Глава восемнадцатая

Последние два студенческих года и несколько лет после окончания института я как депутат входил в Центральную секцию рабоче-крестьянской инспекции Моссовета. На всех заводах, фабриках, в учреждениях столицы находились члены нашей секции (около тысячи человек), активисты из числа передовых рабочих, инженеров, техников.

Мы постоянно выезжали на предприятия и в учреждения. Контролируя деятельность хозяйственных организаций, широко привлекали к этому делу самих сотрудников проверяемого коллектива. Непримиримую борьбу инспекция вела с бюрократизмом в управленческом аппарате.

В ту пору некоторые руководители еще работали по старинке, недооценивали инициативу масс, боялись экспериментов, всего нового, что могло нарушить привычный ход дела, хотя и обещало большую выгоду предприятию.

Рабоче-крестьянская инспекция не только вскрывала недостатки, допущенные нерадивыми работниками, но и старалась исправить их, помогала находить пути повышения производительности труда, качества выпускаемой продукции. Однако борьба с бракоделами не могла быть успешной, пока хозяйствование велось рутинным методом.

В конце 20 - начале 30-х годов закладывался фундамент социалистической экономики. Начали строиться Магнитка, Кузнецк и Уралмаш, автозаводы в Москве и Горьком, тракторные в Сталинграде, Харькове, Челябинске... Сотни новых заводов возводились в разных концах обширной территории страны.

Развернулась великая борьба за строительство тяжелой промышленности, и возглавил ее человек неукротимой энергии Григорий Константинович Орджоникидзе. Он взялся за дело со свойственным ему воодушевлением и многое сделал для создания нового стиля хозяйственного руководства. Он не терпел бумажных методов управления, не увлекался пространными приказами, длинными докладами. Григорий Константинович любил сам бывать на строительных площадках, заводах, в цехах. Он предпочитал живое общение с людьми, внимательно выслушивал их, быстро ориентировался в обстановке и ценил инициативу.

Этот стиль быстро перенимали его сотрудники, иначе работать в Наркомтяжпроме было нельзя.

С Орджоникидзе мне приходилось встречаться и по делам РКИ. С 1926 года он руководил также и рабоче-крестьянской инспекцией.

По предложению Г. К. Орджоникидзе ЦК партии принял решение организовать Центральное бюро по качеству продукции при коллегии Наркомтяжпрома. Руководить им поручили члену партии с 1903 года Давиду Самуэлевичу Бейке. Меня назначили его заместителем.

Сын латышского батрака - Д. С. Бейка был яркой, одаренной натурой. Он обладал богатым опытом революционной борьбы, активно участвовал в деятельности Коминтерна. В работе себя не жалел и нас, своих сотрудников, учил бескомпромиссности, смелости и полной самоотдаче.

В конце 20-х годов легкая промышленность отставала и многие предметы ширпотреба производились только в промысловых кооперациях. Бейка, бывший в то время председателем Совета Всероссийского союза промысловой кооперации, должен был организовывать и координировать деятельность множества промысловых организаций страны. За короткий срок он создал стройную систему руководства кооперативами, и за годы первой пятилетки промысловая кооперация увеличила выпуск продукции в четыре раза. Опыт Бейки очень помогал нам, его сотрудникам, работающим в Наркомтяжпроме.

Качество наших машин и изделий в ту пору оставляло желать лучшего. На заводах шли в брак тонны металла, а хозяйственники между тем просили наркомат увеличить лимиты, жаловались, что без дополнительных фондов не смогут выполнить план.

Работа нашего бюро была многогранной. Мало изобличить и наказать бракоделов - надо вскрыть причины брака, найти пути устранения недостатков в производственном процессе, выявить в коллективе людей, способных овладеть новыми эффективными методами труда и стать примером для других. Мы боролись за лучшее использование рабочей силы, заводского оборудования и производственных площадей.

Все это требовало оперативности, внимательного подхода к каждому конкретному делу - нельзя было рубить сплеча. Приходилось долго и кропотливо работать с людьми, искать с ними контакт, объяснять, убеждать, доказывать.

Работники Центрального бюро постоянно выезжали на предприятия по жалобам или актам технического контроля. И где бы мы ни бывали, у нас сразу же появлялись добровольные помощники.

