Одежда [1979 - - Очерки русской культуры XVII в. Часть первая. Материальная культура. Государственный строй]

В истории русской одежды XVII век занимает особое место. Петровские реформы, коснувшиеся и костюма дворянства, создают впечатление, что предшествующее столетие завершает целый этап в развитии русской одежды. На самом деле процессы были намного сложнее. Одежда, которая была не только средством защиты от внешних воздействий среды, но играла в средневековом обществе и известную роль своеобразного социального "паспорта", отражавшего сословную принадлежность, состоятельность, семейное положение ее владельца, развивалась и в допетровской Руси далеко не равномерно в разных слоях русского общества. Да и сами составные элементы костюма обнаруживали разную степень зависимости от влияний моды той эпохи. Некоторые части костюма оставались традиционно неизменными в силу суеверных представлений об особой магической роли их в жизни человека, другие изменялись быстрее. Наиболее устойчивыми к изменениям оказывались нательная одежда, некоторые украшения и детали одежды, связанные с обрядами, половозрастными различиями и другими представлениями, прочно коренившимися в сознании всех слоев населения. В этом смысле можно действительно говорить об известном единстве некоторых типов одежды для всей допетровской Руси, несмотря на внешнее разнообразие, пестроту окраски и узоров. Это разнообразие одежд, их красочность, обилие деталей подчинялись определенному порядку, внутренней логике обычаев и поверий, предписывавших тот или иной наряд в зависимости от обстоятельств жизни. Верхние одежды изменялись быстрее и больше отражали сословные различия.

Источники по одежде XVII в. гораздо полнее, чем по ранним периодам. В различных документах встречаются достаточно подробные описи имущества, где одежда занимает далеко не последнее место (АИ, т. I- V; АЮБ, т. I- III; АЮ; АСЭИ, т. I- III.). При царском дворе заводят специальные "кроельные книги", в которых тщательно записывают ткани, меха, драгоценности и другие материалы, шедшие на изготовление одежды царской семьи или в дарение приближенным (См.: Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI-XVII столетиях. М., 1901.). Одежда крестьян и горожан в документах упоминается гораздо реже.

Одежда жителей Москвы. Гравюра из книги А. Олеария, XVII в. (Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно, с. 175).

Более живыми и подробными становятся зарисовки одежды в миниатюрах книг, на церковных фресках, иконах, по ним можно наглядно проследить многие детали тогдашнего костюма (Эти материалы специально не использовались как источник для изучения одежды. Особенно интересны в этом плане фрески некоторых церквей Ярославля (Ильинской, Николы Мокринского и др.).). В конце века появляются и первые, достаточно реалистические портреты, по которым также можно судить об одежде вельмож, изображенных на них (Часть таких портретов опубликована в "Очерках истории СССР. Период феодализма. XVII век". М., 1955, с. 153, 209, 349, 378 и др.).

Гораздо больше оказывается в нашем распоряжении и свидетельств иностранцев о России того времени. Часть таких записок снабжена рисунками бытовых и парадных сцен жизни населения. Большая часть таких зарисовок вполне достоверна и отражает одежду разных сословных групп (См.: Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию. М., 1870; Альбом Мейерберга. Виды и бытовые картины России XVII века. Спб., 1903; и др.). Географический регион их меньше - по преимуществу это центральные области, по которым проходили главные торговые и посольские пути. Дошли до нас и некоторые подлинные вещи XVII в., большая часть которых хранится в фондах ГИМа (рубахи, платья и др. ) (Некоторые из этих вещей опубликованы (Крестьянская одежда населения Европейской России (XIX - начало XX вв.). Определитель. М., 1971, с. 336-337, вклейки, рис. 233, 236, 237, 238).). Однако возросшее количество источников все же создает лишь фрагментарную общую картину. Очень неравномерно распределены сведения по сословиям: относительно большое количество данных об одежде знати, служилых сословий и очень незначительное об одежде крестьян. Почти невозможно выявить по имеющимся сведениям локальные, областные типы народной одежды, так хорошо известные по этнографии XIX в. Устойчивость, традиционность многих особенностей крестьянского костюма позволяют видеть в них наследие очень древних эпох, но, по данным XVII в., такую традиционность удается проследить далеко не всегда и не во всем.

Материалами для одежды в основном служили ткани. Повсеместно выращивались и лен и конопля, но льняным тканям отдавалось предпочтение за эластичность, тонкость, мягкость. Ткани из конопляного волокна (посконь) были грубее, хотя и прочнее и шли на верхнюю одежду (Об изготовлении тканей, кожи см. также в главах "Обрабатывающие промыслы и ремесло", "Мануфактура" настоящего издания.).

Шерстяные ткани также были в широком употреблении для шитья горничной и верхней одежды (женские поневы, юбки, кафтаны). Известны простые шерстяные ткани и сукна, но грубой выделки, "сермяжные". Из шерсти же приготовлялись различные войлоки, шедшие на шляпы, верхнюю одежду (плащи) и т. п.

