Глава первая. Источник юности

Пергамент негромко шелестел в руках губернатора. Он держал его, отставив далеко от глаз, и медленно, чуть нараспев, читал вслух:

- «Если ты отплывешь от нашей земли в ту сторону, что лежит правее захода солнца, то остров появится перед тобой через девять дней и девять ночей, на десятое утро Первое, что ты увидишь с большой воды, это вершину горы. Берег же закрыт сплошной стеной зеленых деревьев, а поэтому кажется, что ступить на берег нельзя. Но если ты окажешься зорким, то найдешь несколько незаметных троп.

Ступи на остров в том или ином месте и иди к подножию горы, не забывая во время пути о том, что нельзя оборачиваться, иначе источник утратит для тебя свою чудесную силу. Настанет момент, и леса расступятся, и переД тобой откроется ровное место. Там и бьет этот источник, давший вечную молодость. Засохший цветок, смоченный его водой вновь расцветет и останется таким вечно. Мертвая ветка, опущенная в его струи, тут же зазеленеет и даст новые ростки. А ты человек, если не оглядывался, опустись на колени и сделай лишь несколько глотков. И возвращение молодости произойдёт так незаметно, что в предыдущие мгновения ты еще будешь старым и немощным, а в следующее мгновение станешь юным и полным сил...»

Отложив пергамент, губернатор выпрямился руки его слегка вздрагивали. Стоящий перед массивным вывезенным из Испании губернаторским столом человек почтительно проговорил:

— Я записал не все, дон Хуан, многие незначительные подробности опущены, но то, что необходимо, изложено. Это великое чудо!

— Это великое чудо! — взволнованно откликнулся губернатор. — И, значит, ты говорил с очень многими?

— С этим стариком, приведенным в ваш дом, я говорил не один день, дон Хуан, — ответил человек.— Бог дал ему разума настолько, что он уже понимает нашу речь и может отвечать. Потом я расспрашивал и других жителей этой земли. Все они говорят одно и то же, все указывали одно направление: от Пуэрто-Рико надо плыть на север. Все они повторяли одно название. Бимини — вот имя острова, где бьет источник.

- Бимини... Да, об этом часто говорит и Кача, — пробормотал губернатор. — Только прежде я был склонен считать это безумным бредом выжившей из ума старухи индианки, которой я из милости разрешил прислуживать себе. Но если столько людей едины в мысли, значит, все это правда?!..

По лицу губернатора вдруг быстро скользнула тень.

- А что же он сам все еще немощен и стар, если знает дорогу к чудесному источнику? Почему стара Кача? Почему здесь и другие старики? Ты спрашивал?!

- Я спрашивал! Ответ был один: индейцы чувствуют себя, в отличие от белых людей, всегда молодыми, даже если и стары с вида, и что они отправляются на Бимини только тогда, когда чувствуют в этом потребность, противиться которой уже нельзя. А те, кто побывал у источника и испил его воду, навсегда остаются в этой чудесной стране.

- Это великое чудо! — медленно проговорил губернатор. Это знамение, что я первый узнал о чудесном источнике!

Дон Хуан Понсе де Леон, губернатор острова Пуэрто-Рико, резко поднялся, отодвинув назад кресло. Он был сухощав и держался прямо, однако он старел и уже чувствовал это. Его верный слуга, сопровождавший господина во всех походах, состарился еще раньше.

- Ну, так мы найдем этот остров Бимини и источник вечной молодости на нем, — торжественно, словно давая клятву, произнес Понсе де Леон. — Мы, и никто другой, кроме нас! Мы найдем его, да поможет нам пресвятая дева!

И губернатор, как подобало доброму христианину, перекрестился. Старый слуга поспешил последовать его примеру.

Шел 1511 год.

Пройдет совсем немного времени, и начнется это удивительное путешествие на поиски Бимини, едва ли не самое удивительное из всех путешествий, какие когда-либо начинал человек. Впрочем, все казалось возможным в то время, все, даже самое невероятное, потому что само время было невероятным.

Пожалуй, лучше всего сравнить это с туманом, который вдруг начал рассеиваться, отступая все дальше к горизонту и открывая то, что было прежде невидимым Словно бы из гус того, непроницаемого тумана, который держался века, перед европейцами, пересекшими Атлантический океан, вдруг все больше и больше стала открываться неизведанная страна, огромный и удивительный новый мир.

Сначала, после первого плавания Христофора Колумба, искавшего «западный путь в Индию», этот мир был ограничен всего лишь Кубой, которую Колумб посчитал одним из полуостровов Азии, и островом, получившим название Эспаньола — Испанский остров (ныне Гаити), да еще несколькими небольшими островами. 4 января 1493 года Христофор Колумб, сделав все эти открытия и потеряв одну из трех своих каравелл — «Санта-Марию», — отправился в обратный путь, в Испанию, а на Эспаньоле остались тридцать девять человек, основавших первое в истории европейское поселение в Новом Свете.