В причинах брака разбирались на местах. На заводах устраивались выездные сессии нашего бюро. У меня сохранилась листовка, выпущенная партколлективом, завкомом и комитетом комсомола харьковского завода "Велоударник", где я проводил такую сессию. В ней участвовали кроме сотрудников Центрального бюро представители завода и партийной печати Харькова. В листовке рабочим предлагалось сообща обсудить, почему еще выпускаются велосипеды с дефектами, разобраться в причинах заводского брака. На сессии говорили принципиально и откровенно, немало вносилось деловых предложений. По той страстности, с какой выступали люди, чувствовалось, что критика и самокритика дадут хорошие результаты.

Польза от выездной сессии Центрального бюро была несомненная. В ходе заседания родилось предложение создать на заводе "изотовские" бригады (по методу знаменитого донецкого забойщика Никиты Изотова) по овладению новой техникой. Рабочие тут же в зале стали записываться в эти бригады.

В июне 1933 года должна была состояться первая Всесоюзная конференция по вопросам качества товаров широкого потребления.

- В ближайшее время мы должны выявить все лучшее и худшее тоже, - сказал Д. С. Бейка. - Нужно показать хорошую продукцию, чтобы она стала образцом для отстающих предприятий.

Начались поиски. Немало товаров нашлось на местных заводах и фабриках, а некоторые решили привезти из-за границы: в Москву были доставлены образцы велосипедов, швейных машин, посуды, мебели. И вот в Центральном парке культуры и отдыха открылась необычная выставка. В первом павильоне образцы заграничные. Во втором - лучшие отечественные изделия. В третьем - бракованные. Пусть смотрят и сравнивают. И думают, как изжить брак.

Рядом с новенькими тракторами, сеялками, велосипедами и прочими изделиями - стенды, рассказывающие о коллективах, добившихся высокого качества продукции и производительности труда. Мы пригласили передовых рабочих, которые, выступая перед делегатами, делились опытом. Представителям предприятий, выпускающих бракованную продукцию, было крайне неудобно. И все же, преодолев смущение и неловкость, они шли к тем, кто привез отличные машины и механизмы, и в товарищеском разговоре сопоставляли условия труда у себя и у соседей, пытались разобраться в причинах допускаемого брака.

На конференции широко обсуждались результаты выставки, представители предприятий говорили о роли общественности в борьбе за качество. Общественный контроль должен стать главным обвинителем бракоделов и халтурщиков.

И вот на фабриках и заводах начались необычные судебные процессы. Обвинителями на них выступали сами рабочие, а ответчиками - виновники брака. В одном из протоколов такого общественного суда говорилось: "Нет и не может быть объективных причин. Каждая причина имеет свое название, за каждой скрывается лодырь, головотяп, тунеядец, растяпа, прогульщик, краснобай, бюрократ, который тайком выдает брак, если трудящиеся завода недостаточно бдительны".

Народу на такие товарищеские суды над бракоделами собиралось столько, что в залах не хватало мест. Заседание товарищеского суда назначалось обязательно на вечерние часы, о нем оповещали специальные листовки, местная печать, радио. Повсюду расклеивались объявления. На общественном суде фигурировали и "вещественные доказательства" - изделия, а в роли судей выступали покупатели.

Однажды приехали мы в Подольск на завод швейных машин. На перроне к нам подошла пожилая женщина и спросила дорогу на тот же завод. В одной руке у нее была швейная машинка, а в другой - кошелка с едой, к кошелке привязан чайник. Наш товарищ помог женщине донести машинку до автобусной остановки и поинтересовался:

- Не работает?

- А с чего ей работать? Бракованная! - бросила сердито женщина.

Она рассказала, что приехала из Забайкалья. А снарядили ее в дальнюю дорогу жители всего села, потому что купленные ими машинки оказались с большими дефектами. Земляки поручили ей добиться, чтобы завод послал в село наладчика с запасными деталями.

- А если не пошлют? - спросил я.

- Как это "не пошлют"? - возмутилась женщина. - Да я до самого Калинина дойду!

Мы сказали ей, что как раз за тем и приехали в Подольск, чтобы строго наказать виновников, и просим ее нам помочь.

Женщина согласилась. Не составило труда найти людей, готовых принять участие в комиссии по проверке продукции завода в самом Подольске и в соседних деревнях.

Легко представить, насколько дотошной была эта комиссия. Особенно горячо выступала наша знакомая из Забайкалья.

- Куда же это годится? - гневно вопрошала она. - Работаете - абы с рук сбыть. Какие же вы мастера, если вам все равно, что про вас народ говорит?

Результаты от рейдов бюро по качеству продукции сказывались немедленно. Разве могла не заговорить у людей рабочая гордость? Ведь бракоделов не так уж много, а позор на всех ложится. Настоящий рабочий привык гордиться своим умением, любоваться изготовленной им вещью.

