Глава III. Понт. Боспор. Рим. Парфия

Одним из эллинистических государств был Понт, расположенный в Малой Азии на южном берегу Черного моря. Судьба Понта скрестилась с судьбой другого царства на Евксинском море - Боспора.

Крымский полуостров в конце II в. до н. э. наводнили варвары-скифы. И Херсонес, и Боспор испытывали их давление. Они боролись против нашествия варваров, но постепенно теряли силы, а царь Понта - агрессивный и энергичный Митридат VI Евпатор - зорко следил за событиями. Выбрав удобный момент, он добился того, что обессиленный борьбой Пантикапей решился передать ему верховную власть. На это пошел боспорский царь Перисад, но его акция вызвала в самом Боспоре возмущение. Восстали бедняки и рабы. Предводителем они провозгласили Савмака, который объявил себя царем и даже выбил монету со своим портретом и изображением солнца. Тогда Митридат послал в Пантикапей крупный карательный отряд под предводительством Диофанта. Диофант принудил Боспор к покорности и двинулся на Херсонес.

О походе Диофанта рассказывает стела с надписью, найденная еще в прошлом веке в Херсонесе. Мы узнаем из нее, что Херсонес, осаждаемый варварами-скифами, обратился за помощью к понтийскому царю Митридату Евпатору. Войска Диофанта отогнали варваров, но Херсонес превратили в вассала Понта.

Вскоре Митридат Евпатор провозгласил себя царем Митридатом I на боспорском престоле, подчинил Ольвию и многие другие города западного берега Понта Евксинского. Он мечтал о том, чтобы сделать Черное море своим "внутренним" морем, подобно тому, как Рим делал своим "внутренним" морем Средиземное. Планы Митридата, казалось, близились к осуществлению. Но у него был мощный враг - Рим, в борьбу с которым царь втянул греческие колонии Причерноморья.

Причерноморье было для Понта неисчерпаемым источником продовольствия. Почти полмиллиона пудов хлеба в качестве дани получал из Боспора Митридат. К этому надо добавить рыбу, кожи, скот. Не менее важными для понтийского царя были огромные людские ресурсы Северного Причерноморья. И Митридат широко использовал их. Римляне в стычках с понтийскими войсками встречались и со скифами, и с меотами, и с фракийцами, и с сарматами. Митридат Евпатор все активнее заигрывал с варварской знатью.

Монета Митридата III. Серебро. III в. до н. э. Парижский кабинет медалей

Монета Митридата VI Евпатора. Серебро. II-I в. до н. э. Парижский кабинет медалей

Он стремился походить на Александра. Тот, потомок Ахилла и Геракла, завоевал Иран, стал преемником азиатских царей. Митридат возвел свой род одновременно к Киру и Дарию - по отцу и к Александру - по матери. Он надеялся, что это поможет ему сделаться мировым владыкой. Митридат ввел новый тип монеты со своим портретом. Если его предшественников изображали на монетах с характерным для той эпохи жестким реализмом - властными, волевыми, но некрасивыми, то Митридат предстал перед современниками в образе юного героя, с поднятыми к небу очами, с длинными кудрями.

Македонец Александр рядился в персидские царские одежды, иранец Митридат надел греческие. Александр устраивал состязания певцов и музыкантов. Митридат собирал греческие драгоценности, кольца и ткани и тоже устраивал соревнования во время пиров: кто больше съест, кто лучше споет и развеселит анекдотами пьяную толпу.

Желая быть похожим на Александра, Митридат оставался все же "восточным султаном"^* эллинизированным восточным деспотом, подозрительным и мстительным. Энергичный, сильный, суеверный до абсурда, беспощадный, он погубил мать, брата, сестру, которая была по древнему обычаю его женой, заготовил смертные приговоры всем самым преданным слугам - на всякий случай.

^* ("Султаном", по-моему, очень удачно, хоть немного анахронистично назвал Митридата Моммзен (см.: Т. Моммзен. История Рима, т. II. М., 1937, стр. 250 и ел.).)

До Александра Митридату не было суждено дорасти. Его хватило только на ряд смелых завоеваний - в Пергаме, в Греции, в Крыму, на Кавказе. Еще его хватило на долгую, упорную борьбу с Римом...

Эта война Митридата началась в 89 г. до н. э. Митридат достиг значительных успехов, пользуясь ослаблением Рима из-за гражданских войн. Он покорил всю Малую Азию и частично Грецию. Фракийцы в балканских степях стали его союзниками. В руки Митридата попал римский полководец и дипломат престарелый Маний Аквилий. Его водили из города в город по всей Малой Азии привязанным к хвосту лошади, и он должен был выкрикивать свое имя, иначе его нещадно били. Поиздевавшись над римским сановником, Митридат велел привести его к себе во дворец и залить в горло расплавленное золото. В 88 г. Митридат издал приказ перебить всех римлян и италиков в малоазийских городах побережья и на архипелаге. Эллины, изнывавшие под ярмом Рима, выполнили это, и чувство общей вины связало их с Митридатом, хотя его власть была для них и тяжелой, и унизительной.

