О. Н. Барабанов. Судопроизводство по гражданским делам в генуэзских факториях XIV-XV вв.

Предметом изучения в настоящей статье являются особенности судопроизводства по гражданским делам, которые разбирались в куриях генуэзских факторий Причерноморья и Восточного Средиземноморья в конце XIII-XV вв. В дошедших до нас сводах статутов Генуи процедура гражданского процесса получила достаточно подробное законодательное регламентирование (Тексты генуэзских статутов опубликованы в следующих изданиях. Их первая обстоятельная кодификация, проведенная в 1229 г. городским подеста Якопо Бальдовини, дошла до нас в сборнике под названием «Статуты Перы»: Promis V. Statuti della colonia genovese di Pera/ /Miscellanea di storia italiana. Torino, 1870. T. 11. Что касается более поздних генуэзских статутов, то следует выделить издание, вышедшее в свет в 1901 г.: Leges Genuenses/ed. С. Desimoni, L. Т. Belgrano, V. Poggi//Historiae Patriae Monumenta. T. 18. Augusta Taurinorum. 1901. Оно включает в себя «Правила» 1363 г., единый свод и политических, и гражданско-уголовных статутов, принятых в Генуе в 1403 г., а также в дополнениях практически все процессуальные нормы гражданских статутов 1413-1414 гг. Полностью эти статуты опубликованы в инкунабуле 1498 г.: Statuta et decreta Communis Ianuae/ed. A. M. Visdomini. Genuae, 1498. Кроме того, фрагменты неизданных законодательных комплексов (сборника 1316-18 гг. из Турина, гражданские статуты 1375 г. и политические статуты 1413 г.) приведены в приложениях к работе: Piergiovanni V. Gli statuti civili e criminali di Genova nel medioevo. Genova, 1980. Анализ гражданских процессуальных норм генуэзских статутов см.: Барабанов О. Н. Суд и право в генуэзских факториях Причерноморья (XIII-XV вв.): гражданский судебный процесс/Диссертация... кандидата исторических наук. М. 1997. С. 27-64). С незначительными модификациями ее предписывалось соблюдать и в заморских факториях генуэзской коммуны (Статутные своды отдельных факторий, как правило, не уделяли особого внимания вопросам судопроизводства, воспринимая общегенуэзскую модель. В них главным образом регламентировалось административное устройство факторий. Наиболее известные из этих сводов, Статуты Каффы 1449 г., опубликованы в: Юргевич В. Н. Устав для генуэзских колоний в Черном море, изданный в Генуе в 1449 г.//Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 5. Одесса. 1863; Vigna A. Codice diplomatico delle colonie Tauro-Liguri durante la Signoria dell'Ufficio di San Giorgio. T. 1 —2//Atti della Societa Ligure di storia patria (ASLSP). T. 6. Genova, 1868; T. 7 (1-2). Genova, 1871-1879). Однако в реальной судебной практике эти предписания статутов далеко не всегда выполнялись в полной мере. Как показывает анализ судебных советов и третейской практики авторитетного генуэзского юриста XIV-XV вв. Бартоломео Боско, в самой генуэзской метрополии процедура судопроизводства в ряде вопросов весьма вольно трактовала законодательные нормы, от буквы статутов отступали и высшие должностные лица Генуи (дож или губернатор), и судьи (См. об этом, напр.: Piergiovanni V. Lezioni di storia giuridica genovese. Il medioevo. Genova, 1983. P. 181-197; Idem. Il notaio nella storia giuridica genovese// Tra Siviglia e Genova: notaio, documento e commercio nell'eta colombiana. Milano, 1994. P. 73-90; Idem. Diritto e giustizia mercantile a Genova nel XV secolo: I Consilia di Bartolomeo Bosco//Consilia im späten Mittelalter. Sigmaringen, 1995. S. 65-78; Барабанов О. Н. Бартоломео Боско — итальянский городской юрист конца XIV-XV вв.//Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 3. С. 260-271; Он же. Третейский суд в Генуэзском Сообществе XV в.: судебная практика Бартоломео Боско//Причерноморье в средние века. СПб., 2000. Вып. 4. С. 209-218; Он же. Делегированное судопроизводство в Генуе XV в. (по материалам Бартоломео Боско)//Право в средневековом мире. СПб., 2001. С. 90-100. Тексты «Советов» Боско изданы в: Bosco В. Consilia egregii domini Bartholomei de Bosco famosissimi iuris consulti genuensis. Lodani. 1620. Его третейские судебные документы находятся в Государственном архиве Генуи: Archivio di Stato di Genova (Далее — ASG). Notai Antichi. n. 627. Notaio Nicolo Garumbero (Далее — Garumbero). Filza I. 1422-1431). Вот почему анализ судебной практики генуэзских заморских факторий представляется в этой связи также интересным объектом для исследования. На его основе можно выделить новые достаточно важные аспекты, которые позволят сделать наше понимание общественной жизни и методов управления в Генуэзском Сообществе (Концепция «Генуэзского Сообщества» была впервые введена в научный оборот Дж. Пистарино: Pistarino G. Comune, «Compagna» e Commonwealth nel medioevo genovese/ /La Storia dei Genovesi. T. 3. Genova. 1983. P. 9-28; Idem. Reflets du Commonwealth Genois sue les institutions de la mere-patrie//Etat et colonisation au moyen-&##226;ge et a la Renaisance. Lyon. 1989. Ее смысл состоит в том, что сама Генуя, подчиненные ей коммуны и области Лигурии, и ее заморские фактории воспринимаются как целостный институциональный и социальный механизм, и закономерности развития каждого из его элементов нельзя понять в отрыве от других. В этой связи в данной статье приводится ряд примеров из судебной практики генуэзской метрополии для того, чтобы представить ситуацию в факториях на более широком фоне) более подробным и обстоятельным.

Источники, которыми мы можем оперировать, представляют собой главным образом протокольные или нотариальные записи, отражающие ход конкретных процессов и изложение принятых по ним решений. К сожалению, среди них имеется всего несколько примеров более или менее полных протоколов судебных процессов, на основании которых можно было бы четче всего представить специфику судопроизводства в факториях. Наиболее подробным из них является большой, на 139 колонок текста, протокол процесса, проводимого в 1454 г. в курии Каффы по иску Бруноро Сальваиго против Луки Бальби о владельческих правах на замок Илличе в устье Днепра (ASG. Archivio Segreto (Далее — AS). 3041. Diversorum Communis Ianue Filze (Далее — DF). 21. Manuale Luce Balbi, videlicet peticionis contra eum deposite per Burnorum Salvaigum. (Далее — Manuale). Анализ этого источника см. в: Барабанов О. Н. Судебное дело Бруноро Сальваиго (Каффа, 1454 г.). Опыт историко-юридического исследования//Причерноморье в средние века. М., 1995. Вып. 2. С. 20-36). Этот документ является единственным полным протоколом в фонде Diversorum Filze Государственного архива Генуи, содержащем петиции и другие юридические материалы Генуи и ее факторий (Подробную характеристику документов этого архивного фонда см. в: Карпов С. П. Источники по истории Причерноморья и Древней Руси в итальянских архивах//Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1994. № 1. С. 3-16; Он же. Причерноморье в XV веке по материалам собрания Diversorum Filze Секретного архива Генуи//Причерноморье в средние века. Вып. 2. М., 1995. С. 9-19; Он же. Регесты документов Фонда Diversorum Filze Секретного архива Генуи, относящиеся к истории Причерноморья//Причерноморье в средние века. Вып. 3. М.; СПб., 1998. С. 9—81). Другим важным документом является протокол процесса по иску брата Георгия из Симиссо, проводившегося в Трапезунде в 1444 г., исследованный С. П. Карповым (Карпов С. П. Иск брата Георгия: неизвестные документы генуэзской судебной курии в Трапезунде//Византийский временник. М., 1992. Т. 53. С. 171-176). Этот протокол довольно краток и неполон, разбирательство в этом процессе не было доведено до вынесения решения.