Серго Орджоникидзе любил повторять, что вчера было хорошо, сегодня только удовлетворительно, сносно, а завтра будет уже плохо, завтра устареет!

Я был в составе группы работников Наркомтяжпрома, возглавляемой самим Орджоникидзе, которая проверяла металлургический завод в Донбассе. Серго детально осмотрел доменный цех, ознакомился с результатами выплавки, беседовал с рабочими, инженерами и остался доволен положением дел.

Вышли в рудный двор, и Серго остановился. Никто не мог понять, что же привлекло внимание наркома. Все как на других металлургических заводах - руда идет без задержки, но подача ее производилась вручную.

Орджоникидзе обратился к сопровождающим:

- Почему бы вам, инженерам, не приложить здесь знания, чтобы механизировать рудный двор?

Не уезжая с завода, нарком объявил конкурс на лучший проект. Нашлись люди, которые об этом уже задумывались, потому что на следующий же день было представлено несколько вариантов плана реконструкции. Ознакомившись с ними, Серго заинтересовался предложением инженера Бутенко, вызвал его и попросил подробнее рассказать о проекте.

Бутенко развернул чертежи и начал:

- Каждую домну следует оборудовать наклонным подъемником и автоматическим засыпным устройством новейшей системы, что позволит освободить людей, перевозящих вручную по 60 пудов руды. Эта работа не только тяжела физически, но и вредна для здоровья... Переоборудовав так все печи, рудный двор легко можно перестроить. Все это даст большую экономию и средств, и рабочей силы!

Орджоникидзе внимательно выслушал и приказал:

- Делайте! Делайте немедленно!

Потом обратился ко всем присутствующим:

- Что же вы, товарищи инженеры, до этого раньше не могли дойти? Сколько дельных предложений увидел я сегодня в ваших бумагах! Думать и действовать надо и без нажима наркома...

Он пожелал специалистам расти, открыв перед ними перспективу, увлек их новыми задачами.

Нас, работников Наркомтяжпрома, удивляло, как это Серго знает всех руководителей не только заводов, но даже цехов.

Г. К. Орджоникидзе был неутомимым воспитателем кадров, смело выдвигал молодых, считая, что доверие - эффективная мера воспитания.

Помню, как однажды на заседании коллегии Наркомтяжпрома Г. К. Орджоникидзе спросил очередного выступавшего, какого он мнения о назначении молодых инженеров директорами.

Выступавший сказал, что у директоров есть много забот не инженерных - финансовых, снабженческих, жилищных... И вряд ли молодые инженеры могут с ними справиться...

- А у нас есть опыт! - горячо возразил оратору нарком. - Завенягина назначили директором Магнитогорского завода, и сразу дело там пошло на лад. Бутенко только что назначен на Кузнецкий завод, верю, что и там дело пойдет...

Это была принципиальная линия наркома. Он умело и уверенно подбирал молодые кадры, соответствующие новым условиям и новым задачам растущей индустрии.

Выдвигая молодых, Серго в то же время ратовал за то, чтобы будущие командиры производства знали весь цикл работ - снизу доверху, не боялись никакого дела.

- Вы что думаете, - говорил он по поводу перевода одного инженера в мастера, - стоит только человеку кончить институт, он все умеет? Это не так. Пусть поработает мастером, рабочим, но не выпускайте его из поля зрения! Он вам потом спасибо будет говорить, что инженера из него сделали. А если вы его сразу назначите начальником цеха, а он не потянет, то разочаруется в себе. Человек сломается! А он нам нужен, и он может стать прекрасным специалистом. Но пусть он начнет снизу! Чего стоит тот молодой инженер, который, подойдя к станку, не сможет помочь рабочему?

Из многих прекрасных черт, которыми обладал нарком тяжелой промышленности, мне особенно запомнилось его отечески внимательное отношение к людям. Самая большая наша ценность, считал он, - это сам человек.

Случалось видеть наркома и суровым, грозным. Серго выходил из себя, когда встречал работников, тормозящих дело, - нерадивых, безответственных, не желающих принимать новые условия и требования.

Как-то на заседании коллегии Орджоникидзе резко критиковал директора крупного металлургического завода. Директор, сидевший рядом со мной, нервничал. И вот через какое-то время ему передали записку от наркома примерно такого содержания: "Чего ты приуныл? Ты ведь должен знать, что я ругаю так только тех, от кого многого жду. Выше голову!"

Горячо поддерживая стахановское движение, Орджоникидзе решительно выступал против того, чтобы стахановцев занимали посторонними делами, отвлекали от работы.