Меха были не только важной статьей российского экспорта, что подробно отражено в иностранных источниках (См.: Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича. Киев, 1915, с. 95-97 и др.), но широко употреблялись населением самой России. Шкурки и шкуры самых разнообразных животных: кошек, медведей, рысей, зайцев, даже шкуры коров -шли на изготовление однорядок (род кафтана). Разумеется, ценность и цена мехов определяли их распространение в одежде разных сословий. Наиболее употребительными среди крестьян были выделанные овчины, которые почти не упоминаются в документах о пушной торговле. Наоборот, наиболее ценные меха соболя, куницы, горностая описаны документами подробно и всесторонне, но использовались они в одежде только состоятельных людей. Обработка мехов, торговля ими выделились в самостоятельную область. В Москве и других крупных городах было развито скорняжное производство. Шкурки сортировались по качеству, часто разделывались на части (спинка, брюшки, лапки, хвосты); менее ценные части шкурок сшивались в полости ("меха") и продавались отдельно (См.: Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера.., с. 97.). Меха шли не только на зимнюю одежду, но использовались как украшение богатых одежд всех сезонов: воротники, опушки, выпушки, шапки.

Кожа разных сортов и способов выделки шла на изготовление обуви. Для других частей костюма кожа употреблялась редко (военные доспехи). Наиболее распространенной была юфть, сыромятная кожа, обильно пропитанная жиром, мягкая и эластичная. Из юфти, светлой или темно окрашенной, шились сапоги, опанки. Обувь более состоятельных людей была уже из тонкой кожи, часто привозной (светлый сафьян). Производство кожи во многих городах также выделилось в крупное специализированное ремесло.

Изготовление тканей и одежды для подавляющего большинства населения всех социальных слоев оставалось уделом домашнего хозяйства. Сами способы производства были глубоко традиционными, основанными на применении ручного труда. В этом отношении не было исключением даже дворцовое хозяйство. И здесь производство одежды было сосредоточено "в доме", хотя и сильно разросшемся. Выделились специальные "царицыны мастерские", превращавшиеся в целые ремесленные слободы (Кадашево, Хамовники). К середине века здесь появились мануфактуры. Но необходимо заметить, что, несмотря на развитие самого производства, его технологии и организации, в известном смысле оно сохраняло "домашний" характер: все обширные потребности царского двора в производстве одежды, постельного белья обслуживало хозяйство, находившееся под непосредственным ведением самой царицы. Она обязана была по традиции входить во все детали изготовления одежды для царской семьи, определяя запасы белья, его состояние, кому что изготовить заново, из каких материалов, что можно подарить приближенным, что продать на рынке (производство дворцовых мастерских намного превышало потребности самого двора и царской семьи) (См.: Забелин И. Указ. соч., с. 366-368.).

Таким же образом, но в меньших размерах было организовано и изготовление одежды в боярских домах и хозяйствах дворян. В крестьянских семьях одежда от начала и до конца готовилась руками женщин. Подобный консерватизм коренился не только в особенностях технологии производства, завысившей от господства ручного труда, но в том особенном отношении к одежде, которое владело умами того времени.

Суеверные представления освящали одежду в целом, особенно нательную одежду, постельное белье, некоторые виды украшений, наделяли их магической силой своеобразных "оберегов", призванных защитить человека от злых сил, уберечь его от болезней, наговоров злых людей, обеспечить ему благополучие и счастье. Такие поверья хорошо известны по энтографичееким данным о крестьянском быте XIX в. Но в XVII в. они были еще более живучи в представлениях всех слоев населения, не исключая и царской семьи. Даже приближенные боярыни были обязаны обещать, что "над государевым и матери его государевы над царицыным платьем и над сорочками и над портами и над полотенцами и над постелями и надо всяким государским обиходом лиха никотораго не чинити... и лихих волшебных слов не наговаривати и над государевым платьем, и над сорочками, и над портами" (Забелин И. Указ. соч., с. 570-571. Кильбургер замечает: "Но так как царица никогда не носит на своем теле никакого иностранного полотна, то для нее, а также для царского двора делается совершенно тонкое полотно в Москве, в Кадашо-вой Слободе" (Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера.., с. 101).). Нарушение таких клятв или даже недосмотр за возможностью ворожбы преследовались весьма жестоко. Одно только подозрение, что в колдовстве и наговорах были замешаны вещи из царского обихода (полотно для рубашек), могло повлечь целое дело с применением допросов под пытками над многими слугами и их сообщниками (См.: Забелин И. Указ. соч., с. 423-432. 113. ). Даже стирка царского белья обставлялась своеобразным ритуалом; белье в сундуках под замком и печатью свозилось на реку под охраной и присмотром приближенных боярынь (См.: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. Спб., 1906, с. 33.).

Ручное производство ткани для собственных нужд и для продажи делало такую ткань еще очень дорогой. Так, аршин льняного полотна при ширине в 3/4 аршина стоил, в зависимости от качества, от 2 до 7 коп. (См.: Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера.., с. 101. ), в то время как печник или плотник получал всего 4 коп. кормовых денег. Еще дороже стоили шерстяные ткани, сукна, крашенина, набойка, "браные", т. е. узоротканые, полотна. Производство таких тканей, требовавшее не только дополнительного труда, "о и специальных навыков, знаний, постепенно сосредоточивалось в городах, становясь специальностью ремесленников. Поступая на рынки, эти ткани проникали в быт городского населения.