Прошло совсем немного, и границы этого нового мира отступили еще дальше: Колумб, провозглашенный теперь испанскими владыками, королем Фердинандом и королевой Изабеллой, «адмиралом, вице-королем и правителем открытых островов и материка», совершил вторую экспедицию за океан. Теперь под его командой были уже не три каравеллы, а целая флотилия из семнадцати судов, в том числе и три крупных корабля; в путь вместе с адмиралом отправились около двух тысяч человек. В этот раз были открыты крупные острова Доминика и Гваделупа и множество мелких (на современных картах они входят в группу Малых Антильских островов); кроме того, экспедиция открыла Виргинские острова, крупный остров Борикен, позже переименованный в Пуэрто-Рико, и, наконец, остров Сант-Яго (ныне Ямайка).

С изумлением, восторгом, недоумением — кто как — в Испании рассматривали трофеи этих первых путешествий за океан. Среди них были странные, невиданные в Европе растения и плоды, перья неведомых птиц... И люди — непохожие на европейцев, люди с медно-красной кожей и гортанными голосами Впрочем, самым ценным трофеем, было, конечно, другое золото Правда, поначалу его было совсем немного, но это означало, что необходимы все новые и новые экспедиции в богатую «Азию», путь к которой и нашел Христофор Колумб, плывя через океан на запад. В Испании только что закончилась Реконкиста — освобождение страны из-под вековой власти арабов Множество мелких дворян, прежде занятых непрерывными войнами, остались не у дел, без средств к существованию. И экспедиции следуют одна за другой, теперь уже десятки, сотни испанских кораблей идут через океан, спеша опередить португальцев, которые открыли восточный путь в «подлинную полуденную Индию», следуя вокруг земного, шара в обратном направлении.

Третья экспедиция Колумба открывает остров Тринидад н северное побережье Южно-Американского материка. Тут же экспедиции Пинсона, Охеды, Лепе дают возможность представить, каких огромных размеров этот материк: корабли Лепе, например, прошли вдоль его восточного побережья сотни миль, опустившись до десятой параллели южного полушария... Четвертая и последняя экспедиция первопроходца, Христофора Колумба, открывает .в 1502—1504 годах восточные берега Центральной Америки —• Гондурас, Никарагуа, Коста-Рику, Панаму.... Экспедиции продолжают следовать одна за другой. Год 1505... 1508... 1511... Туман рассеивается, из него все яснее выступают контуры нового огромного мира.

И все большее число людей — наконец-то! сначала смутно, а потом все отчетливее начинают понимать, что этот новый мир на самом деле ничего общего не имеет с Азией, что Ко-.лумб, считавший его восточной Азией, так и умер — умер в бедности,— не узнав о своем великом заблуждении. Неудачник Колумб! Смерть избавила его еще от одного удара: ему не суждено было узнать и о том, что с его великим открытием будет потом связано имя совсем другого человека Америго Вес-пуччи Этот мореплаватель участвовал в нескольких экспедициях в Новый Свет и описал свои путешествия в письмах, которые были изданы во многих странах Европы, поэтому-то именно.ему, а не Колумбу один из картографов — М Вальдземюллер из Лотарингии приписал честь великого открытия и предложил назвать новый материк по его имени — Америкой Название это привилось навсегда.

Но, наверное, не стоит перечислять сведения, давно уже ставшие хрестоматийными. Давайте лучше попробуем представить, каким оно было, это время, отделенное от нашего уже почти пятью столетиями. Как, какими словами лучше охарактеризовать его, какое найти для него самое точное определение?

Должно быть, у каждой из наук есть свои звездные часы, когда она в короткое время стремительно поднимается до огромных высот, не только ломая прежние теории, но и внося в человеческу^о жизнь — не может быть иначе! — невиданные перемены. Разве не были для физики, например, такими звездными часами овладение тайнами электричества или ядерных реакций; для биологов — открытие дезоксирибонуклеиновой кислоты — вещества, передающего из поколения в поколение генетическую информацию об индивидуальных признаках любого живого организма; для химии — создание искусственных материалов?..

А конец XV — начало XVI века — это, бесспорно, звездные часы географии, когда вдруг выяснилось, что, помимо давным-давно уже известных земель, помимо Европы, Азии, Африки, существует и еще один громадный мир — Америка, что размеры планеты значительно больше, чем предполагалось прежде, и, значит, возможны и другие открытия.

И вот они, эти невиданные перемены, вызванные в жизни человечества стремительным географическим взлетом: раздвигаются не только границы известного мира,-— вместе с ними неимоверно раздвигаются границы самой человеческой мысли. Конечно, это не случайное совпадение, что именно в ту пору, когда человек начал одну за другой открывать новые земли за океаном, следует и ослепительный взлет литературы и искусства— европейское 'Возрождение. Громадный скачок географии словно вызывает на соревнование и другие науки. Появляются новые, совсем недавно невозможные еще предположения о том, как устроен мир, сведения о других небесных телах, о природных явлениях.

