ДОПРОС б. ФЕЛЬДМАРШАЛА ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ КЕССЕЛЬРИНГА

[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 13 марта 1946 г.]

Джексон (Главный обвинитель от США на Нюрнбергском процессе. - Составители.): Вы сознаете, давая ваши показания, что вследствие привлечения к ответственности верховного командования и генерального штаба в том составе, в каком это определено в Обвинительном заключении, вы обвиняетесь как член этой группы?

Кессельринг: Я понимаю.

Джексон: И что вы фактически даете показания как один из подсудимых?

Кессельринг: Я понимаю это.

Джексон: Вы говорили о создании в Германии полицейского государства национал-социалистской партией, и я хочу спросить вас, не является ли фактом то, что полицейское государство опиралось в очень большой степени на два учреждения: во-первых, — на государственную тайную полицию и, во-вторых, — на концентрационные лагери?

Кессельринг: Опора на полицию для меня является вполне понятным фактом. С моей точки зрения, концентрационные лагери являются, в конце концов, средством для достижения цели.

Джексон: И оба эти учреждения — тайная полиция и концентрационные лагери — были учреждены Германом Герингом?

Кессельринг: Гестапо было организовано Германом Герингом. Использовалось ли оно в той же форме Гиммлером, я не знаю.

Джексон: Оставьте ваши лекции для вашего защитника. Отвечайте лишь на мои вопросы. Были ли концентрационные лагери также созданы Германом Герингом?

Кессельринг: Я этого не знаю.

Джексон: Вы не знаете этого? Одобряли ли вы полицейское государство?

Кессельринг: Я считал это ненормальным для немецких условий, то есть я считал ненормальным, что создалось государство в государстве; в силу этого некоторые вещи оставались скрытыми от общественности.

Джексон: Можете ли вы указать на что-либо, что вы лично сделали публично для того, чтобы предотвратить эти ненормальные условия, которые создавались в Германии?

Кессельринг: Я не помню ничего, кроме того, что я в разговорах с моими начальниками, может быть, когда-нибудь говорил по этому поводу.

Джексон: Вы хотите заставить Трибунал поверить тому, что вы никогда не знали о том, что государством велась кампания по преследованию евреев в Германии? Вы хотите, чтобы мы ваше показание поняли таким образом?

Кессельринг: О преследовании евреев как таковом я ничего не знал.

Джексон: Является ли фактом, что офицеры-евреи были исключены из вашей армии и также из вашего командования?

Кессельринг: Евреев-офицеров не было.

Джексон: Не являлось ли фактом, что некоторые офицеры вашей армии, некоторые офицеры военно-воздушных сил предпринимали шаги для того, чтобы доказать, что они арийцы, и таким образом избежать того, чтобы подпасть под действие декретов Геринга? Вы знали об этом?

Кессельринг: Об этом я знал по слухам.

Джексон: И для того чтобы считаться чистыми арийцами, в тех случаях, когда их отцы подозревались в еврейском происхождении, они старались доказать, что их законный отец не являлся их настоящим отцом?

Кессельринг: Да, это так.

Джексон: Если Гитлер собирался вступить в войну, к которой воздушный флот не был подготовлен, согласно вашей информации о существовавшем положении, то было ли возможным для офицеров военно-воздушных сил сообщить Гитлеру об этом факте?

Кессельринг: Мы питали абсолютное доверие к нашему рейхсмаршалу и знали, что он является единственным лицом, которое оказывало некоторое влияние на Адольфа Гитлера.

Джексон: Затем настало время, когда вы отправились на Восток в качестве командующего — не так ли? Вы отправились в Польшу и затем в Советскую Россию, не так ли?

Кессельринг: Да, в Польшу и Советскую Россию, так точно.

Джексон: Считали ли офицеры, участвовавшие в польской и русской кампаниях, что правила Гаагской конвенции об обращении с военнопленными не должны были применяться в отношении Советской России?

Кессельринг: Это не было мне известно.

Джексон: Вы показали, что военно-воздушный флот был только орудием защиты. Это ваши показания?

Кессельринг: Так точно.

Джексон: Какова же была военная сила Германии в начале польской кампании в различных типах самолетов?

Кессельринг: Поскольку в последнее время я уже не принадлежал к главному штабу, я могу дать только приблизительные сведения. Я не могу отвечать перед историей за них. У нас было около 3000 боевых самолетов. Насколько я могу вспомнить, всегда было около 30—40 тактических групп бомбардировщиков, такое же количество истребителей и 10 групп пикирующих бомбардировщиков.

Джексон: Назовите количество самолетов в каждой группе.

Кессельринг: Всего 30 самолетов, из которых примерно пять-семь самолетов за день сбивалось.

Для того чтобы продолжить, я должен сказать, что было около 10—12 групп пикирующих бомбардировщиков, включая сюда штурмовики и многоместные истребители. Кроме того, к этому же числу относится примерно такое же количество разведывательных групп и некоторое количество самолетов морской авиации.

Джексон: Таким образом, получается в итоге около 3000 самолетов?

Кессельринг: Я могу назвать эту цифру, так как в эти спокойные месяцы, когда я находился в плену, я производил эти подсчеты. Но мое утверждение не является исторической истиной.

Джексон: Считаете ли вы бомбардировщики оружием защиты или вы считаете их оружием нападения?

Кессельринг: Бомбардировщики так же, как и истребители и пикирующие бомбардировщики, являются оборонительным оружием и в то же время наступательным оружием. Вчера я говорил о том, что, независимо от того, является ли авиация оборонительной или наступательной, общие ее задачи должны разрешаться наступательными действиями. Авиация, которая располагает только легкими самолетами, обречена на уничтожение, так как она не может подавить авиационной промышленности противника, поражать его районы авиационного развертывания и движение на различных участках обширного театра военных действий.

Джексон: Военно-воздушные силы служили как оборонительное оружие при обороне и как оружие наступательное в атаке. Это правильно?

Кессельринг: Можно и так выразиться. Но я бы сказал иначе. Я уже говорил, что авиация по своему существу является наступательным оружием, независимо от того, применяется ли она в обороне или наступлении.

