8. Ремесленные объединения

Обратимся теперь к вопросу о ремесленных организациях. Скажем заранее, что в этом вопросе мы будем исходить не из общих положений, а из чисто конкретных данных, как единственно убедительных доказательств для разрешения вопроса в ту или иную сторону.

С первого взгляда наши источники не дают никаких указаний на существование ремесленных корпораций в русских городах IX-XIII вв., хотя теоретически надо предполагать их существование, ибо цехи или другие ремесленные объединения отмечены в Армении, Грузии, Византийской империи и в Средней Азии. Были ли подобные объединения в Древней Руси или последняя являлась своего рода островом, окружённым городами Западной Европы, Византийской империи, Кавказа и Средней Азии, - вот тот вопрос, который стоит перед нами.

Конечно, ставить вопрос о существовании в Киевской Руси развитых цехов с уставами и законченной системой взаимоотношений между мастерами, подмастерьями и учениками едва ли возможно, тем более что подобные цехи характерны для позднего ремесла, но о зачатках ремесленных объединений в крупных городах Киевской Руси можно думать с большим основанием. При этом нас не должно смущать отсутствие прямых указаний в источниках на подобные объединения. Сведения, полученные нами из летописей и других памятников, настолько отрывочны и неполны, что только счастливый случай сохранил нам устав церкви Ивана Предтечи на Опоках. Нетрудно представить, как многие историки стали бы решительно отрицать существование в Новгороде какого-либо купеческого объединения, если бы о нём не свидетельствовал текст устава.

Конечно, купеческие организации зародились раньше ремесленных и получили более мощное развитие, но возникновение тех и других не зависело от случайных причин, а коренилось в самой структуре феодального общества.

По этому вопросу имеем решительное высказывание Маркса и Энгельса: «В городах, которые средневековье не получило в готовом виде из прошлой истории, а которые заново были образованы освободившимися крепостными, - в этих городах единственной собственностью каждого индивида, если не считать принесённого им с собой небольшого капитала, который весь почти заключался в самых необходимых ремесленных инструментах, был особый вид труда данного индивида. Конкуренция постоянно прибывавших в город беглых крепостных; непрерывная война деревни против города, а следовательно, и необходимость организации городской военной силы; узы общей собственности на Определённую специальность; необходимость в общих зданиях для продажи своих товаров - ремесленники были в ту пору одновременно и торговцами - и связанное с этим недопущение в эти здания посторонних; противоположность интересов отдельных ремёсел между собой; необходимость охраны с таким трудом усвоенного ремесла; феодальная организация всей страны - таковы были причины объединения работников каждого отдельного ремесла в цехи». Таким образом, Маркс и Энгельс указывают ряд общих причин возникновения средневековых ремесленных организаций, связывая их с феодальной структурой всей страны. Они отмечают, что «феодальной структуре землевладения соответствовала в городах корпоративная собственность, феодальная организация ремесла» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, издание второе, стр. 50-51, 23). Как видим, феодальная организация ремесла в городе вытекает из природы феодализма. Город без этого является каким-то иным, не феодальным городом.

Вопрос о существовании ремесленных организаций на Руси рассматривался уже в нашей исторической литературе. Так, в 1945 г. этому была посвящена моя статья (М. Н. Тихомиров, О купеческих и ремесленных объединениях в Древней Руси («Вопросы истории» № 1, 1945 г., стр. 22-23)), в 1948 г. вышла книга Б. А. Рыбакова о ремесле в Древней Руси, где организациям городских ремесленников в XIV-XV вв. отведена особая глава.

Ясные черты ремесленных объединений проступают, действительно, в источниках XIV-XV вв., но зачатки их можно и должно отнести к более раннему времени, к XI-XIII вв. Доказательству этого положения и отведён данный раздел моей книги.

