Глава VII. Реформация и великая крестьянская война в Германии

1. Экономическая и политическая обстановка в Германии в начале XVI в.

В начале XVI в. «Священная Римская империя германской нации» продолжала оставаться политически раздробленной страной с неустановившимися и в ряде мест спорными границами. Господствовавшие в Германии княжеские клики вовсе не стремились к государственному объединению страны. Цель предпринятой ими в конце предыдущего века так называемой имперской реформы заключалась в том, чтобы несколько укрепить империю при сохранении суверенитета князей. Это казалось им необходимым в связи с образованием в Европе централизованных государств. К началу XVI в. обнаружилось, что «имперская реформа» не удалась. Состоявшая из обособленных территориальных княжеств и многочисленных имперских графств, прелатств и городов империя всё больше и больше уступала консолидировавшимся силам соседних народов. Швабский союз и германский император потерпели поражение в своих попытках подчинить швейцарцев и после разгрома войск императора и князей в 1499 г. были вынуждены признать договором 1511 г, независимость Швейцарского союза. В происходивших в это время итальянских войнах германский император Максимилиан I терпел поражения не только от Франции, но и в борьбе с Венецией. В международных отношениях начала XVI в. роль германского императора была жалкой. Однако с конца XV в. универсалистские политические претензии Габсбургов пользовались активной поддержкой феодально-католических реакционных сил Европы, в первую очередь папства. Опираясь на военные силы и богатства своих обширных наследственных земель, вступая в финансовые сделки с крупнейшими торгово-ростовщическими фирмами того времени, проводя политику династических браков, император Максимилиан I и австрийские эрцгерцоги стремились подчинить немецких князей и подготовляли распространение власти Габсбургов на ряд европейских государств. Наиболее широких размеров габсбургская держава достигла позже, при внуке Максимилиана I - Карле V (1519—1556). Со стороны матери Карл был внуком испанских католических королей — Фердинанда и Изабеллы. В 1516г. Карлу достался в наследство испанский престол со всеми испанскими владениями в Европе и за океаном. Благодаря усилиям Максимилиана Карл был избран курфюрстами его преемником в «Священной Римской империи». Таким образом, в 1519 г., после смерти Максимилиана, Карл объединил огромные владения испанской короны со всеми землями, входившими в состав империи. При Карле V претензии на мировой «христианский» характер Габсбургской державы подкреплялись огромными размерами подчинённых ему территорий в Старом и Новом Свете.

Экономические и социальные процессы, имевшие место в Германии в начале XVI в., содержали в себе предпосылки дальнейшего обострения классовой и политической борьбы. В стране продолжал господствовать феодальный способ производства, подавляющее большинство населения составляло феодально зависимое крестьянство; в городах сохранялось цеховое ремесло. Однако элементы капиталистического производства становятся в первые десятилетия XVI в. весьма распространёнными. В области строительства и книгопечатания имелись уже предприятия, в которых работало по 10—20 и более наёмных рабочих. Такие предприятия относились тогда к разряду крупных. В текстильном производстве, а отчасти в области изготовления металлических изделий всё больше места занимала так называемая система авансирования (Verlagsustem). Суть этой системы заключалась в том, что купец, сбывавший продукцию ремесленного производства более или менее крупными партиями на отдалённых рынках, авансировал ремесленников деньгами, а часто также доставляемым издалека сырьём, обеспечивая таким образом бесперебойное поступление готовых товаров в нужном количестве и на выгодных для себя условиях. При этой системе непосредственные производители, продолжая работать у себя дома и сохраняя видимую самостоятельность, фактически были подчинены авансировавшему их капиталисту, в экономическую зависимость от которого они попадали.

В ряде случаев в качестве авансирующего лица выступал разбогатевший мастер, ставший купцом и предпринимателем. Так, в текстильном производстве ряда городов Вюртемберга главную роль среди лиц, дававших аванс, играли красильщики, подчинившие себе разорённых ремесленников, занятых в производстве тканей. Тоже явление имело место в шёлкоткацком производстве в Кёльне, в производстве сукна в Ротенбурге-на-Таубере и в ряде других городов Средней и Юго-Западной Германии.

Во Франкфурте-на-Майне, в Ульме, Страсбурге, Гейльбронне, Меммингене, Констанце и многих других городах предприниматели, авансируя производителей деньгами и сырьём, вовлекали в производство и эксплуатировали наряду с городскими ремесленниками также и население прилегающей к городам деревенской округи, где не существовало цеховой регламентации. Цеховые бумазейщики Ульма, Страсбурга, Констанца и других городов жаловались магистрату на конкуренцию сельских ткачей, работающих на купцов, и указывали, что эта конкуренция их разоряет.

Империя Карла V. (1519-1558 гг.)

Эти явления, встречавшиеся нередко в XVI в. не только в текстильной, но ив кожевенной, бумажной и некоторых других отраслях промышленности, относятся уже к ранней форме капиталистического производства, к рассеянной мануфактуре. Непосредственные производители, всецело зависевшие от предпринимателей-раздатчиков, всё больше и больше превращались в наёмных рабочих, подвергавшихся усиленной эксплуатации. Предприниматели изыскивали разные методы снижения оплаты труда работавших на них производителей. Одним из таких методов была расплата изделиями данного производства. При этом товары оценивались выше той цены, за которую рабочий мог продать их на рынке. На расплату товарами, производимую с целью снижения оплаты труда, жаловались уже в конце XV в. кёльнские ткачи шёлка и другие рабочие.

Весьма ярко выраженные формы получило проникновение капитализма в горную промышленность Германии. В средние века Германия занимала видное место среди европейских стран с развитой горной промышленностью, особенно в отношения добычи благородных металлов. По добыче серебра Германия значительно превосходила все остальные страны Европы. Своё превосходство в области добычи серебра она сохранила вплоть до массового притока в Европу драгоценных металлов из Нового Света, но и после этого немецкие предприниматели продолжали господствоваи в этой отрасли производства благодаря своим тесным торговым связям с Испанией, являвшейся главной поставщицей благородных металлов из Америки. Кроме того крупные торговые фирмы — Фуггеры, Вельзеры, Гохштеттеры, Имгофы, Паумгартены и др. владели горными разработками в других странах Европы, в том числе в Чехии, Венгрии и в богатых рудой австрийских землях.

Зарождению капиталистических отношений в различных отраслях горной промышленности благоприятствовали в то время как высокий спрос на их продукцию, выгодные условия сбыта крупными партиями на производство оружия, так и усложнение техники горного дела. С углублением шахт добыча руды стала невозможной без крупных затрат на воздухопроводные и водоотливные трубы и другие сооружения. Усложнившийся процесс добычи руды, её транспортировки, толчения и промывы требовал одновременного участия многих лиц и организованного разделения труда Формы и характер проникновения капиталов в горную промышленность Германии определялись в значительной мере следующим обстоятельством: князья и императоры габсбургского дома, постоянно нуждаясь в деньгах, заключали займы с крупными торгово-ростовщическими фирмами и закладывали им горные богатства своих территорий с правом получения всей добычи. В XVI в. Фуггеры и другие фирмы Южной Германии сдавали горные промыслы предпринимателям, а нередко и сами участвовали в непосредственной эксплуатации рудников, в их снабжении новым оборуованием и организации производства на основе наёмного труда.

Эти немецкие фирмы, наживавшие огромные состояния на международный торговых и кредитных операциях, вкладывали свои капиталы в горную промышленность не только Германии, но и Австрии, Чехии, Венгрии и других стран Европы. Фирма Вельзеров владела также разработками меди и серебра в Америке. Фуггеры вкладывали капиталы не только в горную, но и в другие отрасли промышленности. Таким образом, Фуггеры и другие крупные компании Южной Германии сочетали деятельность ростовщиков, торговцев-монополистов и промышленников, причём все эти функции переплетались. Они извлекали капиталистическую прибыль, эксплуатируя наёмный труд. Однако основные свои доходы от горной промышленности он получали благодаря привилегиям и монопольным правам. Используя эти права южногерманские фирмы заключали между собой соглашения о ценах, удержит их на высоком уровне. В борьбе с конкурентами они опирались на силу своих торговых привилегий и монополий. Поэтому если ульмские предприниматели-раздатчики, организовавшие в деревенской округе производство бумажных тканей, подорвали своей конкуренцией цеховое ремесло бумазейщиков в городе, то они сами оказались бессильными в борьбе с конкуренцией других городов, где производство бумажных тканей авансировалось Фуггерами. Опираясь на свои финансовые связи и торговые привилегии, Фуггеры обладали особыми средствами нажима и могли создать для своих конкурентов серьёзные препятствия в получении сырья и сбыт готовых изделий. Отсюда то большое возмущение, которое вызывала в кругах немецкого бюргерства в XV—XVI вв. деятельность крупных торгово-ростовщических компаний.

В этот период успехов промышленного развития и общего расцвета немецких городов Германия продолжала занимать центральное положение на путях мировой торговли, «...великий торговый путь из Индии на север, — писал Энгельс, — прохода все еще, несмотря на открытия Васко да Гамы, через Германию, и Аугсбург прежнему оставался крупным складочным пунктом для итальянских шелковых изделий, индийских пряностей и всех произведений Леванта. Верхненемецкие города, в особенности Аугсбург и Нюрнберг, являлись средоточием весьма значительного для иго времени богатства и роскоши».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 346—347. )

Крестьяне. Гравюра А. Дюрера. 1497-1500 гг.

Опытные в ведении крупных торговых операций южнонемецкие купеческие компании стремились извлечь для себя всевозможные выгоды из вновь открытых морских путей и развили на первых порах в этом направлении энергичную деятельность в Португалии и Испании, а также в Индии и Америке.

Преимущество южнонемецких фирм заключалось в огромных размерах их капиталов. Только во второй половине XVI в. южнонемецкая торговля начинает утрачивать своё первенство. В первой же половине века упадок имел место лишь в ганзейской торговле северогерманских городов, оказавшейся неприспособленной к новым условиям.

В этот период в городах приобретали всё большее значение зарождавшиеся элементы будущего буржуазного общества. В городском бюргерстве, состоявшем в большинстве своём из цеховых ремесленников и связанных с цеховым производством купцов, становилась всё более заметной другая его часть, которая была уже связана с возникавшими в стране зачатками капиталистического производства. Вместе с тем росла самая низкая прослойка городского плебса, состоявшая из выброшенных со своих насиженных мест крестьян, из людей, не имевших никаких цеховых и иных привилегий ни в прошлом, ни в настоящем и лишенных каких-либо перспектив на будущее.

В деревне процессы, начавшиеся уже в XV в., проявились с новой силой. В условиях бурного развития городов и дальнейшего роста элементов капиталистических отношений князья и дворяне стремились ещё более укрепить феодальную собственность на землю и использовать в своих интересах товарное производство. Упразднение наследственности крестьянских земельных держаний и сокращение сроков держаний на время, практиковавшиеся ещё раньше, приняли сначала XVI в. характер общего наступления феодалов на крестьян. При этом целью феодалов являлось изменение условий держаний — увеличение числа и объёма крестьянских повинностей, недопущение самостоятельного развития крестьянских хозяйств и максимальное присвоение их избыточного продукта.

Среди крестьянских повинностей значительное место занимали те, которые взимались не регулярно, а при определённых «случаях». Наиболее обременительной из этой категории повинностей был «посмертный побор», т. е. побор с наследства умершего крестьянина. Кроме этого побора, который взимался в натуре и по своей ценности часто составлял треть оставленного имущества, феодал брал с наследника и денежный побор за «допуск» к наследству. Поборы взимались феодалами при продаже крестьянином своего имущества и при передаче хозяйства другому лицу. Существовали поборы, взимавшиеся и при других событиях в жизни крестьянина. «Он не мог, - пишет Энгельс о положении немецкого крестьянина перед Крестьянской войной, — ни вступить в брак, ни умереть, без того чтобы господин не получил за это деньги».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс т Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 356. ) Зависимость крестьянина была троякой: он зависел от владельца земли (Grundherr), от «судебного господина» (Gеrichtsherr), осуществлявшего на данной территории право суда, и от «личного господина» (Leibherr), т. е. того феодала, крепостным которого данный крестьянин считался. Крестьянин платил повинности, связанные с определёнными «случаями», всем феодалам, от которых он зависел по той или иной линии. В юго-западных землях Германии землевладельцы старались сосредоточить в своих руках все виды господства над своими крестьянами, приобретая у других феодалов права «судебных» и «личных господ». Землевладелец получал, таким образом, полную свободу действия в отношении своего крестьянина, обирая его по всякому поводу в силу своих разнообразных «прав».

Размеры «регулярных» повинностей, натуральных, денежных и отработочных, т.е. тех, которые крестьяне несли ежегодно в виде уплаты чиншей (оброков) и выполнения обязательных работ, не были в юго-западных землях Германии строго фиксированы. С конца XV в. и особенно в XVI в. они всё более увеличивались по мере расширения хозяйственной активности господ. Возросший спрос на вино, а также на шерсть, на лён и другие сельскохозяйственные продукты, нужные для промышленности, побудил землевладельцев расширить производство этих продуктов в своих собственных хозяйствах. Для содержания стад, ухода за посевами, обработки льна и пеньки и выполнения других хозяйственных работ, так же как и для многочисленных перевозок с полей в амбары, из амбаров на часто отдалённые городские рынки, господа прибегали к даровому труду крестьян, к барщине. Во время народных волнений и особенно во время Крестьянской войны 1524—1525 гг. крестьяне жаловались, что их заставляют выполнять все, по терминологии документов, «нужные» господам работы — вспашку и подготовку земли к посевам, все виды обработки и упаковки сельскохозяйственных товаров и их доставку на рынки — «куда господин укажет». К даровым работам привлекались также жёны крестьян и их дети. Там, где более всего усилился феодальный гнёт, т.е. в юго-западных землях, феодалы доводили основную регулярную повинность крестьян — поземельный чинш до весьма значительных размеров и стремились к его дальнейшему максимальному повышению. Кроме чинша, барщины и нерегулярных поборов, крестьянин уплачивал налоги князю и церковную десятину — «большую десятину» с урожая зерна и «малую десятину» со всех друга сельскохозяйственных культур и скота. Всё это составляло чрезвычайно сложную систему повинностей. Крестьянское хозяйство рассматривалось господами как основное средство удовлетворения всех их потребностей. Сама господская земля обрабатывалась крестьянским инвентарём. Эти обстоятельства сильно препятствовали самостоятельному развитию крестьянского хозяйства и возникновению в нём буржуазных отношений. Усилившаяся феодальная эксплуатация не оставляла места и для проникновения в деревню капиталистических элементов извне. Появившиеся в немецкой деревне в конце XV и начале XVI в. ростовщики взимали с крестьян «дополнительный чинш» (Uberzins), представлявший собой ростовщический процент на данную когда-либо ссуду. Во многих местах крестьяне жаловались, что их хозяисгва отягощены всевозможными чиншами и поборами разного происхождения, поглощающими весь урожай и обрекающими их самих, их жён и детей на голод.

Рыночная площадь в Любеке. Гравюра около 1580 г.

Наряду с увеличением всевозможных феодальных поборов и налогов крестьяне страдали и от захватов общинных земель и ущемления своих прав на пользование общинными угодьями, где паслись многочисленные стада, принадлежавшие феодалам. Феодалы продавали общинный лес и запрещали крестьянам охоту и рыбную ловлю. В целях обеспечения барской охоты крестьянам запрещалось уничтожать дичь, которая наносила вред их полям.

Крепостное состояние крестьян помогало сеньорам усиливать феодальный нажим, давая феодалам возможность распоряжаться имуществом и трудом крепостных крестьян. Поэтому восстановление значительно ослабленного в предшествующий период крепостного состояния приняло с начала XVI в. массовый характер, особенно в юго-западных землях Германии. Это вызывало сильное недовольство крестьян. Требование освобождения от крепостного состояния сделалось во время Крестьянской войны самым общим требованием восставших.

