Государственный строй

Функционировавшая в XVII в. система центральных и местных органов власти и управления, их структура сложились в основных чертах уже в середине - второй половине XVI в. (См. об этом: Очерки русской культуры XVI века, ч. 2. М., Изд-во Моск. ун-та, 1977, с. 5-32.). Ключевые позиции во всех звеньях государственного аппарата продолжали удерживать за собой феодальная аристократия и привилегированная верхушка служилого дворянства. С началом созыва земских соборов в годы царствования Грозного феодальная монархия приобрела черты сословно-представительной монахрии и сохраняла их до середины 50-х гг. XVII в. (См.: Черепнин Л. В. К вопросу о складывании абсолютной монархии в России (XVI в. ). - "История СССР", 1975, № 5.). Политическую форму Русского государства XVII в. В. И. Ленин определил как "самодержавие... с боярской Думой и боярской аристократией" (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 346.), подчеркнув тем самым разделение верховной власти между царем и феодальной знатью, неполноту "самодержавия" в тот период. Понятия "самодержавие" и "абсолютизм" становятся синонимами лишь в рамках абсолютной монархии.

На завершающем этапе государственно-объединительного процесса и национально-освободительной борьбы понятие "самодержавного" правления как бы складывалось из двух компонентов: независимость московских князей от золотоордынских ханов и их суверенитет над всеми русскими землями как "государей всея Руси". Уже в XVI в. формируется представление о "самодержавстве" как неограниченной власти монарха, независимого от своих подданных (См.: Черепнин Л. В. К вопросу о складывании абсолютной монархии в России (XVI-XVIII вв.). - В кн.: Документы советско-итальянской конференции историков. М., 1970, с. 17.). Именно к такому "самодержавству" последовательно и упорно стремился Иван Грозный, личная власть которого над подданными отличалась ничем не сдерживаемым произволом и деспотизмом. Но, как подчеркивал В. И. Ленин, самодержавный деспотизм отдельных правителей и бюрократический произвол властей не могут служить определяющим показателем степени централизации власти, ее абсолютизма (См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 24, с. 144.). В России XVI в. еще не сложились необходимые исторические условия для утверждения абсолютизма, но проявившаяся уже во второй половине этого века тенденция к самодержавно-абсолютистской форме правления стала определяющей в эволюции государственно-политической надстройки - от неполного, ограниченного самодержавия второй половины XVI-XVII вв. к абсолютной монархии XVIII в.

Образование в ряде Стран Европы в XVI-XVIII вв. абсолютных монархий явилось феодальной реакцией на развитие в недрах поздне феодального строя капиталистического производства и буржуазных отношений, подрывавших и разлагавших феодальные отношения с их государственно-политическими институтами и порядками. Реформированием государственной надстройки в направлении ее бюрократической централизации и абсолютизации власти монарха дворянство стремилось удержать и укрепить свое классовое господство в новых исторических условиях. Элементы "буржуазности", присущие политике абсолютизма того времени, не противоречили его феодально-классовой природе, так как допускались в пределах, не затрагивающих коренных интересов феодалов и отвечающих интересам самого абсолютистского государства. Неравномерность во времени и уровне развития капитализма обусловили различия в процессе формирования абсолютных монархий в Европе. Абсолютная монархия в России складывалась как одна из сложных моделей европейского абсолютизма XVI-XVII вв. (О сложных, малоизученных и спорных проблемах абсолютизма в России в XVII- XVIII вв. см. материалы дискуссии, опубликованные в журналах "История СССР" и "Вопросы истории" за 1968-1972 гг., а также сборники: Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.). М., 1964; Переход от феодализма к капитализму. Материалы Всесоюзной дискуссии. М., 1969.). Как и в других странах Европы, сложение абсолютизма в России началось с вступлением ее в новый период истории. Однако возникавшие в XVII в. ростки капитализма в России были столь слабыми, что оказать сколько-нибудь существенное влияние на экономику и социальную структуру феодального общества еще не могли, а следовательно, не могли стать и синтезирующей основой формирования абсолютизма по "классическим" западноевропейским моделям.

Российский абсолютизм формировался в условиях и на основе безраздельного господства феодально-крепостнической системы, завершившейся в середине XVII в. законодательным оформлением крепостнического произвола феодалов над личностью и трудом зависимых от них крестьян, распространением феодального землевладения на обширных территориях, вошедших в XVI-XVII вв. в состав Российского государства. Усиление крепостнического гнета падало на все слои трудового населения страны, антифеодальная борьба которого принимала все более массовый и напряженный характер, наиболее грозную и опасную для крепостнической системы форму крестьянских войн. Все это побуждало соперничавшие группировки феодалов к сплочению вокруг монархии, к постепенному признанию ими самодержавно-абсолютистской формы правления как наиболее способной в тех условиях успешно защищать их общеклассовые интересы.

Потребность в абсолютистской по характеру централизации и усилении государственной власти вызывались вместе с тем и усложнением задач в области внутреннего управления, внешней политики и обеспечения обороноспособности. Особо важное значение эти факторы имели для России, крупнейшей в то время европейской державы, но значительно отстававшей от передовых западноевропейских стран в социально-экономическом и культурном развитии, со всеми вытекающими отсюда неблагоприятными военно-политическими последствиями, вплоть до угрозы колониальной экспансии со стороны абсолютных монархий Запада,

Активная роль в формировании абсолютизма в России принадлежала самой феодальной монархии, обладавшей (как и всякая государственно-политическая надстройка) относительной самостоятельностью по отношению к своему социальному базису (См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 394-395, 416-421; т. 20, с. 188.). Являясь могущественной феодальной организацией, владевшей огромными массивами земли и эксплуатировавшей не только своих дворцовых крестьян, но и все слои городского и сельского тяглого населения страны, монархия выступала в общественных отношениях не только как орган классового господства феодалов, но и как самостоятельная политическая сила. Во внутриполитической борьбе того времени монархия имела возможность придать значение государственной необходимости своему стремлению к полному "самодержавству".

В XVII в. социально-политическая база монархии в ее стремлении к абсолютизму значительно расширялась. Бурные события, потрясшие Русское государство в начале XVII в. и запечатленные в народной памяти как Смутное время, как годы "великого разорения", привели к ослаблению и расстройству государственной власти и управления, поставив страну на грань государственно-политического хаоса, особенно опасного для феодалов в условиях нараставшего накала классовой борьбы народных масс. В числе политических уроков, извлеченных для себя феодалами и зажиточной верхушкой городского населения из событий Смутного времени было осознание ими необходимости сплочения своих рядов, восстановления пошатнувшегося престижа царской власти. Вместе с тем в ходе борьбы с польско-шведской интервенцией в широких кругах русского народа крепло понимание необходимости сильной верховной власти для восстановления расшатанной государственности и обеспечения обороноспособности страны.

Важное значение в расширении и укреплении социально-политической базы самодержавия в России имела происходившая в XVII в. постепенная консолидация феодалов в рамках единого "дворянского" класса-сословия, с едиными для его членов обязанностями, правами и привилегиями, получившими законодательное оформление в XVIII в. Классовая консолидация феодалов опиралась на сближение поместной и вотчинной форм феодального землевладения, на завершение в середине XVII в. юридического оформления крепостного права. Тормозящим фактором являлась сложная внутрисословная иерархическая структура господствующего класса, разделение его на относительно замкнутые разряды служилых "чинов", соответственно определенным разрядам и должностям службы при царском дворе, на военном и административном поприщах. "Чиновный" принцип был распространен и на тяглое сословие посадского населения городов, разделявшееся на разряды соответственно месту проживания, податным и иным обязанностям и правам ("чины посадские московские", "чины посадские городовые"). Промежуточным слоем между феодалами и тяглым посадским и сельским населением являлись "служилые люди по прибору" (стрельцы, пушкари, казаки, драгуны, рейтары, солдаты, казенные кузнецы, плотники и т. д.) (См. Ключевский В. О. История сословий в России. Соч., т. VI. М., 1959; а также гл. "Войско" настоящего издания.). Идя навстречу интересам и требованиям служилого дворянства, новая династия Романовых взяла курс на ограничение, а затем и полное закрытие доступа в его ряды лицам из других социальных слоев. К концу XVII в. запись в дети боярские я верстание поместьями лиц, не принадлежавших к дворянскому сословию (служилых людей "по отечеству"), производились уже только в порядке исключения, как акт царской милости (См.: Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства. М., 1898; Богоявленский С. К. Приказные дьяки XVII в. - ИЗ, т. 1, 1937; Демидова Н. Ф. Приказные люди XVII в. (социальный состав и источники формирования). - ИЗ, т. 90, 1972.).

