Глава двадцать пятая

В 1947 году ЦК партии поручил группе ученых создать новый физико-технический институт. На меня возлагалась строительная и хозяйственная сторона дела. Единственно, что меня озадачило, - это сроки. Все корпуса института, лаборатории и общежития студентов должны быть готовы к 1 сентября. Моим непосредственным начальником стал Сергей Алексеевич Христианович, ректор нового института.

Тогда ему еще и сорока не было, а он уже несколько лет был академиком, сделал блестящие открытия в области гидрологии, внес большой вклад в технику самолетостроения.

- Нам с вами предстоит решать очень трудные задачи. Как вы думаете, успеем к назначенному сроку? - спросил меня С. А. Христианович.

Я ответил, что иного выхода у нас просто нет. Время придется не на дни - на часы считать.

От Сергея Алексеевича я ушел в приподнятом настроении, сразу почувствовав, что работать с ним будет легко. Он рассказал также, что порекомендовал ему меня мой однокашник, министр высшего образования Сергей Васильевич Кафтанов. Мы с ним не только вместе учились в институте имени Менделеева, но и дружили в студенческие годы.

В один из мартовских вечеров у меня дома, как всегда стремительно и шумно, появился Сергей Васильевич, огромный, веселый. В институте мы звали его Микулой Селяниновичем.

- Как работается на новом месте? - спросил Кафтанов с порога. - Выдался свободный час, заехал, чтобы все узнать из первых рук. Ни на один день нельзя опаздывать. Ученые свою часть задачи решают успешно, здесь не надо беспокоиться. Уже разрабатывается программа нового института. Очень опасаемся, как бы стройка не оказалась самым узким местом...

Я обрадовался этому неожиданному визиту, так как немало было неувязок в делах, разрешить которые можно только с помощью министра.

Построить новое здание института и общежитие для студентов за такой короткий срок при тогдашних методах строительства мы, разумеется, не могли. Речь шла о реконструкции уже готовых помещений, которые нам выделили под Москвой - на станции Долгопрудной.

Но, несмотря на трудности, которые казались нам порой непреодолимыми, задание правительства мы выполнили в срок. 1 сентября 1947 года открылись двери нашего Московского физико-технического института. Для нас это был настоящий праздник. Занятия начались одновременно на двух курсах - первом и втором, на который были переведены наиболее способные студенты из других вузов. В МФТИ они сразу же начали самостоятельную научно-исследовательскую работу под руководством видных ученых.

Я и в дальнейшем не порывал связи со своими друзьями из МФТИ, следил за успехами молодого института. Мне приятно было слышать, что почти все выпускники первых лет обучения пошли в науку - защитили кандидатские, докторские диссертации, стали членами-корреспондентами Академии наук СССР.

Много лет спустя, когда я работал на строительстве Академгородка под Новосибирском, отрадно было убедиться, что основные силы этого могучего научного центра в Сибири составили питомцы МФТИ. Создавая Московский физико-технический институт, страна уже растила кадры для "большой науки" Сибири и Дальнего Востока.

Шел 1956 год. Страна готовилась к XX съезду партии. Началось всенародное обсуждение проекта Директив съезда о шестом пятилетнем плане, в которых было намечено интенсивное освоение природных богатств Сибири и Дальнего Востока.

"Правда" опубликовала статью академиков М. А. Лаврентьева, С. А. Христиановича и С. А. Лебедева "Назревшие задачи организации научной работы". В ней говорилось, что многие научные институты, а следовательно, и ученые находятся в Москве и Ленинграде, далеко от производственных центров, а это не способствует их эффективной работе. Назрела необходимость создания общего плана размещения научных учреждении на территории страны, при этом часть квалифицированных кадров необходимо направить туда, где сосредоточены наши главные природные богатства, - в восточные районы. Идея была одобрена Центральным Комитетом КПСС, Академией наук СССР. Новый научный центр решили создавать в городе Новосибирске. Совет Министров СССР принял постановление о создании Сибирского отделения Академии наук. Но без постоянною притока научных кадров такое большое дело нельзя развертывать. Было решено создать Новосибирский университет, который бы готовил кадры для научного центра. Базой для него должны стать научно-исследовательские институты Сибирского отделения Академии паук СССР", В феврале 1957 года на годичном общем собрании АН СССР академик А. В. Топчиев сказал: "Заслуживает внимания предложение академиков М. А. Лаврентьева и С. А. Христиановича о создании в Сибири большого научного центра Академии наук СССР, в котором они выразили желание работать. Президиум Академии наук СССР уверен, что и другие ученые последуют этому патриотическому примеру".