Был такой случай. В 1936 году в наркомат из Горького приехал стахановец Бусыгин "выколачивать" для своего автозавода металл. На другой же день, как только Орджоникидзе узнал об этом, он отправил Бусыгина обратно на завод и рассказал об этом факте на заседании Совета по тяжелой промышленности.

"Его (Бусыгина. - З. Д.) заставляют из шести месяцев два месяца бегать по всяким совещаниям. Что он - разъездной агитатор? Кому это нужно? Так можно человека совсем отучить от работы. Другие два месяца он гуляет из-за того, что якобы металла не было. Кстати, это неверно, но если бы даже металла не было, и тогда не надо было товарища Бусыгина посылать за металлом, для этого существуют другие лица и другие органы: заводоуправление, главк, Стальсбыт..."

И еще случай всплыл в моей памяти. Был я в командировке в Красноуральске. Пригласили меня в семью инженера Суровцева и показали патефон. Хозяйка с гордостью сказала: "Подарок Серго Орджоникидзе".

История этого подарка такова. В 1934 году Г. К. Орджоникидзе объезжал заводы Урала. В Красноуральске он обратил внимание на уютный сквер. Ровные ряды молодых деревьев, красивые клумбы цветов, аккуратные дорожки... Серго сел на скамейку и сказал: "Молодцы рабочие, разбили такой прекрасный сквер!" И тут он узнал, что сквер - дело рук всего лишь одной женщины, жены инженера Суровцева - Клавдии. Нарком хотел увидеть ее, сказать спасибо. Но она в то время была в отъезде, гостила у родственников. А когда вернулась домой, в заводоуправлении ей вручили подарок от наркома - патефон с набором пластинок. Надо ли говорить, что потом Клавдия Суровцева старалась как можно больше сделать для своего завода.

Как-то я собрался поехать в подмосковный город на завод, квартальный план которого был под угрозой срыва. Это было в первые дни моей работы в наркомате. Орджоникидзе, подписывая мне командировку, заметил:

- Но кто же едет на завод с такой задачей, как у вас, в первую смену? Вам надо подгадать обязательно во вторую!

- Почему?

- Во второй смене будет легче обнаружить неполадки, увидеть, насколько загружено оборудование, как расходуется электроэнергия... Ведь начальство свою работу закончило, ушло домой. А без него, если производство не налажено как следует, все огрехи и вылезут...

Не только работа под непосредственным руководством Орджоникидзе, но и встречи с ним, его выступления оставляли глубокий след в душах людей, активно влияли на формирование их нравственных установок,

Г. К. Орджоникидзе ушел из жизни внезапно. Мы знали, что он серьезно болен, перенес тяжелую операцию, но внешне это никак не проявлялось. Сотрудники наркомата видели его всегда жизнерадостным, полным энергии и замыслов на будущее. Он и всех окружающих заряжал своим оптимизмом. Просто невозможно было, работая с ним, оставаться инертным, безынициативным.

Когда дом на площади Ногина, в котором находился Наркомат тяжелой промышленности, пустел, в кабинете наркома горел свет. Горел он и поздно вечером, и нередко даже ночью. Серго работал... Он часто встречал новый день за рабочим столом.

Вот и в ночь с 17 на 18 февраля 1937 года Григорий Константинович находился в своем кабинете. Часы пробили второй час ночи... Нарком все еще работал. Он придвинул к себе последнюю сводку о выплавке металла и прочел, что 16 февраля выпуск стали поднялся выше 50 тысяч тонн. Это хорошо!

Вошел помощник наркома, обсудили с ним неотложные дела на завтра, нет, уже на сегодня. Перед тем как уйти домой, нарком, что-то вспомнив, вернулся от двери и размашисто написал в раскрытом рабочем блокноте:

"Газовые месторождения в Дагестане. Йод и бром... Проект приказа".

Но приказ этот он уже не смог подписать. Оборвалась недолгая, но такая яркая, кипучая жизнь.

В стране выплавлялся металл, кипела работа на строительных площадках, где возводились задуманные товарищем Серго заводы, с конвейеров сходили новые автомобили и тракторы. Но самого его с нами уже не было.

В это не верилось, потому что во многих делах продолжала жить страстная, горячая душа Серго. Такие люди не уходят бесследно. Они остаются с народом - в его делах, его памяти, его истории...

Вскоре я был направлен директором на крупный завод, строящийся в Подмосковье. А через два года - "новое назначение, к которому имела самое прямое отношение последняя запись, сделанная рукой Орджоникидзе в блокноте: "Газовые месторождения в Дагестане. Йод и бром..."