В служебно-иерархическом отношении все феодалы, как служилые люди "по отечеству", разделялись по трем разрядам "чинов": 1) "чины думные" (бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки); 2) "чины московские" (стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы); 3) "чины городовые". Чины "думные" и "московские" как высшие государственные, придворные и должностные чины жаловались представителям родословных боярско-княжеских и дворянских фамилий, записанных службой "по московскому списку" и составлявших в совокупности "государев полк" ("государев двор" в XVI в.). Кроме указанных выше "чинов московских" в этом же разряде были придворные чины, связанные с руководством какой-либо отраслью дворцового хозяйства (оружничие, дворецкие, казначеи, сокольничие и др.) и внутридворцового быта (постельничие, рынды), некоторые из которых получили в XVII в. характер почетных придворных титулов (как, например, кравчие). Уездное дворянство, составлявшее в совокупности "служилый город", делилось на "чины" в зависимости от имущественной состоятельности и служебной годности и в меньшей степени - от родословности. Верхушку уездного дворянства составляли "выборные дворяне" (привлекавшиеся в XVI в. "по выбору" для кратковременной службы в Москве при дворе, но в XVII в. служившие в основном по своим уездам). Средний слой уездного дворянства - "дети боярские дворовые". Как и "выборные", они несли "службу государеву дальнюю", сопряженную с военными походами, полковой службой на границах. Низший слой уездных дворян составляли "дети боярские городовые", несшие гарнизонную службу в своем городе и уезде. Боярские дети "городовые" были большей частью мелкопоместными, а некоторые из них даже беспоместными, получавшими небольшой денежный оклад.

В служебной карьере (особенно в "думных" и "московских" чинах) сохраняли свою силу местнические принципы. "Преткновения" вокруг военных, административных и придворных назначений достигли в XVII в. своего апогея, став одной из характернейших черт служебных и личных взаимоотношений в среде феодалов (Подробно о местничестве в XVII в. см.: Маркевич А. И. История местничества в Московском государстве в XV-XVII вв. Одесса, 1888; Шмидт С. О. Становление российского самодержавства. М., 1973 (очерк: "Местничество и абсолютизм"); Буганов В. И. "Враждотворное" местничество. - ВИ, 1974, № 11.). В местнические споры втянулись и те слои служилых феодалов, которым ранее "суда и чести в отечестве" не давалось (дети боярские "дворовые" и "городовые", дьяки, подьячие), так как они считались "людьми неродословными", служили в чинах и должностях, не считавшихся "разрядными" (губными старостами, городничими, приставами). В XVII в. основным критерием местнической "чести" ("версты") становится критерий "служилой чести" - длительности и успехов на "государевой разрядной службе". Так, в 1615 г. знатному "Рюриковичу" князю А. Гагарину, отказавшемуся служить под началом Ф. Л. Бутурлина под предлогом, что "иные Бутурлины ныне худы в службе", было строго выговорено, что "Федоров отец Левонтей Бутурлин при царе Иване был честной человек, был в стольниках", тогда как отец А. Гагарина "служил с городом, да и ныне род их Гагарины многие служат с городом", а потому он бьет челом на Ф. Бутурлина "не по своей мере" и тем его "бесчестит" (Книги разрядные, т. 1. Спб., 1853, с. 935.). В XVI в. аристократический по происхождению и целям институт местничества использовался формировавшимся самодержавием для организации и подчинения службы аристократических фамилий задачам государственной централизации (См.: Шмидт С. О. Указ. соч., с. 276-278.). В XVII в. эта роль местничества была уже исчерпана, оно становится анахронизмом, чинившим "великую пагубу" в "государевых ратных и посольских и во всех делах" (СГГД, ч. IV. М., 1828, № 152.), подкреплявшим внутрисословное "чиновное" неравенство среди феодалов. Для неродословных дворян (особенно для уездных) возможность пробиться в высшие чины оставалась ничтожной. С горечью писал один из книжников того времени: "Человек не славна родителя, а высокоумен, аки птица без крыл: убивается о землю, а возлетети не может" (Сташевский Е. Д. Служилое сословие. - В кн.: Русская история в очерках и статьях, т. III. Киев, 1912, с. 14. ). Местничество являлось одной из помех на пути формирования послушной царизму чиновно-дворянской бюрократии как важнейшего звена в системе складывавшейся абсолютной монархии. К концу XVII в. в местничестве перестают быть заинтересованными не только высшая власть, но и все прослойки класса феодалов, включая и титулованную знать (См.: Шмидт С. О. Указ. соч., с. 301, 302.). В 1682 г. на специально созванном "соборном" совещании выборных представителей от всех "чинов" служилого дворянства, членов Боярской думы и церковного собора во главе с патриархом царь Федор Алексеевич официально объявил об отмене местничества - одного из самых архаичных феодальных общественно-политических институтов, по словам Петра I, "зело жесткого и вредительного обычая, который как закон почитали" (См.: Шмидт С. О. Указ. соч., с. 265.).

Первая половина XVII в. была временем расцвета сословно-представительного строя, что было связано с активизацией деятельности земских соборов, сыгравших важную роль в преодолении тяжелых для экономики страны последствий Смутного времени, в завершении борьбы с интервентами, в восстановлении и укреплении самодержавных основ монархии. В становлении абсолютизма сословно-представительная монархия была важным этапом, она использовала сословно-представительные органы для ликвидации сохранившихся пережитков феодальной раздробленности, остатков областнического сепаратизма и автономии отдельных земель, для борьбы с политическими притязаниями феодальной аристократии, несовместимыми с абсолютистской доктриной полного "самодержавства".

Спецификой сословно-представительных органов в России в XVI-XVII вв. были их большая слабость и неразвитость, чем на Западе, менее активное участие и роль в них городского населения, основную массу которого составляло угнетенное феодальное сословие. Входившее в это сословие тяглое черносошное крестьянство было представлено только на Земском соборе 1613 г. Служилые дворяне, составлявшие большинство участников созывавшихся земских соборов, были заинтересованы в сильной верховной власти. В деятельности земских соборов конца XVI-начала XVII в. в известной мере проявлялась тенденция к превращению их в парламентарной формы орган. Кризис монархии, возникший после смерти Федора Ивановича, последнего царя из династии Калиты, привел к повышению авторитета земских соборов как "Совета всей земли", к поддержке которого были вынуждены обращаться (начиная с Бориса Годунова) претенденты на царский престол. В компетенцию земских соборов вошла новая важная функция: избрание и утверждение государей, сопровождавшееся взятием от последних крестоцеловальных записей, целью которых было исключить возможность деспотического "самодержавства". По свидетельству Г. Котошихина, такие записи были вынуждены дать Василий Шуйский и Михаил Романов.

В 1613-1622 гг. земские соборы действовали почти непрерывно, превратившись фактически в орган, подкреплявший своим авторитетом действия правительства. Правительствующая роль земских соборов того времени была обусловлена не только молодостью и заурядностью первого представителя новой династии Романовых, нуждавшейся в поддержке ее "всей землей", но и прежде всего политической активизацией уездного дворянства, служилых людей по прибору (особенно казачества) и посадского населения. Именно эти слои, вовлеченные в годы "Смуты" в борьбу вокруг царского престола, активно участвовавшие в гражданской войне и в борьбе с интервентами, проявили инициативу в организации всенародной борьбы за государственное и национальное возрождение. Они же стали инициаторами и основными участниками Земского собора 1613 г. (Акты, относящиеся к истории Земских соборов. Под ред. Ю. В. Готье. М., 1909, с. 16; Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв.. М., 1978.), отстранив от участия в обсуждении вопроса о выборе новой династии лиц из феодальной знати, наиболее скомпрометировавших себя сотрудничеством с интервентами. Земский собор 1613 г., работавший почти без перерыва до 1615 г., являлся как бы продолжением "Совета всей земли" 2-го ополчения, осуществлявшего в 1611-1612 гг. функции верховного правительственного органа в лице выборных от "всяких чинов людей".

