Полночный бой кремлевских курантов...

Полночный бой кремлевских курантов Ленинград слышит в полночь, а Свердловск - в два часа ночи. Пробили кремлевские куранты, два часа ночи, но настольная лампа все еще горит в канцелярии загадочного учреждения, о котором мало кто знает в уральской столице и которое глухо именуется в служебных бумагах: "Филиал Эрмитажа".

Прикрытая газетой лампа освещает письменный стол, над которым склонился профессор Левинсон-Лессинг. Быть может, слишком длинным выходит письмо, которое он пишет сейчас в Ленинград, слишком подробен его отчет о трехмесячном пребывании на Урале эрмитажных вещей, может быть, ни к чему было так детально перечислять уже преодоленные трудности и рассказывать о вновь обступивших заботах?

"В перспективе событий,- заканчивает директор филиала свой отчет директору Эрмитажа,- в перспективе событий, в центре которых находитесь Вы и оставшиеся на месте паши товарищи, все наши заботы представляются до крайности мелкими, незначительными..."

Трудности, предвиденные и непредвиденные, от преодоления которых зависела сохранность эвакуированных на Урал музейных коллекций, обступили сотрудников Эрмитажа, сопровождавших первый эшелон, как только они прибыли 6 июля в Свердловск. Все остались в вагонах, а начальник эшелона вместе с работниками свердловских организаций поехал осматривать здание, намеченное для эрмитажных вещей.

По воскресеньям многолюдно в любом музее; залы Свердловской картинной галереи были полны народу. Бросая мимоходом оценивающий взгляд на висящие вокруг картины, Левинсон-Лессинг обошел залы. Центральное пароводяное отопление - это хорошо. Часть широких, витрино-подобных окон первого этажа придется замуровать. Он осведомился, достаточно ли прочны междуэтажные перекрытия, и услышал в ответ, что здание строилось под типографию, раньше в нем стояли тяжелые ротационные машины. Ему сказали, что общая площадь этого двухэтажного кирпичной кладки здания - тысяча квадратных метров. - Чуть больше, чем в одном Георгиевском зале,- подумал он и обеспокоился, разместятся ли здесь все ящики. Его провели во двор к одноэтажному кирпичному зданию гаража - оно тоже будет сегодня освобождено для Эрмитажа.

Разгрузку эшелона начали с бронированного вагона. Сотрудники Свердловской картинной галереи еще сносили вещи своего музея в подвальный этаж, когда к стоявшему на путях эшелону подъехали грузовики, и солдаты, присланные командованием Уральского военного округа, откинув борта машин, принялись за работу. От станции Свердловск-товарная к Картинной галерее потянулись вереницы грузовиков. Грузы сопровождали бойцы с винтовками в руках и женщины В дорожных косынках.

Свердловск. Здание Областной картинной галереи

Был погружен на машину плоский ящик с "Возвращением блудного сына" , за который так боялись в Ленинграде - протиснется ли он в двери вагона; "Блудный сын" не причинил никому хлопот, но для Вольтера двери Свердловской картинной галереи оказались узки: громадный ящик со скульптурой Гудона внесли через широкое окно первого этажа. Ящик с саркофагом Александра Невского не проходил и через окно. Раку пришлось вносить без ее дощатого футляра, а разобранный на части ящик вновь сколотили уже внутри здания и, вернув в него серебряный саркофаг, опять опломбировали.

Ящики возили весь день. Ящики возили всю ночь. Ящики заполнили оба этажа. Ящики стояли в бывшем гараже. "Филиал Эрмитажа" именовалось со следующего дня скопище ящиков, сгруженных в Свердловской картинной галерее, и за их сохранность отныне отвечали семнадцать ленинградцев, отвечали перед родным городом, перед страной, перед человечеством.

Протяжные заводские гудки, проплывавшие над Свердловском, оповещали жителей не о налетах вражеских бомбардировщиков, а о начале и о конце рабочих смен. Но разве только от фугасных или термических бомб возникают пожары? Не будь директор филиала историком искусства, не будь историками искусства многие его помощники, возможно, они с меньшей тревогой глядели бы с заднего крыльца галереи на ее немощеный двор, окруженный деревянными сараями и пристройками. Но они были историками искусства и знали, сколько неповторимых художественных ценностей на протяжении веков погибло в пламени самых обыкновенных, случайных пожаров. Застучали топоры, пошли в ход гвоздодеры, превращая старые сараи в штабеля трухлявых досок.

Увозили трухлявые доски, привозили огнеупорный кирпич. Кирпичом заложили все окна, все двери в зале нижнего этажа, оставив только вход и запасный выход, но и их закрыли железными решетками, а двери обили листовым железом. Чем по эвакуационным временам не Особая кладовая для высших ценностей Эрмитажа? - здесь встретились в Свердловске, как первой военной ночью в Ленинграде, скифское золото, скрытое теперь в ящиках, и, тоже незримые сейчас, картины Леонардо и Рафаэля, Рембрандта и Тициана.