Стремление феодалов к расширению своих собственных хозяйств и наступление их на права крестьян проявлялись во всех частях Германии. Однако на востоке и на севере эти стремления господ не могли быть реализованы до подавления Великой крестьянской войны. На востоке в захваченных у славян землях немецкие крестьяне, издавна находившиеся там в привилегированном положении по сравнению не только с местным населением, но и с крестьянством других районов Германии, жили в лучших условиях, чем их собратья на юго-западе. На северо-западе борьба внутри господствующего класса — между князьями и дворянством — облегчала сопротивление крестьян. Зато в юго-западных землях Германии усиление феодального гнёта проявлялось с наибольшей силой. Здесь существовали уже в конце XV в. особые организации (главной из них был Швабский союз), служившие целям подавления крестьянского сопротивления и подчинения крупным князьям сил и средств рыцарства и городов. В этих землях бурный экономический подъём рейнских городов и рост товарного производства породили у феодалов стремление к расширению их собственных хозяйств и увеличению крестьянских повинностей.

2. Нарастание оппозиции феодальному строю и католической церкви

Обострение классовой борьбы народных масс в деятельность союза « Башмак »

С наступлением феодальной реакции нарастала борьба крестьян. Для классовой борьбы XVI в. характерно значительно более тесное сближение крестьянской массы с городскими низами, чем в предшествовавший период. Усиление же крестьянско-плебейского лагеря не могло не оказать влияния на радикальные элементы в бюргерстве и на известный подъём бюргерской оппозиции вообще. Эти новые моменты в классовой борьбе в Германии проявились в начале XVI в. в деятельности тайных обществ «Башмака».

Такое крестьянское общество было раскрыто в 1502 г. в Шпейерском епископстве. Его участники намеревались, подняв знамя «Башмака», подчинить своей власти епископство, маркграфство Баденское и другие соседние территории, с тем чтобы осуществить всю широкую антифеодальную программу — программу раздела между крестьянами имущества духовенства, сокращения числа духовных лиц, упразднения всех феодальных платежей и всякой феодальной зависимости, возвращения в свободное пользование крестьян всех узурпированных общинных угодий. Участники тайного общества рассчитывали при этом не только на завербованных заговорщиков, но главным образом на силу стихийного восстания народных масс. Задачу тайного общества они видели в подготовке боевых групп, которые сделают первый шаг, захватив город Брухзаль (в Шпейерском епископстве) в качестве опорного пункта. Отсюда они поведут в военный поход народные массы сёл и городов, которые, по их убеждению, сразу поднимутся и присоединятся к ним. Современники считали, что для такой уверенности были все основания. Один из них писал: «Если бы заговор остался нераскрытым ещё один месяц, то существовала угроза присоединения к нему такой массы народа, подавление которой потребовало бы большого кровопролития, а, по мнению некоторых, подавить его было бы совсем невозможно, потому что все стремятся к свободе и обременены тяготами со стороны духовенства и знати...»

Центральная Европа в эпоху реформации и крестиьянской войны

Рассчитывая на стихийное восстание народных масс, участники тайного общества I не были способны к руководству движением и к подготовке и организации восстания. Дело не дошло даже до открытого выступления самих членов тайного общества, планы которых были выданы предателем. За исключением спасшегося Иоса Фрица, самого выдающегося и талантливого руководителя, и некоторых других лиц, все остальные руководители и многие участники тайного общества были арестованы и преданы жестокой казни. Многим по решению суда были отрублены пальцы на правой руке, которые поднимались участниками союза в знак присяги, а их имущество захвачено господами. Характер деятельности общества свидетельствовал о широком распространении недовольства не только в деревне, но и в городе. Особую тревогу в господствующем классе вызывала пропаганда в крестьянско-плебейской среде «божественной справедливости», которая представляла собой по существу подрыв католической церковной идеологии. Об ужасе, охватившем тогда круги господствующего класса, можно заключить из слов секретаря шпейерского епископа, писавшего после раскрытия заговора: «Всемогущему богу, от которого исходит всякое верховенство и власть господ, надо вознести хвалу и благодарность за то, что он уберег нас от грозившего зла и крестьянской власти, что он испокон веков желал, чтобы высшие господа, священники и знать правили, а крестьяне — работали».

Раскрытые в 1513 и 1517 гг. новые планы широко распространившихся тайных обществ «Башмака» по своему общему характеру почти не отличались от заговора 1502г., но вместе с тем они свидетельствовали о подъёме народного движения. Среди требований тайного общества 1513 г. имелись политические пункты исключительно важного значения. Наиболее общим из них являлся пункт об упразднении всех властей, кроме императора. При этом власть императора признавалась только на определенных условиях. По словам одного современника, участники общества намерены были в случае отказа императора поддержать их требования, свергнуть его и обратиться за помощью к швейцарцам. Смысл пункта об упразднении всех властей, кроме императора, заключался в требовании установления государственного единства путём устранения всех территориальных князей. Один из участников тайного общества отвил на допросе «Во всём христианстве должен быть установлен постоянный мир». Этот лозунг государственного единства, выдвинутый руководителями народных низов, больше всего встревожил князей.

В обстановке широкого недовольства в стране антифеодальное крестьянское движение должно было привлечь к себе всеобщее внимание. В первые десятилетия XVI в. во многих городах Германии происходили весьма значительные, направленные против городских властей волнения бюргерства, в которых принимали активное участие плебейские массы. Это обстоятельство содействовало сближению городского движения с антифеодальным движением крестьянства. Требование об упразднении тех князей и установлении в империи единой власти объективно отвечало интересам передовых элементов бюргерства и могло объединить разные слои оппозиции. В княжеских кругах считали поэтому, что пропаганда и деятельность союза «Башмака» создают в городах ситуацию, чрезвычайно опасную для существующего строя.

План восстания союза «Башмака» 1517 г., сложившийся, как и предыдущие, в обстановке массового недовольства, показывает, что к началу Реформации крестьяне и плебеи выступали уже вместе. Во главе тайного общества 1517 г. наряду с Иосом Фрицем стоял Штоффель, принадлежавший к плебсу города Фрейбурга. Этим двум руководителям помогали вести пропаганду по всем землям Юго-Западной Германии многие обедневшие ремесленники. Важное значение придавалось участию в тайном обществе нищих, которые осуществляли связь по всему району и должны шли в нужный момент зажигать сигнальные огни, каждый в определённом пункте. Предполагалось начать восстание захватом городов Хагенау (Агно) и Вейсенбурга и затем выработать меры к привлечению на свою сторону «простого бедного люда в городах и на селе». Всех принадлежавших к городской верхушке решено было перебить. Весьма характерным является отношение руководителей из крестьян и плебса к колеблющимся средним слоям бюргерства. Они считали, что тех бюргеров, которые сами не присоединяются к ним, следует заставить это сделать под угрозой объявления их врагами.

Значение тайных революционных организаций заключалось в том, что они отражали нарастание антифеодальной борьбы народных масс и складывание крестьянско-плебейского лагеря в обстановке, когда широкое движение недовольства развивалось и в немецком бюргерстве.

Характер бюргерской оппозиции перед Реформацией

Подъём оппозиционного движения бюргерства в первые десятилетия XVI в. определялся указанными уже выше экономическими и социальными сдвигами этого времени, недовольством населения выросших и разбогатевших городов фискальной политикой и бесконтрольной властью как светских, так и духовных князей.

Оппозиция большей части бюргерства, состоявшей из цеховых ремесленников и связанных с цеховым производством купцов, носила умеренный характер. Она касалась прежде всего внутригородских дел и была направлена против патрициата и его бесконтрольного управления городскими делами и финансами. Значительно более радикальными и более широкими были требования тех элементов бюргерства, предпринимательская деятельность которых была уже связана с зарождавшимися в стране капиталистическими отношениями. Требования этой части бюргерства направлены были не только против засилья патрициата внутри городов, но и против политической раздробленности Германии, раздираемой борьбой княжеских клик и страдающей от налогов, взимаемых духовными и светскими князьями. Духом этой радикальной оппозиции проникнуты были бюргерские памфлеты ещё в XV в., особенно так называемая Реформация императора Сигизмунда, получившая в первые десятилетия XVI в. большое распространение и содержавшая требования коренных политических преобразований, направленных к установлению государственного единства.

Особенность ранних капиталистических отношений в Германии заключалась в том, что они зарождались в раздробленной стране, в которой отсутствовали элементарные условия для их дальнейшего развития, и в обстановке нараставшей феодальной реакции в деревне. Несоответствие существовавших в феодальной Германии общественно-политических условий характеру новых производительных сил проявилось уже при самом зарождении капиталистической мануфактуры. В централизованных странах первые капиталистические мануфактуры уживались на ранней ступени своего развития с феодальным строем, в недрах которого они зарождались, пользуясь в известных пределах покровительством феодального государства. В Германии же положение определялось тем, что, как показала вся её предыдущая история, в ней не было предпосылок к образованию централизованной феодальной монархии. Поэтому передовые элементы немецкого бюргерства, выражавшие свои стремления к государственному единству, были объективно заинтересованы в поддержке антифеодальной борьбы крестьянско-плебейских масс. |

Однако передовые элементы, связанные с зарождавшимися капиталистический отношениями, составляли меньшинство в немецком бюргерстве, основная масса которого продолжала цепляться за свои собственные привилегии в феодальном обществе и не выходила в области политических требований за рамки умеренной оппозиции. В этих условиях важнейшее значение получило то движение, которое объединяло все слои бюргерской оппозиции в общей борьбе против католического духовенства, против его юрисдикции и привилегий и особенно против вымогательств папского Рима. Эта борьба, в которой даже умеренная бюргерская оппозиция выступала на первых порах весьма решительно, была направлена против реакционнейших носителей германской раздробленности, против связанных с папским Римом духовных князей. В ней нашли своё выражение общие стремления немецкого народа, прежде всего крестьян и плебеев, к устранению слабости раздробленной Германии перед лицом чужеземных сил. Следовательно, борьба против католического духовенства и влияния папства была в Германии исходным пунктом политической борьбы, объективное значение которой заключалось в создании условий для государственного единства и прогрессивного экономического развития.

Политическая оппозиция немецкого рыцарства

Определившаяся политическая слабость раздробленной Германии вызвала недовольство и в среде рыцарства. Особую политическую активность проявляло имперское рыцарство, т.е. та часть низшего дворянства, которая являлась военным сословием империи и находилась в непосредственном подчинении у имперских властей. Судьба этого рыцарства была тесно связана с судьбой империи. В жалком состоянии империи оно видело начало своей собственной гибели. Те представители низшего дворянства, которые служили у князей и находились от них в ленной зависимости, тоже имели основания для недовольства. Применение огнестрельного оружия и рост значения пехоты отодвигали на задний план конное рыцарское войско. В то же время, несмотря на усиливавшийся феодальный нажим на крестьянство, разорявшееся дворянство не могло удовлетворить своих возросших потребностей. Всё немецкое рыцарство видело своё спасение в восстановлении своей политической роли как имперского военного сословия и, следовательно, в восстановлении могущества самой императорской власти. Однако немецкое дворянство стремилось не к упрочению внутренних экономических и политических связей в государстве, а к созданию сильной, опирающейся исключительно на военную силу рыцарства империи, в которой безраздельно господствовало бы крепостное право, а города лишены были бы политического значения. Совершенно очевидно, что рыцарский идеал не мог встречать сочувствия ни со стороны бюргерства, ни тем более со стороны народных низов. Тем не менее идеологи рыцарства, страстно призывавшие к устранению князей и попов и к освобождению Германии от засилья папского Рима, играли все же известную роль в нараставшем с начала XVI в. общем подъеме политической оппозиции.

Ландскнехты. Гравюра Д. Гопфера.

Католическая церковь в ее положение в Германии

Католическая церковь, которая сама являлась крупнейшим феодальным землевладельцем, служила в средние века идеологической опорой всего феодального строя. Для того чтобы привить простым людям сознание полного ничтожества своей личности и примирить их со своим положением, церковь пускала в ход учение об исконной «греховности» земного существования человека. Церковь объявляла каждого отдельного человека неспособным «спасти свою душу». «Спасением» и «оправданием» всего земного мира ведает, согласно католическому учению, только папская церковь, наделённая особым правом распределять в мире «божественную благодать» через совершаемые ею таинства (крещение, покаяние, причащение и др.).

Высшее католическое духовенство во главе с папой претендовало, таким образом, на то, чтобы установить свою политическую гегемонию, подчинить себе всю светскую жизнь, все светские учреждения и государство. Католическая церковь не только объявляла о своих претензиях, но и старалась реализовать их, пуская в ход своё политическое влияние, свою военную и финансовую мощь, а также используя периоды слабости центральной власти. Папские дипломаты, сборщики церковных поборов и продавцы индульгенций заполняли страны Европы.

Продажа индульгенций в начале XVI в. Гравюра на дереве Иорга Брея Старшего

Эти претензии католической церкви вызывали недовольство даже в среде крупных светских феодалов. Ещё больше чувствовалось недовольство политическими претензиями церкви и её пропагандой презрения к светской жизни в среде жителей развивающихся и богатеющих городов, в которых зарождалась новая, буржуазная идеология. В XV и XVI вв. притязания церкви встречали всё более решительный отпор со стороны королевской власти в странах, которые вступили на путь государственной централизации. В таких странах католическая церковь вынуждена была идти на уступки и согласиться на сильное ограничение деятельности папских агентов, сборщиков поборов и продавцов индульгенций. Однако в раздробленной Германии, неспособной дать отпор притязаниям папского Рима, папы не соглашались ни на какие уступки. Огромные суммы денег шли из Германии в папскую казну через духовных князей и продавцов индульгенций, которые действовали здесь беспрепятственно. Это обстоятельство послужило причиной того, что реформационное движение, почва для которого была подготовлена и в других странах Европы в связи с происходившими там социально-экономическими сдвигами, ранее всего началось и объединило наиболее широкие слои населения именно в Германии.

Гуманизм в Германии

Оппозиционные настроения немецкого бюргерства нашли своё идеологическое выражение в гуманистическом движении. В Германию гуманизм проник из Италии, но при этом немецкий гуманизм имел свои собственные корни в новых экономических и социальных явлениях конца XV и начала XVI в. «...Вся эпоха возрождения, начиная с середины XV века, так и вновь пробудившаяся с тех пор философия были в сущности плодом развития городов, т. е. бюргерства».( Ф. Энгельс, Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии, 1952, стр. 48. ) Зарождавшиеся в немецких городах буржуазные отношения создали благоприятную среду для развития новой идеологии. В отличие от характерного для феодальной идеологии схоластического направления, которое отвергало значение человеческого знания и опыта и подчиняло науку богословским догмам, новое направление мысли отстаивало самостоятельный характер опытных наук. В это время, когда ростки буржуазной культуры только появились, её деятели были неспособны порвать с христианской традицией; они требовали, однако, критического отношения ко всем старым авторитетами стремились дать самому христианству и «священному писанию» новое толкование в духе светского мировоззрения. Для достижения этой цели немецкие гуманисты, вслед за итальянскими, обратились к античной культуре, которую они толковали по-своему и в которой видели корни самого христианства.

