P. M. Шукуров. Формулы самоидентификации анатолийских тюрков и византийская традиция (XII-XIII вв.)
После битвы при Манцикерте в 1071 г. и захвата туркменами значительной части материковой Анатолии, власть на контролируемых ими территориях поделили между собой несколько туркменских династий. В районе Сиваса, Амасьи, Кайсари утверждается могущественная династия Данишмандов. Западнее и южнее данишмандских владений располагалось государство Сельджукидов, которые во второй половине XII в. постепенно овладевают почти всей туркменской Анатолией. Припонтийский регион поделили Мангуджаки Эрзинджана и Сальтукиды Эрзерума, поглощенные сельджуками в начале XIII в. В юго-восточной Анатолии в XII-XIV вв. утвердились правители из династии Артукидов ().
Кочевники туркмены, которые в XI—XII вв. отобрали у Византии обширные анатолийские пространства, совсем незадолго до того покинули степи серединной Азии. Хотя к XII в. они и были частично исламизирова-ны еще в Средней Азии и Иране, однако глубина постижения ими реалий Средиземноморского мира, совершенно чуждых и даже враждебных для их прежней жизни, вызывает серьезные сомнения. Оказавшись в пределах развитых культур мусульманского и христианского круга, они пережили достаточно долгий этап адаптации к покоренным ими цивилизациям, этап вживания в чуждые (византийский, иранский, арабский) миры. В настоящей работе будет рассмотрен один из примеров такого вживания тюрков в чуждую им среду посредством анализа ранних туркменских формул самоидентификации в официальной титулатуре туркменских вождей, зафиксированной в их нумизматике и эпиграфике.
Как хорошо известно, туркменские вожди ХП-ХШ вв. широко использовали христианские византийские и мусульманские арабо-иранские модели самоидентификации в собственной официальной титулатуре. В связи с сугубой «эклектичностью» греко-арабо-персидской модели самоидентификации анатолийских туркмен встают следующие два вопроса: 1) как соотносилась туркменская титулатура с современной ей самоидентификационной практикой в византийском и арабо-персидском пространствах? 2) каковы были функции и семантика того гетерогенного, пограничного поля, которое туркменская титулатура образовала между базовыми византийской и мусульманской формулами самоидентичности? В последующем тексте мы попытаемся дать ответ на эти вопросы через сравнительный анализ туркменской, византийской и арабо-персидской парадигм образования титулов.
1. Μεγας u aczam/ mucazzam
Данишмандиды были первыми из анатолийских туркмен, кто приступил к выпуску собственной монеты (). Причем, первое время анатолийские туркмены били исключительно медные деньги. Первая из сохранившихся медных монет Данишмандидов была выпущена Гюмюштегином Гази (1104-1134), основателем Данишмандидской династии; она несла на себе греческую легенду на л. ст. и изображение Христа на о. ст. ():
Тип А
Л. ст.: ОМЕГАС | АМНРАС | АМНРГА | ZHC (ò μεγας αμηρkkkς αμηρ γαζης , т. е. «великий эмир Амир Гази»)
О. ст.: погрудное изображение Христа, в анфас, справа от изображения IС, слева ХС ().
Эта монета, благодаря своей необычности, много раз воспроизводилась и комментировалась исследователями.
Жиль Эннекин в своем «Каталоге» монет Парижской Национальной библиотеки гипотетически перевел греческую легенду на арабский:
(al-amιr al-aczam amιr ghαzι), однако сделал это в столь необычной форме, что может создаться ошибочное впечатление, будто наряду с грецизированным существует и арабоязычный вариант монеты, отличный от описанного выше Типа А (). На самом деле, французский нумизмат подразумевал ту же самую грецизированную монету (). Предложенный же Жилем Эннекином гипотетический арабский перевод греческой легенды будет обсужден ниже в своем месте.
По мнению исследователей, изображение Христа, возможно, восходит к дореформенным медным монетам Алексея I Комнина (1081-1118) или же анонимным фоллам Типа А конца X-XI вв (). Другим возможным источником данишмандидского образа Христа могли быть трапезундские фоллы XI—XII вв ().
Представляется небезынтересным, что изображения Христа были весьма популярны в ранней нумизматике анатолийских тюрков. Одна из первых монет Артукидов Дийарбакра (также медная), датируемая временем ок. 1155 г., несла похожий образ Христа, который также напоминает изображения на византийских фоллах X-XI вв (). Вместе с тем, византийские фоллы с изображением Христа были на удивление широко распространены в тюркской Анатолии в XII и может быть даже XIII в. Они имели хождение на территории тюркских эмиратов с надпечатками местных мусульманских правителей и даже без них (). По всей видимости, туркменские правители, приступив к выпуску собственной монеты, старались воспроизвести хорошо известные на их территориях византийские медные деньги, приспособив их эмблематику к собственным идеологическим нуждам ().
Очевидно, что легенда на монете Амира Гюмюштегина Гази является греческим переводом изначально арабского именования, в котором именование amkkkr в первом случае обозначает титул «эмир», а во втором — имя собственное «Амир». Однако, более поздняя данишмандидская традиция дает другой вариант титула Амира Гази:
Тип А
Л. ст.: AINA | ΔОВΛАС | OYIOC
О. ст.: TOYME | ΓAΓOYME | ΓHKIAMHP | ΓAZH (Αιναδοβλãς ò υìος του μεγαλου μεληκι αμηρ γαζ η, т.е. «сАйн ал-Давла, сын великого малика Амира Гази») ().
