Археология в России во второй половине XIX - начале XX в.

В России, начиная с 40-х годов XIX в., археология переживает период организации, из любительского, подчас варварского собирания древностей она превращается в подлинную историческую науку. Археологические общества и музеи, организованные в первой половине XIX в. на юге России в связи с увлечением классическими древностями, не могли выполнить те широкие научные задачи во всероссийском масштабе, которые вставали перед учеными и любителями по мере накопления материала и при возраставшем интересе общества к историческому прошлому русского народа.

В 1846 г. в Петербурге организовалось Археолого-нумизматиче-ское общество, целью которого было, как сказано в его уставе, "...не только изучение классической Археологии в собственном ее смысле, но и в особенности Археологии и Нумизматики новейших времен стран Западных и Восточных".

Одним из организаторов общества был молодой, двадцатилетний любитель старины граф Алексей Сергеевич Уваров (1825-1884). Перед Уваровым открывалась блестящая дипломатическая карьера, но он отказался от нее и всю жизнь и значительную часть своего состояния отдал горячо любимой им науке. Он посвятил себя изучению русских древностей и стал организатором и вождем русской средневековой археологии.

Диск из серпентина с изображением ацтекского бога солнца. Берлинский музей

Уваров не избежал, особенно в начале своей деятельности, общего увлечения античностью. Свои первые раскопки и разведки он производил на Черноморском побережье, которое обследовал в 1847- 1848 гг. от устья Дуная до Таманского полуострова. Не избежал Уваров и крупных ошибок. В 1851-1854 гг. он предпринял по предложению министра внутренних дел графа Л. А. Перовского, любителя и покровителя археологии, раскопки курганов IBO Владимиро-Суздальской земле. Не владея еще научным методом раскопок, он за четыре года вскрыл более 7 тысяч курганов, свалив в одну беспорядочную кучу тысячи предметов, сделанных людьми разных племен и разных поколений на протяжении восьми веков - с VII по XIV. Другой русский археолог - А. А. Спицын не мог простить Уварову его ошибки. "При поступлении вещей в Румянцевский музей,- писал позднее Спицын,- они представляли в полном смысле беспорядочную груду материала, так как при них не было описи с отметками из какого кургана каждая вещь происходит... все вещи коллекции смешались в серую одноцветную массу, безразличную для мужчин и женщин, для прадеда, деда и внука, для туземца и пришельца. Грандиозные раскопки 1851-1854 гг. в Суздальской области будут долго оплакиваться наукой и служить грозным предостережением для всех любителей массовых раскопок". Но. надо сказать, что ошибка Уварова стала очевидной только впоследствии. В те годы многие, даже более опытные археологи копали не лучше, и долгое время опубликованное Уваровым исследование о владимиро-суздальских курганах считалось классическим. Таково было состояние науки.

С этих раскопок Уваров начинает заниматься преимущественно русскими древностями и привлекает крупнейших ученых, посвятивших свою жизнь славяно-русской средневековой археологии.

В 1864 г. А. С. Уваров основал Московское археологическое общество, поставив перед ним задачу "исследование как археологии вообще, так преимущественно русской, и распространение в России археологических знаний". Деятельность Московского общества выразилась в производстве раскопок и исследований, в издании ученых трудов, в охране памятников, в организации всероссийских археологических съездов. Раскопки велись главным образом в центральных губерниях: Московской, Смоленской, Костромской, Могилевскойг Псковской, Вятской, Пермской и др. За время существования общества было издано: 25 томов периодического органа "Древности. Труды Моск. археологич. об-ва", 14 томов "Материалов по археологии Кавказа", 3 тома "Материалов по археологии восточных губерний России", 7 томов "Археологических известий и заметок", 13 томов "Трудов" комиссий, состоявших при обществе,- Восточной, Славянской и др. Кроме того, издавались отдельные монографии: "Описание Киева", "Древности Украины" и т. п. Общество огранизовало 15 Всероссийских археологических съездов, результаты которых опубликованы в многочисленных "Трудах съезда". По примеру и образцу Московского общества возникали археологические общества и кружки во многих городах: Тифлисе, Казани, Пскове, Ташкенте и др.

И. Е. Забелин (1820-1908)

Значительная часть этих мероприятий была осуществлена ло инициативе и под руководством А. С. Уварова, а после его смерти - его жены П. С. Уваровой.