Это сообщение, напечатанное в "Правде", нашло отклик среди многих ученых, которые пожелали поехать в Сибирь вместе со своими учениками.

А на строительство Академгородка я попал так. Вернулся из отпуска. Март в Москве выдался солнечный, теплый. Случайно встретил в эти дни С. А. Христиановича. После совместной работы по организации МФТИ у нас сохранились добрые отношения.

Разговорились. И конечно же о предстоящей работе Христиановича в Сибири. Из газет я знал, что в ближайшее время в Новосибирск отправляются крупные ученые. Сергей Алексеевич увлеченно рассказывал о своих сборах в дальнюю дорогу.

- Впрочем, какая же она теперь дальняя, - сказал он, улыбаясь. - Позавтракал в Москве, а обедать будешь в Новосибирске. Даже ближе, чем Ленинград, если по старинке туда ехать поездом.

На воздушные линии страны вышли лайнеры Ту-104, о которых тогда много говорили.

Как бы между прочим Сергей Алексеевич спросил меня, бывал ли я в Сибири. Я ответил, что тянул нефтепровод из Уфы к Омску через Урал и дальше, к Новосибирску... Он увлек меня перспективой строительства нового научного центра.

На подъем я всегда был легок, поэтому тут же, не откладывая, решил ехать с первой группой ученых. Созвонился. Заказал билет.

Встретились в аэропорту Внуково. По погодным условиям вылет задерживался на час. Разговор, разумеется, зашел о тех местах, куда мы летели.

"Увидеть Сибирь я мечтал с детства, - говорил М. А. Лаврентьев. - Гимназистом перечитал уйму книг о первых русских землепроходцах, очень любил Мамина-Сибиряка. Но тянуло меня почему-то не на Урал, а дальше: И вот в 1925 году, будучи аспирантом Московского университета, собрал я артель из математиков и физиков, отобрал ребят покрепче... в мускульном аспекте. И двинули мы на Алтай. Деньжонок наскребли негусто, но мы были молоды, здоровы, так что заботы о хлебе насущном нас не особенно волновали. Прижмет - подработаем.

В маленьком пыльном Новониколаевске сделали пересадку. Городок только что переименовали в Новосибирск, но все его жители давно уже дружно именовали себя новосибирцами, так и обратный адрес на конвертах писали - Новосибирск. Почта безошибочно находила город, не названный ни в одном справочнике.

Поезд отходил в Барнаул вечером, а мы приехали в Новосибирск рано утром. У нас в запасе был целый день, пошли побродить по городу. Был он тогда почти весь деревянный, если не считать нескольких купеческих домов в центре, церквей, собора и здания бывшего купеческого собрания, которое новосибирцы отдали артистам драматического театра..."

Дослушать рассказ Лаврентьева мы не успели: объявили посадку на наш самолет. Вспоминая сейчас те дни, я раскладываю на столе фотографии, которые можно назвать уже историческими. Вот один из снимков, особенно дорогой, потому что сделан он в первый день нашего пребывания в Новосибирске. На нем я тогда пометил: "Березовый Лог. Весна 1957 года". А теперь назвал бы ее по-иному: "Первый десант".

