ДОПРОС б. ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА МЕДИЦИНСКОЙ СЛУЖБЫ ШРАЙБЕРА

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 26 августа 1946 г.]

Обвинитель (Допрос производил представитель советского обвинения Г. Н. Александров. - Составители.): Господин свидетель, сообщите Трибуналу кратко данные о себе, о вашей служебной, научной и педагогической деятельности.

Шрайбер: Мне 53 года. Я родился в Берлине, являюсь профессором медицины. Я изучал медицину в университетах: в Берлине, Тюбингене и Грейсвальде. В 1920 году в Грейсвальде я сдал государственный экзамен по медицине и получил звание доктора медицины и право на медицинскую практику.

В 1940 году я был назначен доцентом гигиены и бактериологии Берлинского университета. В 1942 году я был назначен профессором в военно-медицинскую академию. Я стал кадровым военным врачом с 1921 года. Я занимал различные должности, был гарнизонным врачом, дивизионным врачом.

Однако с 1929 года я вел только научную работу в качестве специалиста по гигиене и бактериологии. Свою научную и педагогическую деятельность я вел в университетах Берлина и Фрейбурга. В период после 1929 года я находился вначале во Фрейбурге, а затем работал экспертом по гигиене при штабе военного округа в Берлине и, наконец, во время второй мировой войны последовательно занимал должности эксперта по гигиене и бактериологии в ставке главнокомандующего сухопутных сил, затем начальника отдела по делам науки и здравоохранения при санитарной инспекции сухопутных сил в командовании сухопутных сил и в последний период — начальника научного отдела учебной группы военно-медицинской академии.

Когда я находился на этой должности, мне подчинялись научные институты академии в Берлине.

Обвинитель: Какое последнее воинское звание и какой пост вы занимали в германской армии?

Шрайбер: Я в последнее время имел чин генерал-арцта, то есть генерал-майора медицинской службы. Моя последняя должность была — главный врач военного и гражданского секторов Берлина, однако только в период с 20 по 30 апреля 1945 г.

Обвинитель: Когда и при каких обстоятельствах вы были взяты в плен советскими войсками?

Шрайбер: 30 апреля я находился в большом госпитале в убежище при здании рейхстага, в Берлине. Так как большая часть города Берлина уже находилась в руках русских войск, я сам организовал большой военный госпиталь в этом убежище и разместил там несколько сот раненых.

Обвинитель: Сейчас вам передадут ваше заявление от 10 апреля 1946 г., адресованное вами Советскому правительству (свидетелю передают заявление). Вы подтверждаете изложенные в этом заявлении факты?

Шрайбер: Да, я подтверждаю их.

Обвинитель: Чем было вызвано ваше обращение с этим заявлением к Советскому правительству?

Шрайбер: Во время второй мировой войны со стороны Германии имели место действия, которые являлись серьезным нарушением вечных законов медицинской этики. В интересах германского народа и медицинской науки Германии и в интересах воспитания медицинского поколения в будущем я считал необходимым окончательно разъяснить эти действия.

Эти действия, о которых идет речь, являются подготовкой бактериологической войны с помощью возбуждения чумы и опытов над живыми людьми.

Обвинитель: Почему вы обратились с этим заявлением только 10 апреля 1946 г., а не раньше?

Шрайбер: Я вначале хотел убедиться, подождать, не будет ли перед данным Судом, независимо от меня, возбужден вопрос о бактериологической войне. Когда этого не произошло, я в марте, простите, в апреле принял решение сделать это заявление.

Обвинитель: Таким образом, находясь в плену, вы имели возможность следить за ходом судебного процесса в Нюрнберге?

Шрайбер: Да, именно в лагере военнопленных я читал газеты, которые присылались из Германии и имелись в комнате для чтения в клубе, куда мы имели доступ. Кроме того, мы получали «Известия для военнопленных», которые печатались в Советском Союзе и в которых постоянно сообщалось о ходе процесса.

Обвинитель: Г-н свидетель, сообщите, что вам известно о подготовке германским главнокомандованием бактериологической войны.

