Война, плен, возвращение

1914 год был горестным годом для всей России. Этот год был несчастливым годом и для семьи Тухачевских. Умер глава семьи Николай Николаевич, умерла Надя, очаровательная молодая девушка, художница, окончившая Строгановское художественное училище. В этом же году Мавра Петровна проводила сына Михаила на фронт.

Сохранилось письмо друга семьи Завьяловой, описавшей эти проводы. Она пишет, что Михаил Николаевич держал себя непринужденно, утешал мать, даже острил и все поглядывал вдоль перрона, точно кого-то ждал. Поцеловав в последний раз мать, Тухачевский встал на подножку и смотрел куда-то вдаль. Поезд уже тронулся, когда со стороны вокзала появилась девушка. Михаил прыгнул на платформу, обнял девушку, поцеловал ей руку и, догнав поезд, на ходу вскочил на подножку. Девушка со слезами рассказала, что задержалась и не успела проститься так, как ей бы хотелось.

Мавра Петровна, до сих пор старавшаяся сдерживать слезы, тут не выдержала и заплакала во весь голос, как плакали, провожая сыновей на войну, крестьянки ее родной деревни. Она, потерявшая в одном году мужа и любимую дочь, простилась с сыном.

Михаил Николаевич сначала направился в Петроград, в запасной батальон Семеновского полка, а из Петрограда - на фронт. Он догнал свой полк в походе.

Долго от него не было вестей. Однажды старший брат Николай принес газету "Русское слово", в которой было напечатано: "Подпоручик Тухачевский и поручик Веселаго взорвали мост в тылу у неприятеля, судьба героев неизвестна".

Спустя некоторое время подтвердилось, что поручик Михаил Тухачевский пропал без вести.

Отправленный в действующую армию тотчас после производства в офицеры, Тухачевский так и не приобщился к той легкомысленной светской жизни, которую вели гвардейские офицеры в мирное время в Петербурге.

Михаил Николаевич знал историю Семеновского полка "Петровской гвардии", его походы 1812-1813 годов. Тогда, возвратившись из походов, молодые офицеры не увлекались светской жизнью, они, как писал поэт-декабрист Федор Глинка,

 Перо и книгу брали в руки, 
 Сбираясь по служебном дне, 
 На поле мысли, в тишине... 

С точки зрения верноподданнической истории лейб-гвардии Семеновский полк "запятнал" себя восстанием в 1820 году, вызванным жестокостью командира Шварца, обрусевшего немца, которого царь послал "подтянуть" солдат. Известно, как жестоко были наказаны солдаты "любимого" полка Александра I. Сохранился документ, поражающий своей бесчеловечностью и в то же время лицемерием: "Государь Император, приняв в уважение долговременное содержание в крепости рядовых (таких-то), равно и бытность в сражениях, Высочайше повелеть соизволил, избавя их от безчестного кнутом наказания, прогнать шпицрутенами каждого через батальон 6 раз и потом сослать в рудники".

Шесть раз через батальон - это, по существу, означало смертную казнь, и едва ли кто-нибудь из наказанных дошел до рудников.

При любознательности и интересе к истории поручика Семеновского полка Тухачевского можно не сомневаться, что ему был известен этот документ, тем более что он был напечатан в "Опыте исторического исследования", издания 1914 года.

Известно, что Семеновский полк зверски подавлял Московское вооруженное восстание в декабре 1905 года.

В 1917 году поручик Михаил Тухачевский однажды сказал, что офицеры Семеновского полка должны смыть с себя позор, которым они заклеймили себя подавлением Декабрьского вооруженного восстания в 1905 году.

В феврале и октябре 1917 года лейб-гвардии Семеновский полк одним из первых перешел на сторону революции.

По своему воспитанию и характеру Тухачевский не чуждался солдат. Вместе с ними он переносил лишения и опасности похода. Солдаты и офицеры видели, что русская армия встретила войну неподготовленной, не хватало снарядов, непомерно велики были потери в людях. Погибли 1-я и 2-я армии генералов Ренненкампфа и Самсонова. Офицеры задумывались над причинами неудач, возмущались тем, что русских солдат бросали в наступление только для того, чтобы ослабить нажим немцев на Францию. Военный министр Сухомлинов оставил русские армии без патронов и снарядов. В армию приходили вести о министерской чехарде в Петрограде, о влиянии на царя и царицу "старца" Распутина, о "немецком засилье" при дворе.

