О языке и структуре сельджукских указов

В самом начале этого раздела необходимо еще раз отметить, что документы "Атабат ал-катаба" и коллекции Эв-оглы Хайдар-бега по композиции и построению очень близки. Тем не менее в списке, переписанном сефевидским чиновником, наблюдаются пропуски некоторых частей сельджукских указов. По всей вероятности, социальный заказ, который выполнял переписчик (или выполняли переписчики не в одном поколении), предусматривал главным образом передачу не столько более полного содержания текста того или другого памятника, сколько его литературных достоинств, популярных в читательской среде философских и этических сентенций, поговорок и т.п. Нельзя не учитывать и недобросовестность некоторых переписчиков, которые по разным причинам могли сокращать текст сочинения, содержащегося в рукописи. Как отмечает О. Ф. Акимушкин, "текстологические исследования показывают, что обычно наиболее близко к оригиналу воспроизводились сочинения по алгебре и геометрии, астрономии и химии, медицине и минералогии... т.е. то, что мы сейчас бы назвали точными и естественными науками, а также труды по различным вопросам богословия" /56, с. 40/. Представляется, что подобное отношение средневековых переписчиков не стало исключением для коллекции Эв-оглы Хайдар-Бега. Поэтому грамоты "Атабат ал-катаба" в настоящем разделе берутся за основу для исследования сельджукских документов.

Во введении, специально написанном составителем султанских указов и помещенном в начале "Атабат ал-катаба", приводится краткое, но весьма интересное описание практики государственного делопроизводства, утвердившегося в восточных владениях Аббасидского халифата к началу ХII в. Описывая достоинства профессии катиба, ценность и особенности канцелярского слога, Мунтаджаб ад-Дин перечисляет различные области знаний, зафиксированные в свое время на еврейском и сирийском языках, а также на пехлеви и потерявшие свое былое значение в результате арабских завоеваний, которые повлекли за собой разрушение установленных персами и другими соседними с ними народами порядков и установлений и которые способствовали утверждению арабской религии и арабского языка /44, с. 2/. В этих условиях, говорится во введении к "Атабат ал-катаба", переписка - как официальная, так и частная - велась на арабском языке.

Однако после возникновения и усиления государств Саффаридов, Саманидов и дейламитов персидский язык, пишет мунши султана Санджара, потеснив арабский, начинает постепенно занимать особое положение и со временем превращается в основное средство общения при дворах государей и правителей /44, с. 2/. Вместе с тем, отмечает Мунтаджаб ад-Дин, постоянная связь и переписка между представителями упомянутых династий и Аббасидами, а также другими арабскими правителями ставила перед делопроизводителями официальных инстанций задачу в совершенстве владеть арабским языком и умело пользоваться написанной на нем богатой литературой. Наряду со знанием арабского и персидского языков катиб был обязан хорошо знать Коран и хадисы, трактаты основоположников и последователей различных мазхабов, историю, литературное наследие и культурные традиции, владеть эпистолярным стилем, различными почерками^*, быть в полном смысле слова примерным адибом^**.

^* (О совокупности знаний, которыми должен был владеть катиб в средние века, см. /47, с. 19-21; 39, т. I, с. 30; т.8, с. 61; т. II, с. 294; 43/.)

^** (Под этим словом имеется в виду образованный человек, постигший все тонкости понятия "адаб". Об этом см. /136, т. I; 64, с. 619-620/.)