Эта монета принадлежит Данишмандиду сАйн ал-Давла, сыну Амира Гази, правившему в Малатье в 1142-1152 гг. Как видно, Амир Гази именуется в этой легенде великим маликом (μεγαλου μεληκι), т. е. титулом более престижным, чем великий эмир (μεγας αμηρας ). Монета другого сына Амира Гази — Низам ал-Дин Йаги Басана, правившего в Сивасе в 1142-1164 гг., — дает тот же вариант титулатуры Амира Гази, но уже на арабском: malik Ghαzι ().
Известно, что титул малика был пожалован Амиру Гази лишь в 1134 г. халифом Мустаршидом (). По предположению американской исследовательницы Э. Уэлэн, грекоязычная монета Амира Гази Гюмюштегина была выпущена незадолго до получения им титула в 1134 г ().
Итак, обсуждаемая монета Амира Гази представляет собой замечательный образец двуязычного идеологического дискурса: если на о. ст. она несет изображение Христа, то л. ст. содержит титул и имя, которые всецело принадлежат к арабо-мусульманскому кругу, хоть и написаны по-гречески.
Вместе с тем очевидно, что греческая легенда на монете представляла собою греческий вариант (или перевод) мусульманского титула, которым Гюмюштегин идентифицировал себя в мусульманском мире. В этом отношении встает проблема поиска «мусульманского» первоисточника для μεγας (как в его собственной монете, так и в монете сАйн ал-Давла — μεγαλου μεληκι), единственного, подлинно греческого элемента в титуле Гюмюштегина Гази. Э.Уэлэн толковала ο μεγας αμηρας как перевод арабского al-amιr al-kabιr («великий эмир»); Н. Икономидис предложил тюркский источник — ulubeg («великий бек») (). Таким образом, в качестве первоисточника для μεγας предлагаются два варианта: либо араб, al-kabιr, либо тюрк. ulu. Однако, уже упоминавшаяся интерпретация Ж. Эннекина μεγας как араб. aczam (букв. «величайший», будучи превосходной степенью от cazam «великий») представляется много более убедительной ().
Действительно, как я попытаюсь показать ниже, греч. μεγας и араб. al-aczam (а также другие прилагательные того же корня) являлись взаимозаменяемыми элементами в греко- и персо-арабо-тюркской анатолийской среде того времени.
В ХII-ХШ вв. определение mucazzam («великий») — слово, близкое по значению к aczam и происходящее из того же арабского корня CZM
(«быть великим», «быть важным»), — широко использовалось в титулатуре Великих Сельджукидов, а также в титулах представителей младших ветвей сельджукской династии в Анатолии и Ираке. Как правило, все сельджукские правители как главной, так и побочной ветвей идентифицировали сами себя как al-sultαn al-mucazzam, в то время как именование al-sultαn al-aczam применялось младшими ветвями династии для идентификации своих сюзеренов Великих Сельджукидов (). Это функциональное распределение между близкими друг к другу титулами носило, как видно, принципиальный характер: в середине XII в. Сальтукиды именовали иракских Сельджукидов, своих сюзеренов, титулом al-sultαn al-mucazzam, ибо, по всей видимости, al-sultαn al-aczam мог быть применен только с именами Великих Сельджукидов, верховных владык как иракских сельджуков, так и Сальтукидов ().
Значительно позже, уже в XIII в., сельджукидские правители Анатолии присваивают себе именование al-sultαn al-aczam. По-видимому, первым, кто осмелился на это, был сельджукский правитель Эрзерума Рукн ал-Дин Джахан-Шах (1225-1230), именовавший себя sultαn-i aczam (), используя персидский вариант стандартного арабского титула. Затем сельджукский анатолийский султан сАла ал-Дин Кай Кубад I (1219-1237), вероятно, после захвата им Эрзерума в 1230 г., стал именовать себя на своих монетах al-sultαn al-aczam (). Таким образом, производные от арабского корня CZM — два близких по значению определения aczam и mucazzam в XII и XIII вв. являлись стандартными элементами сельджукской титулатуры.
Интересно, что mucazzam, точно также как и aczam, по всей видимости, переводился на греческий как μεγας. Так, например, греческая надпись сельджукского султана сИзз ал-Дина Кай Кавуса I (1215 г.), посвященная тюркскому захвату Синопа, называет султана του μεγαλου σουλτανου (), что вероятно было передачей стандартного элемента al-sultαn al-mucazzam. В течение XIII в. именование μεγας σουλτανος превратилось в широко распространенное обозначение анатолийских сельджукских султанов в греческой анатолийской среде. Так именуя султана, греки, вероятно, воспроизводили aczam в арабоязычных официальных титулах сельджукских правителей ().
Следует отметить, что упомянутые греческие титулы тюрков являлись не просто переводом арабского оригинала на греческий, но несомненно следовали византийским моделям построения титулов. Можно выделить три разновременные параллели в византийской практике: 1) титулы византийских высокопоставленных официалов, которые имели в своем составе элемент μεγας (μεγας δουξ, μεγας δομεστικος, μεγας λογοθετης) и получили особое распространение с XI в.; 2) начиная с XIII в. элемент μεγας в титулатуре трапезундских Великих Комнинов (Μεγας Κομνηνος) (); 3) титул антиохийского православного патриарха πατριαρχης θεουπολεως μεγαλης 'Αντιοχειας και πασης 'Ανατολης.