Помимо этих протоколов отдельные детали судопроизводства нашли свое отражение в нотариальных актах, составленных в факториях Заморья. Это иски, записи свидетельских показаний, заявления сторон по тем или иным вопросам на процессе, протесты, акты назначения доверенных лиц, копии судебных решений, третейские записи, апелляции и т. д. Среди комплексов нотариальных актов в этом отношении особенно интересен картулярий нотария Донато ди Кьявари, писца курии Хиоса в 1393—94 гг., опубликованный М. Баларом (Balard M. Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Chio da Donato di Chiavari. Genova, 1988. (Далее — Balard M. Notai. Donato di Chiavari)). В связи с исполнением своей должности Донато записал большое количество актов, относящихся к судебной процедуре. К слову, далеко не все нотарии генуэзских факторий записывали судебные материалы. Этим занимались прежде всего писцы курий. Поэтому, например, совсем не затрагиваются судебные разбирательства в известных картуляриях Ламберто ди Самбучето (Balard M. Genes et l'Outre-Mer. T. 1. Paris; La Haye. 1973) и Антонио ди Понцо (Pistarino G. Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Chilia da Antonio di Ponzo. Genova, 1973; Balard M. Genes et l'Outre-Mer. T. 2. Paris; La Haye. 1980).

Помимо этого, ценная информация содержится в прошениях из факторий, подаваемых на имя высшего магистрата генуэзской коммуны (дожа или губернатора). Значительная часть этих документов находится в составе фонда Diversorum Filze Государственного архива Генуи. Эти прошения часто представляют собой практически квазиапелляции на судебные решения, вынесенные в факториях. Поэтому в них содержатся описания хода этих гражданских процессов. Резолюции дожа на эти прошения, а также проводимое разбирательство по ним нашли свое отражение в специальных реестрах канцелярии коммуны Генуи в составе архивного фонда Diversorum Registri (ASG. AS. 500-503. Diversorum Communis Ianue Registri (Далее — DR). 5-8). Описания судебных процессов в сжатом виде встречаются и в жалобах на оффициалов генуэзских факторий, которые подавались разбиравшим их деятельность контролерам-синдикам. Особого внимания здесь заслуживают материалы инспекции синдиков в 1448-49 гг. над капитаном генуэзской фактории Фамагусты Пьетро ди Марко, опубликованные С. Фоссати Райтери (Fossati Raiteri S. Genova e Cipro. Inchiesta su Pietro di Marco, capitano di Genova a Famagosta. Genova, 1984).

Теперь перейдем к анализу основных этапов гражданского судебного процесса в генуэзских факториях. Начнем исследование с начальной стадии — возбуждения иска. Иск Бруноро Сальваиго был подан специальному судебному магистрату Каффы — викарию консула (ASG. AS. DF. Manuale. Col. 2-11). Помимо этого мы имеем несколько примеров, когда иск вчинялся перед викарием другой генуэзской фактории — Хиоса (Balard M. Notai. Donato di Chiavari. Docc. 59, 60). Однако петиции о возбуждении дела могли подаваться и непосредственно главе фактории (консулу, подеста, капитану). В этом отношении можно привести один пример. 19 сентября 1394 г. на Хиосе монахом Паче ди Эгубио был возбужден иск перед подеста генуэзской фактории против Раффо делла Специя, который продал Паче 18-летнего раба Мартино, заявив, что последний не имеет физических недостатков. На самом же деле одна из ног Мартино оказалась длиннее другой. Поэтому брат Паче обратился к подеста Хиоса с просьбой о возмещении ему суммы, уплаченной за раба (Balard M. Notai. Donato di Chiavari. Doc. 86). Подобное свидетельство обращения истца непосредственно к главе фактории мы имеем и в документах из Трапезунда. Там 1 сентября 1444 г. францисканец брат Георгий из Симиссо вчинил иск наследникам Анфреоно Спинола ди Лукулло на предмет возмещения расходов по опеке и выдаче замуж дочери Анфреоно от жительницы Трапезунда — гречанки по национальности (Карпов С. П. Иск... С. 174).

Глава фактории, получив такую жалобу, мог рассматривать ее сам, а мог передать своему викарию, чтобы уже тот провел необходимое разбирательство. Именно последним способом часто поступал Пьетро ди Марко, бывший в 1447-1448 гг. капитаном генуэзской Фамагусты (Fossati Raiteri S. Genova e Cipro... Docc. 142, 144). Но даже тогда, когда глава фактории решал принять дело к собственному рассмотрению, то согласно статутам, он был должен разбирать тяжбу вместе с викарием (Vigna A. Codice... T. 7/2. P. 584). В силу именно этого положения 6 июня 1440 г. Баттиста ди Гиберти заявил дожу Генуи свой протест о том, что решение подеста Хиоса по его спору с флорентийским купцом Паламидо Минальберти не имело законной силы, поскольку подеста вынес его единолично, не привлекая к процессу викария и ориентируясь больше на мнение купцов, чем юристов. В итоге, без юридической помощи профессионала, как утверждал Батиста, вынесенный вердикт не соответствовал ни римскому, ни каноническому праву (ASG. AS. DF. 12. N. 143 (Doc. 6. 6. 1440.); Талызина А. А. Неизвестный генуэзский документ 1440 г. о торговой навигации, пиратстве и корсарстве в Восточном Средиземноморье//Причерноморье в средние века. Вып. 2. М., 1995. С. 65-67). Отметим, что в данном случае викарий предстает перед нами скорее не в роли реального председателя суда, но в значительной степени как подобие устаревавшей к тому времени должности: асессора — профессионала при формальном судье — главе коммуны. В таких элементах судоустройства в факториях наблюдалось более долгое сохранение этого политического архаизма.

Итак, подача истцом жалобы главе фактории или его викарию — это один способ возбуждения дела. Другой — это предписание магистратам фактории со стороны высших оффициалов Генуи расследовать тот или иной конфликт, о котором, как правило, на основании соответствующего прошения, им стало известно. Ряд документов свидетельствует о таких предписаниях со стороны Оффиции Попечения Романии. Один из таких документов донес до факторий отголоски серьезной политической борьбы в самой Генуе. 31 марта 1447 г. к подеста Перы Лукино ди Фацио поступило предписание провести расследование против представителей рода Адорно, от которого понес «огромнейшие убытки» находившийся тогда у власти их главный соперник — род Кампофрегозо (Belgrano L. Т. Prima serie dei documenti riguardanti la colonia di Pera/ /ASLSP. T. 13/2. Genova, 1877. Doc. 122. См. также Doc. 69). Отметим, что такая настойчивость центральных властей в повсеместном судебном преследовании своих соперников вплоть до далеких факторий является лишним свидетельством в пользу целостного и единого характера Генуэзского Сообщества и строгой соподчиненности его властных институтов вне зависимости от места их нахождения.

Другим примером предписания из центра расследовать дело в фактории служат поручения протекторов банка Сан-Джорджо, к которому в 1453 г. перешло высшее управление Заморьем. В одном из них протекторы просили расследовать тяжбу об оскорблении греческого епископа Каффы, сделанном в 1465 г. Николо ди Торрилья (Vigna A. Codice... T. 7/1. Doc. 673). Интересным способом начала судебного процесса является тяжба Бруноро Сальваиго. Там он также вначале обращается к дожу Генуи, который признает его правоту, указывая, что дело его должны разбирать консул, массарии и старейшины Каффы. Однако дож ограничивается этим, и никаких официальных предписаний в Каффу начать расследование не отправляется. Бруноро же сам возбуждает дело в курии Каффы, формально как обычный истец, однако строит свою аргументацию прежде всего на благоприятном для него решении дожа (ASG. AS. DF. Filza 20. Docc. 8. 3. 1453; 2. 5. 1453; Filza 21. Manuale. Col. 5-6). Таким образом, здесь процесс начинает не непосредственно дож, но сам истец, опираясь, однако, на поддержку верховного магистрата.