С завершением борьбы с интервентами и установлением в стране относительного спокойствия монархия перестала нуждаться в носящей характер и форму соправительства поддержке земских соборов, которые так и не смогли конституироваться в постояннодействующий орган. После десятилетнего перерыва в их созыве (с 1622 по 1631 г.) деятельность соборов 30-х - начала 50-х гг. уже не выходила за рамки совещательного органа, служившего правительству для "совета" "о государевом и земском деле", "о чинах, судах и управах" (Акты, относящиеся к истории Земских соборов, с. 16, 21, 35, 36 и др.), для сбора информации о нуждах дворян и других сословий (Так, например, в 1619 г. для участия в созывавшемся соборе дети боярские и посадские люди должны были избрать из своей среды "добрых и разумных, которые б умели рассказать обиды и насильства и разорение" (там же, с. 19).). Многим важным актам, проведенным правительством в первой половине - середине XVII в., предшествовало предварительное их обсуждение на земских соборах. Так, собор 1648-1649 гг. обсудил и одобрил проект Соборного Уложения, собор 1653 г. одобрил акт воссоединения Украины с Россией. Авторитетом специально созванного в 1650 г. Земского собора правительство воспользовалось для раскола рядов участников народного восстания в Пскове.

Заседание двух курий Земского собора 1613 г.: 'Освященного собора' и думы. Миниатюра из рукописной 'Книги об избрании на царство Михаила Федоровича', 1672 г. (Гос. Оружейная палата. - В кн.: Три века. XVII век, первая половина, с. 160-161, вклейка).

Состав участников (а вместе с тем и полнота сословного представительства) земских соборов XVII в. определялся внутриполитическими условиями, в которых происходил их созыв, характером и значением обсуждавшихся вопросов. Наиболее полный по сословному представительству Земский собор состоял из четырех курий: Боярской думы, церковного "Освященного собора" во главе с патриархом, представителей служилого московского и городового дворянства и выборных от посадского населения Москвы и других городов. Такой состав имели соборы 1613-1614, 1616-1636, 1648-1649 и 1653 гг. Вместе с тем экстренный созыв некоторых земских соборов исключал возможность прибытия на них выборных представителей от служилых и посадских людей "из всех городов". Участниками таких соборов были члены Боярской думы и "Освященного собора", московские дворяне разных "чинов", торговые люди и тяглецы московского посада, а также некоторые уездные дворяне, оказавшиеся в это время в Москве.

Работа Земского собора начиналась с общего заседания, где думный дьяк излагал от имени царя вопросы, по которым участникам собора надлежало высказать свою "мысль". Обсуждение вопросов происходило раздельно по куриям, высказывавшим затем письменно свое "мнение", имевшее для правительства рекомендательный, но не обязательный характер, которое обычно предварялось или заключалось трафаретными фразами: "а как то дело вершить, в том его государева воля" или "как его, государя, бог известит". Правительство, однако, не могло не учитывать эти "мнения" в вопросах, при решении которых, ему была необходима активная поддержка со стороны сословий. Так, на Земском соборе, созванном в 1642 г. в связи с обращением донских казаков к царю принять под свою защиту захваченный ими у турок Азов, его участники единодушно заявили о своей готовности поддержать правительство в случае, если оно вступит из-за Азова в войну с Турцией, но обусловили эту поддержку таким количеством сословных претензий, что царь вынужден был отказаться от заманчивой мысли удержать за Россией этот важный для ее обороны "а юге город-крепость.

В 30-х-40-х гг. земские соборы используются сословиями для оказания давления на правительство с целью удовлетворения требований и нужд, излагавшихся в коллективных челобитных на имя царя и в наказах-"записях", которые дворяне и посадские люди "из городов" давали своим выборным представителям (Акты, относящиеся к истории Земских соборов, с. 61-62.). Стремление сословий использовать земские соборы для изложения своих требований и нужд отразил предложенный в 1634 г. стряпчим И. Бутурлиным и отвергнутый правительством проект превращения нерегулярно созываемых земских соборов в постояннодействующий орган (с годичным сроком полномочий его выборных членов), который бы не только обсуждал предлагаемые правительством вопросы, но и обладал правом ставить перед последним свои собственные предложения (См.: Кабанов А. К. "Государево дело" стряпчего Бутурлина о злоупотреблениях в Московском государстве. - "Действия Нижегородской ученой архивной комиссии". т. VIII. Н. Новгород, 1909, № 6, с. 66-80.). Осуществление этого проекта явилось бы шагом на пути превращения земских соборов в парламентарный орган, что отнюдь не входило в расчеты укреплявшегося самодержавия, Нe случайно, используя в своих интересах земские соборы как более представительный, чем Боярская дума, совещательный орган, монархия избегала законодательного определения и закрепления его статута и полномочий.

С изданием Соборного Уложения 1649 г. дворянство и торгово-промышленная верхушка горожан добились удовлетворения своих основных сословных требований и утратили интерес к участию в земских соборах. Собор 1653 г., обсуждавший вопрос о воссоединении Украины с Россией, был последним, хотя еще вплоть до начала 80-х гг. правительство иногда прибегало к "совету" с выборными от отдельных сословий. Утверждавшийся абсолютизм считал возможным допущение представителей сословий к управлению только в рамках бюрократически регламентированной государственной службы.

Прекращение созыва земских соборов свидетельствовало о начавшемся переходе от сословно-представительной монархии к абсолютизму, идеологи которого опирались на выработанное еще в конце XV-XVI вв. идеологическое обоснование божественной сущности "самодержавства". Для Алексея Михайловича примером "самодержца" был Иван Грозный, которому принадлежал известный афоризм о пределах власти над подданными: "... а жаловати есмя холопей своих вольны, а и казнити есмя вольны ж". В духе этого афоризма Алексей Михайлович писал: "бог... благословил и предал нам, государю, правити и разсуждати люди своя на востоке, и на западе, и на юге, и на севере в правду, и мы Божия дела и наши, государевы на всех странах полагаем, смотря по человеку... " (ЗОРСА, т. II. Спб., 1861, с. 774.).

Абсолютистские черты, приобретаемые монархией с середины XVII в., отразились в Соборном Уложении 1649 г. отождествлением власти и личности царя с государством. Действия, направленные против жизни и здоровья царя и членов его семьи, его личной "чести" и "чести государева двора", квалифицировались в одном ряду с тягчайшими государственно-политическими преступлениями, розыск по которым вошел уже с 20-х гг. XVII в. в судебную практику под общим понятием "Слова и дела государева" (См.: Тихомиров М. Н. и Епифанов П. П. Соборное Уложение 1649 г. М., Изд-во Моск. ун-та, 1961, гл. I-VI (далее - Соборное Уложение).). Самые жестокие, вплоть до смертной казни, наказания применялись в равной мере как за участие в восстаниях и заговорах, за "самозванство", измену, шпионаж, богохульство, так и за брань и обнажение оружия во время ссоры в царском дворце или близ его, за неосторожные, сказанные без какого-либо умысла слова, которые могли быть истолкованы как "воровские", "поносные" для "государевой чести". Так, в 1639 г. был подан извет (донос) на постельницу царицы Л. Волосатову и ее сына, которые "говорили меж себя" про царицу Евдокию Лукьяновну, что она "недорога" (т. е. незнатного рода), а "ныне ее бог возвеличил". "Неродословное" происхождение царицы было общеизвестно, но разговор об этом расценен как умышленное "посмешное" умаление ее "чести" (Московская деловая и бытовая письменность XVII в. М., 1968, с. 250-254.). Преступным считалось и само умолчание о ставшем известном "слове и деле государевом". Розыск по "слову и делу" (в основе которого была пытка) осуществляли воеводы в городах и судьи некоторых московских приказов, по докладу которых царь или Боярская дума выносили приговор. В особо важных случаях сыск производился следственными комиссиями думы, иногда при личном участии царя (Подробнее о судопроизводстве по "слову и делу" см. гл. "Право и суд" настоящего издания; Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII- XVIII вв. - В кн.: Абсолютизм в России. (XVII-XVIII вв.).). Последний лично контролировал все проходившие по "слову и делу" дела, утверждал приговоры, смягчал или ужесточал их. Среди изветов по "слову и делу" большинство касалось "непригожих слов", "поносных" для царя и его "чести", произнесенных кем-либо "во хмелю", что хотя иногда и смягчало, но не освобождало от наказания. Так, на отписке Ольшанского воеводы о результатах сыска по "воровским словам" казака Сеньки Маклакова (заявившего на пиру, что он "в версту" самому царю) царь собственноручно сделал помету: "только бы ты, мужик, не пил, и ты б и беды на себя не навел", - и указал наказать казака "нещадно" батогами (См.: Новомбергский Н. Слово и дело государевы, т. I. M., 1911, № 303 (1649 г.).).