Но и в тяжелых условиях первого года мировой войны русский солдат показал свои отличные боевые качества. Мужественно оборонялась крепость Осовец, сибирские стрелки отбили наступление на Варшаву, была разгромлена австрийская армия. Успехи давались с большими жертвами. Потери в кадровых офицерах были так велики, что поручику Тухачевскому после того, как он командовал взводом, сразу дали роту Семеновского полка. Он участвовал в боях под Люблином, затем в Галиции, у Демблина (Ивангорода), Кракова, в 1915 году - под Ломжей.

Старший унтер-офицер Семеновского полка Петр Дорофеевич Рябов вспоминает о Тухачевском: "Он шел по передовой и увидел меня за съемкой плана расположения моего взвода. У меня условными знаками были указаны наблюдательные посты, секреты, огневые точки. "Замечательно",- сказал Михаил Николаевич и с этого времени в шутку называл меня "топографом"... В нашем полку офицерство в большинстве были князья, графы, бароны. Правда, и среди них были порядочные люди, например полковник Касаткин-Ростовский, Кудашев, прапорщик Пржевальский - племянник исследователя Центральной Азии, но на голову всех был выше поручик Тухачевский, это был высокообразованный офицер..."

Спустя почти полвека Петр Дорофеевич Рябов сохранил добрую память о Михаиле Николаевиче.

В письме к автору этой книги он пишет о Тухачевском, как о "гуманном человеке, который не гнушался знакомством с солдатами даже в те проклятые времена, когда офицеров и солдат разделяла глубочайшая пропасть".

Дальше Рябов сообщает, что в Петрограде, в запасном лейб-гвардии Семеновском полку, он узнал, что Тухачевского по возвращении из плена избрали в полковой комитет, сам же Петр Дорофеевич участвовал в боях за Октябрьскую социалистическую революцию, и, хотя бывшему нижнему чину не пришлось больше встречаться с бывшим офицером Михаилом Николаевичем Тухачевским, идейные пути их все-таки, как мы знаем, сошлись на фронтах гражданской войны.

О Тухачевском на фронте первой мировой войны рассказал его сослуживец по Семеновскому полку Александр Александрович Типольт. Оба были младшими офицерами второго батальона. Тухачевский обращал на себя внимание особой военной подтянутостью, активностью в поисках новых тактических приемов ведения боя. Это имело немалое значение в начальный, маневренный период войны. В сентябре - октябре 1914 года, когда полк занимал позиции около Кракова по правому низкому берегу Вислы, а немцы - по высокому левому берегу, Тухачевскому пришла в голову мысль пробраться на песчаный островок, находившийся на середине реки, и высмотреть, как построена оборона немцев. Он раздобыл маленькую рыбачью лодчонку, еле возвышавшуюся над водой, лег в нее и, с силой оттолкнувшись от берега, перебрался вечером на остров и провел там всю ночь до рассвета, после чего благополучно возвратился к своим, доставив ценные сведения о противнике.

Тухачевский был участником первого наступления армий Брусилова и Рузского в Галиции, наступательных операций русских войск в Польше, то есть, как раз того периода войны, когда она носила маневренный характер. Уже весной 1915 года армии закопались в землю.

Немцы превосходили русскую армию количеством артиллерии. 19 февраля 1915 года, при поддержке своих крупных калибров, они перешли в наступление под Ломжей на том участке, где в то время сражался Семеновский полк. 7-я рота полка, где находился Тухачевский, была почти полностью уничтожена. Во время атаки Тухачевский, после ожесточенного боя, был взят в плен с остатками роты.

Об этом известила газета "Русский инвалид". Наконец мать и родные получили о нем точное известие.

Через Международный Красный Крест приходили от него открытки, которые всегда начинались так: "Жив, здоров, все благополучно". В одной открытке было приписано: "Сегодня давали мед, вкусом и цветом похожий на ваксу". Иногда писал, что скоро они увидятся. Затем наступали перерывы. Это означало, что Тухачевский сделал очередную попытку бежать из плена.

О побеге он намекал в своих открытках, когда советовал родным читать "Слово о полку Игореве", где, как известно, описывается побег князя Игоря из плена.

Четыре раза пробовал бежать из офицерского лагеря Михаил Николаевич, только в пятый раз это ему удалось.