На торговых площадях Москвы и других городов в специальных торговых рядах можно было приобрести не только отечественные ткани, но и разнообразные привозные материалы: кружева, шнурки, галуны, нитки всех цветов. Цена таких товаров была настолько велика, что они были доступны лишь очень состоятельным покупателям. Один из самых дешевых видов сукна - настрофиль цветной - стоил по 50 коп. за аршин, шелковая тафта - 65 коп., бархат - 2 руб. с полтиной (См.: Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера.., с. 142-143.). На рынках можно было купить бархатные и парчовые ткани, аршин которых по стоимости равнялся цене имущества крестьянского двора - 9-20 руб.

Высокая цена любых тканей порождала к ним предельно бережное отношение. Платье носилось до последней возможности. Из старого шили одежду детям, берегли на заплаты. Сохранялся каждый лоскуток ткани. Подобная бережливость соблюдалась везде, даже в царском быту. Вся мягкая рухлядь дворца была переписана, постоянно учитывалась и проверялась, вплоть до лоскутков. В одной из описей можно прочесть: "Коробья невелика с замком с нутреным, а в ней атласные, да камчатые, мелкие остатки" (Забелин И. Указ. соч., с. 542.).

Платье служило наградой за службу, платьем жаловали и иностранных послов. За любую услугу могли жаловать что-либо из одежды как милость, причем далеко не всегда новым. Вот одна любопытная запись: "Шапка атлас золотной по лазоревой земле обвода золота из серебрена, круживо низано жемчюгом средним, под круживом на шапке плетенок золотной, делана в 152 г. дек. 12. 152 г. мая 2 круживо снято и положено на новую шапку, а старую шапку царица пожаловала матери своей Анне Костянтиновне" (подчеркнуто мной. - Г. Г.) (Забелин И. Указ. соч., с. 662.).

Еще с большим береженьем относились к одежде люди низших сословий. В крестьянских челобитных о грабеже и разбое наряду со скотом и другим ценным имуществом обязательно упоминались ткани, обувь, любая одежда, унесенная грабителями (См.: Анпилогов Г. Н. Новые документы о России конца XVI - начала XVII века. М., Изд-во Моск. ун-та, 1967, с. 433-443 и др.).

Основной одеждой и для мужчин и для женщин по-прежнему остается рубаха. Русские мужские рубахи сохраняли более древний, как считают этнографы, туникообразный покрой. Разрез ворота был прямой, но по некоторым образцам можно отметить небольшое его смещение, хотя это и не совпадает полностью по покрою с позднейшими крестьянскими косоворотками (Детская рубашка хранится в фондах ГИМа.). Такой ворот застегивался пуговицей или завязывался тесемками. Рубахи были не длинные, и, по-видимому, прав А. Олеарий, когда писал, что "носят рубашки широкие, но короткие, едва достигающие до сиденья, и без отложного ворота около шеи... ". Рубахи могли иметь "подоплеку", т. е. вшитый на спине кусок ткани от плечей до середины спины. Под мышками вшивались ластовицы, иногда из материала другого цвета или отороченные пошву узорным шитьем.

В XVII в. происходит, видимо, известное отступление от обычаев старины, предписывающих строгое различие в длине одежды между знатными и простыми людьми. Длинные рубахи ("сорочки", "срачицы") продолжают еще служить признаком знатности, и это отличие господствует в рисунках книжных миниатюр XVII в., но известная рубаха князя Дм. Пожарского уже короткая (См.: Маслова Г. С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в XIX - начале XX в. - "Труды Ин-та этнографии АН СССР. Новая сер. ", 1956, т. XXXI, с. 580.).

По описанию А. Олеария, "штаны или порты носят... сверху широкие, собранные на тесьме, на которой они распускают их или стягивают уже смотря по надобности". В рисунках на церковных фресках, в книжных миниатюрах мужчины всегда изображены в штанах, типичных для большинства населения Восточной Европы, с узким шагом, почти обтягивающих ноги. Действительно, вверху они стягивались шнурком, однако верхняя часть их в рисунках чаще не видна, так как рубахи носили поверх штанов, "навыпуск". Шились штаны из полотна, в основном белого. На фресках и миниатюрах встречаются изображения щеголей в полосатых, цветных, набойчатых штанах (Например, на фресках ярославских церквей XVII в. 12.). У богатых на штаны шла и шелковая ткань - тафта (См.: Забелин И. Указ. соч., с. 593 и др.).

Видимо, в XVII в. сохранялось еще значение штанов как признака именно мужского, взрослого состояния. По замечанию того же Олеария, мальчики и девочки все были "одинаково одеты в длинных рубахах" (Олеарий А. Указ. соч., с. 26.). Древний обычай, когда парни до женитьбы щеголяли в одних рубахах, известен в ряде мест и в середине XIX в.

