Глава 3. "Здесь создася славный град Ярославль"

В глубокую древность уходит история города Ярославля, воспетого в народных песнях и преданиях.

«Ах ты, батюшка, Ярославль-город, 
Ты хорош, пригож, на горе стоишь, 
На горе стоишь, во всей красоте, 
Промеж двух рек, промеж быстрых, 
Промеж Волги реки, промеж Которосли. 
С луговой было со сторонушки, 
Протекала тут Волга матушка, 
С нагорной-де сторонушки 
Протекала тут речка Которосля». (Будовниц И. Ярославль. М., 1931, с. 3.)

Берущая свое начало из оз. Ростовского (Неро) р. Векса, сливаясь с р. Устье, образует Которосль, которая, в свою очередь, впадает в Волгу. Здесь на высоком береговом мысу - «стрелке» и началась история города Ярославля.

Ярославское Поволжье насыщено водными путями. Все городские центры этого района так или иначе связаны с ними. Известный ярославский историк конца XIX в. К. Д. Головщиков писал: «Ярославскую губернию должно признать единственною во всей России, располагающею громадными путями водных сообщений. Рек в губернии и речек, имеющих прозвища, до 240» ( Головщиков К. Д. Ярославская губерния: Историко-этнографический очерк. Ярославль, 1888. с. 6.). Водная система Векса-Которосль являлась составной частью Великого волжского пути и связывала Волгу с оз. Ростовским, Нерлью Клязьменской, Клязьмой и Окой. Этот путь издавна использовался и был важным участком водной трансъевропейской артерии «из варяг в арабы», связывающей Русь VIII- XI вв. со Скандинавией, Волжской Булгарией, Хазарией, арабским Востоком (Ходаковский З. Пути сообщения в Древней Руси. - Русский исторический сборник, 1873, т. 1, с. 21-22; Барсов Н. П. Очерки русской исторической географии. Варшава, 1873, с. 24; Кузнецов С. К. Русская историческая география. М., 1910, вып. 1, с. 50; Середонин С. М. Историческая география. Пг., 1916, с. 237-238; Спицын А. А. 1) Торговые пути Киевской Руси. СПб., 1911, с. 2, 16, 18; 2) Русская историческая география. Пг., 1917, с. 24-25; Смирнов П. П. Волзький шлях i стародавнеi Руси. Кiев, 1928, с. 223; Готье Ю. В. Заметки о ранней колонизации Ростово-Суздальского края. - ТСА РАНИОН, т. 4. М., 1929, с. 140-142; Третьяков П. Н. Древнейшее прошлое Верхнего Поволжья. Ярославль, 1939, с. 53, 67; Мавродин В. В. 1) Образование Древнерусского государства. Л., 1945, с. 134-137; 2) Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. Л., 1971, с. 39-41; Рыбаков Б. А. Торговля и торгозые пути. - В кн.: История культуры Древней Руси, т. 1. М.; Л., 1948, с. 336-337; Романов Б. А. Деньги и денежное обращение.- Там же, с. 381; Шаскольский И. П. Маршрут торгового пути из Невы в Балтийское море в IX-XIII вв.- В кн.: Географический сборник, т. 3. М.; Л., 1954, с. 158-159; Вилинбахов В. Б. Балтийско-Волжский путь.- СА, 1963, № 3, с. 126-135; Лещенко В. Ю. Восточные клады на Урале в VIII- XIII вв.: Автореф. канд. дис. Л., 1971, с. 19-21; Штатман И. Л. Волжский путь поступления византийских милиарисиев в Восточную Европу и Прибалтику в X в. - В кн.: История и культура славянских стран. Л., 1972, с. 32-36; Историческая география СССР. М, 1973, с. 50-51.), что подтверждается находками кладов куфических монет (Марков А. К. Топография кладов восточных монет. СПб., 1910, с. 54-55; Любомиров П. Г. Торговые связи Руси с Востоком в VIII-XI вв.- Учен. зап. Саратовск. ун-та им. Н. Г. Чернышевского, 1923, т. 1, кн. 3, с. 14, 33; Янин В. Л. Денежно-весовые системы русского средневековья: Домонгольский период. М., 1956, с. 103-105; Спасский И. Г. Русская монетная система. М., 1976, с. 40; Потин В. М. Монеты в погребениях Древней Руси и их значение для археологии и этнографии. - Труды ГЭ, 1971, вып. 12, с. 55- 57; Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII-XIII вв. М., 1976, с. 155-157; табл. 52-53; Носов Е. Н. Нумизматические данные о северной части Балтийско-Волжского пути конца VIII-X вв. - В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины, 1976, вып. 8, с. 95-110.) и многочисленных иноземных вещей на поселениях и в погребениях (Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья.- МИА. М., 1961, № 94, с. 192-193, 196-198; Фехнер М. В. Внешнеэкономические связи по материалам Ярославских могильников. - В кн.: Ярославское Поволжье X-XI вв. М., 1963, с. 75-85; Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере. М., 1973, с. 179-189.).

Участок Волги от места впадения в нее Которосли вплоть до Оки, т. е. практически Костромское Поволжье в IX-X вв., не входил в систему Волжского пути, а был дорогой внутренней. Лишь в XI-XII вв. Волга здесь стала играть важную роль в заселении этого края славянами. Отсутствие кладов куфического серебра в данном районе, а также находок импортных изделий на поселениях и могильниках полностью подтверждает это заключение, уже давно прочно вошедшее в работы, где рассматриваются проблемы, связанные с историей Великого волжского пути (Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951, с. 173.). В своей работе, посвященной данной проблематике, В. П. Даркевич пишет: «По Клязьме и Нерли, через оз. Неро, мелкие речки и Которосль попадали в район Ярославля - путь, отмеченный цепочкой монетных кладов» (Даркевич В. П. Художественный металл... с. 155.). Значение системы Волга - Которосль - Векса - оз. Неро как важной воднотранспортной артерии сохранялось длительное время. По этому поводу И. Барщевский писал, что «Которость, или Которостль, - небольшая река, образующаяся из рек Вексы и Устья, истока Ростовского оз. Неро. В древности Которость была главным путем с Волги в Ростов и еще в недавнее время, до открытия железной дороги, по ней весной ходили баржи с товарами из Ярославля в Ростов» (Барщевский И. Исторический очерк города Ярославля.- Труды Яр. губ. учен, архивн. комиссии, 1900, вып. 4, с. 5.).

Таким образом, место впадения Которосли в Волгу было ключевым, и поэтому именно здесь возникает укрепленный городской центр Ярославль. Прежде чем переходить к вопросу о возникновении города и проблемам его ранней истории, следует дать топографическое описание этого района. Правый берег Волги, где в нее впадает Которосль, нагорный, и высокие крутые берега являлись великолепной естественной защитой города со стороны великой русской реки. Вдоль высокого обрыва протекает и Которосль, что также создавало хорошие возможности для надежной обороны. С напольной стороны «стрелка» в древности отсекалась от коренного берега одним из рукавов Которосли, который назывался р. Медведицей. Впоследствии здесь образовался глубокий овраг Медведицкий, затем перекрыт широкой перемычкой, рассекшей его на две части: к Волге-Волчьим оврагом, а к Которосли - Медвежьим. Таким образом, в древности «стрелка» являлась островом, окруженным со всех сторон водой, и образованным рукавами Которосли и Волгой.

На противоположной стороне Медвежьего оврага, на мысу, образованном им и Которослью, Н. И. Воронин выявил остатки культурного слоя с текстильной керамикой, выше которого шли напластования XII-XIII вв (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле. - В кн.: Древнерусские города. - МИА, 1949, № 11, с. 189-191.). Исследователь отнес остатки обнаруженного здесь городища к памятникам дьяковской культуры и сопоставил его с такими поселениями, как Городок, Калязинское, Скнятинское II, которые были датированы сначала серединой I тыс. до н. э., а затем - первой четвертью I тыс. до н. э. (Третьяков П. Н. 1) Древнейшие городища Верхнего Поволжья.- СА, 1947, IX, с. 74-75; 2) Фикно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.; Л., 1966, с. 146-147.) В настоящее время рассматриваемая группа памятников датируется VIII-IV вв. до н. э. и относится к первому этапу дьяковской культуры (Розенфельдт И. Г. Керамика дьяковской культуры. - В кн.: Дьяковская культура. М., 1974, с. 189-190.). В XVII столетии на этом месте была сооружена церковь Спаса на Городу, возможно, отразившая в своем названии тот факт, что построена она на территории древнего городища. Правда, здесь возможно и другое объяснение названия этого храма, основанное на том, что она находилась в пределах Земляного города, который начал формироваться уже в конце XI - начале XII вв.

В летописную древнерусскую историю Ярославль входит под 1071 г. В летописи приводится большой и подробный рассказ о трагических событиях в Северо-Восточной Руси, связанных с восстанием смердов и его разгромом. Начальным пунктом движения восставших во главе с волхвами был город Ярославль: «Бывши бо единою скудости в Ростовьстей области, встаста два волхва от Ярославля, глаголюша: "Яко весвеве, кто обилье держить". И поидоста по Волзе...» (Повесть временных лет, ч. 1, с. 117-119.). Из этого текста ясно, что в 70-х годах XI в. Ярославль уже существовал как город и, видимо, значительный, так как он был центром одного из важнейших событий того времени в Ростовской земле - восстания смердов. Эти события стали предметом специального изучения. Им посвящено значительное количество исторических и археологических сочинений (Воронин Н. Н. 1) Восстание смердов в XI в. - Исторический журнал, 1940, № 2, с. 54-61; 2) Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в.- МИА. Л., 1941, № 6 с. 176; 3) Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в.- В кн.: Краеведческие записки. Ярославль, 1960, вып. IV, с. 39-40, 75-80; Мартынов М. Н. Восстание смердов на Волге и Шексне во второй половине XI в. - Учен. зап. Вологод. пед. ин-та, т. IV. Вологда, 1948, с. 3-36; Мавродин В. В. Очерки по истории феодальной Руси. Л., 1949, с. 149-163; Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М., 1955, с. 72-77, 114-124; Горюнова Е. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. - МИА, 1961, № 94, с. 144-148; Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности. - МИА, 1970, № 179, с. 120-121, 139-142; Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л., 1974, с. 119-120; Щапов Я. Н. Характер крестьянских движений на Руси XI в. - В кн.: Исследования по истории и историографии феодализма. М., 1982, с. 137-146.). Изучение летописного текста позволяет характеризовать социальную и этническую структуру не только всего общества Северо-Восточной Руси XI., но и ее городских центров, в том числе и Ярославля, который носил раннефеодальный характер. Жило в нем славяно-мерянское население, активно боровшееся за сохранение старых языческих верований против христианизации края.

Существует несколько преданий о возникновении города Ярославля. Наиболее известное из них «Сказание о построении града Ярославля». Оно известно нам по рукописи ярославского архиепископа Самуила Миславского и вошло составной частью в его записку «Церкви г. Ярославля в 1781 г.». Опубликован впервые текст «Сказания» священником Власьевского прихода города Ярославля А. Лебедевым в 1877 г. (Лебедев А. Храмы Власьевского прихода г. Ярославля. Ярославль, 1877.) После этого «Сказание» неоднократно подвергалось исследованиям. И. А. Тихомиров сделал вывод, что «в основе сказания лежит древняя запись, но, видимо, подновлявшаяся» (Тихомиров И. А. О некоторых ярославских гербах. - Труды II Областного археологического съезда во Владимире. Владимир, 1909, с. 35-36.). Н. Н. Воронин опубликовал текст «Сказания» и тщательно проанализировал его, пытаясь выявить реальную историческую подоснову рассказа о возникновении города Ярославля (Воронин Н. Н. Медвежий культ... Краеведческие записки, с. 90-93.). Исследователь разделил текст на две части. Первой самостоятельной частью, по его мнению, является сюжет «Предание о Ярославле - Медвежьем угле и строительстве церкви Илии», который «несомненно представляет собой народную легенду» (Там же, с. 37.). «Сказание» так рассказывает о возникновении города Ярославля: ( Его текст, связанный с формированием города Ярославля, мы приводим в приложении.) «Во области же сей не на мнозе пути от града Ростова, яко на 60 поприщ, при брезе рек Волги и Которосли лежаще некое место, на нем же последи создася славный град Ярославль... И се бысть селище, рекомое Медвежий угол, в нем же насельницы человецы, поганыя веры - языцы зли суще... Идол ему же кланяетася сии, бысть Волос, сиречь скотий бог».

Далее в «Сказании» говорится о том, что идол Волоса стоял среди Волосовой логовины, где находилось святилище, горел жертвенный огонь, совершались жертвоприношения. У жителей особым почетом и уважением пользовался волхв, который и отправлял все эти обряды. «Но в некоем лете прилучися Благоверному князю Ярославу плыти на ладиях с сильною и великою ратью по реце Волге, у правого берега оной, идеже стоя то селище, зовомое Медвежий угол».

В ответ на жалобы купцов, что жители поселка нападают на караваны их ладей, Ярослав приказал своей дружине устрашить обитателей Медвежьего угла и привести их к полному повиновению, что и было незамедлительно сделано. «И люди сии клятвою у Волоса обеща Князю жити в согласии и оброцы ему даяти, но точию не хотяху креститися. И тако Благоверный князь отыде в престольный град свой Ростов». Однако Ярослав согласно «Сказанию» все же решил крестить жителей Медвежьего угла, и он вернулся сюда, но уже с многочисленными служителями христианской церкви. «Но егда входи в сие селище, людии сего испустити от клети некоего люта зверя и псов, да растешут князя и сущих с ним. Но Господь сохранил Бла-говернаго князя; сей секирою своего победи зверя...» После этого обитатели Медвежьего угла полностью покорились. «И тамо на острову, его же учреди реки Волга и Которосль и проточие водное» была сооружена церковь Пророка Ильи. Затем «князь повеле народу рубити древеса и чистити место, идеже умысли и град создати... Град сей Благоверный князь Ярослав назвал во свое имя Ярославлем».