Языковая ситуация в X - начале ХII в., о которой говорит Мунтаджаб ад-Дин в начале "Атабат ал-катаба", может быть охарактеризована следующим образом. В период правления Саманидов следы влияния арабского языка на персидский были еще весьма слабо различимы и количество проникших в персидскую прозу арабских слов было крайне незначительным /153, с. 151/. "Чистоту" персидского языка, отраженную в созданных в ту эпоху известных памятниках персидской прозы и поэзии, подчеркивают многие специалисты /178, с. 254/. Постепенное проникновение арабской лексики в персидский язык (фарси-йи дари) наблюдается с начала XI в., когда газневидские правители в силу ряда политических обстоятельств идут на сближение с багдадскими халифами. В 1010 г. султан Махмуд вводит закон, который предусматривает составление правительственных актов, официальных указов и жалованных грамот на арабском языке и ведение на нем переписки государственной канцелярии /I, с. 44/. Тем не менее количество арабизмов, проникших в написанные в середине и отчасти в конце XI в. выдающиеся образцы персидской прозы, составляет примерно 10% /163, с. 85/.

Подвергая анализу синтаксис, стиль и лексику дошедших до нашего времени коллекций образцовых формуляров ХII в., Мухаммад Таги Бахар в своей книге "Стилистика или история развития персидской прозы" отмечает, что по своему характеру форма языка и повествования составленных секретарем султана Санджара документов и посланий близка к стилю Абу-л-Ма‛али ал-Газневи, хотя в них уже наблюдаются первые элементы усложненности и витиеватости стиля, учащение употребления арабских слов, пространные официальные обращения, особые канцелярские приемы. Вместе с тем, продолжает Бахар, следует признать, что "литература инша этого периода (имеется в виду "Атабат ал-катаба". - Г.К.) отличается ясностью изложения, четкостью мысли и полностью соответствует высокой оценке, данной ей в "Марзбан-наме"" /163, с. 378/.

Далее иранский ученый пишет, что с 70-х годов VI в.х. начинается постепенное усложнение персидской прозы (равно как и поэзии), вызванное, вероятно, появлением на территории некогда могущественной Сельджукской державы большого количества мелких удельных княжеств, канцелярии которых достаточно часто обменивались как официальными, так и приватными посланиями /163, с. 381/. От мунши требовалось большое искусство для написания и оформления официального документа или письма, которое готовилось на персидском языке, но с обязательным применением цитат из Корана, хадисов, стихов и известных изречений на арабском языке. Хорошим примером могут служить материалы сборников посланий официальным лицам, составленных Рашид ад-Дином Ватватом и его коллегой Баха ад-Дином Мухаммедом ал-Багдади - главой канцелярии хорезмшаха Ала ад-Дина Такиша. Согласно подсчету Бахара, в письмах ал-Багдади преобладают арабские слова и термины (до 60%, иногда до 80%) /163, с. 379/.

Вместе с тем нельзя забывать о том, что выработанная к концу XII столетия целым рядом крупных катибов и дабиров особая система и практика официального делопроизводства требовала при составлении писем и особенно высочайших указов и грамот соблюдения определенных форм при их подготовке и оформлении. Уместно отметить, что в развитии канцелярского делопроизводства на персидском языке в первой половине XII в. большая заслуга принадлежит Мунтаджаб ад-Дину. Его литературное наследие в этом отношении долгие годы служило примером для многих современных ему и более поздних поколений катибов.

Касаясь мастерства и новаторства литературного творчества Мунтаджаб ад-Дина, Забихолла Сафа говорит: "До нас дошла богатейшая коллекция муншаат "Атабат ал-катаба", которая принадлежит перу известного литератора и мунши султана Санджара - Мунтаджаб ад-Дина Бади Али ибн Ахмада ал-Катиба атабека ал-Джувайни, которая была образцом для делопроизводителей его времени и в обязательном порядке рекомендовалась в качестве учебного пособия для лиц, обучающихся искусству дабира" /178, с. 102/.

Судя по характеру оформления документов и писем настоящей коллекции, можно предположить, что в 20-е годы ХII в. в условиях сельджукского бюрократического аппарата сложилась достаточно стройная система государственного делопроизводства представляющая собой определенный этап в развитии канцелярского дела на Среднем Востоке.