Верхняя одежда мужчин была достаточно разнообразной, но это разнообразие не соответствовало обилию названий: армяки, свиты, азямы, зипуны, кафтаны, однорядки, шубы, охабни, даже сарафан и ферязи попадаются в описях костюма мужчин этого времени. Новое, особое название часто применяли для одинаковых или почти одинаковых по покрою вещей, но различавшихся либо материалом, либо мелкими деталями (длиной, наличием или отсутствием прорезей в плечах и т. п. ). Наиболее распространенной верхней одеждой была кроенная в талию, распашная. В крестьянском быту такие одежды в зависимости от длины и ткани назывались либо зипуном (короткая), либо кафтаном (длинная), либо сермягой (из грубого сукна). Подобные же наряды назывались свитой, сукней и т. д. Если у такой одежды полы сходились без запаха, то это была однорядка, имевшая у плечей прорези; рукава могли откидываться назад. В середине века в быт состоятельных крестьян все больше входят как праздничная одежда, воспринятая от горожан, служилых людей по прибору (стрельцов, пушкарей и т. п. ), кафтаны из покупного цветного сукна (См.: Анпилогов Г. Н. Указ. соч., с. 433 и след.). Восхищение иностранцев вызывали войлочные плащи, очень прочные и не пропускавшие воду (См.: Курц Б. Г. Сочинение Кильбургера.., с. 102.). Одежда бояр и придворных дворян была сложнее, разнообразнее и роскошнее крестьянской. Можно заметить здесь выделение своеобразного типа горничной одежды - терлика. Это был сравнительно короткий род кафтана из легкой ткани, плотно облегающий фигуру. На терлики шли обычно цветные гладко крашеные ткани, часто шелковые. Сверх терлика одевался уже кафтан из цветного сукна с узкими и длинными рукавами, опушенный мехом и тщательно украшенный: Для XVII в. кафтан был наиболее распространенной мужской одеждой, его носили все сословия общества - от крестьян до бояр. Для стрельцов и других родов войск он был и "форменной одеждой" (каждый стрелецкий полк имел свой цвет сукна). У дворян, особенно богатых и приближенных, кафтаны были шиты из бархата и парчи.

Для дворцовых приемов и других торжественных случаев поверх кафтанов надевалась распашная одежда, часто только лишь на плечи, внакидку. Такая одежда называлась по-разному: шуба, опашень, охабень, ферязь, но различия между ними заключались лишь в деталях покроя. Шили парадные одежды из самых дорогих узорных тканей, отделывая их золотым и серебряным шитьем, жемчугом, драгоценными камнями, роскошными мехами. Если жалование царем любой одежды почиталось за честь, то шубой означало награду за большие заслуги или знак особой милости царя. Олеарий пишет, что для приемов послов роскошную одежду придворным выдавали из царской казны: "... парчевые кафтаны хранятся обыкновенно в великокняжеских кладовых и ссужаются только сановникам и почетным боярам для присутствия при торжественных представлениях" (Олеарий А. Указ. соч., с. 161.). Сверкающие парчой, жемчугом, роскошными мехами костюмы придворных русских государей поражали воображение иностранцев. Им не верилось, что такое богатство могло быть личной собственностью, хотя на самом деле приближенные государя имели много собственной роскошной одежды. И только бедные дворяне могли нуждаться в том, чтобы их приодевали на время за счет царских запасов.

Одежда русских придворных на большом царском приеме иностранных послов. Стоят - думные дьяки и окольничий. Сидят - бояре. Рисунок из альбома А. Мейерберга, 1661 г. Фрагмент (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 18, рис. 54).

В русских источниках как основной тип обуви упоминаются сапоги. У богатых это сапоги из цветного сафьяна, нередко расшитые жемчугом, золотой нитью, кованые серебряными подковками и т. д. У простонародья--из некрашеной сыромятной кожи, иногда черные. А. Олеарий замечает, что русские "носят короткие (по сравнению с западноевропейскими высокими сапогами. - Г. Г.) сапоги, с длинными острыми носками, из юфти, или из персидского сафьяну" (Олеарий А. Указ. соч., с. 162.). В книжных миниатюрах, на фресках рисовальщики, чтобы подчеркнуть бедность изображенного (странника, нищего), рисуют постолы или опалки, кожаную обувь, охватывающую только стопу. Насколько эта обувь была распространена в действительности, трудно сказать. В рисунках русских мастеров и в документальных русских источниках нет изображения лаптей. Иностранцы упоминают плетеную обувь у простолюдинов, указывая иногда, что она плелась из коры деревьев (точнее, из луба, "лыка").

Покрой обуви был разнообразным. Продолжали бытовать мягкие сапоги, с мягкими подошвами, подвязывавшиеся под коленями и у щиколотки. Но все большее распространение получают сапоги с жесткой головкой и голенищами, на высоких деревянных или наборных каблуках. Серебряными или золотыми гвоздиками на каблуках создавали затейливые узоры. Такие сапоги шили не только ремесленники-сапожники, хорошо известные даже в небольших русских городках, но и мастера ювелирного дела. Археологические свидетельства предыдущих столетий говорят о преобладании такой обуви в городах и о большом разнообразии фасонов и покроев сапог (См.: Рабинович М. Г. О древней Москве. М., 1964, с. 107-109; Якунина Л. И. Русское шитье жемчугом. М., 1955, с. 85-86.).