Далее следует очень важная часть «Сказания» которая может многое прояснить по топографии древнего Ярославля. Выше мы уже видели, что Ярослав строит храм и град (крепость) на «стрелке». «Но егда же и постройся град Ярославль, насельницы Медвежияго угла не приобщашеся граду, живяше особо и кланяшеся Волосу». Таким образом, «Сказание» определенно сообщает, что град (крепость) в Ярославле был построен на «стрелке» и не на месте поселения Медвежий угол, которое располагалось где-то поблизости, а, возможно, там, где находилось дьяковское Медведицкое городище.

Таково основное содержание первой части «Сказания о построении града Ярославля», вторая часть повествует о благополучном крещении язычников и торжестве христианской веры. Эта часть несомненно носит более поздний характер и в основе не несет народных преданий.

Другой вариант рассказа о возникновении города Ярославля приведен в так называемом «Географическом описании», составленном также в XVIII в. Оно опубликовано в «Ярославских губернских ведомостях» И. Аксаковым в 1850 г. (Аксаков И. Ярославль в последнее время воеводства между 1768 и 1777 гг.: Современная записка. - ЯГВ, 1850, № 13-14.) «Город Ярославль стоит на высоком месте при р. Волге, вниз по течению оной на правой стороне которой, как старожилы сего города в летописце описывают, начало восприял от князя Ярослава, сына св. равноапостольного князя Владимира от создания мира 6532 (от р. х. 1024) года. Когда сей князь Ярослав ехал из Новгорода сухим путем, а потом рекою Волгою осмотреть, после убиения брата своего Бориса, Ростовское княжение и, оста-новясь на берегу Волги, где теперь город стоит, приказал построить на оном город, по имени своему Ярославль». Там же сообщается, что город был окружен рвом и земляным валом с одиннадцатью деревянными башнями.

И наконец, третий вариант представлен в «Топографическом описании Ярославского наместничества», где сообщается, что «Город Ярославль начало свое воспринял при великом князе Ярославе Владимировиче...» (Топографическое описание Ярославского наместничества. Ярославль, 1794, с. 12; Дитмар А. Б. Над старинными рукописями, Ярославль, 1972, с. 19-20.).

Ниже текст совпадает с приведенным ранее отрывком из «Географического описания», а далее здесь говорится о топографии древнейшей части Ярославля - Рубленого города и более позднего Земляного города.

«При начале оного на первый случай была срублена деревянная крепость, коя и отделяется от других частей города, с восточной стороны Волгою, с полуденной Которостью, а с западной и северной рекою Медведицею, коя ныне не иное, что как только сухой ров, однако же приметно, что в нем была вода...» Ниже приводится рассказ об убийстве князем Ярославом медведя и дается описание Земляного города.

Видимо, все три рассказа восходят к единому источнику. Вопрос только в его датировке и степени достоверности. Однако из них мы черпаем важный материал по древней истории Ярославля, частично подкрепляемый археологическими данными, которые не только не противоречат этим сообщениям, но даже в некоторой степени их подтверждают.

Все три сообщения о возникновении города Ярославля содержат ряд общих положений, но есть в них и различия. На этом следует особо остановиться. Везде говорится, что город Ярославль был основан при впадении Которосли в Волгу князем Ярославом Владимировичем (Мудрым), когда тот княжил в Ростове. В «Сказании» подробно рассказывается о селище Медвежий Угол и его обитателях и сообщается, что покорились они только тогда, когда Ярослав убил «зверя лютого», выпущенного на него жителями этого поселения. В других источниках этот зверь назван медведем и говорится о том, что «князь Ярослав Владимирович во время нашествия его в Ростов, напал на проливе сем на медведя, коего с помощью свиты своей убил, пролив же назвав Медведицею...».

Все эти легенды объяснимы в связи с широким распространением в то время в Северо-Восточной Руси культа медведя. Понятно, почему в «Сказании» просто называется «зверь лютый», а не медведь. Это: находится в зависимости от его священного характера и табуации имени «медведь» (Воронин Н. Н. Медвежий культ...- Краеведческие записки, с. 44-45.).

Коренным вопросом возникновения Ярославля, как издавна утвердилось в исторической и краеведческой литературе, является дата «основания» города князем Ярославом Владимировичем. Однако большинство авторов не видят никакого различия между длительным процессом градообразования и созданием здесь опорного княжеского феодального пункта - крепости. К сожалению, этот существенный недостаток не изжит и поныне.

Прежде всего исследователи исходят из априорного положения, что город определенно связан с именем и деятельностью князя Ярослава Владимировича Мудрого, который занимал Ростовское княжение с 988 по 1010 г. (по другим данным - по 1016 г.).

Дата 1010 г. обосновывается, по данным В. Н. Татищева: «6518 (1010) Преставися в Новеграде Вышеслав сын Владимиров, и дал Владимир Новгород Ярославу, а Борису Ростов, Ярославлю отчину, Глебу брату его Муром, отчину Борисову...» (Татищев В. Н. История Российская, кн. 2. М., 1773, с. 89.). Однако был и другой Ярослав, также имевший прямое отношение к истории этого района в XI в. Под 1088 г. в Лаврентьевской летописи сообщается о взятии волжскими и камскими болгарами города Мурома (ПСРЛ, т. 1, с. 89.). В. Н. Татищев дополняет это сообщение: «В те времена были на Волге и Оке разбои и многих болгар пограбили и побили. Болгари же присылали ко князю Олегу и брату его Ярославу просить на разбойников, но, не получа управы, пришед с войски Муром взяли и пограбили, а села пожгли» ( Татищев В. Н. История Российская, с. 139-140.). Известно также об участии Ярослава Святославича в борьбе за обладание Ростовской землей его брата Олега с Владимиром Всеволодовичем Мономахом в 1096 г. По мнению Н. Н. Воронина, в «Сказании» и других сообщениях о возникновении Ярославля переплетаются воспоминания о двух политических деятелях эпохи средневековья - Ярославе Владимировиче (Мудром) и Ярославе Святославиче. Год рождения Ярослава Святославича неизвестен, а умер он в 1129 г. К активной политической деятельности он приходит еще при жизни своего отца - черниговского князя Святослава Ярославича, который скончался в 1076 г. Родился Святослав в 1027 г., а в 1073 г. он стал Великим киевским князем. В событиях 1,071 г. в Суздальской земле, в связи с которыми впервые упомянут в летописях город Ярославль, принимает участие воевода Святослава Ян Вышатич. Ян считает восставших смердами своими и смердами князя своего. Он со своей дружиной подавляет восстание и приводит в повиновение непокорных. Таким образом, северо-восток в то время был сферой сбора дани князя Святослава.

Вполне вероятно, что его сыновья уже в 70-х годах XI в. действовали самостоятельно. Известно, что Олег Святославич в 1076 г. на какое-то время теряет власть в Ростово-Суздальской земле. Все это не позволяет отказываться от мысли, что основание княжеской крепости при слиянии Которосли и Волги могло быть связано как с Ярославом Владимировичем, так и Ярославом Святославичем. Понятно, что составителям преданий и их последователям - ярославским краеведам очень хотелось возникновение своего родного города связать с именем Ярослава Мудрого - крупнейшего политического деятеля Древней Руси, искуснейшего дипломата, книжника, законодателя. И никто не говорил о другом Ярославе, хотя и основавшем династии муромских и рязанских князей, но неоднократно прогоняемом из своих уделов, терпевшем поражения не только от своих соперников - русских князей, но и от мордвы. Такой князь неудачник не мог вызывать интереса у местного краеведения. Думается, что сейчас нет прочных оснований для того, чтобы уверенно приписать одному из Ярославов строительство города-крепости Ярославля. Тем более, что и тот и другой проводили активную политику закабаления смердов Северо-Восточ ной Руси, вели борьбу с волжским разбоем, собирали дань с. жителей северо-востока.

Прежде чем переходить к анализу различных датировок этого события, необходимо остановиться на этимологии названия города.

Не вызывает сомнений, что форма Ярослав (ль) означает Ярославов - ярославий город (Успенский Л. Имя дома твоего. Л., 1974, с. 562; Барашков В. Ф. Знакомые с детства названия. М., 1982, с. 34.). Образовано оно от древнерусского имени Ярослав, которое состоит из двух частей. Первая - «ярый» (весенний), Яровой. Отсюда и имя славянского языческого бога Ярило. И вторая - «слав» (слава). Здесь происходит довольно частое явление перехода антропонима «Ярослав» в топоним «Ярославль» (Этимологический словарь славянских языков. М., 1980, вып. 8, с. 176-177; Нерознак В. П. Названия древнерусских городов. М., 1983, с. 191-192.).

В литературе представлено несколько точек зрения по проблеме возникновения города Ярославля.

Этот вопрос издавна привлекал внимание историков, археологов и краеведов-любителей. Достаточно полно и детально многочисленные точки зрения по этому вопросу изложены в статье ярославского историка М. Г. Мейеровича, где также приведена обширная библиография (Мейерович М. Г. К вопросу о времени основания города Ярославля).- Краеведческие запуски. Ярославль, 1960, вып. 4, с. 416.). Следует отметить, что в работах ярославских краеведов, посвященных вопросу о возникновении города, можно встретить много примеров повторов, заимствований, некритического использования источников. Дискуссии историков разворачивались вокруг даты основания города, но при этом ни один из них не давал четкого определения собственно понятия «город». В подавляющем большинстве работ археологические материалы вовсе не использовались, вследствие плохой изученности городских слоев, и авторы опирались в основном на письменные источники или сомнительные предания. Большинство исследователей исходят из положения, что Ярославль связан с именем князя Ярослава Владимировича, который и основал город. Значит, полагает абсолютное большинство авторов, он мог сделать это только тогда, когда был князем Ростовским (Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956, с. 416.). В новейших работах историков эта позиция по-прежнему представлена (Кучкин В. А. Ростово-Суздальская земля в X - первой трети XIII вв. - История СССР, 1969, № 2, с. 64-65.) и находит поддержку у некоторых археологов (Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. К предыстории... с. 108.). Эта традиция восходит еще к трудам В. Н. Татищева, который отмечал, что «Ярославль здесь впервые упомянут, чаятельно, что Ярослав Великий, будучи владетель Ростова, кой построил» (Татищев В. Н. История Российская, с. 482, прим. 431; Карамзин Н. М. История государства Российского, т. II, с. 54; Соловьев С. М. История России, т. 1, стб. 212; Серебренников С. Замечательные места и исторические события в Ярославской губернии. - ЯГВ, 1835, № 22; Ярославль после 1777 г. - ЯГВ, 1853, №5; Пуришев И. Б., Толпыгин В. В. Ярославль. М., 1971, с. 5.). Во многих исследованиях указывается и время этого события - первая четверть или начало XI в. (Шпилевский С. М. Старые и новые города и борьба между ними в Ростово-Суздальской земле. Ярославль, 1892, с. 22-23; Беллерт С. Н. Город Ярославль: Краткий очерк с планом города. Ярославль, 1906, с. 3; Планы и краткие очерки городов Ярославской губернии. Ярославль, 1909, с. 3; Краткий путеводитель по г. Ярославлю. Ярославль, 1913, с. 5; По древним русским городам: Путеводитель. М., 1958, с. 175; Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV вв. т. 1. М., 1961, с. 24; Рапов М. Каменные сказы. Ярославль, 1965, с. 9; Андреев П. Г. Ярославский край с древнейших времен до конца XVIII в. - В кн.: Очерки-истории Ярославского края. Ярославль, 1974, с. 6.) Большая группа краеведов-исследователей относит время возникновения Ярославля к периоду ростовского княжения Ярослава - 988-1010 гг. или, точнее, к концу этого периода (1010 г.) (Львов П. Ярослав I на брегах Волги: Повествование о построении города Ярославля, взятое из истории. М., 1820, с. 19-20; Рогозинников И. 1) О времени основания города Ярославля. - Памятная книжка Ярославской губернии за 1862 г., отд. II, с. 3-5; 2) О времени основания города Ярославля. - ЯГВ, 1862, № 1; Ленивцев М. Описание построения города Ярославля.- Отечественные записки, 1827, № 84-85; Экземплярский А. Ярославские владетельные князья. Ярославль, 1887, с. 1-2; Головщиков К. Ярославская губерния. Историко-этнографический очерк. Ярославль, 1888, с. 35; Мейерович М. Г. 1) Когда был основан Ярославль. Ярославль, 1959, с. 52; 2) К вопросу о времени... с. 24; 3) Так начинался Ярославль.- Вопросы истории, 1978, № 3, с. 208-213; Суслов А. И., Чураков С. С. Ярославль. М., 1960, с. 7; Козлов П. И. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1960, с. 7; Казакевич Т. Е., Козлов П. И.,. Лапкина Л. Д. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1971, с. 8; Козлов П. И. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1974, с. 2-3; Ярославская область. Административно-территориальное деление. Ярославль, 1976,. с. 7; Тарасова Н. Я. Ярославль. - Советская историческая энциклопедия. М., 1976, с. 986; Козлов П., Суслов А., Чураков С. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1980, с. 6.).

Данная точка зрения детально обоснована в работе М. Г. Мейеровича и базируется на доводах, заключающихся в том, что в период с 988 по 1010 г. Ярослав был удельным князем Ростовским. Естественно, что князь активно занимался укреплением феодальной власти, распространением христианства. Поэтому, считают данные авторы, именно в то время и сооружается княжеская крепость Ярославль, призванная также обеспечивать безопасность стольного города Ростова. Кроме того, считается, что Ярослав именно в данный период своей жизни мог уделять больше внимания Ростово-Суздальской земле, чем тогда, когда он был в Новгороде или стал Великим князем киевским. Перечисленные обстоятельства можно воспринимать как благоприятствующие такому важному событию, как возникновение нового городского центра, но вовсе не обязательные, играющие решающее значение.

Близка к данной позиции и точка зрения М. Н. Тихомирова, считавшего, что Ярославль возник в период до 1015 г. (Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956, с. 416.)