Особенности гуманистического движения в Германии определялись указанным уже развитием оппозиционных настроений в немецком бюргерстве, широким движением недовольства в разных слоях общества, засильем католической церкви в раздробленной стране. В отличие от итальянских гуманистов, близких к аристократическим кругам мелких герцогских дворов, немецкие гуманисты развивали свою деятельность главным образом в университетах и представляли собой более сложную группировку, в состав которой входили молодые университетские магистры, литераторы, странствующие поэты, проповедники и т. п., выходцы как из городского патрициата, так и из других, самых разнообразных слоев населения. Гуманистическое движение в Германии отличалось своим интересом не столько к математике, медицине, праву, сколько к вопросам религии, философии и морали, т. е. к вопросам, которые больше всего волновали разнородную политическую и церковную оппозицию. Вместе с тем в немецком гуманистическом движении нашли своё отражение характерные для бюргерства колебания и боязнь практического подхода к «больным» вопросам немецкой действительности и их радикального решения. Немецкие гуманисты, хотя и касались многих проблем общественной и политической жизни, старались не выходить за рамки чисто теоретических, абстрактных рассуждений и не хотели, чтобы их критические идеи сделались достоянием народных масс.

В кругах немецких гуманистов в начале XVI в. большим авторитетом пользовался широко известный во всех странах Западной Европы Эразм Роттердамский (1466—1536), являвшийся одним из самых образованных людей того времени. Эразм родился в Голландии. Он с большим увлечением изучал древние языки, которыми овладел в совершенстве, и произведения итальянских гуманистов. Живя в Нидерландах, Франции, Англии, Италии и больше всего в Германии, Эразм с энтузиазмом занимался наукой и литературой. С 1513 г. его постоянным местожительством стал город Базель. В своей литературной деятельности Эразм был теснейшим образом связан с немецкими гуманистами.

Эразм перевёл с греческого на латинский язык Библию и произведения «отцов церкви». В переводе и особенно в комментариях он стремился дать текстам свою гуманистическую трактовку. Большую популярность получили сатирические произведения Эразма ( «Похвальное слово глупости», «Домашние беседы» и др.), в которых затрагивались важнейшие вто время религиозно-филосовские, политические и социальные проблемы. Тонкой и острой сатирой Эразм вскрывал недостатки общества. Во всех областях политической, культурной и церковной жизни он видел пошлость, пустой формализм, бессмысленную догматику и прежде всего глупость (т. е. отсутствие разумного начала ), которая по мнению Эразма, овладела всеми сторонами жизни каждого отдельного человека и разных сословий общества. Дворян и знать он относит к «сословию безумства» за праздные занятия вроде охоты, за жизнь, лищённую разумной цели. Сатира Эразма бичует тех, которые «кичатся благородством своего происхождения», хотя и «не отличаются ничем от последнего прохвоста», которые хвастают скульптурными и живописными изображениями своих предков и «готовы приравнять этих родовитых скотов к богам».

"Эразм Роттердамский. Портрет работы Ганса Гольбейна Младшего. 1523 г.

Сатира Эразма созвучна критике праздной жизни класса феодалов; эта критика была характерна для возникавшего в то время класса городской буржуазии. Правда, в «Похвальном слове глупости» говорится, что «глупее и гаже всех купецкая порода». Но автор имеет здесь в виду определённые черты купеческого быта, «ибо купцы, — говорится там, — ставят себе самую гнусную цель в жизни и достигают её наигнуснейшими средствами: вечно лгут, божатся, воруют, жульничают, надувают, при всем том мнят себя первыми людьми в мире потому только, что пальцы их украшены золотыми перстнями». Самый же предпринимательский дух нового класса Эразм не подвергают критике, а связанное с предпринимательством стремление к положительным знаниям считал разумным. Особенно достаётся в сатирических произведениях Эразма католическому духовенству, схоластической «науке» и богословам. Высмеивая внешнюю обрядовую сторону католической церкви, феодальную идеологию и всю систему средневековых воззрений, Эразм по существу отстаивал новые принципы зарождавшихся буржуазных отношений. Вместе с тем Эразм отражал характерную для его времени незрелость буржуазной мысли. При всём радикализме своей сатиры он старался сохранить основы религиозного мировоззрения и требовал подведения под христианскую религию рационалистической основы. Эразм высмеивает тех «праведников», которые объявляют человека и всю земную жизнь греховными, проповедуют аскетизм и убиение плоти и стремятся лишь к созерцанию потустороннего мира. Человека следует считать нормальным, говорится в «Похвальном слове глупости», шока душа его пользуется по своему усмотрению телесными органами». Но он считает «безумием» также поведение «большинства людей, занятых одними телесными вещами и склонных думать, что ничего другого не существует». Правда, устами «Глупости» Эразм утверждает, что «название безумца больше подобает праведникам, нежели толпе». Стремление к примирению религии и разума составляло основу противоречивых философских взглядов Эразма.

Эразм олицетворял и политическую беспомощность бюргерства того времени. В абстрактной форме он весьма резко критиковал королей, князей, чиновников и все политические порядки феодального общества, но не считал возможным сделать из своей критики какие-либо практические выводы и требовал терпеливого отношения ко всякой, даже реакционной, власти. Эразм презирал народ и называл его «многоголовым зверем». Всякое преобразование общества революционной силой Эразм считал не только невозможным, но и вредным. Возможной и необходимой он считал лишь мирную пропаганду гуманистических идей, которая оказывала бы постоянное влияние на действительную жизнь, устраняя наиболее вредные стороны тирании. Эразм был противником теократии. По его мнению, политическая власть должна находиться в руках светских лиц, а роль духовенства не должна выходить за рамки «оральной пропаганды». В жизни Эразм угождал высокопоставленным лицам и относился к власть имущим с такой откровенной лестью, которая не делала чести этому «властителю дум» XVI в.

Сочетание абстрактного словесного радикализма с приспособлением к любой реакционной действительности характерно, как отмечал Маркс, для немецкой буржуазии на протяжении ряда веков. Это было обусловлено её историческим прошлым и прежде всего её возникновением и развитием в экономически и политически раздробленной стране. Осторожностью и боязнью практических дел отличался также другой видный гуманист и крупнейший филолог — Иоганн Рейхлин (1455—1522). Иоганна Рейхлина вместе с Эразмом Роттердамским гуманисты называли «двумя очами Германии». Находясь почти всё время на службе в качестве юриста у вюртембергских герцогов и в суде Швабского союза, Рейхлин чувствовал себя независимым в своих научных занятиях. Круг его научных интересов составляли главным образом филология и философия. Филологическая учёность, огромные знания в области классической литературы создали Рейхлину славу во всём образованном мире Западной Европы и особенно среди университетской гуманистической молодёжи, несмотря на то что по существу он ещё больше, чем Эразм, был кабинетным учёным и в такой же степени, как последний, старался избегать конфликтов с официальной католической церковью.

Рейхлин, как и Эразм, старался в своих занятиях религиозно-философскими проблемами доказать широкое общечеловеческое значение христианской морали. Он видел миссию христианской религии в том, что она устанавливает связь божественного с человеческим и тем самым подчёркивает положительное значение земной жизни человека и находит божественное в самом человеке. Понимаемое таким образом христианство проявлялось уже, по мнению Рейхлина, задолго до христианской эры в античной, главным образом греческой, культуре, а позднее нашло свое проявление не только в лоне официальной христианской церкви. Под влиянием итальянского философа-гуманиста Пико делла Мирандолы Рейхлин обратил внимание на некоторые стороны средневекового еврейского мистического учения -«Каббалы» и в особом сочинении стремился доказать, что и в этом учении содержится основная, по его мнению, идея христианства об отражении сверхъестественного и «бесконечного» в естественном и человеческом. Ту же мысль Рейхлин проводил и в отношении католических обрядов, утверждая, что они имеют сим волическое значение и указывают на связь божества с человеческими действиями. Этим путём Рейхлин стремился пока зать положительную роль чело века и земного мира с точка зрения христианской религии и примирить идеи гуманизма с католической догматикой.

Однако Рейхлин оказал влияние на широкие круги университетских гуманистов не этой консервативной стороной своего мировоззрения, а прежде всего своим широким пониманием христианства как этического содержания человеческой культуры у разных народов и в разное время. Популярность среди гуманистов получила также мысль Рейхлина о том, что изучение сущности христианства должно вестись по линии критического и лингвистического исследования первоисточников, a не по линии церковной, догматической традиции. Вопреки воле самого Рейхлина его взгляды сделались орудием борьбы с официальной церковью. Однако наибольшую славу снискал себе Реихлин среди гуманистов не одной только Германии своим известным выступлением по так называемому делу о еврейских книгах, которое превратилось в «дело Рейхлина».

Начало этого «дела» относится к 1509 г., когда наиболее реакционные круги католической церкви в Германии, в частности кельнские теологи, стали добиваться уничтожения еврейских религиозных книг, являющихся, по их словам, враждебными христианству. Запрошенный но этому делу наряду с другими экспертами Иоганг Рейхлин высказался против огульного уничтожения всех еврейских книг, часть которых имеет важноезначение для изучения христианства. Начавшаяся и продолжавшаяся до Реформации острая литературная полемика вовлекла в борьбу все образованные круги Германии, которые разделились на два лагеря — рейхлинистов, к которым примкнули гуманистические круги и передовые умы, и «тёмных людей» (обскурантов) — сторонников кёльнских теологов. Существо спора сводилось к тому, следует ли в изучении христианства придерживаться методов научной критики и исследования первоисточников или же строго оставаться на почве незыблемости авторитета католической догматики и папских декретов. Партия рейхлинистов, возникшая в борьбе с объединившимися силами реакционных богословов, была весьма пёстрой по своему составу, но её основное ядро представляло собой сплочённую группу гуманистов, взгляды и требования которых шли значительно дальше взглядов и требований самого Рейхлина.

Наиболее видное место среди рейхлинистов занял эрфуртский кружок молодых гуманистов. Руководителем кружка был видный поэт и философ Муциан Руф, а его деятельными членами были молодые поэты Эобан Гесс, Крот Рубиан, Герман Буш, знаменитый Ульрих фон Гуттен и многие другие. Они с жадностью подхватывали идеи старших гуманистов (Эразма, Рейхлина) и трактовали их в гораздо более радикальном духе, чем того хотели сами авторы. Такой же радикальный характер носила и их борьба против университетских столпов схоластики в Эрфурте. В этой борьбе муциановский кружок окреп и сделался весьма влиятельным.

Религиозно-этические взгляды эрфуртского кружка отличались от взглядов и учителей тем, что для молодых гуманистов этический идеал не носил такого абстрактного характера, как для Эразма и Рейхлина. Крот Рубиан, Гуттен и другие их товарищи видели его реализацию в своеобразно понятой ими идее германского государственного единства, в объединении сил немцев против папского Рима.

Особенно ярко выступают эти черты у Гуттена, самого выдающегося члена эрфуртского кружка и одного из наиболее интересных представителей немецкого гуманиза вообще. Его ранние произведения отражают глубокую преданность гуманистическим идеалам и готовность самоотверженно бороться за них. Гуттен презрительно относился к титулам, званиям и академическим степеням, за которыми скрывались высокомерие и невежество. Гуттен отверг предложение отца получить дипломированное образование и сделать выгодную карьеру. Он предпочёл полную лишений жизнь странствующего поэта.

Ульрих фон Гуттен. Гравюра 1598 г.

В стихотворении «Nемо» («Никто») Гуттен подчёркивает, что действительный обладатель высокого образования и гуманистической нравственности — это «никто», т. е. человек без официального положения.

В 1513 г., после посещения Италии, Гуттен начал литературную борьбу против Рима своими эпиграммами на папу Юлия II, в которых резко изобличает безнравственный образ жизни папы и зло высмеивает индульгенции: он называет Юлия II мелочным торговцем, продающим небо в розницу. «Не бесстыдство ли, Юлий, — спрашивает он, — продавать то, в чём ты сам больше всех нуждаешься?» Из Италии Гуттен привёз с собой сочинение Лоренцо Баллы «О Константиновой даре» и издал его в Германии, иронически посвятив издание новому папе Льву X, который вначале пробовал заигрывать с гуманизмом. В «Турецкой речи», опубликованной Гуттеном в 1513г., подчёркивается, что без предварительного преодоления опасности, источником которой является папство, невозможно будет справиться с турецкой опасностью.

В отличие от большинства гуманистов, выражавших настроения отдельных слоев городской оппозиции, Гуттен всю свою жизнь был связан с низшим, разорённым дворянством. В своём последнем письме к Эразму Гуттен писал, что с детских лет старался действовать, как рыцарь. Это тот слой дворянства, который, по словам Энгельса, быстрыми шагами шёл к своей гибели и который видел своё спасение в восстановлении старой империи. Гуттен взывал к силе германского императора и требовал, чтобы вся Германия оказала ему поддержку. Он призывал императора Максимилиана I, а затем Карла V организовать народ и, опираясь главным образом на рыцарство, выступить против папского Рима.

В своих диалогах, написанных в 1519 и начале 1520 г.,— «Лихорадка I», «Лихорадка II», «Вадискус, или Римская троица» — Гуттен резко разоблачал порочную, паразитическую жизнь папской церкви и подчёркивал невозможность её реформировать. Необходимо, говорит один из участников диалога «Вадискус», «совершенно уничтожить» все папские декреты вместе с их составителями и изобретателями.

Разочаровавшись в своих надеждах на императора, Гуттен присоединился к Реформации и обратился к Лютеру с предложением вести совместную борьбу против папского Рима. Несмотря на ограниченность рыцарских идеалов Гуттена и объективную реакционность его политической программы, К. Маркс и Ф. Энгельс причисляли его к лагерю Реформации в качестве «дворянского представителя революции» и называли этот лагерь общим именем «лютеранско-рыцарской оппозиции».

В последние годы борьбы между гуманистами и обскурантами вокруг «дела Рейхлина» Ульрих фон Гуттен и Герман Буш написали прекрасное стихотворение «Триумф Капниона» (Капнион — греческое имя Рейхлина), проникнутое мыслью, что победа Рейхлина есть победа Германии, осознавшей, наконец, свои духовные силы. Это — силы науки, одержавшей верх над невежеством и суеверием. Тем же духом была проникнута появившаяся к тому времени (1515—1517 гг.) знаменитая сатира «Письма тёмных людей» («Ерistо1ае оbsсurоrum virorum»), в которой невежество, лицемерие и полное нравственное разложение монахов, богословов и схоластов разоблачаются без всякой пощады и в исключительно яркой и остроумной форме.

Авторы этой сатиры в точности неизвестны, однако в настоящее время можно считать твёрдо установленным, что она составлена была в кругу эрфуртских гуманистов и что главными её авторами являлись Гуттен и Крот Рубиан. «Тёмные люди», или обскуранты, — это невежественные и безнравственные магистры и бакалавры, теологи, и монахи, которые выступают в сатире в качестве корреспондентов кёльнского теолога Ортуина Грация, являвшегося злейшим врагом Рейхлина. Они предаются обжорству и разврату, ведут бесконечные схоластические споры о пустяках и высказывают смехотворные суждения по делу Рейхлина или же суждениями о поэзии или о классической литературе вообще выдают своё полное невежество.

Из первого письма видно, что господа «наши магистры» прекрасно разбираются в яствах и различных сортах пива, но ничего не понимают в латинской грамматике. В другом письме какой-то «медик, почти что доктор», утверждает, что «Цезарь, который всегда был на войне и постоянно был занят всякого рода великими делами, не мог быть учёным и не мог научиться латыни» и что, следовательно, Цезарь не может считаться автором «Записок о Галльской войне».

Самый язык, которым написаны «Письма тёмных людей», представляет собоа утрированную форму испорченного многочисленными варваризмами латинского языка средневековой схоластики. «Грязному болоту» теологов противопоставляются гуманисты, которые при помощи учения Эразма, Рейхлина и Муциана Руфа преобразуют христианство и сделают его человечным. К восстановленной таким путём «древней и истинной теологии» присоединятся восточные христиане и гуситы. В одном из писем вымышленный доктор Рейц, сочувствующий рейхлинистам, резко выступает против индульгенций и утверждает, что покупка индульгенций не поможет тому, кто ведёт плохую жизнь, и что, наоборот, искренно покаявшемуся и исправившемуся грешнику ничего больше не нужно.