Развиваются ремесла, изделия человеческих рук становятся все совершеннее, и все чаще на помощь рукам приходят какие-то механические приспособления.

А самое главное — сам человек становится теперь совсем иным. Ум его, словно бы дремавший в пору средневековья, сразу стал пытливее, любознательнее, восприимчивее ко всему новому; правда, нередко эта восприимчивость ведет к наивной вере в самые фантастические идеи. Человек жадно впитывает знания и готов без устали учиться. Он становится теперь предприимчивее, смелее, хотя в основе предприимчивости -и смелости зачастую можно было увидеть не только жажду познания, но и корысть, алчность. Пожалуй, все люди той бурной эпохи, чьи имена дошли до нас, в той или иной степени соединили в себе все эти противоречивые черты.

Жажда познания, предприимчивость, алчность, наивная вера в невозможное... Вполне достаточно, чтобы увлечь человека в самое рискованное предприятие, если только оно сулит успех. И конечно, такие предприятия следовали в ту пору одно за другим. Эрнандо Кортес в 1519—1521 годах с крошечным отрядом солдат обманом и коварством покоряет громадную страну ацтеков Мексику и захватывает добычу, перед которой меркнут сокровища любого из европейских королей,— золото верховного вождя ацтеков Монтесумы. Не менее ослепительные сокровища становятся в 1533 году добычей Франсиско Писарро, покорившего — тоже с малочисленным отрядом и с не меньшим коварством и жестокостью — страну инков Перу...

А Понсе де Леон — первый из героев книги о путешествиях за вымыслом,— если б только его удивительная, невероятная экспедиция могла принести удачу, если б в действительности мог существовать источник юности,— открыл бы сокровище, с которым не сравнить даже все, вместе взятые, драгоценности мира. Увы!.. Как поколения алхимиков, искавших секрет «философского камня», способного превращать любой металл в золото (и, кстати, тоже дарить молодость), положили вместо этого начало практической химии, так и Понсе де Леоч открыл совсем не то, что искал. А источник вечной молодости? Что ж, сотни, может быть, тысячи лет спустя человечество откроет и его — найде способ сохранять, продлевать юность, научится бороться с старостью — не может быть иначе! А имя конкистадора, отправившегося в путь 3 марта 1513 года и назвавшего свою флаг майскую каравеллу «Операнда» — «Надежда», и тогда, через ве ка, можно будет найти в истории географии.

...Утро 3 марта было солнечным, радостным. Над гаваньи Сан-Херман, что на западном побережье острова Пуэрто-Рико Плыл перезвон корабельных колоколов. На трех нарядных кара веллах, чуть покачивающихся на теплой воде, матросы, выбиваясь из сил, выбирали якоря и ставили паруса, а с берега зг ними следили сотни людей, остающихся на острове и с нетерпением ждущих — нет, не того момента, когда корабли отправятся в путь, а счастливого мига возвращения, — когда Понсе де Леон вернется назад, совершив открытие, какого никогда еще не делал человек.

Теплый ветер, шелестевший листьями вечнозеленых деревьев, подступивших к самой кромке воды — люди под ними казались совсем крошечными, — развернул и натянул паруса. Каравеллы медленно двинулись к выходу из бухты, и толпа людей на берегу взорвалась приветственными криками.

Флагманская каравелла «Сперанца» шла первой. Она была нагружена пустыми бочками для воды из чудесного родника, а нос корабля украшала деревянная резная скульптура мадонны, выкрашенная в зеленый цвет надежды, и ее глаза, сделанные из осколков голубого стекла, пристально смотрели вперед, словно желали увидеть великое чудо первыми. Впрочем, как говорила индейская легенда, до острова Бимини было еще девять дней и девять ночей пути. Но и матросы, и офицеры, подобно деревянной мадонне на носу, тоже уже всматривались в горизонт, как будто боялись пропустить чудо.

Берег все больше отдалялся. Фигурки людей на нем исчезли, потом исчезли и деревья; остров Пуэрто-Рико, владение дона Хуана Понсе де Леона, скрылся за горизонтом. Теперь три корабля экспедиции были в открытом море. И, возможно, в эти первые часы плавания — так бывает с людьми, когда они начинают дело, которое считают самым важным в своей жизни, — дон Хуан Понсе де Леон вспоминал, что осталось за его плечами, и думал о том, каков он сам, достоин ли того, что задумал свершить...

Пройдет три с лишним века, и великий немецкий поэт Генрих Гейне напишет о Понсе де Леоне поэму (две строки из нее взяты эпиграфом к этой книге), где можно найти такие строфы:

     ...Все, чего так жаждут люди, 
     Я добыл рукою смелой:
     Славу, сан, любовь монархов, 
     Честь и орден Калатравы..

     ..И на суше верен рыцарь 
     Всем привычкам морехода, 
     На земле, как в море синем, 
     Ночью спать он любит в койке...