Вторая дата основания Ярославля, получившая широкое распространение в литературе, более конкретна - 1024 г., и связывается она с событиями, о которых сообщает летопись - восстанием в Суздальской земле. Под 1024 г. летопись сообщает: «В се же лето всташа волсви в Суждали, избиваху старую чадь по дьяволю наущенью и бесованью, глаголюще, яко си держать гобино. Бе мятежь велик и голод по всей той стране; идоша по Волзе вси людье в болгари, и привезоша жито, и тако ожиша. Слышав же Ярослав волхвы, приде Суздалю; изъимавь волхвы, расточи, а другыя показии...» (Повесть временных лет, ч. 1, с. 99-100.).

В 1024 г. волнения были вызваны сильным неурожаем в Суздальской земле, которые были подавлены князем Ярославом, прибывшим сюда из Новгорода. Голода и мора удалось избежать благодаря хлебу, привезенному из Волжской Булгарии. Обращение к Волжской Булгарии было не случайно - между Северо-Восточной Русью и Булгаром существовали давние и прочные связи. Об этом говорят различные виды источников. Во-первых, это археологические данные, свидетельствующие о том, что Булгар был крупным производителем хлеба. А. П. Смирнов полагает, что «основой хозяйства являлось плужное земледелие, переход к которому совершился еще до X в.» (Смирнов А. П. Волжские булгары. - Труды ГИМ, 1951, вып. XIX, с. 30.). Он также отмечает, что «о значении земледелия нам говорят как находки частей плуга - сошников и резаков, так и зерен злаков - пшеницы, ржи, ячменя, проса, гороха и большое количество зерновых ям» (Там же.). Во-вторых, Ахмед Ибн-Фадлан, описывая Булгар, сообщает, что «их пища (это) просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в большом количестве...» (Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу/Под ред. акад. И.Ю.Крачковского. М.; Л., 1939, с. 72.). И, в-третьих, В. Н. Татищев сообщает о торговом договоре 1006 г., заключенном с болгарами князем Владимиром. Он отмечает, что «болгары возили жито по Волге и Оке во все грады русские и продавали и тем великую помочь сделали» (Татищев В. Н. История Российская (с самых древнейших времен), кн. 3. М., 1774, с. 454-455.). Общая историческая ситуация и собственно сообщение летописи не позволяет утверждать, что волнения 1024 г. носят сугубо антифеодальный характер, хотя бы потому, что в первой половине XI в. происходит еще формирование феодальной структуры и достаточно крепки родовые устои.

Однако социальная направленность событий 1024 г. несомненна. В летописи говорится, что все люди направились за хлебом в Булгар. Тем самым произошло прямое нарушение договора 1006 г., согласно которому князь Владимир разрешил «болгаром все их товары продавать во градах купцам и от них купить, что потребно, а по селам не ездить, тиуном, вирником, огневтине и смерди не продавать и от них не купить» (Татищев В. Н. История Российская... кн. 2, с. 88-89.).

События 1024 г., охватившие всю Суздальскую землю, явились серьезным потрясением для феодальной верхушки, и последняя, безусловно, вслед за подавлением восстания вынуждена была заняться срочным укреплением своей власти. В такой обстановке, как считают ряд исследователей, и возникает новый феодальный опорный центр - Ярославль. Н. Н. Воронин так пишет об этом: «В 1024 г. Поволжье получило новый феодальный центр - город Ярославль, основанный князем Ярославом и ставший здесь опорным пунктом княжеской власти» (Воронин Н. Н. Восстания смердов в XI в..... с. 55.). Правда, известна и точка зрения, согласно которой пребывание Ярослава в 1024 г. в Суздальской земле было связано не с подавлением восстания, а с обычным сбором дани (Фроянов И. Я. Волхвы и народные волнения в Суздальской земле 1024 г. - В кн.: Духовная культура славянских народов. Л., 1983, с. 31-32.). А если это так, то аргументация основания города в 1024 г., становится шаткой.

О. М. Раповым была предпринята попытка передатировать это восстание. Он относит его не к 1024, а к 1032 г., опираясь на дендрохронологические данные (Рапов О. М. О датировке народных восстаний на Руси XI в. в «Повести временных лет». - История СССР, 1979, № 2, с. 139-140.). Однако, на наш взгляд, правильно указывает Я. Н. Щапов, что восстание было связано с голодом лишь в Суздальской земле и поэтому общерусские данные затяжного угнетения древесных колец в 1029-1032 гг. не могут быть основанием для оспаривания и изменения летописной датировки (Щапов Я. Н. Характер крестьянских движений... с. 141-142.).

1024 год как дата основания Ярославля впервые был назван в литературе в середине прошлого века (Аксаков И. Ярославль в последнее время воеводства между 1768-1777 гг.). С тех пор эта дата не исчезает со страниц как научной, так и краеведческой литературы (Лествицын В. Церковь Петра и Павла, что на Волге в Ярославле. Ярославль, 1878, с. 11; Верховой Н. Ярославль: Историческая монография о времени основания города. Рыбинск, 1903, с. 30-33; Тихомиров И. А. Ярославское Поволжье: Краткий путеводитель. Ярославль, 1909. с. 43; Спутник-указатель по городам Поволжья. СПб., 1914, с. 1; Лосев П. Ярославль: В помощь пропагандисту и агитатору. Ярославль, 1939, с. 3; Дружинин П., Морозова М., Рейпольский С. Ярославль: Краткий очерк о прошлом и настоящем города. Ярославль, 1950, с. 7; Андреев П., Генкин Л., Дружинин П., Козлов П. Ярославль: Очерки истории города. Ярославль, 1954, с. 9; Козлов П. И. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1956, с. 5; Горюнова Е. И. 1) К истории городов Северо-Восточной Руси. - КСИИМК, 1955, вып. 59, с. 20; 2) Этническая история Волго-Окского междуречья. - МИА. М., 1961, № 94, с. 202.).

И наконец, третья наиболее распространенная точка зрения о времени возникновения Ярославля заключается в том, что город был основан в период 1026-1036 гг. (В этот период укладывается и датировка В. Л. Янина - 1034 год. (см.: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 49).) Доводы ее сторонников основаны на том, что в 1026 г. закончилась княжеская усобица и, как писал один из ярославских краеведов И. Троицкий, Ярославль возник, «когда русская земля наслаждалась тишиною и спокойствием; когда великий Ярослав в цвете лет (около 40 лет), просвященный христианин, сильный самодержец всей Руси мог свободно устраивать внутреннее благосостояние своего государства; мог как заботливый хозяин обозревать свои владения, строить города и крепости...» ( Троицкий И. История губернского города Ярославля. Ярославль, 1853, с. 7.). Эти слова отражают традиционную историческую позицию дореволюционных историков о деятельности князей на Руси. И можно было бы не принимать их во внимание, если бы в них не имелось рационального зерна. Оно состоит в том, что лишь в 1026 г. Ярославу удалось преодолеть в ожесточенной борьбе своего самого опасного и сильного противника брата Мстислава, князя тмутараканского, ставшего с 1026 г. и князем черниговским. В 1036 г. Мстислав умер. Эти две даты и взяты рядом историков за возможный период, когда Ярослав мог прибыть на Волгу и основать здесь крепость, названную его именем (Историческое исследование о начале и основании города Ярославля.- ЯГВ, 1842, № 10; Никольский Ф. Я. Путеводитель по Ярославской губернии. Ярославль, 1859, № 130; Корсаков Д. А. Меря и Ростовское княжество. Казань, 1872, с. 69; Семенов П. Географическо-статистический словарь Российской империи, т. V. СПб., 1885, с. 972. Титов А. А. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1883, с. 5-6.).

Следует согласиться с М. Г. Мейеровичем, отмечавшим исскуственность этих датировок и отсутствие в них реальных исторических обоснований (Мейерович М. Г. К вопросу о времени... с. 8.).

Некоторые исследователи высказывались более осторожно и приводили две-три возможные даты основания города-крепости (Ярославль в его прошлом и настоящем: Исторический очерк - путеводитель. Ярославль, 1913, с. 8-11.).

Кроме даты возникновения Ярославля, в целом ряде работ приводятся и объяснения его создания на месте впадения р. Которосли в Волгу. Например, Н. Г. Устрялов считал, что Ярославль- это опорный пункт обороны Руси от хищных соседей «на пределах черемисских», (Устрялов Н. Г. Русская история, ч. 1. СПб., 1849, с. 67.) т. е. в зоне славяно-мерянских контактов. Таким образом, Ярославлю придавались функции центра славянского освоения Верхнего Поволжья, заселенного финно-угорскими (мерянскими) племенами.

Наибольшую популярность в литературе получила точка зрения, что Ярославль возникает как крепость, защищавшая водный путь к центру края - Ростову (Шамурин Ю. Ярославль. Романово-Борисоглебск. Углич. М., 1912, с. 9-10.).

Древнейший Ярославль называют также небольшим сторожевым пунктом - волжским прикрытием Ростова. И таковым он являлся вплоть до рубежа XII-XIII вв. (Гнедовский Б. В. Ярославль. М., 1969, с. 6.) Э. Добровольская отмечает, что «в XI-XII вв. Ярославль оставался небольшим сторожевым пунктом на беспокойной окраине Ростово-Суздальского княжества, волжским форпостом своего "старшего брата" Ростова Великого» (Добровольская Э. Ярославль. М., 1968, с. 11.). Наряду с традицией, что Ярославль первоначально находился «в зависимости от Ростова» (Серебренников С. Замечательные места и исторические события в Ярославской губернии.- ЯГВ, 1835, № 22.), известен и другой подход, его называют «столицей Волжской Руси», которая была взята в 1024 г. Ярославом (Лествицын В. И. О волжском городе Руси. - ЯГВ, 1887, № 75-77.), или «первым русским городом-крепостью на Волге» (Козлов П. И. Ярославль: Путеводитель. Ярославль, 1974, с. 4; Арапов Е. Ярославль: Путеводитель. М., 1976, с. 8.).

На наш взгляд, представляется, что сам факт возникновения Ярославля следует определять, как «укрепление городом (кремлем) старинного поселения, именуемого "Медвежьим углом"» (Дружинин П., Морозова М., Рейпольский С. Ярославль... с. 8. ). В пользу этого говорят и письменные источники, и логика исторического развития Северо-Восточной Руси. Возникновение крепости при впадении Которосли в Волгу связано с феодализацией и христианизацией края (Андреев П., Генкин Л., Дружинин П. и др. Ярославль... с. 9.). Это событие правильно определил М. Рапов: «Важно то, что Ярославль, заложенный в начале XI в., был построен не по княжеской прихоти...» (Рапов М. Каменные сказы. Ярославль, 1965, с. 9.)

Некоторые авторы пытались представить, каким был этот город в первое время своего существования. Считали, что он был обнесен высоким земляным валом с деревянными башнями и окружен обводненным рвом (О древностях в Ярославской губернии. - ЯГВ, 1832, № 1; Аксаков И. Ярославль... - ЯГВ, 1850, № 13.). Однако все эти рассуждения пока документально обоснованы крайне слабо.

В источниках и исследованиях имеют место попытки представить историческую топографию города. Все сходятся на мнении, что древнейшей частью Ярославля был Рубленый город на стрелке ( Ярославль после 1777 г. - ЯГВ, 1853, № 5.). Затем возникает Земляной город. Это происходит уже в XIII в. ( Краткий путеводитель по г. Ярославлю. Ярославль, 1913, с. 5; Козлов П. И. Ярославль... 1960, с. 7.). В XV в. жизнь выходит за пределы Рубленого и Земляного городов и появляются обширные слободы (Серебренников С. 1) Хронологический очерк исторических событий в городе Ярославле, от основания оного до вступления Ярославского княжества в состав государства Российского. - ЯГВ, 1843, № 5; 2) О местоположении, древнем укреплении и распространении города Ярославля. - ЯГВ, 1844, № 24-25.) (рис. 8).

150 лет отечественная историческая наука и краеведение изучают проблему возникновения города Ярославля, решают вопросы его первоначальной истории. Сделано, безусловно, много. Эти достижения уже оценивались в литературе положительно (Огурцов Н. Г. Опыт местной библиографии: Ярославский край. Ярославль, 1924, с. 63-72.).

Однако наиболее полная картина исторического развития Ярославля в первые века его существования может быть построена лишь на основе археологических исследований. Эпизодические раскопки в Ярославле, крайне ограниченные по своим масштабам, проводятся уже свыше 40 лет. Их объектами стали древнейшая часть города - стрелка и архитектурные сооружения Спасского монастыря.

Археологические работы в древнейшей части Ярославля - на стрелке, при впадении р. Которосли в Волгу, начались в 1938 г. небольшими по объему раскопками П. Н. Третьякова и М. К. Каргера, которые заложили траншею у апсид Успенского собора XVII в. и один шурф на самой оконечности мыса ( Коллекция находок из раскопок П. Н. Третьякова и М. К. Каргера хранится в Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике.). Год спустя М. К. Каргер исследовал фундаменты Спасского собора.

Широкие разведочные работы практически на всей территории стрелки были проведены в 1940 г. экспедицией под руководством Н. Н. Воронина (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 177-192.).

В 1975 г. на юго-западной оконечности стрелки у церкви Николы Рубленый город экспедицией Ленинградского университета была выполнена шурфовка места предполагаемого первоначального вала древнейших укреплений Ярославля. Археологические наблюдения в этой части Ярославля продолжались и в следующем году (Дубов И. В., Винокурова М. Г., Седых В. Н. Ярославская экспедиция. - АО 1976 года. М., 1977, с. 51; Дубов И. В., Иоаннисян О. М. К топографии древнего Ярославля (итоги и задачи изучения).- КСИА АН СССР, 1980, вып. 160, с. 19-24.). В 1982-1983 гг. в Ярославле работал отряд архитектурно-археологической экспедиции ЛОИА АН СССР и Государственного Эрмитажа при участии Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника (Иоаннисян О. М. 1) Исследования Спасского собора в Ярославле. - АО 1982 года. М., 1983, с. 56-57; 2) Раскопки в Ярославле и в Угличе. - АО 1983 года. М., 1984, с. 57-58.). Этот отряд занимался поисками остатков первоначального Спасского собора, сооруженного, как известно, в XIII в., которые увенчались успехом.