Джексон: Вы были допрошены 28 июня 1945 г. следователем Соединенных Штатов в управлении разведки бомбардировочной авиации дальнего действия? Вы припоминаете это?

Кессельринг: Да, конечно.

Джексон: Я спрашиваю вас — 28 июня 1945 г. вы сказали офицеру, который вас допрашивал от имени управления разведки бомбардировочной авиации дальнего действия Соединенных Штатов следующее:

«Все было сделано для того, чтобы сделать германский военно-воздушный флот в отношении его личного летного состава, боевых качеств самолетов, зенитной артиллерии, службы воздушной связи и т. д. наиболее грозным флотом в мире. Это усилие привело к тому факту, что в начале войны или, самое позднее, в 1940 году мы имели исключительно высококачественный флот, даже если не было единой формы стандарта». Вы дали такое показание?

Кессельринг: Этого мнения я придерживаюсь и по сегодняшний день. В отношении материальной части истребителей, пикирующих бомбардировщиков и бомбардировщиков мы действительно находились в преимущественном положении по отношению к другим государствам.

Джексон: Вы участвовали в польской кампании, как вы сказали?

Кессельринг: Да.

Джексон: Является ли фактом, что германские военно-воздушные силы внесли решающий вклад в эту кампанию, что сказалось в количестве времени, которое потребовалось для того, чтобы победить Польшу?

Кессельринг: С точки зрения офицера авиации, я должен, безусловно, подтвердить это мнение. Но офицеры сухопутных войск не полностью разделяли это мнение.

Джексон: Хорошо, сейчас вы высказываете ваше мнение. В этой кампании вы развили технику нападений истребителей, легких бомбардировщиков и пикирующих бомбардировщиков на бреющем полете на маршировавшие колонны и тем содействовали успеху в этом наступлении?

Кессельринг: Я должен признать это. Основы техники ведения ближнего боя были впервые заложены в Польше.

Джексон: Сейчас я обращаюсь к французской кампании. Во время французской кампании вы были в военно-воздушных силах, не так ли?

Кессельринг: Да.

Джексон: И военно-воздушные силы внесли решающий вклад в успех этой кампании, не так ли?

Кессельринг: С точки зрения офицера авиации я также должен подтвердить правильность этого мнения.

Джексон: И вы показали, не так ли, что Дюнкерк не был бы такой катастрофой, если бы там не действовал военно-воздушный флот, — это . правильно, не так ли?

Кессельринг: Да, с моей точки зрения это было так. Имелись бы еще большие результаты, если бы нашим операциям не мешали бы плохие метеорологические условия.

Джексон: То есть что катастрофа для англичан была бы еще большей, если бы не плохие метеорологические условия? Ваш воздушный флот должен был лучше действовать в Дюнкерке, чем это имело место с вашей точки зрения?

Кессельринг: Примерно, два дня мы были обречены на бездействие.

Джексон: Вы были одним из главных защитников плана вторжения в Англию, не так ли?

Кессельринг: Я лично считаю, что если вообще война с Англией могла окончиться, то этого конца с уверенностью можно было бы достичь только с помощью вторжения.

Джексон: И у вас были достаточные военно-воздушные силы после того, как вы захватили Польшу, захватили Голландию, захватили Францию и захватили Бельгию, для того чтобы вы все еще выступали в защиту плана вторжения в Англию, не так ли?

Кессельринг: Я хотел бы по этому поводу сделать следующее заявление. Позвольте мне сказать...

Джексон: Прежде всего вы должны ответить, правда ли это? Не выступали ли вы в защиту вторжения в Англию, и не был ли воздушный флот готов вторгнуться в Англию?

Кессельринг: Авиация была, при известных условиях, готова выполнить эту задачу, если учесть имевшееся тогда соотношение сил.

Джексон: И вы усиленно рекомендовали рейхсмаршалу, чтобы это вторжение имело место немедленно после Дюнкерка, не так ли?

Кессельринг: Да. Но я на этой точке зрения стоял и позже.

Джексон: И приготовления военно-воздушных сил для этого вторжения были уже закончены, и вторжение было отменено только потому, что производство самолетов военно-морской авиации было еще недостаточным, — это соответствует действительности?

Кессельринг: Да, так точно. Я должен добавить к тому, что я уже сказал, что была предусмотрена оперативная пауза между французским и английским походами для того, чтобы восстановить материальную часть и личный состав авиации.

Джексон: Вы также сказали в управлении разведки бомбардировочной авиации дальнего действия о том, что Гитлер приказал бомбардировать не только военные объекты, включая промышленные предприятия, но также и политические объекты. Это правильно?

Кессельринг: Начиная с определенного периода, — да.

Джексон: То есть для того, чтобы парализовать правительство врага? Это вы имели в виду, говоря о политическом объекте, — не так ли?

Кессельринг: Нет, этого я не имел в виду, когда говорил о политических целях. Я иначе ответил на вопрос. Этот приказ начал действовать, начиная лишь с более позднего момента.

Джексон: Вы присутствовали при произнесении Гитлером речи в августе 1939 года?

Кессельринг: Так точно.

Джексон: В то время вас информировали о том, что нападение на Польшу начнется немедленно или очень скоро?

Кессельринг: Во время совещания не было еще принято окончательного решения о начале польской кампании. Велись еще переговоры, и мы надеялись, что они могут еще привести к благоприятным результатам.

Джексон: Вам было приказано 15 августа привести в готовность военно-воздушный флот для нападения на Польшу?

Кессельринг: Этого приказа я не знаю в деталях, но то, что мы уже за много месяцев до этого в общем оборонительном смысле организовывали подготовку штабов, авиационных баз, мысленно готовились к войне, — это я должен подтвердить.

Джексон: Вы ожидали, что Польша нападет на Германию с воздуха? Вы это хотите сказать?

Кессельринг: Во всяком случае, с этой возможностью мы также считались. Общая политическая обстановка была слишком неясной для того, чтобы принять окончательное решение по этому вопросу.

Джексон: Вы сказали, что вы никогда не участвовали в совещаниях с руководителями партии, не обсуждали с ними политические вопросы и вообще не вступали в какой-либо контакт с политиками; в основном вы так сказали?