Одной из предпосылок к возникновению ремесленных объединений была концентрация ремесленников в определённых городских кварталах, получавших соответственные прозвания.. Действительно, урочища «Гончары», «Кожемяки» и «Кузнецы» встречаем в ряде древнерусских городов. Гончарский конец составлял значительную часть Новгорода и получил своё название, несомненно, от постоянных поселений гончаров. Подобное же урочище существовало в Киеве и было расположено под горой, в районе Подола. Во Владимире известно старинное урочище Ременники, находившееся за пределами городского вала при Подошве так называемой Студёной горы. Большая часть Торговой стороны в Новгороде называлась «в Плотниках», откуда позже получилось название Плотницкого конца. В Новгороде известны были также щитники и Щитная улица.

Мастера одной специальности жили и работали в определённых местах. Каменная доска для престола собора Печерского монастыря была прислана неизвестным жертвователем, которого монахи искали, «иде же делаются таковые вещи» («Печерсний патерик», стр. 10).

Кое-какие выводы относительно концентрации ремесленников в одном или нескольких соседних кварталах позволяют сделать наблюдения над поклонными крестами в Новгороде. Известен Гильдесгеймский крест XII- XIII вв. Он представляет собой складень из двух створок, предназначенный для ношения на груди. На передней доске складня вырезано распятие с предстоящими и 4 ангелами, на задней - изображения святых. Складень был предназначен для мощей. В. Мясников, изучавший Гильдесгеймский крест, пришёл к выводу, что он относится к XII в. и принадлежал некоему Илье Новгородцу, может быть архиепископу Илье. Особый интерес имеет следующая надпись, вырезанная по ободку верхней и нижней створки креста: «господи помози рабу своему Или (и) стяжавшему к (рест) сий в сий век и в будущий ее (же) частьне непрестанне людго(щ)анам помощьниче всем хрьстьянам, аминь».

Мясников сопоставляет людгощан креста с жителями Людгощей улицы в Новгороде, а Гильдесгеймский крест - с известным Людгощинским крестом 1359 г. в Новгороде, на котором читаем: «помози поставившимь крест си людгощичам и мне написавшему» (В. Мясников, «Иерусалимский крест» в ризнице собора в Гиль-десгейме («Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества», т. XII, Пгр. 1918, стр. 7-22)).

Упоминание людгощан в двух крестах разновременного происхождения имеет свой интерес для истории. В Новгороде и Новгородской области были распространены каменные и деревянные поклонные кресты с изображениями. Двойное указание на людгощан, возможно, ведёт нас к тому месту, где делались кресты, причём кресты художественной работы, т. е. к Людгощей улице. Здесь людгощане выступают перед нами как объединение уличан и ремесленников.

Концентрация ремесленников в отдельных городских кварталах объясняет нам то большое значение, какое в XI-XIII вв. в городской жизни имели «сотни». Обычно в сотнях видят военно-административную единицу, возникшую уже в княжеские времена; так, вопросу о времени возникновения сотен и их значению немало места отведено в исследованиях Б. Д. Грекова и А. Е. Преснякова. К сожалению, сведения о сотнях противоречивы, случайны и с некоторой полнотой о них можно судить только на основании новгородских известий. Рассмотрим последовательно те новгородские известия, которые более или менее дают материал для суждения о сотнях.

Сотни прежде всего перечислены в так называемом уставе Ярослава о мостах - документе, по всей видимости, XIII в.

Устав сохранился в двух редакциях, впрочем с небольшими отличиями между ними (Одна редакция помещена в сборнике XIV в. (см. «Русские достопамятности», ч. 2, стр. 291-293, с подробным комментарием Д. Дубенского, стр. 294-312). Другая редакция сохранилась в сборнике середины XV в. (Новгород. лет., стр. 507-508)), и представляет собой распределение мостовой повинности в Новгороде и его окрестностях. Д. Дубенский в подробном комментарии показал полное соответствие устава топографии Новгорода. В нём вначале упоминаются концы и улицы Софийской стороны, далее указывается та доля, которая лежала на епископе («а владыце сквозе городнаа ворота с изгои, и с другыми изгои до Острой городне»), после чего следует перечисление 19 сотен. Вторая половина устава даёт распределение повинностей на Торговой стороне, в том числе названы: тысяцкий, вощники, посадник, князь, «Немцы» и «Готы» (Немецкий и Готский дворы), а также отдельные улицы.