Эти примеры показывают, что для византийцев атрибут μεγας выражал высший уровень в иерархии рангов. Для обсуждаемого сюжета наибольший интерес представляет патриарший титул. Дело в том, что известна его арабская версия, которая, по-видимому, возникла как перевод греческого первоисточника:

[bi-rahmat allαh tacαlα batrιrk madιnat allαh al-cuzmα antαkiya wa sα'ιr al-mαshrιq], т. е. «по милости Всемогущего Бога патриарх Божиего града величайшей Антиохии и всего Востока» (). Хотя наиболее ранние упоминания арабского титула содержатся в документах XVII в., весьма вероятно, что он переводился с греческого согласно той традиции, которая сложилась в многоязычной (греческой, сирийской, арабской) канцелярии Антиохийского патриархата по меньшей мере уже к XII в. По крайней мере, отдельные элементы титула, как то batrιrk («патриарх») madιnat allαh («Божий град») and antαkiya wa sα'ιr balad al-mαshrιq («Антиохия и все земли Востока») присутствуют уже в арабской хронике Йахьи Антиохийского, составленной в XI в (). Даже если предположить, что полная версия антиохийского патриаршего титула на арабском возникла после XII в., тем не менее, сами правила официального перевода с греческого на арабский скорее всего восходили ко времени византийской реконкисты Сирии в X-XI вв ().
Греческий и арабский варианты патриаршего титула вновь указывают на тождественность μεγας и aczam, которые тут стоят в женском роде — μεγαλη и cuzαm. Причем, подчеркнем, что это тождество лингвистически не совсем корректно: aczam является превосходной степенью прилагательного и более точным его соответствием было бы μεγιστος. Тем не менее, как в греческих именованиях сельджукских султанов, так и в арабском титуле антиохийского патриарха переводчики, вероятно, ориентировались не столько на лингвистическое, сколько на иерархическое тождество греческого и арабского именований. Итак, как видно, μεγας в самоидентификационной формуле Гюмюштегина Гази было сознательной имитацией распространенных византийских титулообразующих моделей. Отождествление μεγας = aczam (или же mucazzam), предложенное Ж. Эннекином, представляется наиболее предпочтительным: Гюмюштегин Гази, вероятно, следовал той общей практике в построении титулов, которая сложилась на Ближнем Востоке после сельджукских завоеваний. Хотя эмир и малик в титулатуре Гюмюштегина Гази уступали по значимости титулу султан, на который претендовали Сельджукиды, однако весьма возможно, что данишмандидский правитель на своих монетах под μεγας подразумевал наивысшее из возможных определений aczam («величайший»).
2. Вся Романия и Восток
От правления Данишмандида Малика Мухаммада (1134-1142), правившего в Сивасе, дошел единственный тип монет с одной и той же греческой легендой, которая на разных экземплярах этой монеты разнится лишь написанием некоторых букв и деталями декора ().
Тип А
Л. ст.: ОММЕ | ΛНКIСП | АСНСР ω | MANIAC
(ò μ[εγας] μεληκις πασης ρωμανιας)
О. ст.: KAIAN | АТОΛНС | МАХАМ | АТНС (και ανατολης μαχαματης)
«великий малик всей Романии и Востока, Мухаммад» ().
Несомненно, что эти монеты создавались при непосредственном участии грекоязычных подданных Данишмандидов. Транслитерации восточных слов в легенде (malik и Muhammad) вполне точны и следуют стандартным правилам греческой фонологии, начертание букв, как отметил Н. Икономидис, показывает, что писец был хорошо знаком с почерками греческой анатолийской эпиграфики того времени ().
Общеизвестно, что византийцы именовали свою страну Романией, т. е. «страной Рима», «Римской империей» (); однако приведенная легенда заставляет задаться вопросом, что мог подразумевать туркменский правитель, называя себя господином «всей Романии»? Таким образом, одна из главных проблем, связанных с этой легендой, заключается в семантическом содержании термина 'Ρωμανια, или же, другими словами, Великим Маликом каких земель почитал себя Мухаммад?
Первая развернутая интерпретация этой надписи была дана Паулем Виттеком. Исследователь утверждал, что Романия в титуле Мухаммада является прямым соответствием и переводом мусульманского термина Rum, которым изначально обозначались византийские владения в Малой Азии. Однако затем П. Виттек попытался доказать, что под 'Ρωμανια/Rum в надписи подразумевался лишь регион Амасьи-Сиваса — ядро владений Данишмандидов. 'Ανατολη, согласно П. Виттеку, обозначало «восточные владения Данишмандов», а именно область Анкары, располагавшуюся восточнее территориального ядра эмирата (). Кроме того, П. Виттек утверждал, что именование Rum сначала прилагалось исключительно к территории Данишмандидского эмирата, и лишь позже стало применяться к владениям анатолийских сельджуков ().
Н. Икономидис сделал несколько важных поправок к интерпретации П. Виттека, предложив понимать термины 'Ρωμανια и 'Ανατολη в более широком смысле. Согласно Н. Икономидису, прилагательное πασης, стоящее перед 'Ρωμανιας, указывает на то, что мы имеем дело с объектом географическим, т. е. «делимым» (divisible) — в противоположность «политическому» понятию «Византийская империя», которая в политико-идеологическом смысле рассматривалась как объект «неделимый» (). Следовательно, 'Ρωμανια/Rum должно пониматься в географическом смысле как та часть Малой Азии, которая была завоевана тюрками. Таким образом, титул Малика Мухаммада отразил претензии Данишмандидов на власть над всей территорией тюркской Анатолии (). В отношении 'Ανατολη Н. Икономидис отметил, что регион Анкары находится южнее Сиваса, следовательно, именование 'Ανατολη скорее всего обозначало земли восточнее Сиваса, то есть Малатью, Киликию, Сирию ().
