"Александровец"

В Александровском военном училище учился и был выпущен в подпоручики писатель Александр Иванович Куприн. Одно из его произведений, написанное за рубежом, опубликованное в 1928-1932 годах в Париже, называется "Юнкера". В нем описывается это училище, каким оно было в начале девяностых годов, когда Куприн был выпущен в офицеры.

Писатель в общем документально и точно описал жизнь юнкеров, преподавателей училища, его традиции, причем, так как это произведение было создано на чужбине, Куприн с некоторым умилением и сентиментальностью вспоминает юнкерскую жизнь.

В том году, когда Михаил Тухачевский стал "александровцем", быт и нравы училища не слишком изменились. Формула присяги сохранялась чуть ли не с петровских лет. Присяга произносилась под знаменем. "От иных ее слов становилось жутко",- писал Куприн.

Юношей в кадетском корпусе допекали законом божьим, а юнкеров - богословием, которое упразднили только в военное время. Предполагалось, что богословие закладывает прочную верноподданническую основу в миросозерцании будущих офицеров императорской армии. Можно себе представить, как трудно приходилось Михаилу Тухачевскому, воспитанному в атеистических воззрениях его отца.

В 1912 году поднималась новая волна революционного движения в связи с Ленским расстрелом, уличными демонстрациями и забастовками в Москве.

Обо всем этом знали юнкера, и, несомненно, наиболее разумные и проницательные тайком об этом беседовали. Разумеется, надо было опасаться слежки. В воспоминаниях Б. К. Колчигина рассказывается о преподавателе Ивановском, осведомителе охранки, который одному из "портупей-юнкеров", рассчитывавшему выйти в гвардию, сказал: "Нельзя. Вы фривольно отзывались о тех особах, на которых вы и глаз поднять не смеете".

Вина юнкера была в том, что, когда Николай II с семейством приезжал в Москву, юнкер осмелился обсуждать достоинства и недостатки великих княжон - дочерей царя.

Ольга Николаевна в своих воспоминаниях рассказывает об одном любопытном эпизоде.

У Жиляева, друга своего отца, Тухачевский познакомился с гимназистом старших классов Николаем Кулябко (кстати сказать, в квартире Кулябко была явка большевиков).

Однажды Тухачевский увидел, как один из гимназистов, товарищей Кулябко, начищает пуговицы гимназического мундира. Оказалось, что гимназисты обязаны были встречать прибывающего в Москву царя. Юнкер Тухачевский бросил такую фразу:

- Мало того что встречать этого... еще начищать для него пуговицы!

В 1912 году праздновалось столетие Отечественной войны 1812 года. Юнкерам военных училищ присвоили вместо бескозырок кивера, то есть восстановили головной убор столетней давности.

Б. К. Колчигин с уважением вспоминает преподавателя, тренировавшего юнкеров в отражении конных атак. Он выстраивал роту по тревоге и после команды "Равняйсь!" бежал вдоль строя, неся обнаженную шашку на уровне юнкерских носов. Надо было, чтобы юнкера держали равнение, не отшатываясь, сохраняя самообладание. Так обучали отражению конных атак. При М. Н. Тухачевском юнкера отражали атаки 1-го Сумского гусарского полка, стоявшего в Хорошеве.

Разумеется, с точки зрения современного военного искусства заветы Вобана, Леера, Тотлебена, строевой шаг, доведенный до сверхъестественной четкости, кажутся устарелыми; однако юнкерам именно так в те времена старались прививать дисциплину, храбрость, выносливость.

Все это рассказывается для того, чтобы современный читатель понял среду, в которой получил военное образование Михаил Николаевич. Ему предстояли серьезнейшие испытания. Позднее он увидел жизнь, наполненную историческими событиями огромной важности, увидел, как тяжело страдали и погибали в годы первой мировой войны рабочие и крестьяне, одетые в серые солдатские шинели. Он узнал, что не в строевой муштре, не в "утонченной" науке "придворных" поклонов заключается настоящее значение военного дела.