Из истории общественной мысли

А. Я. Поленов (Философские, общественно-политические и экономические взгляды) (И. С. Бак)

Алексей Яковлевич Поленов (1738-1816)^* происходил из костромских дворян. По окончании гимназии при Академии Наук^** он поступил в Петербургский университет, находившийся тогда тоже при Академии Наук^***.

^* (Наиболее полно биография А. Я. Поленова представлена в работе его внука - известного историка и юриста Д. В. Поленова. А. Я. Поленов - русский законовед XVIII века ("Русский Архив", 1865, стр. 445-470 и 704-736); см. также статью Е. Шмурло об А. Я. Поленове в Русском биографическом словаре, т. Плавильщиков - Примо, 1905, стр. 467-470.)

^** (История этой гимназии дана в работе Д. А. Толстого. Академическая гимназия в XVIII столетии, по рукописным документам архива Академии Наук. СПб., 1885 (прил. к т. LI "Записок Академии Наук" № 2).)

^*** (Историю этого университета см. в работе Д. А. Толстого. Академический университет в XVIII столетии, по рукописным документам архива Академии Наук, СПб., 1885 (прил. к т. LI "Записок Академии Наук" № 3).)

Подготовка учеников в академической гимназии была недостаточной для продолжения образования в университете^*. По мнению М. В. Ломоносова, "сожаления было достойно бедное состояние Гимназии"^**. В архиве Академии Наук сохранился любопытный документ об участии М. В. Ломоносова в экзамене восьми учеников гимназии, в числе которых был Alexius Polenow, militis filius, Moscuae natus, aetate decem et quinque annorum^***. Эти ученики "были допущены к слушанию университетских лекций, но оказались столь слабыми в латинском языке, что не понимали профессорских лекций; вследствие чего им велено некоторое время ходить в верхний латинский класс академической гимназии"^****. Поленов одолел латинский язык. Он стал студентом, был приведен к присяге, "причислен на студенскую сумму" и получил шпагу.

^* (Кроме упомянутой работы Д. А. Толстого см. статью М. Шугурова. Учение и ученики в XVIII веке, по поводу биографии А. Я. Поленова ("Русский Архив", 1866, стр. 304-324).)

^** (Ломоносов. О необходимости преобразования Академии, 1760 (Билярский. Материалы для биографии Ломоносова, 1865, стр. 441).)

^*** (Перевод: "Алексей Поленов, сын военного, родившийся в Москве, в возрасте пятнадцати лет".)

^**** (Протокол заседания в Академии Наук от 18 марта 1754 г. (Билярский. Материалы, стр. 260).)

Петербургский университет в то время тоже находился в "бедном состоянии". Число студентов в Университете не превышало... 20 человек. Имеются основания полагать, что в 1755 и 1756 гг. лекции вовсе не читались^*. Лекции начались лишь в 1757 г.

^* (Русский биографический словарь, т. Плавильщиков - Примо, 1905, стр. 467.)

На студента Поленова обратили внимание. Его привлекают к участию в переводе лифляндских законов (для Сената), и он получает "чин переводчика". Это дало возможность Поленову добиться направления "за море" для продолжения образования^*.

^* (Историю борьбы вокруг отправки А. Я. Поленова за границу см. в "Русском Архиве" за 1865 г., стр. 446-447, и особенно за 1866 г., стр. 311-315. Отношение Ломоносова к этой борьбе отражено в его "Истории академической канцелярии", § 50.)

Академия Наук отправила "за море" переводчика Поленова - для обучения юриспруденции, вместе со студентом Лепехиным,^* посланным для обучения естественным наукам. Вместе с ними отправлен был адъюнкт Протасов ^** "для принятия докторского градуса". Протасову было поручено Академией быть "предводителем" Поленова и Лепехина.

^* (Иван Иванович Лепехин (1740-1802), впоследствии "истории натуральной профессор", доктор медицины, действительный член Академии Наук. Лепехину были близки не только естественные науки. Он отдал много сил развитию русского языка и литературы в качестве непременного секретаря, состоявшей в то время при Академии Наук - Российской Академии, задачей которой было развитие "отечественного языка и словесности" (см. Сухомлинов. История Российской Академии). Лепехин живо интересовался также историей, географией, экономикой России: он был членом Вольного экономического общества. Для экономистов наибольший интерес представляет четырехтомный труд Лепехина под названием "Дневные записки путешествия доктора и Академии Наук адъюнкта Ив. Лепехина по разным провинциям, Российского государства".)

^** (Протасов читал в Петербургском университете анатомию. В объявлении о лекциях в университете на 1761 г. указано: "Адьюнкт Протасов учить будет анатомии, начиная от остеологии, по окончании оныя показывать будет в удобное время и прочия той науки части, по обыкновению других университетов".)

Академическое собрание направило Протасова, Поленова и Лепехина в знаменитый в то время Страсбургский университет^*.

^* (Дело архива академической канцелярии № 270 о посылке в Страсбург адъюнкта Протасова, для принятия докторского градуса, переводчика Поленова и студента Лепехина для обучения наук, от 17 августа 1762 г. "Русский Архив", 1856, стр. 13.)

Поленов здесь знакомится с идеями французского просвещения середины XVIII века: материализмом в философии природы, историзмом и "естественным правом" в юриспруденции, с физиократическими идеями экономистов^*.

^* (Почти одновременно с Поленовым и Лепехиным слушал лекции в Страсбурге молодой Гете. В своей автобиографии (Aus meinem Leben, Wahrheit und Dichtung, neuntes Buch) Гете отмечает огромное влияние, которое оказали на него в Страсбурге идеи французского просвещения.)

Уже в первом письме из Страсбурга Поленов заявляет о своем желании приступить "к слушанию юриспруденции", лишь "прослушав философию, древности и историю..."^* Он считал необходимым, прежде всего, усвоить эти "свободные науки", без которых "приняться... за юриспруденцию никоим образом не можно..."^** и нельзя "окончить надлежащим образом в Страсбурге... учение"^***. И Поленов усердно посещал "читанные господином профессором Гешом метафизические коллегии", а также ходил "к господину профессору Лоренцу... для универсальной истории, для латинского языка и стиля"^****.

^* (Письмо от 22 января 1763 г., "Русский Архив", 1865, стр. 449.)

^** (Письмо от 2 июля 1763 г. Там же, стр. 451.)

^*** (Архив Академии Наук СССР, ф. 3, № 14. В канцелярию Академии Наук покорнейший репорт от 20 апреля 1764 г. от переводчика Алексея Поленова.)

^**** (Там же.)

Однако петербургские академики не были согласны с необходимостью философской и исторической подготовки для занятия юриспруденцией. Протасов объявляет Поленову мнение "профессорского собрания"^* по этому вопросу. Профессорское собрание, пишет Протасов, "рассматривая репорты ваши, усмотрело, что вы много времени употребили на слушание таких лекций, которые к будущей вашей профессии... служить очень мало могут; почему оное и приказало нам при сем объявить, чтобы вы... время все употребили к слушанию тех коллегий, которые точно надлежат до юриспруденции..."^**

^* (По уставу 1747 г. "Академия Наук и Художеств" была разделена на собственно Академию и Университет. К последнему были отнесены общественные науки, которые, по мнению авторов устава - Теплова и Шумахера, не требовали дальнейшей научной разработки. Представители общественных наук получали, по этому уставу, звание не академиков, а профессоров (см. П. П. Пекарский. История Императорской Академии Наук в Петербурге, т. II. СПб., 1865, стр. XVII-XVIII).)

^** (Письмо Протасова, от 23 июня 1766 г. "Русский Архив", 1865, стр. 709.)

Непонимание профессорским собранием значения "свободных наук", и в особенности истории как основы юридического образования, взволновало и удивило Поленова. "Меня сие приводит в великое удивление, что господа профессоры так мало почитают свободные науки, особливо знатнейшую их часть, т. е. исторические знания, служащие главнейшим основанием к моей должности". Глубоко убежденный в своей правоте, молодой студент пытается переубедить профессорское собрание. "Не утвердясь прежде в сем знании, приниматься прямо за юриспруденцию столько же безразсудно, как, не насадив железа, рубить дрова одним топорищем". Он приводит исторические примеры того, как некоторые юристы, "не имея понятия об истории и древностях, в такое впали заблуждение, что без сожаления о сих великих в протчем людях и подумать не можно". С другой стороны, "сколько... в новейшие времена принесли пользы и получили себе славы Гроций, Винний... и другие, которые, почитая свободные науки за главнейшее средство к изъяснению законов, удивили ученый свет своими успехами"^*.

^* (Покорнейший репорт студента Поленова в канцелярию Академии наук от 7 августа 1766 г. Там же, стр. 710-711.)