Названными работами и ограничиваются археологические исследования древнего Ярославля. Необходимо особо остановиться на раскопках Н. Н. Воронина и Ярославской экспедиции Ленинградского университета.

В 1940 г. экспедиция под руководством крупнейшего советского археолога, выдающегося знатока и исследователя истории Северо-Восточной Руси Николая Николаевича Воронина провела исследования культурных слоев древнего Ярославля. Всего на стрелке было заложено четырнадцать шурфов, общая площадь которых составила 56 кв. м, а тадже раскоп площадью в 100 кв. м.

Только в двух шурфах (XI-XII) удалось зафиксировать слой древнейшего Ярославля - здесь на южной оконечности стрелки обнаружена керамика гончарная и лепная, относящаяся к X-XI вв. В расположенном неподалеку шурфе XIII найден фрагмент шиферного пряслица. Кроме того, в шурфах выявлены материалы XII-XIII вв. и более поздние. Особенно много остатков XVII столетия, когда в Ярославле шло интенсивное строительство, включая церковное. С этим связано и значительное количество в шурфах различных строительных остатков и мусора. Особого внимания заслуживают находки в шурфе II, который находился на краю Медведицкого оврага у церкви XVII в. Николы Рубленый город. Здесь, практически под дерном, Н. Н. Воронин обнаружил плотную красную глину, которую он' счел за следы вала, на котором и стояли укрепления - стены и башни Рубленого города.

Важнейшие данные были получены при работах на основном раскопе. Здесь удалось построить стратиграфическую колонку. Верхние слои ее представляют собой строительные остатки, и прежде всего щебень, относящиеся к XVII-XIX вв. Ниже находился деревянный настил, который Н. Н. Воронин связал с постройкой в 1646 г. Успенского собора, под ним четко фиксировался черный культурный слой XVI-XVII вв. Далее шел слой чистого песка, который, по мнению Н. Н. Воронина, перекрывал значительную часть стрелки и был искусственной насыпью, возникшей после большого пожара Ярославля в 1501г. (Вороник Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 182.). Однако есть и другое объяснение возникновению этой подушки из песка - это как результат сильного волжского наводнения ( Данная гипотеза выдвинута О. М. Иоаннисяном, обнаружившим аналогичный слой песка при раскопках в Спасском монастыре.). Но эта версия пока гипотетична. Среди находок в слое XVI- XVII вв. Н. Н. Воронин отмечает два светца, овальное кресало, глиняные рыболовецкие грузила, многочисленные костяные изделия и полуфабрикаты, железную подкову, сапожные подковки, удила, стеклянные бусы и др. (рис. 9). По его мнению, эти вещи могут относиться и к более раннему времени, нежели XVI в.

Под засыпью песка шел древнейший слой города, который был датирован исследователем IX-XV вв. (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 185-186. - Е. И. Горюнова предполагает возможным нижнюю дату удревнить до VIII в. (см.: Горюнова Е. И. Этническая история... с. 91).) Этот слой был разделен на три горизонта: нижний (IX - начало XIII вв.), средний (XIII-XIV вв.) и верхний (XIV-XV вв.). В основу такого деления была положена типология керамического материала. Для нас наибольший интерес представляет нижний горизонт этого слоя, относящийся по хронологии Н. Н. Воронина к IX - началу XIII столетий. Наиболее массовым материалом здесь является лепная и гончарная керамика. К первой категории относятся баночные горшки со слабо выделенным венчиком. Орнаментация - насечки или вдавления по срезу венчика, по плечику горшки иногда украшаются штампом или, что очень редко, волной. Кстати, здесь обнаружен костяной штампик для нанесения орнамента. Гончарная посуда представлена горшками курганного типа, с линейно-волнистой орнаментацией или орнаментом, выполненным штампом. Интересны также индивидуальные находки. Среди них изделия из кости - проколки, подвеска, фрагмент гребня, полуфабрикаты; шиферное пряслице с метками в виде крестиков; железные предметы - шило, ключ-лопаточка, пряжка, ножи, заклепка, гвозди, подковки, долото, рыболовные крючки; стеклянные браслеты, серебряный перстень, шиферная буса и ряд других. Керамика и вещевой инвентарь позволяют твердо датировать данный слой X-XIII вв. Лепная керамика аналогична материалам Ярославских курганных могильников (Тимеревского, Михайловского, Петровского) и Тимеревского поселения. Исследования показали, что этот керамический материал датируется в основном X в. и в отдельных случаях доживает до XI в. (Мальм В. А. Культовая и бытовая посуда из Ярославских могильников. - В кн.: Ярославское Поволжье X-XI вв. М., 1963, с. 49-50; Дубов И. В. Проблемы становления раннефеодального общества на территории Ярославского Поволжья: Автореф. канд. дис. Л., 1974, с. 9-10.) Вещевые находки также не дают оснований датировать ранние слои Ярославля IX-X вв. Наиболее вероятная дата их - вторая половина X - начало XI в.

Шурфовка крайней оконечности стрелки определила, что в этой части культурный слой отсутствует вообще. Большая серия зондажей была проведена Н. Н. Ворониным к северу от Успенского собора (шурфы IV-VIII). В них обнаружен только поздний материал (XV-XVIII вв.). Многочастная стеклянная бусина, найденная в шурфе VI, не может служить основательным доказательством наличия древнейшего слоя в этой части стрелки.

Керамика XI в. найдена и при работах 1975 г. Итоги раскопок не позволяют предположить, что первоначальное население (X-XI вв.) на месте Ярославля занимало всю территорию стрелки (около 3 га). Хотя в принципе это могло иметь место. Площади древнерусских городов этого периода в среднем составляют примерно 2,5-7 га. (Раппопорт П. А. Военное зодчество западнорусских земель X-XIV вв. - МИА. М., 1967, № 140, с. 187, прим. 9. - По мнению этого автора, большими по площади (40 га и более) были только крупные центры целых земель, чего, конечно, никак нельзя сказать о Ярославле XI в.) В то же время обычная площадь сельских поселений на Верхней Волге не превышает 2 га. (Успенская А. В., Фехнер М. В. Поселения Древней Руси.-Труды ГИМ, 1956, вып. 32, с. 16.)

Сейчас очень сложно окончательно очертить достоверную первоначальную территорию Ярославля. Поселение X-XI вв. занимало, видимо, небольшой участок в южной и центральной частях стрелки и тянулось вдоль берега Которосли по направлению к Медвежьему оврагу. Северная половина мыса была скорее всего свободна: трудно поверить, чтобы более позднее строительство полностью уничтожило здесь следы раннего слоя. Кроме того, судя по уровню материка в шурфах IV-VIII, возможно, что в северной части стрелки рельеф резко понижался, и потому крутой склон волжского берега в то время не был заселен и застроен. Однако, к сожалению, это мы можем лишь предполагать. В настоящее время мы не в состоянии дать сколько-нибудь приемлемую и основанную на материалах реконструкцию планировки и характера застройки древнейшего Ярославля. Н. Н. Ворониным во время раскопок была обнаружена всего лишь одна постройка, которую он отнес к слою IX-XIII вв. (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 185, рис. 7.). Она представляла собой полуземляночное сооружение неправильной четырехугольной формы. Отсутствие печи или очага дали основание автору раскопок считать, что это либо подполье наземного жилища, либо просто постройка нежилого характера. Неясна и датировка постройки - найденные там фрагменты керамики датируются очень широко. Весь комплекс находок из раскопок Н. Н. Воронина говорит о том, что Медвежий угол был обычным древнерусским поселением с незначительными финно-угорскими (видимо, мерянскими) компонентами.

Место, на котором в XI в. возникает город Ярославль, имело прекрасную естественную защиту - высокие откосы Волги и Которосли и Медвежий овраг с напольной стороны. Если на ранних этапах жители городка Медвежий угол были удовлетворены такими преградами от врага, то в XI в. появилась необходимость создания более мощной и надежной оборонительной системы.

Благодаря археологическим исследованиям удалось в общих чертах восстановить историю создания укреплений древнего Ярославля. Н. Н. Воронин на краю Медвежьего оврага у церкви Никола Рубленый город обнаружил остатки вала XI в., а в 1975 г. там же были найдены деревянные конструкции, имевшие прямое отношение к этому укреплению (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 182; Дубов И. В., Иоаннисян О. М. К топографии древнего Ярославля... с. 19-24.).

Одним из ключевых вопросов изучения истории Ярославля является определение облика, структуры, топографического размещения и хронологии городских укреплений. Деревянные стены Рубленого города погибли во время пожара 1658 г., (Добровольская Э. Ярославль... с. 101.) однако валы его, возможно, некоторое время продолжали существовать. Во всяком случае, как уже упоминалось, построенная в 1695 г. в юго-западной части стрелки церковь получила название Никола Рубленый город. Известные нам планы Ярославля, относящиеся к XVIII-XIX вв., уже никаких следов укреплений Рубленого города не фиксируют (Тверской Л. М. Русское градостроительство до конца XVII в. Л.; М., 1953, с. 121 (план Ярославля до перепланировки 1778 г.); Полное собрание законов Российской империи (собр. 1-е). Книга чертежей и рисунков (планы городов). СПб., 1893, л. 406; Центральный государственный военно-исторический архив, ф. Военно-учетного архива, № 21 528; ч. 2, л. 10; Ярославский историко-архитектурный музей-заповедник. - План Губернскому городу Ярославлю/Составитель Иван Эме, 1809 г. (№ 89); План благоустройства Стрелки в 30-е годы XIX в. (б/н); Планы города Ярославля /Издание И. А. Вахрамеева. М., 1883 (№ 81-83); План города Ярославля /Составитель Г. Леонов (№ 84); Планы города Ярославля (№ 86-88); План города Ярославля XVIII в./Составил К. Смирнов в 1913 г. (№ 79-80); см. также: Планы и краткие очерки городов Ярославской губернии. Ярославль, 1909.).

Шурф 1975 г. у церкви Никола Рубленый город находился в 25 м к востоку от зондажа Н. Н. Воронина, на предполагаемой линии укреплений, идущих по краю Медвежьего оврага. Как и в 1940 г., при работах зафиксирована красная глина, но только на уровне 1,05 м. Оказалось, что она не образует сплошной прослойки, а частично уничтожена в результате строительных работ XVII-XVIII вв. Ниже красной глины до уровня 3 м идет перемешанный культурный слой. Скорее всего, это строительная яма, выкопанная в период сооружения церкви Никола Рубленый город. В ее заполнение попали вещи от X-XI (керамика курганного типа, шиферное пряслице) до XVII-XVIII вв. Особенно много строительных остатков XVII в. - больше-мерный кирпич, изразцы, изразцовая румпа, фрагменты поливного керамического лемеха и т. д.

На уровне 2,9-3,0 м обнаружена конструкция из полусгнивших полуобгоревших бревен диаметром 10-15 см, утопленных в материковую глину. Бревна ориентированы с северо-запада на юго-восток, т. е. поперек направления предполагаемого вала Рубленого города.

Н. Н. Воронин, видимо, действительно обнаружил след вала, однако Дальнейшие раскопки в этом месте были приостановлены. Вскрытая теперь яма XVII в., по всей вероятности, прорезала древний вал и оголила его деревянные конструкции. К сожалению, сохранность дерева очень плохая, и это не позволяет надеяться на проведение дендрохронологических исследований. Учитывая крайнюю ограниченность раскопок, можно лишь предполагать, что обнаруженная конструкция принадлежит к валу Рубленого города, сооруженному в XI в.

Таковы имеющиеся в нашем распоряжении археологические данные по ранней истории города Ярославля. Однако не следует думать, что до его возникновения данный район был слабо заселен и здесь не было центров, предшествующих этому волжскому раннефеодальному городу. Таковые были и в ближайших окрестностях. Речь идет о протогородских центрах Тимеревском, Михайловском и Петровском, расположенных в пределах 10-12 км от Стрелки Ярославля. В их состав входят поселения, могильники, монетные клады. Кстати, эти некрополи одно время считались кладбищами города Ярославля, что, как сейчас доказано, не соответствует действительности. Н. Н. Воронин отмечал, что «Ярославское городище принадлежит тому же русскому населению, которое оставило эти верхневолжские некрополи» (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 191.). Аналогична позиция и Е. И. Горюновой, постоянно сравнивающей находки в Ярославле с материалами из раскопок этих памятников (Горюнова Е. И. Этническая история... с. 91.). Однако мы считаем, что просто сравнениями здесь дело не должно исчерпываться - взаимосвязи между названными центрами более глубинные и более сложные. Для того чтобы их раскрыть следует дать исчерпывающую характеристику этих протогородов.

Публикуя результаты своих раскопок в Ярославле 1940 г., Н. Н. Воронин писал, что «вопрос о древнейшем дофеодальном поселении на месте Ярославля и рождении феодального города оставался далеко не ясным; не ясной была и связь этого первоначального Ярославля с лежащими по соседству с ним, но в отдалении Михайловским и Тимеревским курганными могильниками IX-X вв.» (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 177.). Исследователь полагал, что проблему происхождения города помогут решить раскопки в древнейшей его части - на Стрелке - мысу в устье р. Которосли. Однако только сейчас, получив новые материалы из городских раскопок и исследовав протогородские центры типа Михайловского, Тимеревского и Петровского в окрестностях Ярославля, можно проводить историческую реконструкцию раннего периода его существования.