"Русские все носят на головах шапки. Князья и Бояре, или Государственные Советники (Царские Думные), когда выходят на торжественныя собрания, из черной лисицы, или соболя, вышиною с локоть; в другое же время бархатныя,... шапки, подбитыя черною лисицей, или соболем с небольшою опушкою из того же меха, и по обеим сторонам обшитыя золотым, или жемчужным снуром. Простой народ носит летом белыя войлочныя шляпы, а зимою суконныя, подбитыя обыкновенным (бараньим) мехом шапки" (Олеарий А. Указ. соч., с. 162.). Разумеется, покрои и форма шапок были более разнообразными и у господ и у крестьян. Олеарий здесь дает обобщенное описание, но правильно подмечает и обязательный обычай ношения шапок как признака мужской чести и достоинства. Снимали шапки перед старшими по возрасту или положению в знак покорности. С этими заметками Олеария согласуются и русские рисунки, и зарисовки иностранцев.

Мужской костюм XVII в. у русских явно не отличался строгой простотой. Наоборот, соответственно социальному положению каждый стремился его сделать ярким, пышным, красочным. Стремление к показной роскоши одежд нередко приводило к тому, что и летом, в жару, знатные вельможи на торжественных приемах и выходах парились в собольих шубах, поверх парчовых кафтанов, атласных терликов и в дорогих "горлатных" шапках. Понятия о чести и достоинстве связывались с роскошью и пышностью одежд. Только в конце века среди наиболее передовых представителей знати получает распространение более скромный тип одежды, заимствованный из польских мод. Такие нововведения воспринимались чуть ли не как вызов общепринятым нормам морали и осуждались церковными верхами. Однако возраставшее общение Русского государства с западными странами уже сказывалось на старинных традициях. Даже крестьяне, имевшие и гораздо меньше возможностей для покупки новых материалов и ограниченные неписанными законами, определявшими каждому сословию свой стиль одежды, стремятся в чем-то подражать "модам" социальных верхов - кафтаны из цветного сукна все чаще встречаются в описях их имущества (См.: Анпилогов Г. Н. Указ. соч., с. 433 и др.).

В женском костюме рубаха оставалась основной одеждой всех сословий. Именно с рубахами связывались многие суеверные представления о магической силе одежды. Обычные различия между "сорочкой" (длинной рубахой) и "рубахой" (короткой) у женщин было понятием относительным. В описях царского имущества встречается термин "сорочка" для женских рубах, но, видимо, так называли рубахи лучшего качества.

Рубахи шились и из льняного и из конопляного полотна (посконные): "... взяли, государь... двенатцать рубашек женских альняных и посконных" (Анпилотов Г. Н. Указ. соч., с. 434.). Нижняя, нательная рубаха всегда была льняной, а не из покупных бумажных или шелковых тканей.

Покрой крестьянских рубашек, по данным XVII в., нам не известен. По описаниям и рисункам XVII в. о нем можно сказать лишь, что женские рубахи были длиной до икр (у знатных еще длиннее), у них были длинные рукава и прямой разрез ворота. Для сопоставления с этнографическими классификациями этих сведений недостаточно.

Несколько больше мы знаем о рубахах знатных женщин. Они выкраивались из прямых полотнищ, без клиньев. У нательных рубах рукава делались нормальной длины и украшались скромно. Поверх нательной богатые женщины носили рубашку или сорочку "красную", т. е. красивую, праздничную, шитую уже из шелковой покупной ткани или тонкой бумажной, часто полосатой или узорной. Рукава красных сорочек делались из особенно тонкой ткани и длиной в несколько аршин, собирались во множество складок, удерживаемые у запястья узким манжетом или браслетом. Рукава и ворот, обильно украшенные, обычно оставались открытыми и тогда, когда одевалась верхняя одежда, для чего во многих типах платья делались специальные прорези в плечах. Рубашки обязательно подпоясывались. Появиться без пояса даже дома считалось зазорным, а при посторонних оказаться без пояса было неприличным поступком.

Верхняя одежда крестьян малоизвестна. В описях имущества крестьянских семей в качестве верхней одежды еще со второй половины XVI в. упоминаются сарафаны и ферязи. Но покроя их мы не знаем. Сами вещи XVII в. не сохранились, а по рисункам трудно выделить одежду, которую так называли. Этнографические параллели убеждают нас в том, что женские сарафаны и ферязи служили верхней горничной одеждой. Вероятно, шились они из плотных тканей (возможно, и шерстяных), на подкладке. Одежда эта была распашной, кроилась в талию, с рукавами. Позднее рукава, имевшие в плечах прорези, превратились в чисто декоративный элемент или их перестают делать совсем. Такие сарафаны хорошо известны этнографам под именем косоклинных. Исследователи вполне справедливо связывают появление такой женской одежды в быту крестьян с влиянием города и высших сословий (См.: Тазихина Л. В. Русский сарафан. - КСИЭ, вып. XXII. М., 1955; Лебедева Н. И., Маслова Г. С. Русская крестьянская одежда XIX - начала XX вв. - В кн.: Русские. Историко-этнографический атлас. М., 1967, с. 202.), хотя это было, видимо, не столько проникновение "моды", сколько следствие изменений в жизни самого крестьянства, расширения его потребностей. Справедливо отмечались связи в покрое крестьянских сарафанов с древними традиционными типами верхней одежды (свитами, сукманами и т. п. ) (См.: Куфтин Б. А. Материальная культура Русской Мещеры, ч. 1. М., 1926.).