Можно себе представить, как тяжко переносил плен молодой, полный сил, жажды деятельности Михаил Тухачевский, как он рвался на свободу! После второй попытки бежать он был направлен в Бад-Штуер, в Мекленбург-Шверине. Это был лагерь для штрафных офицеров всего на 150 человек. Здесь, в бывшей усадьбе, содержалось 75 русских и 75 французских офицеров. Лагерь в лесу у озера был обнесен двумя рядами колючей проволоки и зорко охранялся немецкими часовыми. Алексей Михайлович Осокин, содержавшийся в этом лагере в одно время с Тухачевским, рассказывает о третьей попытке побега, которую Тухачевский совершил вместе с прапорщиком Филипповым. Бежать было нелегко, требовалась серьезная подготовка, нужно было достать штатское платье. Кроме того, каждый раз, когда из лагеря бежал пленный офицер, местность оцеплялась и беглеца разыскивали патрули с полицейскими собаками-ищейками.

В этом побеге Тухачевский проявил редкую находчивость. Каждый месяц из лагеря увозили белье для стирки в больших сундуках. Именно в такие сундуки спрятались Тухачевский и Филиппов. Сундуки с бельем на телегах были вывезены из лагеря под охраной одного немецкого солдата, и можно вообразить себе его изумление, когда в лесу из сундуков вылезли беглецы, обезоружили его и исчезли.

Поднялась тревога, караульные с собаками бросились прежде всего в комнату, где жили Тухачевский и Филиппов, но собаки не помогли: там все было засыпано махоркой. Некоторое время беглецы прятались в лесу, пока немцы не сняли заставы, затем, после 26-дневных странствий, благополучно добрались до границы Голландии. Здесь Тухачевский расстался с Филипповым, они выбрали разные пути через границу. Филиппову повезло, он добрался до нейтральной Голландии, а Тухачевского задержала немецкая пограничная стража. На этот раз Тухачевского перевели в крепость Ингольштадт, для особо проштрафившихся пленников. (Любопытная подробность: в Ингольштадте среди пленных находился офицер, имя которого стало известным спустя много лет: Шарль де Голль, будущий президент Французской республики.)

Но и третья неудача не обескуражила Тухачевского. Бездеятельность, тоскливое прозябание на чужбине заставило его измышлять все новые и новые планы побега.

Ингольштадт - крепость в Верхней Баварии, построенная в 1827 году, в первую мировую войну была превращена в лагерь для военнопленных офицеров. Форт № 9 этой крепости и был тюрьмой для тех, кто пытался бежать из плена. Это было длинное каменное сооружение, наполовину врытое в землю, со рвом, заполненным водой. Площадка перед фортом ограждалась несколькими рядами колючей проволоки. Здесь находились пленные русские, французские и бельгийские офицеры. Длинный коридор разделял камеры со сводчатым потолком. Днем в камерах всегда царил полумрак.

Но и в этих условиях Тухачевский пытался организовать побег. Вместе с товарищами, ночью, раздвинув доски пола, рыл подкоп, днем тайно выносил землю. Кончилась эта попытка неудачей.

Русские офицеры жили впроголодь, в то время как французы и бельгийцы получали через Красный Крест обильные продовольственные посылки. Больше всего мучила русских пленных неизвестность. Что происходит на фронте? Как долго продлится война?

Доходили скудные вести с фронтов, горячо обсуждались военные операции, возникали горячие споры. Тухачевский всегда интересовался военным делом. Здесь, не имея книг, он вынужден был довольствоваться беседами с товарищами по лагерю, и они убеждались в том, что молодой офицер обладает серьезными военными знаниями.

Весной 1917 года до заключенных в крепости Ингольштадт дошли слухи о Февральской революции. Свержение царской власти стало главной темой споров среди пленных русских и иностранных офицеров.

В Ингольштадте, в форту № 9, находился французский офицер Реми Рур, синдикалист по убеждениям. Он жил бок о бок с Тухачевским и сумел впоследствии использовать это обстоятельство. Под псевдонимом Пьер Фервак он опубликовал в 1928 году книгу о Тухачевском и позднее не раз возвращался к этой теме.

Реми Рур беседовал с Тухачевским и на политические темы. Товарищи по плену свидетельствуют, что молодой русский офицер радовался падению угнетавшего народ тупого и жестокого царизма. Сведения о том, что происходило в России, проникали в лагерь главным образом по обрывкам газет, в которые были завернуты посылки для военнопленных. Но посылки для русских приходили редко, казалось, что о них забыли в водовороте событий.

Но это только казалось.

В середине марта 1917 года Владимир Ильич Ленин написал листовку, обращенную к товарищам, томящимся в плену. От имени Российской социал-демократической партии Ленин призвал пленных быть на стороне Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и, вернувшись в Россию, стоять "не за царя, а против царя, не за помещиков и богачей, а против них".