Наконец, еще одним способом возбуждения гражданского дела была передача дела в местную курию какой-либо из оффиций самой фактории, не имевшей права на судебное преследование. Так, например, предписание Оффиции продовольствия Каффы к ее должникам о срочном возмещении определенного количества проса было зарегистрировано 12 марта 1452 г. в курии викария города, что являлось вполне ясным намеком о возможных судебных санкциях для тех, кто не предоставит просо к сроку (Origone S. L'amministrazione genovese a Caffa nel secolo XV//Saggi e documenti. Genova, 1983. T. 3. Docc. 122-123).

Как видим, для начала судебного процесса существовали различные способы. Важным процедурным актом при этом являлась регистрация поданного иска или предписания в документах курии. Иногда упоминание об этой регистрации заносилось и в протокол самого процесса. В частности, и протокол трапезундского разбирательства 1444 г. по делу брата Георгия, и протокол каффинского процесса 1454 г. по иску Бруноро Сальваиго содержат это упоминание (Карпов С. П. Иск... С. 174-175; ASG. AS. DF. Manuale. Col. 11).

Вслед за этим магистрат приступал к вызову ответчика. Судебные акты сохранили свидетельства на этот счет. Их изучение довольно важно, поскольку часто именно неточности в вызове ответчика создавали серьезные конфликтные ситуации. Именно таким образом обернулось дело в процессе между Бруноро Сальваиго и Лукой Бальби. Там судья предписал ответчику явиться в суд. При этом в повестке было указано, что этот вызов являлся единственным и заключал в себе силу всех трех положенных по статутам уведомлений ответчика. Такой подход судьи вызвал резкие протесты ответчика. В течение процесса он неоднократно заявлял, что решение о его единственном вызове неправомочно, ссылаясь на главы статутов Генуи «De causis civilibus et pecuniariis a libris centum supra» и «De extrinseco intellectu». Помимо этого ответчик указывал и на то, что существующее допущение статутов, что вызовы сторон на Лигурийских Ривьерах (также входящих в состав Генуэзского Сообщества) действительно могут осуществляться только один раз, и эта единственная повестка имеет силу всех трех, неприложимо по отношению к факториям, поскольку насчет них в статутах ничего особо не сказано (ASG. AS. DF. Manuale. Col. 15-17). Истец же, Бруноро Сальваиго, в ответ на эти протесты приводил свою контраргументацию. Весьма показательно то, на каких основаниях он ее строил. Бруноро прежде всего ссылался на указ дожа Генуи, в соответствии с которым все разбирательства по его делу следует решать summarie et sine libello, и поэтому здесь не имеют силы те статутные нормы, на которые ссылается Лука Бальби (ASG. AS. DF. Manuale. Col. 40-44). Таким образом, распоряжениям верховного оффициала Сообщества отдается явный приоритет по отношению к самим законам коммуны. Отметим и то, что судья по этому делу никоим образом не принял во внимание протестов ответчика о тройном вызове. Это заставляет предполагать, что и для него прагматичное следование указу дожа представлялось более важным, чем соблюдение законодательных норм. Этот пример в целом дает нам наглядную практическую иллюстрацию тезису Бальдо дельи Убальди о том, что дожа Генуи следует рассматривать как принцепса со всеми вытекающими отсюда последствиями (Baldus de Ubaldis. Baldi Ubaldi Consiliorum sive responsorum volumina quinque. T. 5. Francoforti. 1589. Cons. 182. 3).

Другие источники из факторий также приводят свидетельства о том, как проходил вызов ответчика. К примеру, 7 марта 1394 г. на Хиосе в тяжбе между Микеле Ломеллино и сборщиком налогов Антонио Сагимбене, истец Микеле заявляет о необходимости соблюдать статутные предписания о том, что ответчик обязан появиться в курии и ответить на вчиненный против него иск в течение трех дней после принятия иска к производству. В реальности же иск Микеле был подан викарию 23 февраля 1394 г., а Антонио ответил на него только 7 марта (Balard M. Notai. Donato di Chiavari. Doc. 13, также Doc. 9; Idem. La Romanie Genoise. T. 1. Gênes-Rome. 1978. P. 434). Как видим, здесь предписанный статутом срок нарушен ответчиком, но к необходимости его соблюдения активно призывает другая сторона.

Упомянуто в актах и внесение сторонами залоговых сумм в обеспечение приговора. Иоанн Мамай, burgensis Фамагусты, обвиняет 3 декабря 1448 г. капитана генуэзской фактории Пьетро ди Марко в том, что тот в выигранном Иоанном деле против Перино Лайна распорядился вернуть Перино внесенное им обеспечение, а не передать его победившему Иоанну. Впрочем, разбиравшие деятельность Пьетро ди Марко синдики не сочли обвинения Иоанна правомочными (Fossati Raiteri S. Op. cit. Docc. 57, 277(14)).

Далее, стоит остановиться на общем типе процесса, проходившего в факториях. Как известно, в Генуэзском Сообществе, начиная по крайней мере с 1375 г., в статутных предписаниях классический романистический процесс с его трехчастной структурой (litis contestatio — medium litis — sententia) был заменен деформализованным 50-дневным разбирательством (Подробнее обо всем этом см.: Барабанов О. Н. Судебное дело... С. 30-32). Однако следы прежней процедуры, что наглядно показали и советы Боско, сохранялись в генуэзском судопроизводстве. Поэтому немаловажно рассмотреть, что в этом отношении происходило в заморских факториях Генуи. Наибольшую информацию нам дает протокол Бруноро Сальваиго. Из него очевидно, что в этом деле отсутствует всякое подобие litis contestatio и вытекающая из нее организация разбирательства. Перед нами четкий образец процесса, проводимого summarie. Доказательства правоты истца (документы) прикладываются им к самому иску, подробному и обстоятельному, а не приводятся на последующей стадии процесса. Точно также совершенно явно проступает пассивная роль судьи, лишь фиксирующего заявления сторон и делающего необходимые вызовы. Это тоже отличает процесс, проводимый summarie, от романистического. Итак, общий тип процесса Бруноро Сальваиго ясен и в этом он вполне согласуется с генуэзскими статутами 1375-1403-1413/14 гг. Во многих других разбирательствах из факторий процедура также была деформализованной. Но были и примеры абсолютно иного плана. Один из них попал на стол к Бартоломео Боско и стал основой для одного из наиболее интересных его советов. Речь идет о каффинском процессе 1411-12 гг. между Баттиста ди Франки и Антонио ди Асти. (Суть дела, напомним, там составила коллизия о правомочности экс-консула досуживать начатое им разбирательство.) При этом Боско четко указывает на наличие в этом процессе стадии litis contestatio (Bosco В. Consilia... Cons. 316). Таким образом, и в факториях встречались случаи, когда старая система сохраняла свои пережитки.