'Большой наряд' царя Алексея Михайловича: венец, скипетр и держава, XVII в. (Гос. Оружейная палата).

Тарель царя Алексея Михайловича с изображением герба Российского государства, вторая половина XVII в. (Гос. Оружейная палата. - В кн.: Три века. XVII век, вторая половина, с. 191-192, вклейка).

Благоговение перед величием царского имени внушалось народу не только кнутом и батогами, но и церковными проповедями о богоизбранности царской власти, ослепляющим воображение простых людей величием и роскошью тщательно охраняемого царского жилища, в котором проходила скрытая от народа жизнь царя и его семьи, помпезностью придворного церемониала, носившего характер священнодействия, возносившего особу царя в глазах подданных на высоту "земного бога". Именно таким "земным богом" представлен царь Алексей Михайлович в иллюстрированной дьяком Григорием Вополоховым его челобитной. Царь изображен сидящим высоко на троне под крестом с распятием в окружении символов его карающей и милующей власти (меча, огня и воды). Себя как челобитчика дьяк показал коленопреклоненным перед троном с простертыми к царю в мольбе руками, приписав под своим изображением: "а моя рабия винная глава" (Текст челобитной Григория Всполохова, дьяка Ямского приказа, поданной царю Алексею Михайловичу в 1672 г. - ОЛДП. Спб., 1877.). В пышном титуле, принятом царем Алексеем Михайловичем после воссоединения Украины с Россией, окончательно закреплен термин "самодержец", прежние слова "государь царь и великий княяь всеа Русии... " были заменены на "Божией милостью великий государь; царь и великий князь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец... ". Неограниченная власть царя над своими подданными подчеркивалась в официально-деловых и частных челобитных на его имя уничижительно - пренебрежительными формами имен писавших как обязательным формулярным этикетным приемом ("пишет холопишка твой... ", "молит тебя рабишка твой... " и т. д.) (См.: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. Спб., 1906, с. 127; Волков С. С. Лексика русских челобитных в XVII в. Л., Изд-во Ленингр. ун-та, 1974.).

Челобитная дьяка Ямского приказа Григория Всполохова царю Алексею Михайловичу, 1672 г. (Общество любителей древней письменности. Спб., 1877).

Характер личной власти паря во второй половине XVII в. приближался к идеалу "самодержавства", которого домогался Грозный. О царе Алексее Михайловиче Котошихин писал как о "самодержце", который "государство правит по своей воле", "что хочет, то учинити может" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 126.). Деспотический характер власти царя затмевал в глазах русских и иностранных современников еще продолжавшееся разделение царем правительствующих функций с Боярской думой и патриархом, представлявшими две могущественные политические силы: феодальную знать и церковь.

Царский прием голштинского посольства в 1634 г. Гравюра из книги А. Олеария (Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно, с. 36-37).

Отношение церкви к складывавшемуся абсолютизму было двойственным. Идеологически обосновывая и активно поддерживая централизаторскую политику московских государей, руководители церкви вместе с тем пытались отстоять государственно-политическую обособленность церковной организации, оградить свои земельные богатства и иммунитетные права от посягательства на них со стороны государственной власти. Возникавшие на этой почве конфликты вызывали в церковных кругах устремления, опиравшиеся на тезис о превосходстве духовной власти над светской. Эти устремления получили более прочное основание с учреждением в России в 1589 г. патриаршества. Новый высокий сан русского первосвященника (ставшего одним из "вселенских патриархов" христианского мира) поднял в глазах общества его духовный и политический авторитет, поколебленный в последние два десятилетия правления Грозного. Опасный для утверждавшегося самодержавия прецедент претворения в жизнь клерикального тезиса о "двух властях" был создан соправительством патриарха Филарета с его сыном царем Михаилом Романовым (1619-1633). Как патриарх и соправитель царя Филарет много сделал для укрепления позиций новой династии, родоначальником которой стал его заурядный сын. Вместе с тем деятельность последнего укрепляла позиции и влияние московского патриарха в государственно-политической жизни страны. При Филарете светская власть фактически была лишена возможности вмешиваться во внутрицерковные дела. Попытки правительства провести после смерти Филарета ряд мер, направленных на сужение пределов церковного суда, ограничение роста церковных земельных владений, наталкивались на упорное сопротивление церковных иерархов, привели к острому столкновению патриарха Никона с царем Алексеем Михайловичем. Властный и энергичный Никон, присвоив себе (подобно Филарету) титул "великого государя", стал активно вмешиваться в государственные дела, намеренно демонстрируя при любой возможности превосходство своего духовного сана перед царским ("священство царства преболе есть"). Конфликт царя с Никоном завершился соборным осуждением и низложением последнего с патриаршего престола, однако русские князья церкви, осудив Никона за вмешательство в "государевы дела", внесли вместе с тем в соборное постановление пункт, обязывавший светскую власть не вмешиваться в подведомственные патриарху церковные дела. "Дело" Никона воочию показало утверждавшемуся самодержавию опасность для него теократических устремлений в среде высшего духовенства, пресечь которые было возможно только бюрократическим огосударствлением церкви, что и было "осуществлено Петром I (В изданном в 1721 г. "Духовном регламенте" упразднение патриаршества мотивировалось именно его несоответствием принципам самодержавного правления: "От соборного правления (имеется в виду Синод. - А. Л.) не опасатися отечеству мятежей и смущения, яковые происходят от единаго собственного правителя духовнаго. Ибо простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от Самодержавной, ко великою Высочайщаго Пастыря честию и славою удивляемый, помышляет, что таковый правитель есть то вторый Государь, самодержцу равносильный, или и больши его... " (ПСЗ, т. VI, № 3718, с. 317).).

Правящую верхушку господствующего класса в XVII в. составляла его сравнительно немногочисленная привилегированная часть (по сведениям за 1681 г., 6385 человек (См.: Водарский Я. Е. Правящая группа светских феодалов в России в XVII в. - В кн.: Дворянство и крепостной строй России в XVI-XVIII вв. М., 1975, с. 82.)) - феодалы, служившие в думных и других "московских чинах", представители которой заседали в Боярской думе, несли "разрядную" (по росписям Разрядного приказа) "государеву службу", возглавляли приказы, назначались воеводами в города и в войска, посылались в посольства и т. д. Костяк этой группы, как и в XVI в., составляла титулованная и нетитулованная родовая аристократия. В результате опал и казней времени правления Грозного и бурных событий Смутного времени ряды "великих" боярско-княжеских родов несколько поредели, многие из них к середине XVII в. "без остатку миновалися" или же пришли в "закоснение" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 28.). Это, однако, не означало, что в XVII в. старая феодальная знать представляла собой, как писал В, О. Ключевский, одних "калик", "жалкие остатки" от могущественного прежде, но "разбитого правительственного класса", "уступившего место новой правительствующей знати из неродовитого дворянства" (Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. М., 1902, с. 339, 530.). Этот тезис, разделяемый и поныне многими исследователями о смене к концу XVII в. правящих внутрисословных групп, исходит из неправомерно резкого противопоставления неродовитого поместного дворянства феодальной аристократии, умаляющего или совершенно игнорирующего активную роль последней в начавшемся в XVII в. процессе формирования бюрократии.

На протяжении XVII в. численное превосходство в Боярской думе сохранялось за боярами и окольничими (в среднем, погодно, от 70 до 90% всех "думных людей"), среди них около трети составляла титулованная знать. Из 108 феодальных фамилий, члены которых получили в XVII в. боярский и окольничий чины, 40 фамилий были представлены в этих же чинах и в думе XVI в. (См.: Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 76.). Среди других, новых для XVII в.. "думных" фамилий значительная часть принадлежала к титулованным и нетитулованным дворянским родам, служившим в составе "Государева" Двора еще в XVI в. Представительство в думе неродовитых дво-рян знаметно увеличивается с середины XVII в., но для большинства из них чин думного дворянина или думного дьяка оставался венцом служилой карьеры. Пожалование думными и другими чинами было личной прерогативой царя и рассматривалось как царская "милость", повышение в служебно-местнической чести (Например, в 1699 г. окольничий И. А. Мусин-Пушкин был пожалован "за Астраханскую его многую службу и за всякое в своих государевых делах радение честью в бояре" (Дворцовые разряды, т. IV, Спб., 1855, с. 1085).). Думный чин мог быть отнят за проступки, носившие государственно-политический характер. Так, в 1697 г. у боярина М. О. Пушкина "за воровство сына его Федьки честь его боярство велено отнять и сослать его в Сибирь в Енисейск и написать его по Енисейску" (ЦГАДА, ф. Разрядный приказ, 210, кн. 41, л. 2 (курсив мой. -Л. Л.).). В XVII в. за членами некоторых знатнейших княжеских фамилий (Пронские, Воротынские, Одоевские, Голицыны, Репнины и др.) продолжала сохраняться неписаная привилегия-традиция начинать службу с высших придворных чинов с последующим пожалованием их сразу в бояре (См.: Котошихин Г. Указ. соч., с. 23.).