Правда, пропаганда гуманистов не выходила за пределы сравнительно узкой среды образованных кругов. Они не противопоставляли католицизму си стему религиозных взглядов в такой форме, которая нашла бы отклик и мною образную трактовку в разных классах общества. Не подлежит, однако, сомнению, что деятельность гуманистов имела немалое значение в подготовке Реформации.

Литература и искусство эпохи Реформации

Если рыцарские идеалы Гуттена не могли найти отклика в широких общественных кругах, то острые обличительные произведения, которые Гуттен писал сперва на латинском, а затем на немецком языке, имели шумный и вполне заслуженный успех.

Глубокое политическое брожение, охватившее страну перед Реформацией, создавало условия, весьма благоприятные для развития сатирической литературы. Не случайно почти все видные немецкие писатели XVI в. были преимущественно сатириками. Наряду с Ульрихом фон Гуттеном и Эразмом Роттердамским сатириками были, Себастиан Брант и Томас Мурнер, нападавшие на «неразумие» современников. Врагов гуманизма осмеивал Виллибальд Пиркхеймер. Произвол рыцарей и князей, алчность высшего духовенства и монахов обличала поэма «Рейнеке лис» (1498г.), впоследствии положенная в основу одноимённой поэмы Гёте. Сатирические фацетии (1509—1512гг.) писал гуманист Генрих Бебель. Немецкие писатели XVI в. — гуманисты, а также те многочисленные авторы, которые не были непосредственно связаны с гуманистическими кругами, как например монах Томас Мурнер или сапожных дел мастер Ганс Сакс, касались самых различных сторон общественной жизни.

Их глубоко волновали судьбы страны, на суд разума звали они всё существующее. Многие писали о тяжёлом положении народа (Г. Бебель, Э. Корд, Т. Мурнер и др.) и не только прямо обращались к демократическому читателю, но и отражали его воззрения и чаяния. Нарастание широкого общественного подъёма стимулировало подъём народной литературы, которая в начале XVI в. достигла заметных успехов. К этому времени относится народная книга о Тиле Эйленшпигеле (1519 г.), прославляющая неоскудевающую энергию смышлёного простолюдина. Замечательного расцвета достигает в это время народная песня, то нежная, задушевная, то гневная и грозная, особенно в годы Великой крестьянской войны. Даже учёные-гуманисты подчас прислушивались к голосу народа, используя образы и мотивы, почерпнутые из народного обихода. Всё это свидетельствует о том, что в эпоху Реформации демократические массы играли в Германии очень большую роль не только в социальной сфере, но и в сфере искусства. Именно этим можно объяснить устойчивость в XVI в. литературных жанров, которые в своё время возникли на демократической почве (шванк, фастнахтшпиль — масленичное представление), пристрастие писателей к площадной буффонаде, карнавальным маскам и народному острословию. Зато рыцарская поэзия средних веков стала достоянием прошлого. Легендарное царство короля Артура и рыцарей круглого стола уступило место царству хитроумных плебеев, весёлых школяров, задорных скоморохов. Именно они стали излюбленными героями шванков и масленичных представлений. Они твёрдо стояли на грешной земле, не устремляясь на поиски сказочного Грааля, не заботясь о служении прекрасным дамам. Стремясь заглянуть в самую гущу жизни, немецкие писатели XVI в. закладывали основы немецкой реалистической литературы. Это сближало их с писателями эпохи Возрождения других европейских стран, хотя нельзя не признать, что немецкая литература XVI в. нередко принимала грубоватые лубочные формы, тяготея к анекдотическим эпизодам, не поднимаясь до могучих художественных обобщений. Впрочем, если рассматривать немецкую литературу начала века, то она может выдержать сравнение с любой европейской литературой того времени. Эту литературу питал большой общрственный подъём, породивший поколение замечательных художников слова.

К их числу принадлежал и крупнейший немецкий поэт и драматург эпохи Реформации Ганс Сакс (1494—1576). Он родился в Нюрнберге в семье портного. Получив права мастера сапожного цеха, он зажил в своём родном городе жизнью трудолюбивого бюргера. Ещё в юные годы начал Сакс заниматься «благородным искусством» мейстерзанга. Со временем он основал в Нюрнберге школу мейстерзингеров (мастеров пения) и сам стал одним из наиболее прославленных представителей этого поэтического цеха. В 1523 г. Сакс опубликовал аллегорическое стихотворение «Виттенбергский соловей», в котором горячо приветствовал Мартина Лютера. Поэт призывает современников покинуть греховный Вавилон (католическую церковь) и вновь вернуться к заветам Евангелия. Стихотворение имело большой успех. Молодой поэт сразу приобрёл широкую известность.

В дальнейшем им создано множество назидательных басен, песен, шванков и драматических произведений. Сакс писал для народа, для широких демократических кругов немецкого города. Писал он просто, без особых затей, хорошо зная вкусы скромных тружеников. Его лучшие произведения подкупают читателя своей непосредственностью, мягким юмором, светлой жизнерадостностью и той пленительной наивностью, которая роднит их со многими произведениями народной словесности. Ганс Сакс видел тёмные стороны жизни. Его тревожили начавшийся упадок цехового ремесла, возросшая власть денег. Корысти ради большие господа «сдирают с бедняков кожу», «ощипывают и пожирают их живьём», корысти ради попирают они правду и человечность («Корыстолюбие — ужасный зверь», 1527 г.). Печалил Сакса также разлад, царящий в раздробленной феодальной Германии. Он мечтал о мире и единстве. В них видел он спасение многострадальной отчизны («Достохвальный разговор богов, касающийся разлада, царящего в Римской империи», 1544 г.). Но особенно охотно писал Сакс о простых людях, обо всём том, что его непосредственно окружало в повседневной жизни. Он любил свой родной город, его красивые здания, его деятельных бюргеров («Похвальное слово городу Нюрнбергу», 1530 г.). С лукавой усмешкой рассказывал он о сказочной стране лентяев, где текут молочные реки, где жареные утки попадают прямо в рот ленивцу, а самого большого тунеядца избирают в короли («Шлараффенланд», 1530 г.). Карнавальное оживление царит в весёлых шванках и фастнахтшпилях Ганса Сакса: ловкие плуты водят за нос глупцов и простофиль («Школяр в раю», 1550 г.), ландскнехты наполняют шумом и гамом райскую обитель («Пётр и ландскнехты», 1577 г.), широкая масленица с песнями, плясками, забавами и дурачествами разного рода шествует по земле («Немецкая масленица»). Поэт осмеивает лицемерие и распутство попов («Старая сводня и поп», 1551 г.) и т. п. Из окружающей жизни, из народных побасёнок черпал Ганс Сакс материал для своих многочисленных произведений. Ему были известны и античные авторы и творения итальянских гуманистов (например, Боккаччо).

Нового заметного подъёма немецкая литература достигла на исходе XVI в. Именно в это время увидели свет народные книги о докторе Фаусте (1587 г.) и Агасфере Вечном Жиде (1602 г.), в основе которых лежали сказания, принадлежащие «к самым глубоким творениям народной поэзии всех народов».( Ф. Энгельс, Немецкие народные книги, К. Маркс и Ф, Энгельс, Из ранних произведений, М. 1956, стр. 347. ) Не раз впоследствии многие выдающиеся писатели обращались к этим сказаниям. Особенно большой успех выпал на долю легенды о Фаусте (Марло, Лессинг, Гёте, Ленау, Пушкин и др.), в которой запечатлелся дерзновенный, мятежный дух эпохи Возрождения.

Конец XVI в. отмечен также расцветом сатиры, обращённой главным образом против лагеря феодально-католической реакции. Особенно резким, беспощадным обличителем католической церкви являлся Иоганн Фишарт (1546—1590), последний выдающийся немецкий писатель этой эпохи. Фишарт страстно ненавидел папистов. Папский Рим рисовался ему чудовищной головой Горгоны, которая умерщвляет всё, на что направлен её ужасный взор («Голова Горгоны Медузы», 1577 г.). Он издевался над монахами, над католическими святыми, над всем прошлым и настоящим католической церкви («Улей святого римского пчелиного роя», 1579 г.). С особым рвением нападал Фишарт на иезуитов. Он изображал их смрадным исчадием ада, слугами сатаны, воплощением всех возможных пороков («Легенда о происхождении четырёхрогой иезуитской шапочки», 1580 г.). Фишарт насмехался над астрологией и прочими суевериями, прославлял труд («Счастливый цюрихский корабль», 1576 г.) и ратовал за разумное гуманное воспитание детей («Философическая книжечка о браке и воспитании», 1578 г.). Широкую картину современной жизни нарисовал Фишарт в своей «Необыкновенной истории о жизни, деяниях и возлияниях от безделья за полной чашей прославленных витязей и господ Грангузье, Гаргантюа и Пантагрюэля» (1575 г.). Эта причудливая книга представляла собой вольную обработку первой части романа Ф. Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Где только было возможно, Фишарт усиливал антикатолическую сатиру Рабле, заострял и умножал его выпады против церковного обскурантизма и главным образом против монахов. Зато языческое вольномыслие французского гуманиста было ему в значительной мере чуждо. В то же время Фишарт энергично выступал против огрубения нравов, религиозного фанатизма, произвола монархов, морального упадка знати, мошенничества купцов и прочих пороков современности. В отличие от Ганса Сакса Фишарт не искал ясных и простых поэтических форм. Он любил сгущать краски, нагромождать детали, обрушивать на читателя каскад причудливых образов и эпизодов. «Запутанным бесформенным сколком ныне запутанного и бесформенного мира» назвал Фишарт свою «Необыкновенную историю». Фишарт был последним крупным представителем немецкого Возрсждения.

Глубокие сдвиги наблюдались в XVI в. в самых различных областях немецкой культуры. Такие города, как Аугсбург, Нюрнберг или Страсбург, были центрами книгопечатания и книжной торговли, художественные ремёсла, зодчество, ваяние и живопись достигли здесь выдающихся успехов.

Живописцы и скульпторы, подобно писателям-гуманистам, создавали новое искусство, тяготевшее к реальной жизни. В искусстве видное место занимают быт, пейзаж и портрет. Даже тогда, когда художники разрабатывали традиционные религиозные сюжеты, они стремились преодолеть условные формы средневекового искусства, приблизить свои произведения к жизненной правде. В соответствии с этим действие библейских легенд переносится в современную обстановку. Подчас художники придают библейским историям злободневное звучание. Так, выдающийся нюрнбергский скульптор Адам Крафт (1440—1507), изображая семь эпизодов «Страстей Христовых», придаёт Христу черты простого человека, страдающего от произвола больших господ. Выразительны социальные характеристики в скульптурных произведениях Тильмана Рименшнейдера, жестоко пострадавшего за своё участие в Великой крестьянской войне на стороне восставшего народа. На фоне гористого немецкого пейзажа изобразил Мадонну с младенцем талантливый живописец Лукае Кранах Старший (1472—1553). И золотистые волосы и черты лица позволяют видеть в Марии типичную немку. В картине уже нет былой иконописной высокопарности. Задумчиво глядя перед собой, Мария даёт младенцу сочную гроздь винограда. Перед нами апофеоз материнства, исполненный сдержанного лиризма, живописный рассказ о красоте человека и окружающего его земного мира.

Нередко художники XVI в. вовсе отходят от религиозной библейской тематики. Широкого распространения достигает портретная живопись. Исторические события и мифы классической древности также начинают привлекать внимание немецких художников. Лукас Кранах неоднократно обращался к античным образам (Венера, Аполлон и Диана, Геркулес у Омфалы, Лукреция и др ). Однако немецким художникам XVI в. был в значительной мере чужд языческий дух античного искусства, столь привлекавший итальянских мастеров эпохи Возрождения. Даже величайший немецкий художник XVI в. Альбрехт Дюрер (1471—1528), которого Ф. Энгельс назвал среди титанов эпохи Возрождения, в значительной мере чуждался классического идеала итальянского Возрождения. Откликаясь на бурные события своего времени, он наполнял библейские сюжеты наци опальным народным содержанием (например, циклы гравюр на дереве: «Апокалипсис», «Жизнь Марии» и «Страсти»). В гравюрах на темы Апокалипсиса (1498 г.) он как бы предрекал близость грозных событий, близость неизбежного суда, который разразится над царством великой неправды. Много сделал Дюрер для развития пейзажа и натюрморта в Германии. Его замечательные портреты поражают большой реалистической силой (портрет нюрнбергского купца Иеронима Хольцшуэра и др.). Дыханием могучего освободительного движения овеяна его монументальная картина «Четыре апостола» (1526 г.), на которой изображены величавые фигуры непреклонных борцов за идею. В своих теоретических работах Дюрер стремился ознакомить начинающих художников с основами живописи и рисунка. Он уделял большое внимание вопросам перспективы, «человеческой пропорции» и пр., твёрдо убеждённый в том, что сила художника — в жизненной правде. «Искусство заключено в природе,— писал он,— кто может, тот извлекает из неё искусство и владеет им».

Рыцарь, дьявол и смерть. Гравюра А. Дюрера. 1513 г.

К жизненной правде стремился также Ганс Гольбейн Младший (1497—1543), выдающийся график и живописец, один из самых замечательных европейских портретистов эпохи Возрождения. Подобно Дюреру он откликался на бурные события, потрясавшие Германию в начале XVI в. В этом отношении примечателен знаменитый цикл небольших гравюр на дереве «Пляска смерти» (1524—1526 гг.), тонко выполненных Гансом Лютцельбургером по рисункам Гольбейна. Художник выступает здесь и роли сатирика. Он изображает, как смерть уравнивает людей, как она влечёт за собой и откормленного аббата, и кардинала, торгующего индульгенциями, и надменного герцога, не знающего жалости к беднякам, и алчного судью, и т. п. На события Великой крестьянской войны прямо намекает гравюра, на которой изображён граф в одежде крестьянина, в испуге бегущий от смерти, разбивающей его гербовый щит. Тонкая ирония Гольбейна во многом родственна Эразму Роттердамскому. Не случайно, конечно, Гольбейн так удачно иллюстрировал «Похвальное слово глупости». Всё же самое значительное в творческом наследии Гольбейна — его портреты Даже когда Гольбейн писал «Мадонну бургомистра Мсйера» (1525—1526 гг.), он оставался прежде всего мастером бытового портрета. Изображал ли он предприимчивых купцов (Георг Гиссе, 1532 г.), ювелиров, бургомистров, моряков, учёных (астроном Н. Кратцер), гуманистов (Эразм Роттердамский, Томас Мор), английского короля (Генрих VIII), королев (Джен Сеймур, Анна Клевская), министров, придворных, дипломатов (Ш. Моретт) или же самого себя, он всегда находил точные средства для передачи человеческого характера. Он избегал придворной лести, великосветского жеманства. Портреты его откровенны и правдивы. Все в них ясно и чётко, тщательно проработана каждая деталь. Особо должны быть отмечены карандашные портретные зарисовки Гольбейна, образующие одну из вершин в истории мирового рисунка Томас Мор имел все основания назвать Гольбейна «удивительным художником».

Большим завоеванием новой живописи был пейзаж. Люди, наконец, увидели красоту природы и полюбили её. Пейзажу на своих картинах и гравюрах заметное место уделяли Дюрер (например, гравюра «Адам и Ева», 1504 г.) и Кранах («Отдых св. семейства на пути в Египет», гравюры: «Суд Париса», 1508 г., «Св. Иероним», «Покаяние Иоанна Златоуста», «Ландшафт с капеллой», 1509 г. и др.). При этом в иноземные легенды вторгалась живая немецкая природа, столь хорошо знакомая эддожникам.