В значительной степени подвлиянием А. С. Уварова изменило свою Программу и Археолого-нумизматическое общество. С 1866 г. оно называется Русским археологическим обществом и по новому уставу его задачей становится "...исследование, по памятникам древности и старины, преимущественно отечественной, и распространение в России археологических сведений вообще".

По идее Уварова и под его руководством был организован Московский исторический музей, открытый 27 мая 1883 г. Основной задачей музея, по мысли Уварова, было распространение исторических и археологических знаний среди народа, дабы возбудить в нем любовь к своему славному прошлому.

Именно вокруг Московского музея, хранившего в своих залах и кладовых материальные археологические ценности, сплотились наиболее деятельные и выдающиеся ученые и любители старины. Первое место среди них принадлежит талантливому самородку и великому патриоту Ивану Егоровичу Забелину (1820-1908). Шести лет от роду И. Е. Забелин потерял отца, мелкого чиновника Казенной палаты в Твери, и рос в страшной бедности. С большим трудом определенный в одно из училищ Московского приказа общественного призрения, он не окончил курса и поступил писцом в Московскую оружейную палату, без чина и на грошовое жалование. Никакой карьеры перед ним не открывалось. Однако к концу жизни он был: доктором русской истории (honoris causa) Киевского университета, Товарищем Председателя Управления Московского исторического музея, председателем Императорского об-ва истории и древностей российских, членом-корреспондентом Российской Академии наук, почетным членом Московского археологического общества и членом многих других ученых обществ. Он оставил после себя около 200 научных работ (книг, статей, рецензий и заметок). Главные из них: "История русской жизни с древнейших времен", "Домашний быт русских цариц", "История Москвы" (не окончена). Свои взгляды на археологию он изложил в 1874 г. на III Археологическом съезде в докладе "В чем заключается основная задача археологии как самостоятельной науки". Эту задачу он видел в изучении бытовой истории. Эта идея-.идея изучения быта - легла в основу всех его трудов. Занимаясь преимущественно древнерусским искусством, он изучал не только и не столько форму (как большинство его современников), сколько содержание. В форме он видел отображение быта, по форме он восстанавливал картину прошлой жизни людей, создавших и пользовавшихся вещами, которые он изучал. Он как никто чувствовал и понимал историческую перспективу, чувствовал и понимал дух русского народа. Будучи патриотом своей родины, он не примыкал ни к крайним славянофилам, ни к крайним западникам. Не отрицая влияния на русское искусство ни византийских, ни фряжских форм, он бесспорно доказал самобытность древнерусского зодчества, в частности и древнерусского искусства вообще.

И. Е. Забелин не дошел и не мог дойти до анализа общественно-экономических условий и отношений, но он был к нему ближе всех своих современников. "Быт,- говорил Забелин,- это историческая природа человека, которая дает себя знать во всех великих событиях истории, во всех переломах, во всякой борьбе, во всех политических опытах сверху и снизу". Забелин был не только историком русского искусства, он не ограничивался описанием русских древностей, а давал широкую эпическую картину древнерусского быта. Не ограничивался он и готовым музейным материалом, а часто добывал его сам, вооружившись лопатой археолога.

Другим выдающимся деятелем был ученый секретарь Московского музея Владимир Ильич Сизов (1840-1904). Сизов прославился как неутомимый и удачливый полевой исследователь, открывший и раскопавший много памятников разных эпох, разбросанных на обширной территории Европейской России и Закавказья.

В 1881 г. под Смоленском близ села Гнездово он открывает и раскапывает ставшие впоследствии знаменитыми курганы княжеских дружинников IX-XI вв. Затем Сизов в разные годы (до 1901) продолжал раскопки в Гнездове и вскрыл около 500 погребений. Основной материал гнездовских курганов - оружие, но много также керамики, украшений, монет. Покойников сжигали вместе с вещами., которые были на них, оружие клали в могилу после сожжения трупа.

В 1884 г. Сизов отыскивал на Дону древний хазарский город Сар-кел, ставший при князе Святославе русским и известный по летописям под именем Белой Вежи. Он предположил, что большое городище близ станицы Цимлянской - остатки Саркела (Белой Вежи). После сделанного им предположения на протяжении многих лет велись ученые споры о местоположении Саркела, и только в советское время городище было раскопано и тщательно исследовано. Мнение Сизова полностью подтвердилось.