Разносили бачки с песком, расставляли огнетушители. Спускались в подвал, лазили на чердак. Деревянные части чердака покрыли огнеупорным составом. Установили пожарные посты. Работники Эрмитажа дежурили в филиале круглосуточно. "9.00. Дежурство сдали А. Передольская и А. Быков. Приняли дежурство А. Банк и Т. Каменская". "23.00. Сдали дежурство А. Банк и Т. Каменская. Приняли дежурство К. Ракитина и Н. Михеев". В журнал дежурств каждые три часа вносятся записи: "2.00. Обход помещений. Все в порядке". "5.00. Обход помещений. Все в порядке". "8.00. Обход помещений. Все в порядке".

Но в порядке было далеко еще не все.

Свежая штукатурка на замурованных оконных проемах плохо сохла и проступившие на ней темные пятна не исчезали. "В помещении ОК^*,- записывает дежуривший 14 июля А. Быков,- в 16.00 переставлены ящики с шифром "ОН"^** от заложенного окна на улицу, т. к. в этом месте стены обнаружена плесень. По той же причине от заложенного окна во двор отставлены ящики с шифром "КГЭ"^*** в том же помещении. Попутно с этим перемещены ящики с шифрами "ОН", "ОКОВ"^***** и "ОКОЗ"^*****, чтобы открыть свободный доступ к батарее в помещении "ОК".

^* (Особая кладовая.)

^**(Отдел нумизматики.)

^***(Картинная галерея Эрмитажа.)

^****(Особая кладовая отдела Востока.)

^*****(Особая кладовая отдела Запада.)

Не все было в порядке и с пожарной безопасностью. Двор очистили от деревянных пристроек, но теперь, когда убрали сараи, он оказался не отгороженным от соседнего двора, на котором, как на грех, торчало деревянное складское здание, до крыши набитое бумагой и другими легковоспламеняющимися материалами. Невысокий кирпичный забор, который пришлось возвести между зданием галереи и соседним двором, дела не решал; надо было непременно переселить этот склад, этот потенциальный очаг пожара,- а куда его переселишь?

Эрмитажный эшелон был одним из первых, прибывших на Урал. С середины июля составы с эвакуированными предприятиями прибывали в Свердловск непрерывным потоком. В городе оседали перекочевывавшие с запада заводы, чтобы здесь, среди уральских гор, ковать оружие фронту. Любое здание, в котором могли быть смонтированы станки и расселены рабочие, отдавалось оборонным предприятиям.

К концу месяца пришла телеграмма, из которой можно было понять, что второй эшелон с эрмитажными вещами уже в пути. Нечего было и думать, что здание Картинной галереи сможет вместить еще полторы тысячи ящиков. Стали искать более вместительное помещение. Искали, но не находили: в одном обосновался эвакуированный номерной завод, другое отдали новому хлебозаводу - население Свердловска намного возросло.

Вечером 30 июля на ночное дежурство по филиалу заступили профессор А. А. Иессен, заведовавший в Эрмитаже отделом первобытной культуры, и реставратор Л. Д. Турулин. " 21.00. Обход помещений. Все в порядке",- записал Александр Александрович Иессен на очередной страничке журнала дежурств. Через полтора часа постовой наружной милицейской охраны вызвал его во двор. Лил дождь. У крыльца стоял насквозь промокший профессор М. П. Грязнов, историк, археолог, заведующий отделением Сибири.

- Вот мы и прибыли... - сказал начальник второго эшелона.

С директором филиала он разминулся. Оповещенный телефонным звонком из Обкома о прибытии эшелона, Левинсон-Лессинг, не заезжая в филиал, прямо из дому поспешил на товарную станцию и, стоя сейчас на мокрых путях, обнимал бросившихся ему навстречу ленинградцев.

В 0.30 дежурный по филиалу записал: "Звонил Левинсон-Лессинг". Директор филиала предупредил, что разгрузка вагонов начнется днем, и если он с утра понадобится, пусть его разыскивают в Обкоме, или в Горкоме, или в Горисполкоме. Нелегкое ему предстояло дело: добиться жилья для четырнадцати вновь приехавших эрмитажников, и почти невыполнимая задача - найти кров для полутора тысяч вновь прибывших эрмитажных ящиков.

Но Эрмитаж был Эрмитажем. В Горисполкоме водили карандашом по плану города, тасовали и перетасовывали варианты переселений и сделали все, что можно было сделать. Одного большого здания, в котором удалось бы сложить все ящики из обоих эшелонов, в городе так и не нашлось, и филиалу Эрмитажа дополнительно к Картинной галерее предоставили одноэтажный каменный дом Антирелигиозного музея и здание бездействующего костела, высившееся посреди огороженного чугунной решеткой садика.