Первые сотни получили в уставе свои названия от имён сотских: Давыжа ста, Слепцова, Быкова (или Бавыкова), Олексина, Ратиборова, Кондратова, Романова, Сидорова, Гаврилова. 10-я и 11-я сотни названы княжими, а остальные 8 получили прозвания от местностей (Ржевская, Бежицкая, Вотская, Обонежская, Луцкая, Лопская, Поволховская или Волховская, Яжолбицкая).

Перечисление сотен является явно позднейшей вставкой в устав о мостах, который читается таким образом: «А владыце сквозе городнаа ворота с изгои и с другими изгои до Острой городне: 1-я Давыжья ста... 19 Яжолвичскаа двои рили, до софьян, софьяном до тысячьского». Первоначальный же текст должен был читаться: «А владыце сквозе городнаа ворота с изгои и с другыми изгои до Острой городне... до софьян, софьяном до тысячьского» (Новгород. лет., стр. 507-508). Иными словами, владыка вместе с изгоями должен был устраивать уличные мосты до софиян, а последние мостили до тысяцкого, что соответствует действительности, потому что владыка жил в Детинце внутри городской крепости, а софияне, хотя и подчинённые владыке, жили за Детинцем, в так называемом «околотке», тысяцкий ведал мостами по другой стороне Волхова, о которой идёт речь далее в уставе («тысячьскому до вощьник», т. е. до Иванского ста).

Замечательно, что рядом с перечислением сотен, подведомственная территория которых совершенно не ясна по уставу, говорится о михайловцах, ильинцах и витьковцах, т. е. об уличанах Михайловской, Ильинской и Витьковской улиц. Перед нами очень пёстрый документ, в котором смешивается территориальный признак с признаком административным.

При этом непонятно, какая, собственно, часть города замащивалась перечисленными сотнями. Судя по тексту, сотни должны были строить Великий мост через Волхов. Возникает и другой вопрос: почему первые девять сотен названы по личным именам, а 12-19-я сотни - по географическим названиям? Кажется, это можно объяснить тем, что первые сотни были городскими, а вторые областными единицами, привлечёнными позже к строительству Великого моста через Волхов.

В уставе о мостах сотни выступают перед нами как определенные организации, но эти организации в отличие от концов и улиц, тут же упомянутых, не приурочены к определённой территории. Это подчёркивается даже их наименованиями по личным именам, вероятно - старост. Только две сотни именуются «княжими». Естественно предполагать, что сотни устава - это какие-то организаций, связанные с торговлей или ремеслом.

К таким же выводам приводит упоминание о сотских в уставе Всеволода «о церковных судах и о людях и о мерилах торговых». Само название этого устава, упоминающее о «людях», под которыми так часто понимается городское население, очень показательно.

В уставе читаем: «съзвал есмь 10 сочких и старосту Болеслава, и бириця Мирошку, и старосту Иваньского Васяту, и погадал есмь с владыкою и с своею княгынею и с своими боляры, и с десятью сочьскыми и с старостами». Всеволод даёт «св. Софии и епископу и старосте Иваньскому и всему Новугороду мерила торговаа». Из дальнейшего текста оказывается, что торговые старосты и сотские имеют разную компетенцию - «а дом святей Софии владыкам строити с сочьскыми, а старостам и торговьцам докладываа владыкы или кто будеть нашего рода князей Новагорода строить дом святого Ивана». Здесь явно различаются два центра хозяйственной жизни Новгорода. Один группируется вокруг св. Софии, которую «строят» владыка с сотскими, другой - вокруг дома св. Ивана (на Опоках), где действуют с доклада архиепископу старосты и торговцы. Но мерила торговые касаются не только торговцев: отношение к ним имеют и сотские, повидимому, то отношение, что они являются представителями ремесленников. Поэтому штраф за искажение торговых мерил делится на три части: одна идёт св. Софии, т. е. епископу, вторая - св. Ивану, третья - сотским и Новгороду (Новгород. лет., стр. 485-488). Следовательно, сотские имели свою организацию и считались представителями Новгорода.