В силу служебно-местнических традиций и получавшего с укреплением "самодержавства" все большее распространение фаворитизма, в думе оказывалось немало лиц, неспособных (или неподготовленных) К государственной деятельности, "участие" которых в заседаниях думы, образно описал Котошихин: "А иные бояре брады свои уставя ничего не отвечают, потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, но по великой породе, и многие из них грамоте не ученые и не студеро-ванные" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 24.). Это свидетельство Котошихина способствовало распространению (особенно в художественной литературе и в произведениях искусства) гротескного представления о Боярской думе как собрании невежественных, чванливых и косных в своей приверженности "старине" людей, занятых более всего выяснением в доходивших до кулачных доказательств местнических спорах высоты и длины своей "чести". Однако тот же Котошихин счел необходимым отметить, что в думе "сыщется и окроме их кому быти на ответы разумному из болших и из менших бояр". В XVII в. в Боярской думе было немало выдающихся государственных деятелей, незаурядных дипломатов, талантливых военачальников и опытных администраторов как из среды родословной знати (Н. И. Одоевский, В. В. Голицын, Д. М. Пожарский, Г. Г. Ромодановский, Ю. Я. Сулешов, Ф. А. Головнин), так и из неродовитого дворянства и из других сословных групп (А. Л. Ордин-Нащокин, А. С. Матвеев, Ф. М. Ртищев, думные дьяки Алмаз Иванов, Д. М. Башмаков, Ф. Ф. Лихачев и др.).

Соправительствующая роль в государственном управлении Боярской думы (образно сравненной В. О. Ключевским с "маховым колесом, приводившим в движение весь правительственный механизм") в глазах русских и иностранных современников затенялась деспотически-самодержавным характером личной власти царей. О царе Алексее Михайловиче Котошихин писал, что тот "учиняя" по своей воле "всякие великие и малые своего государства" дела, "з бояры и з думными людми спрашиваетца о том мало" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 126.). В своей деятельности думные чины были связаны присяжным обязательством "самовольством без государева ведома никаких дел не делати" (Очерки истории СССР. Период феодализма. XVII век. М., 1955, с. 353.). Предложения бояр об изменениях или дополнениях, вносимых в законодательство, имели только рекомендательный характер ("как государь о том укажет... "). Независимо от формуляра ("царь уложил с бояры", "слушав с бояры царь указал и бояре приговорили", "по государеву указу бояре приговорили") эти "приговоры" свидетельствовали, что дума обладала прерогативами высшей власти, участвовала вместе с царем в законодательном процессе и других сторонах правительственной деятельности ("А лучитца царю мысль свою о чем объявити, и он им объявя, приказывает, чтоб они бояре и думные люди, помысля, к тому делу дали способ... и они мысль свою к способу объявливают" (Котошихин Г. Указ. соч., с. 24).). Из сохранившихся личных бумаг Алексея Михайловича видно, как ответственно и тщательно царь готовился к "сидению" с боярами, составляя заранее перечень вопросов для обсуждения с ними, помечая для себя, в каких случаях и какие дела можно было передать на самостоятельное рассмотрение и решение бояр, а по каким делам, лично им уже решенным, бояре должны были лишь составить соответствующий "приговор" (ЗОРСА, т. II, с. 733.). Через думу с ее "приговорами" прошли все наиболее важные законодательные акты, касающиеся феодального землевладения, крепостнических отношений, права и судопроизводства, финансово-податной политики и торговли. С середины XVII в. резко возрастает количество "именных" указов царя, издававшихся им без предварительного обсуждения их в думе. Так, из 618 указов законодательного характера, изданных в правление Алексея Михайловича после 1649 г., 588 были "именными" (См.: Ерошкин Н. П. История государственных учреждений в дореволюционной России. М., 1963, с. 63-64.), что свидетельствовало об успехах царской власти на пути к абсолютистскому "самодержавству".

Боярская дума постепенно превращается из соправительствующего с царем представительного органа феодальной аристократии в высший приказно-бюрократический орган государственного аппарата, в высшую распорядительную и судебную инстанцию: "А спорныя дела, которых в приказех зачем вершити будет не мощно, взносити ис приказов в доклад к государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всея Русии, и к его государевым боярам и околничим и думным людем. А бояром и околничим и думным людем сидети в полате, и по государеву уходу государевы всякие дела делати всем вместе" (Соборное Уложение, гл. X, ст. 2.). Круг дел, рассматривавшихся в думе, охватывал, в сущности, все стороны государственного управления и общественной жизни того времени. Как и в XVI в., дума осуществляла управленческие функции через систему временных боярских комиссий, назначавшихся для ведения посольских переговоров, разбора судных дел, местнических споров, для руководства работой приказов и местных властей на время отъезда царя из Москвы и т. д. В 1681 г. была создана особая постояннодействующая боярская комиссия ("Расправная палата"), функционировавшая с перерывами до 1694 г. и рассматривавшая по уполномочию царя в качестве высшей инстанции судные дела по запросам-докладам из приказов и по апелляциям на решения дел в приказах. С целью упорядочения прохождения дел в думе каждому приказу в 1669 г. был определен день для представления в нее своих докладов-запросов (ПСЗ, т. I, № 460, с. 828.).

Одним из путей бюрократической централизации государственного управления в середине - второй половине XVII в. была передача ведущих московских приказов в управление думным чинам и назначение их воеводами в важнейшие административные центры страны. В 1613 г. думные люди возглавляли около 1/3 государственных приказов, а к 80-м гг. уже до 4/5 всего их числа. В 1654 г. службой в приказах было занято до 1/3 членов думы. Из 60 бояр, числившихся в думе в этом году, 14 возглавляли приказы (некоторые бояре возглавляли сразу по два-три приказа), а 16 находились на воеводстве в городах (См.: Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII в. М. - Л., 1946; Барсуков А. Списки городовых воевод XVII в. Спб., 1902.).

В первой половине XVII в. число членов думы не превышала в среднем 30-40 человек, в 1653 г. в ней уже состоял 61, а в 1678 г. - 98 членов. В 1700 г. в думе еще насчитывалось 94 человека (См.: Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 74, табл. 1.), хотя с 1694 г. Петр I прекратил (за отдельными исключениями) пожалование в думные чины.

В XVII в. бояре уже не решались упорствовать в отстаивании взглядов, отличных от мнения царя. Тем не менее прения в думе (особенно, когда в них вплетались местнические претензии, остаться в стороне от которых не мог ни один думец) иногда переходили в "крик и шум велик и речи многия во всех боярех", в оскорбления бранными словами и даже рукоприкладством. Но к рукоприкладству прибегал иногда и сам "тишайший" царь Алексей Михайлович, который однажды, возмущенный хвастовством своего тестя И. Д. Милославского, вызвавшегося возглавить русские полки и привести в Москву пленным польского короля, надавал боярину пощечин, надрал бороду и пинками вытолкал его из палаты, в которой происходило заседание думы (См.: Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси, с. 420.).

По мере того, как в деятельности Боярской думы все большее место занимали управленческие и судебные функции, возрастало значение царской "ближней думы" - узкого круга личных "советников" царя, подбиравшихся им из наиболее близких и доверенных бояр и лиц, не имевших думных чинов. Существование и деятельность "ближней думы" в XVI-XVII вв. обусловливались наличием ряда вопросов и дел, которые царь из-за их секретности или по каким-либо иным причинам не считал возможным рассмотреть со "всеми боярами". Вместе с тем предварительное обсуждение и решение в "ближней думе" тех или иных вопросов позволяло упростить и ускорить их обсуждение в Боярской думе, вынесение боярами по "государеву указу" нужного "приговора". При Алексее Михайловиче "ближняя дума" превратилась фактически в официальное учреждение - "государеву Комнату", в которой были обсуждены проекты многих законов, приняты решения по многим важным внешнеполитическим и внутригосударственным вопросам, получившим оформление в "именных" указах царя и в "приговорах" думы. Возросшее значение "ближней думы" свидетельствовало об укреплении царской власти, о стремлении последней к полной самостоятельности в решении важных государственных вопросов.