Кессельринг: В основном — да.

Джексон: Не был ли ваш непосредственный начальник политиком № 2 в Германии? Разве вы об этом не знали? (Здесь имеется в виду Геринг. - Составители.)

Кессельринг: Я это знал, но я должен категорически заявить, что эти беседы, которые я вел с рейхсмаршалом, на 99 процентов носили военный и организационный характер.

Джексон: Но вам было известно, что он во все времена был одним из руководителей нацистской политики?

Кессельринг: Да.

Джексон: Вы показали, что вам был известен приказ о расстреле советских комиссаров?

Кессельринг: Так точно.

Джексон: И что вы не одобрили его и что вы не проводили его в жизнь?

Кессельринг: В таком духе я не высказывался.

Джексон: Каков же был ваш ответ?

Кессельринг: Я сказал следующее: «Так как авиация не относилась к наземным войскам, она не участвовала в решении этого вопроса, и что я не помню официального сообщения об этом приказе».

Джексон: Кто приводил в исполнение этот приказ? Кто должен был приводить его в исполнение?

Кессельринг: Я только до ноября 1941 года был в России, и поэтому не могу дать показаний по этому поводу.

Джексон: Слышали ли вы когда-нибудь об СС?

Кессельринг: Да, безусловно.

Джексон: Не является ли фактом, что выполнение этого приказа было поручено СС?

Кессельринг: Об этом я ничего не знал.

Джексон: Как вы думаете, для чего существовало СС?

Кессельринг: Насколько я знаю, поскольку СС участвовали в проведении военных операций, они являлись частью сухопутных сил, а именно — гвардией сухопутных сил.

Джексон: СС должно было охранять армию или еще кого-либо?

Кессельринг: Нет, я имею в виду, что дивизии СС по их численному составу и материальной части значительно превосходили дивизии сухопутных сил.

Джексон: Кто был начальником СС?

Кессельринг: Гиммлер был начальником СС. В тех случаях, когда эти дивизии находились в составе армий, они в тактическом отношении подчинялись командованию армии, корпуса и т. д.

Джексон: Поскольку они имели особые задачи, они подчинялись Гиммлеру, — это правильно?

Кессельринг: Так точно. Это четкая вторая линия подчинения.

Файф (Заместитель главного обвинителя от Великобритания. - Составители.): Вам сообщили, почему д-р Штамер (Защитник подсудимого Геринга. - Составители.) хотел, чтобы вы дали показания? Говорил ли вам д-р Штамер, по каким вопросам вы должны были дать показания?

Кессельринг: Отдельные пункты мне были сообщены без того, чтобы все вопросы были мне ясно истолкованы.

Файф: Я хочу зачитать вам одну фразу с тем, чтобы вы имели ее в виду. Эта фраза из заявления доктора Штамера: «Когда Роттердам в мае 1940 года стал районом боевых действий, тогда использование бомбардировщиков стало военной необходимостью, поскольку окруженные Парашютные войска, которые не имели поддержки артиллерии, настойчиво просили о помощи бомбардировщиков». Вы помните этот случай? Я хочу, чтобы вы имели его в виду.

Кессельринг: Да.

Файф: Вы помните, что вас спрашивали об этом случае во время допроса 28 января в управлении стратегической разведки бомбардировочной авиации дальнего действия Соединенных Штатов? Вы помните это?

Кессельринг: Так точно.

Файф: Ответили ли вы на вопрос, что вы можете сказать о Роттердаме следующее: «Во-первых, Роттердам оборонялся в тех частях его, которые впоследствии подверглись нападению. Во-вторых, в этом случае можно было заметить, что нужно было проявить решительность. Это одно нападение немедленно принесло мир Голландии. О нем просил Иодль, и оно было одобрено верховным командованием вооруженных сил. Лишь очень маленькая часть центра Роттердама подверглась нападению».

Вы помните, что вы сказали это?

Кесдельринг: Я сказал приблизительно так.

Файф: Я прежде всего хочу рассмотреть стратегическую сторону вопроса. Тактической стороны я коснусь позднее. Вашей стратегической целью и подлинной задачей было проявить решительность и обеспечить немедленный мир — это правильно?

Кессельринг: Такая широкая задача не была поставлена передо мной. Насколько мне было сообщено генералом Веннигером, результат этого нападения был тот, что Голландия согласилась на полную капитуляцию.

Файф: Я хочу, чтобы вы подумали о ваших собственных словах: «это было одобрено верховным командованием вооруженных сил, нужно было проявить решительность». Разве вашей целью в этом нападении не было обеспечить себе стратегическое преимущество, терроризировав жителей Роттердама?

Кессельринг: Это я должен отрицать с совершенно чистой совестью. Я не говорил, что я должен занять твердую позицию, а я только сказал, что поддержка, которая была затребована генералом Штудентом, должна была быть оказана. У меня была только одна задача, а именно задача артиллерийской поддержки войск Штудента.

Файф: Что вы хотели сказать словами: «Нужно было проявить решительность?», — если вы не хотели сказать, что народ Голландии путем террора должен был быть принужден к миру?

Кессельринг: Разрешите мне повторить еще раз, что и понятие «решительной позиции» противоречит всему моему служебному лексикону. Я не могу вспомнить этих слов в записи, да она и не была мне зачитана.

Файф: Как вы думаете, что же вы сказали вместо слова «решительность», если вы не употребили его?

Кессельринг: Я сказал, что суровые меры ведут к быстрейшему достижению успеха.

Файф: Именно так я ставлю перед вами этот вопрос, свидетель, — «суровые меры»...

Кессельринг: Но только в целях тактических успехов. Разрешите мне еще раз подчеркнуть, что я солдат, а не политик, и я не действовал как политик. В тот момент я действовал соответственно требованиям генерала Штудента.

Файф: До того как я перейду к тактическим вопросам, я прошу вас ответить, приходилось ли вам вообще работать с подсудимым Редером? Вообще, вы должны были работать с Редером?

Кессельринг: Гросс-адмиралом Редером?

Да, но лишь в вопросах большого масштаба, в той мере, в какой приходилось обсуждать морские вопросы.