3. 'Ρωμανια и Rum
Расширительное толкование Н. Икономидиса представляется мне более близким к истине, однако я намерен придать ему еще большую широту. После П. Виттека «узкая» интерпретация термина Rkkkm была принята в науке как доказанный факт (). Согласно господствующему мнению, «новый» тюркский Rkkkm имел мало общего со «старой» 'Ρωμανια византийцев, всегда сохранявшей универсалистские коннотации; «Rum» был синонимом «тюркской Малой Азии», или даже означал лишь некие отдельные области внутри тюркских владений в Малой Азии. Наиболее последовательная попытка обосновать эту интерпретацию была сделана несколько десятилетий назад Д. Георгацасом, который, в частности, повторил толкование рассматриваемого титула в версии П. Виттека (). Н. Икономидис, который, как мы видели, несколько расширил Виттековы пределы «Рума», тем не менее продолжает следовать базовой логике П. Виттека, полагая что византийская Ρωμανια и мусульманский Rkkkm обозначали совершенно разные вещи, их семантическое содержание пересекалось лишь отчасти. Однако эта идея не подтверждается материалом источников, по меньшей мере, для эпохи туркменского завоевания Анатолии.
Несомненно, следует признать верным отождествление в Данишмандидском титуле «Романии» с персидским и арабским термином «Rum». Можно предположить с большой долей вероятности, что в арабском первоисточнике обсуждаемой греческой легенды вместо Ρωμανι α скорее всего стоял Rum, однако до нас не дошли монеты Малика Мухаммада с арабской легендой. Как бы то ни было, монеты его сына сИмад ал-Дина Зу ал-Нуна, правившего в Сивас в 1142-1168 и 1172-1175 гг., фиксируют титул malik bilαd al-Rum «малик страны Рум» (). Возможно, что в повседневной речевой практике тюрки могли, как показал П. Виттек для много более позднего османского периода, использовать Rum как обозначение только мусульманских владений в Анатолии или даже лишь некой части их, как, например, регион Сиваса-Амасьи. Однако этот возможный сдвиг в семантике, как бы рано он ни проявился, никогда не отменял изначального и главного значения слова «Рум». Если мусульмане стали применять этот термин только для какого-либо отдельного региона Анатолии, то каким словом они тогда стали бы называть византийские земли? Дело же заключается в том, что до самого своего падения Византийская/Римская империя продолжала именоваться на мусульманском Востоке термином «Rum».
Слово «Rum» по всей вероятности произошло из греческого η 'Ρωμη «Рим» и впервые фиксируется в эпоху Сасанидов в пехлевийской литературе в форме hrοm. Так, например, в пехлевийской «Kαrnαmαg ι Ardαxsιr» византийцы/римляне и византийский/римский император именуются соответственно hrοmαyαn и kesar ιhrοmαyαn (). Арабизированная форма al-Rum существовала уже в VI в. в арабской доисламской литературе (), далее мы находим это слово в Коране () и хадисах пророка Мухаммада. С сасанидского времени и вплоть до самого падения Константинополя в 1453 г. слово Rkkkm сохраняло свое изначальное и наиболее распространенное значение «Римская империя» со столицей в Константинополе, включая византийские территории в Европе и вообще в Средиземноморье. После туркменского вторжения в Анатолию бывшие византийские земли в Малой Азии вместе с действительными владениями византийцев сохранили на Востоке свое изначальное имя. Согласно логике мусульман, византийские территории, 'Ρωμανια/Rum, просто сменили хозяина, перейдя под контроль мусульман, однако при этом не потеряли своего традиционного имени.
Я не одинок в защите смыслового тождества между 'Ρωμανια и Rum. Франц Бабингер начинал свою статью в «Энциклопедии ислама» следующим образом: «Rum, the name in Persian and Turkish () for the Byzantine Empire. Rum means the land of the Rhomaeans ('Ρωματοι)". Другой пример — Мишель Баливе в своем труде о византийско-тюркском «согласии» писал: «les Turcs, d'une façon etonnante, se reconnurent tres vite, une fois l'espace micrasiatique en partie occupe, comme "Romains" (Rûmî), leur territoire comme "Pays Romain" (Diyαr-i Rûm), et leur souverain comme "Sultan Romain" (al-Rûmî)» (). Однако, со времен П. Виттека проблема семантического содержания термина «Rum» не становилась предметом специального рассмотрения. Как правило, исследователи просто повторяли в той или иной модификации выводы П. Виттека или давали свое толкование без развернутой аргументации. В настоящем очерке я хотел бы вновь и более обстоятельно обсудить те сведения, которые донесли до нас источники ХП-ХШ вв. о смысле термина.
Действительно, судя по данным арабских и персидских источников XII и XIII вв., мусульмане применяли термин Rum и Rumι (римский/византийский) как к византийским, так и к тюркским владениям внутри бывших границ Византийской империи конца XI в. Так, арабский историк Садр ал-Дин ал-Хусайни, писавший во второй половине XII в., именовал туркменского вождя Куталмиша ибн Исрасила «дедом царей Рума» (jadd muluk al-rum) и именовал мусульманскую Анатолию «румской землей» (bilαd al-Rum). Однако тот же автор продолжал пользоваться именованием «malik al-Rum» для обозначения византийского императора, термином «al-Rum» для византийских земель, «rumιyyun» для обозначения византийцев, а византийского посла он назвал «rasul al-Rum», т. е. «румийский посол» ().
Ту же картину можно увидеть в сочинении Бундари, арабского автора XII в., который назвал Анатолию «al-nawahi allati fatahuha min al-rum» — «страна, которую он (т. е. сельджукский султан. — Р. Ш.) отвоевал у Рума», т. е. у Византии/Романии. В то же время Бундари использовал «al-Rum» и «Rumι» в качестве этнонима «ромей» ().