Скудны сведения и о другом типе женской горничной одежды, хорошо известной в этнографии народов Европы под термином "пристилочный комплекс", т. е. поневе, плахте. В документах XVII в. из смоленских волостей и некоторых других мест есть описи крестьянского имущества, где впервые понева упомянута как женская одежда: "... взяли, государь, 6 понев - 2 синих, 4 черленых" (Анпилогов Г. Н. Указ. соч., с. 435.). Упомянута и специальная поневая ткань: "2 постава понев, постав синих, да постав черленых, а в поставе по 3 поневы" (Анпилогов Г. Н. Указ. соч., с. 435.). Можно суверенностью предполагать, что и поневы, и поневая ткань в поставах из шерсти (других понев, плахт этнографические материалы не знают). Среди зарисовок иностранцев есть изображение москвички в поневе - юбкообразной одежде, из-под которой виден подол рубахи. И способ ношения, и узорная ткань- все это полностью совпадает с этнографическими аналогиями (Альбом Мейерберга, л. 24, рис. 59, фигура 9-я.).

Одежда замужних женщин: крестьянка в поневе и кике; горожанка в охабне и кике под убрусом. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г. (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 24, рис. 59).

Совсем не упомянуты поневы в достаточно подробных и многочисленных описях одежды господствующих сословий. Такое молчание источников трудно объяснить, имея в виду связь одежд этого типа с обрядами и древними традициями. В связи с этим привлекает к себе внимание один тип женской одежды знати, хорошо известный нам еще по документам XIV в. (См.: Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка, т. II. Спб., 1903, с. 79.), - обязательная принадлежность свадебного наряда - летник. Одежда эта горничная, выходная, парадная, по покрою относится к типам "накладных", т. е. глухих, а не распашных. Кроилась она просторно, с широкими рукавами-"накапками", которые, как крылья, свисали с плеч, оставляя открытыми рукава "красной" сорочки. Летники старательно и обильно украшали, а шились они из яркого узорного материала. Более внимательный анализ покроя летников как будто обнаруживает составной характер этой одежды. Верхняя часть с рукавами-накапками шилась из одной ткани, а подол этой одежды - "подольник" - кроился самостоятельно и из другой ткани, более тяжелой, парчовой или бархатной, предпочтительно с тканым рельефным узором. Украшению подольника уделяли особое внимание. Нередко подольники перешивались с одного летника на другой.

Этнографические аналогии подсказывают возможное происхождение этой одежды и ее связи с народными традициями. Нам известен сходный тип крестьянского женского (именно женского, а не девичьего) платья. У южнорусских крестьянок такая одежда называлась "навершником". Кроилась она как глухая, накладная одежда, короче рубахи. Одевали ее поверх рубахи и поневы только в торжественных случаях (См.: Маслова Г. С. Народная одежда.., с. 643-647.). Сходно с летниками и то, что навершники обильно украшались и были одной из самых пестрых деталей женского наряда. Рукава если и были, то очень короткие, свисавшие с плеч, подобно накапкам летников. В многочисленных книжных миниатюрах XVI и XVII вв. в массовых сценах (например, увод полона) женщины изображены как бы в двух платьях: нижнее длинное, с длинными рукавами и обязательной каймой (чаще желтого, "золотого" цвета) по подолу и на плечах рукавов, и верхнее - более короткое, с короткими рукавами. Видимо, подобная традиция в рисовании типизированного облика женщин не случайность, а отражение каких-то канонов.

Одежда придворных женщин: боярыня в опашне, боярыня в летнике, в меховом 'ожерелье', царица в парадной накладной шубке с жемчужным и меховым 'ожерельями'. У каждой на голове волосник, покрытый убрусом. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г. (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 41, рис. 79).

Возможно, что в условиях известной тенденции к обособлению костюма феодальных верхов от одежды простонародья, типичной для рассматриваемого периода, устойчивые традиции были несколько переработаны именно в костюмах знати, когда поясная одежда поневного типа слилась с летником, оставшись лишь в виде рудимента, образуя роскошные подольники этого наряда. Еще раз нужно обратить внимание, что весь комплекс устойчивых традиционных представлений о роли навершника и поневы в свадебном обряде (а ранее и в половозрастных градациях женщин) в быту господствующих слоев русского общества связывался именно с летником (См.: Забелин И. Указ. соч., с. 522-524.).