В "Атабат ал-катаба" мы наблюдаем определенное количество специальных терминов и литературных приемов, которыми пользовался катиб султана Санджара при составлении официальных бумаг. Документы сборника составлены под заголовком мисал или маншур, но в подавляющем большинстве имеют обозначение "таклид", а также "тафвиз". Термин "таклид" переводится как "облечение властью", "назначение на пост", а "тафвиз" - "полномочие", "предоставление прав". Относительно терминов "маншур" (в значении: распространенный, опубликованный, изданный, обнародованный) и "мисал" (подобие, модель, образец, приказ, повеление) в специальной научной литературе содержатся следующие суждения: Э.-К.-С. Лэмбтон переводит "маншур" как "диплом", а "мисал" - как "полномочия", "патент" /143, с. 368/. Х. Хорст предполагает, что оба эти термина однозначны. Основанием для данного предположения Хорст посчитал документ, который в одном месте называется мисал, а в другом - маншур. Представляется, подчеркивает Хорст, что мисал - это понятие, обозначающее документ правителя /140, с. 34/.

Из 36 официальных документов "Атабат ал-катаба" 13 обозначены термином "таклид", 8 - "тафвиз", 8 - "маншур", 1 - термином "мисал". Остальные 6 указов озаглавлены следующим образом: "Нийабат-и айалат-и шахр-и рей", "Таслим-и ‛амал", "Тавлийат-и нийабат-и диван-и авкаф-и гурган", "Истималат", "Нав‛и дигар", "Дар ма‛ни-йи шахнаги-йи туркманан...". Из 8 указов, обозначенных "маншур", по правилам нормативной стилистики персидского языка полнотой и стройностью отличаются три заглавия документов, в которых сразу после термина "маншур" в двух случаях следует термин "таклид" и в одном - "тафвиз". В первом из двух случаев заглавие указа выглядит так: "Маншур-и таклид-и ‛амал-и марв би нийабат-и диван" /44, с. 36, 66/. Другой указ, которым назначается шихне над туркменами Гургана, передан такими словами: "Маншур-и тафвиз-и шиханги-йи туркманан" /44, с. 80/.

Эти примеры дают основания предположить, что указы, составленные в канцелярии султана Санджара (за исключением озаглавленных термином "мисал"), в первоначальном виде начинались со слова "маншур", а после него следовали "таклид", или "тафвиз", или другие термины. Возможно, в процессе подготовки нового списка, переписчик в отдельных случаях опускал термин "маншур".

Термин "мисал", фигурирующий в заглавии документа, согласно которому назначается раис Мазандарана, употребляется только один раз /44, с. 26/. А в повествовательном и постановительном разделах указа, которым назначается кади города Балх, мы встречаем этот термин неоднократно /44, с. 36-38/. Создается впечатление, что наряду с понятием "указ", термин "мисал" означал документ, который подтверждал, уточнял или исключал отдельные статьи и положения изданного в прошлом с определенной целью и на конкретное лицо указа.

Помимо слов "маншур" и "мисал" в постановительных разделах многих документов употребляется термин "машрух", имеющий такие значения, как "детализация", "изложение", "подробное описание". Контексты, в которых встречается машрух, наводят на мысль о том, что в государственных канцеляриях Сельджукидов одновременно с султанской грамотой готовился документ - что-то вроде приложения к высокому царскому указу, в котором подробно описывались поставленные перед назначенным чиновником задачи, определялись границы его деятельности, уточнялись все вопросы, входившие в его компетенцию и подлежащие решению при его личном участии или при участии представителей соответствующих государственных органов.

По всей вероятности, каждый султанский указ готовился в нескольких экземплярах: один выдавался назначенному чиновнику; другой отсылался в то ведомство, куда направлялся чиновник; следующий оставался в канцелярии.