По мере развития феодальной реакции, последовавшей за неудачей народного восстания 1525 г., немецкое реалистическое искусство начало быстро клониться к упадку. В живописи и графике утвердилась манерность. Исчезла былая сила изображения. Пожалуй, только в пейзажной живописи сохранялась реалистическая традиция (Адам Эльсгеймер, 1578—1610). В немецком искусстве второй половины XVI в. мы уже не найдём художников, которые по мастерству и реалистической выразительности могли бы сравниться с Дюрером или Гольбейном.

3. Начало Реформации. Мартин Лютер и Томас Мюнцер

Политическая ситуация в Германии в первые годы реформащюнного движения

Недовольство охватило различные слои немецкого общества в начале XVI в. Ни императорская власть, ни крупные территориальные князья не могли остановить нараставшее внутри страны революционное движение народных масс и подъём оппозиционных настроений бюргерства и рыцарства. В Германии складывалась революционная ситуация. Оппозиционные течения оставались долгое время разобщёнными. Только тогда, когда на почве широкого общественного подъёма получили большое распространение оппозиционные и революционные идеи в религиозной форме, различные элементы оппозиции стали объединяться. Но и тогда тенденция к объединению всех революционных и оппозиционных элементов в один общий лагерь, противостоящий реакционно-католическому лагерю, проявилась лишь на очень короткое время и скоро уступила место внутреннему расколу и образованию двух больших лагерей — бюргерско-реформаторского и революционного, противостоявших третьему — реакционно-католическому лагерю.

Указывая на это, Энгельс подчёркивает, что и разделение на три лагеря было лишь приблизительным, ибо в условиях раздробленной Германии в двух первых лагерях находились отчасти одни и те же элементы.( См. Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 359.) Часть светских князей, заинтересованных в секуляризации церковных земель, примкнула к антикатолическому лагерю. С другой стороны немало горожан и рыцарей оставалось в реакционно-католическом лагере.

Первые выступления Мартина Лютера

С началом реформационного движения связано выступление Лютера 31 октября 1517 г. с 95 тезисами против индульгенций.

Родившийся в 1483 г. в городе Эйслебене (Саксония) Мартин Лютер вырос в бюргерской среде в обстановке нараставшей в немецких городах оппозиции против католического духовенства. Будучи студентом Эрфуртского университета, Лютер близко познакомился с членами кружка радикальных гуманистов, под влиянием которых он одно время находился. Проникнутый настроениями оппозиционного бюргерства, Лютер вопреки учению католической церкви старался показать, что человек и его светская жизнь не должны рассматриваться как греховные в своей основе и лишённые всякого положительного морально-религиозного содержания.

Мартин Лютер. Гравюра на дереве Лукасу Кранаха Старшего

Лютер провозгласил, что церковь и духовенство не являются посредниками между человеком и богом. Он объявил ложными претензии папской церкви на то, что она может давать людям посредством таинств «отпущение грехов» и «спасение души» в силу особых свойств, которыми она якобы наделена. Основное положение, выдвинутое Лютером, гласит, что человек достигает «спасения» (или «оправдания») не через церковь и её обряды, а при помощи «веры», даруемой ему непосредственно богом. Смысл этого положения заключается не только в непризнании претензий духовенства на господствующее положение в мире, но и в том, что, объявив «веру» человека единственным средством его общения с богом, Лютер вместе с тем утверждал, что и мирская жизнь человека и весь мирской порядок, который обеспечивает человеку возможность отдаваться «вере», составляет важный момент христиан ской религии. Тем самым он выразил общее стремление бюргерства избавиться от политического и идеологического за силья папской церкви и католического духовенства, придать значение и силу религиозного авторитета мирским учреждениям и светскому государству.

С утверждением, что «вера» является единственным средством спасения души, Лютер связывал другое положение о восстановлении авторитета «священного писания» вместо католического авторитета «священного предания», т. е. авторитета папских декретов, посланий, постановлений церковных соборов и т. д.

Положение Лютера об «оправдании верой», содержавшееся уже в 95 тезисах и развитое им в других его ранних произведениях, могло бы стать в обстановке того времени идеологическим оружием бюргерства в борьбе за утверждение новых начал политического устройства. Однако в лютеровском реформационном учении нашла свое отражение и классовая ограниченность немецкого бюргерства. Лютер не развивал своего учения в том направлении, которое позволило бы сделать вывод о необходимости изменения существовавших порядков в обществе. Любое политическое устройство представлялось Мартину Лютеру необходимым моментом христианской религии: он считал недопустимым всякое революционное выступление против существующего порядка.

Следовательно, бюргерский реформатор фактически лишь давал феодальному строю новое религиозное обоснование. Практически лютеровская реформация, отвергшая догмы и обряды в их католическом понимании, означала уменьшение роли духовенства и провозглашение светских отношений — без их изменения по существу — основой внутренней религиозности христиан. Маркс обратил внимание на то, что провозглашенная Лютером внутренняя религиозность так же предназначена для порабощения народа, как и отвергнутая им внешняя религиозность католической церкви. « Лютер, — писал Маркс, — победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авто ритет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека». Таким образом, немецкое бюргерство, выступившее в лице Лютера против католической церкви, не решилось заявить о необходимости изменения самих общественных отношений.

И всё же тезисы Лютера оказали в напряжённой обстановке Германии, по словам Энгельса, «воспламеняющее действие, подобное удару молнии в бочку пороха». Энгельс пишет, что в тезисах Лютера нашли себе на первых порах всеобъемлющее выражение и с поразительной быстротой объединились вокруг них «многообразные», взаимно перекрещивающиеся стремления рыцарей и бюргеров, крестьян и плебеев, домогавшихся суверенитета князей и низшего духовенства, тайных мистических сект и литературной — ученой и бурлеско-сатирической — оппозиции...». При этом разнообразные элементы оппозиции вкладывали в религиозные формулы Лютера свои собственные социальные требования. Особенно это относится к народным массам, которые шли гораздо дальше самого Лютера в понимании тезисов и целей поднятого им реформационного движения и которые не вникали в схоластические тонкости ограничительных толкований Лютера, содержавшиеся в тезисах и в других его богословских сочинениях. В тезисах они видели то, что хотели видеть сами, а не то, что имел в виду их автор. Реформация воспринималась в народных массах как требование не только преобразований в церковных делах, но и социального освобождения.

Поднявшееся в Германии широкое общественное движение не дало возможности римскому папе и высшему католическому духовенству быстро покончить с Лютером, как они того хотели. В обстановке этого движения Лютер занял в первое время твёрдую позицию по отношению к папской курии. Он открыто признал, что в своём учении во многом следует Яну Гусу, и заявил публично на диспуте в Лейпциге в 1519 г., что знаменитый чешский реформатор был неправильно осуждён Констанц-ским собором и сожжён. В пылу борьбы с папским Римом Лютер в 1520 г. обратился даже к тезисам учения чешских таборитов и требовал броситься «на кардиналов, пап и всю свору римского Содома» с оружием в руках и «обагрить руки их кровью». В том же году Лютер сжёг публично папскую буллу, объявлявшую его отлучённым от церкви. Занятая Лютером решительная позиция против папства поставила его в центр общенародного движения, имевшего исключительно важное политическое значение и являвшегося необходимым этапом в борьбе против униженного состояния раздробленной Германии.

Начало раскола лагеря Реформации

Однако этот период, когда остриё борьбы направлено было против папского Рима, когда деятельность и учение Лютера вызывали одобрение всех слоев разнородной общественной оппозиции, продолжался недолго. Уже в 1520—1521 гг. определились разногласия между примкнувшими к Реформации общественными группировками и подготавливались открытые восстания.

Под руководством Франца фон Зиккингена велась подготовка к восстанию рыцарства. Литературная деятельность знаменитого поэта и гуманиста рыцаря Ульриха фон Гуттена являлась идеологической подготовкой этого восстания. Гуттен и Франц фон Зиккинген звали Лютера в лагерь готовившегося рыцарского восстания. Вожди рыцарства хотели, чтобы Реформация приняла характер открытой борьбы империи против папского Рима. Они надеялись, что такая борьба выдвинет имперское рыцарство на первый план и приведёт к восстановлению его былого политического значения.

По существу политическая программа немецкого рыцарства была заранее обречена на неудачу. Как указал Энгельс, реакционный план превращения Германии с ее богатыми и могущественными городами в крепостническую империю, в которой господствовало бы мелкое дворянство, не мог привлечь к себе не только народные массы, но и богатых и средних горожан. Изолированность рыцарства и политическая беспочвенность ею программы сделались особенно явными в 1522 г. Восстание дворянства западногерманских земель под главенством Зиккингена против трирского архиепископа не встретившее сочувственного отклика даже в самом городе Трире реформации крестьянские волнения в отдельных местах и организацию тайных союзов «Башмака». Уже в этих союзах требования устранения феодального гнета аргументировались необходимостыо перестроить все отношения между людьми на основе «боже ственной справедливости». Толкователями «слова божия» среди крестьян сделались представители народных еретических сект, для которых собственное толкование «священного писания» издавна сделалось средством выражения социального протеста. Раньше деятельность таких сект заключалась в проповеди ухода от «испорченного» мира в свою особую замкнутую секту и ожидания что социальный переворот будет совершен богом. Теперь же, в напряженной обстановке нараставшей антифеодальной борьбы крестьянских масс, пропаганда пассивного ожидания уступает место призывам к революционным действиям. В таком именно духе толковался среди простого народа смысл и значение реформации было в самом начале легко по давлено духовными и светскими князьями Зиккинген был смер тельно ранен при штурме его замка княжеским войском а Гуттен бежал в Швейцарию и вскоре там умер.

Лютер в Виттенберге сжигает папскую буллу о своём отлучении. Гравюра 1619 г.

Настоящую угрозу всему социальному и политическому строю феодальной и княжеской Германии представляло нараставшее революционное движение народных масс, которое не только получило особый им пульс в поднявшемся реформационном движении, но и стремилось придать самой реформации революционный характер. Усилившиеся в XV в феодальные поборы и общий гнет сеньориальной реакции вызывали как отмечалось выше, и до реформации крестьянские волнения в отдельных местах и организацию тайных союзов «Бащмака». Уже в этих союзах требования устранения феодального гнёта аргументировались необходимостью перестроить все отношения между люьми на основе «божественной справедливости». Толкователями «слова божия» среди крестьян сделались представители народных еретических сект, для которых собственное толкование «священного писания» издавно сделалось средством выражения социального протеста. Раньше деятельность таких сект заключалась в проповеди ухода от «испорченного» мира в свою особую замкнутую секту и ожидания, что социальный переворот будет совершён богом. Теперь же, в напряжённой обстановке нараставшей антифеодальной борьбы крестьянских масс, пропоганда пассивного ожидания уступает место призывам к революционным действиям. В таком именно духе толковался среди простого народа смысл и значение реформации.

Томас Мюнцер

Самым ярким выразителем народного понимания реформа циивыступил крупнейший деятель крестьянско-плебеиского лагеря эпохи Реформации и Великой крестьянской воины — Томас Мюнцер.

Мюнцер родился в 90 х годах XV в в одном из центров горной промышленность Германии — в Гарце, в городе Штольберге Он достиг высокой для того времени образованности и был знаком с античной и гуманистической литературой Однако узкий характер гуманистического движения и особенно склонность немецких манистов к абстрактной созерцательности оставались чуждыми активной натуре Мюнцера. Еще более чуждым было Мюнцеру презрительное и равнодушное отношение гуманистов к нуждам народных масс. Мюнцер избрал для себя деятельного священника, которая в условиях того времени давала ему возможность постоянного общения с народными массами. Но его религиозная философия была далека от официальной церковной теологии. Свободно обращаясь с текстами «священного писанию), он трактовал их в антицерковном духе. Основанный Мюнцером в 1513 г. в Гапле тайный союз против магдебургского архиепископа направлен был против римской церкви вообще.

Томас Мюнцер. Гравюра Хр. Зихема

Поддерживая в первые годы реформационного движения начатую Лютером борьбу против католической церкви, Мюнцер выступал уже тогда со своим особым толкованием характера и целей этой борьбы В 1520—1521 гг , участвуя в общей с последователями Лютера борьбе против монахов францисканского ордена в саксонском городе Цвиккау, Мюнцер выступал против ряда положений Лютера и выдвигал вместе с тем основные принципы своего собственного учения. Мюнцер решительно отвергал тезис Лютера о необходимости пассивного смирения в светских делах. Имея в виду Лютера и его сторонников, он резко выступал в Цвиккау против «книжников», которые видят сущность нового учения только в «букве», только в формальном провозглашении авторитета «священного писания», и оставляют нетронутым существующее в мире зло — ограбление народа господами, богачами и князьями. Призывая народные массы к устранению зла — к свержению безбожных князей и уничтожению своих угнетателей, Мюнцер указывал, что в этом заключается основная задача нового, реформационного движения. Он резко выступал против представления о «милосердном» боге, стоящем над миром и требующем от людей смирения и подчинения существующему насилию. Согласно пантеистическим воззрениям Мюнцера, нет бога вне нас самих, вне земного мира Божеству Мюнцер придавал социальное значение. В понятие бога он вкладывал идею подчинения индивидуальных интересов общественным. Ссылки Мюнцера на авторитет «слова божьего» и «священного писания» служили ему аргументом в его пропаганде революционного социального переворота.

В то время, пишет Энгельс, « все выраженные в общей форме нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все революционные — социальные и политические — доктрины должны были по преимуществу представлять из себя одновременно и богословские ереси».( Ф. Энгельс, Крестьянская воина в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 361. ) По существу Мюнцер имел в виду в своих проповедях только судьбы людей в земной жизни. Он сам разъясняет, что, говоря о «небе» и «небесном», он имеет в виду только очищенную от зла земную жизнь. Выступая против лютеровского понимания «слова божьего», Мюнцер утверждал, что под ним следует понимать слово «живое», «откровение бога» в человеческом разуме. В такой трактовке человеческий разум по существу занимает место бога. По мнению Энгельса, для Мюнцера «вера является не чем иным, как пробуждением разума в человеке, и потому обладать верой могли и язычники». Энгельс поэтому заключает, что «религиозная философия Мюнцера приближалась к атеизму».

Переход Лютера на сторону князей

Таким образом, уже в 1521 г. общее реформационное движение распалось и определились его особые направления, выражавшие социально-политические интересы разных классов. Новая ситуация требовала от Лютера определения его собственной политической позиции. Он не мог уже ограничиваться в отношении светских порядков туманными общими формулами, которые подвергались различному толкованию; он должен был чётко заявить о своей позиции в развернувшейся политической и социальной борьбе. Лютер отказался поддержать оппозиционное движение рыцарства и со всей резкостью выступил против социальных требований народных масс, подчеркнув, что основой его реформации является безусловная покорность существующим порядкам и властям. Тем самым Лютер вступил на путь разрыва с широким движением, поддерживавшим его в борьбе с папским Римом.

Восставший крестьянин. Гравюра 1522 г.

Правда, Лютер продолжал столь же непримиримо относиться к папству и тогда, когда в борьбе немецкой Реформации с папским Римом вмешала в 1521 г. германский император. Император Габсбургской династии Карл V, являвшийся в то же время королём Испании с её обширными владениями в Новом Свете, стремился включить империю в универсальную державу Габсбургов и использовать централизованную католическую церковь в качестве орудия своей великодержавной политики. Карл V объявил, что всемирная монархия Габсбургов, имеющая своём составе «Священную Римскую империю», образует вместе с тем единую католическую мировую державу. На Вормсском рейхстаге 1521 г. Карл V и католические князья потребовали от Лютера отречься от своего учения. Лютер категорически отверг это требование и решительно заявил: «На этом я стою и не могу поступать иначе!». Однако, заняв твёрдую позицию в отношении требований императора и католических князей, Лютер видел свою опору не в широком народам движении, а в оппозиции сильных светских князей, которые на том же Вормсском рейхстаге вновь провели свою программу имперских реформ (организацию имперского суда и т. д.). После того, как в Вормсе был издан императорский эдикт, осудивший его как еретика, Лютер скрылся в замке саксонского курфюрста.