Начнем с самого северного из этих трех пунктов - Михайловского, расположенного в 10 км к северу от города Ярославля на левом берегу р. Волги. Первоначально достоянием науки стал Михайловский курганный некрополь. Раскопки курганов здесь проводили такие известные археологи, как И. А. Тихомиров, В. А. Городцов, Т. Арне, Д. Н. Эдинг, Я. В. Станкевич. Начиная с 1896 г. в течение трех полевых сезонов в Михайловском работал ярославский историк-археолог и краевед И. А. Тихомиров. За эти годы им было раскопано на могильнике «в роще» в общей сложности 74 насыпи (Тихомиров И. А. 1) Отчет о раскопках в селе Михайловском.- Архив ЛОИА, ф. 1, д. 52, 1897 г., л. 9-23, 33; д. 187, 1898 г., л. 3-34; 2) Отчет о раскопках Михайловских курганов в 1897 и 1898 гг. - ГИМ, архив, ф. 99, ед. хр. 42.) и на могильнике «в лесу»- 27 (Тихомиров И. А. Отчет о раскопках в селе Михайловском. - Архив ЛОИА, ф. 1, д. 52, л. 29-32; д. 187, л. 1-2.) - всего 101 курган. В современной археологической литературе фигурирует почти всегда только 1 курганный могильник у села Михайловского Ярославского уезда Ярославской губернии (Недошивина Н. Г. Михайловский могильник. - В кн.: Ярославское Поволжье X-XI вв. М., 1963, с. 24-31.). Однако еще в 1913 г. И. А. Тихомиров недвусмысленно указывал на наличие в этом месте двух некрополей, датируя второй Михайловский могильник XI в. (Тихомиров И. А. Ярославское зодчество. - В кн.: Ярославль в его прошлом и настоящем: Исторический очерк-путеводитель. Ярославль, 1913, с. 50-51. ) Сообщение об этом памятнике промелькнуло также в исследовании Я. В. Станкевич: «Поздние курганы Михайловского могильника по своему обряду и по инвентарю связываются с небольшим курганным могильником, расположенным в 2,5 км к югу от с. Михайловского за линией железной дороги в месте слияния Сухого ручья с его притоком. В настоящее время этот памятник полностью разрушен» (Станкевич Я. В. К вопросу... с. 84. ). Как показала проверка архивных данных, в самом деле у с. Михайловского существовало два некрополя. Михайловский II состоял из 41 насыпи, из которых в 1897-1898 гг. было раскопано 27. Все они содержали погребения по обряду трупо-лоложения. Частично отчет И. А. Тихомирова о раскопках в с. Михайловском был опубликован (Тихомиров И. А. Отчет о раскопках в Ярославской губ. и уезде под с. Михайловское. - Извлечение из Ярославских губернских ведомостей. 1898.).

Наряду с профессиональными исследованиями И. А. Тихомирова на Михайловском могильнике проводились и самодеятельные раскопки. Так, в 1899 г. в древлехранилище Ярославской губернской ученой архивной комиссии поступили новые {предметы старины. Среди них были меч и боевой нож. Вещи были переданы в ученую архивную комиссию помещиком из сельца Михайловского Ярославского уезда Ярославской губернии А. А. Марковичем и местным священником Н. А. Виноградовым с пометой как «найденные при сносе кургана для разравнивания местности» (Труды Ярославской губернской ученой архивной комиссии, вып. 1, кн. 3, 1900, с. 302; Ярославский историко-архитектурный музей-заповедник: Опись поступлений за 1899 г.).

Всего было передано 24 находки, а сохранилось в фондах Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника лишь 2. Другие находки, возможно, также происходящие из данного погребения, вероятно, были утрачены во время выставки в Демидовском юридическом лицее (Труды Ярославской губернской... с. 302.). Впервые меч и скрамасакс из Михайловского могильника были опубликованы Я. В. Станкевич, которая датировала меч второй половиной X в. (Станкевич Я. В. К вопросу... с. 77, табл. VI, I-2.) Относится он к типу V, все датированные экземпляры которого можно относить к X столетию (Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие.- САИ, вып. EI-36, т. 1. М.; Л., 1966, с. 32, 80, каталог находок № 53. ). Скрамасакс является довольно редкой находкой в Северо-Восточной Руси; по аналогиям установлено, что такие боевые ножи находились в употреблении в X в. и встречаются в богатых погребениях и, как правило, вместе с мечами (Там же.). Не является исключением из правила и находка в Михайловском. Очевидно, что и здесь следует вести речь о нерядовом дружинном захоронении. При расчистке клинка меча на нем обнаружено выложенное дамаскированной инкрустацией двустороннее клеймо плохой сохранности. На одной стороне клинка можно уверенно реконструировать надпись «ULFBERHT», а на другой - орнаментальное переплетение ( Кирпичников А. Н., Дубов И. В. Новые расчистки мечей, найденных в Ярославском Поволжье. - В кн.: Северная Русь и ее соседи. Л., 1982, с. 148. ).

В 1902-1903 гг. в Михайловском работает В. А. Городцов, где под его руководством силами воспитанников ярославского кадетского корпуса раскапываются 6 курганов, содержащих погребения по обряду трупосожжения (Городцов В. А. 1) Археологическая учебная экскурсия воспитанников Ярославского кадетского корпуса. - ИАК. СПб., 1903, вып. 6, с. 85- 87; 2) Северный край, 1903, 22 мая, № 132.). Аналогичные раскопки кадетского корпуса проводятся и в 1909-1910 гг., сведений о которых не сохранилось.

В 1913 г. в Россию приезжает известный шведский археолог Т. Арне, который в целях получения материала для обоснования норманской теории, проводит незначительные раскопки в Михайловском под Ярославлем, где исследует 18 курганов (Аrnе Т. J. Ett svenskt grawjalt i guvernementet Jaroslav Ryssland, Fornvannen, 1918, s. 31-47.). В 1921 г. также небольшие раскопки (4 кургана) в Михайловcком осуществляет известный исследователь Сарского городища Д. Н. Эдинг (Эдинг Д. Н. 1) Отчет о раскопках в 1921 г.- Архив ЛОИА, 119, 76/1921; 2) Археологические раскопки в Ростовском уезде Ярославской губернии за последние годы. - В кн.: Материалы к доистории Центрально-промышленной области. М., 1927, с. 55.).

Новый этап изучения Михайловского могильника начался в 1938 г., когда здесь осуществляла раскопки в течение двух лет ленинградский археолог Я. В. Станкевич. В результате этих работ в Михайловском было вскрыто 24 кургана (Станкевич Я. В. 1) Отчет о раскопках Михайловского могильника.-ЛОИА, ф. 35, д. 59, 206, 1938 г.; № 218-220, 1938-1939 гг.; 2) Ярославская экспедиция. - КСИИМК, 1939, вып. 1, с. 16; 3) Раскопки Михайловского могильника. - КСИИМК, 1939, вып. II, с. 28-29.). Особенностью раскопок Я. В. Станкевич было применение новой методики исследования курганных некрополей. Все предыдущие исследователи копали колодцами или траншеями, а Я. В. Станкевич на снос. Применение этой методики сразу дало свои плоды - курганы, раскопанные этим археологом, прочно вошли в число полноценных погребальных комплексов Ярославских могильников. Результаты раскопок были обобщены Я. В. Станкевич в обширной статье, вышедшей в 1941 г., где был опубликован дневник раскопок 1938 г., а также описания курганов, исследованных И. А. Тихомировым в 1897-1898 гг., составленные по архивным данным (Станкевич Я. В. К вопросу... с. 56-88.).

В 1960-1961 гг. раскопки Михайловского могильника были полностью завершены (вскрыто 44 кургана) (Недошивина Н. Г. Михайловский могильник... с. 24.). В настоящее время в распоряжении исследователей находится материал, происходящий из 171 кургана Михайловского могильника. К сожалению, утрачены данные или вообще остались неизвестными для большого количества курганных насыпей. Так, во время съемки плана могильника в 1960 г. там фиксировалось 219 насыпей, (Там же.) а сейчас следов могильника совсем не существует (предположительно в состав могильника входило 400 курганов). Нет даже возможности составить сводный исчерпывающий план данного некрополя и приходится пользоваться несколькими планами, составленными в разные годы. Такое состояние имеющихся материалов не дает возможности для проведения изучения внутренней топографии Михайловского могильника, как это удалось выполнить для Тимеревского и Петровского некрополей (Дубов И. В. Микротопография Ярославских могильников. - КСИА АН СССР, М., 1981, вып. 166, с. 48-51.). Вплоть до настоящего времени мы имели лишь скудные сообщения о наличии здесь поселения, синхронного могильнику. Так, Я. В. Станкевич отмечала, что «западная, более поздняя часть могильника заходит на край ранее существовавшего здесь селища» (Станкевич Я. В. 1)К вопросу... с. 83; 2) Раскопки Михайловского могильника... с. 28.). В 1979 г. при осмотре местности близ с. Михайловского предположения Я. В. Станкевич частично подтвердились и были уточнены. Удалось обнаружить следы культурного слоя и установить, что с северо-востока, севера и северо-запада могильник подковой был окружен поселением площадью около 6 га. Мощность культурного слоя 25-50 см. Найдены фрагменты лепной и гончарной керамики, шлаки, угли, зола, обгорелые камни (Дубов И. В. Тимерево (итоги и перспективы исследований).- В кн.: Северная Русь и ее соседи. Л., 1982, с. 105-106.). Судя по всему поселение в целом синхронно с могильником. Обнаруженная керамика аналогична находкам на Тимеревском поселении и вполне может быть использована как сравнительный материал (Седых В. Н. Керамика Тимеревского поселения (предварительное сообщение). - Там же, с. 113.).

К сожалению, раскопки здесь невозможны - часть поселения плотно застроена жилыми домами, а другая занята сельскохозяйственным комплексом. Причем на культурный слой почти везде насыпана мощная подушка из глины.

Михайловский комплекс, включавший в себя поселение площадью около 6 га и курганный некрополь, состоящий из 400 курганов, располагался на некотором удалении от Волги - основной водной артерии Древней Руси эпохи раннего средневековья. Это расстояние достигало 4 км. Михайловское поселение и могильник находились на берегу небольшой ныне пересохшей речки, связывавшей в древности этот пункт с Волгой. Такое расположение древнего центра было обусловлено целым рядом причин и является одной из отличительных черт протогородских центров. Михайловский комплекс занимал сухое возвышенное место на краю плато и сразу рядом с ним начиналась пойма Волги. Выбор места обусловливался и военно-стратегическими причинами: во-первых, здесь обеспечивалась достаточная безопасность, и, во-вторых, надежно контролировался весь участок Волги до впадения в нее р. Которосли, где находился поворот в Волго-Окское междуречье.

Своего расцвета Михайловский комплекс, возникший в IX в., достигает в середине X столетия, т. е. в ту пору, когда Волжский путь наиболее интенсивно использовался как трансъевропейская торговая артерия и как дорога славянского заселения северо-востока ( Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX-XI вв. Л., 1978, с. 121-124.).

В погребальных комплексах X в. Михайловского могильника в изобилии представлены оружие и различные привозные изделия. Вполне вероятно, что в значительной части курганов Михайловского могильника захоронены представители дружинного слоя из состава военного гарнизона, контролировавшего ключевой опорный пункт на Волжском пути.

Вторым протогородским центром в Ярославском Поволжье являются могильник и поселения у д. Петровское, расположенные на расстоянии 11 км к юго-западу от города Ярославля. Изучение Петровского могильника, как и Михайловского, началось в XIX в. В 1877 г. проведено обследование Петровского могильника, в итоге которого было установлено, что он занимает площадь 4,5 га и состоит из множества курганов (Черневский П. О. Археологические исследования в Ярославской губернии. - ЯГВ, 1880, № 99.). Первые сведения о его раскопках были опубликованы в «Ярославских губернских ведомостях» в 1880 г. Сообщалось, что в с. Петровском П. О. Черневским было раскопано 7 курганов ( Антропологическая выставка, т. II. М., 1878-1879, с. 308.). Какие-либо данные об этих раскопках в архивах или научной литературе отсутствуют. В 1908 г. И. С. Абрамов раскопал в Петровском 9 насыпей (Абрамов И. С. Отчет о раскопках в Ярославской губернии. - Архив ЛОИА, ф. 1, д. 71, 1908 г., л. 7-11.). В 1962-1963 гг. проведены новые обследования и раскопки Петровского могильника. М. В. Фехнер насчитала здесь 141 насыпь, часть из которых была уже исследована. За два года раскопок было вскрыто 106 курганов (Фехнер М. В. Отчет о раскопках Петровского могильника. - Архив ИА АН СССР. -Р-1, № 2539, 2729.). Тогда же рядом с могильником удалось обнаружить следы двух поселений, на которых произведена шурфовка (Фехнер М. В. Петровский могильник. - В кн.: Ярославское Поволжье X-XI вз. М., 1963, с. 20. ). Эти селища вторично были исследованы в 1972 г. Собран обильный подъемный материал, среди которого следует отметить многочисленные находки остатков литейного производства - тигли, шлаки, крица, оплавленная керамика, стекло (Дубов И. В. Работы Ярославского отряда. -АО 1972 года. М., 1973, с. 63.) (рис. 7).

Таким образом, в Петровский комплекс входили 2 поселения и курганный могильник (рис. 6). Своего расцвета он достигает в середине X в.

Петровский комплекс, как и Михайловский, имел торгово-ремесленный характер. В состав инвентаря входят многочисленные импортные изделия, а на поселении обнаружены следы литейного производства и других ремесел. Петровские памятники были тесно связаны с Волжским путем. Они располагаются на р. Шатере, притоке Великой, в свою очередь впадающей в Волгу и берущей начало неподалеку от Тимеревского протогородского центра, который будет рассмотрен ниже.

Петровский комплекс более «провинциален», нежели Михайловский. Погребения с оружием здесь большая редкость, курганы более однородны и не выделяются по бедности или богатству инвентаря. Хронологически Петровский комплекс вписывается в период существования в Волго-Окском междуречье протогородских центров (IX-XI вв.).

Наконец, третьим наиболее крупным протогородским центром Ярославского Поволжья является Тимеревский, в состав которого входят обширный могильник, 2 курганные группы, 2 поселения, 1 из которых достигает площади 10 га и 2 клада куфических монет (рис. 4).