Отважным, увлекающимся человеком, мечтателем, безраздельно поверившим легенде, — таким рисует его великий поэт. Но Гейне, следуя своему художественному замыслу — показать вечную мечту человечества о вечной молодости, — сознательно выделяет лишь некоторые из черт, присущих Хуану Понсе де Леону. да и само путешествие испанского конкистадора, опять-таки саедуя своему замыслу, он показывает, далеко отступая от исторической истины. А хроники, свидетельства современников заставляют прибавить к образу, созданному поэтом, и другие черты. Дон Хуан Понсе де Леон был истинным сыном своего времени.

Представитель одной из знатнейших, кастильских фамилий, он отличился в бесчисленных войнах испанцев с маврами. Потом, не задумываясь, он пересек океан вместе со второй экспедицией Колумба, надеясь, подобно тысячам других конкистадоров, на быстрое обогащение. Но если для большинства из них надежда так и оставалась надеждой — по крайней мере в первое время — дону Хуану повезло. В 1508 году во главе небольшого отряда солдат он завоевал остров, который туземцы называли Борикен. Напомним, что этот остров был открыт Колумбом во время его второго путешествия за океан, и, кто знает, может быть, именно тогда у дона Хуана Понсе де Леона, участника этого плавания, впервые мелькнула мысль о том, что хозяином Борикена, цветущего острова с благодатным климатом, должен стать именно он. И он стал им после нескольких лет жизни в Новом Свете. Обосновавшись на северо-восточном берегу Борикена, дон Хуан заложил в 1511 году город, который назвал в честь своего святого покровителя Иоанна Крестителя Сан-Хуан-Бау-тиста-де-Пуэрто-Рико. В дальнейшем, остров стал называться Пуэрто-Рико — Богатая Гавань.

Богатая? Такой она стала для дона Хуана. Нещадно грабя местных индейцев, он собрал в подвалах выстроенного для него дворца несметное количество золота. Его мало смущало то, что коренное население острова уменьшалось с катастрофической быстротой. По свидетельству старинных испанских хроник, Борикен был самым населенным из всех соседних островов. Индейцы занимались охотой, земледелием, рыболовством, умели ткать ткани и делать глиняную посуду. Один из историко-геогра-фов написал: «Пуэрто-Рико был сущим раем для индейцев, снимавших с его плодородных земель обильные урожаи; и, когда испанцы наткнулись на благоденствующее и счастливое индейское население, они решили, что они тоже нашли себе рай земной...» Что ж, для испанцев остров так и остался раем, а для индейцев превратился в кромешный ад.

Каждый из завоевателей, поделивших между собой Пуэрто-Рико, обзаводился сотнями краснокожих рабов, трудившихся на плантациях от зари до зари. Индейцы, изнемогая от непосильного труда, возводили стены домов для своих владельцев. За несколько лет губернаторства Понсе де Леона население острова сократилось втрое или вчетверо. В 1511 году на острове поднялось восстание — оно было подавлено с крайней жестокостью.

И в том же 1511 дон Хуан Поисе де Леон впервые услышал легенду об острове вечной молодости — Бимини.

Сначала ему рассказывала о нем старая индианка Кача, взятая в его дом прислугой. Но можно ли было поверить выжившей из ума старухе? Однако, как оказалось, и другие индейцы знали о том, что где-то к северу от Пуэрто-Рико лежит остров, на котором бьет источник, дарующий молодость. Их рассказы удивительно совпадали даже в мельчайших подробностях, все они называли одно и то же число дней и ночей, которые надо было провести в пути, чтобы достичь Бимини, они одинаково описывали вершину горы, которая венчала этот счастливый остров, и закрывающие его берега стены деревьев. И дон Хуан, которому было уже больше пятидесяти лет, поверил легенде.

Как возникла легенда на острове Борикен? Ведь чаще всего в основе любой легенды лежат какие-то реальные сведения, причудливо переплетающиеся на протяжении столетий с самым фантастическим домыслом. Возможно, она отразила память о каких-то реальных путешествиях коренных островитян на другие земли Карибского моря, еще более плодородные и цветущие, чем Пуэр-тО-Рико. Как бы то ни было, человек, завоевавший остров, твердо решил, что он будет первым из европейцев, открывшим, чудесный источник на острове Бимини, и стал готовиться в путь.

Впрочем, прежде ему пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Он не имел официальных прав на «плавания для открытий» — такие права давал только испанский король — и вдобавок был подотчетен в своих действиях губернатору более крупного острова — Эспаньолы — Диего Колену. Сначала дону Хуану Понсе де Леону пришлось вновь пересечь океан, чтобы просить о предоставлении ему прав на открытие — за свой личный счет — и на управление «островом вечной молодости».

И, видимо, действительно ничем нельзя было удивить человека в ту невероятную пору, если испанский король Фердинанд Арагонский, не выразив и тени изумления, предоставил Понсе де Леону все права и 23 февраля 1512 года подписал в Бургосе официальную грамоту. Скрепив этот фантастический договор своей подписью, король даже сказал при этом, намекая на ослепительные открытия Колумба: «Одно дело дать полномочия, когда еще не было предварительного примера, чтобы кто-нибудь занимал такой пост, но мы с тех пор научились кой-чему. Вы являетесь, когда начало уже сделано...»