Так же и Мухаммад Хамави, арабский автор первой трети XIII в., называл Ласкаридов Никеи и Великих Комнинов Трапезунда «al-Rumι», т. е. «ромеями», а чуть ниже писал о сельджукском султане как о «sahib al-Rum», «господине Рума» ().
Знаменательно, что арабский христианин Григорий Абу ал-Фарадж, писавший во второй половине XIII в., употреблял именования «Rum» и «Rumι» точно так же, как и мусульманские хронисты, не делая никаких различий между «Румом» и «Романией» с одной стороны, и «Румом» и «мусульманской Анатолией» — с другой ().
Такого рода примеры можно было бы умножить. Арабская и персидская литература ХII-ХШ вв. не делала различий между терминами «Рум» и «Романия», применяя «Рум» по отношению как к византийским, так и мусульманским территориям ().
В самом деле, всякий, кто имел дело с арабскими, персидскими и тюркскими нарративными источниками XI-XV вв., знает о том, что этнонимы «al-Rum» и «Rumι» из-за отмеченной их смысловой амбивалентности нередко ставят исследователя в тупик, не позволяя однозначно решить, кто все-таки подразумевается в тексте — ромей или анатолийский туркмен. Такого рода сомнения могут быть разрешены только благодаря общему контексту повествования или посредством привлечения других источников, в которых эта двусмысленность разъяснена ().
Понятие Ρωμανια/Rum в данишмандидском титуле так же, как и в приведенных примерах, по-видимому, обозначало не какой-либо особый регион Анатолии, но несло свой подлинный и первоначальный смысл «римские/византийские земли». Этот титул содержит ключ для разгадки в себе самом. Во фразе ò μ[εγας]μεληκις πασης Ρωμανιας και Ανατολης можно выделить два типа лексических элементов: греческие, которые, очевидно, были переводом соответствующих арабских слов, и, с другой стороны, непереводимый арабский титул μεληκις. Другими словами, составитель этой легенды полагал, что слово malik, «царь», не имеет прямого соответствия в греческом, в то время как для других арабских слов такие греческие соответствия нашлись. Если бы тут подразумевался какой-то особый «тюркский» Рум в «узком» смысле, то переводчик скорее всего и его оставил бы непереведенным и написал греческими буквами «Рум», как он это сделал в отношении malik. С другой стороны, переводимость понятий 'Ρωμανια/Rum подтверждается одним более поздним примером словоупотребления в арабской христианской среде. Уже упоминавшийся Григорий Абу ал-Фарадж, желая точнее воспроизвести византийский императорский титул, заместил ожидаемый в этом контексте al-Rum арабской транслитерацией Романии: mιkhαyιl malik yunαn bαliyulughus awtuqrαtur rumαniya, т. е. «Михаил, царь Греции, Палеолог, император Романии» (

). Во всех других случаях, как уже было сказано, Григорий Абу ал-Фарадж именует Византию «Румом».
Интересно, что в данишмандидском титуле malik остался непереведенным, хотя именно этим термином мусульмане широко пользовались для передачи греческого (βασιλευς (). Как представляется, в глазах Малика Мухаммада и его греческого переводчика разница между арабским и греческими словами «царь» была важна и носила особый, так сказать социо-религиозный смысл: оставляя malik непереведенным в качестве «технического термина», они подчеркивали исламский характер данишмандидской власти, вероятно полагая, что βασιλευς должен ассоциироваться скорее с христианским правителем. Другими словами, Мухаммад провозглашал себя государем Романии/Рума, но при этом он подчеркивал, что является мусульманским царем (malik), но не христианским βασιλευς.
Отмеченное употребление термина Rum/Ρωμανια подтверждается титулатурой других туркменских династий XII в., которая неизменно включала клаузулу «правитель Рума» в разных вариациях. Rum, помимо Данишмандов, встречается в титулах Сельджукидов Икония (которые обычно именовали себя sultan al-Rum), Сельджукидов Эрзерума (malik bilad al-Rum wa al-Arman) (), Сальдукидов Эрзерума (malik mulk al-Rum) (), Артукидов Амида (malik al-umara sultan Diyarbakr wa al-Rum wa а1-Аrmаn) ().
Мангуджакский малик Фахр ал-Дин Бахрам-шах ибн Давуд, правивший в Эрзинджане в 563/1167-622/1225 гг. (), вероятно, так же был «правителем Рума/Романии». Низами Ганджави, прославленный персидский поэт, который посвятил Бахрам-шаху свою мистическую поэму «Махзан ал-Асрар», следующим, весьма знаменательным образом упоминает своего патрона:
[он] и царь (malik) Армении, и император [shan] Рума,
обладатель и султанского трона, и халифского престола,
завоеватель Рума и покоритель Абхазии ().
Рум в этих строках упоминается дважды, и в обоих случаях слово, без всяких сомнений, обозначает не какую-либо определенную область в Анатолии, но саму Ρωμανια, Византию в общем смысле. Ниже Низами вновь подтверждает связь между Румом/Романией и своим мангуджакидским патроном. Он пишет о двух правителях-тезках, двух Бахрам-шахах, один из которых правил в Газни в восточном Иране, а другой был Мангуджаком, правителем Эрзинджана:
Тот (т. е. Газневид. — Р. Ш.) поднял [свое] знамя в Газни,
этот же (т. е. Мангуджак. — Р. Ш.) бьет [свое] имя на румийской [rumi] монете.
Хотя на той [румийской] монете слово как золото,
моя золотая монета (т. е. поэма. — Р. Ш.) лучше, чем та [монета] ().