Сначала был открыт Тимеревский могильник. Он стал известен еще в конце 60-х годов прошлого столетия, когда ярославский краевед Н. П. Сабанеев включил его в список памятников губернии (Сабанеев Н. П. Описание курганов Мологского уезда. - Труды Ярославского губернского статистического комитета. Ярославль, 1868, вып. IV, с. 98.). С тех пор Тимеревский некрополь неоднократно осматривался и подвергался археологическим раскопкам. Давалась различная количественная оценка могильника. Так, ярославский историк-краевед В. И. Лествицын выполнил первое топографическое описание Тимеревского могильника, указав его точные координаты, площадь, число курганов (более 150), размеры насыпей (Лествицын В. И. От Ярославля до Москвы: Поездка на съезд археологов или древнелюбителей. Ярославль, 1869, с. 17.). Однако это описание было составлено в результате поверхностного осмотра могильника и во многом страдает неточностями. И прежде всего это касается числа курганов, которое было значительно занижено. Другие авторы называли иное количество насыпей в Тимеревском могильнике и доходило оно до 1000-1500 (Абрамов И. С. Отчет о раскопках в Ярославской губернии.- Архив ЛОИА, ф. 1, д. 71, л. 6.).

Важным событием в истории археологического изучения Ярославской губернии стал VII Археологический съезд, проводившийся в Ярославле в 1887 г. (Труды VII Археологического съезда в Ярославле. Ярославль, 1887; Указатель выставки при седьмом археологическом съезде. Ярославль, 1887. ) Подготовительным комитетом была организована выставка археологических находок с территории губернии, и члены этого съезда провели раскопки на Тимеревском курганном могильнике (По сведениям И. С. Абрамова членами VII АС было раскопано в Тимереве 2 кургана. - ЛОИА, ф. 1, д. 71, 1908 г.). К сожалению, отчеты и документы но этим исследованиям не сохранились, но часть находок уцелела и хранится в фондах Ярославского историко-архитектурного музея-заповедника.

В 1900 г. в Тимереве проводит раскопки И. А. Тихомиров, где за полевой сезон им было вскрыто 14 курганов (Тихомиров И. А. Отчет о раскопках Тимеревского могильника.- ЛОИА, ф. 1, д. 82, 1900, л. 13-14, 17-18 и дневник раскопок.). В этом же году И. А. Тихомиров открывает курганные группы у деревень Малое Тимерево и Гончарово и начинает там раскопки (Там же, л. 15-16 и дневник раскопок.). По итогам своих работ И. А. Тихомиров делал доклады на заседаниях Ярославской губернской ученой архивной комиссии (Труды Ярославской губернской ученой архивной комиссии, кн. 3, вып. 1. Ярославль, 1900, с. 89, 115, 136, 153-154, 226.) и опубликовал их результаты в двух обширных статьях (Тихомиров И. А. 1) Кто насыпал Ярославские курганы? Ч. I.- Труды II Областного историко-археологического съезда. Тверь, 1903, с. 87-248; 2) Кто насыпал Ярославские курганы? Ч. II. - Труды III Областного историко-археологического съезда. Владимир, 1909, с. 1-98.).

Спустя восемь лет И. С. Абрамов продолжает изучение погребальных древностей Тимерева. Он вскрывает 2 насыпи в основном могильнике и неизвестное количество курганов у д. Гончарове (Абрамов И. С. Отчет... - ЛОИА, ф. 1, д. № 71, оп. 1908, л. 5-11.). В советское время исследования Тимеревского могильника продолжает в 1938-1939 гг. Я. В. Станкевич - она раскапывает в течение двух полевых сезонов 26 погребальных комплексов (Станкевич Я. В. 1) Отчет... - Архив ЛОИА, ф. 35, д. № 59, 206-(1938 г.); д. № 217-220-(1938-1939 гг.); 2) Ярославская экспедиция. КСИИМК, 1939, вып. 1, с. 16; 3) К вопросу об этническом составе...с. 56-88.).

В 1959-1961 гг. на Тимеревском могильнике производит раскопки экспедиция Государственного исторического музея под руководством М. В. Фехнер. В эти годы было исследовано 282 насыпи (фехнер М. В. Отчет о раскопках Тимеревского могильника.- Архив ИА АН СССР, Р-1, д. Ш 1886 - 1959 г.; 2215-1960 г.; 2335-1961 г.). На этом полевое изучение Тимеревского могильника считалось полностью законченным (Фехнер М. В. Тимеревский могильник. - В кн.: Ярославское Поволжье X-XI вв. М., 1963, с. 7.). Однако дальнейшие работы, в том числе и раскопки кургана № 95, показали, что есть реальные возможности для новых исследований этого некрополя.

Начиная с 1974 г. новые раскопки курганов Тимеревского могильника производила экспедиция Государственного исторического музея. За пять лет исследований вскрыто 97 насыпей. К сожалению, этот материал пока полностью не опубликован, и в нашем распоряжении находятся лишь краткие заметки в «Археологических открытиях». Однако и по ним можно составить общее представление об этих новых данных о Тимеревском могильнике (Мальм В. А., Недошивина Н. Г., Полякова Г. Ф., Фехнер М. В. Тимеревский могильник близ Ярославля.- АО 1974 года. М., 1975, с. 67-68; Мальм В. А., Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. 1) Раскопки Тимеревского могильника. - АО 1975 года. М., 1976, с. 75-76; 2) Раскопки Тимеревского могильника.- АО 1976 года. М, 1977, с. 59-60; 3) Исследования Тимеревского могильника близ Ярославля. - АО 1977 года. М., 1978, с. 72-73; Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. Раскопки Тимеревского могильника близ Ярославля. - АО 1978 года. М., 1979, с. 76.).

После раскопок 1978 г. исследователями было отмечено, что «в могильнике сохранилось небольшое количество курганов, насыпи которых почти полностью разрушены. Их исследование, на наш взгляд, является нецелесообразным» (Недошивина Н. Г., Фехнер М. В. Раскопки Тимеревского могильника близ Ярославля... с. 76.). Однако такой вывод уже делался теми же авторами, но только пятнадцать лет назад, а после того было раскопано около 100 насыпей, давших уникальный и важный материал. На наш взгляд, необходимы дальнейшие исследования Тимеревского могильника с применением иной методики - сплошным раскопом.

В 1976 г. Ярославской экспедицией Ленинградского университета был исследован еще 1 курган, насыпь) которого не сохранилась вследствие распашки, и он не отмечался на планах могильника (Дубов И. В., Винокурова М. Г., Седых В. Н. Ярославская экспедиция. - АО 1976 года. М, 1977, с. 51-52.). Этот курган находился на юго-восточной окраине некрополя, где кладбище близко подступает к поселению.

Во время обследования поселения с помощью металлоискателя был обнаружен сначала меч, а затем на месте находки заложен раскоп, где и найдено кострище с кальцинированными человеческими костями и вещами, сопровождавшими погребенного. Часть кальцинированных человеческих костей была собрана в урну, поставленную на кострище. Захоронен здесь был мужчина 30-40 лет. Большая часть вещей погибла на погребальном костре - найдены оплавленные куски бронзы, железа, сожженные изделия из кости. Сохранились 3 фрагмента накладок костяного гребня - на двух из них виден орнамент; железный ледоходный шип, часть ладейной заклепки, ланцетовидный наконечник стрелы с обломанным пером, 2 бочонковидные гирьки со знаками кратности.

Таким образом, с учетом новейших раскопок в настоящее время мы располагаем материалами 509 насыпей Тимеревского некрополя. Последние раскопки Тимеревского могильника дали новый интересный материал, позволяющий существенно уточнить хронологию и другие исторические характеристики всего комплекса в целом.

В целом о Ярославских могильниках, в том числе и о Тимеревском, написано много. Кроме упомянутых выше работ, ему посвящен ряд статей автора и раздел в монографии (Дубов И. В. 1) О хронологии погребальных комплексов Ярославских могильников с фибулами «скандинавских типов». - В кн.: Тезисы II Региональной археологической конференции вузов Северо-Запада РСФСР. Калинин, 1970, с. 31-32; 2) Проблемы хронологии предметов скандинавского происхождения из Ярославских могильников. - В кн.: Тезисы докладов V Всесоюзной конференции по изучению Скандинавских стран и Финляндии. М., 1971, с. 21-24; Добровольский И. Г., Дубов И. В. Комплекс памятников у д. Большое ТимереЕО под Ярославлем (по археологическим и нумизматическим данным). - Вестн. Ленингр. ун-та, № 2, 1975, с. 65-70; Дубов И. В. 1) Ярославское Поволжье в IX столетии. - Вестн. Ленингр. ун-та, № 14, 1976, с. 60-66; 2) Урновые погребения Ярославских могильников. - В кн.: Проблемы археологии и этнографии, вып. 1. Л., 1977, с. 46-52; 3) «Домики мертвых» Ярославских могильников. - В кн.: Проблемы истории и культуры Северо-Запада РСФСР. Л., 1977, с. 120-123; 4) Скандинавские находки в Ярославском Поволжье. - Скандинавский сборник, Таллин, 1977, вып. XXII, с. 175-185; Булкин В. А., Дубов И. В. Тимерево и Гнездово. - В кн.: Из истории феодальной России. Л., 1978, с. 16-20; Дубов И. В. Ярославское Поволжье в IX-XI столетиях (итоги историографии). - В кн.: Проблемы археологии, Л., 1978, вып. 2, с. 133-140; Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX-XI вв. Л., с. 115-128; Дубов И. В. 1) Тимеревский комплекс - протогородской центр в зоне славяно-финских контактов. - В кн.: Финно-угры и славяне. Л., 1979, с. 110-118; 2) Тимерево (итоги и перспективы исследований).- В кн.: Северная Русь... с. 103-111. - Этим памятникам посвящен и специальный раздел в нашей книге «Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья» (Л., 1982).). Одним из важнейших спорных моментов в осмыслении материала Ярославских могильников, и в первую очередь Тимеревского, является их хронология. Весь период существования Тимеревского курганного могильника может быть разделен на несколько стадий, имеющих свои ведущие типы и варианты погребального обряда, характерные наборы инвентаря, укладывающиеся в определенные хронологические границы.

IX в. - трупосожжения на стороне, кальцинированные человеческие кости находятся на материке или в насыпи, каменные конструкции (часто кольцевые каменные кладки), кости животных, керамика лепная, фибулы IX столетия, дирхемы VII- VIII вв. Характерна бедность инвентаря.

X в. - господствуют трупосожжения на месте-кострище. Разнообразные варианты обряда и богатство погребального инвентаря. Первая половина X в. - закладываются основы сложного погребального обряда, господствующего позднее - кострище, урна, деревянные конструкции и т. д.

Середина X в. - ведущий обряд - трупосожжение на кострище в деревянном сооружении; варианты - кости в насыпи, урна перевернутая, кости в ямке под кострищем и т. д. Богатый набор инвентаря. Вещи смешанного характера - фибулы, мечи, стрелы, весы, гирьки, бусы, шипы, поясные наборы, гребни, лапы, кольца глиняные, копоушки, привески из астрагалов бобра и т. д.

Вторая половина X в. - продолжают существовать традиции, выработанные на предыдущих этапах. Однако обряд упрощается, сокращается и беднеет набор инвентаря.

В конце X и на протяжении XI вв. происходит коренное изменение в погребальной традиции - на смену обряду трупосожжения приходит ингумация. Существует несколько вариантов этого обряда, неравномерно представленных в могильниках- костяк располагается в насыпи, на материке, в яме. Ведущим является положение костяка на материке. Наиболее часто фиксируется западная ориентировка. Набор инвентаря скудный керамика лепная и гончарная, нож, топор, пояс, оселок и т. д. Встречаются пережиточные явления обряда трупосож-жения в виде зольно-угольных прослоек под или над костяком или углей, разбросанных вокруг костяка. На этой стадии курганная традиция распространяется по всему Ярославскому Поволжью.

Интересна и динамика изменения средних размеров курганных насыпей: начиная в IX в. с небольших (диаметр - 7 м, высота - 0,7 м), достигая в первой половине - середине X столетия своего максимума (диаметр - 9 м, высота - 0,9 м), они становятся минимальными к концу X - началу XI в. (диаметр 5-6 м, высота 0,5-0,6 м).

Картографирование погребальных комплексов, относящихся к разным стадиям, выполненное по материалам Тимеревского и Петровского некрополей, позволяет проанализировать развитие во времени, раскрыть историю их формирования (Дубов И. В. Микротопография... с. 48-51.).

Наиболее последовательно это прослежено на примере Тимеревского могильника. В IX в. курганы располагаются длинной узкой полосой, проходящей через весь будущий могильник с севера на юг. Это и есть древнейшее ядро некрополя. В первой половине X в. курганы начинают насыпать на большом поле в сторону северо-запада от центрального ядра. Именно здесь в середине столетия будет сформирована основная часть могильника. Курганы второй половины X в. располагаются на периферии этой зоны. В конце X-XI в. создается поздняя зона некрополя, состоящая исключительно из насыпей с погребениями по обряду труположения на юго-восточной окраине могильника. Это является финальным этапом существования кладбища у д. Большое Тимерево.

Такова общая характеристика и некоторые проблемы, вытекающие из материала Тимеревского курганного могильника, являющегося составной частью рассматриваемого нами археологического комплекса.

На противоположном берегу р. Сечки находились 2 курганные группы у деревень Малое Тимерево и Гончарово. По предположению И. А. Тихомирова некогда это был 1 могильник, частично распаханный (Тихомиров И. А. Отчет... Архив ЛОИА, ф. 1, д. № 82, 1900 г., л. 15.). Эти курганы были открыты в 1900 г. И. А. Тихомировым (Там же, л. 15-16.). В группе у д. М. Тимерево насчитывалось 7-10 курганов, а у д. Гончарово - 12 насыпей (Там же, л. 15.). В литературе сложилось мнение, что это были поздние группы курганов (Там же, л. 16; Станкевич Я. В. Отчет... - Архив ЛОИА, ф. 35, д. 218, 1938-1939 гг., л. 7.), однако, судя по раскопкам И. С. Абрамова у д. Гончарово, здесь были и курганы с погребениями по обряду трупосожжения (Абрамов И. С. Отчет... - Архив ЛОИА, ф. 1, д. 71, 1908 г., л. 5.).