Теперь рассмотрим, как сочетались между собой составные части процесса и как соблюдались сроки его проведения в целом. Напомним, согласно статутам Генуи на разрешение дела предоставлялось 50 дней: 30 — для представления доказательств, 10 — для возражения на доводы противника и 10 — судье для вынесения вердикта (Ряд советов Бартоломео Боско сводит в единую и крайне сложную схему все возможные отсрочки и неявные нарушения этих сроков: Bosco B. Consilia... Cons. 308, 313. 2). Но в каффинском деле Бруноро Сальваиго эти предписания не были соблюдены ни в целом (50-дневный срок процесса был превышен в несколько раз), ни в частностях (вышеупомянутые первая и вторая фазы не были четко отделены друг от друга) (Подробно см. об этом: Барабанов О. Н. Судебное дело... С. 32-33). И этот пример не был единичным. Другие гражданские процессы на генуэзском Востоке также длились месяцами. Именно об этом говорится в материалах синдикальных процессов, проводимых в Пере в 1402 г., на которых разбиралась деятельность городских магистратов (Balard M. La Romanie... P. 434). На это же указывает и трапезундский процесс по делу брата Георгия, который начался 1 сентября 1444 г., длился восемь с половиной месяцев (хотя никаких юридических действий за это время не предпринималось) и так и не был за это время доведен до вердикта, и 15 мая 1445 г. Георгию была выдана копия протокола неоконченного процесса, по логике вещей, для дальнейшего доследования дела уже в Генуе (Карпов С. П. Иск... С. 176). Три месяца в 1440 г. длился процесс на Хиосе по делу Паламидо Минальберти (Талызина А. А. Неизвестный генуэзский документ... С. 65-67).

Дело Бруноро Сальваиго предоставляет нам еще одну очень важную информацию. Во время дебатов сторон в одном случае в протоколе зафиксировано, что опрос ответчика проводил не судья, а сам истец (ASG. AS. DF. Manuale. Col. 32-34). Опрос самими сторонами свидетелей был частым явлением в генуэзской практике. Но возможность проведения опроса тяжущимися друг друга фактически при бездействии судьи — это новый важный довод как по проблеме пассивности судьи на процессе, так и по раскрытию форм состязательности сторон при разбирательстве дела.

Следующий вопрос — сбор и представление доказательств на процессе. Процедура опроса свидетелей отражена во многих актах, но наиболее полно она представлена в деле брата Георгия. В этой тяжбе видны все стадии этой процедуры. Сначала, приняв иск брата Георгия к производству, судья предписывает 1 сентября 1444 г. писцу курии вызвать свидетелей, указанных монахом. Затем сам писец (а не посыльный, что было бы более характерно) оповещает свидетелей о вызове, в тот же день ближе к вечеру они появляются в курии и приносят клятву на Евангелии, обязуясь говорить по делу только правду. На следующий день, 2 сентября, двое вызванных свидетелей дают свои показания (Карпов С. П. Иск... С. 175-176).

Для сравнения в этом вопросе можно использовать протоколы судебных разбирательств, проводимых в Генуе Officium robariae. В них сразу после иска подавшая его сторона предоставляла список тезисов-вопросов (capitoli di prova), по которым следовало опросить свидетелей, а также называла имена свидетелей. Судьи вызывали их, те появлялись в курии, давали клятву, после чего проводился их опрос на основании представленных стороной тезисов. У свидетелей выяснялись также их возраст и средний доход. После чего судьи производили publicatio их показаний, как правило, в присутствии заинтересованной стороны (Roccatagliata A. L'Officium Robarie del Comune di Genova (1394-1397). T. 1. Genova, 1989. Напр.: Doc. IX (3, 6-9) и многие другие акты).

В итоге общую схему участия свидетелей в процессе можно представить себе следующим образом: 1. Представление стороной тезисов для доказывания; 2. Сообщение стороной имен конкретных свидетелей; 3. Предписание магистрата вызвать свидетелей; 4. Оповещение их о вызове; 5. Появление их в курии и принесение клятвы; 6. Собственно свидетельские показания; 7. Их publicatio. Эта схема вполне соответствует статутным нормам (вызов — обязательная клятва — показания). Иногда, впрочем, процедура опроса свидетелей также деформализовывалась. К примеру, в протоколе опроса, который проводил 24 марта 1456 г. в Фамагусте по одному из дел викарий капитана генуэзской фактории, указывалось, что свидетель был «summarie receptus» (Balletto L. Uomini di Novi nel Vicino Oriente intorno alla meta del Quattrocento/ /Novinostra. 1995. N l. Doc. 13). Из дела брата Георгия также видно, что принесение свидетелями клятвы и дача ими своих показаний могли происходить не в один и тот же день. Таким образом, свидетель, ознакомившись с сутью дела, получал возможность обдумать оптимальный вариант своих ответов.

Помимо клятвы говорить правду, которую давали свидетели, в ряде дел их опрашивали еще на предмет их беспристрастности. При этом любопытно отметить, что на вопрос, кого из сторон поддерживает свидетель, те стандартно отвечали: «Того, кто прав» («Qui ius habet»). Помимо того свидетели уже сами, по собственной инициативе заявляли во время дачи показаний, что не имеют никакого предубеждения к сторонам, способного повлиять на его ответы (Balletto L. Franceschino di Pietro Pellacane. Giurista sarzanese del tempo di Dante//Giornale storico della Lunigiana e del territorio lucense. N. s. Anni XXIV-XXV. La Spezia; Lucca, 1973-1974. P. 152-154).

Развивает эту тему еще один документ, представляющий собой опрос свидетельницы, выступающей, впрочем, не только в этом качестве (Musso G. G. Navigazione e commercio genovese con il Levante nei documenti dell'Archivio di San Giorgio/Con appendice documentaria a cura di M. S. Jacopino. Roma, 1975. Doc. 1). Во время генуэзско-венецианской войны 1350-1355 гг. (т. н. «Войны проливов») генуэзским флотоводцем Пагано Дориа была взята Ираклия Фракийская, и часть ее греческого населения захвачена в плен. Вскоре после этого часть пленников была распродана в рабство, в их числе некая Лючия, которая в конечном итоге оказалась в собственности Виоланты ди Гольтерио. Далее, в 1352 г. между Генуей и Византией, также участницей этой войны, был заключен мирный договор, по которому предусматривалось возвращение свободы захваченным генуэзцами пленным, кроме тех, кого уже продали частным лицам (Медведев И. П. Договор Византии и Генуи от 6 мая 1352 г.//Византийский временник. Т. 38. М., 1977. П. 6). С этого момента прошло примерно 13 лет, и около 1365 г. (точная дата неизвестна) разгорелась тяжба, кому же по праву принадлежит Лючия, ираклийской ее хозяйке Елене или Виоланте. В связи с этим представитель Виоланты Николо опрашивает Лючию в суде как свидетельницу о подробностях ее пленения и продажи. Это дело интересно тем, что, во-первых, опрос здесь проводит не судья (викарий подеста Генуи), а одна из сторон (представитель Виоланты), только лишь в присутствии викария. Как мы знаем по другим источникам, распространенной практикой был немного другой подход: привод свидетелей представляющей их стороной к любому нотарию, в присутствии которого сторона проводила опрос. Нотарий составлял об этом специальный документ, который затем принимался судьей к рассмотрению и приобщался к делу. (Именно в такой форме опрос свидетелей провел однажды личный нотарий Боско Николо Гарумберо. Процедура этого была такова: сначала свидетелю зачитывались вопросные пункты, на которые он должен был дать ответ, затем он давал свои показания, и, наконец, по просьбе стороны, представившей этого свидетеля, нотарий составляет о происшедшем имеющий публичную силу документ (ASG. Garumbero. Doc. 6. 12. 1430. См. также: Doc. 18. 8. 1423). Иногда при совершении опроса таким частным образом при его представлении в курию свидетелей могли заставить присягнуть в его верности (Roccatagliata A. L'Officium... Docc. XXVI-1-4).) В данном же случае сторона приводит свидетеля непосредственно в суд, где, казалось бы, опросом должен заниматься судья. (И мы имеем документы, где опрос свидетелей проводит он сам, и даже в одном случае в отсутствие сторон (Balletto L. Franceschino... P. 150-155).) Но в данном случае судья предпочитает передать инициативу в этом вопросе участникам тяжбы, а сам лишь наблюдает за происходящим. Эта деталь является еще одним доказательством пассивной роли судьи в суммарном гражданском процессе. Подтверждением этому служит и процесс, проходивший в 1456 г. в Фамагусте. Там опрос свидетелей проводился нотарием без судьи в самой курии фактории (Balletto L. Uomini di Novi... Doc. 14).

