Послесловие автора

Как это обычно принято, автор хочет порекомендовать литературу своим читателям и одновременно ответить на те или иные вопросы, которые у них могут возникнуть при чтении.

В противоположность единственному числу, принятому для заголовков II и III книг ("Первооткрыватель", "Организатор"), заголовок I книги дан во (Множественном ("Создатели - Атталиды"), хотя не существует никаких сомнений в том, что алтарь строился в царствование одного Атталида, Эвмена II. Это множественное число не связано с размышлениями над стихотворением Брехта: "Кто построил стовратные Фивы?" Ведь автор, разумеется, не предполагает обвинений со стороны своих читателей в том, что работу сейчас уже не известных безымянных рабочих и каменотесов II века до нашей эры, а также труд сотен строителей, землекопов и других рабочих XIX и XX веков нашей эры он считает незначительным и воспринимает их лишь как людей, получавших заработную плату и занимавшихся второстепенным делом. Множественное число в заголовке I книги имеет другое значение: оно призвано снять всякие возможные обвинения в том, что книга эта охватывает слишком много материала и ее автор доходит до сути дела, до Пергамского алтаря, лишь в последних главах. Пергамский алтарь - кульминационный пункт всего эллинистического искусства. Однако это искусство считается в широких кругах (вопреки некоторым новейшим посвященным ему научным трудам) все еще terra incognita. И не только эллинистическое искусство, а и весь эллинистический период, который его породил. Из-за пробелов в источниках мы знаем время Перикла лучше и основательнее, чем период III и II веков до нашей эры. С этим фактом приходится считаться. Если бы Пергамский алтарь строился вVII или в VI веке до нашей эры, то I книга, вероятно, была бы короче, так как автор мог бы предполагать, что читателю многое уже известно. Но алтарь создавался во времена диадохов и эпигонов, эпоха которых знакома, наверное, лишь небольшому числу читателей. Ведь правильно понять любое художественное произведение можно, только хорошо зная события, которые нашли в нем свое отражение. Автор поэтому был вынужден попытаться воссоздать ту эпоху, когда был создан алтарь, или, во всяком случае, сделать все необходимое для лучшего ее понимания. Немаловажно еще и то обстоятельство, что Эвмен II завершил постройкой большого алтаря то, что уже было подготовлено его предшественниками, людьми, тесно связанными с духовным миром Эллады. В конечном счете этот относящийся непосредственно к Эвмену и его правлению алтарь фактически был создан всеми Атталидами.

При изложении материала необходимо было по возможности облегчить положение читателя, обойти многочисленные трудности, связанные с историей описываемого периода и историей искусства. Нельзя было забывать и о том, что для специалиста такие места будут понятны без всяких пояснений, а излагать каждому отдельному читателю все подробности представлялось излишним.

Для облегчения чтения в приложении дается родословная Атталидов. Она построена на научной основе. Правда, взгляды отдельных ученых по вопросам хронологии не совпадают, но отклонения бывают настолько незначительными, что о них не стоит говорить: ведь наша таблица не предназначена для специалиста, которому она известна, а должна оказать помощь широкому кругу читателей.

Что же касается участвовавших в создании алтаря скульпторов, то автор позволил себе некоторую художественную вольность. Все названные в этой связи имена, кроме имени Эпигона, засвидетельствованы надписями на самом алтаре, в которых эти имена приводятся либо полностью, либо фрагментарно. То, что, по крайней мере, 14 мастеров работали над алтарем в своих мастерских, может считаться неоспоримым фактом, подтвержденным исследованиями. Однако точная доля участия в композиции отдельных мастеров не поддается определению, так как единственное имя - Феоррет, место работы которого уточнено, высечено как раз на правом крыле лестницы, от которого сохранились лишь жалкие остатки. Основываясь на единстве композиции, можно предположить, кто был старшим мастером. Мысль о том, что им был основатель пергамской школы Эпигон, казалась настолько убедительной, что автор счел себя вправе ее высказать (в этом он не расходится с мнением некоторых специалистов). Привести научные доказательства этого факта, однако, оказалось невозможным. И все же здесь отсутствуют хронологические противоречия. То, что проектировавший всю работу старший мастер умер вскоре после начала строительства или, по крайней мере, перестал в нем участвовать, показало исследование общего стиля фриза, в частности, появление существенных технических ошибок, которые в самых старых его частях (иа восточной стороне) не встречаются.

Имя Менекрата - наследника Эпигона и второго руководителя работ - вымышлено. Правда, оно не совсем взято с потолка. Во-первых, это имя засвидетельствовано на Пергамском алтаре; во-вторых, в стихотворении "Моселла" (путешествие по Мозелю) позднеантичного поэта Авсония из Бурдигалы-Бордо (310-395) перечислены семь знаменитых создателей величайших архитектурных творений. Шестеро из них и их произведения были хорошо известны, в то время как вся сохранившаяся традиция ничего не говорит о Менекрате. Отождествлять Менекрата Авсония с Менекратом Пергамского алтаря, следовательно, вполне возможно. Однако научным путем это пока еще не доказано.