Слово Ленина дошло до солдат и нашло отклик среди тех офицеров, которые не были отравлены буржуазной пропагандой, направленной против большевиков.

"Вернитесь в Россию, как армия революции, как армия народа, а не как армия царя. И в 1905 году пленные, вернувшиеся из Японии, стали лучшими борцами за свободу".

В скором времени Тухачевский снова бежал из крепости Ингольштадт, но опять был задержан.

Удался только пятый побег, который Тухачевский совершил из солдатского лагеря, куда он попал после четвертого побега, выдав себя за солдата. Отсюда было легче бежать. Солдаты, конечно, знали, что он офицер, но молчали и помогли ему подготовить побег. Тогда в ходу была поговорка: "Что гвардейское тело, что армейское - вошь и пуля не разбирают".

М. Н. Тухачевский - командующий Кавказским фронтом. 1920 г.

...Беглец шел ночами к швейцарской границе, все время находясь настороже. Позднее Михаил Николаевич рассказывал, что не может без раздражения слышать немецкое слово: "Хальт!" (стой). Слово это будило у него воспоминание о четырех неудачных побегах.

Он рассказывал родным, как однажды прятался в стогу и пережил неприятные минуты, когда кто-то стал вилами ворошить сено.

Истощенный голодом Тухачевский перешел швейцарскую границу. Уже на родине он показывал свои фотографии сестрам, и они ужасались его худобе и истощению.

В Москве он нашел приют у родственников, пробыл там несколько дней и направился во Вражское, к матери и сестрам, которых не видел почти три года. Он уже знал, что, пока был в плену, семья его перенесла еще одну утрату - в четырнадцатилетнем возрасте умер брат Игорь, поразительно одаренный мальчик, пианист, которому предвещали блестящую будущность. Эта смерть тяжело поразила Тухачевского.

Жилось в деревне трудно, хотя крестьяне хорошо относились к семье. Сестры Михаила Николаевича, девочки, пилили дрова в лесу, Михаил Николаевич работал больше других. Он беседовал с крестьянами и убедился в том, что Временное правительство ничем не облегчило положение бедняков. Крестьянам было на что жаловаться, всюду оплакивали отцов, братьев и сыновей - убитых или пропавших без вести.

Тухачевский в деревне пробыл недолго. Вскоре он отправился в Петроград в запасный Семеновский полк. Солдаты доброжелательно отнеслись к молодому офицеру, избрав его командиром роты.

В Петрограде, да и раньше, в плену, он почувствовал, что общество офицеров, тупое, ограниченное сословными предрассудками, стало ему чуждо. "Ходили слухи,- рассказывает Колчигин,- что по возвращении из плена М. Н. Тухачевский поссорился с обществом офицеров на политической основе".

За плечами у молодого офицера не было большой служебной карьеры. По существу, его связь со старой армией ограничивалась всего лишь несколькими годами - кадетский корпус, два года в Александровском училище и менее года на фронте в чине поручика.

Это было время, когда всюду - в цехах фабрик и заводов, в городских квартирах, деревенских избах, в казармах - кипели горячие политические споры.

Офицерам, товарищам Тухачевского по полку, казалось, что наступило светопреставление. Они не могли примириться со свержением царизма, с потерей своих особых привилегий, богатства, титулов.

Кадетствующие интеллигенты мечтали о Михаиле Романове и буржуазной конституции, меньшевики и эсеры- о буржуазной республике.

Тухачевский прислушивался к спорам и размышлял о главном - как будет с помещичьей землей, как поступят с фабриками и заводами? Оставить капиталистам? Как, наконец, с войной? Он знал, что народ смертельно устал от войны и не может, не хочет больше воевать. А господа гвардейские офицеры, скрипя зубами от злобы, откровенно спорили - пришла ли пора вешать смутьянов или надо повременить.

Тухачевский видел, что окружающий его мир разделился надвое: в одном лагере родовитое дворянство, помещики, богачи капиталисты, бывшие царские сановники, в другом - пробудившийся к новой жизни народ. Как быть? Остаться в мире насилия, угнетения или перейти на сторону народа? А народ был за большевиков, в этом он убедился, когда на площадях, на улицах Петрограда и Москвы слушал речи ораторов, видел, как прогоняли с трибун призывавших к войне "до победного конца", стоявших за буржуазную республику.

Кто мог знать, какие бури бушевали в сознании молчаливого, задумчивого молодого человека в шинели с погонами гвардейского поручика. А этот молодой человек, в сущности, уже решил для себя, что ему не по пути с господами гвардейскими офицерами, понял, что настоящий патриотизм, верность Родине и народу - только у большевиков.