Файф: Я хочу только, чтобы вы выслушали изложение тех взглядов, которые высказывал подсудимый Редер, и сказали бы Трибуналу, согласны ли вы с ними. Этот документ, предъявляемый Великобританией под № ВБ-274, документ Ц-157, изложенный в стенограмме суда на стр. 2735. А сейчас, будьте любезны, слушайте внимательно.

«Желательно основывать все принимаемые военные меры на соответствующем международном праве. Однако те меры, которые считаются необходимыми с военной точки зрения, обеспечивающими решающий успех, должны приниматься даже в тех случаях, если они не предусмотрены соответствующим международным правом».

Вы согласны с этим?

Кессельринг: Я не могу сказать, чтобы я был полностью согласен.

Файф: Хорошо, на минуту обратимся к словам подсудимого Редера. Вы согласны с ними?

Кессельринг: Нет.

Файф: Я перехожу к тактическому положению в Роттердаме.

Я хочу, чтобы вы вспомнили о времени; известно ли вам, в какое время дня началась бомбардировка Роттердама?

Кессельринг: Насколько я знаю, после полудня, около 14 часов.

Файф: Я намеревался назвать вам время — 13.30.

Кессельринг: Очень возможно.

Файф: Известно ли вам, что переговоры о капитуляции начались с 10.30 утра?

Кессельринг: Нет, как я уже сказал вчера, об этом я ничего не знаю.

Файф: Известно ли вам, что в 12.15 голландский офицер капитан Беккер направился к германской линии, увидел генерала Шмидта и генерала Штудента и что генерал Шмидт написал предложенные пункты капитуляции в 12.35?

Кессельринг: Нет. Мне это неизвестно.

Файф: Вам никогда об этом не говорили?

Кессельринг: Нет, никогда ничего не сообщали, по крайней мере, я не помню об этом.

Файф: Видите ли, свидетель, это произошло за 55 минут до начала бомбардировки.

Кессельринг: Самое существенное то, что генерал Штудент отказался от этой атаки. Но она все-таки произошла. Этот отказ от атаки не дошел до меня, так же как и до соединения.

Файф: Я хочу только, чтобы вы вспомнили о некоторых фактах, и затем я задам вам ряд вопросов. Для ответа на условия, которые обсуждались, был дан срок. Ответ должен был поступить в 16.20. После того как капитан Беккер уехал в 13.22, увозя с собой условия капитуляции, в 13.25 германскими сухопутными войсками под командованием генерала Штудента были выпущены две красные ракеты. Вы когда-нибудь слышали об этом?

Кессельринг: Об этих фактах я тоже ничего не слышал. Двух красных ракет было бы недостаточно для этой цели.

Файф: Правильно. Но в дополнение к этому ваши сухопутные войска имели великолепную радиосвязь с вашими самолетами, — не так ли? Вы ответите на мей вопрос?

Кессельринг: Вчера я уже заявил...

Файф: Пожалуйста, отвечайте на вопрос.

Кессельринг: Да и нет. Насколько я знаю, непосредственной связи между наземной базой и самолетами не было. Как я уже показал вчера, связь между командным пунктом и авиационным соединением осуществлялась через наземную базу.

Файф: Если нужно было бы передать сообщение воздушному флоту и прекратить бомбардировку, это легко могло быть сделано по радио, не пуская этих двух красных ракет.

Итак, я заявляю вам, что все видели приближавшиеся бомбардировщики. Вы знаете это? Генерал Штудент видел приближавшиеся бомбардировщики. Вы знаете это, — не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Если бы этот налет имел какое-либо тактическое значение в деле оказания помощи вашим войскам, он мог бы быть отменен, — не так ли?

Кессельринг: Я не понял последнего предложения.

Файф: Если бы цель этого нападения была только тактической, то есть оказание помощи в наступлении на Роттердам, оно могло легко быть отменено распоряжением генерала Штудента по радио самолетам, — не так ли?

Кессельринг: Да. Если бы было известно тактическое положение или если бы о нем было сообщено авиационному соединению, то не могло быть никакого сомнения.

Файф: Но если при честных переговорах противнику передали условия капитуляции, срок которых должен был истечь через три часа, солдат просто обязан отменить наступление, — не так ли?

Кессельринг: Если не были достигнуты другие соглашения, да.

Файф: Но если он может приостановить наступление, то ведь это легче всего на свете сделать. Я хочу, чтобы вы совершенно ясно поняли мою мысль: цель налета на Роттердам, говоря вашими собственными словами, состояла в том, чтобы продемонстрировать решительность и терроризировать голландцев с тем, чтобы вынудить их к капитуляции?

Кессельринг: Разрешите мне еще раз повторить то, что я уже сказал. Этот налет произошел по чисто тактическим соображениям, и я категорически отрицаю всякие политические мотивы.

Файф: Знаете ли вы, что генерал Штудент после этого извинялся за этот налет — вам известно это? И извинялся перед голландским командующим за этот налет?

Кессельринг: Я этого не знаю. Как я вам объяснил, генерал Штудент был тяжело ранен, и я не мог с ним даже говорить.

Файф: Я не намереваюсь занимать больше времени этим вопросом. Я поставил его, надеюсь, совершенно ясно. Я хочу задать вам один вопрос по другому пункту. Вы сказали, что налет на Варшаву 1 сентября 1939 г. имел место потому, что вы считали Варшаву вооруженной крепостью, имеющей противовоздушную оборону, — это правильно?

Кессельринг: Да, конечно.

Файф: Но вам известно, что в то же самое время, в 5 часов утра в пятницу 1 сентября, германские воздушные силы совершали нападение на Августов, Новый Двор, Остров Мазовецкий, Тчев, Пук, Замбров, Радомско, Торн, Кутно, Тунель, Краков, Гродно, Трзебинц и Гдыню, которые находились в несколько ином положении. Ответьте на мой вопрос: германские воздушные силы напали на эти города?

Кессельринг: Немецкие военно-воздушные силы атаковали эти пункты, но, я повторяю, — не города.

Файф: Все эти атаки имели место 1 сентября, в 5 часов утра, — не-так ли?