О времени создания алтаря специалисты спорят уже 50 лет. Первые Никефории праздновали в 181 году до нашей эры, но нигде не засвидетельствовано, что к этому времени алтарь был готов. Может быть, это событие просто не нашло отражения в преданиях. Шобер, один из компетентнейших ученых нашего времени, защищает мнение о том, что эпохальная победа под Магнесией побудила провести освящение алтаря, следовательно, оно должно было бы произойти вскоре после наступления 190 года. Строительство, по-видимому, было закончено около 180 года. Однако Келер относит начало строительства ко времени первых Никефорий и к правлению наследника Эвмена, следовательно, по его мнению, оно было успешно завершено примерно к 159 году. В общем дату постройки определяют с отклонениями в ту или другую сторону примерно 180 годом. К такому же выводу пришел и Альтер.

Ссылаясь на исследователей, автор вынужден приводить сведения из их работ, но сам он считал наиболее правильными данные Шобера, которые он положил в основу своей книги, правда, с некоторыми изменениями ради лучшего понимания событий.

Помещенный в книге портрет Эвмена II нередко принимают за изображение его отца Аттала. Ошибочность этого положения убедительно доказал Келер в своей небольшой работе, а дирекция Пергамского музея присоединилась к его точке зрения, переставив бюст Эвмена II в алтарный зал.

Что касается литературы вопроса, то автор не намерен перечислять все то, что он прочитал по этой теме в предшествующие годы и во время работы над настоящей книгой. В этом нет никакой необходимости. Он хочет назвать только те исследования, которые могут оказаться полезными читателю, заинтересовавшемуся описанными событиями. Для истории рассматриваемого периода до сих пор не утратил своего значения трехтомный труд Иоганна Густава Дройзена "История Александра Великого", "История диадохов", "История эпигонов".

В этой связи надо сразу же назвать и новейшие работы по истории искусств, связанные с Пергамским алтарем, прежде всего труды тех писателей, которым автор чувствует себя более всего обязанным: Arnold Schober, "Die Kunst von Pergamon", Wien, 1951; Heinz Kahler, "Der grosse Fries von Pergamon, Untersuchungen zur Kunstgeschichte und Geschichte Pergamons", Berlin, 1948; в дополнение к этому, очень специальному исследованию можно упомянуть написанную тем же автором небольшую популярную работу: "Pergamon" ("Bilderhefte antiker Kunst", hrsg. vom Deutschen Archaologischen Institnt, Bd IX, Berlin, 1949). В общем уже устаревшей, но еще представляющей большую ценность в своих деталях является объемистая работа Генриха Бруна: H. Brunn, "Uber die kunstgeschichtliche Stellung der pergamenischen Gigantomachie" ("Jahrbuch der Kgl. Preuss. Kunstsammlungen", 1884). Такого же типа работа: W. Н. Schuchhardt, "Die Meister des grossen Frieses von Pergamon", Berlin - Leipzig, 1925. Краткий обзор дается в книге: Н. Е. Stier, "Aus der Welt des Pergamon-Altars", Berlin, 1932.

События, отражающие закат царства Атталидов, почерпнуты из трудов античных авторов. В настоящей работе они включены в интермеццо между I и II книгами и интерпретируют Аристоника, которого новейшие авторы игнорируют, ни слова о нем не упоминая. Автор не хотел придерживаться новейших теорий, так как именно отдельные описания Саллюстия, хоть и свидетельствуют о его тенденциозности, прекрасно отражают политический и духовный мир создававшейся мировой империи римлян.

Основным источником для II книги были прежде всего прямые высказывания самого Хуманна - его доклады. В вопросах использования литературных источников такого рода можно придерживаться различных мнений. Конечно, в чисто научных трудах от каждого автора требуется приведение точных цитат, в противном случае его обвинили бы в плагиате, то есть в противозаконном использовании опубликованных литературных источников.

Однако существует и литературный жанр "biographie rоmаnсeе", биографического романа. Автор, работающий в нем, располагает возможностью в свободной форме излагать исторические события и характеризовать исторических деятелей. При этом автор не имеет права выписывать цитаты целыми страницами из десятка книг, чтобы из них скомпоновать одиннадцатую, хотя он может пользоваться текстами источников, может дословно или свободно, в рамках своих собственных представлений, приводить цитаты для доказательства исторической истины и точности описываемых событий.

В связи с этим несколько сложным положением многие авторы ряда "исторических" романов отказались от указаний солидных источников и предоставили своей фантазии свободу действия. Пошлый роман Брахфогеля "Ручей Фридемана" типичный этому пример. Такого же рода роман о Шлимане Р. Пейна "Золото Трои".

Автор не применяет подобных легких и удобных приемов изложения, потому что он не только писатель, но также и ученый. Поэтому он пытался по возможности соединить научную достоверность с приемами беллетризирования именно в рамках "biographie rоmаnceе" в своих книгах о Шлимане, о рукописях, найденных у Мертвого моря, в своем романе о Фоссе и в некоторых рассказах. Такой же - по-видимому, правильный метод - он применил в данном романе о Пергамском алтаре, который стал сразу четырехкратным "biographie гоmаnеёе": самого алтаря на протяжении времен, Атталидов, Карла Хуманна и Теодора Виганда.