В этой аргументации - страстность тона, вытекающая из силы убеждения молодого студента.

"Я знаю мою должность (т. е. обязанности. - И. Б.), люблю отечество, честность и в других почитаю и сам наблюдаю; сверх сего имею некоторое понятие о превосходстве наук, что во мне к ним охоту возбуждает: одним словом, честное житие и наука два для меня сокровища, и чтоб в первом еще больше утвердиться, а последнее со временем получить, то труда не жалею"^*.

^* (Письмо Протасову от 8 декабря 1763 г. Там же, стр. 455.)

Сознание общественного долга и патриотизм уже тогда ярко проявляются в Поленове^*.

^* (Отсюда негодующе-презрительное отношение Поленова к значительной части немецкого студенчества, проводившей время в кутежах и дебошах. Говоря о Тюбингенском университете, куда "Академическая канцелярия" предполагала дать перевод Поленову, он заявляет, что "развратное тамошних студентов... житье, великое возбудило во мне презрение к сему университету" (репорт в канцелярию Академии Наук от 7 августа 1766 г., "Русский Архив", 1865, стр. 712). Характеристики жизни и быта немецких студентов в XVIII в., целиком подтверждающие слова Поленова, дают: Игнатович. Немецкие университеты в развитии их исторической и современной жизни (Журнал Министерства народного просвещения, 1864, июнь), и в особенности Модзалевский. Быт студентов в Германии, СПб., 1865. См. также Модзалевский. Студенческие корпорации в Германии (Журнал Министерства народного просвещения, 1864, январь).)

Цель своего юридического образования за границей Поленов видит в том, "чтобы всевозможно оным образом (т. е. в качестве юриста. - И. Б.) служить отечеству..."^*

^* (Репорт студента Поленова в канцелярию Академии Наук от 7 августа 1766 г. "Русский Архив", 1865, стр. 711.)

Уже в студенческие годы у Поленова зарождается мысль о необходимости изменения законов российских: "...Разбираю я указы и уложения и кроме беспорядка, замешательства, недостатка и несправедливости ничего почти не нахожу. Я приметил столь знатные в наших правах погрешности, что оные иногда могут принести великий вред и государю и народу; однако несмотря на все сие, труд и благоразумие все преодолеть могут"^*.

^* (Письмо Поленова от 13 сентября 1765 г. Там же, стр. 467.)

В стремлении улучшить положение народных масс в своем отечестве Поленов обращается при решении мучивших его общественно-политических вопросов к философии, праву, политической экономии.

В 1767 г. Поленов возвратился в Петербург. Заправлявший в то время в Академии "профессор аллегорий" немец Штелин не мог простить молодому русскому ученому его смелых возражений "академической канцелярии". Поленов не только оказался в Академии "без всякой подпоры", но встретил вдобавок открыто враждебное к себе отношение. "Вы удивитесь, - с горечью пишет он Козицкому,^* - что господин Штелин не устыдился в канцелярии при мне... сказать, что я совсем не годен при Академии, по причине, что у нас нет никаких тяжеб; так как будто юриспруденция состояла в одной тяжбе..."^**

^* (Григорий Васильевич Козицкий, статс-секретарь Екатерины II, лектор философии и словесных наук, адъюнкт и "почетный советник" Академии Наук. По поручению гр. Орлова приводил в порядок оставшиеся после смерти Ломоносова бумаги; был депутатом в комиссии о сочинении "Нового уложения" и перевел екатерининский наказ на латинский язык (1770). См. Русский биографический словарь, т. Кнаппе - Кюхельбекер, 1903, стр. 39-40.)

^** (Черновик письма Поленова к Козицкому. "Русский Архив", 1865, стр. 729.)

Из-за границы Поленов возвратился не только юристом, стоявшим на уровне тогдашней западноевропейской юриспруденции. Он вернулся человеком с широким и глубоким гуманитарным образованием - философским и историческим, личностью, впитавшей идеи философии и науки "века Просвещения".

В духе эвдемонистических идей французских материалистов определял Поленов основную задачу науки. "Науки вообще упражняются в исследовании истины, дабы нам открыть прямой путь к приобретению постоянного благополучия"^*.

^* (Из "предуведомления" Поленова к его переводу сочинения Фридриха II "Рассуждение о причинах установления или уничтожения законов", СПб., 1769.)

Поленову, однако, чуждо стремление механически переносить идеи западноевропейского просветительства на русскую почву. Это сказалось в его известном ответе, немедленно по возвращении из-за Границы, на конкурсную задачу Вольного экономического общества, объявленную, по инициативе Екатерины II, в 1766 г. по вопросу о предоставлении крестьянам права собственности.

Конкурсный комитет Вольного экономического общества включил ответ Поленова во второй класс. "Пиеса" Поленова была признана некоторыми членами конкурсного комитета "за лучшую и основательнейшую" после сочинения Беарде-де-Л'Абея. Однако другие члены комитета, "рассмотри сверх материи и самый слог, находят в оном многие над меру сильные и по здешнему состоянию неприличные выражения", и высказываются против печатания поленовского ответа. Общее собрание Вольного экономического общества, рассмотрев мнение конкурсного комитета, решило ответ Поленова "приобщить к прочим пьесам, вступившим во второй класс, однако, оный не печатать"^*.

^* (См. "Русский Архив", 1865. стр. 730.)

Сочинение же Беарде-де-Л'Абея и остальные ответы, за исключением Поленова, попавшие во второй класс - Вельнера, Мека и Граслена, - были опубликованы на языке оригинала,^* а сочинение Беарде, кроме того, опубликовано в русском переводе.

^* (Dissertation qui a remporté le prix sur la question proposée en 1766 par la société d'économie et d'agriculture a St. Petersbourg, a laquelle on a joint les pièces qui ont cues l'accessit, St. Petersbourg, 1768.)

Для оценки ответа Поленова следует рассмотреть ответ Беарде-де-Л'Абея.

Беарде-де-Л'Абей (Bearde de 1'Abbaye, 1704-1771)^* - французский экономист и агроном, выступавший против физиократов Кенэ и Тюрго. В своих сочинениях - Essais d'agriculture (1768) и Recherches sur les moyens de supprimer les impôts (1770) - Беарде, в противовес физиократам, отстаивавшим развитие "крупной культуры", т. е. крупного фермерского хозяйства, превозносит выгоды предоставления земледельцам права "мелкой собственности". Последняя привязывает крестьянина к его клочку земли, в то время как недостаточность такого участка для прокормления крестьянской семьи ставит крестьянина в тяжелую экономическую зависимость от помещика.

^* (О Беарде cм. La Grande Encyclopédie, t. V, p. 988. La France Littéraire, contenant les auteurs français de 1771 à 1796, par J. S. Ersch, t. I, 1797, p. 82. Grand Dictionnaire universel du XIX siècle, par Pierre Larousse, t. II, p. 420-421. Nouveau Larousse illustré, t. I, p. 796.)

Но место Беарде в истории экономической мысли определяется не только этими работами, но и его ответом на вопрос Вольного экономического общества.

Характер этого ответа Беарде очень удачно выразил в девизе, под которым он прислал свою "пиесу": In favorem libertatis omnia jura clamant; mats est modus in rebus: "В пользу вольности все правы гласят, но есть во всем порядок и предел"^*.

^* (Перевод сочинения, присланного в Вольное экономическое общество в ответ на заданный в 1766 г. вопрос: Что полезнее для общества, чтоб крестьянин имел в собственности землю, или токмо движимое имение; и сколь далеко права на то или другое имение простираться должны? - которое в собрании, бывшем 23 апреля 1768 г., удостоено обещанных в награждение за лучшее решение 100 червонцев и золотой медали, творец сего сочинения Г. Беарде Делабей. Труды Вольного экономического общества, часть осьмая, 1768, стр. 1-59. )

На первых же страницах "пиесы" Беарде выступает против идей французского просвещения; он враг экономического либерализма, противник физиократов.

Беарде считает излишним и вредным разрешать общественные вопросы с точки зрения "естественного права". Он хочет разрешать эти вопросы, "не вступая в глубокие и бесполезные разыскания о праве естественном, общественном и народном, не ссылаясь ученым порядком на божественные и гражданские узаконения..." Он не собирается ни исследовать, "каким образом начались общества", ни касаться "до неизвестных оснований известного закона, древностию посвященного и властью утвержденного". Идти таким путем - значило бы, по мнению Беарде, "подвергать сумнению права царей" и потому "отверзти пути к мятежам, возмущениям и бунтам"^*.

^* (Там же, стр. 4-5.)

Беарде заявляет, что в его сочинении "не говорится о праве, но о деле". Он стремится "только изыскивать наилучшие способы к исправлению того состояния, в котором оно (т. е. дело. - И. Б.) ныне находится"^*.