Кроме летника во время выходов женщины надевали поверх еще какую-нибудь одежду распашного покроя. Летом чаще всего это были просторные и длинные опашни, или охабни, с очень длинными рукавами и обширными воротниками. Шились такие опашни из цветных сукон, узорного бархата, парчи. Носили их в накидку на плечах либо продевали руки в специальные прорези в плечевой части, а длинные рукава откидывались и висели по сторонам. Роскошная ткань обильно украшалась шитьем, жемчугом, мехами (воротник, рукава, прорези, борта). Особенно заботились о красоте пуговиц, которые бывали размером крупнее грецкого ореха и застегивались длинными петлями из узорных шнурков. В богатых семьях опашни считались столь же обязательной принадлежностью свадебного наряда, как и летники. Ставили и меховую подкладку в опашни, но редко.

Боярыни в выходной одежде - опашне и шубе. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г. (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 18, рис. 59-60).

Источники упоминают шубы, но они в те времена были чаще "холодной" одеждой, редко - на меху. Кроились такие шубы как глухая накладная одежда и надевались через голову, для чего в верхней части делали свободный разрез, застегивавшийся с помощью пуговиц и шнурковых петель. И сами шубы, и их рукава были длинными, "до полу", но рукава имели в плечах прорези и могли откидываться, а через прорези продевали руки, чтобы показать пышность и роскошь узоров на рукавах "красной" рубахи. Украшались шубы значительно скромнее опашней, но ткань для них подбирали тяжелую и узорную (бархат, парчу). Стоили подобные шубы порой до 20-25 руб., столько же, сколько имущество целой крестьянской семьи.

Теплая зимняя одежда представлена телогреями, торлопами, которые чаще делали на меховой подкладке. Кроили их просторно с широкими рукавами.

Почти обязательной частью женского выходного, праздничного наряда были разного рода накладные воротники - "ожерелья". В зависимости от материала, покроя, украшений назывались эти воротники ожерельями, опашницами, оплечьем, подволокой. Делали их из меха, узорного бархата, парчи, низали из жемчуга в "круживо", сажая в специальные гнезда драгоценные камни. Традицию ношения ожерелий можно возвести ко временам распространения шейных гривн, бывших как мужским, так и женским украшением еще в "племенной" период. По материалам XVII в., заметно некоторое угасание подобной традиции, особенно в мужском наряде. Но ожерелья остаются обязательной принадлежностью свадебного женского и мужского наряда. Видимо, не случайно ожерелья цариц хранились особо и не были в ведении царских дьяков, считаясь сугубо семейной принадлежностью.

Любопытно, что в приданое девушек включались не только женские, но и мужские ожерелья: "... дала, государь, за него царица Шуйская девку свою приданку... а дала за нею летник ал комчат, да два летника тафтяных, один червчат широкая тафта, а другой желт да шубку накладную светлозелену, да шубку холодную кизылбашская камка, да ожерелье низаное пугвицы с яхонтом, да серьги яхонты лазоревы, да два персня золоты, один с яхонтом, а другой простой; да шапку золотную, да каптур соболей, да ожерелье накладное бобровое, да мужских... два ожерелья жемчюжных, опроче кодашевских полотен и убурусцов и сорочек, да опошень багрецовой пуговицы серебряные" (Забелин И. Указ. соч., с. 583-584.).

Верхняя одежда горожанок: посадская девушка в одежде типа 'сарафан', боярыня в опашне с крупными пуговицами; дворянская девушка в меховой шапке 'столбунец'. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г. (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 24, рис. 60).

В холодную погоду знатные женщины носили меховые или опушенные мехом "рукавки", "рукава", "рукавицы", нечто вроде муфты "мешочки", куда прятали от холода руки. Женщины простого звания: в холод опускали на кисти рук длинные рукава ("спустя рукава"). "Рукавки персчаты", т. е. перчатки, были редкостью даже в гардеробе цариц (Забелин И. Указ. соч., с. 653.). Как и остальные детали женского богатого костюма, рукавки обычно украшались.

Женская обувь была разнообразнее мужской по покрою. Наиболее распространенный вид обуви среди беднейших и средних слоев населения - сапоги. "Желтяки" некрашеные, естественного желтоватого цвета кожаные сапоги или черные для тех, кто победнее, из крашеной телячьей или бараньей кожи (сафьян) для тех, кто побогаче. Знатные и очень богатые женщины сапог не носили или одевали их редко. Их обувью были чеботы, имевшие небольшие голенища, и башмаки. Низ обуви шили, как правило, из кожи, голенища у чеботов могли быть и из дорогих тканей. Но знатные женщины и царская семья носили обувь, целиком сшитую из дорогих тканей (бархата, парчи и т. п.). Обувь расшивали золотой или серебряной нитью, жемчугом, цветными камнями. Женская обувь обязательно имела высокий каблук.

Чулки шились из тканей, часто на подкладке, с меховыми опушками или на меховой тонкой подкладке целиком. Были и кожаные чулки - ичетыги - из сафьяна, заменявшие голенища при башмаках. И чулки, хотя они не были видны из-под длинных женских одежд знатных модниц, украшали с тем же старанием, что и обувь.