Об источниках для первой книги уже упоминалось. По этому периоду они скудны. Однако источники, что называется, бьют ключом для второй книги, посвященной раскопкам алтаря. Тут автор с благодарностью мог черпать сведения не только из главного потока, но также и из многочисленных и иногда довольно широких притоков. Основной источник, имеющий "официальный" характер, образуют три больших официальных доклада Хуманна, которые публиковались в 1880, 1882 и 1888 годах в "Ежегоднике императорских художественных собраний". Многое дала автору краткая, лишенная всякой претенциозности биография Хуманна: С. Schuchhardt, Т. Wiegand, "Der Entdecker von Pergamon, Carl Humann", Berlin, 1930. Из других биографических работ лучшая: С. Schuchhardt, "Ein Jahr bei Carl Humann in Pergamon", которая позднее была дополнена и вышла в мемориальном труде Шуххарда "Aus Leben und Arbeit", Berlin, 1944.

Конечно, здесь (это также важно и для первой книги) нельзя было обойтись без многотомных официальных публикаций "Древности Пергама", которые к настоящему времени составляют десять фолиантов. Из них для нашей книги особенно важны: том I (Конце) - для описания города и окружающей местности; том III, 1, 2 (Шраммен и Виннефельд) - для рассказа о самом алтаре, и, наконец, том II (Бон) - для описания храма Афины и библиотеки. Нужно еще учесть, что раскопки продолжаются и сейчас ими усердно занимается Германский археологический институт.

В работе над второй книгой помимо сведений, почерпнутых из обширной мемориальной литературы (Радовиц и другие), были использованы и отрывки из писем Эрнста Курциуса, опубликованные в книге: F. Curtius, "Ernst Curtius, ein Lebensbild in Briefen", Berlin, 1903.

Однако отдельные вопросы остаются в приведенной выше литературе невыясненными, особенно вызывает недоумение странное молчание Берлина, предшествующее вмешательству Александра Конце, который помог Хуманну реализовать его планы. Является ли психологическое толкование, которым автор объяснил это положение, объективно правильным, сможет, вероятно, решить лишь будущее.

Весьма существенный вклад в литературу о раскопках Хуманна внес директор архива (ныне в отставке) доктор Эдуард Шульте из Вёббеля у Детмолда, который под грифом Брёкелевского института издал труд "Der Pergamon-Altar, entdeckt, beschrieben und gezeichnet von Carl Humann", Dortmund, 1959. В этой работе Шульте помимо первых эскизов найденных памятников, сделанных рукой Хуманна, публикует записи из его дневника и доклады Курциусу и Конце. Доклады эти написаны по сравнению с более поздними официальными сообщениями с полной откровенностью. Еще большее значение для исследования имеет второй том труда Шульте "Chronik der Ausgrabung von Pergamon", Dortmund, 1963, в котором опубликованы доклады и письма соратников Хуманна. Там же в виде записей или изложения речей собрано и опубликовано около 450 документов, которые Шульте получил из частных и официальных архивов. Вопреки всем пробелам, создавшимся в результате войны, ему все же удалось восстановить почти полную хронику событий - замечательный пример трудолюбия архивиста.

Оба тома Шульте оказались особенно полезными для автора книги. Он мог цитировать их дословно, выбирая места, соответствующие его точке зрения. Часто ему приходилось "ужимать" чересчур обильный материал и комбинировать из нескольких писем одно, из нескольких документов - один. Но благодаря указанию на источники читатель имеет возможность проконтролировать автора и при желании найти для себя дополнительный материал.

Если источники били ключом для II книги, то для III они оказались необычайно скудными. Она рассказывает о борьбе Теодора Виганда, человека, наделенного великолепными организаторскими способностями, за окончательное восстановление Пергамского алтаря и за строительство Пергамского музея. Архивы и дела, которые могли бы быть полезны для III книги, частично погибли в огне во время второй мировой войны, частично засекречены. Автор, следовательно, вынужден был пользоваться второстепенной литературой, да и та, несмотря на ее обилие, довольно скудна для того, кто старается дать объективную картину событий. В нашем распоряжении были мемуары Боде (W. von Bode, "Mein Leben", 2 Bande, Berlin, 1936), которые, к сожалению, заканчиваются 1907 годом, записки Карла Шефлера, множество газетных статей 20-х годов, небольшое количество мемуаров, вышедших в свет после 1945 года, и главным образом солидная биография Виганда: С. Watzinger, "Theodor Wiegand, ein deutscher Archaologe", Munchen, 1944. Эта блестяще написанная, содержащая большой фактический материал книга, однако чересчур тенденциозна; она представляет собой не столько биографию, сколько апологию, не описание жизни, а памятник человеку. Такие памятники, как правило, создаются славословием и не являются исторически правдивыми портретами. Книгой Ватцингера поэтому приходилось пользоваться с большой осторожностью. Но при отсутствии других архивных данных содержащийся в этой работе вполне достоверный фактический материал был использован в качестве "источников", вмонтирован в повествование для укрепления его исторической надежности.