Теперь можно было снаряжать экспедицию.

И сам состав этой необычной экспедиции был едва ли не самым удивительным во всей истории географических открытий. Как говорят, Понсе де Леон брал к себе в экипажи даже стариков, даже калек. Ведь уже через несколько дней пути им предстояло окунуться в чудесный источник и вернуть себе юность. Главным кормчим Понсе де Леон пригласил Антона Аламиноса, участвовавшего в четвертой экспедиции Колумба.

Понсе де Леон и Аламинос снаряжали корабли и нанимали экипажи в Санто-Доминго на Эспаньоле. Затем корабли пришли на Пуэрто-Рико, в гавань Сан-Херман. И 3 марта 1513 года чудесным, солнечным утром престарелые матросы, выбиваясь из сил, подняли якоря и развернули паруса.

Аламинос уверенно взял курс на северо-запад, в сторону Багамских островов. До 14 марта экспедиция побывала на уже известных испанцам островах Терке, Кайкос, Маягуана и некоторых других.

На острове Сан-Сальвадор — его открыла еще первая экспедиция Колумба — испанцы проконопатили один из кораблей, давший течь.

Затем экспедиция продолжила путь на северо-запад. Впереди лежали воды, в которых еще не был прежде ни один испанский корабль...

«Земля!»— вот ликующий возглас, издавна ставший символом географического открытия. Для экспедиции Понсе де Леона у открытия начались сразу же после того, как корабли отошли от острова Сан-Сальвадор. Едва ли не каждый день на кораблях звучал этот волнующий возглас — «Земля!». Матросы, офицеры экспедиции до боли в глазах вглядывались в горизонт. Бывало, слово «Земля!» выкрикивали несколько голосов сразу.

Но увы! Ежедневные открытия приносили пока лишь разочарования. Экспедиция один за другим открывала северные острова Багамской группы, и все они были невелики и пустынны, покрыты камнями и жалкой растительностью — ничего общего с тем островом Бимини, который искали. И все же Понсе де Леон останавливался на каждом из островов.

Гремя цепями, в воду быстро уходили якоря, потом за борт спускались шлюпки. Торопливо, стремясь опередить одна другую, они шли к берегу. Дон Хуан Понсе де Леон, как подобало главе предприятия, ступал на сушу первым. Звучали короткие слова молитвы — так было всегда, когда испанцы вступали во владение новой землей, — и участники экспедиции рассыпались по острову, ища чудесный источник. Каждый, конечно, хотел найти его первым.

Воду пробовали из всех родников, озер, даже дождевых луж. В ней купались, обливали себя с ног до головы. Вода была самой обыкновенной, и никто не становился моложе. Лица стариков по-прежнему оставались морщинистыми, а волосы седыми. И разочарованные путешественники возвращались на корабли, чтобы продолжить путь.

Цепочка голых пустынных островов кончилась, корабли вновь оказались в открытом море. Потянулись медленные, длинные дни томительного ожидания. Теперь уже четвертую неделю корабли Понсе де Леона были в пути. «Девять дней и девять ночей» давно прошли, но испанцы все еще не теряли надежду. Возможно, слишком много времени ушло на обследование этих бесплодных земель, а нужно было, не останавливаясь, проходить мимо. По вечерам, затворившись в своей каюте, дон Хуан Понсе де Леон горячо молился своим святым покровителям, чтобы они даровали ему успех. Приближался первый день христианской цветущей пасхи — по-испански Паскуа Флорида, — и губернатор Пуэрто-Рико верил в то, что в эти дни святые особенно чутки к просьбам о помощи.

26 марта, на двадцать третий день плавания, в небе над кораблями вдруг показалась какая-то птица. Она сделала широкий круг над мачтами и улетела на запад. Птицу увидели сразу очень многие, над кораблями взлетели радостные крики, ведь птица была явной предвестницей земли. Земля, очевидно, была где-то совсем рядом, поблизости, на расстоянии всего лишь нескольких часов плавания. .И когда, в который уже раз, три каравеллы оказались в густых южных сумерках, мало кто мог уснуть, с нетерпением ожидая утра.

Утром на горизонте появилась земля. Ее все ярче освещали лучи восходящего солнца, и все отчетливее можно было разглядеть, какая это была земля.

К самой воде подходила сплошная стена зеленых деревьев, перевитых лианами...

В воздухе стоял густой, пряный аромат чудесных цветов и звучал разноголосый, ласкающий слух музыкальный птичий хор...

На желтых прибрежных отмелях ласково плескалась теплая, пронизанная солнцем вода; чем выше поднималось солнце, тем больше вода искрилась и сверкала в его лучах, — в ней словно бы сами собой рождались все новые и новые драгоценные камни...