^* (Там же, стр. 5.)

Беарде считает такой "деловой" подход особенно необходимым и важным при разрешении поставленного Вольным экономическим обществом вопроса о праве собственности крестьян в России, "где крестьянин ничего собственного не имеет". Поэтому, касаясь России, Беарде полагает совершенно невозможным "разыскивать о собственности принадлежащей народу от бесконечного времени"^*.

^* (Там же, стр. 6.)

Он ставит себе задачу сперва, с точки зрения "политика",^* рассмотреть "полезно ли государству, чтоб крестьянин имел, или бы не имел какую-нибудь собственность", и затем перейти к разрешению вопроса - "каким образом должна произведена быть сия польза?"^** В соответствии с этим "пиеса" Беарде распадается на две части.

^* (Законодателя - "политика" Беарде противопоставляет законодателю, который, "будучи только философ, скоро бы отдал землю свою на расхищение всем своим соседям" (там же, стр. 3-4).)

^** (Там же, стр. 6.)

В первой части, отвечая на вопрос: "Полезно ли государству, чтоб крестьянин имел или бы не имел какую-нибудь собственность", - Беарде говорит, что предоставление крестьянину права собственности лишь на движимое имущество не имеет существенного экономического значения. "Имея только движимое, не можем почти назвать его владением; и я почитаю его за ничто, для того, что оно не приносит ничего и не производит ни единой пользы, происходящей от собственности земли..." Верно придавая значение основного хозяйственного стимула праву собственности на землю, на недвижимость, Беарде считает, что крестьяне должны получить землю в собственность. Он приходит к заключению, что "нет ничего полезнее для государства, как дать крестьянину землю в совершенное владение; и чем более распространится сия собственность, тем более умножится богатство и могущество государства"^*.

^* (Там же, стр. 33.)

Но вторую часть, посвященную ответу на вопрос: "Каким образом должна произведена быть сия польза", - Беарде начинает с предупреждения о необходимости очень постепенного и потому весьма медленного осуществления этого мероприятия, как и всех вообще социальных реформ, ибо "во всех как физических, так и политических приключениях... есть степени, есть цепь, которых не должно пренебрегать благоразумию". "Первое искусство Политики, - поучает Беарде, - состоит, может быть, в точном и щастливом соединении времени и обстоятельств". Если в мире физических явлений только "созревший плод приятен вкусу и полезен здравию, который будучи съеден еще незрелый производит жесточайшие болезни", то еще большее значение имеет постепенность, последовательность в мире социальных явлений^*.

^* (Там же, стр. 35.)

В общественной жизни зрелость человека, готовность, способность его к восприятию реформ и потому самая возможность реформ определяется, по мнению Беарде, воспитанием.

Получив "вольность и собственность", крестьяне, не будучи к этому предварительно подготовлены, впадут, по мнению Беарде, в праздность, обрекут себя на голод, нанесут ущерб государству. А так как "вольность и собственность сопряжены нераздельным союзом",^* то "должно приуготовить рабов к принятию вольности, прежде нежели будет дана им какая собственность"^**.

^* (Tам же, стр. 24.)

^** (Там же, стр. 40. Ту же мысль высказывает Беарде в § 11 своего рассуждения; "Узнав все прибытки, происходящие от собственности, крестьянам дозволенной, каким образом должно их до того доводить? Как могут они владеть землею, будучи сами во власти у других? Раб, сам в себе невластный, никогда не может иметь владения, как только мнимого: ибо собственность не может быть без вольности. Богатство, принадлежащее рабу, подобно брякушкам серебряным, у собаки на ошейнике висящим; все принадлежит господину. Излишне входить о сем в дальнейшие подробности; ясно, что прежде, нежели можно дать рабу какое имение, надлежит необходимо сделать его свободным" (там же, стр. 11-12).)

В чем должно состоять это воспитание "к принятию вольности"? Беарде считает, что, прежде всего, надо привить крестьянину жажду свободы, "чтоб он ее пожелал усердно",^* тогда крестьянин начнет стыдиться неволи и "предпримет все, чтоб освободиться от такого состояния, которого он начнет стыдиться..." Это вызовет тем большее усердие в работе на помещика со стороны крестьянина, чем сильнее его стремление к свободе и собственности: "Услуги его усугублятся, и вы узнаете по усильным его стараниям разные степени его стремления, чтоб свергнуть свои оковы". Таким образом, крестьянин сам себя подготовит к восприятию собственности и свободы. Поэтому, восклицает Беарде, "не делайте его господином самому себе, доколе он сам себя не учинит достойным быти таковым"^**.

^* (Tам же, стр. 41.)

^** (Там же, стр. 42.)

Беарде подчеркивает выгоду, которую получат при этом помещики. Последние могут "благодеяниям своим поставить самую высокую цену, то есть, что крестьяне желаемой ими вольности инако надеяться не должны, как за самые великие их труды"^*.

^* (Там же, стр. 42.)

Но даже и при "великих трудах" крестьянина, свобода и собственность должны предоставляться не сразу, а лишь постепенно, частично: "Не давайте крестьянину вольности и собственности инако, как по частям"^*.

^* (Там же, стр. 44.)

Кроме того, это должна быть "малая собственность", привязывающая крестьян к месту^* и потому заставляющая их работать на земле помещика за кабально низкую плату или арендовать у помещика землю по кабально высоким ценам. "Словом: вельможи, у которых в руках находится немалая часть прибытков государственных, умножат также и свои собственные, даруя крестьянам собственность и вольность"^**.

^* ("Никогда не вздумают они бежать, сколь скоро прельщаемы будут хотя малою собственностью, - говорит Беарде. - Воззрите на примеры всех благоустроенных в Европе народов; подражайте оным. Богатые, не утруждая себя всегдашним надзиранием, получают исправно н порядочно свои доходы. Удовольствие видеть следующую везде за вами собачку... может ли сравняемо быть с тягостным трудом водить медведя?" (там же, стр. 51-52).)

^** (Там же, стр. 57.)

Неудивительно, почему руководящая часть Вольного экономического общества, состоявшая из крупных аграриев, столь сочувственно отнеслась к Беарде. В его "пиесе" уживались модные передовые идеи о предоставлении крестьянам собственности на движимое и недвижимое имущество в форме, наименее опасной и наиболее выгодной для помещиков, с бесконечно медленным, в длинном ряду поколений, осуществлением этих идей даже в такой форме.

Беарде выступает как дворянский идеолог, говорящий о необходимой, по его мнению, мере уступок крестьянству.

Значительно больший интерес представляет ответ А. Я. Поленова. По глубине и сложности идейного содержания он значительно превосходит ответ Беарде и принципиально от него отличается.

В то время как Вольное экономическое общество, в соответствии с письмом Екатерины, ставило вопрос лишь об имущественных правах крестьян,^* Поленов говорит "о крепостном состоянии крестьян в России"^**.

^* ("Что полезнее для общества, чтоб крестьянин имел в собственности землю, или токмо движимое имение, и сколь далеко его права на то или другое имение простираться должны?" (Труды Вольного экономического общества, ч. IV, 1766, стр. 201).)

^** (Впервые опубликовано в "Русском Архиве" за 1865 г., стр, 287-316.)

Прежде всего, он останавливается на определении понятия "крестьянин": "Крестьянин в общем знаменовании означает человека, имеющего постоянное жилище и пребывание в деревне, назначенного и упражняющегося в земледелии и что к нему принадлежит, не взирая, какой бы власти он подвержен ни был"^*. Поленов дает, таким образом, определение крестьянина, независимо от общественного строя, т. е. определение, так сказать, в широком смысле.

^* (Там же, стр. 287.)

Крестьяне в, России разделяются, по Поленову, "на разные роды, смотря по тому: 1) Кому они принадлежат и от того называются государственными, дворцовыми, господскими. 2) На кого возложено обязательство - на человека или на землю, куда принадлежат крепостные и вольные. 3) Имеет ли кто землю или нет, чего для называются пахотными и бобылями". Но состояние всех крестьян в России ("включая малороссийских") имеет одну общую характерную черту - неволю. "Состояние наших крестьян... равно, и они вообще, как сами в себе, гак и в своем имении не вольны"^*.

^* (Там же, стр. 287.)

Французские материалисты XVIII в. видели в предоставлении права собственности разрешение вопроса о естественных правах человека. С особенной силой это подчеркнул Гельвеций, считавший, что право собственности охватывает все - "мою личность, мои мысли, мою жизнь, мою свободу, мое имущество"^*. Энгельс, вскрывая реальную классовую сущность воззрений французских материалистов XVIII в., писал, что "существеннейшим из прав человека было объявлено право буржуазной собственности"^**.