Свердловск. Здание Антирелигиозного музея (бывш. Ипатьевский особняк)

За день была свернута экспозиция Антирелигиозного музея, и, обходя пустые комнаты, Левинсон-Лессинг видел только ненавистные столичным музейщикам печи, изразцовые печи, которыми с былых времен отапливался этот старый купеческий особняк. Из Антирелигиозного музея он пошел в костел. Холодное даже летом здание,- поежился Левинсон-Лессинг,- и вообще никакого отопления! Каково тут будет осенью, зимой...

Свердловск. Здание костела

Он вернулся в маленькую комнату, служившую одновременно и директорским кабинетом и канцелярией филиала. Кипы погрузочных ведомостей и поящичных описей были вывалены на столы. Судили, рядили, решали: что из второго эшелона может без ущерба перезимовать в неотапливаемом помещении, какие ящики ставить в костел, какие - в Антирелигиозный музей, какие придется все-таки везти сюда, в Картинную галерею, единственное здание филиала, где можно соблюдать и температурный режим, привычный для эрмитажных коллекций, и необходимый им режим влажности. Но выдержат ли тяжесть нового груза междуэтажные перекрытия Картинной галереи?

Директор филиала не знал, что во фронтовом Ленинграде директор Эрмитажа вызовет экспертов, чтобы установить, способны ли междуэтажные перекрытия дворцовых зданий в какой-то мере обезопасить эрмитажные вещи от бомб и снарядов; в тыловом Свердловске директор филиала тоже вызвал экспертов: устоят ли междуэтажные перекрытия Областной картинной галереи под тяжестью эрмитажных ящиков?

"...Загрузка вызывала серьезные опасения за прочность перекрытий,- сообщал он в своем отчете в Ленинград. - Я обратился в Бюро технической консультации при Индустриальном институте (наиболее авторитетная в этом отношении организация) с просьбой произвести специальную экспертизу. Для расчета нагрузки на один квадратный метр пришлось произвести в ряде мест взвешивание ящиков на особых гидравлических весах. На основании произведенных измерений установлено, что нагрузка во втором этаже не превышает 400 кг на квадратный метр и не превышает допустимого предела для железобетонного перекрытия, тем более, что основная нагрузка распределена на балки. В первом этаже нагрузка оказалась значительно большей и достигает 700 кг на квадратный метр; для гарантии прочности рекомендуется установить деревянные столбы в подвальном помещении..."

Директор филиала не счел себя вправе умолчать, что "при разгрузке второго эшелона 25 ящиков большого размера не смогли быть сразу же водворены в помещение филиала как из-за тесноты, так и из-за опасности перегруза помещений". Ящики эти, покрытые брезентом, простояли во дворе Картинной галереи значительно дольше, чем он предполагал - не было грузчиков, и сейчас, когда он писал директору Эрмитажа, ему ясно представилось, как стояли под своим мокрым брезентом эти бедные ящики, как стекала по брезенту дождевая вода.

Постепенно все более или менее устроилось: перегруппировали ящики, всюду на окнах навесили обитые железом ставни, где надо отремонтировали крыши и водосточные трубы, даже склад на соседнем дворе, наконец, снесен; все три объекта обеспечены пожарными и милицейскими постами и во всех трех объектах поочередно дежурят тридцать сотрудников, которыми располагает сейчас филиал: два человека-ночью, один дежурный - днем. Все устроилось, но во всех трех зданиях невозможная теснота - между ящиками не пройти, не подступиться к ящикам.

С осени прибавилась новая забота: Картинную галерею, где сосредоточены вещи, наиболее чувствительные к колебаниям температуры и влажности, надо подтапливать, а угля нет. Двести тонн, выделенные филиалу, лежат на угольном складе, вывезти их, однако, не на чем: большинство грузовых машин отдано фронту, а те, что остались у Горисполкома, заняты перевозкой овощей. Машину даже не обещают, хотя близкая зима уже дает себя знать.

Прикрытая газетой лампа освещает письменный стол. Директор филиала заканчивает свое письмо-отчет директору Эрмитажа:

"...В перспективе событий, в центре которых находитесь Вы и оставшиеся на месте наши товарищи, все наши заботы представляются до край ности мелкими, незначительными..."

Он на мгновение оторвал перо от исписанного листа.

"...и почти не задерживающими внимания,- дописал он. - Но от этих мелочей во многом зависит судьба доверенного нам имущества и самый смысл нашей командировки".

Прежде чем отослать письмо, Левинсон-Лессинг провел весь день в Облисполкоме.

Довольный, что может хоть чем-то порадовать товарищей в Ленинграде, он приписал в конце уже перепечатанного отчета еще одну строку:

"Удалось через Облисполком получить машину на 5 октября".