В. И. Сизов открыл и первым исследовал знаменитое Дьяковское городище под Москвой, по имени которого названа культура (дьяковская) раннего железного века. Им же в конце 90-х годов открыты о верховьях Днепра так называемые "длинные курганы", более древние, чем гнездовокие. Это длинные насыпи, содержащие коллективные погребения с трупосожжением, датируемые IV-VIII вв. н. э. До сих пор считалось общепризнанным, что "длинные курганы" оставлены летописным славянским племенем кривичей и являлись родовыми кладбищами дофеодального периода. В последнее время некоторые исследователи приписывают часть длинных курганов литовским племенам или находят в них литовское влияние. Гнездовские и длинные курганы, а также дьяковские городища, открытые и впервые исследованные Сизовым, относятся к тем "археологическим левиафанам", которые изучаются несколькими поколениями археологов.

Много нового и научно-полезного внес Сизов и в методику полевых исследований. Он особенно тщательно вел свои дневники, зарисовывал общий вид памятника, пейзаж и различные стадии раскопок. По его записям, чертежам и рисункам сделано много точных картин-слепков, изображающих различные погребения. Сизовские слепки имеются во многих русских и заграничных музеях.

Несколько особняком стоит импозантная фигура Дмитрия Яковлевича Самоквасова (1843-1911). Научная смелость и широта взглядов сочетались в нем с необычайной скрупулезностью, как сочетались в нем его специальности - ученого-юриста и ученого-археолога.

Окончив юридический факультет Петербургского университета и защитив магистерскую и докторскую диссертации на правовые темы, он в течение 40 лет занимался археологией, не оставляя юридических наук. И это сочетание двух, казалось бы, разнородных специальностей было органическим и неразрывным. Занимаясь историей русского права, он не удовлетворился письменными источниками и обратился к материальным. Как и Забелин, он считал, что определяющим и обусловливающим элементом жизни и деятельности людей, в том числе и правовых норм, является их быт, а древний быт можно изучить главным образом по материальным остаткам.

Много труда, времени и собственных средств потратил Самоквасов на изучение древних городищ. Он впервые сделал попытку классифицировать древнерусские города не по их форме, а по социально-экономическим признакам. В понятие город он включал не только огороженное место со всеми строениями и прочим, но и в первую очередь его обитателей. Вообще у Самоквасова было сильно тяготение к классификации и локализации (что, кстати сказать, весьма полезно для науки). Так, он выделяет в особую группу северянские курганы и, изучив их, охарактеризовывает быт и культуру северян X-XI вв. Он намечает типы могил киммерийских, скифо-сарматских, славянских и половецких. Также плодотворна была деятельность Самоквасова в полевых исследованиях. Им раскопано и обследовано несколько сотен городищ и более 1000 погребений. В 1889 г. он принимает участие в раскопках в Помпеях, ведет раскопки катакомб в Чивита-Кастел-лана в Италии.

А. А. Спицын (1858-1931)

Значительная роль в развитии русской археологии принадлежит непревзойденному труженику и энтузиасту Александру Андреевичу Спицыну (1858-1931), так сурово осудившему А. С. Уварова за раскопки владимиро-еуздаль-ских курганов. То, что осудил Уварова Спицын, не случайно. Именно Спицыну пришлось разбираться и наводить порядок в беспорядке, учиненном Уваровым и другими археологами. Исключительное положение Спицына в археологии состояло главным образом в том, что он наводил в ней порядок и делал то, чего не доделали другие археологи. Спицын не занимался обобщениями, не создавал новых теорий и гипотез, полагая, что для этого еще не настало время. К началу деятельности Спицына (80-е годы) в России накопилось огромное количество археологического материала, но он в значительной степени напоминал ту "беспорядочную груду", которую сдал в Румянцевский музей Уваров. Спицын взял на себя скромную, но необходимую и ответственную задачу разобраться в этой "груде". Эта задача сводилась к следующему: 1) первичное описание памятников, 2) систематизация памятников, 3) хронологизация памятников и 4) издание памятников.

Свой жизненный путь Спицын начал преподавателем истории в Вятской женской гимназии. Там он написал свою первую научную статью "По поводу доказательств о новгородском происхождении вятчан" (1880). Доказательства Спицын искал не только в летописях, но и в остатках материальной культуры. Спицын составил и опубликовал "Каталог древностей Вятского края" (1882). Так определилась и началась его археологическая деятельность. После появления в печати ряда научных статей Спицына он был назначен в 1892 г. членом Императорской археологической комиссии. Эта комиссия была создана в 1859 г. при Министерстве двора для общего руководства археологическими изысканиями, т. е. для наведения в археологии порядка.