Шрайбер: В июле 1943 года ОКВ созвало тайное совещание, на которое я был вызван в качестве представителя военно-санитарной инспекции. Это совещание происходило в здании общего управления вооруженных сил в Берлине, на Бендлерштрассе, и проводилось начальником штаба общего управления вооруженных сил — каким-то полковником. Фамилию этого полковника я не могу сейчас вспомнить. Полковник заявил вначале совещания, что так как в результате создавшейся военной обстановки необходимо приступить к разработке вопроса о применении бактерий в качестве военного средства во время войны, высшие штабы должны в настоящее время придерживаться несколько другой точки зрения, чем та, на которой до сих пор стояла военно-санитарная инспекция. В результате этого фюрер Адольф Гитлер поручил рейхс-маршалу Герману Герингу руководить проведением всей подготовки, необходимой для ведения бактериологической войны, и предоставил ему для этого необходимые полномочия. Затем, во время этого совещания был создан комитет по вопросам бактериологической войны. Членами этого комитета в основном были те же господа, которые принимали участие в этом совещании, то есть министериаль-директор профессор Шуман из научного отдела управления вооруженных сухопутных сил, советник министерства Штантин из отдела вооружения и испытаний управления вооружения сухопутных сил, профессор Рихтер, генерал ветеринарной службы в качестве представителя военно-ветеринарной инспекции и, наконец, молодой офицер ветеринарной службы из этой же инспекции. От военно-санитарной инспекции оберштабсарцт Клифе, однако последний был выделен лишь в качестве наблюдателя.

Кроме того, в состав комитета входили офицер штаба военно-воздушных сил в качестве представителя командования военно-воздушных сил; офицер штаба управления вооружения в качестве представителя управления вооружения, а также один выдающийся зоолог и ботаник. Фамилии всех этих господ я не помню.

Во время этого тайного совещания было сказано, что должен быть создан институт, в котором будут разводить культуры бактерий в большом масштабе и в котором также будут проводиться научные опыты и эксперименты с целью проверки возможности применения этих бактерий. Кроме того, должна была также исследоваться возможность применения вредителей против полезных растений и животных. В случае положительных результатов было решено, что они также будут разводиться в этом институте.

Это в основном содержание совещания, имевшего место в июле 1943 года.

Обвинитель: Что происходило после этого, что вам об этом известно?

Шрайбер: Через несколько дней я затем узнал от начальника штаба военно-санитарной инспекции генерала медицинской службы Шмидта-Брюкена, который был моим непосредственным начальником, что рейхс-маршал Геринг уполномочил заместителя начальника имперской медицинской службы Бломе руководить всеми необходимыми работами и дал ему поручение — по возможности скорее развернуть работу института в Познани или в районе Познани. В этом институте в Познани затем начали свою деятельность министериаль-директор Шуман, советник министерства Штантин и целый ряд других врачей и научных деятелей, фамилий которых я, однако, не знаю. Я сам доложил в этот же день относительно этого тайного совещания начальнику штаба и начальнику военно-санитарной инспекции генерал-полковнику медицинской службы Хандлозеру. Последнего в тот день не было в Берлине, я об этом доложил ему позже.

Обвинитель: Что вам известно об опытах, которые проводились в связи с решением вопроса о подготовке проведения бактериологической войны?

Шрайбер: Опыты проводились в институте в Познани. Деталей относительно этих опытов я не знаю. Я знаю только, что с самолетов производились попытки разбрызгивания эмульсий бактерий, так называемое опытное разбрызгивание. Я слышал также о том, что производились опыты применения вредителей растений, жуков и т. д. Однако в деталях я об этом рассказывать не могу, поскольку я сам не принимал участия в этих опытах и не знаю деталей.

Обвинитель: Вы показали, что первое тайное совещание, посвященное этим вопросам, провел полковник из общего управления ОКВ. От чьего имени он проводил это совещание?

Шрайбер: Он проводил это совещание от имени генерал-фельдмаршала Кейтеля и начальника общего управления вооруженных сил генерала Рейнеке.

Обвинитель: Кто поручил вам участвовать в этом совещании?

Шрайбер: Мне поручил участвовать в этом совещании начальник штаба генерал-майор медицинской службы Шмидт-Брюкен.

Обвинитель: Был ли осведомлен генеральный штаб сухопутных войск о проводившихся мероприятиях по подготовке бактериологической войны?

Шрайбер: Я предполагаю, что да, так как генерал-полковник медицинской службы Хандлозер, начальника санитарной инспекции которого я информировал о содержании и решениях этого совещания в качестве главного врача сухопутных сил, был подчинен непосредственно начальнику генерального штаба действующей армии. Таким образом, он должен был ему об этом соответствующим образом доложить.

Обвинитель: Уточните, чем мотивировало германское главное командование решение о подготовке к бактериологической войне?

Шрайбер: Это в некотором смысле можно было заключить из слов руководителя тайного совещания. Поражение под Сталинградом было самым серьезным ударом для Германии. Поэтому необходимо было по-новому оценивать обстановку и, следовательно, принять новые решения. Возник вопрос, нельзя ли применить другие средства войны, с помощью которых можно было бы еще решить исход войны в пользу Германии.

Обвинитель: Чем вы объясняете, что германское главное командование не осуществило своих планов ведения бактериологической войны?