^* (Гельвеций. О человеке. Соцэкгиз, 1937, стр. 414.)

^** (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 18.)

Поленов, в духе этих идей, ставит задачей своего исследования - "рассмотреть, поскольку может быть вредительна или полезна неволя, которой подвержено наше крестьянство в отношении имения"^*.

^* (Д. Поленов. О крепостном состоянии крестьян в России. "Русский Архив". 1865, стр. 287.)

Свое исследование он начинает с установления естественных "преимуществ собственности"^*. Поленов исходит из учения Гельвеция о физических удовольствиях и страданиях, как единственных движущих силах поведения человека^**. Всякий человек, пишет Поленов, стремится "искать того, что нам приносит действительное удовольствие, и убегать всего, что ему противно"^***.

^* (Там же, стр. 288-292.)

^** (Книга Гельвеция "De l'ésprib ("Об уме"), вышедшая в 1758 г., пользовалась широкой популярностью и огромным влиянием на современников не только во Франции. Русский перевод глав этой книги, посвященных рассмотрению "источника страстей", появляется в ряде книжек журнала "Невинное упражнение" (1763, январь - апрель), издававшегося под руководством приятельницы Екатерины II - Е. Р. Дашковой и при деятельном участии И. Ф. Богдановича.)

^*** (Д. Поленов. О крепостном состоянии крестьян в России. "Русский Архив", 1865, стр. 288.)

Законодатель, указывает вслед за Гельвецием Поленов, должен уметь направлять эти склонности на общественное благо. "Должно знать приличные средства обращать к добру сии страсти и искусным образом их поощрять". Для крестьянства, которое "лишено всех с правами общества соединенных выгод и преимуществ", таким средством может и должно явиться, по мнению Поленова, "собственность в движимом и недвижимом имуществе"^*.

^* (Там же, стр. 289.)

Предоставление крестьянину права собственности приведет к тому, что крестьянин будет "располагать и употреблять оное, смотря по своим выгодам". Крестьянин начнет тогда заботиться о "сохранении здоровья", о "приумножении семьи" и о "приличном воспитании" детей. В результате помещик будет исправно получать оброки. Население городов - "мещанство" - тоже "немалой должно надеяться пользы", получая кроме дешевых съестных припасов и ряд других товаров, как-то: пеньку, лен, шерсть, кожу и пр. Последние, представляя собою сырье для обрабатывающей промышленности, "служат к истреблению в народе праздной жизни и к прокормлению многих тысяч". Все это будет иметь следствием, по мнению Поленова, рост народного благосостояния, а потому и государственных доходов. "От владеющего собственным имением крестьянства все государство будет чувствовать великое облегчение: доходы его несравненно возрастут..."^*

^* (Там же, стр. 289-290.)

Крестьянину, обладающему правом собственности, Поленов противопоставляет "печальный образ" крестьян, лишенных права собственности, и потому не представляющих "ничего больше, кроме живых изображений лености, нерадения, недоверия, болезни..." Такое положение совершенно неизбежно, ибо лишенный собственности крестьянин "наперед знает, что от своих трудов никакой пользы, кроме опасности, истязания и насильства не получит"^*.

^* (Там же, стр. 290-291.)

Все это приведет к отрицательным результатам для общества в целом.

"От сего происходит, что жизнь их (крестьян. - И. Б.) не долговременна, распространение человеческого роду великие находит себе через то препятствия, воспитание их служит не к исправлению, но к большему нравов растлению, и общество не только что не может в случае нужды на них надеяться ли получить какое вспомоществование; но... они ему всегда тягостны и требуют сами от него беспрестанной помощи"^*.

^* (Там же, стр. 291.)

Поленов, наконец, приводит в защиту своего требования предоставить крестьянам право собственности аргумент, взывавший к чувству самосохранения господствующих классов, аргумент, игравший роль и через сто лет, в реформе 1861 г. Он говорит о политической опасности для государства при наличии массы людей, не имеющих собственности: "Человек, не имеющий никаких выгод, которые б могли его возбуждать к сохранению такого общества, где он ничего не составляет и всегда страждет, должен мало иметь к нему горячности; он знает, что какая б в нем перемена ни случилась, то ему потерять нечего..."

Более того, Поленов отвечает, что "такие люди, не видя конца своим бедствиям, приходят в отчаяние и приступают к опасной для каждого общества крайности". И Поленов рекомендует во избежание "крайности", т. е. восстаний, революции, пойти на уступки крестьянству. "Чего для некоторые государи, для поправления бедственного состояния таких крестьян, уступали им с пользою собственность в имении или облегчали способ к получению свободы"^*. Поленов советует дворянам, как необходимую меру уступок предоставить права собственности и облегчить "способ освобождения" крестьян.

^* (Там же, стр. 292.)

Доказав "преимущества собственности", Поленов ставит вопрос: каким же образом большинство людей оказалось лишенным этих преимуществ? Подобной постановкой вопроса Поленов возвышается над такими писателями, как Беарде-де-Л'Абей, которые принимали существующее положение как данное и сознательно отвлекались от каких бы то ни было исторических изысканий.

Поленов отвечает на поставленный им вопрос в специальной главе "О происхождении рабского состояния"^*. Он не придерживается теории "общественного договора", несмотря на свое уважение к автору этой теории - Ж. Ж. Руссо^**. Поленов, отвергая идиллическую теорию "общественного договора", придерживается теории А. Р. Тюрго, считавшего появление рабовладельческих и вообще возникновение зависимых отношений результатом насилия, "продуктами войн"^***. Поленов приходит к выводу, что "происхождение крестьянства... неотменно нужного в каждом сословии состояния, должно приписать насильствию". Поленов отводит основное место в этом "насильствии" - войнам. "Война... причиною сего бедственного состояния, в котором множество нам подобных страждут"^****.

^* (Там же, стр. 292-296.)

^** (В письме из Страсбурга, куда должен был приехать "знаменитый Руссо", Поленов заявляет, что "поговорить с ним... я сочту за особенную честь" ("Русский Архив", 1865, стр. 703-704).)

^*** (См. его "Рассуждение о всеобщей истории": "Первоначальные формы были неизбежными продуктами войн..." (А. Р. Тюрго. Избранные философские произведения, М., 1937, стр. 85). И в дальнейшем, по мнению Тюрго, главным источником развития рабства были войны: "Богатые перестали работать, рабы стали роскошью и товаром; сами родители продавали своих детей. Но источниками наибольшего количества рабов всегда были военнопленные или дети рабов" (там же, стр. 98).)

^**** (Д. Поленов. Указ. Соч. "Русский Архив", 1865, стр. 293.)

Меньшую роль в этом "насильствии" Поленов отводит "добровольному" закабалению, отдаче себя в кабалу, распространявшемуся с развитием крепостнических отношений, свидетелем чего был сам Поленов. "Ежегодное искусство показывает нам, что многие, хотя по природе вольные, думая кончить свои бедствия и надеясь сыскать себе защиту, предпочли рабское состояние благородной вольности и тем вечно себя посрамили, а потомство свое сделали нещастливым"^*. Поленов не вникает в причины этого "добровольного" закабаления, не видит его экономической основы.

^* (Там же, стр. 296.)

Поленов связывает исторический анализ возникновения крепостного строя с его оценкой с точки зрения "естественного права", отчего тоже отказывался Беарде, рассматривавший общественное бытие как данное и не подлежащее критической оценке.

Поленов принципиально отличается от Беарде в подходе к оценке общественных отношений. По мнению Поленова, положение крестьян, будучи результатом исторического развития, противоречит "естественному праву". "Естественное право... причины подобных установлений в себе не заключает; чтоб люди сами от себя добровольно на то согласились и подвергнули бы себя столь жесткому жребию, также поверить не можно, рассуждая особливо по врожденной в человеке к приобретению благополучия склонности и по непреодолимому стремлению к вольности"^*.

^* (Д. Поленов. Указ. соч., "Русский Архив", 1865, стр. 292-293.)

Поленов указывает, что "сие строгое и бесчеловечное право... сохранилось в полной своей целости до наших времен". И "бедственное состояние" крестьян дошло до такой степени, что "они, лишившись всех почти... приличных человеку качеств, не могут уже видеть величину своего несчастия и кажутся быть отягчены вечным сном"^*. "Я не нахожу, - говорит Поленов, - беднейших людей, как наших крестьян..."^** Намечая выход из этого положения, Поленов, прежде всего, говорит о необходимости воспитать самих крестьян - "о учреждении крестьянского воспитания". Он говорит далее о необходимости предоставления крестьянам права владения недвижимостью и права собственности на движимое имущество - "собственности в землях с надлежащим ограничением и... уступлении им полной власти над движимым имением..." Поленов говорит и "о заведении для защищения крестьян отличных судов". Наконец, он предупреждает, что все эти реформы, всю эту "перемену" надо произвести с соблюдением предосторожностей^***.