До Спицына Археологическая комиссия почти не занималась русской археологией и не производила раскопок, ограничиваясь изучением музейных древностей, никогда в земле не бывших.

С приходом Спицына главной задачей Археологической комиссии становятся занятия славяно-русской археологией. Производятся также раскопки, но из-за отсутствия достаточных средств не в желательном масштабе.

Спицын изучал все древности России, кроме классических. Он составил и издал систематизированные археологические обзоры многих губерний с подробным описанием всех памятников и находок. Пользуясь сравнительно-типологическим методом, он датировал большинство памятников, и его хронологизация до сих пор не потеряла значения. На каждый памятник, каждую находку, каждую вещь, которые прошли через его руки, он составлял карточку с подробной характеристикой, датой и библиографией. Эти карточки, или, как их называют, "спицынские корочки", которых насчитывается несколько десятков тысяч, и поныне служат справочным материалом. По идее Спицына, его картотека должна была послужить основой для составления общей археологической карты России.

Спицына с полным правом можно считать если не творцом, то основоположником картографического метода исследования в России. Нанося на карту каждую известную ему находку с условным обозначением типа вещей, Спицын обратил внимание на то, что вещи одного типа преобладают в одном месте, а вещи другого типа - в другом. Так, различные типы височных колец (женских украшений), находимых в курганах, размещались на карте Европейской России точно локализованными группами. Височные кольца в виде спирали размещались в районе Десны, Сейма и Сулы, височные кольца с напускными бусами и зернью (зернь - украшение из припаянных мелких металлических шариков) - на территории между Припятью и Двиной, височные кольца в виде ромба со щитками группировались в районе озера Ильмень, семилопастные - в бассейне Верхней Оки, браслето-образные -в верховьях Волги, Двины и Днепра. Это групповое размещение височных колец Спи-цын сопоставил с расселением 13 славянских племен, о котором подробно рассказано на первых страницах Повести временных лет. Оказалось, что размещение определенного типа колец совпадает по территории с размещением определенного племени. Значит, у каждого племени был свой, особенный стиль женских украшений. А если это так, то, значит, можно по размещению различных типов височных колец составить карту расселения славянских племен более точную, чем по данным летописи.. Результатом этого исследования явилась статья Спицына "Расселение древнерусских племен по археологическим данным". В настоящее время картографический метод исследования широко применяется большинством археологов, хотя "адо признать, что он еще не достаточно разработан.

Б. В. Фармаковский (1870-1928)

В России во второй половине XIX и в начале XX в. продолжаются раскопки античных городов Северного Причерноморья и особенно широко ведется исследование памятников скифской культуры и связанных с ней предшествующих и последующих культур южнорусских степей.

Из античных городов следует упомянуть Херсонес Таврический и Ольвию. В Херсонесе большие раскопки производил археолог К. Н. Косцюшко-Волюжинич, называвший Херсонес "русскими Пом-пеями" и "русской Троей", Хотя сравнения явно преувеличены, но раскопки все же дали значительные результаты. Исследованы крепостные сооружения из больших, тщательно отесанных камней, с башнями и воротами, система водопровода с керамическими трубами, некрополь с погребениями римской эпохи. В нижних слоях обнаружены следы неолитической культуры. В 1890 г. в христианской церкви византийской эпохи найдена разбитая на две части каменная плита с надписью. Надпись относится к концу IV в. до н. э. и содержит клятву, данную херсонесцами на верность городу. Из текста "Присяги херсо-несцев", как назван памятник, явствует, что в Херсонесе был демократический строй, с выборными магистратами, с советом, с народным ?судом. По тексту присяги определяются приблизительные границы Херсонесской республики: упоминаются "Керкинитида, Прекрасная Гавань и иные укрепления и земли, которыми херсонесцы владеют".

Одной из первых и богатейших колоний, основанных греками в Северном Причерноморье, была Ольвия, на берегу Бугского лимана, близ современного Николаева. Из Ольвии, между прочим, начал свое путешествие по Скифии Геродот.