Кессельринг: Налеты произошли утром, но атака была произведена не на города, как вы сказали, господин главный обвинитель, а на военные объекты: аэродромы, штабы и транспортные сооружения. Как я вчера объяснил, со стороны ОКВ были даны подробные распоряжения о том, что должны производиться атаки только на военные объекты.

Файф: Вы утверждаете, что все эти города, названия которых я только что зачитал, являлись военными объектами? Кессельринг: Насколько мне известно — да.

Файф: У вас не было времени послать хотя бы один самолет-разведчик в Польшу перед тем, как имело место это нападение, — не так ли? Кессельринг: Это верно. С другой стороны, от агентов было получено достаточное количество сведений о положении, и, кроме того, весь этот план был составлен по оперативным соображениям руководства военно-воздушных сил.

Файф: Весь план был разработан в апреле 1939 года под кодовым названием «Белый план» (план «Вейсс») — не так ли?

Кессельринг: В тот момент я еще ничего не знал о том, что я получу назначение и что будет война.

Файф: Разве вы не знали, свидетель, после того, как вы получили назначение, что «Белый план» (план «Вейсс») был разработан в апреле 1939 года? Вам никогда об этом не говорили?

Кессельринг: Этого никогда не говорили, но, с другой стороны, я как солдат могу сказать следующее: общий план, который был разработан в апреле, претерпел очень много изменений до сентября, и в последний момент были предприняты самые решающие изменения.

Файф: Еще один момент, который я хочу вам напомнить. Помните ли вы, что немецкое радио передало последнюю ноту Польше в 9 часов вечера — вечер перед началом войны — 31 августа. Вы помните об этом?

Кессельринг: Я думаю, что да.

Файф: Это было за восемь часов до начала вашего нападения, и вам известно, не так ли, что подсудимый Геринг был в своем тайном штабе за неделю до этого и занимался там этим вопросом?

Кессельринг: Я могу представить, что это было именно так. Файф: Я заявляю вам, что это общее нападение на польские города опять-таки входило в тщательно запланированную схему, целью которой было подвергнуть испытанию и сломить национальное сопротивление вашему наступлению.

Кессельринг: Я повторяю, что речь шла не об атаках на города, а об атаках на военные объекты, вы мне должны, в конце концов, верить как старому солдату.

Файф: Трибунал сам даст оценку вашим показаниям. Я не намереваюсь заниматься обсуждением этого. Я хочу только спросить вас еще по одному — двум пунктам для того, чтобы выяснить вашу точку зрения по поводу того, что вы считаете военной необходимостью. Вы помните приказы о партизанах в Италии, изданные в то время, когда вы были там командующим, — приказы, касавшиеся партизан? Кессельринг: Конечно.

Файф: Я хочу изложить это совершенно точно, если я ошибусь, — укажите мне. Я понимаю положение следующим образом: подсудимый Кейтель издал общий приказ, касавшийся партизан, 16 декабря 1942 г. Копия этого приказа была найдена в вашем штабе, или в вашем бывшем штабе, и, насколько вы помните, он был вам представлен впоследствии, но вы не уверены в точности даты. Это правильно? Вы не совсем уверены в дате?

Кессельринг: Да.

Файф: Я хотел бы, чтобы вы попытались вспомнить, потому что у вас было время подумать об этом: думаете ли вы, что приказ Кейтеля от декабря 1942 года поступил к вам до того, как вы издали ваш собственный приказ от 17 июня 1944 г.? Может быть, вы хотите посмотреть на ваш собственный приказ?

Кессельринг: Он мне был однажды зачитан. В ноябре, а затем в декабре и январе я просил о том, чтобы меня еще раз выслушали по поводу этого приказа, так как я имел возражения против его издания, а также против расчета рассылки, то есть адресатов; а также против времени.

Файф: Я сейчас передам вам эти приказы, так как вам следует посмотреть на них для того, чтобы освежить их в своей памяти. Сначала обратимся к приказу Кейтеля от 16 декабря 1942 г. Я надеюсь, что я передал вам тот самый документ? Я зачитаю его очень медленно.

«Поэтому фюрер приказал следующее.

Враг использует в партизанской войне обученных фанатиков — коммунистов, которые не останавливаются перед совершением любых жестокостей. Это более, чем когда-либо, является вопросом жизни и смерти. Эта борьба не имеет ничего общего с честью солдата и с принципами Женевской конвенции. Если борьба против партизан на Востоке так же, как и на Балканах, не будет вестись самыми жестокими средствами, то мы скоро придем к такому положению, что имеющихся у нас войск будет недостаточно для осуществления контроля над этой территорией.

Поэтому использование всех средств без всякого ограничения, даже против женщин и детей, поскольку эти средства обеспечивают нам успех, не только оправдывается, но даже является долгом войск. Всякое снисхождение по отношению к партизанам является преступлением против германского народа».

Вы помните этот приказ?

Кессельринг: Да.

Файф: И вы, в свою очередь, издали приказ 17 июня 1944 г., когда вы были командующим в Италии? Вы помните это? Я вам покажу его сейчас, если я смогу получить экземпляр этого документа на немецком языке из этой папки.

Я зачитаю снова краткую выдержку из этого приказа для того, чтобы Трибунал вспомнил об этом, но, пожалуйста, свидетель, ссылайтесь на любые другие выдержки, так как я не хочу дать одностороннее освещение этого приказа.

«1. Положение с партизанской активностью на итальянском театре военных действий, в особенности в Центральной Италии, за последнее время ухудшилось до такой степени, что оно представляет серьезную угрозу для сражающихся войск и их коммуникационных линий, а также для военной промышленности и экономического потенциала. Борьба против партизан должна проводиться всеми доступными нам средствами и с крайней жестокостью. Я буду защищать любого командира, который перейдет границы нашей обычной сдержанности, выбирая жестокие методы в отношении партизан. В этом отношении оправдывает себя старый принцип, лучше ошибиться в выборе методов, выполняя приказ, чем уклониться от его выполнения или не суметь выполнить его».

Вы помните это, свидетель?

Кессельринг: Да, я помню об этом приказе.