^* (Там же, стр. 296.)

^** (Там же, стр. 298.)

^*** (Там же, стр. 299.)

В XVIII столетии мыслители различных направлений - Вольтер и Руссо, Монтескье и Морелли, Гольбах и Гельвеций - придавали огромное значение воспитанию. Отсюда вывод философов XVIII века, что воспитание должно предшествовать, должно являться необходимой предпосылкой всякой реформы общественных отношений. Монтескье считал даже, что законы воспитания должны различаться в зависимости от формы правления, к восприятию которой подготовляются люди; предметом законов воспитания "в монархиях... будет честь; в республиках - добродетель, в деспотиях - страх"^*.

^* (Монтескье. О духе законов, кн. IV, гл. I, русск. пер., 1900, стр. 35.)

Материалистическое крыло французской философии XVIII в., рассматривая человека как "продукт среды", считало, что среда формирует человека. При этом материалисты, в отличие от Монтескье, понимали под средой не только географическую, но, в первую очередь, общественную среду. "Не от природы, а от различия в государственном устройстве зависит любовь или же равнодушие различных народов к добродетели"^*. Поэтому Гельвеций под воспитанием понимает воздействие общественной среды на человека. Гельвеций, указывает Маркс, под воспитанием "понимает не только воспитание в обычном смысле этого слова, но и совокупность всех условий жизни индивидуума"^**.

^* (Гельвеций. Об уме, русск. пер. 1938, стр. 215.)

^** (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 162.)

Поленов в этом важнейшем теоретическом вопросе разделял более правильную материалистическую позицию Гельвеция. В предисловии к своему переводу сочинения Монтескье Поленов, отдавая должное Монтескье, призывает критически относиться к нему и прямо присоединяется к критике и взглядам Гельвеция. "Весь ученый свет известен о заслугах славного Монтеския, о которых каждый здравого рассуждения человек говорит с похвалою и почтением; однако, превознося его добродетели, не должно обоготворять его погрешности, ниже усмотря их, с неистовством восставать против сего великого мужа... Гельвеций, опровергая Монтескиево учение о различном положении стран и о происходящем оттого различии в правлении, вере и нравов народов, Бильфельд,^* пороча оказываемое Монтескием чрезмерное почтение Макиавеллу и древним наставлениям Римской и некоторых других республик... заслуживают от всех похвалу"^**. Таким образом, Поленов разделял учение Гельвеция о формировании человека под влиянием общественной, а не географической среды, как учил Монтескье.

^* (Бильфельд (Bielfeld, 1717-1770) - известный государствовед. Поленов здесь имеет в виду двухтомное сочинение Бнльфельда Institutions politiques. Автор считает, что монарх должен любить свой народ и потому стараться дать ему счастье и благополучие. Государства, в которых естественная вольность людей попирается, суть государства деспотические. Они неизбежно идут к падению. Но и чрезмерная вольность может быть причиною упадка государства. Бильфельд - идеолог "просвещенного абсолютизма". Поэтому, по велению Екатерины II, сочинение Бильфельда было переведено на русский язык под названием "Политические наставления Бильфельда". Екатерина сама принимала непосредственное участие в переводе.)

^** (Размышления о причинах величества римского народа и его упадка, с французского переведенные переводчиком Алексеем Поленовым в Санкт-Петербурге при императорской Академии Наук 1769 года. Предисловие переводчика.)

Французские материалисты считали, что если изменение законов имеет предпосылкой воспитание, то и обратно - законы определяют нравы людей. "Если законы хороши, то и нравы хороши, если законы дурны, то и нравы дурны", - писал Дидро,^* не замечая сам порочного круга, в который он попал. "Положение "человек - продукт среды" приобретало следующий вид: взгляды человека - продукт среды, а сама среда - продукт взглядов человека. Нравы, воззрения и характер людей определяются законами, а сами законы определяются воззрениями людей. Образуется порочный круг, за пределы которого французские материалисты XVIII в. в своих общественно-исторических воззрениях не вышли"^**. Но в конечном итоге французская материалистическая мысль XVIII в. пришла к выводу, что идеи управляют общественной жизнью - "мнение правит миром"^***.

^* (Дидро. Собр. соч., IM. - Л., 1935 г., т. II, стр. 74.)

^** (История философии, том II, Госполитиздат, 1941, стр. 421.)

^*** (Давая материалистическое объяснение явлениям природы, французские материалисты XVIII в. в объяснении общественной жизни были идеалистами.)

В тот же порочный круг попадает и Поленов, развивая свои общественно-политические взгляды. При этом Поленов, вместе с французскими материалистами того времени, отводил, в конечном итоге, идеям роль главенствующего фактора общественного развития.

Поленов придает воспитанию решающее значение в "общенародном нравов исправлении", в "народном благополучии"^*. "Почти невероятно кажется, - говорит Поленов, - сколь много воспитание способствует к благополучию каждого общества, и для того оно первое место здесь занять должно..." Поленов считал, что "простой народ" обыкновенно бывает подвержен "великим порокам", среди которых он называет "невежество, суеверие, невоздержание, леность, легкомыслие..." Однако он верит в спасительную силу воспитания, при помощи которого "можно преобразить всякого человека, какого бы состояния он ни был". Круг воспитательных мероприятий, предлагаемых Поленовым, весьма узок.Он сводится к заботам об элементарном образовании крестьян, да и то под руководством сельских священников, и к заботам о здравоохранении. Поленов рекомендует "в каждой деревне... учредить школу" и "завести лекарей в больших деревнях, которые бы... держали и аптеку"^**.

^* (Д. Поленов. Указ. Соч. "Русский Архив", 1865, стр. 299.)

^** (Д. Поленов. Указ. Соч., "Русский Архив", 1865, стр. 300.)

Но к чести Поленова нужно отметить противоречие, в которое он впадает. Несколькими страницами выше, говоря "О бедственном состоянии наших крестьян", Поленов прямо указывал, что в "исправлении" крестьян воспитание, просвещение не могут играть значительной роли, пока крестьяне остаются лишенными "соединенных с человечеством прав", и что поэтому решающее значение в "исправлении" крестьян имеет предоставление им "прав человечества". Лишь тогда крестьянин, "возвратив свои силы, вскоре переродится"^*.

^* (Там же, стр. 298.)

Таким образом, Поленов впал в противоречие с девизом, под которым он прислал свой ответ. Девиз гласил, что "добрые нравы ценнее хороших законов". Поленов же в своем рассуждении пришел к противоположному выводу, что "добрые нравы" невозможны без "хороших законов". А стало быть, правовое положение, общественные отношения определяют нравственность людей, самую возможность их воспитания.

Поэтому, вопреки девизу своего ответа, Поленов уделяет главное внимание рассмотрению вопроса о предоставлении крестьянам права собственности.

Приступая к этому кардинальному вопросу, Поленов говорит о необходимости самостоятельного его разрешения для России, так как "примеры с других брать здесь не нужно, но единственно нужно утвердиться на здравом рассуждении и на правилах человеколюбия..." Поленов здесь, в согласии с Монтескье, объясняет это тем, что "всякое государство имеет свое особенное составление, погрешности и превосходства; и для того почти никогда не случается, чтобы законы и учреждения какого государства можно было с пользою применить к другому"^*.

^* (Там же, стр. 306.)

В главе "О собственности в недвижимом имении" Поленов, по его словам, рассуждает не только с точки зрения "собственной крестьянина пользы, но и всех тех, кои в сей перемене необходимо имеют принять участие", т. е. также с точки зрения помещиков.

Для правильной оценки этого заявления нужно иметь в виду, что мыслители XVIII столетия, защищая свои проекты, всегда говорили об интересах всех слоев общества, всего общества в целом. Передовые мыслители того времени "совершенно искренно верили в общее благоденствие и искренно желали его..."^* Да и обращались они со своими проектами к господствующим классам и потому должны были взывать к интересам этих классов. Но побудительным мотивом этого поленовского проекта были интересы крестьян, в противоположность Беарде, защищавшему, прежде всего, интересы помещиков.

^* (В. И. Ленин. Соч., т. II, стр. 315.)

Это принципиальное отличие Поленова от Беарде сказалось наглядно в таком важнейшем пункте, как величина площади крестьянского землепользования.

Беарде полагал, что это должна быть "малая собственность", представляющая собою "лучший способ, чтоб его (крестьянина. - И. Б.) удержать и привязать к своей стороне",^* т. е. обеспечить наиболее выгодные для помещиков условия сдачи земли крестьянам в аренду и дешевые рабочие руки для обработки помещичьей земли.

^* (Труды Вольного экономического общества, часть VIII, 1768, стр. 56.)