И тут вновь румийский (rumi) обозначает «римский», «византийский» («ромейский»), поскольку Низами эксплуатирует тут хорошо известный в персидской поэзии образ «румийской/византийской монеты» или «румийского/византийского золота», которые символизировали золото высшей пробы. Мы ничего не знаем о золотых монетах Мангуджакидов, все сохранившиеся образчики из меди; вряд ли Мангуджаки вообще могли бить золотую монету в XII в (). Впервые в туркменской Анатолии выпуск золотой монеты был налажен лишь в XIII в. сельджукскими султанами (). Это обстоятельство лишний раз подчеркивает поэтическую аллюзию на «римское/византийское», как на характеристику, присущую его патрону Бахрам-шаху.
Как видно, столь удаленные друг от друга места, как-то Сивас, Кесария/Кайсари, Иконий и центральная Анатолия, Амид, Эрзинджан, Эрзерум обозначены в титулатуре одним и тем же термином — Рум. Следовательно, обсуждаемая греческая самоидентификационная формула Да-нишмандов, восхваление Низами, а также отмеченная титулатура Сельджукидов, Сальтукидов и Артукидов устраняют последние сомнения в истинном семантическом содержании термина «Рум», как элемента официального титула. Под ним подразумевается не просто Анатолия или ее часть, но вообще Ρωμανι α , Византия. Не так важно, что большинство из этих туркменских правителей были вождями лишь нескольких тысяч кочевых и полукочевых туркмен. Сам византийский император, обладатель титула ò βασιλευς ρωμαιων на самом деле контролировал лишь малую часть своих виртуальных подданных и территорий. Дело отнюдь не в легитимности «присвоения» власти над «Румом/Романией», дело в избранной модели самоидентификации. Тюрки именовали себя «ромеями/ римлянами» постольку, поскольку они овладели землей 'Ρωμανι α (bilad al-Rum, diyar-i Rum) и поселились в ней рядом с греками и армянами.
ccc 58 Низами. Махзан ал-Асрар. Ст. 412-413.
ccc 59 О нумизматике Мангуджаков см.: Casanova P. Numismatique (1896). Р. 311 — 313; Tewhid A. Müze-i Humαyûn. Vol. 4. No. 95-99; Butak В. Türk paralari. Vol. I. No. 101-102; Artuk I. & С Istanbul Arkeoloji Müzeleri. Vol. I. No. 1188-1191; Hennequin G. Bibliotheque Nationale. No. 1931-1935, pl. XLVIII, а также полезную сводку известных ныне типов их монет в: Album S. A Checklist of Islamic Coins. 2nd edition. Santa Rosa, 1998. P. 94, no. 1892-1894.
ccc 60 Cahen Cl. Pre-Ottoman Turkey. P. 169.
Следует отметить, что хотя в обсужденных мусульманских титулах «Рум» рассматривался туркменами как субститут византийской греческой Ρωμανια, однако, по крайней мере в ХII-ХШ вв., сами византийцы не употребляли термин 'Pωμανια в собственных императорских титулах (). Византийская императорская титулатура пользовалась другим термином ρωματοι — «римляне/ромеи» (), именование граждан Римской империи. Таким образом, 'Ρωμανια в легенде Данишмандида Малика Мухаммада было «инновацией» в византийских моделях царской саморепрезентации, неким квази-византийским феноменом, который не совпадал с реальной византийской практикой, но отчетливо напоминал о ней.
4. 'Aνατολη u Mαshriq/Sharq
Ту же логику взаимоуподобления мусульманских и греко-христианских моделей можно проследить и в употреблении 'ΑναΤολη (Восток) в титуле Малика Мухаммада.
Прежде приведем некоторые параллели, показывающие, что само понятие «Восток», как составная часть титула, присутствовала в титулатуре как мусульман, так и христиан. К примеру, «Восток» обнаруживается в титуле современника Малика Мухаммада — султана Санджара Великого Сельджукида (1118-57). В intitulatio одного из своих персидских писем он именует себя: «padshah-i sharq-u gharb» («царь Востока и Запада») (). Тут «Восток» выражен словом sharq, арабским заимствованием в персидском. Отметим, что термин «Восток» тут носит обобщенный характер.
Еще более близкие и красноречивые параллели дает византийская титулатура. Так, уже упоминавшийся двуязычный титул антиохийского патриарха звучит на греческом как: πατριαρχης πασης 'Ανατολης, на арабский язык этот титул переводился как batrirk sa'ir al-mashriq («патриарх всего Востока»). Причем, ΑναΤολη, здесь переведено арабским mashriq (), другой производной из того же корня, что и sharq (ShRQ) в упомянутом титуле Санджара.
Широко известны другие византийские титулы, содержащие «Восток» в качестве одного из элементов. Во-первых, это титулы высшего административно-военного чиновничества, как то στρατοπεδαρχης της Ανατολης, μονοστρατηγος πασης 'Ανατολης др (). Во-вторых, это императорский титул трапезундских Великих Комнинов, звучавший как εν Χριστω τω Θεω πιστος βασιλευς και αυτοκρατοωρ πασης 'Ανατολης, 'Ιβηρων και Περατειας ο Μεγας Κομνηνος (во Христе Боге благочестивый царь и император всего Востока, ивиров и Заморья Великий Комнин) с усеченным вариантом βασιλευς και αυτοκρατωρ πασης 'Ανατολης (царь и император всего Востока) (). Отметим, что в этой византийской титулатуре ключевое Ανατολη носило обобщенный характер, обозначая земли, далеко выходящие за пределы самой Анатолии ().