В современных условиях представление о форме указов начала ХII в. на персидском языке можно получить главным образом из "Атабат ал-катаба", ибо документы - оригиналы сельджукской эпохи (в первую очередь Великих Сельджукидов и Иракского султаната) не сохранились, многие части, относящиеся к их оформлению, утрачены. В частности, отсутствуют эмблемы (тугра, тавки‛), все прямые и косвенные указатели, таблицы с числами, печати, доверенности и росписи.

Относительно формы указов коллекции документов можно сказать следующее. Если письма, послания, дипломатическая переписка, реляции о победе и их фрагменты, содержащиеся в основном в ленинградской рукописи, составлены в общем без какой-либо определенной формы, то документы о назначении на должность в "Атабат ал-катаба" имеют более или менее единую форму, незначительно меняющуюся в зависимости от достоинства и положения назначаемого лица, а также от цели, которую преследуют власти.

Восточная дипломатика в отличие от русской и особенно западноевропейской, в которой еще во времена средневековья установилось деление условного формуляра на отдельные компоненты и статьи /131, с. 253/, остается сравнительно молодой отраслью в плане исторического источниковедения. И если около столетия ведутся исследования над актовым материалом тюркского происхождения, а в течение последних лет появились специальные работы по монгольской, тимуридской и той же тюркской дипломатике /81; 119; 122-126/, то формуляр ближневосточного документа ХII в. изучен крайне недостаточно. Работа Дж. Уайкин, опубликованная в 1972 г., всецело посвящена анализу арабских документов /156/.

В плане изучения структуры документов на персидском языке, составленных в ХII - начале ХIII в., первые попытки были предприняты Х. Хорстом. Однако, привлекая коллекцию "Атабат ал-катаба", основное внимание в своей работе он сосредоточил на материале сборников, документы которых были составлены в канцеляриях хорезмшахов Ануштегинидов /140, с. 7/. Следуя западноевропейской традиции членения документов на компоненты, Хорст предложил довольно дробное деление условного формуляра документов ХII-ХIII вв. Вместе с тем он не выделил некоторых частей, которые присутствуют в формуляре документов этого периода, в том числе "Атабат ал-катаба". Главное, на что следует обратить внимание, это то, что в некоторых документах им не выделены пространные "адресаты", которые помещены составителем грамот не на первом или втором, а на третьем или четвертом месте. Хорст также не замечает "адресантов", если они передаются такими оборотами, как "высочайшая воля", "/наше/ высочайшее Присутствие".

После изучения схемы, избранной С. М. Каштановым для русского актового материала (построенной в основном на традициях средневековой европейской дипломатики) /94, с. 26-28/, и учета особенностей наших документов мы попытались выделить следующие компоненты в структуре условного формуляра документов "Атабат ал-катаба", которые могут быть обозначены такими терминами, как "адресант", "предисловие", "адресат", "приветствие", "повествование", "распоряжение" ("призыв"), "постановление" , "заключение".

Прославление Всевышнего (инвокация), которое содержится в более поздних восточных актах в виде таких сочетаний, как и т.д., в указах "Атабат ал-катаба" не фигурирует. "Адресант" присутствует в большинстве документов. Он, как правило, расположен до или после "предисловия". В некоторых случаях он может находиться на четвертом месте, т.е. после "предисловия", "адресата" и "повествования". "Адресант" в наших документах оформлен в разных вариантах. В одних грамотах он содержит два-три слова, например: ‛наша воля’; ‛наше разумение’; ‛высочайшее государево Присутствие’ /44, с. 88-92/. В других указах он назван в очень пространной форме. Титулы лица, от имени которого издается указ, а также благопожелания в свой адрес порой занимают одну-две страницы.

Текст многих документов начинается "предисловием". Оно часто украшается цитатами из Корана, хадисами и стихами на арабском и персидском языках, автором которых почти всегда является составитель документов. Начало в "предисловии" открывается чаще всего словами ‛в соответствии с поводом’, ‛так как’ /44, с. 22-25/; ‛исходя из того, что’ /44, с. 18, 26/. Что касается содержания "предисловия", то оно обычно включает размышления на религиозные и этические темы.