Глухой участок разнолесья, высятся стройные ели, сосны, березы. На ветках снега уже нет, но сугробы еще не успели осесть и затвердеть. Лес пронизан лучами яркого весеннего солнца. У края опушки стоит большая группа людей. Одни из них одеты по-весеннему. Это - москвичи. Другие еще в зимних пальто и меховых шапках - сибиряки. Рядом маленький бревенчатый домик. Я словно слышу голоса, обращенные к академику Лаврентьеву:

- Это будет ваша заимка, Михаил Алексеевич. Квартиру мы вам приготовили в Новосибирске.

- Нет уж, увольте! - отказался Лаврентьев от городского жилья. - Это же настоящая штаб-квартира. И место дивное, и все тут у меня будет под руками.

Так и стали звать с того дня бревенчатый домик в лесу заимкой академика Лаврентьева. С нее и начинался Академгородок. А сейчас в этом домике разместился музей, но все зовут его по-прежнему - заимкой.

Михаил Алексеевич был назначен директором Комплекса механико-математических институтов. Я стал его заместителем по научно-организационным вопросам. В 1957 году на строительство Академгородка выделили шесть миллионов рублей. Чтобы не терять времени, решили начинать с создания на месте собственной строительной базы и жилья для рабочих-строителей. Для нужд самой науки был заложен только институт гидродинамики, пять жилых домов для ученых и опытный завод на левом берегу Оби.

"У вас тут как у целинников!" - говорили корреспонденты. И в самом деле: было поначалу у Академгородка много от целинных поселков, что вырастали в те годы в степях Алтая и Казахстана. Неподалеку от "заимки" академика Лаврентьева среди нетронутого леса за несколько дней встали аккуратные щитовые домики, в которых временно поселились ученые. В одном из них, под раскидистой сосной, досталась и мне комната, но приходил я туда только ночевать.

Маленький наш поселок на берегу речки Зырянки в первую же осень кто-то назвал "Золотой долиной". Действительно, все березы стояли желтыми, словно долину осыпали золотом.

Первыми прибыли в Академгородок молодые сотрудники Института гидродинамики и группа математиков. Молодежь в основном состояла из учеников М. А. Лаврентьева. Они приехали с женами и детьми, жили дружно, весело, несмотря на бытовые неустройства. Создали коммуну, сообща закупали продукты, таскали ведрами воду, по очереди топили печи, ели из одного котла. Всех ребятишек с утра приводили в один домик, и кто-то по очереди за ними присматривал. Это был домашний детский сад.

В праздники и воскресные дни многие собирались на "заимке" Михаила Алексеевича, где всех нас радушно принимала Вера Евгеньевна, жена академика. Их маленький бревенчатый домик обладал притягательной силой - кто шел туда поделиться новой идеей, кто посоветоваться, кому требовалась помощь, многие же приходили просто так.

...Апрельское утро. Выпал ненадолго пушистый весенний снежок. Я иду по тропинке к М. А. Лаврентьеву. У соседнего домика в полном разгаре утренняя зарядка - молодые ученые азартно играют в снежки. Каждый удачный бросок сопровождается комментариями и смехом. Выбегает из домика соблазненный этим весельем Михаил Алексеевич. Немного размявшись, умывается снегом.

- Захар Александрович, мы с вами совершенно упустили из виду: баньку надо построить! - говорит он мне, растираясь полотенцем. - Давайте включим ее в число первоочередных временных объектов. Попариться березовым веничком - милейшее дело, не так ли? А то ведь сколько времени потеряем, если по субботам будем ездить в Новосибирск.

В его доме стены увешаны полками. В кабинете - сплошь одни книги. На почетном месте большая грифельная доска, испещренная цифрами. Взвалив на свои плечи груз организационной работы, академик Лаврентьев не оставлял научную деятельность. В его доме проводились семинары, коллоквиумы, диспуты и решались вопросы, имеющие самое прямое отношение к строительству Академгородка.