Шрайбер: Главное командование, очевидно, не осуществило этих планов по следующим соображениям:

В марте 1945 года меня в моем служебном кабинете военно-медицинской академии посетил профессор Бломе. Он прибыл из Познани, был очень возбужден и просил меня, чтобы я разместил его и его сотрудников в лабораториях в Саксенбурге для того, чтобы они могли там продолжать работу, так как из-за наступления Красной Армии он должен был оставить свой институт в Познани. Он спешно должен был покинуть институт, он даже не мог его взорвать, и он был сильно обеспокоен тем, что имевшееся в этом институте оборудование для опытов над людьми, которое позволяет определить, для чего оно предназначено, будет обнаружено русскими. Он пытался также организовать взрыв института при помощи сбрасывания бомб с пикирующего бомбардировщика. Однако это также оказалось невозможным. Далее он попросил меня, чтобы я позаботился о том, чтобы он со своими культурами чумы, которые он спас, мог продолжать работу в Саксенбурге. Я ответил на это г-ну Бломе, что институт в Саксенбурге в течение длительного времени мне уже не подчиняется и что я вследствие этого не могу дать соответствующего разрешения. Я направил его к начальнику медицинской службы вооруженных сил генерал-полковнику медицинской службы Хандлозеру. Генерал-полковник медицинской службы Хандлозер на следующий день вызвал меня по телефону и сказал мне, что Бломе находится у него с приказом от Генриха Гиммлера, начальника резервной армии, и что он на основании этого приказа, к сожалению, вынужден предоставить Бломе рабочие помещения в Саксенбурге. Я принял это к сведению и больше не имел к этому никакого отношения.

Таким образом, Бломе был выброшен из института в Познани. Деятельность этого института, очевидно, трудно себе представить. Если хотят культивировать чуму в больших масштабах, то для этого нужны соответствующие лаборатории и соответствующие меры безопасности. Персонал должен сначала получить опыт и сработаться, так как немцы, даже специалисты в области бактериологии, не имеют никакого опыта б области культивирования чумы. Для этого необходимо много времени, и, таким образом, даже после решения о создании института, такой институт мог развернуть свою работу только через большой промежуток времени.

Когда был нанесен тяжелый удар, работу необходимо было свернуть и затем заново продолжать в Саксенбурге. Бломе во время своего визита сказал, что у него имеется еще один институт в Тюрингии, но что он будет готов лишь через несколько дней, а может быть и через несколько недель и что до этого времени он должен получить помещение в другом месте'.

Кроме того, необходимо учесть, что если бы применили чуму, то ввиду близости районов военных действий от границ Германии — ведь тогда части Красной Армии частично уже находились на германской территории — необходимо было обеспечить защиту германских войск, а также гражданского населения. Таким образом, необходимо было заготовить специальные вакцины для прививок. Для этого тоже необходимо было время, а в результате всех этих промедлений указанные мероприятия вообще не смогли быть проведены в жизнь.

Обвинитель: Г-н свидетель, теперь сообщите, что вам известно о незаконных опытах над людьми, проводившихся немецкими врачами? Я прошу дать показания по этому вопросу возможно короче, так как эти вопросы достаточно исследовались в ходе судебного процесса.

Шрайбер: Мне по служебной линии стали известны некоторые события. В 1943 году, мне кажется, что это было в октябре, мы в Военно-медицинской академии проводили научную сессию с участием квалифицированных сил медицины, так называемых врачей-консультантов из секции бактериологии, в состав которой входило около 30 человек. Оберштурмбанфюрер СС доктор Динг сделал доклад об испытании вакцин для прививки сыпного тифа. Доктор Динг заявил, что он делал заключенным в концентрационном лагере Бухенвальд различные прививки против сыпного тифа и что затем, спустя некоторое время — я не помню, сколько прошло времени — он заразил этих людей сыпнотифозными вшами, таким образом искусственно заразил их тифом и затем, в зависимости от того, заболевали эти люди или нет, он делал заключения

о качестве вакцины. Имели место также и смертные случаи, так как испытывали вакцины различного качества.

Обвинитель: Какую научную ценность представляли опыты этого доктора Динга?

Шрайбер: Насколько я знаю, они не представляли никакой научной ценности, так как мы в ходе войны в этой области получили достаточный опыт. Мы достаточно хорошо знали наши вакцины для прививок и в таких испытаниях совершенно не нуждались. Целый ряд вакцин, которые проверял доктор Динг, вообще не применялись в армии и от их применения давно отказались.

Другой случай, о котором я узнал по служебной линии, состоял в следующем. Группенфюрер СС профессор Гебгардт, который был талантливым хирургом, производил операции черепа русским военнопленным и затем через некоторый промежуток времени умерщвлял лиц, подвергшихся операции, для того, чтобы иметь возможность устанавливать патологические изменения, деформацию костей после операции в результате трепанации черепа.