"Адресат" присутствует почти во всех документах. Здесь перечисляются титулы и имя назначаемого, говорится о достоинствах получателя документа и о важности и значении должности, которую он должен занять.

В "повествовании", которое содержится во всех документах, обычно речь идет о личных качествах назначаемого, его предках, свершенных им подвигах, трудах и заслугах, благодаря которым он и является подходящей кандидатурой на назначаемую должность. Здесь почти всегда говорится о заботе правителя по отношению к своим подданным, упоминаются вопросы, которые его интересуют и привлекают его внимание. Иногда в "повествовании" излагается конкретный повод для составления грамоты. В таких случаях оно, как правило, становится пространным. Вместе с тем в некоторых документах этот раздел бывает весьма сжатым.

Часто "повествование" начинается со ссылкой на "предисловие и выглядит следующим образом: ‛эта предварительная /аттестация/ отражает жизненный путь и характер...’/44, с. 10/; в других случаях "повествование" открывается своеобразной формулой типа ‛и совершенно ясно, что...’ /44, с. 10/ или словом ‛однако’/44, с. 22/.

"Распоряжение" обычно состоит из двух частей. Первая представляет собой главное предложение, вторая - зависимое придаточное предложение цели с союзом ‛для того чтобы’ /44, с. 11, 14/. В первой части "распоряжения" приводится название места, города или области, куда должен следовать назначенный чиновник. Иногда в этом разделе говорится, что указ издается ‛высочайшим Присутствием’ или ‛в соответствии с высочайшим разумом’ (здесь не следует путать с "адресантом", который в некоторых документах передается этими или схожими с ним формулами). Эта часть отсутствует достаточно редко и, по существу, представляет собой "исчерпывающую" часть раздела. Иногда она вводится с помощью определенной речевой формулы типа ‛этот указ издан в честь... дабы...’ /44, с. 36/.

Вторая часть "распоряжения" содержит конкретные указания повелителя для адресата, его заместителей и подчиненных. Очень редко эта часть бывает краткой. В большинстве случаев она содержит пространное и подробное описание обязанностей и задач чиновника, а также его сослуживцев и подчиненных. Именно эта часть указа особенно богата информацией. Она, как правило, заканчивается словами ‛... и пусть он будет уверен в том, что ему придется отвечать за все, находящееся в его распоряжении...’/44, с. 54/.

"Постановление" присутствует без исключения во всех указах - назначениях государственных чиновников. Оно может состоять из двух, трех и даже четырех частей. Первый призывает знатных и известных людей области и города (местную элиту), улемов подчиняться приказу, уважать назначенного чиновника и его представителей. Вторая часть содержит конкретные указания относительно сбора налогов и причитающегося вновь назначенному служащему жалованья "согласно установленному правилу" /44, с. 30, 42/. В этом разделе документа нередки распоряжения относительно конкретных сановников: как правило, сельджукских маликов и крупных военачальников - сипахсаларов.

"Постановление" обычно начинается словом ‛Обязанность’, ‛Путь’ /44, с. 8, 29, 44, 55, 58, 61/, вслед за которым следуют перечисление уже упомянутого выше городского патрициата и соответствующие рекомендации. Вместо этого слова иногда применяются такие формулы: ‛Приказ таков...’ /44, с. 13, 21, 31, 47, 52, 53, 56, 59, 60, 64, 79, 82/ или ‛Подлежащий обязательному исполнению приказ состоит (заключается) в том, что...’ /44, с. 88/. Довольно редко употребляется формула ‛Мы издали настоящий указ, дабы...’ /44, с. 15, 50/ с концовкой ‛должны повиноваться’ /44, с. 26/ или ‛должны приумножить’ /44, с. 67/.