И чем ближе корабли Понсе де Леона подходили к берегу, тем прекраснее и манящее казалась эта новая, неизвестная никому прежде земля. Конечно, думали все, это и был остров Бимини, цель поисков, потому что только на такой земле и мог существовать чудесный источник, дарующий молодость всему живому. Она не могла быть другой, раз в недрах ее текла вода юности и счастья.

Так начался для этой экспедиции первый день пасхи 1513 года.

Наверное, в жизни дона Хуана Понсе де Леона это был самый счастливый день, — день, когда очарованный несбыточной мечтой человек свято верил в то, что он действительно достиг своей цели. И, наверное, тем горше, во сто крат сильнее, оказалось разочарование, которое было уже недалеко...

Каравеллы подошли ближе к берегу. За борт спустили шлюпки они быстро двинулись к счастливому острову Бимини. Впрочем теперь он назывался уже не Бимини. Понсе де Леон, увидев божие знамение в том, что эта земля была открыта в первый лень пасхи, тут же решил вместо языческого названия дать ей самое подходящее христианское имя — Флорида, цветущая.

На берегу срубили дерево и вытесали из него большой крест.

Зазвучали протяжные слова молитвы, на берегу поднялся крест в знак того, что у испанского короля появилось за океаном еще одно новое владение. И, скомкав последние слова молитвы, конкистадоры двинулись по какой-то едва приметной тропинке в глубь острова. Вскоре они действительно нашли чудесную поляну, где негромко журчал среди цветов родник с чистой, кристально прозрачной водой. Легенда была правдой, сбылось все! Дон Хуан первым жадно приник к источнику и, вглядываясь в свое отражение — стареющий человек с морщинистым лицом и поседевшей бородой, — начал жадно пить холодную воду .

Это тоже была самая обыкновенная вода.

Дальше для Понсе де Леона, для всех участников его экспедиции началась длинная цепочка разочарований, которые становились все тяжелее.

В течение двух недель кормчий Антон Аламинос вел маленькую эскадру вдоль восточного побережья прекрасной Флориды на север. Испанцы высаживались на берег вновь и вновь, продолжая пробовать воду из каждого источника, будь то ручей, родник или маленькое озеро. В нескольких индейских селениях произошли стычки с местными жителями, упрямо отказывающимися показать — они никогда и не слышали о нем,— где же все-таки бьет источник вечной молодости. Правда, добычей испанцев стали несколько золотых безделушек, но золото было малоценным, низкой пробы.

Наконец, у 30° северной широты дон Хуан Понсе де Леон высадился на берег в последний раз. Здесь испанцев встретили сильные индейские племена, люди, как писал один из испанских" хронистов того времени, «рослые, сильные, одетые в звериные шкуры, с громадными луками, острыми стрелами и копьями на манер мечей». Вступить с ними в сражение Понсе де Леон не решился — испанцы были истощены бесплодными поисками,— и приказал повернуть корабли в обратный путь. Может быть, чудесный источник бил где-то на другой оконечности острова, оказавшегося таким большим? Искатель молодости и не подозревал о том, что на самом деле открыл не остров, а часть Северо-Американского материка — полуостров Флориду.

Это было одним из самых замечательных открытий в истории изучения Нового Света.

Когда корабли повернули на юг, они почти сразу же попали во встречный поток мощного теплого морского течения; оно шло в океан между Флоридой и Багамскими островами. Словно бы громадная река темно-синего цвета, резко отличавшегося от зеленоватой воды океана, текла с запада, чтобы у юго-восточного края Флориды круто повернуть на север. Мощь этой «реки» была такой, что во время какой-то стоянки один из кораблей был сорван с якорей и унесен в открытый океан; лишь ценой огромных усилий экипажа ему удалось соединиться с двумя остальными каравеллами.

Что это было за течение? Кормчий экспедиции Антон Аламинос, насколько мог, изучил его направление и несколько лет спустя выдвинул верную идею: этим мощным течением можно пользоваться при возвращении из Нового Света в Испанию, оно, по всей вероятности, должно подходить и к берегам Западной Европы...

Так в 1513 году Понсе де Леон открыл Гольфстрим — великую «реку в океане», переносящую в десятки раз больше воды, чем все пресные реки материков.

Теперь экспедиция искателя вечной молодости поднималась на север, следуя вдоль западного побережья Флориды. Еще в нескольких местах испанцы высаживались на берег, но источника вечной молодости не было нигде. 4 июня 1513 года Понсе де Леон отдал приказ возвращаться на Пуэрто-Рико.

Но, по-видимому, и тогда он не потерял надежды, потому что еще несколько месяцев его корабли были в плавании, обследуя острова все того же Багамского архипелага. Так был открыт остров Большая Багама, причем, судя по корабельным журналам, участники экспедиции дали прекрасное описание мангровых зарослей этого острова — низких, густо переплетенных прибрежных лесов, заливаемых во время приливов водой, — и брежных отмелей, отметив, что их цвет резко отличается т густой синевы бездонных проливов между островами архипелага.

