки Фермодонта, да и в битвах под Троей мы не уступали ни одному народу. Но не будем вспоминать об этом, потому что тогдашние храбрецы ныне могут быть трусами, а тогдашние трусы — теперь победителями. Довольно о стародавних делах. Но даже если бы мы никогда ничем не отличились (а ведь это не так — за нами много славных подвигов, что можно, впрочем, сказать о любом эллинском народе), то за одно лишь Марафонское сражение нас следовало бы удостоить великой чести. Мы бились с персами в полном одиночестве и одолели их. И после всего мы лишены права занять это место? Однако в таких обстоятельствах не время спорить о месте в строю, поэтому мы готовы подчиниться вашим приказам, лакедемоняне. Ставьте нас, где сочтете нужным, мы везде будем сражаться достойно.

Выслушав эту речь, лакедемоняне единодушным возгласом одобрения поддержали желание афинян занять место в строю, принадлежащее им по праву. Так афиняне одолели в споре тегейцев.

А потом все войско стало выстраиваться в боевом порядке. На правом крыле встали 10000 лакедемонян, 5000 из них были спартиаты под прикрытием 35000 легковооруженных илотов, по 7 около каждого спартанца. Рядом с собой спартанцы поставили тегейцев — 1500 гоплитов. За тегейцами следовали коринфяне — 5000 человек, которые упросили Павсания поставить подле них 3000 потидейцев из Паллены. К ним примыкало 600 аркадцев из Орхомена, а к этим последним 300 сикионцев. Потом шло 800 эпидаврийцев. Рядом с ними была поставлена 1000 трезенцев, подле трезенцев 200 лепреатов, рядом с ними — 400 микенцев и тиринфян, а за ними 1000 флиунтцев. Около этих последних стояло 300 гермионян, за которыми выстроились 600 эретрийцев и стирейцев, за ними 400 халкидян, дальше 500 ампракиотов. Вслед за ними стояло 800 левкадцев и анакториев, к которым примыкало 200 палейцев из Кефаллении. За ними поставили 500 эгинян, а рядом с ними 300 мегарцев, за мегарцами 600 платейцев. На левом крыле выстроились 8000 афинян, ими командовал Аристид, сын Лисимаха.

Все эти воины, кроме илотов, имели тяжелое вооружение. Всего в эллинской армии было 38700 тяжеловооруженных воинов, а легковооруженных — 69500.

Всего в Платеях собралось 108200 боеспособных эллинов, а вместе с явившимися феспийцами, которые расположились у реки Асоп, получилось 110000 человек.