Эту же цель преследовало и учреждение в 1654 г. Приказа тайных дел. Как писал Котошихин, "в тот приказ бояре и думные люди не входят и дел не ведают, кроме самого царя... а устроен тот Приказ...для того, чтоб его царская мысль и дела исполнилися по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали" (Котошихин Г. Указ. coч., с. 85.). Стоявшие во главе этого приказа особые "тайные" дьяки и подчиненные им подьячие ведали "дела всякие царские, тайные и явные". Приказ осуществлял тайный и явный контроль за деятельностью других приказов, городовых воевод и лиц, выполнявших ответственные служебные поручения, рассматривал подаваемые царю челобитные с жалобами на приказную и воеводскую администрацию, ведал (с 1663 г.) царским хозяйством, подмосковными царскими селами. Он же рассматривал некоторые дела по "слову и делу государеву". В 1676 г., после смерти Алексея Михайловича, Приказ тайных дел был упразднен (См.: Гурлянд И. Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль, 1002; 3аозерский А. И. Царская вотчина в XVII в. М., 1937.). С интересами укреплявшегося самодержавия связано и учреждение в 1650 г. Монастырского, а в 1655 г. - Счетного приказов. Монастырский приказ был создан для управления церковным землевладением (за исключением патриарших владений) и сбора с него государственных налогов; приказ был наделен полномочиями в области суда над духовными людьми, административного вмешательства во внутрицерковные дела. Учреждение Счетного приказа было первой попыткой создания центрального органа для контроля за приходом и расходованием денежных средств в приказах. Однако этот контроль осуществлялся Счетным приказом нерегулярно и потому не мог стать настолько эффективным, чтобы пресечь хищения и коррупцию в приказах. В 1678 г. Счетный приказ был упразднен. Годом ранее, под давлением церковных властей, был упразднен и Монастырский приказ.

Приказная система управления достигла в XVII в. наивысшего развития, охватив все звенья государственного аппарата: от центральных московских приказов до копировавших их структуру и делопроизводство воеводских "приказных изб" в городах; в начале века были созданы и особые патриаршие приказы. Всего насчитывалось до 80 приказов, но постояннодействующих из них было около 40, остальные создавались в связи с возникавшими задачами текущего управления (например, для сбора чрезвычайного налога, срочного набора ратных людей и т. п.), после решения которых они упразднялись или же сливались с другими приказами.

Несмотря на возросшее в XVII в. количество приказов (и прежде всего функционально-ведомственного характера), приказной системе в целом (как и в XVI в.), были присущи специфические черты, объективно отражавшие сохранявшиеся пережитки феодальной раздробленности, незавершенность государственно-политической централизации, дробность сословно-классовой структуры общества. Приказное управление характеризовалось отсутствием четкого определения и разграничения ведомственных функций приказов, соединением в них ведомственного принципа в управлении с административно-территориальным, административных функций с судебными, переплетением их компетенции над отдельными территориями и сословными группами населения. Какого-либо служебно-иерархического статута приказов не существовало, отношения между ними были сложными и запутанными и определялись служебно-местнической "честью" и личными деловыми качествами возглавлявших их "судей". Все это определило условность предлагаемых исследователями классификаций приказов в соответствии с преобладающим ведомственным характером их деятельности (В основу приведенной схемы положена классификация приказов, предложенная Н. П. Ерошкиным (см.: ЕрошкинН. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968). В схему не включены некоторые приказы, функционировавшие непродолжительное время (Записной приказ, приказы Строения богоделен, Рудного сыска, Мушкетного дела, Астраханских дел и др.). Общий обзор московских приказов и их ведомственной деятельности см.: Устюгов Н. В. Эволюция приказного строя Русского государства в XVII в. - В кн.: Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв. ).) (см. схему).

Некоторые из крупных и важных приказов возглавлялись несколькими судьями, из которых один был старшим (начальником); второстепенные приказы с небольшим личным штатом возглавлялись судьей, у которого "товарищами" по управлению были дьяки или старшие подьячие. Стремление к коллегиальному началу в управлении приказами выражалось в уставном требовании обязательного участия всех судей в обсуждении рассматриваемых в приказе дел, согласие других судей с приговором старшего судьи (Соборное Уложение, гл. X, ст. 23.). В практике работы приказов это уставное правило не всегда соблюдалось. Внутренняя структура приказов отличалась единообразием: судейское присутствие и канцелярия, разделявшаяся в крупных приказах на "столы", по которым распределялись ведавшиеся в приказе дела и территории с городами. В некоторых приказах "столы", в свою очередь, разделялись на "повытья". "Столы" и "повытья" возглавлялись дьяками и старчими подьячими. В ряде приказов имелись свои застенки ("колодничьи") с соответствующим штатом сторожей. Материальное содержание большинства приказов ("для всякия покупки, и на расход, и на жалование подьячим и сторожам") обеспечивалось за счет налогов, собиравшихся с подведомственных им территорий, или же припиской к некоторым приказам нескольких городов или слобод, население которых и ведалось в них. "всякими делы" (См.: Котошихин Г. Указ. соч., гл. VI-VII; Гурлянд И. Я. Роспись какие города и в каком приказе ведомы. Ярославль, 1901.). Рабочий день длился 12 часов. По воскресным и "царским" тезоименитным дням и в дни "господских" церковных праздников приказы закрывались (как исключение, допускалось производство в эти дни допроса с пыткой "лихих людей" в Разбойном приказе) (ПСЗ, т. I, № 237; ПСЗ, т. II, № 777; Соборное Уложение, гл. X, ст. 25; ПРП, вып. V, с. 226.).

Важнейшими приказами с общегосударственной компетенцией в XVII в. оставались: Разрядный (ведавший административными, военными и придворными назначениями служилых людей "по отечеству"), Посольский, Поместный (ведавший делами, связанными с феодальным землевладением), Разбойный, возглавлявший борьбу с "лихими людьми", к которым феодальное право относило и участников антифеодальных выступлений. Из комплекса военных приказов важнейшими были Стрелецкий, Иноземский, Рейтарский, Казачий, Оружейный и Пушкарский. К судным приказам относились Челобитный, приказ Холопьего суда и сословно-дворянские Московский и Владимирский судные приказы. В отношении тяглого посадского населения Москвы полицейско-административные и судебно-финансовые функции осуществлял Земский приказ. Важнейшими финансовыми приказами являлись Большая казна, ведавшая казенной промышленностью, торговлей, Денежным двором, гостями и торговыми людьми гостиной и суконной сотен; Большой приход, в который поступали таможенные пошлины со значительной части территории государства; Новая четверть, ведавшая питейными кабацкими сборами. Финансовыми приказами с областной компетенцией были Новгородская, Владимирская, Устюжская и Галицкая приказы-"четверти". К территориально-областным с широким и ведомственным профилем деятельности относились Казанский и Сибирский приказы, а также приказы, создававшиеся для управления вновь присоединенными землями (Малороссийский, Смоленский). Узковедомственными приказами были Ямской, Печатный, Аптекарский и др.

Высший, центральный и местный государственный аппарат России XVII в. Схема (Составлена А. К. Леонтьевым).

Отмеченные выше особенности и характерные черты приказной: организации управления мешали подчас оперативно вести важные государственные дела и тем более создавали благоприятные условия для служебно-бюрократического произвола и коррупции со стороны приказных людей, "волочения" ими ради личного обогащения проходивших через их руки судных и иных дел (оформление служебных назначений, земельных пожалований, различного рода гражданских сделок и т. д.). В отдельных случаях разбор несложных судных дел затягивался на многие месяцы и даже годы. Одним из "рекордов" приказной волокиты, например, можно считать разбиравшееся 34 года (!) судное дело о захвате стольником Фефилатьевым части земель Угрешского монастыря. Разбором этого дела занимались в разное время Поместный, Разбойный, Московский судный приказы, боярские судные комиссии (См.: Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси, с. 480-482.).