Были открыты еще несколько островов. Возле какого-то из них один из кораблей потерпел крушение, но команде удалось спастись. Однако ни сохранившиеся корабельные дневники, ни дошедшие до наших дней старинные испанские хроники не говорят о том, что было причиной крушения, как не говорят они о том, что было с экспедицией дальше. Известно лишь, что в середине октября 1513 года два уцелевших корабля Поксе де Леона подошли к Пуэрто-Рико. Возвращение экспедиции прошло совсем незаметно. Не только потому, что она оказалась неудачной и губернатору так и не удалось найти чудесный источник. Все говорили в это время совсем о другом, все были увлечены вестью о том, что другой отважный конкистадор — Васко Нуньес де Бальбоа, начав с небольшим отрядом путь из новой испанской колонии «Золотая Кастилия» (она была основана на Панамском перешейке), открыл великое неизвестное прежде Южное море.

Что ж, вот это действительно было великим открытием! Бальбоа стал первым из европейцев, увидевших Тихий океан. 29 сентября 1513 года он вышел к бухте, которую назвал Сан-Мигель. Когда начался прилив, Васко Нуньес де Бальбоа вошел в воду по пояс с развернутым кастильским знаменем и торжественно зачитал грамоту, составленную нотариусом: «Да здравствуют Фердинанд и Хуана, высокие и могучие владыки Кастилии, Леона и Арагона, именем коих я вступаю в подлинное, непосредственное и постоянное владение и присоединяю к короне кастильских королей все сии моря, и земли, и берега, и заливы, и острова...» По сути дела, именно это открытие и стало для самых проницательных людей решающим доказательством того, что Колумб открыл вовсе не Индию, что открыт Новый Свет.

Но сначала в колониях говорят совсем не об этом, а о том, что Бальбоа, добывший в своем путешествии немало золота и жемчуга, уже готовится к новому великому путешествию. Где-то на юг от «Золотой Кастилии» лежит, как рассказывают индейцы, страна, где едят и пьют на золоте,— сказочно богатая-Виру. Именно к этой экспедиции приковано было всеобщее внимание в ту пору, когда на Пуэрто-Рико вернулся дон Хуан Понсе де Леон.

И, понятно, никто уже не обратил внимания на еще одну опытку этого незадачливого конкистадора, совершенную в том же 1513 году.

Однако на этот раз сам Понсе де Леон не отправился в путь послал на поиски Бимини двух своих кормчих — Антона Ааминоса и Переса Ортувию. Спустя несколько месяцев они вернулись с вестью о том, что действительно нашли на севере остров, который местные жители называют Бимини Найден был Бимини! А источник вечной молодости? Нет, его вновь не оказалось на острове — он был пустынным и голым, но Понсе де Леону достаточно и этого. Если на самом деле есть остров Бимини, то где-то рядом с ним, может быть, на соседнем острове, должен быть и чудесный источник. Значит, надо было снаряжать корабли для третьего, решающего путешествия.

Но сначала он вновь пересек океан и побывал в Испании Теперь он получил уже не права для открытия, а права всесильного наместника в открытой им стране и на островах — стал «аделантадо Флориды и Бимини». И к третьему, решающему путешествию дон Хуан Понсе де Леон готовился с редкой тщательностью — целых семь лет.

Шел 1521 год. Понсе де Леон, губернатор острова Пуэрто-Рико, начал путешествие, которое принесло ему не молодость, а смерть.

Снаряжены были два корабля, отряд в двести солдат — на случай, если к чудесному источнику придется пробиваться силой,— был отлично подготовлен и вооружен. Матросы были не похожи на прежних — не старики и инвалиды, а крепкие ребята, умело обращающиеся со снастями и готовые к любому шторму.

И снова, как и в первый раз, необыкновенная экспедиция Понсе де Леона оказалась в центре внимания испанских поселенцев в Новом Свете, ведь Васко Нуньесу Бальбоа не удалось осуществить завоевание страны Виру. Он даже не смог отправиться туда: слишком много было завистников у этого удачливого конкистадора, и, обвиненный ими в государственной измене, в 1517 году он окончил свои дни на плахе.

Теперь путь к Бимини был знаком — сначала к Багамским островам, потом на запад, к Флориде. Остров с источником вечной молодости был где-то здесь, рядом, недаром ведь легенда хоть наполовину уже оправдалась остров Бимини суще ствовал на самом деле Возможно, источник находился все-таки на Флориде, как раз там, где в прошлый раз Понсе де Леон вынужден был повернуть назад, столкнувшись с сильными индейскими племенами. Теперь он мог не опасаться их Двести прекрасно вооруженных солдат были по тем временам очень крупными военными силами. Конкистадорам и с куда меньшими отрядами случалось завоевывать обширные области Нового Света, легко побеждая индейцев, пусть и превосходящих испанцев в сотни раз численностью, но панически боявшихся лошадей, огнестрельного оружия и свирепых собак, специально обученных охоте на человека Да, источник должен был находиться на Флориде, потому что на этой благословенной земле даже деревья не стареют, здесь все дышит молодостью, здоровьем, счастьем, а что же дает молодость и счастье, если не воды чудесного родника.