В столицах Тухачевский застал атмосферу революционного подъема. Эту атмосферу первых дней Советской власти проникновенно передал Александр Блок в поэме "Двенадцать".

 Злоба, грустная злоба 
 Кипит в груди... 
 Черная злоба, святая злоба...

Молодой человек в гимнастерке со следами снятых погон, видел резкие контрасты, будившие "святую злобу" в народе. В барских особняках создавали заговоры, готовили диверсии, а на окраинах, в трущобах, голодные рабочие, их жены и дети с восковыми личиками ожидали в очередях пайкового с соломой хлеба. По ночам красногвардейские патрули обходили зловеще притихшие кварталы центральной части города:

 Революцьионный держите шаг! 
 Неугомонный не дремлет враг!

В Москве Тухачевский встретился со своим старым товарищем Николаем Николаевичем Кулябко, студентом- большевиком, и после откровенных бесед с ним окончательно выбрал свой путь. Он понял, что единственная партия, которая заодно с народом,- партия Ленина, что возврата к прошлому не должно быть и только слепцы этого не видят.

Весной 1918 года, когда Советское правительство уже находилось в Москве, Тухачевский начал работать в военном отделе Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов. В том же году, в апреле, Михаил Николаевич Тухачевский вступил в партию большевиков. Его честная работа была лично известна Свердлову, Дзержинскому, Подвойскому. Общение с ними оказало огромное воздействие на Тухачевского. Не будет преувеличением сказать, что под влиянием этих выдающихся ленинцев и первых встреч с В. И. Лениным, которого в это время Тухачевский неоднократно видел и слышал, под влиянием ленинских идей стало раскрываться по-настоящему военное дарование М. Н. Тухачевского. Именно здесь надо искать истоки формирования качеств будущего советского полководца. Этому благоприятствовало и постоянное общение Тухачевского с массой: в военный отдел ВЦИК постоянно приезжали ее представители - делегаты воинских частей и соединений.

В конце мая 1918 года на Средней Волге вспыхнул мятеж чехословацкого корпуса.

Наступило время, когда Центральный Комитет, Ленин, Советское правительство вынуждены были все усилия направить на оборону молодой Республики.

После Октябрьской социалистической революции, когда Советская Россия вышла из войны, Советское правительство разрешило чехам и словакам, сражавшимся вместе с русскими войсками на фронтах империалистической войны, выехать в Западную Европу. Там их предполагали использовать как боевую силу на Западном фронте, во Франции. По планам Антанты, чехословацкий корпус должен был из района Пензы и Средней Волги через Москву и Петроград направиться в Мурманск.

Советское правительство указало другой маршрут - через Сибирь и Дальний Восток. При этом корпус обязывался сдать оружие местным органам Советской власти. Это было принято командованием корпуса.

Между тем офицеры корпуса были подкуплены Антантой. Франция через генерала Жанена выдала так называемому "Центру чехословаков" более одиннадцати миллионов рублей, Англия - около девяноста тысяч фунтов стерлингов. Чехословацкий корпус все время пополнялся белогвардейцами - офицерами. Оружие чехи и словаки не сдали и 25 мая 1918 года подняли мятеж, возглавленный русским отделением "Национального Совета".

29 мая 1918 года было подписано постановление ВЦИК о переходе от добровольческой армии ко всеобщей мобилизации рабочих и беднейших крестьян для борьбы за хлеб и для отражения обнаглевшей контрреволюции, как внутренней, так и внешней.

...Я был в штабе морских сил, когда пришла весть о мятеже белочехов. Во дворе бывшего купеческого особняка, на Воздвиженке, сидел на ступеньках крыльца часовой-матрос, насвистывая песенку. Стояли летние светлые сумерки, Москва точно замерла, только изредка проносились автомобили к Троицким воротам Кремля.

Поздно, около полуночи, вернулся Раскольников, в то время член Коллегии комиссариата по морским делам. Не зажигая света, он наизусть прочел воззвание Совета Народных Комиссаров. В пустом зале громко звучал его молодой, почти юношеский голос: "...Белогвардейцы... чехословаки... степной полковник Иванов..." В открытую балконную дверь ворвались сирена грузовика и звуки суматошной стрельбы на Смоленском бульваре. С балкона дома была видна обращенная в сумеречное небо Троицкая кремлевская башня, казавшаяся острием копья. Наступали грозные дни.