Однажды Михаил Алексеевич завел разговор о том, каким должен быть город науки:

- А ведь об этом давно люди думали. Вот послушайте. Горький: "Мне рисуется учреждение, которое я назвал бы "Городом науки" - это ряд храмов, где каждый ученый является жрецом... Это ряд прекрасно обставленных технических лабораторий, клиник, библиотек и музеев, где изо дня в день зоркие, бесстрашные глаза ученого заглядывают во тьму грозных тайн, окружающих нашу планету. Это - кузницы и мастерские, где люди точного знания... куют, гранят весь опыт мира, превращая его в рабочие гипотезы, в орудия для дальнейших поисков истины.

В этом "Городе науки" ученого окружает атмосфера свободы и независимости, атмосфера, возбуждающая творчество, и работа его создает в стране атмосферу любви к разуму..."

- А наш Академгородок должен быть еще лучше! - заключил Михаил Алексеевич.

В следующем, 1958 году нам отпустили уже 29 миллионов рублей. В проектных институтах Москвы и Ленинграда велось проектирование Академгородка. Летом был еще только утвержден его генеральный план, но наш Академгородок уже приобрел право гражданства: "Золотая долина" официально теперь стала именоваться Советским районом города Новосибирска.

Мощная техника пришла на помощь строителям, а вместе с ней и новая организация труда. Прежде чем начать строительство, мы в кратчайшие сроки подвели к нашей площадке бетонированную дорогу, проложили теплоцентраль. Недостатка в рабочей силе не было: наша стройка считалась всенародной. Достаточно сказать, что в первые месяцы, когда началось строительство, мы получили около десяти тысяч заявлений от добровольцев. В большинстве своем это были выпускники средних школ. Они стремились в Сибирь, чтобы построить "свой" институт, а потом учиться в нем. На такой народ можно было положиться.

- Вся архитектурно-планировочная структура Академгородка строилась на сохранении рельефа местности и векового бора. В этой зоне раскинулся уже готовый городской парк, сюда подойдет рукотворное Обское море.

Но все это было впереди.

С каждым месяцем все шире развертывался фронт строительных работ, а вместе с ним и хлопот прибавлялось. Лаврентьеву приходилось чуть ли не каждую неделю летать в Москву. Для одной из лабораторий академика Христиановича в срочном порядке потребовался стальной газгольдер. Но в министерстве ответили, что заказ может быть выполнен только на следующий год.

Академик расстроенный вернулся в Новосибирск.

- Не отчаивайтесь, сделаем еще одну попытку, - успокаивали его.

На следующий день я собрался в дорогу на Урал, где был завод, на котором могли изготовить газгольдер. Отправился к директору и секретарю парткома, рассказал им о наших трудностях.

- У нас же заказчики, план, очередность, график, - объясняют мне они. - Трудно вам помочь...

Тогда я попросил разрешения встретиться с рабочими, рассказать им о важности нашего заказа.

На заводском дворе собрали две смены. Я рассказал рабочим, как наши ученые сейчас, в строящемся Академгородке, ведут исследования под брезентовыми крышами временных лабораторий. Все они ждут не дождутся новоселья. Здание для лаборатории скоро будет закончено, но исследования задержатся чуть ли не на год из-за газгольдера...

Тут же посыпались предложения. Решили пустить в дело весь сбереженный ранее металл и помочь ученым. На другой же день был оформлен заказ. Комсомольцы взяли его выполнение под свой контроль. Каждый рабочий обязался дополнительно отработать час после смены, чтобы не срывать основной план завода. Не подвели уральцы. Через некоторое время мы получили газгольдер. На его массивном стальном боку было аккуратно выведено синей краской: "Ученым-новосибирцам от уральцев".

Так старались нам помочь на любом заводе, в любом научно-исследовательском учреждении. Наши проблемы решались в Центральном Комитете КПСС, в Советах Министров СССР и РСФСР, на стройку приезжали секретари ЦК, чтобы оказать помощь на месте.