Но уже в 87 г. Сулла - трезвый, расчетливый, твердый диктатор, победитель в "союзнической войне", взявший штурмом Рим, любимец своих легионов - высадился в Западной Греции, подошел к Афинам, с боем взял их и разграбил, потом захватил Пирей и разрушил его укрепления и верфи. Вскоре Сулла разбил войско Митридата при Херонее в Беотии. Понт был вынужден заключить мир в 85 г. до н. э., отказаться от всех территорий, захваченных его войсками на западе, и уплатить громадную контрибуцию.

Воспользовавшийся неудачей Понта, Боспор решил освободиться от власти Митридата. Но Митридат, заключив мир с Суллой, послал войска в Крым, вернул себе покорность боспорских городов и посадил там наместником своего сына Махара. Затем он поспешил заручиться поддержкой армянского царя и решил снова помериться силами с Римом.

В 74 г. до н. э. вспыхнула новая война с Римом. Мало кто верил в успех понтийского царя, даже его сын Махар, сидевший в Пантикапее. Он тайно переправил римлянам транспорт с продовольствием, который предназначался для войск отца. Этим Махар думал задобрить Рим и стать его союзником, сохранив за собой Боспор. Опасения Махара не замедлили подтвердиться. Лукулл, а потом Помпеи, получившие чрезвычайные полномочия, вскоре разбили войска Митридата, который бежал из Понта на Кавказ, а оттуда переправился к Боспору. При приближении отца Махар ушел в Херсонес, но здесь, боясь его гнева, покончил с собой.

Помпеи пытался преследовать Митридата, но не мог преодолеть Кавказские горы, натолкнувшись на сопротивление местных племен, настроенных против римских захватчиков. Он повернул обратно и блокировал Боспор с моря. А Митридат, засев в Боспоре, лихорадочно сколачивал новую антиримскую коалицию, на этот раз среди варварских племен сарматской и скифской степи. Но это все меньше и меньше нравилось рабовладельцам и городской знати Боспора, чьи торговые дела из-за войны и блокады находились в плачевном состоянии. В 63 г. до н. э. в крупном боспорском городе Фанагории вспыхнуло восстание против понтийского царя. Восставшие осадили и подожгли акрополь, где находились войска Митридата, его дочь и сыновья. Дочь Митридата Клеопатра сумела бежать из мятежного города. Сыновья же сдались на милость восставших.

К восставшей Фанагории примкнули тотчас же Нимфей, Феодосия и Херсонес. А в самом Пантикапее вспыхнул заговор, организованный вторым сыном Митридата - Фарнаком. Да, этот понтийский царь положительно был несчастлив в своих сыновьях! Одинокий, беспомощный старик оказался далеко от Понта, в чужой ему боспорской столице, о которой столько лет мечтал, которую подчинил себе, отстоял, удержал и которую теперь ему нужно было покинуть, а вместе с ней расстаться и с жизнью. Затравленный, как дикий волк, окруженный врагами со всех сторон, запертый в своем дворце на горе, господствующей над Пантикапеем, Митридат закололся. Он не хотел попасть в плен, не хотел, чтобы его тащили за колесницей триумфатора во время торжественного въезда победителя в Рим, в город, борьбе с которым Митридат посвятил всю свою жизнь. Так умер один из самых опасных, один из самых последовательных врагов Рима. Гора над Пантикапеем (у современной Керчи) получила имя Митридат.

И когда Лукулл и Помпеи возвратились с триумфом в Рим, за ними везли не самого Митридата, закованного в цепи, а его изображения, на которых римская чернь увидела молодого красавца-героя на колеснице - неудачливого подражателя Александру.

Фарнаку, надеявшемуся предательством по отношению к отцу купить милость Рима, римляне оставили Боспор и Херсонес и объявили его "другом и союзником" Рима. Но этому "другу и союзнику" нужны были все владения отца. Дождавшись, когда внимание Рима было отвлечено другими заботами, он вторгся через Кавказ в Малую Азию и отвоевал части владений Митрадата Евпатора. Но как только достигли Рима вести о победах Фарнака, быстрым маршем из Египта пришли войска, которыми командовал Гай Юлий Цезарь. Ему понадобилась только одна битва, у города Зелы в Малой Азии в 47 г. ("пришел, увидел, победил"), чтобы прогнать Фарнака и навсегда отбить охоту у него и у его преемников сражаться против Рима.