Поленов, в противоположность Беарде, говорит, что "каждый крестьянин должен иметь довольно земли для сеянья хлеба и пастьбы скота и владеть оною наследственным образом так, чтобы помещик ни малой не имел власти угнетать каким-нибудь образом, или совсем оную отнимать..."^* Таким образом, Поленов отстаивает условия, обеспечивающие относительную экономическую независимость крестьян от помещиков, известную автономию крестьянского хозяйства.

^* (Поленов. Указ. соч., "Русский Архив", 1865, стр. 306.)

Правда, Поленов, не дошел до мысли о предоставлении крестьянам права собственности на землю. Он говорит об "ограниченном праве недвижимой собственности",^* т. е. о владении. Крестьянину не разрешается "продавать свою землю, или дарить, или закладывать..." Но его владение является наследственным. Крестьянину предоставляется земля во владение, "пока крестьянин исправно будет наблюдать все свои должности". В противном случае помещик "может его в наказание лишить сих выгод, как недостойного, и снабдить оными другого". Однако и здесь Поленов стремится оградить крестьянина от помещичьего произвола. Он требует судебного разрешения такого вопроса - "прежде нежели помещик может сие сделать, то дело должно быть рассмотрено в приличном суде",^** не понимая, что суд, зависимый от помещика, не может оградить крестьянина от произвола помещика.

^* (Там же, стр. 299.)

^** (Там же, стр. 306.)

Если в отношении "недвижимого имения" Поленов отстаивал для крестьян ограниченное право собственности, т. е. владение, то, по его мнению в отношении "собственности в движимом имении", которое состоит "в скоте и получаемых от земледелия плодах... крестьянам... должно дать полную власть и волю"^*. Поленов за полное неограниченное право собственности крестьян на движимое имущество.

^* (Там же, стр. 309.)

Поленов, однако, считает неизбежным нечто вроде выкупных платежей помещикам за "уступление" крестьянам движимого имущества, которые должны составить, к сожалению, для Поленова, значительную сумму. При этом условии помещики бесспорно должны, по мнению Поленова, пойти на "уступление" крестьянам неограниченного права собственности на движимое имущество. "Довольно, ежели крестьянин, - замечает Поленов, - в знак своей благодарности платит ежегодно своему господину уложенную долю что исчислив, бесконечно больше составит, нежели что ему дано..."^*

^* (Там же, сто. 310.)

Кроме того, Поленов предлагает и нечто вроде "огработков", правда, в очень ограниченном размере: "Требуемые от крестьян в пользу господина службы можно учредить таким образом, чтоб крестьянин один день работал на своего господина, а в протчие на себя"^*.

^* (Там же, стр. 311-312.)

Что же касается государственных податей, то Поленов предлагает установить их тоже в объеме, значительно, меньшем, чем фактически существовавший в то время. Он предлагает установить государственные подати в размере "десятой или другой какой части со всех от земледелия происходящих плодов"^*.

^* (Там же, стр. 311.)

Поленов очень обеспокоен происходившим в то время отходом части Земледельческого населения в города, отливом рабочих рук из земледелия, которое он, вместе с физиократами, рассматривает как "самое нужное, самое прибыточное для всякого общества богатство", требующее "много народу", т. е. большого числа рабочих рук. С другой стороны, Поленов обращает внимание и на отсутствие "среднего состояния" (т. е. свободного городского населения, "мещанства". - И. Б.) и потому, "по выслании из городов крестьян, могут оказаться великие недостатки"^*.

^* (Д. Поленов. Указ. соч., "Русский Архив", 1865, стр. 307-308.)

Рецепт Поленова сводится к регулированию отлива сельского населения в город. Он рекомендует мероприятие, которое может возбудить "к трудолюбию" сельское население, "воспрепятствовать конечное запустение деревень" и, вместе с тем, пополнить свободное городское население, содействовать "созданию" мещанства. Поленов, в духе своего века, считал, что "третье сословие" в России должно быть "создано" искусственным путем, посредством законодательных игр. Поленов рекомендует, "дабы тем больше возбудить к трудолюбию... дозволить богатым крестьянам записываться в мещанство, не просто, но с некоторыми договорами, дабы воспрепятствовать конечное запустение деревень"^*.

^* (Там же, стр. 315.)

Большое значение придает Поленов учреждению "крестьянских судов", как средству внедрения законности и защиты интересов крестьян. Он предлагает учредить суды трех видов. Первый, низовой суд - это утверждаемые помещиком из числа крестьян "деревенские судьи", которые "должны решать самые маловажные дела" - мелкие гражданские дела между крестьянами. Что же "касается до важных между собою или с господином ссор, то учредить для того высшие крестьянские суды". Кроме того, Поленов предлагает учредить и апелляционную инстанцию - земские суды "из окольничьих дворян"^*.

^* (Там же, стр. 313-314. Поленов оговаривается, что уголовные дела "не подлежат сим судам".)

Поленов не понимал, что судебная организация, целиком зависящая от помещиков, не может обеспечить внедрение законности, охрану интересов крестьян. Но со стороны Поленова это не была либеральная лазейка, для того чтобы обеспечить фактическое влияние помещиков на суд: Поленов, безусловно, заблуждался совершенно искренно.

Поленов уверяет, что его проект наилучшим образом обеспечивает интересы и крестьян и помещиков.

Крестьянин "будет свободно пользоваться дозволенными ему выгодами"^*. Но и "дворянство, по ограничении самовольства, никакого вреда не претерпит". Правда, "с первого взгляда покажется, что уступление собственности и предписание постоянных податей и служеб уничтожает знатную часть их над крестьянами прав". Но это, заверяет Поленов, лишь заблуждение, так как "сие не токмо им не вредно, но гораздо большую против прежнего принесет пользу". Тут же Поленов указывает дворянам, что "они удержат довольно прав, как-то, например, охоту, рыбную ловлю, власть над своими лесами... и напоследок, по обыкновению иностранного дворянства, можно им дозволить в рассуждении своих крестьян отправлять гражданской суд..." Не следует забывать, что Поленов, как и все просветители, обращался со своим проектом к господствующим классам. Он обращался к Вольному экономическому обществу - к организации дворян, помещиков, которых он должен был убедить в том, что его проект не нарушает их интересов.

^* (Там же, стр. 307.)

Содержание поленовского проекта достаточно скромное. Но Поленов, как и большинство передовых мыслителей его времени, как и французские материалисты XVIII в., боялся не только народной (революции, но и опасался вообще крутых перемен. Он призывает поэтому к постепенному осуществлению своего проекта. "Известно, что сие вдруг без великой опасности произвести в действо не можно, и многими примерами уже подтверждено, сколь далеко в подобных случаях простирается неистовство подлого^*народа; и так небесполезно принять такие меры, которые, не нарушая общего покоя, могли бы всем показать, что сии намерения клонятся к собственнему их благополучию..."

^* (Слово "подлый" имело в то время иной смысл, чем в нашем современном языке. Под "подлым" народом понимался "черный люд", "простонародие", т. е. низшие сословия. "Подлый - из черни, темного, низкого рода - племени, из рабов, холопов, крепостного сословия" (Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля, т. III, 1882, стр. 188).)

Ставя осуществление своего проекта в зависимость от мнения дворян-помещиков, Поленов призывает не принуждать дворян к проведению этой реформы: "Дворянство, до которого особливо касается сие дело, ни мало к сему не. принуждать"^*. Поленов, как и передовые мыслители его времени в Западной Европе, верит, что дворяне сами добровольно пойдут на социальные реформы, если только им показать, что эти реформы не только не нанесут им ущерба, но даже принесут пользу. Каждый из дворян, "будучи убежден собственною пользою, с доброй воли согласится ввести у себя такие учреждения, которые, не причиняя ему ни малейшего вреда, служат к благополучию таких, о сохранении которых человеколюбие и собственная польза повелевают ему прилагать всевозможное старание"^**.

^* (Д. Поленов. Указ. соч. "Русский Архив", 1865, стр. 314-315.)

^** (Tам же, стр. 315.)

Ставя осуществление своего проекта в зависимость от воли дворян-помещиков, Поленов в то же время подчеркивает необходимость подготовки к реформе крестьян путем "воспитания", да еще под руководством священников, хотя, как мы видели, в другом месте Поленов сам ее верит в действенность воспитания без изменения общественных условий. "Я за полезное признаю, - говорит Поленов, - приготовить наперед крестьян чрез воспитание, под предводительством благонравных церковников производиться имеющее".

Свою реформу Поленов предлагает осуществить сперва в отношении "дворцовых и государственных крестьян,^* из которых награждать сими выгодами только рачительных и добрых крестьян, а ленивых и злонравных до сих преимуществ не допускать". Это будет иметь значение "показания примера дворянству":^** И тогда дворянство, убежденное логическими доводами и практическим показом, добровольно пойдет, по мнению Поленова, на осуществление его проекта.