Продолжая анализ дела рабыни Лючии, надо отметить, что процедура ее опроса также занимает не один день. Сначала, 4 февраля (год в документе не указан) Николо излагает суть дела и задает свой первый вопрос. Отвечает на него Лючия только 6 февраля, тогда же происходит и остальная часть опроса. Кроме того, на этот раз мы имеем дело именно с опросом, отраженным в протоколе по принципу «вопрос-ответ», а не фактическим монологом свидетеля, снабженным лишь изначальным «interrogatus-respondit», как было в деле брата Георгия. (Говоря к слову, именно по принципу «вопрос-ответ» был построен опрос свидетеля-пострадавшего, 14-летнего мальчика Орландо в уголовном деле об убийстве двух венецианских купцов на Крите в 1382 г., опубликованный С. П. Карповым (Karpov S. P. Trade and Crime in Venetian Crete/ /E kathemerine zoe sto Byzantio. Athena, 1989. P. 317-323).)

Вообще стоит отметить, что тексты свидетельских показаний являются одним из самых распространенных судебных документов, дошедших до нас из генуэзских факторий. Помимо разобранных источников, тексты различных свидетельских показаний и опросов дошли до нас и в других актах (Напр.: Balletto L. Piemontesi del Quattrocento nel Vicino Oriente. Alessandria, 1992. Docc. 38-41, 44-45; Pistarino G. I Genovesi d'Oriente. Genova, 1990. P. 458). Среди них можно проследить одну закономерность. Практика опроса свидетелей не в курии, а в нотариальной конторе, стала особенно распространенной в генуэзских факториях Восточного Средиземноморья после взятия Константинополя турками в 1453 г. и упразднения ими судебной автономии генуэзской Перы (а значит, и ее курии). В таких условиях судопроизводство переносилось в Геную, а для того, чтобы не везти туда специально свидетелей по делу, их опрашивали на месте в присутствии нотария (Roccatagliata A. Notai genovesi in Oltremare. Atti rogati a Pera e a Mitilene. Genova, 1982. (Далее — Notai. Pera.) Docc. 49, 72, 73, 80-88, 89, 91, 106, 119; Pistarino G. I Gin dell'Oltremare. Genova, 1988. P. 435-436, 446, 449). Однажды в 1469 г. Томмазо ди Редзоальо, которому не выплатили долг, опрашивает у нотария целых десять свидетелей (Roccatagliata A. Notai. Pera. Doc. 80-88).

Далее, интересно, что свидетели далеко не всегда являлись непосредственными очевидцами интересующего суд события. Во многих случаях свидетели указывали, что основывают свои суждения на общем мнении окружающих (Balletto L. Franceschino... P. 157). И в таком случае именно publica vox et fama становилась базовым аргументом для правосудия и, таким образом, отождествлялась с истиной (veritas).

Теперь от свидетелей перейдем к другой форме представления доказательств: предъявлению необходимых документов. В деле Бруноро Сальваиго в качестве таковых фигурировали декреты дожа Генуи и консула Каффы. В других документах вниманию судьи представляются и частные акты, и протоколы процессов и т. д (Fossati Raiteri S. Op. cit. Docc. 35, 110, 119, 244). Есть на материалах факторий и свидетельства о предоставлении отсрочек стороне для сбора необходимых документов. Этот вопрос был подробно разработан в статутах, и теперь мы можем посмотреть, каким образом он трактовался в реальных процессах. В 1399-1400 гг. (точная дата неизвестна) в Генуе в тяжбе между Паоло Аккурсио с одной стороны, и Пьетро и Симоне ди Сант'Ольчезе с другой, Паоло просит судью — викария подеста — дать ему отсрочку для того, чтобы он смог получить необходимые ему акты из Каффы, что было в тот период затруднительно «из-за войны в Венгрии, Турции и Романии». (Эти события соотносятся с проходившей в те годы осадой Константинополя, экспедицией маршала Бусико и т. п.) Кроме того, Паоло, ссылаясь на статуты и Дигесты, указывает судье, что тот никоим образом не вправе продолжать процесс без каффинских документов. По мнению Паоло, судья не вправе приступать к опросу свидетелей, представленных противоположной стороной до тех пор, пока он не изучит указанных документов (Musso G. G. Navigazione... Doc. 13).

В этом заявлении Паоло Аккурсио очень важны, во-первых, указания на организацию сбора доказательств. В определенной степени он выстраивает некую иерархию их принятия судьей, ясно давая понять, что документы являются более весомыми аргументами, чем свидетели. Во-вторых, что касается отсрочки, Паоло называет ее причины: дальность пути и военные опасности. Как мы помним из статутов Генуи, обязательность указания причин отсрочки была там неоднократно подчеркнута.

Наконец, еще одним типом аргументирования, которое проявлялось в процессах в генуэзских факториях, служили непосредственные ссылки стороны на те или иные нормы закона, на основании которых доказывалась ее правота. Чаще всего приводились апелляции к статутам Генуи, основному закону коммуны, при этом, как правило, указывались их конкретные главы и рубрики. Очень много таких ссылок приводили в своей тяжбе Бруноро Сальваиго и Лука Бальби, где апелляция к закону стала одним из важнейших способов аргументирования. Та точность и профессиональная компетентность, с которой оба они оперировали статутными нормами, не может не вызвать предположения, что, несмотря на статутный запрет, участники процесса тем не менее консультировались с адвокатами. Как правило, при использовании именно этого способа доказывания — прямой и точной ссылки на соответствующий закон, помощь профессионалов-адвокатов была сторонам наиболее необходима. И в тех казусах, где встречается такое доказывание, можно сделать вывод о неафишируемом участии адвоката в процессе. Однако, помимо статутов, приводились и иные законодательные основания правоты сторон. Так, и в деле Бруноро Сальваиго, и в рассмотренном выше заявлении Паоло Аккурсио, и в других документах (Roccatagliata A. Notai. Pera. Doc. 9; Musso G. G. Navigazione... Doc. 13) встречались прямые отсылки на нормы римского права. По статутам они сохраняли свою действенность в Генуэзском Сообществе в том случае, когда сами статуты ту или иную проблему не затрагивали. Интересно здесь и то, что к тому времени, когда мы встречаем эти указания (кон. XIV-XV вв.), романистическая процедура в Генуе была уже отменена. Тем не менее, живучесть римских норм проявилась не только в рудиментах их проявления в процедуре, но и в достаточно частом их использовании в аргументации. Не забывались при этом и всеобщие правовые принципы. Например, Лука Бальби, отвечая на претензии Бруноро Сальваиго, апеллировал и к естественному праву (ASG. AS. DF. Manuale. Col. 60-64).

Быстро или медленно ли протекали процессы, но в конце концов почти все они все-таки завершались вынесением судебного решения. Документы сохранили несколько его текстов. Вердикт по делу выносили как глава фактории (Belgrano L. T. Prima serie... Doc. 45; Balletto L. Piemontesi... Doc. 37), так и его викарий (Belgrano L. T. Seconda serie dei documenti riguardanti la colonia di Pera//ASLSP.T. 13/5.Genova, 1877. Doc. 11; ASG. AS. DF. Manuale. Col. 138-139). В ряде случаев и в факториях судья перед вынесением вердикта обращался за консультацией к советнику (sapiens) (Pistarino G. I Genovesi... P. 457; Fossati Raiteri S. Op. cit. Docc. 214, 247). Непоказательным для метрополии Генуи однако было то, что в роли советника мог выступать и сам викарий — официальное лицо коммуны. На Кипре зафиксировано несколько казусов, когда викарий в качестве советника привлекался разбиравшими деятельность местных оффициалов синдиками (Fossati Raiteri S. Op. cit. Docc. 214, 247).