Местонахождение Ольвии было известно IB XIX в., но произвести раскопки не удавалось из-за противодействия владелицы участка графини Л. А. Мусиной-Пушкиной. Однако крестьяне соседнего села Па-рутина, нарушая "священное" право собственности, добывали оттуда вещи для продажи. В Одессе и Николаеве возникли даже комиссионные конторы по сбыту юльвийских древностей, которые за большие деньги переправлялись за границу. Одним из покупателей был американский миллиардер. Только в 1901 г., когда сменился владелец участка, удалось начать систематические раскопки.

Раскопками руководил крупнейший русский археолог Б. В. Фармаковский (1870-1928). Хотя Фармаковский и не называл Ольвию "русским Кноссом", но его раскопки по методике не уступают раскопкам А. Эванса на Крите. Верхние слои Ольвии содержали остатки городских сооружений римской эпохи, датируемые III в. н. э. Фармаковский сантиметр за сантиметром исследовал все последовательные напластования земли, строительного и хозяйственного мусора и других остатков. Им было обнаружено двенадцать таких напластований. Только в 1904 г. Фармаковский докопался до Ольвии IV в. до н. э. и только к 1907 г. откопал ее монументальные крепостные сооружения.

Фармаковский шаг за шагом, постепенно проследил всю историю Оль-вийского городища, на протяжении тысячелетнего его существования. Коллекция, собранная в Ольвии, огромна, она (насчитывает десятки тысяч вещей. Раскопки в Ольвии продолжаются и поныне.

Южнорусские степи к востоку и западу от Днепра славятся своими многочисленными курганами. Множество различных племен, и местных и пришлых, сменили на этой территории друг друга, но все они воспринимали и сохраняли традицию, возникшую в эпоху неолита: насыпать над погребенными или сожженными покойниками могильные холмики.

О древних племенах, населявших эти степные пространства, было известно очень мало. Кроме весьма ценного, но овеянного легендами и мифами свидетельства Геродота о Скифии и беглого перечисления сарматских племен Птоломеем, нет никаких письменных источников, если не считать позднейших отрывочных пересказов Геродота.

Еще в 1763 г. любитель древностей генерал А. П. Мельгунов произвел раскопки скифского кургана близ Елисаветграда (ныне Кировоград). Скифские курганы раскапывали и до Мельгунова, но только с целью их ограбления. Мельгунов впервые произвел раскопки с научной целью. В кургане найден железный меч в золотых ножнах. Ножны украшены изображениями львов, стреляющих из лука, крылатых быков с человеческими лицами и других фантастических животных. На-находка золота возбудила интерес, и раскапывать курганы бросились все, у кого были к тому охота и деньги.

Научное, систематическое исследование курганных погребений, прекратившее стихийное кладоискательство, началось на юге России в 30-х годах XIX в. Но раскопки не оправдали возлагаемых на них надежд. Почти все курганы еще в древности были ограблены. Позже археологи научились изучать, анализировать и восстанавливать картину погребений и ограбленных курганов.

И. Е. Забелин занимался раскопками скифских и греческих курганов в южнорусских степях и на Таманском полуострове. Он создал научную методику раскопок больших земляных курганов. В 1862-1863 гг. Забелин на нижнем Днепре, близ Никополя, раскопал курган Черто-млык (назван по речке Чертомлык) - один из самых знаменитых курганов. Курган этот еще в скифское время пытались ограбить, но неудачно. Туннель, прорытый грабителями, обвалился и задавил одного из них. Труп скифа-грабителя остался на месте, а рядом с ним лежало похищенное золото. В кургане оказалось два богатых погребения- мужское и женское. Погребения были признаны царскими: при покойниках находилось 6 убитых рабов, 11 коней и большое количество золота. Особую ценность как произведение искусства и как исторический источник представляет серебряный сосуд для вина. Сосуд покрыт высокохудожественными рельефами из цветов, веток и птиц. В верхней части сосуда изображены скифы, укрощающие лошадей.

Но такие "золотоносные" курганы большая редкость. Только через 50 лет после находки Забелина археолог Н. И. Веселовский вскрыл курган, называемый Солоха, ставший столь же знаменитым, как Куль-Оба и Чертомлык. В Солохе также обнаружено два царских погребения. Наибольшей известностью из вещей, найденных в этих погребениях, пользуется золотой гребень, на рукоятке которого изображены три сражающихся скифа-один конный и два пеших. Работа настолько художественна и филигранна, что лучшие ювелиры современной Европы не сумели сделать копию. О пышном ритуале погребений скифских и меотских племенных вождей (царей), описанном Геродотом, свидетельствуют и ограбленные курганы. В одном ограбленном кургане в Ульском ауле (Кубань) было обнаружено около 500 убитых при похоронах лошадей.