Устав свидетельствует о строгом присмотре за рынком и средствами обмена, в котором принимают участие сотские как представители ремесленного населения. При таком понимании новгородских сотен мы найдём объяснение, почему в уставе о мостах первые сотни обозначались именами старост. Это и было первоначальным ремесленным объединением, без которого нельзя понять структуры городского рынка с его строгими и устойчивыми местами торговли для отдельных видов товаров, поставляемых на рынок ремесленниками. Видеть же в сотнях Великого Новгорода территориальные организации совершенно невозможно, так как они упоминаются рядом с концами и улицами. «А от конца или от улицы и от ста и от ряду итти ятцом двема человеком, а иным на пособье не итти к суду ни к росказу», - говорится в Новгородской судной грамоте («Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею Академии наук», т. I, СПБ 1836, стр. 72, № 92). По договору Новгорода с великими князьями купец идёт в сто, а смерд в погост: «кто купец, тот в сто, а кто смерд, а тот потягнеть в свой погост». Летописец, рассказывая о новгородском восстании 1230 г., упоминает, что имущество разграбленных бояр разделили по сотням («по стам разделиша»).

Выше мы видели, что кроме сотни в конце XV в. в Новгороде упоминаются ряды. Слово «ряд» в XVI в. обозначало торговый ряд, отсюда мнение, что словом «рядович» в Новгороде обозначался купец. Но известно, что средневековые лавки были очень далеки от настоящих торговых предприятий. В средневековое время торговля обычно соединялась с ремеслом, поэтому организация рядовичей была в то же время и организацией ремесленников. Слово «рядьник» обозначает в древнерусских памятниках простолюдина. Такую же картину наблюдаем в Малой Азии: «У каждого цеха был свой «ряд»; здесь они (ремесленники - М. Т.) работали и здесь же продавали изделия» (Вл. Гордлевский, Государство Сельджуков в Малой Азии, М. -Л. 1941, стр. 104).

Приведённое выше понимание сотен как объединений ремесленников позволяет по-новому поставить некоторые вопросы внутренней истории Новгорода. Известно, что ремесленники средневековой Германии принимали участие в войнах и защите городов. По словам исследователя истории немецких городов в средние века Г. Белова, там, «где патрициям удавалось утвердить своё господство, там военное ополчение делилось применительно к топографическим группам, к городским кварталам. Где одержали верх цехи, там они свои корпорации превращали в военные отряды; если цеховая организация была не вполне проведена, то оба деления уживались вместе» (Г. Белов, Городской строй и городская жизнь средневековой Германии, стр. 77). Аристократический характер правления в Великом Новгороде и в Пскове объясняет нам существование здесь военных организаций по кварталам, т. е. по концам и улицам, одновременно с сотнями.

Существование некоторых производств в средневековое время было почти немыслимым без наличия объединений. Только некоторая сплочённость в отстаивании своих интересов могла, например, обеспечить ремесло строителей каменных и деревянных зданий, укреплений и пр.

В Несторовом «Чтении о Борисе и Глебе», сочинении XI или начала XII в., рассказывается о построении деревянной церкви в Вышгороде при князе Изяславе (1054-1078 гг.). Изяслав, призвав «старейшину древоделям», повелел ему соорудить церковь. Старейшина же собрал всех находившихся под его подчинением («вся сущая под ним древоделя») и в короткое время поставил церковь. На украшение церкви Изяслав дал часть княжеской дани: «даю им от дани княжи украсить церковь» (Д. И. Абрамович, Жития Бориса и Глеба, стр. 21). Выражение «даю им» показывает независимое положение древоделей и их старейшины от князя. Это корпорация с выборным старшиной, берущая подряды на строительство и украшение церквей. Случайно собравшиеся люди не могли построить обширные киевские, черниговские, новгородские, владимирские и другие храмы. Надо было обладать не только профессиональным уменьем (например, в резьбе по дереву), но и элементами средневекового образования, чтобы покрывать стены Дмитриевского собора во Владимире и подобных ему церквей композициями, притом не церковного, а светского характера. Поэтому названием «древодел», как мы видели раньше, переводили греческое и латинское слово «архитектор».