С этого времени лютеровская реформация делается всё в большей и больна степени опорой и орудием реакционных немецких князей. В 1523 г. в сочинении «О светской власти» Лютер показал свою приверженность их политике с предельной ясностью. Какой бы жестокой ни была светская власть, заявлял Лютер, христиане обязаны подчиняться ей беспрекословно и признавать её «священной», потому что она обеспечивает «порядок» и возможность христианского «смирения». Лютер, таким образом, объявил княжеское всевластие опорой Реформации, выразив этим политическую ограниченность той части немецкого бюргерства XVI в., которое в момент нарастания революционного движения против феодализма цеплялось за существующие порядки как за единственную основу возможных реформ.

Социально-политическое учение и революционная деятельность Томаса Мюнцера

Между тем волна народного движения продолжала нарастать, и на фоне его выделялась яркая фигура Томаса Мюнцера. Он разоблачал Лютера как княжеского подхалима и лизоблюда. Мюнцер утверждал, что только князья и другие угнетатели народа заинтересованы в лютеровской проповеди смирения и покорности в светских делах.

Крестьянин, выступающий с речью. Титульный лист брошюры.«Проповедь вердского крестьянина о свободной воле человека». 1524 г.

Порвав окончательно в конце 1521 г. с Лютером, Мюпцер вскоре обратился к учению, которое было связано с активной борьбой народных масс, — к революционным традициям чешских таборитов. Летом 1521 г. Мюнцер отправился в Чехию, считая, что отсюда должно распространиться новое, революционное понимание реформации. В обращении к чехам, опубликованном Мюнцером в Праге, содержался призыв к истреблению угнетателей народа и говорилось, что действия, начатые в Чехии, явятся сигналом для других стран. Объявив себя продолжателем таборитов, Мюнцер в своей пропаганде реформации призывал к крестьянскому восстанию.

Вернувшись в Германию, Мюнцер поселился в Тюрингии. Однако он вынужден был часто менять местожительство из-за постоянных преследований со стороны местных властей. Его призывы к борьбе, распространявшиеся устно и печатно по разным землям Средней и Юго-Западной Германии, привлекали огромные массы крестьян и городского плебса. Вокруг Мюнцера всюду возникали группы его учеников и ближайших сторонников, главным образом из среды существовавших тогда народных сект, особенно секты анабаптистов.( Анабаптисты («перекрещенцы») — секта, требовавшая, чтобы крещение принималось в зрелом возрасте. Под этой религиозной оболочкой различные течения анабаптистов развивали свои учения, представлявшие по существу социальный протест против феодального строя.) В обстановке бурного подъёма народного движения анабаптисты вместо своей прежней пропаганды «внутреннего совершенства» и пассивного ожидания переворота, который будет совершён богом, развернули широкую деятельность по распространению идей Мюнцера.

Социальные и политические идеи Томаса Мюнцера выходили далеко за рамки непосредственных интересов и представлений крестьян и плебса того времени. По словам Энгельса, Мюнцер имел в виду в будущем «...общественный строй, в котором больше не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 371.) Совершенно очевидно, что в XVI в. не было предпосылок для сколько-нибудь правильного и научного представления о будущем обществе. Представления Мюнцера о ближайших задачах борьбы были обусловлены его временем и оставались в рамках уравнительства; мечты же его об идеальном строе могли быть только «предвосхищением фантазией», по выражению Энгельса, отдалённого будущего. Они были лишены каких-либо конкретных очертаний и к тому же облечены в мистическую форму. Однако в обстановке подымавшейся волны антифеодальной революции получило весьма важное значение то, что в пропаганде Мюнцера общество будущего рассматривалось только как результат революционной борьбы народа против его угнетателей. Мюнцер утверждал, что первоочерёдная задача заключается в освобождении народа от гнёта эксплуататоров и в удовлетворении его повседневных нужд.

Туманно представлявшийся Мюнцеру идеал будущего общества не отвлекал его от вопросов антифеодальной борьбы. Наоборот, Мюнцер постоянно имел в виду борьбу крестьянских масс за их повседневные нужды. Свои резкие выступления против частной собственности Мюнцер направлял против собственности богатых владельцев, являвшейся источником угнетения народа. Мелкокрестьянскую же собственность он включал в понятие «общности имущества» и считал борьбу за неё I необходимой и справедливой. Особенно энергично Мюнцер отстаивал общинную крестьянскую собственность от посягательств феодалов. «Обрати внимание на то, — писал Мюнцер, — что основа всякого ростовщичества, воровства и грабежа — это наши господа и князья. Они присвоили в собственность всякую тварь. Рыба в воде, птица в воздухе, всякая растительность на земле — всё должно принадлежать им. Поэтому они распространяют среди бедных божью заповедь и говорят: бог заповедал: не укради; к ним же самим это не относится, хотя они сдирают шкуру и мясо с бедного пахаря, ремесленника и всего живого».

Мюнцер мечтал об обществе, в котором не будет никакой эксплуатации и никакого классового господства. По существу же он призывал к свержению феодального строя и всей политической системы, которая служила этому строю в Германии «Вся власть,— писал и говорил Мюнцер неоднократно,— должна быть отдана простому народу». Во время своих странствований по германским землям до начала Крестьянской войны и во время самой войны Мюнцер вьюду создавал народные союзы, которые должны были руководить борьбой масс, а затем устанавливать новый порядок. Лозунг Мюнцера о необходимости перехода власти к народу был тесно связан с его призывами к свержению князей и к уничтожению дворянских замков и монастырей.

Стремление Мюнцера придать антифеодальной борьбе народных масс политическую направленность было в то же время стремлением к революционному установлению государственного единства Германии. Германия, заявлял Мюнцер, должна перестать быть княжеской и дворянской, потому что, покрытая княжескими гнёздами, она представляет собой «разбойничий очаг».

4. Крестьянская война

Начало Крестьянской войны. Возникновение первой революционной программы восставших («Статейное письмо»)

Энергичная защита Мюнцером насущных нужд широки масс народа сделала его вождём крестьянско-плебейского лагеря, перешедшего в 1524 г. к открытой борьбе. Великая крестьянская война, явившаяся высшим выражением классовой борьбы немецкого крестьянства, была в то же время кульминационным пунктом всего общественного движения той эпохи. Крестьянская война началась в Южном Шварцвальде и в соседних землях Верхнего Рейна и Верхнего Дуная, являвшихся ещё в XV и начале XVI в. районом наиболее интенсивного крестьянского движения. Политическая борьба различных оппозиционных групп протекала в этом расположенном близ швейцарской границы районе также более бурно, чем в остальной Германии. В реформационном движении здесь одержали верх направления, более радикальные, чем лютеранство, которые не ограничивались требованиями изменений в церковных делах. В бюргерских кругах значительным влиянием пользовалась политическая пропаганда швейцарского реформатора Цвингли. В народных же шах города и деревни ученики и сторонники Мюнцера с большим успехом распространяли идеи народного понимания реформации — идеи социального переворота.

Первые события Крестьянской войны относятся к лету 1524 г. В ландграфстве Штюлинген, северо-восточнее города Вальдсхута на Верхнем Рейне, крестьяне деревень Бопдорф, Эвантинген, Ботмаринген и других восстали против своих феодалов графов фон Лупфен. Вслед за этим выступили ещё более многочисленные группы крестьян в землях между Верхним Рейном и Верхним Дунаем — Гегау, Клетгау, Баар и в Южном Шварцвальде. Во всех этих землях крестьяне предъявляли феодалам жалобы, в которых излагались возмутившие их факты усиления феодального гнёта. Штюлингенские крестьяне, так же как и крестьяне графов Фюрстенбергов и Шелленбергов, в многочисленных подробно составленных статьях своих жалоб указывали на расширение барщины и на стремление господ распространить крепостное состояние на всех крестьян. Они требовали отмены всех новых доборов и повинностей, введённых за последние десятилетия.

Лупфены, Фюрстенберги и другие крупные феодалы этого района пытались путем угроз и словесных обещаний внести раскол в ряды восставших. Па первых порах им удалось склонить крестьянских вожаков к компромиссному соглашению. Однако крестьянская масса продолжала настаивать на своих требованиях и отвергла оглашение. В октябре 1524 г. весь район Верхнего Рейна и Южного Шварцвальда был уже охвачен восстанием. В ряде мест крестьяне отказывались от выполнения феодальных повинностей и стали собираться в мелкие и более крупные отряды.

Крестьянская война в Германии 1524-1525 гг.

Предъявленные крестьянами требования и быстрое распространение восстания вышли удивление и страх среди феодалов, которые высказывали свою уверенность в наличии здесь революционной пропаганды и определённой организующей силы. Современники обратили внимание на то, что одновременно с распространением крестьянского восстания реформационное движение в городах этого района также принимало характер открытых выступлений. В Вальдсхуте широкие массы горожан добились возвращения в город изгнанного раньше оттуда их любимого проповедника Бальтазара Губмайера, являвшегося в то время учеником Томаса Мюнцера. Такие же события имели место в Кенцингене и в ряде других городов района. В кругах феодалов и городских властей считали несомненным, что между выступлениями в городах в защиту народных проповедников реформации и быстрым нарастанием крестьянского восстания существует прямая связь.

Эта уверенность имела достаточные основания. В конце лета и осенью 1524 г. Мюпцер находился в этом районе, в Клетгау, откуда он и его сторонники разъезжали по сёлам и городам. Пропаганда Мюнцера и связанных с ним анабаптистов сделалась организующим фактором в обстановке стихийно начавшихся здесь крестьянских волнений. Составлявшиеся крестьянами и городскими шами жалобы на местных господ объединялись мюнцеровскими пропагандистами в общую программу, выражавшую недовольство угнетённого народа. Популярное же в эпоху Реформации общее требование введения «божественного права» трактовалось ими как требование нового социального порядка. Так, в конце 1524 г. (или в январе 1525 г.) составлена была здесь, в кругу Мюнцера, первая программа революционного крестьянства, известная под названием «Статейное письмо» (Artikelbrief), предназначенная служить введением ко всем разнообразным местным требованиям и жалобам крестьянских общин.

«Статейное письмо» начинается энергичным заявлением о том, что существующее положение не может и не должно продолжаться далее. «Так как до настоящего времени, — говорится в нём, — на бедных и простых людей городов и деревень... налагались большие тяготы духовными и светскими господами и властями, которых те и мизинцем не трогали, то из этого следует, что подобного бремени и отягощения невозможно ни переносить, ни терпеть, если только простой бедный человек не хочет пустить совсем по миру с нищенским посохом себя самого, своё потомство и потомство потомства». Задача объединившегося народа заключается в том, чтобы «освободиться совсем». Мирное решение этой задачи возможно только в том случае, если весь народ перестроит жизнь на основе служения «общей пользе». Если же существующие тяготы не будут устранены, то дело не обойдётся без кровопролития. Большое внимание уделяется в «Статейном письме» внутреннему единству народного союза, созданного для служения «общей пользе». В документе объявляется, что те, кто отказывается вступить в «братское объединение» и заботиться об «общей пользе», не могут рассчитывать на услуги других членов общества. Они должны быть подвергнуты «светскому отлучению», как атрофированные члены тела. Все замки знати и все монастыри, являющиеся очагами предательства и народного гнёта, должны быть объявлены «с данной же минуты» в состоянии светского отлучения. Только те дворяне, монахи и священники, которые откажутся от своего настоящего положения, направятся в обыкновенные дома и захотят вступить в братское объединение, будут дружески приняты вместе со своим имуществом и получат всё, что полагается им по «божественному праву».

«Статейное письмо» было первой общей программой восставшего крестьянства, сформулировавшей антифеодальные цели его борьбы и указавшей главные вражеские очаги, против которых должны быть направлены силы всего народа. К тому же программа была составлена в боевом духе, недопускающем компромисса. Требование революционной программы, чтобы объединившиеся народные массы сёл и городов, действуя силой и не останавливаясь перед кровопролитием, ликвидировали вражеские очаги и установили справедливый порядок, основанный на «общей пользе», являлось по существу требованием перехода власти к простому народу, на чём настаивал Мюнцер. Несмотря на то, что лежавшие в основе «Статейного письма» идеи «общей пользы» и народной власти могли быть тогда поняты лишь немногими, его появление и распространение имели на этом первом этапе Крестьянской войны важное организующее значение.

Правда, не все собравшиеся в крестьянских отрядах следовали тактике «Статейного письма». Многие вожаки доверчиво шли на переговоры с господами, ослабляя крестьянские отряды. Однако среди восставшей массы было немало революционных элементов, которые отвергали путь переговоров. Для этих элементов, не связанных между собой организационно, «Статейное письмо» сделалось программой революционной тактики, хотя и понимавшейся и проводившейся ими по-разному.

Один из революционных крестьянских отрядов действовал в Брегской долине, недалеко от Донауэшингена. Ядро этого отряда состояло из бедных крестьян, являвшихся крепостными и зависимыми города Вилингена. В ноябре 1524 г. руководители этого отряда подали магистрату Вилингена свои требования (состоявшие из 16 статей) об освобождении крестьян от всех поборов и повинностей и о предоставлении им полной свободы в пользовании общинными угодьями. Руководители крестьян Брэгской долины обратились к соседним крестьянам других феодалов с призывом присоединиться к ним для совместных действий против всех господ этого района. Одновременно магистрат Вилингена сообщил крестьянским отрядам свои предложения о компромиссном решении всех спорных вопросов. Призыв виллингенского магистрата оказал своё действие на многих умеренных руководителей, в том числе и на Ганса Мюллера из Бульгенбаха, руководителя крупнейшего в этом районе отряда, ядро которого состояло из штюллингенских крестьян Магистрату Вилингена удалось, таким образом, внести раскол в крестьянские отряды Клетгау, Гегау и Баара, в которых начались серьёзные раздоры между сторонниками соглашения с господами и сторонниками продолжения революционной борьбы. Воспользовавшись внутренними разногласиями среди крестьян, магистрат Виллингена 13 декабря 1524 г. послал войско, которое напало внезапно на революционный отряд Брегской долины и разбило его. Это было первое кровавое столкновение между восставшими крестьянами и их господами.

Надежды виллингенского магистрата и других господ этого района Верхнего Рейна на быстрое подавление восстания не оправдались. Отряд брегских крестьян вновь возродился. Такие быстро формирующиеся отряды действовали во всём этом районе, объединяясь между собою и с крестьянами соседних районов.

Организующее значение мюнцеровской пропаганды и «Статейного письма» возросло с дальнейшим расширением района, охваченного восстанием, и образованием крупных лагерей крестьян в Верхней Швабии.

Начало Крестьянской войны в Верхней Швабии

Первые вооружённые выступления крестьян, положившие начало Крестьянской войне в Верхней Швабии, произошли в феврале 1525 г. в районе Кемптена и Кауфбейрена, в Аль-гау. Первыми поднялись крестьяне Кемптенского монастыря, которые уже ранее находились в постоянной борьбе с аббатами, проводившими полигику их насильственного закрепощения.