В конце третьей части очень часто встречаются формулы типа ‛... и они (сановники и подчиненные) должны рассматривать наше удовлетворение и наше недовольство как результат его (назначенного чиновника) похвалы или его порицания’ /44, с. 62/ либо ‛и пусть они (сановники и представители чиновника) считают услышанным его слова и впечатляющими его действия, которые он предпримет... ’ /44, с. 62/.

Вслед за этим идут формулы, представляющие собой четвертую часть. Они обычно выглядят следующим образом: ‛... они обязаны следовать постановлению нашего приказа...’ /44, с. 26, 52/ или ‛... и при любых обстоятельствах они должны неукоснительно повиноваться приказу...’ /44, с. 37, 80/.

В некоторых указах эта часть дополняется особой формулой, которая предусматривает как обязательное условие выражение благодарности со стороны подданных правительству (за совершенное им якобы благодеяние), поставившему над ними достойного чиновника. Эта формула обычно выражается словами ... ‛и благословляют они (подданные) государство...’ /44, с. 44-45/.

В "заключении", которое стоит в конце документа, почти всегда помещаются религиозные формулы. Чаще всего это ‛если пожелает всевышний Аллах’.

Что касается формы посланий и приватных писем (ал-ихваниййат), вышедших из-под пера Мунтаджаб ад-Дина и Рашид ад-Дина Ватвата, то в целом она не отличается четкостью построения, характерной для официальных документов (ас-султаниййат). Частные послания могут начинаться или стихами автора письма; или титулом и именем лица, которому адресовано письмо; или специальными формулами: "Ваш покорный слуга (раб)", "Да возвеличится /слава/ высокого Присутствия", "Да будет продолжительной жизнь высочайшего владыки"; или цитатами из Корана, и хадисами. Такое оформление писем наблюдается и в эпистолах преемника Рашид ад-Дина Ватвата на посту главы канцелярии хорезмшахов - Баха ад-Дина ал-Багдади. По указанным выше речевым формулам, а также титулам, которые содержатся в письмах, можно определить социальный статус каждого адресата.

Анализ условного формуляра и его составляющих свидетельствует о том, что "предисловия", посвященные Всевышнему, как правило, стоят на первом месте в указе. Они в подавляющем большинстве случаев сконструированы из коранических цитат, хадисов, стихов и специальных философских формул. В такого рода "предисловиях" обычно говорится о необходимости воздавать должное Господу, соблюдать права заслуженных и благородных, относиться к подданным в соответствии с теми разрядами (табакат), к которым они относятся, в любом начинании помнить об укреплении устоев ислама, соблюдать законы шариата, укреплять основы государства и т.п.

На первом месте "адресанты" фигурируют в тех указах, которыми, как правило, назначаются правители областей, главы (а также их наибы) центральных или областных диванов, крупные чиновники. В этих случаях "адресанты" почти всегда пространные, содержат элементы официальной политической теории, декларируют право сельджукской династии на управление миром ислама от его запада до востока и т.д. Почти во всех грамотах, которыми назначаются более мелкие чиновники, "адресанты" отсутствуют.

"Адресаты" есть во всех, исследуемых в этой работе сельджукских указах.

Из 36 документов коллекции "приветствия" содержатся в 34. Их построение и содержание находятся в прямой зависимости от достоинств и положения назначаемого.

"Повествования" отсутствуют только в двух указах "Атабат ал-катаба".

Расположение компонентов условного формуляра в документах 'Атабат ат-катаба' Цифры (I-VIII) указывают на место (порядковый номер) того или иного компонента в каждой грамоте

^* (Только в этом указе (в разделе "адресант") полностью упоминаются имя и титулы султана Санджара.)

"Распоряжения", содержащие богатую фактическую информацию, есть во всех грамотах. В ряде документов они достаточно пространные, занимают одну-две страницы.

"Постановления" и "заключения" имеются без исключения во всех сельджукских документах.