В общей сложности мы обладаем отрывочными данными о раскопках всего лишь 4 насыпей в этих группах.

В течение многих десятилетий ученые располагали в Тиме-реве только материалами погребальных комплексов, которые, конечно, не могли являться достаточными для исторических реконструкций, и вследствие этого многие суждения по поводу характера некрополей были несколько преждевременными. Существенной лакуной было отсутствие известных науке поселений в этом районе, синхронных могильникам и прямо связанных с ними. Хотя некоторые скупые сообщения о таковых в литературе встречались. Так, во время работ в Тимереве в 1961 г. М. В. Фехнер отмечала, что «одно из этих селищ было открыто разведкой 1961 г. в 500-600 м к юго-востоку от могильника. Оно расположено на правом берегу (высоком) р. Сечки близ дороги, ведущей в д. Гончарово» (Фехнер М. В. Отчет о раскопках Тимеревского могильника. - Архив ИА АН СССР, Р-1, № 2335, с. 207.). А в 1963 г. она же указывала, что «в окрестностях Тимеревского могильника следы одного из селищ выявлены на расстоянии 240 м к юго-востоку от курганов... Культурный слой памятника почти полностью уничтожен распашкой» ( Фехнер М. В. Тимеревский могильник... с. 8.). Ошибочной была сама исходная позиция- считалось, что Ярославские некрополи принадлежали каждый нескольким поселениям сельского облика, и эти небольшие селища исчезли в результате распашки, а если учитывать местную традицию домостроительства - наземные дома, то вряд ли имеют смысл поиски сохранившихся построек.

В 1972 г. Ярославской экспедицией близ Тимеревского курганного могильника были открыты 2 поселения. Собранный на них подъемный материал показал, что они относятся к тому же времени, что и могильник, т. е. непосредственно связаны с ним ( Дубов И. В. Работы Ярославского отряда. - АО 1972 года. М., 1973, с. 63.). Исходя из этого в 1973 г. Ярославская экспедиция развернула здесь полевые работы. На левом берегу р. Сечки у д. Малое Тимерево расположено селище, находящееся на верхней террасе берега реки. Площадь его 0,2 га. Подъемный материал и находки из культурного слоя - в основном лепная и гончарная керамика - позволяют связывать этот памятник со временем существования Тимеревского некрополя. Культурный слой поселения сильно перепахан и перемешан. В результате раскопок 1973 г. на селище удалось обнаружить углубленную в материк постройку размером 1,6X2,8 м и глубиной 0,2 м, ориентированную по линии север - юг (с небольшим отклонением). В заполнении этого сооружения встречена исключительно лепная керамика, найдены также плохо сохранившиеся фрагменты деревянных конструкций.

В результате работ экспедиции Ленинградского университета выяснилось, что Тимеревский могильник являлся кладбищем жителей одного крупного поселения площадью до 10 га, расположенного в непосредственной близости от некрополя и, несмотря на многолетнюю распашку, вполне пригодного для полевого археологического изучения. Благодаря наружным наблюдениям, шурфовке и раскопкам большими площадями удалось определить границы поселения, структуру культурного слоя, характер и плотность застройки и в итоге сделать важные шаги на пути воссоздания исторического развития памятника и его обитателей. Поселение располагалось на наклонной площадке коренного берега р. Сечки. Это место - одно из самых высоких в округе, и с запада сразу за могильником начинались заливные пространства и пойма р. Которосль. С двух сторон, таким образом, оно имело великолепные естественные укрепления. В целом доступ к нему был затруднен, так как оно находилось несколько в стороне от важнейшей водной дороги по Которосли, входившей в систему Великого волжского пути. Культурный слой поселения, как и предполагалось ранее, значительно испорчен распашкой, мощность его колеблется от 20-25 см до 35-40 см и в редчайших случаях доходит до 50 см. В основном толщина слоя равняется глубине запашки, и поэтому непотревоженных его участков обнаружить не удалось. В распаханном слое обнаружен практически весь набор находок, характерный для средневековых поселений, - зола, угли, горелые камни от очагов; многочисленные камни от построек; фрагменты лепной и гончарной керамики; остатки литейного производства - шлаки, тигли, крица; кости домашних и диких животных; различные индивидуальные находки. Здесь же в 1973 г. в распаханном слое сначала при наружном обследовании, а затем во время раскопок был обнаружен крупнейший для IX в. клад дирхемов, имеющий большое значение для датировки памятника, определения его характера и направления связей (Добровольский И. Г., Дубов И. В. Комплекс памятников... с. 65-70. - Нумизматическое определение клада выполнено старшим научным сотрудником Государственного Эрмитажа И. Г. Добровольским.).

Ранее в 1968 г. во время распашки на противоположном левом берегу р. Сечки у небольшой дубовой рощицы также был найден клад дирхемов. Часть этого клада была утрачена, и всего удалось собрать полторы тысячи монет (Ярославский край. Сборник документов по истории края (XI век.-1917 год). Ярославль, 1972, с. 11. - В настоящее время этот клад находится на определении в Государственном историческом музее. По любезному сообщению С. А. Яниной, он предварительно датируется IX в. Монеты, собранные нами, определены в Государственном Эрмитаже М. В. Северовой, а затем переданы в Государственный исторический музей. 1) Умайяды. Йазид II, город Васит. 104 г. х.- 722/723 гг. н. э.; 2) Аббасиды. Ал-Мансур, город Мединат-ас-Салам (Багдад) - 149 г. х. - 766/767 гг. н. э.; 3) Аббасиды. Харун-ар-Рашид, город Мухаммадия. 184 г. х. - 800 гг. н. э.). Три экземпляра были получены нами у местных жителей. В недавно вышедшей сводке восточных находок на территории Древней Руси уже фигурируют оба Тимеревских клада, в категории зарытых в землю в VIII-IX столетиях (Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII-XIII вв. М., 1976, с. 156-157, табл. 52, № 96, 96а. -Автор не дает точных топографических координат кладов и отмечает, что найдены они в Тимерево.).

Клад 1973 г. на момент его первой публикации в 1975 г. насчитывал в своем составе 2618 монет, из которых 1484 целых экземпляров и 1134 фрагментированных.

Остановимся на вопросе датировки клада. Р. Р. Фасмер на основании изучения большого материала разделил все клады куфических монет Восточной Европы на четыре периода (Фасмер Р. Р. Об издании топографии находок куфических монет.- Изв. АН СССР, 1933, с. 473.). Ко второму периоду Р. Р. Фасмер относит клады, состоящие в основном из аббасидских дирхемов, чеканенных в Азии, и в которых почти полностью отсутствуют монеты африканского чекана. Время зарытия этих кладов Р. Р. Фасмер относит к периоду 825-905 гг.

Данный клад по своему составу относится ко второму периоду, по классификации Р. Р. Фасмера, и зарыт, возможно, не позднее 870 г., если среди неопределенных монет не было более поздней, чем дирхема 864/865 г.

В публикации клада были учтены находки 1973-1974 гг., однако во, время работ 1975 г. была обнаружена еще одна половинка аббасидского дирхема (Дубов И. В., Кухарева Л. С. Раскопки Тимеревского поселения... с. 64.). В 1976 г. для поиска монет в распаханном слое был использован металлоискатель, и это сразу дало свои плоды - обнаружено 66 экземпляров из клада 1973 г., среди которых имеется ряд редких. Из этой серии происходят 2 монеты с граффити, 1 из которых является подражанием куфической надписи (Дубов И. В., Винокурова М. Г., Седых В. Н. Ярославская экспедиция... с. 51.). Таким образом, на сегодняшний день в состав клада 1973 г. входит 2685 дирхемов. Новые находки не изменили общей нумизматической оценки клада, подтвердили его датировку.

Особое значение имеет обнаружение на некоторых монетах Тимеревского клада 1973 г. граффити (Дубов И. В. Находки скандинавских вещей в Тимерево под Ярославлем.- В кн.: VII Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тез. док. Л.: М, 1976, с. 155; Добровольский И. Г., Дубов И. В., Кузьменко Ю. К. 1) Рунические надписи и скандинавская символика на куфических монетах. - Там же, с. 61; 2) Рунические граффити на куфических монетах. - В кн.: Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977, с. 74-83; 3) Новые источники по истории Древней Руси. - Вестн. Ленингр. ун-та, 1978, № 2, с. 40-45; 4) Классификация и интерпретация графити на восточных монетах (коллекция Эрмитажа). - Тр. Гос. Эрмитажа, Л., 1981, вып. XXI, с. 53-77; 5) Автографы русских дружинников на восточных монетах VIII-X вв. - В кн.: Памятники культуры: Новые открытия. Л., 1981, с. 522-527.).

В Тимеревском кладе граффити обнаружены на 11 монетах (В интересующем нас регионе граффити известны также на монетах из Угодичского клада, который частично хранится в Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике. Здесь граффити зафиксированы в четырех случаях. На одной монете из собрания Государственного Эрмитажа четко читается геометрический значок в форме молоточка, на ярославских монетах - на двух экземплярах, возможно, рунические знаки, а на третьем - непонятное геометрическое изображение. Все монеты относятся к династии Аббасидов и чеканены в конце 70-х - начале 80-х годов VIII столетия.), 4 из них относятся к разряду рунических, в том числе 1 надпись. В четырех случаях зафиксированы различные геометрические значки, неподдающиеся дешифровке, и на 2 монетах процарапаны подражания восточным надписям (1 из них мы уже упоминали выше). На половинке аббасидского дирхема чеканки 810/811 г. прорисован какой-то предмет, напоминающий копье. Как видим, небольшая серия граффити из Тимеревского клада крайне разнообразна по своему смысловому содержанию.

Раскопки Тимеревского поселения большими площадями проводились четыре полевых сезона, и к настоящему времени вскрытая площадь достигает 6000 м², что составляет всего лишь 6% от предполагаемой общей площади селища. Все раскопки проводились на юго-западной окраине поселения.

В данное время полученные материалы позволяют дать общую оценку Тимеревского поселения и комплекса в целом, достаточно обоснованно реконструировать социальную, этническую структуру, быт, верования и занятия его жителей (См.: Дубов И. В. Тимерево (итоги и перспективы исследований).., с. 103-111; Седых В. Н. Керамика Тимеревского поселения (предварительное сообщение)... с. 111-117; Томсинский С. В. О двух типах построек Тимеревского селища... с. 118-123.).

В основном работами была затронута юго-западная окраина Тимеревского поселения.

На наш взгляд, наиболее ранняя часть поселения находится на раскопанном участке, хотя в ходе обсуждения итогов работ неоднократно высказывалось предположение о том, что древнейшая часть селища пока не исследована. Это мнение безусловно имеет основания, однако именно на вскрытом участке обнаружен клад, зарытый в землю в IX в., и здесь исследованы комплексы, практически не имеющие в составе инвентаря гончарной керамики или твердодатируемых вещей середины - второй половины X в. Площадь этого наиболее раннего участка достигала 1 га. И все-таки мы не исключаем вероятность обнаружения первоначального ядра поселения в центральной части памятника, которая пока еще не раскопана.

На изученной площади обнаружены многочисленные ямы - остатки в прошлом жилых, хозяйственных сооружений, открытых очагов. Всего на поселении вскрыто более 50 жилых и производственных комплексов.

Во многих случаях четкое разделение построек по функциональному признаку затруднено. Видимо, и в древности они могли использоваться и как жилье и как мастерские. Однако есть факты целевого использования сооружений - мастерские, обнаруженные в 1975 г. (Дубов И. В., Кухарева Л. С. Раскопки Тимеревского поселения... с. 64-65.) В Тимереве нет особой ремесленной части, каковая известна на Гнездовском поселении, где производственные постройки располагались на окраине поселка на берегу реки (Ляпушкин И. И. Исследование Гнездовского поселения.- АО 1968 года. М., 1969, с. 66-67; Авдусин Д. А. Работы Смоленской экспедиции: - АО 1970 года. М, 1971, с. 78.). В Тимереве раскопки как раз производились в прибрежной части поселения. Распашка безусловно сыграла свою разрушительную роль - утрачены многие важные детали построек, углубленных в землю, а некоторые наземные сооружения исчезли вовсе. Поскольку собственно постройки Тимеревского поселения являются предметом специального исследования, следует дать только их самую общую характеристику, а подробно необходимо остановиться на вопросах планировки и направления развития застройки поселения.

Постройки Тимеревского селища носили в основном наземный характер с креплением стен и кровли с помощью столбовых конструкций. Сооружения слегка углублялись в материковую глину, а иногда приближались по своему типу к полуземлянкам.

Формы построек различны - от подпрямоугольных камер до двух или трехчастных. В основном формы невыразительны и сильно испорчены распашкой. Столбовые ямы главным образом располагались по краям сооружений за их пределами, и лишь иногда фиксируем их в самой яме. Наибольший интерес представляют двухчастные жилища с длинным углубленным входом, расположенным под прямым углом по отношению к основной камере.

Глинобитных печей в жилищах не обнаружено, их функции выполняли очаги из камней, находящиеся в самих постройках, они имеют, как правило, овальную форму, иногда располагаются на подушке из обожженной глины, специально сооруженной. Важно отметить наличие открытых очажных ям, наполненных обгорелыми камнями. Такие очаги, как правило, входят в комплексы с жилыми постройками, возможно, являлись летними кухнями. В постройках часто встречается коричневый слой древесного тлена, видимо, остатки деревянного пола, а иногда рухнувших конструкций стен и крыши.