Широкие возможности для различного рода волокиты создавались самой спецификой приказного делопроизводства, неудержимо возраставшим в объеме и сложности канцелярском письмоводстве. Бюрократическая централизация государственного аппарата утверждала канцелярию в качестве основного звена в системе управления, стимулируя тем самым формирование чиновничье-бюрократического сословия. XVII век не внес чего-либо качественно нового в сложившуюся в основных чертах уже в XVI в. практику приказного делопроизводства (О приказном делопроизводстве и его материалах см.: Тихомиров М. Н. Приказное делопроизводство в XVII в. - В кн.: Тихомиров М. Н. Российское государство XV-XVII вв. М., 1973; Черепнин Л. В. Русская палеография. М., 1956, гл. 4, § 2, 3, 4, 8; Источниковедение истории СССР, гл. 6-8. М., 1973.). Многообразию официальных и частных деловых бумаг был присущ особый лексико-фразеологический стиль с характерными для него тяжелыми и громоздкими фразами, вкраплениями в сухой язык деловых бумаг элементов литературно-книжного языка и живой разговорной речи (См.: Соколова М. А. Очерки по языку деловых памятников XVI в. Л., Изд-во Ленингр. ун-та, 1957; Тарабасова Н. И. О некоторых особенностях языка деловой письменности. - В кн.: Источниковедение и история русского языка. М., 1964.). Спицифика приказного делопроизводства требовала от лиц, работавших в канцеляриях московских приказов и воеводских приказных изб, определенного уровня образованности, навыков и опыта канцелярской и административной работы, осведомленности в разнообразных вопросах, подчас выходивших за пределы канцелярско-приказной деятельности. Всем этим требованиям отвечали в должной мере приказные дьяки и подьячие, быстрый количественный рост которых в XVII в. отражал выдвижение канцелярии в качестве основы начавшейся бюрократизации государственного аппарата и управления.

Большинство дьяков происходили из служилого дворянства, часть их рекрутировалась из среды духовенства, торговых и приборных людей. В служебно-сословном отношении дьяки и подьячие составляли и особую служилую группу "приказных людей" (Подробно о приказных людях в XVII в. см.: Богоявленский С. К. Приказные дьяки XVII в.; Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII-XVIII вв. - В кн.: Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.); Она же. Приказные люди XVII в. (социальный состав и источники формирования).). Думные дьяки (численность которых в думе колебалась по годам от 3 до 10 человек) входили в высшую группу московских служилых чинов, их поместные и

денежные оклады соответствовали окладам окольничих. Оклады рядовых дьяков приравнивались к окладам стольников и стряпчих. Оклады подьячих в приказах и приказных избах примерно соответствовали окладам московских дворян и городовых детей боярских. Часть подьяячих младших статей получала только денежное жалованье. Денежные оклады дьяков и особенно подьячих отличались большой пестротой, обязанной во многом практике поощрительных "наддач" к окладу за личные заслуги. В большинстве приказов число дьяков колебалось от 1 до 3-5 человек. В 1675 г. в стране насчитывалось 103 дьяка в московских приказах и 35 в уездных приказных избах. Число подьячих определялось объемом ведшегося в них письменного делопроизводства. Так, в 1686 г. в Поместном приказе было 446 подьячих, в Большой Казне - 211, в Разряде - 125, тогда как в Костромской четверти - всего 5. К концу XVII в. только в московских приказах подьячих насчитывалось около 2 тыс. (См.: Демидова Н. Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в XVII-XVIII вв., с. 214-217.).

Искушенные во всех тонкостях приказного делопроизводства дьяки и подчиненные им подьячие вершили фактически все дела в приказах и приказных избах. От них зависела возможность всякого рода изменений в приказных документах, тенденциозного составления или подборки в пользу одной из тяжущихся сторон, оперативность в продвижении бумаг по инстанциям, в межприказной переписке (в затребовании или составлении различного рода "памятей", "выписей" и т. д.). Обращение в приказ или приказную избу с исковой челобитной или с каким-либо другим делом неизбежно сопровождалось для частных лиц значительными расходами на "посул" (взятки) и "поминки" (подарки дьякам и подьячим). Так, стольник Колонтаев, заинтересованный в поддержке дьяка при решении своего дела в приказе, в письме к своему приказчику наказывал: "Сходить бы тебе к Петру Ильичу, и если Петр Ильич скажет, то идти тебе к дьяку Василию Сычину; пришедши к дьяку, в хоромы не входи, прежде разведай, весел ли дьяк, и тогда войди, побей челом крепко и грамотку отдай; примет дьяк грамотку прилежно, то дай ему три рубля, да обещай еще, а кур, пива и ветчины самому дьяку не отдавай, а стряпухе. За Прошкиным делом сходи к подьячему Степке Ремезоду, и попроси его, чтоб сделал, а к Кирилле Семенычу не ходи: тот проклятый Степка все себе в лапы забрал; а от моего имени Степки не проси: я его подлого вора, чествовать не хочу; понеси ему три алтына денег, рыбы сушеной, да вина, а он Степка жадущая рожа и пьяная" (Соловьев С. М. История России с древнейших времен, кн. V, т. 9. М., 1961, с. 329-330; см. также: Котошихин Г. Указ. соч., с. 117-118.).

"Худородные" по происхождению и составлявшие еще сравнительно немногочисленную группу в общей массе служилых людей дьяки и подьячие стали влиятельной общественной силой, представлявшей формировавшуюся чиновную бюрократию, всесилие которой станет одной из характернейших черт абсолютной монархии XVIII-XIX вв.

Принесение присяги (крестное целование). Гравюра из книги А. Олеария, XVII в. (Бартенев С. Московский Кремль, т. II. М., 1916, с. 116).3

Продолжалась перестройка местного управления на основе его централизации. В первой четверти XVII в. завершилась замена наместничьего управления, основанного на принципах кормленчества, воеводским. К середине 20-х гг. XVII в. воеводское управление как организация местной власти действовало уже на всей территории государства.

Воеводами в города назначались преимущественно дворяне, служившие по московскому списку, значительно реже - из дворян и детей боярских, служивших "с города". Отношение дворянства к воеводской службе определялось прежде всего кормленческими интересами. В подаваемых на имя царя челобитных с просьбой о назначении на воеводство дворяне прямо указывали на службу в воеводах как единственную для них возможность "покормиться", не жалея при этом красок для обрисовки своего "бедственного", на грани "голодной смерти" положения. Но, удовлетворяя челобитные дворян о "покормлении", правительство поступало вразрез с проводимой им же политикой организации гражданской службы на бюрократических началах, исключавших "кормление" как одну из основ службы. Запрещая должностным лицам брать с населения "кормы" и "посулы", высшая власть допускала принятие подарков ("поминков") по каким-либо торжественным дням. Однако законодательство того времени так и не смогло провести четкую грань между допустимыми и запрещенными "поминками", что позволяло воеводам использовать узаконенные "поминки" для разорительных поборов с населения. Расходные книги, которые вели земские старосты, показывают, что "поминки" подносились воеводам едва ли не ежедневно, сопровождали каждое посещение воеводского двора. Так, тотемский староста А. Выдрин поднес 27 декабря 1691 г. воеводе В. И. Кошелеву от "мира" "поминки" продуктами на сумму 1 руб. 64 деньги. Но в этот же день воевода позвал старосту с целовальниками к себе на двор "хлеб есть". Званый вечер у воеводы обернулся для мирских властей новыми расходами: "... несено ему (воеводе. - А. Л.) в бумашке 16 алтын 4 денги, бояроне 8 алтын 2 денги, сыну 3 алтына 2 денги, дочери болшей 3 алтына 2 денги, двем дочерям малым 3 алтына 2 денги, племяннику 6 денег, боярским бояроням 10 денег, людям на весь двор 3 алтына 2 денги, жилцам 10 денег, малым ребятам 4 денги, позовного 4 денги... " (ЧОИДР, 1908, кн. IV. Смесь, с. 21-29.). Только в декабре тотемский староста подносил воеводе и его людям подобные "поминки" 10 раз.

Назначение воевод (сменяемых через 1-2 года службы) осуществлял Разрядный приказ, но в служебно-административном отношении воеводы подчинялись тем приказам, в которых ведались соответственно их города. В города, являвшиеся важными военно-административными или экономическими центрами, назначались двое воевод, из которых один считался старшим. Отсутствие четкого разделения их прав и обязанностей приводило нередко к соперничеству между ними, отражавшемуся в делах управления. Так, ссора в 1630-1631 гг. между мангазейскими воеводами Г. Кокоревым и А. Палицыным привела к фактическому развалу административного управления городом, к разделению местного гарнизона, жителей посада и приезжих торгово-промышленных людей на две враждующие, вступившие в вооруженную борьбу партии (См.: Бахрушин С. В. Научные труды, т. III, ч. I. M, 1955 ("Мангазейская мирская община в XVII в. ", "Андрей Федорович Палицын").).