Так называемые "царские курганы" исчисляются десятками, но кроме них по степным просторам разбросаны сотни и тысячи небольших курганов, не содержащих ни золота, ни убитых коней. В погоне за золотом раскапывались и эти бедные курганы, но их планомерное и систематическое исследование начал основоположник русской первобытной археологии В. А. Городцов (1860-1945).

Городцов - археолог-самоучка, бывший кадровый офицер Несвижского гренадерского полка. В 1888 г. в "Трудах Рязанской ученой архивной комиссии" появилась первая статья Городцова о неолитических стоянках Рязанского уезда. К концу жизни Городцова список его научных трудов содержал около 200 названий. Городцов проделал большую работу по изучению в России бронзового века и его хронологизации и первым доказал его существование в Восточной Европе.

Золотой гребень из кургана Солоха

Городцова заинтересовали бедные и, по-видимому, очень древние курганы, которые время от времени раскапывали археологи на юге России. Погребения эти интересны тем, что большинство костяков находилось в скорченном положении и было окрашено красной краской (охрой). Погребения со скорченными и окрашенными костяками известны во многих странах. Предполагают, что красная краска символизирует кровь, т. е. жизнь, а скорченное положение покойника в земле воспроизводило положение человека в утробе матери. Впрочем, принимать эту гипотезу целиком и безоговорочно рискованно: идея и культ матери-земли возникает в обществе, занимающемся земледелием, а скорченные и окрашенные погребения известны еще в эпоху палеолита, задолго до начала земледелия.

Но загадка заинтересовавших Городцова древних курганов состояла не только в этом. Не ясно было, какие племена, обитавшие здесь задолго до скифов, оставили эти курганы. Исследовав ранее добытый материал и раскопав значительное количество курганов, Го-родцов установил, что до появления в южнорусских степях восточных пришельцев -скифов, там обитали племена охотников и скотоводов, этнического имени которых мы не знаем.

Городцов определил для этих племен три археологические культуры: древнеямную, катакомбную и срубную. Названия даны по различным способам устройства подкурганных погребальных ям. Племена, создавшие древнеямную культуру, курган насыпали над ямой, куда помещали покойника; носители катакомбной - в такой же яме для покойника делали еще боковую пещерку; носители срубной - яму укрепляли срубом.

Первая культура относится к эпохе неолита - энеолита, вторая - к эпохе энеолита и переходит в бронзовый век, третья целиком относится к эпохе бронзы.

В то же время украинский археолог-любитель В. В. Хвойка к западу от Днепра открыл древнюю земле дельческую культуру. В 1899 г. он выступил на XI Археологическом съезде с сообщением об открытых им у села Триполье, под Киевом, глинобитных площадках с обожженными человеческими скелетами и необычайной керамической посудой. Посуда была сделана из превосходной глиняной массы, прекрасно обожжена и расписана разнообразными затейливыми узорами белой, черной и красной красками. Хвойка считал открытые им площадки коллективными погребениями, но дальнейшие исследования показали, что это остатки жилых домов.

В. А. Городцов (1860-1945)

Земледельческая культура, открытая Хвойка, названа по первой находке трипольской и исследование ее продолжается и поныне.

Мы назвали несколько наиболее выдающихся имен русских археологов, но это не значит, что только они создавали археологическую науку в России. Развитию археологии способствовали тысячи людей разных профессий, национальностей и различных социальных групп. Кроме упомянутых нами обществ, комиссий и музеев, по инициативе директора Археологического института Калачова, начиная с 1884 г. во многих губерниях были учреждены губернские ученые архивные комиссии с целью сохранения и изучения местных архивов и вообще местных древностей. Вокруг них группировались любители и ревнители местной старины: студенты, учителя, врачи, земские деятели, учащиеся и даже крестьяне. Не будучи, конечно, членами ученых комиссий, крестьяне много способствовали отысканию, сохранению и исследованию археологических памятников. Прекрасно зная свою местность, они знали и все достопамятные места, а также хранили и передавали из поколения в поколение легенды и предания, связанные с ними. Некоторые из них, начав с кладоискательства, стали добросовестными разведчиками археологических памятников.