Эти примеры показывают, что Ανατολη как в византийских титулах, так и Sharq в сельджукидском обозначают отнюдь не какой-то определенный и ограниченный географический локус, но «Восток» вообще. Следовательно, нет нужды предполагать, как предложила Э. Уэлэн (
[al-malik bilad al-Rum wa al-A?..., т. е. «малик страны Рум и al-A?...»] Э. Уэлэн восстанавливает буквы, похожие на
как al-An[atiul], что на самом деле нужно читать как

[al-Arman] «Армения». Эта модель — «малик страны Рум и Армении» — часто встречается в нумизматике и эпиграфике восточноанатолийских туркмен, в частности, в уже упоминавшихся титулах Мугис ал-Дина Тугрила и Артукида Салих Махмуда. «Царями Армении» (перс, shah-i Arman) называли себя также аййубидские правители Хилата Аййуб (с 604/1207-1208) и Муса (с 607/1210-1211). См.: Berchem M., van. Arabische Inschriften aus Armenien und Diyarbekr. S. 15 Anm. 1), что туркменским соответствием 'Ανατολη был топоним Anatiul/Anadolu — поздний тюркский термин, который появился в официальных документах только в османскую эпоху (). Вряд ли топоним 'Ανατολη мог обозначать регион Анкары (как предположил П. Виттек), или Малатьи, Сирии и Киликии (Н. Икономидис). Я склонен скорее полагать, что в титуле Малика Мухаммада 'Ανατολη, было прямым соответствием араб. Sharq/Mashriq и подразумевало «Восток» вообще, будучи употребленным в абстрактном, «политическом» смысле так же, как и 'Ρωμανια.
Итак, для византийского пространства 'Ανατολη и πασα 'Ανατολη (весь Восток) являлись вполне стандартными элементами титулатуры, для мусульманской логики конструирования титулов — Восток был возможным, но довольно редким элементом. Можно думать, что Малик Мухаммад заимствовал сам способ выражения πασα 'Ανατολη у византийцев, опираясь в то же время на ту логику самоидентификации, которая была приемлема и для мусульманского мира.
5. Земли и души
Греческие титулы антиохийского патриарха и Великих Комнинов Трапезунда дают еще один ключ к пониманию действительного смысла центральной клаузулы в титуле Малика Мухаммада — πασης Ρωμανιας και 'Ανατολης («всей Романии и Востока»). В системе византийской титулатуры клаузула πασα 'Ανατολη придает смыслу комниновского и патриаршего титула явственный оттенок относительности. По замечанию Н. Икономидиса, титул константинопольского патриарха, звучавший как οικουμενικος πατριαρχης, т. е. патриарх «ойкумены», «всей населенной части земли», обозначал теоретическую юрисдикцию константинопольского патриарха над всеми христианами, где бы они ни жили. В то же время, титул антиохийского патриарха предполагал, что его духовная власть распространяется лишь на часть ойкумены, а именно только на «весь Восток», т. е. земли на восток от Константинополя. Точно такое же распределение ролей произошло в отношении константинопольских и трапезундских василевсов в XIII в. До 1280-х гг. Великие Комнины носили стандартный византийский имперский титул εν Χριστω τω Θεω πιοτος βασιλευς και αυτοκρατωρ ρωμαιων («во Христе Боге благочестивый царь и император римлян») (), однако после 1282 г., в результате сложных переговоров с Палеологами, правители Трапезунда отказались от своих претензий на византийский императорский титул и приняли более пышный, но и в то же время более скромный титул «во Христе Боге благочестивый царь и император всего Востока, ивиров и Заморья» ().
Таким образом, стандартный византийский императорский титул «царь римлян», который носили константинопольские государи вплоть до падения Византии, носил выраженный универсалистский смысл, указывая не на какую-то определенную географическую точку, но на всех «римлян/ромеев», где бы они не находились. Точно так же и константинопольский патриарший титул провозглашал патриарха главой всех христиан во всей ойкумене. Другими словами, византийский царский титул и константинопольский патриарший не имели географической детерминанты, объявляя их носителей главами всего христианского мира. Любая же географическая детерминанта как, например,πασα 'Ανατολη, сколько бы неопределенной и абстрактной она ни была, давала некий оттенок подчиненности: антиохийский патриарх и трапезундский василевс были ответственны только за тех людей, которые жили на «всем Востоке». Более того, Великие Комнины подчеркнули ограничительную компоненту в собственном титуле прибавкой этнонима 'Ιβηρων (ивиры/грузины) и топонимом ΠεραΤειας (Заморье).
Та же логика прослеживается и в мусульманском мире. На суннитском Ближнем Востоке, в Иране и Средней Азии наивысший титул "amir al-mu'minin» («предводитель [всех] верующих») принадлежал исключительно халифу, наследнику универсальной власти пророка Мухаммада, владыке всех мусульман, где бы они ни жили. Все остальные мусульманские правители, признававшие верховную власть суннитского халифа, были султанами, маликами или эмирами определенного региона, даже если этот «регион» покрывал всю территорию халифской юрисдикции, как это было в случае Великих Сельджуков (). В этом смысле amir al-mu'minin представляет собою близкую параллель византийскому императорскому титулу. Единственное различие между ними можно усмотреть в том, что универсализм халифского титула базируется на религиозном критерии, а универсализм византийского титула — на сугубо «цивильном», гражданском.
Следовательно, можно сделать вывод, что центральным элементом как византийской, так и мусульманской логики конструирования титулов было различие между властью над землями и властью над душами, и именно второй тип титулов находился на верхушке иерархии. Использование географической детерминанты как в Византии, так и на мусульманском Востоке влекло за собой понижение в статусе.