Центром и рабочим органом уездного управления была приказная изба - воеводская канцелярия, во главе которой стоял дьяк или старший подьячий, с которыми, как с "товарищами" по управлению, воевода должен был решать все дела "заодин". В крупных и средних городах приказные избы возглавляли присылавшиеся из Москвы дьяки или старшие подьячие "с приписью" (т. е. с правом подписи составлявшихся в избе документов). Посылка в приказные избы городов московских дьяков и подьячих укрепляла воеводский аппарат управления опытными бюрократическими кадрами, поскольку многие вновь назначаемые воеводы и местные приказные люди не обладали опытом приказного делопроизводства.

На протяжении XVII в. в руках воевод постепенно сосредоточилась вся административная, полицейская и судебная власть в уездах (которых во второй половине века насчитывалось свыше 250). Им были подчинены (или поставлены под их контроль) имевшие до того определенное самостоятельное значение городничие (бывшие городовые приказчики), осадные, объезжие, засечные, казачьи, ямские, таможенные и другие головы. Под воеводский надзор (а затем и в подчинение) ставятся земские и губные органы. Функции земских выборных властей свелись фактически к раскладке государственных налогов и повинностей среди тяглых людей городов и волостей. Свое значение органа общинного самоуправления земские органы сохраняли только в Поморье. Губные органы, ставшие уже во второй половине XVI в. важным полицейско-приказным звеном государственного аппарата, в XVII в. действовали рядом с воеводой, но под его надзором или же с поставлением воеводы во главе губного суда переходили в его непосредственное подчинение.

Сохранившиеся в организации воеводской службы и в отношении служилых дворян к воеводству кормленческие традиции были одной из причин противоречий и непоследовательности в политике высшей власти по централизации местного управления. Проводимое правительством расширение обьема управленческих функций воевод сочеталось со стремлением лишить воевод всякой самостоятельности в управлении, ограничить их ролью послушных исполнителей исходивших из центра распоряжений. Вручавшийся воеводам (при назначении) наказ подробно регламентировал, какие дела они должны были решать сами на месте, а по каким они должны были списываться с приказом и ждать -оттуда указаний. Мелочная опека со стороны приказов оставляла воеводам возможность решать самостоятельно (без доклада в Москву) лишь мелкие уголовные, судные и другие, преимущественно бытового характера дела. "Дуровавшему" воеводе, самовольно превышавшему свои полномочия, из приказа посылалась от имени царя грамота с выговором ("с опалою"). Значительно большей долей самостоятельности в делах управления обладали воеводы в крупных пограничных городах европейской части России и в отдаленных от центра городах Сибири, в которых воеводы возглавляли местные военные силы, наделялись более широкими судебно-административными и полицейско-карательными полномочиями, правом верстания на военную службу детей боярских и приборных людей и наделения их окладными жалованьями и т. д. На особых основаниях осуществлялось управление Украиной после ее воссоединения с Россией в 1654 г. Общее управление Украиной первоначально осуществлял Посольский приказ, а с 1662 г. специально созданный для этого Малороссийский приказ. Украина сохранила автономную систему управления, сложившуюся еще в ходе национально-освободительной борьбы украинского народа против польских феодалов: гетманскую власть, осуществлявшую верховное управление и суд, свои военные силы, судебную и налоговую системы, административное деление по территориально-полковому принципу, "самоуправляющиеся" города.

Административно-территориальный принцип, составлявший основу подчиненности местных органов центральным властям, не мог способствовать активным служебным контактам и взаимодействию между воеводами городов, ведавшихся в разных приказах. По этой же причине не могло быть и действенного контроля над деятельностью воевод.

В известной мере роль контроля играли челобитные "жалобницы" от населения на злоупотребления воевод и поощрявшееся высшей властью взаимное наблюдение и доносительство со стороны воевод и их "товарищей" из дворян и дьяков. Чем далее были воеводы от центра и его контроля, тем более безнаказанно они могли нарушать даваемые им наказы, совершать всевозможные злоупотребления и насилия над местным населением. В отдаленных сибирских городах, как ярко показано С. В. Бахрушиным на примере деятельности красноярской воеводской администрации, воевода олицетворял в глазах населения "разорителя", "грабителя и губителя", он был "одновременно вершитель суда и кары - более чем где-либо в другом месте, был маленьким царьком, всемогущим в гневе и беспощадным в мести" (Бахрушин С. В. Научные труды, т. IV. М., 1959, с. 170.). Не случайно поэтому в XVII в. наибольшее число народных волнений, острие которых было направлено против воеводской администрации, происходило в сибирских городах и в южных уездах России.

К XVII в. относятся первые попытки высшей власти устранить (или хотя бы сгладить) все более явственно ощущавшиеся недостатки в структуре и деятельности органов управления, сыгравших свою роль

в процессе борьбы за государственную централизацию, но переставших удовлетворять принципам утверждавшегося абсолютизма. Однако какого-либо продуманного и последовательно проводимого в жизнь плана реформ в этой области не было. Отдельные проведенные мероприятия свидетельствовали о поисках путей к преодолению ведомственной дробности и чересполосицы приказов, к координации их деятельности, но результативность этих мероприятий была невелика, так как они не затрагивали основ действовавшей системы управления. При царе Михаиле Федоровиче было положено начало практике передачи одновременного руководства несколькими приказами отдельным царским фаворитам из бояр. В последней четверти XVII в. предпринимаются попытки поставления ряда приказов (подчас имевших мало общего в их ведомственной деятельности) под начало судьи одного из приказов. При этом иногда упразднялись отдельные приказы (См.: Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII века. ). Безрезультатной оказалась попытка царя Алексея Михайловича учреждением приказа Тайных дел поставить под свой личный контроль служебную деятельность должностных лиц в основных звеньях государственного аппарата. В условиях роста объема и усложнения задач по управлению личное вмешательство царя в деятельность судей приказов и воевод вело к гипертрофированию централизации.

Несостоятельность мелочной опеки центральных органов над деятельностью в уездах воеводской администрации, лишавшей последнюю какой-либо самостоятельности, должной гибкости и оперативности в управлении и усугублявшей "московскую волокиту", вызывала небходимость создания более крупных территориально-административных единиц, связующих центр с уездами. Уже в последней трети XVI в. воеводам полков, собиравшихся периодически в южных пограничных ("украинных", "береговых") городах для сторожевой службы, стали придаваться (помимо военных) полномочия административной власти в пределах городов, в которых размещались подчиненные им полки. В XVII в., с организацией на новых основаниях "береговой" службы (См. гл. "Войско" настоящего издания.), эта зарождавшаяся форма военно-территориальных округов, получивших наименование "разрядов", охватила почти все пограничные города и уезды страны (Белгородский и Севский разряды на юге, Смоленский и Новгородский на западе и северо-западе, Казанский для части городов Среднего Поволжья, Тобольский в Сибири, с подчинением ему созданных позднее Томского, Енисейского и Ленского разрядов). В руках возглавлявшего разряд воеводы соединялись военная и гражданская власть, ему были подчинены воеводы городов, составлявших вместе с округой территорию разряда. Разряды второй половины XVII в. были в известной мере прообразом учрежденных в первой четверти XVIII в. при Петре I губерний.

В выдвигавшихся в XVII в. в феодальных кругах проектах реформ в области управления предложения, отвечавшие диктуемым жизнью требованиям, соединялись нередко с предложениями, ведшими к консервации и даже реставрации старых, отброшенных жизнью форм управления.

Так, в выдвинутом в 1681 г. из среды боярско-княжеской знати проекте создания крупных территориально-административных единиц, отвечавшем тогдашним задачам управления, содержались вместе с тем предложения, возвращавшие страну к начальному этапу борьбы за государственную централизацию, закреплявшие систему служилых разрядов-"чинов" ("Проект устава о служебном старшинстве бояр, окольничих и думных людей по 34 степеням, составленный при царе Федоре Алексеевиче". - Архив историко-юридических сведений, относящихся до России. Изд. Н. Калачевым, т. I, отд. II. М, 1850. с. 19-40.).

Осознание в правительствующих кругах феодалов в середине - второй половине XVII в. необходимости реформирования системы государственного управления еще не соединялось с осознанием необходимости отказа от старых, отживших свое время форм государственного аппарата, замены их новыми в соответствии с принципами абсолютизма. Осуществление такой перестройки относится уже к первой четверти XVIII в. и связано с реформаторской деятельностью Петра I.

А. К. Леонтьев