О другой причине обращения к советнику в факториях мы уже упоминали. Если дело рассматривал лично глава фактории, то он не мог вынести вердикта или без помощи викария, или без совета любого юриста. Несоблюдение этого принципа могло стать поводом для обжалования решения. Именно так и случилось в 1440 г. в уже упомянутом деле Баттиста ди Гиберти.

Встречались в практике факторий и решения, вынесенные под условием. Причем иногда это принимало крайне странные и откровенно сомнительные с точки зрения закона формы. Показателен в этом отношении вердикт по делу Бруноро Сальваиго и Луки Бальби, где каффинский судья передавал дело на рассмотрение высших генуэзских магистратур, но не автоматически, а только если ответчик проявит такую инициативу. В противном случае судья выносил собственное решение и признавал правоту иска (Подробнее анализ этого судебного решения см. в: Барабанов О. Н. Судебное дело... С. 33-34). Из этого вердикта вытекает еще одно важное следствие. Как можно убедиться, система судебных инстанций в Генуэзском Сообществе использовалась не только для обычных апелляций. По крайней мере, de facto она позволяла без вынесения приговора передавать на доследование наиболее сложные или деликатные дела из факторий напрямую «ad bancum de tapeto» к высшим магистратам Генуи. Хотя и не получившая четкого отражения в статутах коммуны, эта практика имела свое распространение в Сообществе, позволяя судьям факторий избегать ответственности за принятие неоднозначных решений. Это еще раз свидетельствует о том, что судебная система Генуэзского Сообщества на всех своих ступенях функционировала как единый и достаточно централизованный механизм.

Единству этого механизма способствовало и то обстоятельство, что далеко не всегда при назначении судебных магистратов высшие власти коммуны руководствовались лишь критериями профессионализма. Очень частыми на практике были случаи, когда эти должности передавались родственникам или знакомым высших оффициалов Сообщества. При этом иногда нарушался и принцип, по которому все судейские должности вплоть до писцов должны были предоставляться только членам соответствующих профессиональных коллегий (Puncuh D. Gli statuti del collegio dei notai genovesi del sec. XV/ /Miscellanea di storia ligure in memoria di Giorgio Falco. Genova, 1966. P. 276. Nota 21). К примеру, 3 апреля 1426 г. одна из должностей писца курии Каффы была отдана Фачино Стелла, сыну канцеллярия коммуны Джованни Стелла. При этом Фачино не входил в состав нотариальной коллегии, а формальным критерием для назначения стала его характеристика как adulescens optimus (Olgiati G. Una diversa dimensione professionale: il notaio genovese nelle colonie tra XIV e XVsecc//Tra Siviglia e Genova: notaio, documento e commercio nell'eta colombiana. Milano, 1994. P. 366-67). Более того, случалось так, что новый дож, придя к власти, сразу же, не дожидаясь даже окончания годичного срока полномочий прежних оффициалов, заменял их своими приближенными. Именно так поступил в 1447 г. и в Пере, и в Каффе род Кампофрегозо, отобравший тогда должность дожа у дома Адорно (Olgiati G. Una diversa dimensione... P. 368-369). Естественно, что такая личная преданность нижестоящих оффициалов высшим также способствовала четкому функционированию механизма власти в рамках Генуэзского Сообщества.

Судебная практика факторий предоставляет нам важную информацию не только о прямых участниках процесса, но и о других вовлеченных в него лицах. К примеру, как мы помним, статут Каффы 1449 г. не разрешал юристам-адвокатам принимать участие в гражданских процессах, делая исключение только тогда, когда защищаемой стороной являлись больные, вдовы и пр. Тем не менее, несмотря на этот запрет, получить квалифицированную частную юридическую помощь перед тем, как отправиться в суд, стороны все-таки стремились. Следы такого консультирования можно увидеть, во-первых, в необычайно грамотно составленных, с точными ссылками на статуты и римское право, заявлениях сторон на процессе. Вероятнее, что составляли их они не сами, хотя о помощи адвокатов и не упоминали. Иногда, тем не менее, ссылки на них проскальзывали в выступлениях сторон. Так, к примеру, Бруноро Сальваиго на упомянутом процессе время от времени разражался негодующими пассажами против советника (consultor) своего противника Луки Бальби, надоумившего того вести столь неправедное дело (ASG. AS. DF. Manuale. Col. 92-148). Заметим к слову, что Бруноро, не оставлявший без своих придирок ни одного действия Луки, на этот раз никоим образом не пытается возмущаться, что тот использовал помощь адвоката. Причину этого можно видеть в том, что и сам Бруноро, представлявший профессионально изощренные юридические аргументы своей правоты, тоже, очевидно, частным образом воспользовался услугами советника-адвоката. Надо полагать, что такое небрежение статутной нормой стало достаточно распространенным явлением в Каффе, поскольку 30 июля 1465 г. протекторы банка Сан-Джорджо предписывали консулу Каффы строго следить за ее соблюдением. Более того, этим указом назначались и персональные контролеры, призванные следить за выполнением этой статутной нормы, и регулировать, насколько на тот или иной казус распространялись указанные в ней исключения. Именно у них должны были получать разрешение юристы на право участия в качестве адвокатов в процессах по делам больных и пр (Vigna A. Codice... T. 7/1. Doc. 666). Но несмотря и на этот шаг, злоупотребления адвокатов в Каффе продолжались, и в 1467-69 гг. протекторы банка требовали принять меры уже против конкретных нарушителей, среди которых был и известный по другим документам Николо ди Торрилья (Vigna A. Codice... T. 7/1. Doc. 782, 850; ASG. AS. DF. Manuale; Колли Л. П. Кафа в период владения банком Святого Георгия//Известия Таврической ученой архивной комиссии. Симферополь. Т. 47. 1912. С. 105-106).

Помимо адвокатов интересы сторон на процессе выражали и назначенные ими доверенные представители (прокураторы). Акты их назначения являются одним из самых распространенных типов нотариальных документов. Из всего этого множества актов наиболее пристального внимания заслуживает, пожалуй, один, опубликованный Джео Пистарино (Pistarino G. I Gin... P. 73-75. Doc. 2). Он был составлен в Самастро 19.4.1397 г., когда Лодизио ди Боско, соций фактории (О социях см. напр.: Чиперис А. М. Социально-экономическое положение и движения моряков, социев и стипендиариев в генуэзских колониях Крыма в XIV-XV вв.//Ученые записки Кабардинского государственного педагогического института. Т. 9. Нальчик, 1956), назначил своим доверенным лицом для получения жалованья от массариев Каффы нотария Николо Бибия. Акт этот примечателен тем, что он раскрывает нам необычайно интересный формуляр, причем с минимумом его конкретного заполнения. В этом подробнейшем формуляре отразилась, помимо прочего, и общая схема гражданского процесса в генуэзских факториях.

В частности, там указывалось, что представитель имел право от имени стороны возбуждать иски, подавать соответствующие заявления, приносить клятву в истинности своих показаний, равно как и иные необходимые клятвы, представлять свидетелей и документы, как публичные, так и частные, возражать на аргументы противника, следить за присягой его свидетелей и отводить как их самих, так и все ими сказанное. Далее, представитель мог выбирать судей, нотариев, асессоров, «добрых мужей», арбитров, так же, как и отказываться от всего этого, испрашивать отсрочки и приносить здесь необходимые клятвы, наконец, выслушивать вердикты судьи, как частные определения, так и окончательные решения, подавать на них апелляции и доводить апелляционный процесс до конца. Структура процесса, как видим, предстает здесь в предельно четком и схематичном виде и, заметим, ни в коей мере не отличается от выработанной в статутах.