В конце 1524 и начале 1525 г крестьяне составили перечень своих жалоб против кемптенского аббата. Однако их борьба вылилась в более высокую форму в феврале 1525 г., когда волна крестьянских волнений и пропаганда сторонников Мюнцера дошла до Альгау. Кемптенские крестьяне собрались у Луибаса и решили отказаться от судебного разбирательства поднятого против аббата дела. Речь идёт теперь, говорили они, не о суде на основе существующего нрава, а об установлении нового порядка на основе «божественного права», согласно которому не должно быть ни монастырей, ни дворянских замков. К кемптенским крестьянам примкнули крепостные и зависимые крестьяне других духовных и светских феодалов Альгау. Решив немедленно ввести «божественное право», крестьяне сразу же перешли к действиям. Феодалы в панике бежали в самые крупные замки и за монастырские иены. Однако размах развернувшихся революционных действий всей крестьянской массы был так велик, что даже наиболее укреплённые замки не могли устоять. Крестьяне завладевали многими замками и монастырями и разрушали их.

Такие же события развернулись в конце февраля и в начале марта по всей Верхней Швабии, в районе между Боденским озером и Верхним Дунаем. Всюду возникали крестьянские лагери и отряды, разрушались монастыри и дворянские замки.

Альгауский рыцарь Верденштейн рассказывает в оставленной им хронике, как его крепостные крестьяне после принятия решения о введении «божественного права» собрались ночью перед его замком большой толпой и гневно говорили о своём бедственном положении и существующем неравенстве, «Вы тут пьёте вино, — кричали из толпы, — а нам остаётся только пить воду и выцарапывать из земли своими ногтями ничтожное питание!». На следующий день, рассказывает рыцарь, в замок явились все его крестьяне и заявили о своём отказе платить поборы и нести повинности. На вопрос рыцаря: «В чём же вы меня, любезные братья, обвиняете и что же я вам сделал?» — кузнец от имени всех крестьян ответил ему: «Ничего особенного, только то, что все господа делают, но мы вообще не хотим иметь господ!». Крестьяне потребовали также дать им другого священника, который «правильно проповедует слово божье».

О том же рассказывают и феодалы других районов Верхней Швабии. По этим рассказам можно судить, какое огромное влияние оказывала на восставшую крестьянскую массу пропаганда реформации в революционном духе, истолкование «божественного права» как устранение феодалов и разрушение их замков.

Борьба направлений в крестьянских лагерях в Верхней Швабии и возникновение «12 статей»

Требование о введении «божественного права» сделалось в Верхней Швабии, как и в других местах, охваченных Крестьянской войной, общим требованием всех восставших. Однако в крупных крестьянских лагерях, возникавших в районах городов Кемптена, Кауфбейрена, Меммингена, Бибераха, Ульма, Лейпгейма и у Боденского озера, не было единства в понимании сущности «божественного права». В то время как революционеры толковали его в духе «Статейного письма» — как требование устранения всех господ, — сторонники умеренной тактики, находившиеся под влиянием швейцарского реформатора Цвингли, понимали под лозунгом «божественного права» лишь требование смягчения существующих феодальных тягот и упразднения крепостного состояния крестьян. Пропаганда умеренной тактики имела успех у зажиточных крестьян и многих руководителей Массы же бедного крестьянства, так же как и городской плебс, жадно слушали революционные речи сторонников Мюнцера.

Титульный лист "12 статей". 1525 г.

Внутренняя борьба в крестьянски лагерях в Верхней Швабии, имевшая свои корни в социальной разнородности восставшей массы, препятствовала их согласованным действиям и ослабляла их в борьбе с господами и со Швабским союзом, приступившим к собиранию военных сил для подавления восстания. И даже после того, как в начале марта 1525 г. три главных отряда Верхней Швабии образовали «Христианское объединение», не было достигнуто единства в вопросе о понимании «божественного права». Главные руководители «Христианского объединения», придерживавшиеся умеренной тактики, вступили в переговоры со Швабским союзом о перемирии, которого добивались господа с целью выигрыша времени и завершения своей военной подготовки. Но крестьянские массы действовали в духе «Статейного письма», разрушали дворянские замки и монастыри, устанавливали контакты с городскими низами и разоблачали вероломные планы Швабского союза.

В кругах умеренных руководителей составлена была тогда сводка крестьянских требований, обобщённая на основе «божественного права» в его умеренной трактовке и подкреплённая с помощью некоторых цвинглианских проповедников ссылками на «священное писание». Так возникла программа «12 статей». В статьях этой программы и во введении к ней говорится о мирных намерениях крестьян, о том, что они желают только смягчения феодального гнёта. Требуя отмены малой десятины, статья 2 признаёт обоснованность большой десятины, т. е. десятины с зерновых кульур и желает лишь её более справедливого использования — на содержание избранных общиной священников и на нужды общины. В статье 4 признаётся законность повинностей, основанных на существующих феодальных документах. В статьях 6 и 7 выражается просьба об облегчении многочисленных поборов и барщины, но не о полном упразднении этих повинностей. В других статьях выдвигается требование свободной рыбной ловли и охоты в реках и озёрах и свободного пользования другими общинными угодьями. Решительно составлены требования отмены крепостного состояния крестьян (статья 3) и посмертного побора, происхождение которого также связано с крепостным состоянием (статья 11).

Как мы видим, «12 статей» касались самых злободневных вопросов крестьянской жизни, являвшихся объектом многовековой борьбы. Этим в первую очередь объясняется большое распространение их среди восставших крестьян и превращение в общую для всех слоев крестьянства программу. Однако мирный тон «12 статей» и содержавшиеся в них оговорки не произвели в восставшей массе того эффекта, на который рассчитывали их авторы. Наоборот, широкие слои крестьян сочетали конкретные и популярные требования «12 статей» с революционной тактикой и Статейного письма», которой они по-прежнему придерживались, не считаясь с заключённым руководителями «Христианского объединения» перемирием и не признавая его. Расчёты руководителей Швабского союза и господ на внутренний распад крестьянских лагерей не оправдались. «12 статей» сделались фактически общей программой антифеодальной борьбы. Открытые военные действия стали неизбежными.

В этой напряжённой обстановке многое зависело от положения в городах, которое внушало феодалам немалую тревогу. Плебейские массы открыто высказывали свои симпатии крестьянам и помогали им. Поступавшие в Швабский союз сведения о настроениях городских низов убеждали его руководителей в том, что городские власти сами не справятся с положением, что дальнейшие успехи революционных крестьян могут привести в движение и средние слои горожан. Руководители опасались за судьбу самого Швабского союза, которому грозил распад в случае отпадения городов.

Сознавая опасность сложившейся ситуации, руководители Швабского союза решили форсировать события, поскольку они убедились, что время работает на крестьян: в крестьянские лагери прибывают всё новые и новые силы; всё больше усиливается связь крестьян с городскими низами. В начале апреля 1525 г. командир войск Швабского союза Георг Трухзес, нарушив заключённое с умеренными крестьянскими руководителями перемирие, внезапно напал на крестьянский лагерь у Лейпгейма, близ Ульма. Разбив здесь крестьян, Трухзес двинул свои регулярные силы против плохо вооружённых и организационно не связанных между собой главных крестьянских лагерей Верхней Швабии. Преимущества войск Швабского союза в вооружении и военной организации были очевидны. И всё же расчёты Трухзеса покончить с крестьянами одним ударом не оправдались.

Вероломное нападение Трухзеса на Лейпгеймский лагерь вызвало новую мощную волну революционных выступлений крестьянских масс, которые вышли далеко за пределы Верхней Швабии и Шварцвальда, распространяясь по всей Средней Германии. Отдельные отряды революционных крестьян оказывали Трухзесу ожесточённое сопротивление. В горных районах Трухзес вынужден был прибегать к длительной позиционной войне. У городка Вейнгартен, севернее Боденского озера, Трухзес, зажатый крестьянскими отрядами, почувствовал, по его собственному признанию, опасность военной катастрофы.

Но Трухзес стремился использовать не одни только военные преимущества своих регулярных войск. Значительное внимание он обратил на то, чтобы деморализовать крестьян переговорами с руководителями отдельных отрядов, противопоставлять одни отряды другим и действовать всюду обманом, шантажом и предательством. В этом Трухзесу помогали те крестьянские руководители из зажиточных слоев, которым, по словам Энгельса, «было что терять». Они прислушивались к увещеваниям Трухзеса и шли на переговоры с ним, внося этим в ряды крестьян разложение и деморализацию. Трухзес смог, кроме того, использовать доверчивость крестьян и их неспособность действовать длительное время большими массами. Решающее значение имела также позиция городов. Не только власти верхнешвабских городов, лицемерно взявшие на себя вначале роль посредников между господами и крестьянами, но и часть городского бюргерства оставила крестьян в самый тяжёлый для них моменТ, а в ряде случаев — прямо помогала Трухзесу. Только плебейские массы городов не участвовали в этом предательстве.

Разбив в конце апреля 1525 г. основные силы верхнешвабских крестьян, Трухзес направился на север — в сторону Франконии и Тюрингии, где создавались новые очаги движения.

События Крестьянской войны во Франконии. Гейльброннская программа

Во Франконии весной 1525 г. также образовались расположившиеся лагерями крупные крестьянские отряды. Сторонники революционной тактики пользовались среди массы восставших большим влиянием и составляли значительную силу в крестьянских отрядах Франконии. Яков Рорбах предводитель крестьян Неккарской долины, представлявший собой яркий пример крестьянского революционера времён Великой крестьянской войны, возглавил решительные действия по подавлению сопротивления фраиконского рыцарства. Злейший враг крестьян вюртембергский фогт граф Людвиг фон Гельфенштейн, первым открывший военные действия против восставшиХ, и 13 его сторонников были осуждены Рорбахом на позорную смертную казнь - прогон сквозь пики. Весть о казни Гельфенштейна быстро распространилась по всей стране и вызвала в господствующем классе настоящую панику. Многие феодалы вынуждены были формально подчиниться крестьянам и оказывать им помощь продовольствием и оружием. По всей Франконии началось разрушение дворянски замков и монастырей в духе революционного «Статейного письма».

Однако разнородный состав отрядов, ограниченность крестьянского кругозора и тактика руководителей бюргерства привели и во Франконии к тому, что положение изменилось в пользу господ. Городская оппозиция, чрезвычайно активная во Франконии, получила здесь в обстановке Крестьянской войны решающее влияние на политическую жизнь ряда городов. Там, где плебейские элементы сумели проявить в достаточной степени свою силу, устанавливался официальный контакт городов с крестьянами. Во многих городах Франконии активные деятели бюргерской оппозиции вместе с отдельными представителями разбитого рыцарства пытались оживить движение за старые бюргерские проекты имперской реформа и стремились использовать для этой цели революционное движение крестьянства, подчинив его своим интересам. Однако, когда в Гейльбронне плебейские элемента в разгар своей борьбы с правящей верхушкой открыли 17 апреля городские ворота крестьянам, бюргерская оппозиция, присоединившаяся к крестьянам, вступила в то же время в тайный контакт с князьями и дворянами. Если в первые дни Крестьянской войны руководители бюргерства ещё колебались в своей тактике и пытались использовать в своих интересах доверчивое отношение к ним крестьян, то теперь, во второй половине апреля 1525 г., большинство их было уже напугано революционными действиями крестьянско-плебейских масс и встало на сторону их врагов. Бюргерские деятели вносили в действия крестьянских отрядов разброд, который вёл к расколу и поражению.

Проводником политики подчинения крестьянского движения чуждым ему интересам являлся начальник полевой канцелярии крестьян, дворянин по происхождению и бюргер по своему положению, Вендель Гиплер. Обладая широким политическим кругозором, Гиплер, предвидевший, по выражению Энгельса, будущее буржуазное общество, мечтал о проведении буржуазного преобразования Германии путем союза с крестьянством и полного устранения феодального гнёта, а путём сближения бюргерства с рыцарством и приспособления крестьянского движения к интересам этого бюргерско-рыцарского союза. Захватив в свои руки фактическое руководство так называемым Светлым отрядом, составившимся из объединения оденвальдских, эрингенских крестьян и крестьян долины Неккара, Гиплер задался целью притупить антидворянский характер движения и прекратить нападения на замки и монастыри. Гиплеру удалось добиться приглашения в качестве командующего крестьянскими силами Франконии франконского рыцаря Геца фон Берлихингена, который принял это предложение, поставив условием отказ от разрушения замков и монастырей и от других враждебных дворянству действий. Противники этой тактики Яков Рорбах и присоединившийся к крестьянам разорённый рыцарь Флориан Гейер были не только устранены от руководящей роли в «Светлом отряде», но и фактически поставлены вне его.

Вендель Гиплер и его сторонники решили также лишить крестьян их собственной антифеодальной программы. Вначале они предприняли попытку «исправить» «12 статей», изменив их редакцию так, что сами требования стали менее определёнными, а их выполнение откладывалось до того времени, когда будет проведена имперская реформа. Убедившись в том, что крестьянские массы отвергают этот новый вариант «12 статей», Гиплер и его сторонники сделали попытку навязать крестьянским руководителям свой бюргерский проект политического переустройства Германии. Наметив созыв в Гейльбронне съезда делегатов крестьянских отрядов, Гиплер подготовил текст этого проекта, который сохранился и известен под названием «Гейльброннская программа». Согласно этому проекту, все власти должны быть подчинены императору и князья превращены в должностных лиц империи. Пятый пункт проекта требовал, чтобы духовенство было полностью лишено светской власти. Предусматривалось общеимперское законодательство и выборной суд на основе сословного представительства, в котором большинство мест принадлежало бы городам. Ряд пунктов требовал единства монеты, мер и веса и отмены всех внутренних таможенных пошлин. Кроме того, выдвигались требования о запрещении крупных торгово-ростовщических компаний, а также об изгнании докторов римского права. Составители программы старались сделать её выгодной и рыцарству, в интересах которого сохранялся сословный строй и производилась конфискация церковных имений. «Гейльброннская программа» допускала возможность выкупа крестьянами феодальных повинностей путём единовременной уплаты в двадцатикратном размере. Феодал при этом ничего не терял, так как, отдав сумму выкупа в рост, он получал бы даже при норме в 5% тот же доход. Этот пункт, сводившийся в конечном счёте к превращению части феодальной земельной собственности в буржуазную, удовлетворял только самую зажиточную верхушку крестьянства.

Государственная централизация, составляющая главное содержание «Гейльброннской программы», выражена в ней, по словам Энгельса, в ряде «требований, которые гораздо более отвечали интересам городских бюргеров, чем крестьян».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 413. ) В основу своего проекта Гиплер положил один из памфлетов XV в.— «Реформацию Фридриха III», — отражавший политический идеал той части бюргерства, которая ориентировалась на сближение с рыцарством.

Радикальные элементы бюргерства, призывавшие к революционным действиям и к поддержке крестьян, были в крупных городах немногочисленны.

Трухзес во главе войск Швабского союза прибыл во Франконию в момент, когда Гиплер и его сторонники готовились созвать съезд крестьянских представителей для обсуждения проекта «Гейльброннской программы». Само собой разумеется, что наличие таких «союзников» и командование Геца фон Берлихингена могли привести крестьян только к поражению. Руководящие слои бюргерства франконских городов открыто встали на путь предательства. Магистраты Вюрцбурга и других городов Франконии открывали ворота войскам Трухзеса, которые убивали всех находившихся там крестьян. Крестьянские силы во Франконии были, таким образом, разгромлены по тем же причинам, что и в Верхней Швабии,— из-за собственной неспособности организоваться для отпора врагу и из-за предательского отношения руководителей бюргерства.

События Крестьянской войны в Саксонско-Тюрингенском районе

В это время Мюнцер, находясь в Тюрингии, предпринял героическую попытку объединить все силы восставших народных масс деревень и городов на основе революционной тактики. Революционные события в Тюрингии, которыми непосредственно руководил Томас Мюнцер, Энгельс охарактеризовал как «кульминационный пункт всей Крестьянской войны».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 7, стр. 35S,) Город Мюльхаузен в Тюрингии, в котором Мюнцер находился с февраля 1525 г.— после своего возвращения из Верхней Германии, сделался центром народного восстания в Тюрингии и Саксонии. Восставшие действовали во многих пунктах этих земель, вооружённые отряды занимали города, замки, господские имения и монастыри. Господскую землю и добро крестьяне, по указанию Мюнцера, делили между собой. Крестьяне питали к Мюнцеру большое доверие и советовались с ним по всем вопросам борьбы с феодалами и по своим хозяйственным делам.