Две блестящие победы одержал Рим на Востоке - Помпеи покончил с Митридатом, а Цезарь - с Фарнаком. Но между победой Помпея и победой Цезаря легло одно из самых тяжелых поражений, которые испытали римляне,- поражение войск Красса у небольшого селения Карры в Месопотамии, на западных границах мощного восточного царства Парфии, еще одной эллинистической монархии.

Возникнув в III в. до н. э. в Средней Азии, она распространила свою власть на запад до Тигра и Евфрата. Раскопано несколько больших и малых городов в парфянской Месопотамии, для культуры которой характерно соединение элементов греческих и восточных религий, греческих и восточных обычаев, традиций. Много дали исследования небольшого города Дура-Европос, где жили главным образом греки. Найденные во время раскопок пергаменные свитки рассказали о хозяйстве, торговле, городском устройстве, организации управления и т. п. Были открыты дома, построенные по греческому образцу - с небольшими внутренними двориками (в более позднее время здесь стали строить дома на восточный манер, с кирпичными лежанками вдоль стен, с плоскими крышами, на которых спали в душные ночи). Планировка города также была типично греческой.

В Дура-Европос был раскопан дворец, построенный вскоре после завоевания Месопотамии Парфией. В центре дворца находился двор, обнесенный колоннадой, и цистерна. Со двора открывался вид на три огромные сводчатые ниши - айваны - характерную деталь иранской архитектуры. В глубине этих ниш имелись двери, которые вели во внутренние покои дворца, пышно и разнообразно украшенные.

В центре города были обнаружены остатки храма Артемиды и Аполлона. Сначала в нем поклонялись греческим богам-покровителям Селевкидской династии. Позднее парфяне этот храм уничтожили и построили новый по восточным образцам. Огромный двор нового храма занимал целый квартал. Внутри двора возвышался храм с вестибюлем и собственно святилищем, где стояла статуя Артемиды, соединившей в себе черты греческой богини и богини Нанайи, которую чтили еще в древнем Уруке много столетий назад. Это была и дева-охотница, и покровительница плодородия, и великая восточная богиня изобилия, и воительница, приносящая победу.

В Дура-Европос был раскопан и другой храм - храм Зевса. Главное помещение расписано. Божество стоит около колесницы, его венчают крылатые Ники. Бог в два раза выше жрецов, воинов, царей. В других домах и храмах Дура-Европос тоже были найдены фрагменты росписей, изображающих главным образом сцены жертвоприношений. Фронтально развернутые композиции, тяжеловесные фигуры с какой-то жесткой неестественной жестикуляцией, огромные глаза, пристально смотрящие на зрителя и внушающие ему трепет перед невидимой силой богов... Как резко отличается от реалистического, чувственного, земного греческого искусства эта живопись Парфии!

В I в. до н. э. культура парфянской Месопотамии все более и более ориентализируется. Греческий полис уступает место восточному городу. Городской храм, с его открытой колоннадой, связывающей святилище с окружающим пространством,- символ полиса и его гражданственности - сменяется замкнутым храмом, похожим на большой дом, отгороженный от улицы. Культ становится или официальной религией, связанной с почитанием правителей, или делом частных лиц и корпораций, объединяющихся вокруг какого-либо святилища. Обнаженная женская статуя сменяется фигурами восточных богинь, закутанных в драпировки.

Держава, внутри которой все более и более усиливаются элементы восточной, иранской, культуры, восточного варианта рабовладельческого строя, Парфия противостояла Риму, его агрессивному продвижению на Восток. Она легла на пути Марка Красса, которому слава Александра, дошедшего до Индии, не давала спокойно спать.

...И взошло солнце над полем близ Карр, и осветило место, где должна была пролиться кровь. Обессиленных тяжелым переходом по пустыне римских воинов смутило зловещее предзнаменование: Марк Красе по ошибке вышел из своей палатки не в пурпурных одеждах, а в черных. И уже в начале боя авангард римских войск был окружен и уничтожен конницей парфян.