Своего доверенного представителя стороны, согласно генуэзским материалам, могли назначать и не на весь процесс, а для совершения отдельных его частей, в которых они сами не могли по тем или иным причинам принимать участие. К примеру, в Генуе в 1261 г. некая Пьюбелла ди Портовенере, сама участвовавшая в начальной части процесса, затем назначила своим прокуратором Джованни ди Беллафильо для заслушивания приговора по делу и, если понадобится, для апеллирования (70 Guaschino С. Documenti portoveneresi del sec. XIII/ /Giornale storico della Lunigiana. N. S. Anno VIII. La Spezia, 1957. Doc. 4). Назначение доверенного лица может быть произведено и в его отсутствие (Ibid).

Среди других актов, связанных с доверенными лицами (См. напр.: Roccatagliata A. Notai. Pera. Docc. 25, 101; Balard M. La Romanie... P. 434), интересна передача уже назначенным представителем своего мандата третьему лицу. Так поступил Лоренцо Гаттилузи, доверенное лицо Раффаэле Виджерио, передавший 20 августа 1453 г. в Пере свой мандат Антонио ди Кармадино и Анджело ди Ланьяско (Roccatagliata A. Notai. Pera. Doc. 58). Иногда речь шла уже не просто о назначении доверенного представителя, действующего от имени стороны, но о полной переуступке (concessio) своих прав и претензий в отношении чего-либо одним лицом к другому. Иную подоплеку имела передача своего мандата прокуратора третьему лицу, которую сделал 30 апреля 1382 г. нотарий Бартоломео ди Сант-Ольчезе, сочтя невозможным совмещать деятельность прокуратора Агнессы, вдовы Федерико дель Орто в курии Каффы с исполняемой им должностью писца этой курии (Airaldi G. Studi e documenti su Genova el'Oltremare. Genova, 1974. Op. 1. Doc. 53). В данном случае такой отказ оффициала от выступления в курии как частного лица предусматривался статутами и имел ту же цель предупредить возможные злоупотребления служебным положением, что и известный запрет генуэзским старейшинам выступать в течение пребывания должности в роли частных судей, отраженный на примере Бартоломео Боско. Наконец, о прямом запрете судьям расследовать свои собственные дела в этой связи излишне и упоминать. Весьма оригинальное следование этой норме мы обнаружили в одном из каффинских процессов 1411-12 гг., разобранном Бартоломео Боско. Напомним, что в нем для того, чтобы вновь заступивший в должность консул Каффы не оказался судьей по собственному делу, его рассмотрение было закончено уже сложившим свои полномочия прежним консулом, что было признано Боско правомерным (Bosco В. Consilia... Cons. 316).

Участвовать в рассмотрении собственного дела запрещалось не только судье, но и нотарию-писцу, ведшему протокол процесса. Особое внимание обращалось на то, чтобы он не имел никаких связей с какой-либо из сторон, а если же так случалось, тогда он другой стороной объявлялся suspectus и отводился. Если же нотарий и после этого продолжал оформлять какие-либо акты по делу, то все они объявлялись ничтожными (Piergiovanni V. Il notaio nella storia giuridica genovese//Tra Siviglia e Genova: notaio, documento e commercio nell'eta colombiana. Milano, 1994. P. 82). В Генуэзском Сообществе мы имеем немало примеров этому. Тот же Бартоломео Боско анализировал казус, когда в тяжбе душеприказчика одного из членов маоны Хиоса с неким Бартоломео Пинелли возник вопрос, имеют ли силу поручительства, составленные отведенным от процесса нотарием Джованни Каррега. Боско однозначно отвечает, что нет, поскольку все акты, к которым приложил руку отведенный писец, являются ничтожными. Причину этого юрисконсульт видит прежде всего в том, что должность писца «est maximae importantiae» (Bosco B. Consilia... Cons. 381). В другом деле, разбираемом викарием подеста Генуи, которое сохранилось в актах Николо Гарумберо (не имея, впрочем, к нему самому отношения), ответчик при первом же своем появлении в курии заявляет свои сомнения в независимости нотария — писца по данному делу, и просит, в соответствии со статутами, его отвести. Показательно то, что при этом он не встречает никакого противодействия. Уже на следующий день судья, предварительно попросив обе стороны указать имена тех нотариев, которые бы их устраивали, назначает из их числа нового писца взамен отведенного. Интересно наблюдать в этой связи оригинал протокола процесса, где первые записи делались одной рукой, а затем были продолжены вновь назначенным писцом (ASG. Garumbero. Doc. 29. 11. 1427).

Заявления с просьбой об отводе подавали стороны не только о писцах, но и о самих судьях. Николо Гарумберо однажды в 1423 г. оформил на этот счет специальный протест одной стороны. Суть дела была такова. По решению губернатора Генуи полномочия по решению его тяжб были переданы судебной коллегии, состоявшей из доктора права Антонио ди Олдоини и обоих викариев подеста Генуи, или кому-то двоим из них. Одна из сторон заявляет на это свой протест и требует отвести одного из викариев, поскольку уже неоднократно терпела от него незаслуженные несправедливости (ASG. Garumbero. Doc. 21. 10. 1423). Чем закончилась эта история, неизвестно, поскольку у Гарумберо мы имеем только текст данного протеста.

Теперь перейдем к передаче дела из курии какому-нибудь иному судье. В документах мы встречаем указание на передачу дела «добрым мужам» в тяжбе между двумя евреями, Соломоном из Анконы и Азариэлем Иорни, состоявшейся в генуэзской курии Фамагусты. Судья по их делу, викарий курии Лоренцо ди Арморини передал это дело «добрым мужам», чего, как утверждает на синдикальном процессе сын и наследник Соломона Самуил, делать не имел права. Причину этого Самуил видит в том, что к моменту передачи уже истек положенный срок, установленный для ее осуществления главой статутов «De causis non commissibilibus bonis viris» (10 дней, как мы помним). Впрочем, по решению синдиков судья Лоренцо ди Арморини был освобожден от этого возведенного на него обвинения (Fossati Raiteri S. Op. cit. Docc. 227, 277 (49)). Другой случай упоминания о «добрых мужах» мы встречаем, когда 13 марта 1371 г. консул Каффы выносит свой вердикт по делу Бенедетты ди Камилло и Николо ди Кандия на основании совета «добрых мужей» (Balletto L. Genova. Mediterraneo. Mar Nero. Genova, 1976. P. 198-199). Здесь, как видим, они выступают в роли не судей, но советников, что также было распространено в генуэзской практике и зафиксировано в статутах. Наконец, передача дела «добрым мужам» упоминается еще в одном акте 1394 г. с Хиоса.

Следующий вопрос — о покрытии проигравшей стороной победителю понесенных последним судебных расходов. Принцип этот был закреплен в норме статутов. Однако иногда, как мы видели на примере Бартоломео Боско, он получал достаточно вольное толкование. По судебным издержкам наиболее богатый материал предоставляют материалы процессов, разбираемых генуэзским Officium robariae. Оговоримся сразу, что дела, разбираемые там, нельзя отнести к гражданским, но раскрываемые в них технические вопросы весьма показательны и для гражданского процесса. В частности, в этих протоколах победившие стороны обращаются к судье с запросом о взыскании с противника судебных расходов и приводят их полный список. Далее, очень важным представляется то, что курия выносит свое решение по данному вопросу не автоматически, но детально изучает представленный ей список расходов, сокращая суммы некоторых его статей чуть ли не в два раза. И в результате выносит свое решение о правомочности покрытия расходов уже совсем на другую, гораздо меньшую, по сравнению с первоначально заявленной, сумму. Все эти списки понесенных издержек в совокупности своей (а их, к счастью, в процессах этой оффиции довольно много) помогают нам составить весьма четкое представление, сколько «стоил» судебный процесс в Генуэзском Сообществе.