Лавируя среди Багамских островов — надо признать, что это, как и во время первой экспедиции, потребовало от моряков отменного искусства, потому что Багамы разбросаны по обширному мелководью с опасными мелями и подводными скалами, — два корабля Понсе де Леона вновь подошли, наконец, к Флориде, к тому месту, где когда-то искатель молодости повернул назад.

Прекрасная, цветущая, благословенная земля опять открылась глазам испанцев на рассвете, в первых лучах солнца. Как и восемь лет назад в воздухе стоял пряный аромат чудесных цветов, а веселый птичий гомон мог, казалось, наполнить миром и спокойствием любую, даже самую черствую, душу. И, как прежде, в сверкающей солнцем прибрежной воде словно бы сами собой рождались все новые и новые драгоценные камни...

На палубах прозвучали отрывистые слова команд. Матросы бросились спускать на воду шлюпки. Вооруженные до зубов солдаты торопливо занимали в них свои места. Сам дон Хуан Понсе де Леон взял шлем, поданный старым слугой, и поправил висящую на боку тяжелую испанскую шпагу.

...К этой экспедиции готовились долгих семь лет, а оказалась она катастрофически короткой. Источника молодости по-прежнему не было нигде, и дон Хуан, наткнувшись на маленькое индейское селение, велел пытать индейцев, чтобы добиться от них признания, где же все-таки бьет этот чудесный родник. Пленные корчились в муках на раскаленных над угольями решетках и умирали, но «тайны» никто не открыл. Дон Хуан приказал сжечь селение дотла и вместе с солдатами двинулся дальше, в глубь страны.

Потом испанцы сожгли еще несколько селений. Продолжались пытки и грабежи. Но уже приближалась расплата.

Весть о беспощадных белых пришельцах, не оставляющих на своем пути ничего живого, быстро разнеслась по всей цветущей и прекрасной стране, и у очередного селения испанцы попали в засаду. Сначала из кустов на них обрушился град стрел. Потом отряд атаковали краснокожие воины, вооруженные длинными копьями, наконечники которых были смазаны ядом.

На узкой площадке, покрытой зарослями кустарника, огнестрельное оружие мало могло помочь. Свирепые собаки пришельцев, обученные охоте на человека, падали под ударами отравленных копий. Ряды испанцев смешались, дрогнули. А число краснокожих воинов, казалось, не уменьшалось, а все росло.

Войско Понсе де Леона отступило в полном беспорядке. Затем отступление превратилось в бегство. Сам «наместник Флориды и Бимини» был во время отступления ранен отравленной стрелой. С большим трудом остаткам испанцев удалось добраться До того места, где они оставили корабли, и поспешно сняться с якорей. Вдобавок ко всем несчастьям, одно из судов тут же налетело на прибрежный риф и, получив пробоину, еле Держалось на плаву. А мощные воды голубой океанской реки — Гольфстрима, как и в первый раз, упрямо отбрасывали корабли назад, к берегу, где жили люди, умеющие преградить путь тем, кто пришел на их землю с недоброй целью.

Как рассказывают древние хроники, дон Хуан Понсе де Леон лежал на палубе своего корабля, часто просил пить, мучился от раны, чувствуя, как боль поднимается от ноги все выше — действовал яд,— и никто в эти часы не обращал на него внимания Матросы и уцелевшие солдаты думали только о том, как скорее уйти от Флориды, и с огромным трудом вели корабль в-водах? Гольфстрима. Все-таки им удалось благополучно дойти до Кубы. И здесь несколько дней спустя закончилась жизнь человека, так и не нашедшего родник, дарующий юность, здоровье и счастье.

Что еще можно добавить к рассказу о Понсе де Леоне? Он искал вечную молодость, — значит, жизнь, а сеял на своем пути смерть.

Он был вовсе не странным чудаком и мечтателем, очарованным прекрасной легендой, а истинным сыном своего жестокого времени, И, конечно, он справедливо заслужил выпавшую ему участь. Пожалуй, многие из испанских конкистадоров, живших в одно время с ним, были даже по-своему более привлекательны, благороднее, рыцарственнее, чем дон Хуан Понсе де Леон; с одним из них мы встретимся уже в следующей главе этой книги.

И все-таки можно сказать и о том, что его имя осталось в истории географии недаром. Он открыл Флориду, целый ряд Багамских островов, его имя сохранилось на карте, ведь и сегодня один из городов Пуэрто-Рико называется Понсе.

И еще. Понсе де Леон все же нашел источник вечной молодости, правда, совсем не тот, что искал. Не для человека, для целого континента. Потому что разве нельзя назвать источником молодости, жизни теплое течение, которое определяет климат Европы, согревает его,— Гольфстрим, открытый в 1513 году Понсе де Леоном, губернатором Пуэрто-Рико и «наместником Флориды и Бимини»?