В-третьих, я здесь, в Нюрнберге, участвовал в научной сессии, которая была организована командованием ВВС.

Обвинитель: Когда это было?

Шрайбер: Эта сессия состоялась в 1943 году. Я не могу точно сказать, когда именно она была. Мне кажется, осенью 1943 года, однако возможно, и летом.

На этой сессии, которая проводилась здесь, в гостинице около вокзала, два врача — доктор Кремер и профессор Гольцленер, директор физиологического института Кильского университета, делали доклады об опытах, которые они проводили по поручению командования вооруженных сил в Дахау над заключенными концентрационного лагеря. Эти опыты имели целью получение данных для изготовления нового защитного костюма для летчиков, совершавших полеты над Ламаншем.

Над Ламаншем целый ряд немецких летчиков был сбит. Они попадали в море и через короткий промежуток времени умирали в холодной воде до того, как спасательный гидросамолет успевал взять их на борт. Таким образом, тогда хотели создать защитный костюм, который в какой-либо форме оказывал бы изолирующее действие, представляющее защиту для тела от холода. Для этой цели лиц, которые были избраны для опытов, помещали в холодную воду различной температуры — О градусов, 3—4, 5 градусов холода — точно я теперь не помню — и путем измерения температуры устанавливали, каким образом, в какое время человеческое тело теряет тепло и где кончается граница жизни и наступает смерть в результате замерзания. Кроме того, лиц, подвергавшихся опытам, испытывали в различных костюмах, в обычных, которые были приняты в то время, а также и в других.

Я вспоминаю особый костюм, в котором образовывалась пена: между костюмом и кожей возникал слой пены, то есть неподвижный слой воздуха, который, как известно, имеет сильное изолирующее действие. С помощью такого костюма можно было на довольно большой промежуток времени отсрочить наступление смерти. Естественно, что во время этих опытов, при проведении которых применялся наркоз, целый ряд лиц, подвергшихся опытам, умирали.

Обвинитель: Скажите, какое отношение к проведению этих опытов в Дахау имел подсудимый Геринг?

Шрайбер: Штабсарцт Крамер в начале своего доклада заявил, что рейхсмаршал Геринг отдал распоряжение о проведении этих опытов, а рейхсфюрер СС Гиммлер любезно предоставил людей для этих опытов.

Обвинитель: Вы сами допускаете такую возможность, чтобы подобные опыты могли проводиться без ведома подсудимого Геринга?

Шрайбер: Нет, этого я не могу себе представить.

Обвинитель: Г-н председатель, у меня к свидетелю нет больше вопросов.

(К микрофону подходит защитник Латернзер.)

Латернзер: Господин свидетель, вы находились в русском лагере для военнопленных?

Шрайбер: Да.

Латернзер: Где?

Шрайбер: В районе Москвы.

Латернзер: Вы занимаете какую-либо должность в этом лагере военнопленных?

Шрайбер: Нет, у меня нет никакой должности в лагере военнопленных.

Латернзер: При каких обстоятельствах вы написали свое заявление от 10 апреля? Вы сами, по собственной инициативе написали его или вас попросили, чтобы вы его написали?

Шрайбер: Я по собственной инициативе написал это заявление я уже в то время, когда я здесь, в Нюрнберге, слушал доклад Крамера и профессора Гольцленера, был глубоко потрясен теми извращениями, жертвой которых, очевидно, пала часть немецких врачей. Вследствие этого я уже тогда говорил об этом генерал-полковнику медицинской службы Хандлозеру, начальнику военно-санитарной инспекции, который, между прочим, разделял мое мнение, и, когда теперь во все большем масштабе в газетах стали опубликовывать подобного рода вещи, я считал своим долгом (я ссылаюсь на то, что я говорил ранее) в интересах будущего и авторитета врачей, а также нашего будущего поколения раз и навсегда покончить с такими действиями.

Латернзер: Что вы знали об этих действиях?

Шрайбер: То, о чем я раньше говорил.

Латернзер: Нет, я имею в виду информацию в лагере военнопленных?

Шрайбер: Из газет, которые мы там получали.

Латернзер: Да, но к какому выводу вы пришли на основании материалов этих газет?

Шрайбер: Я пришел к тому выводу, что врачи...

Латернзер: Одну минуточку, г-н свидетель. У вас имеется перед собой записка?

Шрайбер: Да.

Латернзер: Что написано в этой записке?

Шрайбер: (показывая записку, читает) «Вы можете говорить быстрее». (В зале смех) (Записку такого содержания свидетелю передал комендант Трибунала. Адвокат Латернзер, рассчитывая изобличить свидетеля в том, что он дает ответы «по шпаргалке», потребовал оглашения записки. - Составители.).