Прежде всего, из этих списков становится очевидно, что практически всегда стороны прибегали к услугам частных советников-адвокатов. Их помощью они пользовались при подаче исков (1 -2 лиры) и вопросных пунктов, по которым опрашивали свидетелей (10-16 сольди). Помимо самого адвоката стороны платили также и его собственному нотарию, который записывал иск (2-4 сольди) и тезисы вопросов (2 сольди). После этого подготовленные материалы относились в курию. За их принятие к производству взималась пошлина в размере 2-4 сольди с каждого документа (т. е. иска и опросных пунктов). Затем суд приступал к вызову ответчиков. За оформление повестки писцом курии следовало уплатить 6 сольди, за ее вручение курьером адресату или провозглашение в людном месте еще 4 сольди. Составление повесток о вызове свидетелей также оплачивалось, но в меньшем размере: примерно 2-3 сольди. Сам вызов свидетелей, в зависимости от их количества, обходился в 2-7 сольди. В том случае, если опрос свидетелей проводился в другом месте, на сторону налагались дополнительные пошлины. Так, отправка письма с вопросными пунктами из Генуи в курию Кьявари стоила 4 сольди, за их принятие там к производству следовало заплатить 2 сольди. Услуги курьера, отвозившего повестки в Рапалло, обходились в 5 сольди. Наконец, за сам опрос свидетелей и приобщение к делу их показаний взималось опять-таки в зависимости от количества чаще всего 12 сольди — 1 лира 16 сольди, в ряде случаев до 4 лир. Однажды была указана отдельно цена за приобщение показаний к делу: 12 сольди. Аутентичная копия протокола опроса из Кьявари стоила одну лиру, а приобщение ее к делу — еще 2 сольди. Наконец, publicatio опросов стоила в среднем 2-4 сольди, иногда до шести. Клятва обходилась в 4 сольди. Далее, в том случае, когда судья перед вынесением приговора обращался с запросом к советнику, то цена этого сильно варьировалась в зависимости от ситуации; в наших случаях платилось от 1 лиры 4 сольди до 5 лир. Естественно, оплачивались и услуги писца советника (от 2 до 12 сольди), и приобщение текста совета к материалам дела (2 сольди). Сам приговор стоил в среднем 10 сольди — 1 лиру 10 сольди. Брал деньги, как выясняется, и немалые, и доверенный представитель стороны (указаны суммы от 2 до 6 лир). Сам акт назначения прокуратора обходился в 4-8 сольди. И, в завершение, целая череда процессуальных актов требовалась для подачи петиции о праве требовать с соперника возмещения понесенных расходов. 2-4 сольди стоило составление их списка, 1-2 сольди — его редактирование, приобщение списка к делу обходилось в 2 сольди и само решение о возмещении — 2-6 сольди. Вдобавок ко всему с суммы приговора взыскивалась 10%-ная пошлина в пользу курии (в наших случаях, 14-18 лир) (Roccatagliata A. L'Officium... Docc. VI-8; VII—19; IX-12; XII-21; XIII-21; XIII-27; XIV-14; XVI-22; XVIII-12; XIX-17; XXIII-9; XXVIII-15; XXX-23; XXX-23; XXXII-8; XXXVIII-15; XL-18). В результате сумма всех расходов составляла даже минимально (без советников при вынесении приговора, без привлечения других курий и без пошлины) 4-9 лир, а с учетом всех затрат была гораздо большей. Для подтверждения абсолютной реальности этих цифр и для факторий сошлемся на одно из дел, разбираемых Бартоломео Боско. В нем речь шла о долгах покойного Якопо Джустиниани, и в их числе упоминались расходы по ведению процесса в курии Хиоса, в пересчете на лиры составлявшие 16 лир 16 сольди (ASG. Garumbero. Certa instrumenta. Вложенный листок к документу 8). Таким образом, суд действительно был дорогим «удовольствием». Обращение с прошением к дожу требовало еще больших затрат. 10-16 сольди платилось адвокату за его составление, 3-4 сольди за его принятие к производству; 12 сольди — 1 лира за получение копии с резолюцией дожа. При этом услуги советников дожа составляли в среднем 3 лиры. Стоимость самой же резолюции дожа, к сожалению, указана лишь в одном случае, поэтому мы не можем на его основании составить о ней общего представления, но и этот казус весьма показателен: 12 лир (Roccatagliata A. L'Officium... Doc. XXXII-8).

Наконец, последний акт процесса — исполнение судебного решения. Несколько документов из факторий предоставляют свидетельства об этом. Среди них мы встречаем выплаты отсуженной суммы одним лицом другому на основании вердикта (Pistarino G. I Gin... Op. 1. Doc. VI. P. 78; Balletto L. Genova... P. 199), процесс по проведению исполнительного производства с оценкой, отсуживанием и передачей материальных ценностей взамен долга (Balletto L. Piemontesi... Doc. 26: Balard M. Notai. Donato di Chiavari. Docc. 22, 62,63,69,70), а также и административное заключение в тюрьму за неуплату суммы вердикта (Fossati Raiteri S. Op. cit. Напр.: Doc. 7; Balletto L. Pera genovese negli atti del notaio Donato di Chiavari//Atti dell'Accademia Ligure di scienze e lettere. T. 46. Annata, 1989. Genova, 1990. P. 464). Иногда проигравшая процесс сторона возмещала сумму вердикта не непосредственно победителю, но через посредничество судьи. У Боско был случай, когда обеспечение приговора заранее вносилось на спецсчет судьи в банке, и именно судья после вынесения вердикта принимал решения о снятии и передаче сторонам с него денег. В том случае, когда проигравший процесс злостно уклонялся от исполнения приговора, практиковался и административный арест, примеры чему мы встречаем в генуэзской практике. Характерно, что административное лишение свободы иногда применялось не только после процесса, но и до него. Так, в третейской практике Бартоломео Боско был случай, когда по настоянию кредитора его должник был посажен в карцер еще до суда, и лишь потом стороны заключили третейское соглашение с Боско (ASG. Garumbero. Doc. 14. 7.-12. 8. 1423).

Надо также отметить, что с 1413 г. в Генуэзском Сообществе исполнительное производство в курии могло проводиться не только по судебному вердикту, но и по любому нотариальному instrumentum. В новых статутах, принятых в том году, instrumentum был приравнен к судебному решению по своей принудительной исполнительной силе (Piergiovanni V. Il notaio... P. 83). Свидетельство этому новому подходу мы обнаруживаем и в судебной практике генуэзских факторий. Так, 3 марта 1444 г. в курии Перы истец просил привести в исполнение один instrumentum — долговую расписку на определенную сумму денег (Balletto L. Un giurista acquese del Quattrocento nel Vicino Oriente: Alberto Bolla//Atti del congresso internazionale «Dai feudi monferrini e dal Piemonte ai nuovi mondi oltre gli oceani». Alessandria, 1993. T. 1. P. 267-268). Правомочным проведение исполнительного производства по нотариальным документам считал и Бартоломео Боско (Bosco B. Consilia... Cons. 539). Таковы, на наш взгляд, основные особенности гражданского судебного процесса в генуэзских факториях. Как показали изложенные выше наблюдения и выводы, их анализ в значительной степени дополняет сухие нормы генуэзских статутов, демонстрирует нам, каким образом буква закона находила свое воплощение в реальности.