Стремясь сделать Саксонско-Тюрингенский район восстания центром всей Крестьянской войны, Мюнцер старался разъяснить крестьянам смысл происходящих событий, которые он рассматривал как начало борьбы за установление общего равенства людей во всей Германии и за её пределами. Он призывал к единству всех простых людей, обращаясь не только к крестьянам, но и к городской бедноте. Особые обращения Мюнцер направлял горнорабочим Саксонско-Тюрингенского района. Поддерживая крестьян, отстаивавших в борьбе свои повседневные нужды и программу «12 статей», Мюнцер разъяснял им, что требование «божественного права» включает и более широкие цели, что оно означает полное устранение господ, неподчинение существующим властям и утверждение такого порядка, при котором вооружённые отряды восставших будут осуществлять всё, что они признают полезным для общего дела.

Мюнцеровская пропаганда распространялась не только в этом районе, но и в других землях, охваченных Крестьянской войной, в которых действовали анабаптисты — сторонники Мюнцера. После того как Трухзесу удалось разбить крестьянские силы Верхней Швабии, Мюнцер призывал к объединению мощных крестьянских отрядов Франконии с силами Саксонско-Тюрингенского района и к образованию сильного революционного центра в Средней Германии, способного дать должный отпор направлявшимся сюда войскам Трухзеса. В целях подготовки этого объединения крестьянские силы Тюрингии стали концентрироваться у Франкенхаузена. Туда же прибыл и сам Мюнцер с вооружённым отрядом из Мюльхаузена.

Хотя эта деятельность крестьянских отрядов, руководствовавшихся указаниями Мюнцера, не имела солидной военной и организационной базы, она всё же свидетельствовала о возможности нового подъёма крестьянского восстания, значительно более мощного и интенсивного и более тесно связанного с движением городски низов. Князья Средней Германии, прежде всего саксонские герцоги и ландграф Филипп Гессенский, являвшиеся сторонниками и покровителями Лютера, усмотрел в действиях революционных отрядов Саксонско-Тюрингенского района грозную опасность, спешно собрали свои силы и выступили в поход с целью подавить новый очаг Крестьянской войны и захватить Мюнцера, которого они считали наиболее опасным вдохновителем восставшего народа.

В середине мая 1525 г. около Франкенхаузена в Тюрингии разыгрался неравный бой между княжеской конницей, вооруженной артиллерией, и сконцентрировавшимися здесь крестьянскими отрядами, фактически безоружными. Это был по существу самый героический и вместе с тем самый безнадежный акт Великой крестьянской войны. Мюнцер старался поднять боевой дух крестьян и призывал их не бояться превосходящих сил врагов. Окруженный вооруженным до зубов княжеским войском, Мюнцер в страстных речах перед крестьянами Франкенхаузена рисовал величественную картину «царства божия на земле», под которым он понимал общество без князей господ и эксплуататоров, и призывал к решительной борьбе за его установление.

Немецкое крестьянское оружие XV - XVI вв.

Исход неравной борьбы был предрешен. Крестьяне были разбиты под Франкенхаузеном. Мюнцер попал в руки князей, которые казнили ею после мучительных пыток. Так погиб Томас Мюнцер, которого Энгельс характеризовал как самую величественную фигуру Крестьянской войны. Идеи Мюнцера, обладавшего широким революционным кругозором, делавшим его способным на предвосхищение далекого будущего, могли быть тогда поняты лишь немногими из его ближайших сторонников. Однако широкое толкование, которое Мюнцер давал происходившим событиям, отвечало настроениям народных масс сёл и городов и имело своей целью объединение всех сил, стремящихся к свержению феодального строя. Как указывал Энгельс, Мюнцер вынужден был «представлять не свою партию, не свой класс, а тот класс, для господства которого движение уже достаточно созрело в данный момент».( Ф. Энгельс, Крестьянская война в Германии, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч , т. 7, стр 423. ) Его борьба даже в случае успеха могла содействовать только расчищению почвы для буржуазного развития. В этом заключалась трагедия крестьянско плебейского революционера Мюнцера, но это же обстоятельство показывает и прогрессивный для того времени характер его борьбы.

Подавление Великой крестьянской воины

Разгром франкенхаузенского лагеря и гибель Томаса Мюнцера были концом Крестьянской войны. Боевые действия крестьян после этою продолжались лишь в отдельных районах После того как были разбиты последние сопротивлявшиеся группы крестьян в горных районах Австрии, всюду начались преследования и массовые казни участников восстания. Число погибших крестьян превысило 100 тыс. Крестьянство было разорено огромными контрибуциями.

Кровавое подавление восстания, массовое разорение крестьянских хозяйств подорвали боевой дух немецкого крестьянства и силу его сопротивления. Начавшееся еще до Крестьянской войны усиление феодального нажима на крестьян могло теперь развиваться беспрепятственно. Крепостное состояние крестьян сделалось в Германии преобладающим. Из районов, где происходила Крестьянская война, оно постепенно стало распространяться на восток от Эльбы, где немецкие крестьяне, до этого свободные, фактически и юридически превращались в крепостных, обязанных тяжелой барщиной. Этот возобновившийся в Германии крепостнический гнет Энгельс назвал крепостным правом «во втором издании».

Причину поражения великого восстания немецкого крестьянства в XVI в. Энгельс видел в разрозненности крестьянских выступлений и неумении всех слоев оппозиция возвыситься над местными и провинциальными интересами, в том, что даже крестьяне и плебеи в большинстве районов Германии не смогли объединиться для совместных действий. Останавливаясь на этом указании Энгельса, В. И. Ленин подчеркивает, что речь идёт о таких особенностях классовой природы крестьянства, которые лишают его возможности одержать победу в самостоятельных выступлениях. В. И. Ленин пишет, что «организованность, политическую сознательность выступлений, их централизацию (необходимую для победы), все это в состоянии дать распыленным миллионам сельских мелких хозяев только руководство ими либо со стороны буржуазии, либо со стороны пролетариата».( В. И. Ленин, О конституционных иллюзиях, В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 181.)

Ландскнехт нападающий на мирных жителей. Гравюра У. Франка.

О руководстве со стороны пролетариата не могло быть, конечно, речи в XVI в. Что же касается бюргерства, то, несмотря на объективную заинтересованность его передовых элементов, вступивших на путь буржуазного развития, в победе над феодализмом, оно в целом оказалось неспособным возвыситься над местной ограниченностью и освободиться от опутывавших его связей с миром феодальных отношений для того, чтобы выступить руководителем всех антифеодальных сил. Местная ограниченность немецкого бюргерства обусловлена была его экономической и политической незрелостью.

5. Германия после Великой крестьянской войны

История Великой крестьянской войны, образующей вместе со всем общественным движением эпохи Реформации первый акт буржуазной революции в Европе, показывает, что главной силой в борьбе с феодализмом был крестьянско-плебейский лагерь, как и в других буржуазных революциях. Поражение восставших крестьян имело роковые последствия для всего немецкого народа. От поражения крестьян выиграли только князья — носители германской раздробленности. Рыцарство совершенно отказалось от своей политической оппозиции и подчинилось князьям. Резко упала и политическая роль немецкого бюргерства. Потрясённое мощный размахом крестьянско-плебейского восстания, консервативное бюргерство поспешило стать под защиту княжеского мелкодержавного абсолютизма. В своей вражде к крестьянам Лютер потребовал кровавого и беспощадного уничтожения восстав ших и полного восстановления крепостничества.

Себастьян Франк

Лютер отражал настроения той части немецкого бюргерства, которая из боязни новой революции народных низов перешла на сторону наступившей феодальной реакции. Отдельные же представители образованных кругов бюргерства, отказавшиеся примкнуть к реакции и сохранившие радикальные идеи, пытались сделать свои собственные выводы из анализа создавшейся обстановки. Самым ярким из них был замечательный радикальный гуманист, историк и философ Себастьян Франк (1500—1543), который ещё в начале Крестьянской войны выступал против Лютера, требуя распространения провозглашённого Реформацией принципа религиозной свободы и на область светских отношений. Как и другие известные немецкие гуманисты, Себастьян Франк был противником народных восстаний. Он, однако, стремился доказать примерами из истории, что восстания всегда являлись неизбежным ответом народных масс на чинимые над ними акты насилия. Утверждая, что восстаниями нельзя устранить насилие, что восстания могут привести только к новому усилению гнёта, Себа-иьян Франк обращался в своих произведениях к «разумным» элементам общества, призывая их учесть уроки истории и перестроить общество на началах разума, устранив из него как насилие господствующих классов, так и народные восстания против них. Само собой разумеется, что подобные утопические призывы не могли иметь практического значения. После Крестьянской войны даже наиболее радикальные элементы немецкого бюргерства отказались от реальных путей борьбы с реакционной действительностью.

Мюнстерская коммуна

В народных же низах, несмотря на наступившее разочарование и на подрыв боевого духа, сохранились элементы, продолжавшие считать, что наступление на земле царства правды невозможно без нового восстания народных масс. Эти настроения проявились уже в 30-х годах ХVIв. в городах Северо-Западной Германии, которые вступили тогда вместе с городами соседних Нидерландов в полосу нового экономического подъёма. В то же время в этих городах оживилась политическая оппозиция и началась борьба за реформацию. Как и нидерландские города, города Северо-Западной Германии сделались новым средоточием и убежищем анабаптистов. Реформационное движение в этом районе сопровождалось подъёмом революционной борьбы плебейских низов, возобновилась революционная пропаганда в духе Томаса Мюнцера. Высшей точкой этого нового подъёма была Мюнстерская коммуна 1534—1535 гг.

В 1533 г. в Мюнстере победили сторонники реформации. Анабаптисты, стекавшиеся в Мюнстер из других городов Германии и из Нидерландов, принимали активное участие в обороне города от вооружённых сил изгнанного оттуда сеньора города — епископа. В феврале 1534 г. анабаптисты, опиравшиеся на плебейские массы Мюнстера, получили большинство в городском совете и фактически захватили власть в городе. Во главе их стояли прибывшие из Нидерландов булочник Ян Матис и портной Иоанн Лейденский.

Мюнстер был объявлен анабаптистами «Новым Иерусалимом», т. е. центром «царства божия», которое, согласно проповеди Яна Матиса, должно быть теперь установлено на земле мечом «праведных». В обстановке осады города силами феодалов Средней и Северной Германии, длившейся во время их пребывания у власти (до июня 1535 г.), анабаптисты провели в Мюнстере ряд преобразований. Орудия производства оставались в руках мастеров, которые тем не менее обязаны были подчиниться городской общине в деле организации производства и выполнения заказов. Община распоряжалась раздачей отдельным лицам земельных участков для обработки. Золото, серебро и драгоценные вещи подлежали конфискации в общую пользу. Деньги были упразднены. Потребление организовано было на уравнительных началах.

Все эти меры, не выходившие за рамки уравнительства, проводившегося к тому же не вполне последовательно, диктовались в основном военной обстановкой. По вопросу об общности имуществ у мюнстерских анабаптистов не было единства взглядов. Не было у них вообще более или менее определенной программы устройства будущего общества, кроме туманных представлении о равенстве, облеченных в мистическую оболочку.

Значение Мюнстерской коммуны заключалось не в ее социальных преобразованиях, а в том, что после pазгрома Крестьянской войны она показала пример гоговности к революционной борьбе против свирепствовавшей феодальной реакции. Деятели коммуны решительно расправлялись с феодалами. Однако в условиях реакции Мюнстерская коммуна не могла получить достаточной поддержки, хотя некоторые города Германии и Нидерландов послали ей на помощь вооруженные отряды. После 14-месячной героической обороны Мюнстер пал, а Иоанн Лейденский и другие его защитники были подвергнуты беспощадным пыткам и казням.

Карл V. Портрет работы Тициана. 1548 г.

Усиление раздробленности Германии

Подавление Крестьянской воины и разгром всего общественного движения этой эпохи открыли дорогу усилению княжеской власти. Лютеровская реформация, лишившаяся связи с народом, выродилась в орудие княжеского сепаратизма и секуляризации церковных земель в пользу князей. Борьба лютеровской реформации против католической церкви и ее догм в значительной мере ослабела. Сам Лютер и его ближайшие сторонники видели теперь свою главную задачу в том, чтобы сохранить церковь как орудие феодальной реакции. Лютер отступил от выдвинутого им вначале принципа «оправдания [ только верой». Его сторонники провели ряд мер по сохранению обрядовой стороны религии, что было шагом к сближению с католиками. Правда, у лютеран обрядность была подчинена буржуазному требованию «дешевой церкви». Пышность католическою культа была упразднена, так же как и почитание икон и мощей Торжественная католическая литургия (месса) заменена проповедью. Из семи католических таинств лютеране сохранили только два — крещение и причащение. В тех княжествах, где была проведена реформация, высшая власть в церковных дела перешла в руки князей.

Секуляризация церковных земель теми князьями, которые провели в своих княжествах лютеранскую реформу церкви, вызывала и в среде католических князей стремление к секуляризации, и папе пришлось разрешить им ее частичное проведение. Император Карл V, увидевший в усилении князей и княжеского сепаратизма опасность для габсбургской великодержавной политики, стремился к строгому применению Вормсского эдикта и подавлению лютеранства. В 40-х годах XVI в. Карл V предпринял военный поход против лютеранских князей, выступивших ещё раньше с протестом против политики проведения в жизнь Вормсского эдикта (откуда их название «протестанты») и составивших вместе с некоторыми городами особый союз (Шмалькальденский — по названию города, где он был заключён) для организации отпора императору. Победа, одержанная императором и католиками в Шмалькальденской войне в 1548 г. над протестантскими князьями, не была окончательной. Часть католических князей, по укзанным уже мотивам, присоединилась к враждебному императору лагерю. Вместе с протестантами и с французским королём Генрихом II они начали против императора войну, закончившуюся победой над ним. Победившие протестантские и католические князья заключили между собой и с императором в 1555 г. Аугсбургский религиозный мир, согласно которому княжеский суверенитет, объявленный незыблемым, распространяется и на область религии: каждый князь определяет религию своих подчинённых. Провозглашён был принцип, выраженный в формуле «Чья страна, того и вера».

В результате религиозного мира 1555 г. в Германии образовались две группировки немецких княжеств — католическая и протестантская. В католическом лагере остались все наследственные земли Габсбургов, Бавария, Франкония, духовные княжества на Рейне и в Северо-Западной Германии и Эльзас. Северогерманские княжества, герцогство Пруссия, Бранденбург, Саксония, Гессен, Брауншвейг, Верхний и Нижний Пфальц и Вюртемберг образовали протестантские группировку. Обе группировки обособлялись друг от друга не только в религиозном отношении, но и в своей политической ориентации: протестантские князья оставались более решительными противниками великодержавной политики габсбургского дома.

Провал политики Карла V и фактический распад империи заставили его отречься от престола. Австрийские владения Габсбургов, а также Чехия и Венгрия перешли к брату Карла — Фердинанду I. К нему же перешла и корона «Священной Римской империи». Испания, Нидерланды и итальянские владения достались сыну Карла — Филиппу II.

Таким образом, после поражения Великой крестьянской войны борьба реакционных политических сил между собой закончилась усилением и закреплением раздробленности Германии.

Оригинальная и сертифицированная https://cosmogid.ru косметика в Екатеринбурге.