Это разделение между «верховной» и «подчиненной» властями особенно явственно артикулировано для титулатуры анатолийских туркмен. Полные варианты официальных титулов Данишмандов, Сельджуков, Мангуджаков и Артукидов в XII в. неизменно включали в себя имя халифа (amir al-mu'minin), правившего тогда в Багдаде (). Очевидно, что халиф был слишком слаб тогда, чтобы реально властвовать над своими туркменскими подданными. Для туркменов не было никаких «внешних» причин ссылаться на халифа как своего сюзерена. Эта ссылка была значима для них как формула самоидентификации в ойкумене, но отнюдь не выражение действительной их зависимости от бессильного халифа.
Вместе с тем, Данишмандиды и другие анатолийские туркменские правители, которые именовали себя султанами, маликами и эмирами Рума/Романии, присваивали себе некий субститут византийского императорского титула, как это сделали позже в XIII в. Великие Комнины Трапезунда. Таким образом, если сами византийцы рассматривали захваченные туркменами земли как временно потерянные области универсальной и неделимой Романии, то туркменские правители рассматривали Романию фактически поделенной между несколькими государями. При этом, они по собственной воле помещали себя на более низкую по отношению к константинопольскому василевсу ступень, подтверждая тем самым идею теоретической неделимости Романии (). Этот жест признания, таким образом, определял их место в традиционном византийском пространстве, в которое они вторглись непрошеными гостями. Греческая «Романия» в титуле Малика Мухаммада и ее ирано-арабский перевод «Рум» в титулах других правителей отнюдь не были идеологически нейтральными топонимами, но отсылали к представлениям о сакральном пространстве универсальной Империи, власть над которой они разделили.
По-видимому, именно это ощущение преемства по отношению к Византии позволило малику Низам ал-Дину Йаги Басану, данишмандидскому правителю Сиваса в 1142-1166 гг., провозгласить себя на печати «рабом василевса» (δουλος του βασιλεως) Мануила I Комнина (1143-1180) (). Действительно, как отмечал Н. Икономидис, Низам ал-Дин Иаги Басан являлся союзником византийцев вплоть до 1146 г., однако был ли союзнический статус достаточным условием для того, чтобы мусульманский правитель идентифицировал бы себя в официальном дискурсе как «раб» христианского государя? Я думаю, что нет: для этого должны были присутствовать некие дополнительные и весьма существенные аргументы идеологического характера, связанные с самоидентификацией данишмандидского правителя в иделогической реальности, которые позволили бы ему сделать это. По всей видимости, он мог назвать себя «рабом» ромейского василевса постольку, поскольку являлся «румским/ромейским» маликом.
Вероятно, та же логика руководила Данишмандидом Зу ал-Карнайном, сыном сАйн ал-Давла и правителем Малатьи в 1152-1162 гг., когда он поместил на своей арабо-греческой монете указание «ромейского» индикта, вступив тем самым в пространство «ромейского» (но необязательно христианского) космического времени ().
6. Итог: культурная полиглоссия
Итак, анатолийские туркмены почитали себя «византийцами/римлянами», а территорию, находившуюся под их властью, — Византийской/Римской империей, в которой просто сменился хозяин. Это обстоятельство вряд ли следует рассматривать только лишь как малопонятный исторический курьез, порожденный варварским сознанием кочевников. За этим стояло нечто большее. Из области той же нумизматики известно, что в эту эпоху, в XII—XIII вв., анатолийские и сирийские туркмены широко использовали византийские иконографические модели на своих монетах. Изображения Христа, св. Георгия, креста, современных и древних византийских императоров широко тиражировались на монетах Сельджукидов, Сальтукидов, Данишмандидов, Артукидов, Мангуджакидов. Знание о государственном управлении, высоких военных технологиях туркмены черпали от множества ренегатов-греков, взятых на службу при эмирских дворах. Столь же настойчивы были туркмены в попытках овладеть утонченным византийским бытом, причем, тут главными проводниками были византийки, браки с которыми неизменно считались престижными в среде туркменской знати. В данной работе был обсужден лишь один небольшой, но весьма показательный прецедент в широком движении абсорбции тюрками византийского наследия.
В некоторых случаях туркмены явно пытались найти точки соприкосновения между византийской и арабо-мусульманской моделями, как бы «примиряя» (если использовать выражение М. Баливе) обе традиции. Таковы примеры отождествления идентификационных элементов kkk и kkk. В том же ряду стоит воспринятое туркменами разделение между «властью над душами» и «властью над землями», присущее как византийским, так и мусульманским представлениям.
В каких-то случаях туркмены отдавали предпочтение одной из моделей: так, они однозначно предпочли арабские титулы «малик» и «султан» византийскому «василевс».
Вместе с тем, следует упомянуть еще один источник для туркменских экспериментов с традиционными для Ближнего Востока моделями самоидентификации, который требует особого рассмотрения: иранское наследие универсальной Сасанидской империи. Достаточно сказать, что именно в тюркской Анатолии в ХП-ХШ вв. произошло возрождение иранской царской и эпической ономастики. В эту эпоху древние иранские имена приобрели много большую популярность среди анатолийских тюрков, чем самих иранцев по крови на Среднем Востоке и в Средней Азии. Иранское наследие в туркменских моделях идентичности должно обсуждаться наравне с византийским и арабо-мусульманским.
Таким образом, анатолийские туркмены, новые мусульманские обитатели Романии, предприняли попытку создать пространство «культурной полиглоссии», в котором мирно уживались две или даже более моделей самоидентификации. Однако, лимитрофная (а значит, и сугубо изменчивая, подвижная) природа этого пространства предопределила его будущую унифицирующую трансформацию. Конфессиональный фактор со временем начнет доминировать в этом пространстве, а в самоидентификации анатолийских тюрок, в конце концов, мусульманская компонента возобладает над ромейской.