Государственная комиссия принимала одно за другим здания новых институтов, которые возглавили крупнейшие ученые, академики М. А. Лаврентьев, С. А. Христианович, С. Л. Соболев, И. Н. Векуа, А. А. Трофимук. В мае 1959 года в Академгородок прибыла большая группа научных работников. Встретили их строители и жители Новосибирска торжественно - с оркестром и цветами. К своим коллегам обратился с приветственным словом академик Лаврентьев. Речь свою он закончил так:

- А вот ваши первые студенты, товарищи! - Михаил Алексеевич показал рукой на молодых строителей Академгородка. - Свой первый экзамен в науку они уже выдержали. Блестяще выдержали! Эти юноши и девушки заслужили почетное право стать первыми студентами университета, возведенного их собственными руками!

Так оно и было. И что очень примечательно и особенно приятно отметить - многие из строителей Академгородка, закончив институты, уже успели сказать свое веское слово в науке. Среди них бывшие строители: Берсенев, Слетов, Андреев, каменщики и монтажники Первушин, Груздев, Кулагин...

Однажды над лесами строящегося здания университета я прочел ленинские слова: "Задача состоит в том, чтобы учиться!" Вспомнилось сразу направление на рабфак и все, что связано в моей жизни с Ильичем. И я подумал: увидеть бы ему нашу молодежь, парней и девушек, которым страна дарит такой город науки!

Когда строительство было окончено, я, вернувшись из Сибири в- Москву, стал искать новую "Золотую долину". И нашел. На этот раз совсем недалеко - под Апрелевкой, рядом с Москвой. Здесь тоже начиналось строительство научного городка на пустом месте, хотя и не такого большого, как под Новосибирском. Наука должна была здесь заниматься экспериментальным сельским строительством: сельское хозяйство переводилось на промышленную основу, а значит, новые требования предъявлялись и к строительству.

Меня назначили заместителем директора по организационным вопросам научно-исследовательского института Сельстроя, который обосновался в Наро-Фоминском районе Московской области. И мы выстроили там городок, где и находится Центральный научно-исследовательский институт экспериментального сельского строительства. Нет, пожалуй, такого уголка в Советском Союзе, где бы не стояли дома и промышленные здания, построенные по проектам наших сотрудников.

...Прошли годы. В 1970 году сослуживцы и многочисленные друзья поздравляли меня с самой высокой наградой Родины - орденом Ленина, а семь лет спустя с шестидесятилетием пребывания в рядах КПСС.

Я рассказал в этой книге о прошлом ради будущего. Мы, ветераны, оставляем его тем, кто принял из наших рук эстафету созидания нового общества.

На встрече ветеранов с руководителями партии и государства, состоявшейся 15 августа 1983 года в ЦК КПСС, говорилось о непреходящей ценности коммунистических идеалов, о том, что за все хорошее, во что мы верим, надо бороться... Навсегда запомнил я слова, сказанные в наш адрес: "Ветераны - носители уникального опыта строительства новой жизни, обогатившего все человечество, Исторический диапазон этого опыта охватывает свершения нескольких поколений... Каждому поколению выпадает своя часть общей большой работы. И только сам опыт коммунистического строительства един и неделим. И мы не вправе утратить хоть одну его ценную крупицу".

Я разменял девятый десяток. Позади долгая жизнь. Я счастлив, что был участником событий непреходящего исторического значения, рядовым бойцом революции, преобразившей мир. Перед моим мысленным взором проходят люди, с которыми сводили меня жизненные дороги, проходят годы, события, давно ставшие историей. И я счастлив: жизнь моя, такая же, как у миллионов людей, спаянных великим идеалом строительства коммунизма, не прошла даром.

Как и в те далекие 20-е годы, я всегда в кругу друзей и товарищей. Теперь я живу жизнью тех, кто вырос в коллективах, которыми я руководил. В доме моем всегда многолюдно. Друзья по-прежнему идут ко мне, несут мне свои радости, заботы и тревоги...

Когда идешь по жизни рядом с хорошими, верными друзьями, она полней и радостней.