В том же Вышгороде существовало объединение го-родников («огородников»). Выше уже говорилось, что «огородня» соответствовала «городни», т. е. части городской деревянной стены, от слова «городить» - окружить забором или стеною.

Дружины или артели плотников и городников, как мы видим, представляли собой объединения во главе со старостами.

Было бы недопустимой модернизацией, если бы мы думали, что объединения ремесленников в XII-XIII вв. напоминали по своему строению позднейшие артели капиталистического времени. Дружины имели крупное общественно-политическое значение. На прочность объединения вышгородских городников и на политическое его значение указывает то обстоятельство, что их староста Ждан Микула, повидимому, был участником съезда Ярославичей в Вышгороде в 1072 г., когда вырабатывалась Правда Ярославичей. Местонахождение плотников и городников в княжеской резиденции (Вышгороде) представляется также явлением не случайным. Объединения плотников и городников работали по крупным, преимущественно княжеским заказам. Деревянное и каменное строительство было сильно развито в XI-XIII вв., строители достигли высокого мастерства. Современники с похвалой отзываются о дубовой церкви Софии Новгородской, имевшей 13 верхов; о деревянном соборе в Ростове современники говорят как о церкви, какой не было раньше и никогда впредь не будет. Создание подобных построек требовало больших затрат, художественного вкуса и мастерства. Поэтому в первое время объединения строителей должны были находиться под особым княжеским покровительством.

Действительно, историки западноевропейских цехов указывают, что возникновение цеховых объединений было теснейшим образом связано с пожалованиями цеховых привилегий императором, князьями и другими феодальными владетелями. Отметим здесь же, что городское дело, т. е. постройка городских укреплений, находилось под непосредственным княжеским надзором, о чём свидетельствует завещание Владимира Васильковича. На первых порах мы и встречаемся с объединениями в городах, подобных Вышгороду, где жили ремесленники, работавшие по княжеским заказам и в недавнее время ещё стоявшие в зависимости от князя.

Наряду с плотниками и городниками такие же объединения должны были существовать среди каменщиков. Недаром владимирцев в конце XII в. дразнили словом «каменыцики», как за полтора века до этого новгородцев называли плотниками. Дружины каменщиков с самого начала должны были находиться под княжеским покровительством, ибо постройка каменных зданий, преимущественно церквей, была делом дорогостоящим и в первое время производилась почти исключительно на княжеские средства. Действительно, знаки на кирпичах церквей, построенных в Киеве, Чернигове, Остерском городце, в Смоленске (Смядынь), во Владимире-на-Клязьме и в Боголюбове, восходят к родовым знакам Рюриковичей, как это блестяще доказал Б. А. Рыбаков. По его словам, кирпичи для церквей «изготовлялись, вероятно, княжескими холопами, метившими их княжеским знаком».

Надо предполагать и существование дружин каменщиков, строивших в таких городах, как Новгород, по заказу частных лиц, подобных Антонию, на средства которого был воздвигнут в Новгороде величественный храм в его монастыре в XII в. Ремесленники Киевской Руси проделали тот же путь, что и ремесленники Западной Европы, - от зависимого человека к свободному ремесленнику.

Нельзя, конечно, представлять себе, что ремесленные объединения в Киевской Руси развились в прочные корпорации. Путь развития русских ремесленных рбъедине-ний был чересчур коротким, поскольку монгольское нашествие нанесло нашим городам разрушительные потери. Тем не менее зачатки ремесленных объединений существовали в древнерусских городах. «Цеховой строй, - как справедливо пишут авторы учебника политической экономии, - существовал в эпоху феодализма почти во всех странах» («Политическая экономия», М. 1955, стр. 49). К тем странам, где он существовал, следует причислить и Русь.