Парфянами командовал опытный и хитрый воин Сурена. Он выдвинул несколько небольших отрядов вперед и под их прикрытием стал разворачивать главные силы. Сурена приказал воинам прикрыть доспехи плащами, чтобы блеск металла не выдал их присутствия на поле боя. В нужный момент по его приказу закованные в броню всадники парфянской конницы сбросили плащи и, сверкая панцирями, подняв невообразимый шум и грохот, устремились на римские легионы. Но конная атака парфян не сокрушила римских пехотинцев, тесно сомкнувших строй и образовавших неприступный четырехугольник, ощетинившийся копьями. Тогда Красе решил перехватить инициативу и выдвинул вперед легковооруженных мобильных воинов. Парфяне ответили градом стрел. Под жестоким обстрелом легкая пехота отступила, чтобы укрыться за щитами тяжёлых легионеров. Но это отступление передовых линий расстроило боевой строй римлян, а тем временем к парфянам с тыла подходили верблюды, груженные тюками стрел. Последней надеждой Красса была галльская конница, которой командовал его любимый сын Публий. Публий бросился на врага, парфяне сделали вид, что отступают, за ними последовала римская пехота, но перед ней вдруг открылись ряды главных, не введенных еще Суреной в бой свежих сил. Отступавшие парфяне развернулись, атаковали римлян с флангов и окружили их войско. Началось избиение... Среди пыли и песка, поднятого копытами лошадей, римские легионеры падали под парфянскими стрелами, катались по земле, вопя от боли, пытаясь вытащить руками и зубами глубоко вонзившиеся зазубренные стрелы, разрывая еще больше свои раны. Галльские всадники, терзаемые жаждой и жарой, дрались отчаянно. Они соскакивали с коней, подлезали под парфянских лошадей и пропарывали им животы, но тут же гибли, придавленные животными или проколотые мечом. Им пришлось отступить. Пришлось отступить и юному Публию, получившему уже множество ранений. Но он не захотел бежать. Понимая, что плен неизбежен, он велел себя убить.

...Старый Красе ждал вестей от сына. И вдруг римляне увидели над рядами приближающихся с пронзительным шумом и звоном парфян поднятые на копьях головы Публия и его товарищей. Войска в ужасе застыли. "Римляне, меня одного касается это горе!"^* - сказал Красе, но его слова не подняли дух армии. Сражение было проиграно. Попав в окружение, римляне яростно защищали Красса, но Сурена хитростью выманил его, сделав вид, что готов вести мирные переговоры. Два полководца встретились в лагере парфян. Крассу был подведен конь с золотой уздой. Когда он сел на коня, толпа парфян, придвинувшись вплотную, стала погонять лошадь. Свита Красса пыталась теснить врагов, но напрасно. Поднялась сумятица, началась драка, и кто-то ударом меча убил Красса, за жизнь которого Сурена ручался. Оставшиеся без начальника римские войска сдались на милость победителей. Огромный караван пленных римлян потянулся в глубь Азии. Отныне легионерам суждено было стать рабами.

^* (Плутарх. Марк Красе, 26. Конечно, всегда остается сомнение, не придумал ли эти эффектные слова Плутарх, который оставил нам описание боя у Карр. В позднеантичную эпоху писатели любили вкладывать в уста своих героев сочиненные ими самими речи (вспомним, например, речи Александра в передаче Арриана).)

Сурене принесли найденный в римском обозе сборник неприличных рассказов. Он смеялся и говорил, что римляне даже на войне не могут забыть непотребства. В Селевкию - старую эллинистическую столицу - Сурена въехал на коне, подвесив к седлу сумку с этой книгой. За его отрядом, сверкавшим броней, копьями и секирами, шли толпы блудниц, непристойными песнями и криками поносившие слабость Красса. Так праздновали парфяне свою победу.

В это время царь Парфии Ород отмечал помолвку своего сына Пакора с армянской принцессой. Династический брак должен был укрепить положение империи, разросшейся от Каракумов до Месопотамии. Ставили "Вакханок" Еврипида. Все собрались ко двору. После пира началось представление.

Вдруг в зал вошел парфянский гонец и бросил на середину сцены голову старого римского полководца Красса, только что убитого.

Все возликовали, а один из актеров, схватив голову Красса, продекламировал стихи, которые ему и следовало прочесть по ходу действия драмы:

 Мы несем с горы в свой дом недавно срезанный плющ, 
 Добычу славной охоты...

А хор спросил:

Кто же убил его?

Царь Ород был доволен и щедр. Находчивый актер получил талант серебра.

Начавшаяся еще во время Митридатовых войн против Рима политическая реакция Азии на западные влияния, принесенные эпохой эллинизма, завершилась битвой при Каррах.

После 53 г. до н. э. на Востоке установилось как бы вооруженное равновесие между Римом и Парфией.

Две державы разделили на сферы влияния весь Передний и Средний Восток. Остальным царям и правителям ничего не оставалось делать, как лавировать между этими лагерями, пытаясь, играя на их противоречиях, выторговать для себя или экономическую помощь, или территориальные уступки.

Что же представляла собой Парфия, государство, которое в середине I в. до н. э. смогло преградить путь несокрушимым, казалось, римским легионам в их продвижении на Восток? Что это были за цари, которые и не думали заискивать перед грозным Римом, не просили званий и титулов, вроде "друга Рима", а выставили против него свои войска и легко разбили его военные соединения.

Обратимся теперь к истории той земли, которая взрастила Парфянскую империю и которую целиком завоевать не удалось даже Александру Македонскому.