Важным является выяснение направления и основных фаз развития поселения. Не вызывало никаких сомнений и подтвердилось раскопками, что вся площадь поселения не была застроена в одно время. Поселение разрасталось вширь, это позволяли местные условия. Первоначально, как мы уже отмечали, была заселена лишь юго-западная часть селища. Она была ограждена от остальной территории плато мощной столбовой оградой, которая выявлена в результате раскопок в 1976 г. (Дубов И. В., Винокурова М. Г., Седых В. И. Ярославская экспедиция... с. 52.) Основная площадь Тимеревского поселения, в состав которой входили и заброшенные участки, была обитаема, начиная с середины X столетия. К этому же времени относится и максимальное количество погребений в Тимеревском могильнике.

Как показывают раскопки, новые жилища и производственные постройки в Тимереве сооружались на свободных местах, а не на месте старых, пришедших в негодность. Изучение внутренней топографии Тимеревского поселения на основании полученных во время раскопок данных позволяет уже сейчас сделать некоторые предварительные выводы. Постройки располагаются здесь гнездами или «усадьбами». В целом планировку можно определить как беспорядочную. В состав «усадеб» входят жилые и производственные сооружения, хозяйственные ямы, открытые очаги. В ряде случаев между «усадьбами» или вокруг них зафиксированы столбовые ямки от оград и частоколов.

Такая система планировки вполне увязывается и со старыми традициями, аналогичная застройка поселений и подобные типы построек известны в Ярославском Поволжье в более раннее время на дьяковских поселениях (Горюнова Е. И. Этническая история... с. 82-85 (рис. 30).).

В культурном слое и заполнении построек Тимеревского поселения обнаружены различные предметы быта, орудия труда, оружие, украшения, все они позволяют судить об основных занятиях местного населения, торговых связях (рис. 5). Ведущими отраслями хозяйства этого центра были ремесло и торговля. В курганах и на поселении найдены многочисленные предметы, относящиеся к литейному и кузнечному делу, ткачеству, обработке дерева, кости, кожи. Находки оружия и украшений импортного происхождения, весов и гирек, арабских монет и многих других привозных изделий говорят в пользу того, что Тимеревский комплекс в эпоху раннего средневековья играл важную роль в трансъевропейских связях, являясь ключевым пунктом на Великом волжском пути.

Здесь представлены изделия, среднеевропейского, скандинавского, булгарского, арабского, среднеазиатского происхождения.

Жители Тимеревского поселения занимались также земледелием, скотоводством, охотой, рыбной ловлей. Таким образом, хозяйство древних обитателей этого района было комплексным, с доминированием в данном случае ремесла и торговли.

Важен вопрос о хронологии Тимеревского поселения. Все данные позволяют датировать его тем же временем, к которому относится могильник,- IX-XI столетиями. На первом этапе (IX-X вв.) население данного района, и Тимерева в том числе, было смешанным. В изучаемом нами центре представлены славянский, финно-угорский и скандинавский этнические компоненты. Второй этап (XI-XII вв.) характеризуется уже сложившимся этническим массивом - древнерусским, ведущую роль в формировании которого в Волго-Окском междуречье на первом этапе играли словене новгородские, а на втором - кривичи. Безусловно, в состав как первых, так и вторых входили и иные этнические группы - северо-западные финно-угры, балты. В движении с северо-запада принимали участие и незначительные группы скандинавов.

Такова общая историко-археологическая характеристика наиболее крупных поселений и могильников у деревень Михайловское, Петровское и Тимерево, расположенных близ селища Медвежий угол, а затем и Ярославля. Все эти три центра имели протогородской характер, их население занималось главным образом ремеслом и торговлей. Поселение на стрелке при впадении Которосли в Волгу, названное в местных преданиях Медвежьим углом, существовало синхронно с охарактеризованными выше центрами. Правда, возникло оно, видимо, несколько позже, чем Тимерево, Михайловское и Петровское, и поначалу не могло с ними сравниться ни по размерам, ни по развитию ремесла и роли в волжской торговле. Однако отличия имели место не только по этой линии. Несмотря на то, что все три рассмотренных центра относятся к протогородам, каждый из них имел свои индивидуальные особенности. Именно в связи с этим следует рассматривать их соотношение с городом-крепостью Ярославлем.

Судя по погребальному инвентарю, обнаруженному в курганах Михайловского могильника, в этом центре значительный удельный вес имел дружинный элемент. И как мы уже отмечали, Михайловский комплекс, кроме прочих функций, вероятно, имел значение военно-сторожевого пункта на Великом волжском пути неподалеку от поворота в глубины Ростовской земли. С возникновением крепости Ярославля Михайловский центр утрачивает свое значение и достаточно скоро превращается в обычный пункт сельскохозяйственного характера. Следует указать на различную социально-экономическую природу Михайловского и Ярославля. Впрочем, это характерно и для двух других центров - Тимерево и Петровского. Построение княжеской крепости - Ярославля было необходимо для охраны северо-западных рубежей Ростовской земли и более прочного положения на Волжском пути. Значит, Михайловский комплекс не соответствовал решению данной задачи. Видимо, это в самом деле так еще и по двум причинам. Не только из-за различного географического положения - Ярославль возник на более удобном во всех отношениях месте, - но по причине того, что в Михайловском доминировало родо-племенное общинное начало, хотя процессы расслоения общества зашли уже далеко. Ярославль возникает как центр княжеско-феодальной власти не только для обороны своей земли от соперничающих группировок, но и для борьбы с общинными порядками, в целях закабаления местного населения. Поэтому Ярославль, на наш взгляд, как военный центр, как город-крепость на Волге стал своеобразным преемником Михайловского. К сожалению, возможности для сравнения здесь ограничены лишь находками из курганов. И в отличие от ситуации с Клещином и Переяславлем-Залесским, где есть и письменные источники, и реально поныне существующие крепости, выводы здесь в значительной мере гипотетичны.

Последние находки в Михайловском культурного слоя поселения IX-XI вв., соответствующей керамики и западноевропейской монеты чеканки конца X - 40-х годов XI в. ( Денарий (серебро). Германия. Оттон III и Адельгейда (или подражание) (конец X - 40-е годы XI в.). Определение В. М. Потина.) дают основание на хорошие перспективы и надежды, что грядущие исследования позволят более детально реконструировать историческую реальность этого комплекса, а значит, и сделать новые шаги вперед к решению вопроса о его соотношении с Ярославлем.

Если предшественником этого города-крепости как военного форпоста, видимо, было Михайловское, то торгово-ремесленные функции были им переняты у другого поселения - Тимеревского, подробная характеристика которого приведена выше. Тимеревский комплекс в IX-X вв. был важным торгово-ремеслен-ным центром не только данного региона, но играл значительную роль и в дальних трансъевропейских связях. К концу X столетия это его значение постепенно было утрачено по целому ряду причин, и в том числе в связи с возникновением раннефеодального города Ярославля. Лишь Петровское, имевшее более «провинциальный» характер, продолжало свое существование параллельно с Ярославлем как сельское поселение, утратив свои протогородские черты. То, что произошло с Тимеревым и Михайловским, а именно их затухание и образование города-крепости Ярославля, имеет глубинные социально-экономические черты и явилось реальным историческим отражением процессов разложения родо-племенных отношений и становления феодального строя. Такой путь образования раннефеодального города мы называем «переносом города» (Детально природа, основные черты, хронология и особенности этого явления проанализированы в первой главе данной книги.).

Вот при таких обстоятельствах и возникает город Ярославль на рубеже X-XI столетий, где в начале XI в. строится княжеская крепость (Пуришев И. Б., Толпыгин В. В. Ярославль. М., 1971, с. 3.).

На протяжении XI-XII вв. Ярославль постепенно расширяется, но город в основном занимает территорию стрелки и ближайшую к ней территорию. Под 1152 г. в летописи сообщается о нападении на Ярославль волжских булгар. Они неожиданно подошли к городу на ладьях, поднявшись по Волге. С ходу Ярославль взять не удалось и пришлось установить осаду. Жители города сами не смогли справиться с осаждавшими его врагами. По этому поводу летописец сообщал о Ярославле, что «бе бо мал градок». Помощь ярославцам пришла из Ростова, и осада была снята.

В XII-XIII вв. Ярославль становится значительным городом. Это укрепленный княжеский центр с хорошо развитой торговлей и ремеслом, а также опорный пункт распространения христианской религии среди язычников. Археологические раскопки позволяют достаточно хорошо представить весь комплекс материальной и духовной культуры ярославцев того времени. В XII столетии Ярославль уже простирается и за пределы стрелки - возникает посад. Некоторые исследователи полагают, что в это время уже появляются и укрепления Земляного города (Воронин Н. И. Раскопки в Ярославле... с. 178; Раппопорт П. А. Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной Руси X-XV вв. -МИА, 1961, № 105, с. 27; Добровольская Э. Ярославль. М, 1968, с. 101.).

Возвышение Ярославля происходит в начале XIII в., когда князем Ростовским был Константин Всеволодович, имевший свой двор в Ярославле. В 1218 г. он стал Великим князем Владимирским. Лаврентьевская летопись называла его Константином Мудрым, создавая ореол просвещенного правителя и приписывая ему исключительные качества градостроителя и просветителя. Конечно, к этому подходить следует с учетом того, что летописи являлись отражением определенного социально-политического подхода и стремились прославлять и идеализировать феодальных властителей, одним из каковых и был князь Константин Всеволодович.

Но остается фактом, что именно в начале XIII в. наблюдается подъем в развитии города Ярославля. Здесь в Спасском монастыре создается, правда, недолго просуществовавшее первое на Русском Севере духовное училище (Масленицын С. И. Ярославская иконопись. М., 1973, с. 6.). Религиозные власти в то время находились в Ростове, и Ростовский епископ был «пастырем и учителем Ростову, Ярославлю, Углечю полю». В Ярославле ведется интенсивное строительство храмов. В 1215 г. Константин Всеволодович «заложи церковь камену на Ярославли на дворе своем» (ПСРЛ, 1962, т. I, с. 438.), который располагался на стрелке. В 1216 г. строится Спасо-Преображенский собор в одноименном монастыре. В 1218 г. там же сооружается Входо-иерусалимская церковь. И тремя годами позже, когда в Ярославле случился пожар, то летопись уже сообщает о значительном количестве церквей, сгоревших во время пожара. «Загореся град Ярославль, и мало не весь погоре, и церквий изгоре 17, двор же княжь... избы огня» (Лаврентьевская летопись, с. 416, 420, 434.). Такое количество храмов говорит о том, что в 1221 г. Ярославль был уже значительным городом.

С 1218 г. Ярославль становится центром самостоятельного княжества, просуществовавшего вплоть до присоединения к Москве в XV в. Кстати, именно к началу XIII в. относится, по мнению А. В. Кузы, превращение Ярославля из «малого укрепленного поселения» в городской центр (Куза А. В. Социально-историческая типология древнерусских городов X-XIII вв. - В кн.: Русский город. М., 1983, вып. 6, с. 31.). Уже с самого начала своего существования Ярославскому княжеству принадлежали «Углече поле, Молога и страны Заволжские до Кубенского озера».

Житие ярославского князя Федора Ярославича дает основание для того, чтобы представить, каким был княжий двор на стрелке. «Удариша во все кол о кол и на дворе у святые богородицы и стечеся весь град на княж двор... и понесоша с сеней князя всквозе весь град в монастырь святого Спаса и бысть плач неутешим овии убивахуся о землю, инии - о мост градный» (Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития. М, 1915, с. 91.). Н. Н. Воронин, опираясь на данное описание, полагает, что княжой двор был огражден, вымощен деревом, имел звонницу с колоколами. Хоромы были двухэтажными, имели лестничную башню или сени (Воронин Н. Н. Раскопки в Ярославле... с. 191-192.).

Историко-археологическое изучение Ярославля домонгольского времени находится только в своем начале. Для того чтобы максимально полно реконструировать древнюю историю этого города Залесья, необходимо продолжать раскопки и в дальнейшем, ибо есть полная уверенность в их успехе и продуктивности.

Так читаются первые страницы богатой событиями истории города Ярославля. Он наряду с другими городами Руси прошел и периоды подъема и расцвета, и тяжелые времена лихолетья. Ярославцы не раз давали отпор врагам. Здесь вспыхивали народные восстания против татаро-монгольских завоевателей. Не сдался город и польским интервентам. В XVI-XVIII вв. Ярославль достиг вершины своего процветания. Он был центром, где собиралось ополчение русских патриотов во главе с Мининым и Пожарским. Здесь чеканилась русская монета. Отсюда русские полки двинулись на освобождение нашей столицы Москвы. В это время Ярославль стал крупным торговым, ремесленным и культурным центром. О тех временах в прекрасном современном Ярославле напоминают каменные стены Спасского монастыря, многочисленные храмы, расписанные чудными фресками и наполненные иконами, - дело рук многочисленных талантливых русских мастеров, как известных, так и безымянных. Сейчас в Ярославле, процветающем социалистическом городе, важную часть составляет древнее архитектурное убранство, превращенное руками реставраторов в великолепный музейный комплекс. Много делают для дальнейшего изучения истории Ярославля, для воспитания новых поколений на примерах беззаветной любви к Родине, высокого искусства наших предков сотрудники двух богатейших музеев - Историко-архитектурного и Художественного. Их благородный труд является важной составной частью всей нашей работы по пропаганде отечественной истории, воспитанию чувства гордости за свое прошлое, необходимости бережного отношения к памятникам истории и культуры. Здесь в полной мере реализованы слова «Воззвания Совета рабочих и солдатских депутатов», прозвучавшие в 1917 г., теперь уже далеком и грозном.

«Граждане, старые хозяева ушли, после них осталось огромное наследство. Теперь оно принадлежит всему народу.

Граждане, берегите это наследство, берегите картины, статуи, здания - это воплощение духовной силы вашей и предков ваших.

Искусство - это то прекрасное, что талантливые люди умели создать даже под гнетом деспотизма и что свидетельствует о красоте, о силе человеческой души.

Граждане, не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы - все это ваша история, ваша гордость. Помните, что Есе это почва, на которой вырастает ваше новое народное искусство».