^* (Семевский верно отмечает, что "ссылка Поленова на дворцовых крестьян довольно неудачна, так как в это время почти все они были уже освобождены от барщины, платили умеренный оброк и вообще жили гораздо лучше крепостных, но между тем это вовсе не отзывалось благотворным образом на положении помещичьих крестьян" (Семевский. Крестьянский вопрос в России, СПб., 1888, т. I, стр. 87).)

^** (Д. Поленов. Указ. соч., "Русский Архив", 1865, стр. 314-315.)

В Поленове нужно различать две стороны: силу и страстность критики существующих социально-экономических порядков, изобличение вредности, зла крепостничества и в то же время нерешительность практической стороны его проекта, робость его предложений.

Но при всей умеренности его предложений, при всех его апелляциях к помещикам, при всем стремлении показать выгодность своего проекта для помещиков, Поленов выступал не в защиту интересов помещиков, а с точки зрения "человеколюбия", "общенародной пользы", т. е. в интересах крестьянства, составлявшего наиболее многочисленную часть населения.

Пусть в своей практической части проекты Беарде и Поленова во многом, хотя, к чести Поленова, далеко не во всем, сходны. Но их исходные позиции различны. Беарде выступает с точки зрения дворянства, он ведет торг о вынужденной мере уступок крестьянству. Поленов же выступает в защиту крестьян, он говорит о тех выгодах, которые надо сохранить или предоставить помещикам, для того чтобы они не препятствовали и согласились улучшить положение крестьян^*.

^* (Поэтому основное различие между Беарде и Поленовым не в отдельных мероприятиях, как думают некоторые исследователи. Так, например, Хрущев считает, что Поленов был за "предоставление крестьянам имущественной собственности", в то время как Беарде доказывал, что "должно приуготовить рабов к вольности, прежде нежели будет дана им какая-либо собственность" (И. Хрущев, Очерк жизни и деятельности Д. В. Поленова, СПб., 1879, стр. 4). Как мы видели, именно этого различия между Беарде и Поленовым нет. С одной стороны, Поленов, как и Беарде, считал, что "должно приуготовить рабов к вольности, прежде нежели будет дана им какая-либо собственность". С другой стороны, Беарде, как и Поленов, за "предоставление крестьянам имущественной собственности". Различие между ними не столько в тех или иных конкретных предложениях, сколько в исходных теоретических позициях, коренящихся в различии их идеологий. Беарде сходится с Поленовым в некоторых предложениях, но он пришел к ним с противоположного конца - исходя из необходимых вынужденных уступок крестьянству.)

Это, повидимому, поняло и Вольное экономическое общество. Признав "пиесу" Поленова "за лучшую и основательнейшую после нумера 154", т. е. после "пиесы" Беарде, общество постановило сочинение Поленова "включить во второй класс и удостоить определенных тому классу преимуществ, кроме печатания". Вольное экономическое общество опасалось печатать работу Поленова не из-за "материи", т. е. содержания его предложений. Общество возмутили "над меру сильные и по здешнему состоянию неприличные выражения", т. е. исходные философские, теоретические позиции рассуждений Поленова, и критика крепостничества с высоты этих позиций.

Идеи Поленова, направленные против крепостного строя, вместе с тем объективно отражали рост буржуазных отношений в крепостном хозяйстве и представляли собою защиту развития таких отношений.

Но это отнюдь не была сознательная защита интересов буржуазии под флагом отстаивания всеобщих интересов. "Нельзя забывать, что в ту пору, когда писали просветители XVIII века... - все общественные вопросы сводились к борьбе с крепостным правом и его остатками... - замечает Ленин. - Никакого своекорыстия поэтому тогда в идеологах буржуазии не проявлялось"^*.

^* (В. И. Ленин. Соч., т. II, стр. 315.)

Поленовская критика крепостничества возмутила дворянское Вольное экономическое общество. "Поленов в значительной степени покинул дворянскую точку зрения... Это чувствовали идеологи дворянства"^*.

^* (Г. В. Плеханов. История русской общественной мысли, т. III, М., 1919, стр. 61-62.)

Очевидно, по этой причине не только сочинение Поленова, но и сам Поленов не получил соответствующего его данным "употребления". Его, образованнейшего юриста, не привлекают в екатерининскую "уложенную комиссию". В 1768 г. он, вместе с Башиловым, издает вторую часть Никоновской летописи, а в дальнейшем он занят лишь переводами "при Академии Наук"^*.

^* (Главные из опубликованных его переводов: Монтескье. Размышления о причинах величества Римского народа и его упадка. СПб., 1769; Рассуждение о причинах установления или уничтожения законов, соч. Фридриха II, СПб., 1769, Феофраст. О свойстве нравов человеческих, СПб., 1772.)

Работа в качестве переводчика тяготила Поленова, и он просит, чтобы ему "дозволено было искать места в такой команде, где отправляются собственно до Юриспруденции касающиеся дела"^*. Просьба Поленова "для определения себя в другую команду" была удовлетворена,^** и он получил свидетельство "для приискания себе места по знанию и способности в другой команде"^***.

^* (Архив Академии Наук СССР, ф. 3, № 14. В учрежденную при Императорской Академии Наук комиссию покорнейшее прошение переводчика Алексея Поленова от 8 апреля 1771 г.)

^** (Архив Академии Наук СССР, ф. 3, № 14. Копия с журнала академической комиссии апреля 8 дня 1771 г.)

^*** (Архив Академии Наук СССР, ф. 3, № 14. Свидетельство, данное Академией Наук переводчику Алексею Яковлеву сыну Поленову 12 апреля 1771 г.)

В 1771 г. Поленов перешел в Сенат, в котором он прослужил 22 года, получил должность обер-секретаря и чин статского советника^*. В 1793 г. он покидает Сенат и становится советником заемного банка. В 1796 г. Поленов работает в "Комиссии о составлении законов Российской империи". В 1800 г. он вышел в отставку, проводя "остальное время жизни в тишине и в большом уединении"^**. Поленов скончался в 1816 г.

^* (Список находящимся в статской службе чинам на 1793 год, стр. 49.)

^** ("Русский Архив", 1865, стр. 736.)

Двойственность Поленова - радикализм в теории и в критике существующих порядков и робость его проектов - породили противоречивые оценки личности Поленова и его ответа на вопрос Вольного экономического общества.

Одни исследователи, обращая главное внимание на радикализм Поленова в теории и в критике крепостнических порядков, не замечали умеренности его проектов.

Другие, наоборот, подчеркивая умеренность проектов Поленова, ставили его в один ряд с защитниками дворянских интересов типа Беарде. Они не замечали, не понимали гуманных мотивов выступления Поленова - защиту интересов крестьян, а потому и некоторых существенных различий в практических предложениях Поленова и Беарде. Это относится в особенности, как мы видели, к предложению о величине площади крестьянского землепользования.

К первой группе исследователей относится проф. Коркунов. Он отметил лишь, что сочинение Поленова представляет "резкое осуждение крепостного права"^*. Но Коркунов ничего не говорит об отнюдь не резком характере предложений Поленова.

^* (Н. М. Коркунов. История философии права. СПб., 1915, стр. 280-281.)

Сюда же надо отнести и акад. Сухомлинова, отмечавшего лишь, что Поленов "был одним из первых, писавших в России об уничтожении крепостного права"^*. Сухомлинов принял резкую критику и осуждение крепостничества за предложение "об уничтожении крепостного права", чего, на самом деле, не было в проекте Поленова.

^* (М. И. Сухомлинов. История Российской Академии, выпуск второй, СПб., 1875, стр. 169-170.)

Ко второй группе мы относим тех исследователей, которые либо недооценивали Поленова в целом, либо, сосредоточиваясь на его весьма умеренных практических предложениях, не замечали или не уделяли внимания его исходным теоретическим позициям и страстной критике крепостнических порядков, либо не отмечали существенных отличий его практических предложений от предложений дворянских идеологов.

Проф. Святловский в своей "Истории экономических идей в России" ограничивается лишь упоминанием о том, что поступившее на конкурс Вольного экономического общества в 1767 г. мнение "страсбургского студента Поленова, писавшего по-немецки",^* не было напечатано. Святловский, явно недооценивая значение Поленова, видит самое характерное для Поленова в том, что он был "страсбургским студентом". Вдобавок, неизвестно, на основании каких источников Святловский заявляет, что ответ Поленова был написан по-немецки, в то время как Поленов писал свой ответ и в первой и во второй (смягченной) редакции на русском языке.

^* (В. В. Святловский. История экономических идей в России, т. I, П., 1923,. стр. 102.)