Файф: И вы помните, что через три дня, я говорю это для того, чтобы не было ошибки в отношении того, что именно вы имели в виду, вы издали следующий приказ, опять «совершенно секретный», который гласит:

«Долгом всех войск и полиции под моим командованием является принятие самых суровых мер. За всякий акт насилия, совершенный партизанами, они должны немедленно быть наказаны. В представленных докладах должны быть изложены в деталях принятые контрмеры. Всюду, где есть данные о наличии большого количества партизанских групп, будет арестовано соразмерное количество мужского населения данного района, и в случае акта насилия, совершенного партизанами, эти люди будут расстреляны».

Сейчас я хочу привести только два примера, свидетель, доказывающие, что этот приказ выполнялся. Вы помните, когда один из ваших офицеров, полковник фон Кобленц, был захвачен партизанами? Вы помните это?

Кессельринг: Генерал фон Кобленц?

Файф: Мне кажется, он был в то время полковником; это было 26 июня, как раз после издания вашего приказа. Вы помните, как полковник фон Кобленц был захвачен в плен?

Кессельринг: Нет.

Файф: Он был полковником транспортной службы; не очень видный офицер, но все-таки полковник.

Кессельринг: Да, я помню.

Файф: Сейчас посмотрите на эти два документа. Это выдержка из ежедневного доклада об общем положении командующего Юго-Западной частью Италии, датированного 26 июня.

«Положение с партизанами. К Северу от Ареццо полковник фон Кобленц из штаба старшего офицера транспортной службы 10 армии был взят в плен бандитами. Все мужское население деревень, расположенных вдоль этой дороги, было взято под стражу». Далее было объявлено, что все эти заложники будут расстреляны, если взятый в плен полковник не будет освобожден в течение 48 часов. Вы вспоминаете это?

Кессельринг: Не в деталях, но в общем помню.

Файф: Помните ли вы об этом случае?

Кессельринг: Да.

Файф: Посмотрите на следующий абзац. Это двухдневный доклад об общем положении, доклад о следующих двух днях от 28 июня; второй абзац гласит: «В качестве репрессалии за взятие в плен полковника барона фон Кобленц до настоящего времени было взято под стражу 560 человек, в том числе 250 мужчин». Вы именно так понимаете значение выражения: «Шаги, которые необходимо принять в связи с партизанской войной», а именно то, что 310 женщин и детей должны были быть взяты под стражу?

Кессельринг: Это было необходимо, но разрешите мне в этой связи перейти...

Файф: Разрешите привести вам еще один пример. Вы помните Чивителло? Вы помните, что сделали ваши войска с Чивителло?

Кессельринг: В настоящий момент не помню.

Файф: Разрешите мне вам напомнить, что было сделано с Чивителло,— это было 18 июня, через день после издания вашего приказа.

«Два немецких солдата были убиты, а третий был ранен в сражении с партизанами в деревне Чивителло. Боясь репрессалий, жители этой деревни эвакуировались, но когда немцы узнали об этом, они отложили карательные действия. 29 июня, — я напоминаю вам, свидетель, что это было через девять дней после вашего заявления, подкреплявшего ваш приказ, — когда местные жители вернулись в деревню и почувствовали себя вновь в безопасности, немцы провели тщательно организованные репрессалии, прочесав окрестности. Мирных жителей часто расстреливали на месте. В течение этого дня было убито 212 мужчин, женщин и детей в ближайших окрестностях этой деревни. Некоторые из убитых были найдены совершенно нагими. Во время расследования был составлен полный именной список убитых, в него не были включены несколько имен людей, чьи тела не могли быть опознаны. Возраст убитых варьируется от 1 года до 84 лет. Приблизительно сто домов было сожжено. Некоторые жертвы были сожжены живыми в своих домах».

Это отчет комиссии объединенных наций по расследованию военных преступлений по поводу этого случая. Итак, свидетель, вы действительно думаете, что военной необходимостью является убийство детей в возрасте 1 года и стариков в возрасте 84 лет?

Кессельринг: Нет.

Файф: Сейчас я хочу затронуть вопрос, который вы уже затрагивали, — это вопрос о положении дивизии «Герман Геринг». Вы упомянули об одном лице, которое я имею в виду, но разрешите мне, для того чтобы это было ясно Трибуналу, выяснить, кто были ваши офицеры в то время? Скажите, генерал Витингофф командовал 10-й армией?

Кессельринг: Да.

Файф: В 1944 году?

Кессельринг: Да.

Файф: Он находился непосредственно под вашим командованием?.

Кессельринг: Да, он был подчинен мне непосредственно.

Файф: В таком случае, я позволю себе считать, что он был генералом, занимавшим весьма высокий и ответственный пост? Я не знаю его ранга, генерал...

Кессельринг: Генерал-полковник.

Файф: Под его командованием находился 76-й корпус генерала Герра? Это правильно?

Кессельринг: Это верно.

Файф: И под командованием генерала Герра находилась дивизия «Герман Геринг», которой командовал генерал Шмальц, это правильно?

Кессельринг: Да, генерал Шмальц был командиром.

Файф: Я полагаю, в то время там был генерал Шмальц. Итак, дивизия «Герман Геринг» участвовала в большом количестве этих — я назову их — инцидентов. Я называю инцидентами случаи, подобные тому, который я описал, говоря о Чивителло. Я напоминаю вам об одном или двух таких случаях. Помните ли вы, что в Стиа с 13 по 18 апреля было убито 137 гражданских лиц, в том числе 45 женщин и детей, вы помните этот инцидент? Чивителло — это было 29 июня. И помните ли вы Бучини 7 и 9 июля? Вы помните инцидент в Бучини?

Кессельринг: Возможно, но сначала я должен бы был вспомнить подробности.

Файф: Может быть, вы вспомните об этом. Я ставлю перед вами этот вопрос в общем плане потому, что это общая линия поведения. И имело место много таких инцидентов, в которых участвовала дивизия «Герман Геринг».. Вы помните об этом?

Кессельринг: Подобных случаев было очень много с той и с другой стороны, так что я должен в каждом отдельном случае точно изучить дело.

Файф: Вы понимаете, что в настоящий момент Трибунал рассматривает дело подсудимого Геринга, поэтому я и задаю вам эти вопросы.

Что касается лиц, названных в Обвинительном заключении, то вы знаете, что там названо девять постов главнокомандующих, или штабных постов, и затем главнокомандующие, которые командовали на некоторых территориях или некоторыми флотами военно-воздушных сил. Я полагаю, — вы знакомились с Обвинительным заключением, — не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Я стараюсь изложить это коротко для того, чтобы не отнимать времени у Трибунала. Я хочу, чтобы вы высказали свое мнение по следующему вопросу: являются ли эти поименованные лица, возглавлявшие верховное командование вооруженными силами (ОКВ), верховное командование воздушным флотом (ОКЛ), верховное командование сухопутными силами (ОКХ) и верховное командование военно-морским флотом (ОКМ), и их заместители и главнокомандующие офицеры германских вооруженных сил, которые имели самое большое отношение к политике и к планированию войн?

Кессельринг: Главнокомандующие частями вооруженных сил были, само собой разумеется, совещательным органом главы государства во всех военно-политических вопросах. Командующие фронтами и т. д. не имели никакого влияния.

Файф: Я хочу, чтобы вы рассмотрели здесь два примера. До нападения на Польшу, 22 августа имело место совещание, о котором ранее здесь упоминалось. Присутствовали ли на нем те высшие офицеры, о которых я упоминал, начальники различных соединений вооруженных сил, а также главнокомандующие?

Кессельринг: Руководящие офицеры на этом театре военных действий?

Файф: Да, в это время объектом войны была Польша. Поэтому главной задачей в это время явилось рассмотрение вопроса о польской кампании — не так ли? Главной задачей этого совещания было, повидимому, рассмотрение вопроса о польской кампании при учете возможной кампании против западных держав, если они вступят в войну?

Кессельринг: Об этом я не могу дать сведений.

Файф: Трибунал уже слышал об этом совещании так часто, что я не намереваюсь вас снова спрашивать о нем. Я хочу только, чтобы вы назвали тех, которые там присутствовали. Разрешите напомнить вам о другом совещании. 9 июня 1941 г. имело место совещание, где обсуждался план нападения на Советский Союз — план «Барбаросса». Вы помните об этом?

Кессельринг: Я не знаю о совещании 9 июня. Но на одном совещании я присутствовал.

Файф: Вы присутствовали там, и опять-таки до начала русской кампании. Люди, которые присутствовали на этом совещании, являлись лицами, занимавшими самые высокие военные посты, и главнокомандующими — не так ли?

Кессельринг: Да, это верно.

Файф: Включая тех, кто управлял определенными территориями, как, например, генерал фон Фалькенхорст, главнокомандующий армией в Норвегии в это время? Он присутствовал там?

Кессельринг: Генерал фон Фалькенхорст?

Файф: Да.

Кессельринг: Не могу вам сказать, вполне возможно, но я не помню этого.

Файф: Там присутствовали: генерал Штумпф, командовавший 5-м воздушным флотом, и, поскольку я не знаю их рангов, я позволю себе называть их по фамилии — Рундштедт, Рейхенау, Штюльпнагель, Шо-берт, Клейст и, конечно, Бок, Клюге, Гудериан, Гальдер, Кессельринг?

Кессельринг: Последние были там определенно. О фон Штумпфе и Фалькенхорсте я не могу сказать ничего.

Файф: Таким образом, перед началом кампании обычно командующие, занимавшие эти высокие посты, встречались с фюрером, не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Обратите внимание на факты, имевшие место после сообщения о заговоре в Риме 23 мая 1944 г., заключавшемся в подготовке взрыва бомбы. Генерал фон Буттлер информировал вашего начальника штаба о том, что он обязан доложить об этом фюреру? Не так ли?

Кессельринг: Да.

Файф: Он связался с подсудимым Иодлем, и подсудимые Кейтель и Иодль донесли об этом деле фюреру?

Кессельринг: Да, это, очевидно, было так.

Файф: И фюрер дал приказ о том, чтобы 10 или 20 итальянцев было убито. Вы, кажется, не совсем уверены в цифре, но склонны думать, что их было 20?

Кессельринг: Я думаю, что это сообщение фон Вестфаля, которое я должен принять как правильное.

Файф: Можете ли вы вспомнить, свидетель, шла ли речь о 10 или 20 итальянцах?

Кессельринг: Я предполагаю, о 10. Я не знаю этого точно.

Файф: Точная цифра вам известна?

Кессельринг: предполагаю — 10.

Файф: Допустим сейчас, что речь шла о 10.

Генерал Макензен был представителем власти в Риме, не так ли?

Кессельринг: Генерал-полковник фон Макензен командовал 14-й армией; комендант Рима был подчинен ему.

Файф: А лицом, которое, употребляя ваши собственные выражения, являлось его советником по этому вопросу, был человек по имени Каплер, не так ли?

Кессельринг: Каплер из службы безопасности.

Файф: Кем он был — обергруппенфюрером или чем-нибудь в этом роде?

Кессельринг: Оберштурмбаннфюрером.

Файф: Вы помните, что после появления каких-то комментариев по этому поводу в газете «Оссерваторе Романо» вы через своего офицера разведки направили соответствующий запрос? Фамилия этого офицера была Целлинг, не так ли?

Кессельринг: Да, это так.

Файф: И вы также получили об этом отчет от Каплера лично, не так ли?

Кессельринг: Каплер мне по телефону кратко сообщил, что он имеет соответствующее количество осужденных.

Файф: Не говорил ли вам Каплер о том, что он казнил 382 человека?

Кессельринг: Это должно было быть выполнено 14-й армией, и я лишь узнал о результате без каких-либо пояснений и не разговаривал по этому поводу непосредственно с Каплером.

Файф: Вы в этом уверены?

Кессельринг: Я подчеркиваю еще раз: я имел с Каплером краткий телефонный разговор после того, как прибыл на свой командный пункт, и мне было сообщено то, о чем я уже здесь сказал. Больше не помню никаких дальнейших разговоров. Я помню только, что, встретившись с ним через восемь или десять дней, я сказал ему, что я ему до некоторой степени благодарен за то, что этот крайне неприятный вопрос удалось разрешить без нарушения правовых и моральных норм.