Проф. Романович-Словатинский считает, что "сочинение Поленова, написанное, действительно страстным языком молодого поборника идеи освобождения крестьян, по своей материи не заключало в себе более радикального разрешения вопроса, как сочинение другого соискателя: восставая против бесчестного торга человеческою кровию, русский юрист не требует даже абсолютного его запрещения, а ограничивается повторением требования Петра Великого, чтоб по крайности продавали людей с землей, не разлучая от семейств"^*.

^* (А. Романович-Словатинский. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. Киев, 1912, стр. 384.)

Романович-Словатинский, верно подчеркивая основное устремление Поленова - защиту интересов крестьян, сводит "материю", т. е. предложения к одному лишь требованию: запрету "бесчестного торга человеческой кровию", да и то не в форме "абсолютного запрещения" продажи людей, а "чтоб по крайности продавали людей с землей, не разлучая от семейств". У Поленова, действительно, такое предложение имеется^*. Но это предложение Поленова, так же как и у Беарде, не было ни единственным, ни даже наиболее характерным. Более характерными для обоих авторов являются предложения, касающиеся вопросов крестьянской собственности и наделения крестьян землей. В анализе этих предложений надо искать сходство и, главным образом, различие в пользу Поленова, между обоими авторами.

^* ("Я не разумею здесь конечное запрещение, - писал Поленов, - но кто намерен продавать, то должен продавать все вместе, и землю и людей, а не разлучать родителей с детьми, братьев с сестрами, приятелей с приятелями; ибо, не упоминая о протчих несходствах, от сей продажи порознь переводится народ, и земледелие в ужасной приходит упадок" ("Русский Архив", 1865, стр. 298).)

С. Вознесенский, фактически присоединяясь к мнению Вольного экономического общества, считает "наиболее основательным трудом" ответ Беарде. "Точку зрения Беарде-Делябея,^* - пишет Вознесенский, - отчасти разделял и один русский автор, Поленов..."^** Из сопоставления ответов Беарде и Поленова Вознесенский делает вывод, что, "если Беарде-Делябею в идеале рисовался вольный крестьянин - арендатор помещичьей земли, то Поленов хотел бы видеть русского земледельца в виде, примерно, "обязанного крестьянина", в какого стремился впоследствии превратить крепостных закон 1842 г."^***

^* (Вознесенский для характеристики взглядов Беарде приводит отрывок из его обращения к вельможам: "Нет, господа! Дав вольность крестьянам вашим, вы ничего не потеряете, но еще умножите ваши доходы. Вы гораздо вернее будете их получать; вы уменьшите заботы ваши и ваши страхи о работах сих бесщастных, от которых вы ныне очей ваших ни на час отвратить не можете, чтобы не узреть их праздных и без действия... Воззрите на примеры всех благоустроенных в Европе народов; подражайте оным. Богатые, не утруждая себя всегдашним надзиранием, получают исправно и порядочно свои доходы..." (Чтения в обществе Истории и Древностей Российских, 1862, кн. 2, смесь, стр. 127).)

^** (С. Вознесенский. Разложение крепостного хозяйства и классовая борьба в России. М., 1932, стр. 33.)

^*** (Tам же.)

Таким образом, с точки зрения Вознесенского, Беарде представляется фигурой более радикальной и прогрессивной, чем Поленов, который лишь "отчасти разделял... точку зрения Беарде". На самом же деле, как мы убедились, Поленов не только в исходных теоретических позициях принципиально отличен от Беарде, выступая в защиту крестьян, как огромного большинства населения, но и в своих практических предложениях; при всей ограниченности этих предложений он стремится осуществить защиту крестьянских интересов. Беарде же выступает в качестве дворянского идеолога, торгующегося о мере уступок. Это и сказалось в предложениях о размере площади крестьянского землепользования. Решая этот вопрос, Беарде стремился установить для крестьян систему "малой собственности", т. е. сократить крестьянское землепользование до такой степени, чтобы превратить крестьян в кабальных арендаторов и кабальных батраков. Поленов же считал необходимым предоставить крестьянину "довольно земли", т. е. надел такой величины, "чтобы помещик ни малой не имел власти угнетать каким-нибудь образом" крестьянина.

А по Вознесенскому, стоящему, повидимому, на формально-юридической точке зрения, получается как раз наоборот: Беарде за "вольного крестьянина-арендатора", а Поленов за "обязанного крестьянина". Анализ Вознесенского - кривое зеркало, искажающее прогрессивное значение Поленова.

Характерно, что сочинение Поленова, пролежавшее почти столетие в пыли архивов, было извлечено и впервые опубликовано во время проведения крестьянской реформы 1861 г. Нет никаких оснований говорить, что Поленов оказал влияние на содержание реформы 1861 г., да и вспомнили о нем уже во время проведения реформы. Но современники реформы находили сходство между некоторыми пунктами реформы и предложениями Поленова.

Современник реформы - внук А. Я. Поленова, известный юрист и историк Д. Поленов, автор монографии о своем деде, писал: "Достойно внимания, что многие из предложенных Поленовым в его исследовании мер, введенных с течением времени разными ведомствами нашего правительства, оказались вполне успешными". Автор монографии останавливается на основной мысли Поленова, что движимое имущество должно быть предоставлено "в полное и неприкосновенное... распоряжение крестьян", а "некоторое количество помещичьей земли должно быть также уступлено крестьянам за определенную повинность и с ограниченным правом, т. е. только в их наследственное пользование, но без права отчуждать ее каким бы то ни было образом". Автор монографии считает, что "мысль эта, конечно в более развитой форме, положена в основание и нынешнего (1861 г. - И. Б.) освобождения помещичьих крестьян от крепостного права"^*.

^* (Д. Поленов. А. Я. Поленов, русский законовед XVIII века, "Русский Архив", 1865, стр. 731.)

Другой автор, тоже современник реформы, Я. Борзов напоминает предостережение Поленова о последствиях, "которые может иметь масса людей, не имеющая никакой собственности, масса, которая... знает, что какая бы... перемена ни случилась, то... терять нечего". Борзов приводит эти слова Поленова, как предостережение тем деятелям реформы, которые советовали "последовать примеру остзейцев",^* т. е. провести реформу на основе сохранения земли за помещиками и обезземеления крестьян.

^* (В Прибалтике крестьянская реформа проведена была еще в начале XIX в. В 1816 г. было издано "Учреждение для эстляндских крестьян", в 1817 - "Учреждение о курляндских крестьянах", в 1819 - "Положение о лифляндских крестьянах". В результате этой реформы земля осталась у помещиков, крестьяне оказались обезземеленными и потому остались, хотя и в новых юридических формах, в экономической зависимости от помещиков.)

Повидимому, классовые симпатии к помещикам вызывают у Борзова сочувствие как раз к наиболее слабой стороне проекта Поленова - "о приготовлении народа к принятию и пользованию новыми правами через воспитание". По той же причине Борзов подчеркивает те предложения Поленова, сходные с положениями реформы, которые обеспечивали интересы помещиков. "Мысль... автора, - пишет Борзов, - об оставлении за помещиками прав на охоту, рыбную ловлю и леса, вполне вошла в положение 19 февраля (местное положение, ст. 29, 104, 105) и, наконец, предположение автора об удержании по возможности крестьян при занятии земледелием, также принято в положении, ибо в течение первых девяти лет с издания онаго, крестьянам дозволено отказываться от земли и переходить в другие сословия лишь при соблюдении довольно затруднительных условий"^*.

^* (Я. Борзов. Заметка к статье А. Я. Поленова. Об уничтожении крепостного состояния крестьян в России. "Русский Архив", 1865, стр. 316-318.)

Противоречия в идеологии, страстность критики существующего порядка, в то же время робость, оппортунизм в практических предложениях свойственны были, как известно, не только Поленову, но и величайшим мыслителям той эпохи. "Великие мыслители XVIII века, - говорит Энгельс, - как и мыслители всех предыдущих веков - не могли выйти из тех границ, которые им поставила их эпоха"^*.

^* (Ф Энгельс. Вариант введения к "Анти Дюрингу". К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 358.)

Вникнув в сущность этих противоречий, поняв их как идеологическое отражение классовой борьбы в "век просвещения", найдя место Поленова в духовной атмосфере эпохи, отделив его истинные стремления от форм их выражения, порой вынужденных, мы увидим в лице Поленова передового, прогрессивного представителя русской экономической мысли 60-х годов XVIII столетия.

Идеи и предложения Поленова, в особенности его мысль о создании условий автономности крестьянского хозяйства от помещичьего, были объективно направлены на содействие буржуазному развитию, на дальнейший рост капиталистического уклада, в феодально-крепостнической экономике России второй половины XVIII века.