Файф: Посмотрим, за что вы, собственно, должны были быть благодарны. Вы были допрошены об этом 8 января. Вы помните о заданном вам следующем вопросе:

«Не говорил ли вам Целлинг, что все те люди, которые были казнены, прежде обвинялись в каких-то преступлениях, наказуемых смертной казнью». Вы ответили на это: «Да, я об этом уже говорил, так и было сделано. Даже Каплер рассказал мне об этом».

Кессельринг: Да, это правильно.

Файф: Таким образом, вам, по вашим словам, объяснили, что было взято, предположим, 382 человека, которые были виновны в других преступлениях, и казнили их в качестве репрессии за заговор, заключающийся в подготовке взрыва бомбы. Не так ли?

Кессельринг: Да, это правильно, если учесть, что эти люди уже предварительно были приговорены к смертной казни.

Файф: Как вам уже указывалось, в этом отчете Каплера говорится, что из 382 человек 176 совершили действия, которые должны были наказываться смертью, но дела 22 из них были отнесены к числу «прекращенных» дел, о чем имелась соответствующая пометка, 17 были приговорены к разным срокам трудовых работ, 4 были действительно приговорены к смерти, четверо были арестованы возле места совершения преступления. В целом это составляет 223 человека.

Не говорил вам Каплер: «Впоследствии число жерт возросло до 325 человек, а затем я решил добавить еще 57 евреев». Приводил ли вам Каплер эти цифры?

Кессельринг: Нет.

Файф: Но вы согласитесь с тем, свидетель, что большое число этих лиц было казнено в результате приказа о казни 10 итальянцев или, может быть, 20 итальянцев за каждого убитого немца?

Кессельринг: Это я признаю, но с учетом, как я уже говорил, того, что речь здесь идет о людях, ранее осужденных.

Файф: Но ведь для вас не составляло разницы, осуждались ли они за участие в подготовке взрыва бомбы или за какие-либо другие преступления?

Кессельринг: Г-н генеральный прокурор, ситуация была следующей: партизанская борьба на Южном фронте началась с большим ожесточением. В это время были брошены бомбы в полицейскую роту, причем это было сделано римскими кругами, с которыми до сего времени обращались неслыханно мягко. Волнение среди немцев было таким, что как я, так и подчиненные мне командиры, в том числе посол Мюлльгаузен, должны были сделать все для того, чтобы заглушить это волнение. Это — с одной стороны, а с другой — нужно было сделать что-либо такое, что я счел бы наиболее целесообразным для избежания в дальнейшем подобных случаев, а именно, нужно было заклеймить публично это покушение, показать, что германской армии не может быть нанесен какой-либо ущерб без последствий. Именно это было для меня важно. А участвовал ли в этом X. и У., для меня было второстепенным вопросом. Первостепенным же был только вопрос об успокоении общественного мнения, как римского, так и немецкого, причем в самый кратчайший срок.

Файф: Вы прежде говорили, что нужно было принимать меры «третьей степени» или, как правильнее было бы выразиться, терроризировать население для того, чтобы оно не повторяло и не предпринимало актов, направленных против немецкой армии?

Кессельринг: Я такого выражения не употреблял. Я должен повторить, что я находился, если можно так сказать, прямо-таки в идеальных дружественных отношениях с итальянцами, поэтому я и был послан в Италию, и у меня были все основания завоевывать симпатии, а не сеять вражду. Я вмешивался в это дело и при том вмешивался так решительно потому, что надо было уничтожить в кратчайший срок эту бациллу чумы.

Файф: Я сегодня утром задал несколько вопросов по поводу вашей «дружбы» с итальянцами и не собираюсь возвращаться к этому. Я лишь хочу, чтобы вы мне помогли разобраться еще в одном вопросе. 2 ноября 1943 г. вы были генералом, командующим в Италии, то есть после того, как вы стали...

Кессельринг: Можно мне еще добавить по первому пункту?

Файф: Переходите к заданному мною вопросу. Я хочу, чтобы вы сказали, были ли вы генералом, командующим в Италии 2 ноября 1943 г. Вы были им?

Кессельринг: С ноября, со 2 ноября 1943 г.

Файф: Вы помните, что вы послали телеграмму в ОКВ по поводу того, что три британских «командос» были захвачены в плен около Пескаре и что они должны были быть подвергнуты «специальному обращению»?

Это «специальное обращение» означает убийство, оно означает, что они были убиты СС?

Кессельринг: Нет, извините...

Файф: Что вы имеете в виду под «специальным обращением»?

Кессельринг: Эти люди у Пескаре, как я уже сказал сегодня, не были расстреляны, они сначала попали в лазарет, а те, которые не были ранены, насколько я помню, были отосланы в лагерь для военнопленных.

Файф: Там было еще девять человек, которые были отправлены в госпиталь, а трое, судя по вашей телеграмме, были подвергнуты «специальному обращению». Я хотел вас спросить относительно тех, которые были отправлены в госпиталь. Что вы делали с людьми, которые охватывались приказом о «командос» и попадали в госпиталь?

Кессельринг: Как я уже сказал, с ними обращались по общим правилам, установленным Гаагской конвенцией.

Файф: Я не собираюсь спорить с вами о том, были ли приказы о «командос» изданы в соответствии с Гаагской конвенцией. Нам известно, что приказ о «командос» существовал и что по этому приказу расстреливались люди, которые были захвачены как «командос». Я спрашиваю вас о том, что делали с людьми из состава «командос», которые имели несчастье получить ранение?

Кессельринг: Я хотел бы ответить. На основании этого приказа они должны были быть расстреляны. Я уже сказал, что в данном случае этот приказ, как я предполагаю, ввиду вмешательства генерал-полковника Иодля был выполнен.

Файф: Мы слышали здесь показания о том, что в Вильно СС имели обыкновение убивать в госпиталях новорожденных еврейских младенцев немедленно после их появления на свет. Можете ли вы нам ручаться в том, что бойцы «командос», которые были ранены и находились в госпитале, не умерщвлялись сразу после их поступления в госпиталь?

Кессельринг: Я утверждаю, что я ничего не знал о подобной экзекуции.