Совершенно особое место в женском костюме занимают головные уборы. В этнографической литературе давно обращено внимание на то, что женские головные уборы воспринимались крестьянками не столько с утилитарной стороны, сколько отражали определенные общественные градации в положении женщин: четкое разграничение характера девичьих и женских головных уборов, роль головных уборов в свадебных и похоронных обрядах, различных поверьях и т. п. (См.: Зеленин Д. К. Женские головные уборы восточных (русских) славян. "Slavia", IV,. вып. 2. Прага, 1926; Га ген-Торн Н. И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах Восточной Европы. - - "Советская этнография", 1933, № 5-6.). Как показали хорошо известные наборы "племенных" украшений по археологическим данным, эта связь типов женских головных уборов с их социальной функцией установилась давно. Систематических данных о судьбе и роли женских "племенных" украшений после XIII в. у нас нет. Очень далеки от желаемой полноты и материалы XVII в. - они позволяют лишь проследить устойчивость самой традиции и выявить бытование лишь некоторых типов, сходных с данными этнографии XIX в.

Сенные боярышни в будничной одежде. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г. (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 40, рис. 78).

Совершенно определенно источники XVII в. говорят о четком делении женских головных уборов на девичьи и замужних женщин. До замужества девушка могла ходить с непокрытой головой, для защиты от холода надевать шапку, шляпу и т. п., покрой которых часто был сходен с покроем мужских шапок, и шляп. Специфически девичьими были лишь перевязки: "коруны" и накосники. Первые представляли собой жесткую полосу, охватывающую обручем голову. На полосу нашивались украшения: бисерные или жемчужные поднизи, золотое шитье и т. п. Коруны имели городки - выступы по верхней части. Девичьи уборы такого типа всегда оставляли верхнюю часть головы непокрытой. Накосники служили скорее украшением на косу, чем головным убором. Кроме них в косу вплетались снизки жемчуга, ленты, шнурки из золотых нитей. Нет ни одного упоминания о девичьих платах или платках. В рисунках девушек от замужних женщин всегда легко отличить именно по их непокрытой голове и спадающей на спину косе.

Одним из центральных моментов цикла свадебных обрядов было "окручивание", когда прежний девичий головной наряд заменялся на женский. Можно предполагать, что для простых людей упоминавшаяся коруна была лишь свадебным убором невесты, в имуществе же царевен она имелась чуть ли не с рождения (См.: Забелин И. Указ. соч., с. 482.). Видимо, обычай, когда жениха невесту на свадьбах величали "князем" и "княгинею", отражался и на форме свадебного головного убора, тогда как для венценосных особ он считался обычным. Форма таких корун или венцов действительно юминала царскую корону и хорошо нам известна по книжным миниатюрам как убор русских княгинь.

Посадские девушки с девичьей перевязкой на голове. Из альбома А. Мейерберга, 1661 г. (Мейерберг А. Виды и бытовые картины России XVII в., с. 24, рис. 59).

Под свадебную коруну знатные женщины на свадьбе одевали волосник - узорную сплошную или сетчатую шапочку с нанизанными на украшениями. Были ли волосники в быту крестьянок - неизвестно (По обычаям ношения волосинкам соответствуют крестьянские повойники сборники" (см.: Маслова Г. С. Народная одежда.., с. 684) ).

Выйдя замуж, женщина была обязана по обычаю постоянно закрывать волосы. Характер головного убора мог меняться в зависимости от того, находилась ли женщина дома, в гостях, на улице. В домашних условиях ограничивались волосянками или относительно скромными-"сборниками", расшитыми только по очелью, в передней части Но любой выход за пределы дома или присутствие посторонних в доме обязывали женщину поверх этого одеть убрус специальное головное полотенце, которым укрывали голову, часть лица и плечи Убрусы были одним из частых видов дарения и жалования. В царицыных мастерских полотно убрусное (видимо, узорное, специального тканья) изготовляли специальные мастера, и ценилось такое полотно многодороже обычного.

Известны и специальные женские головные уборы, аналогии которым есть в этнографических данных XIX в. (См.: 3абелин И. Указ. соч., с. 487-488.). Среди царского имущества и в описях имущества московской знати упоминается кика Нам известно, что кика была скорее составным головным убором (отдельно упомянуто чело кичное и др.) (См.: Забелин И. Указ. сон., с. 480.). Это совпадает и с этнографическими данными, по которым крестьянские кики представляли собой целый набор частей: сборник, шлык, позатылень, очелье и т. д. (См.: Маслова Г. С. Народная одежда.., с. 666-668, 675.). Второй тип головного убора - самшура - известен из описей Строгановых, владения которых находились на северо-востоке России (См.: Забелин И. Указ. соч., с. 486.). Районы распространения этих типов головных уборов совпадают с этнографическими данными (Русские. Историко-этнографический атлас, карта № 57.).

Но упомянутые в документах кика и еамшура были лишь одними из многих типов твердых женских головных уборов, бытовавших в России. Это доказывают, в частности, рисунки миниатюр. В одном из лицевых сборников XVII в. рассказывается о ссоре некоей "честной вдовы" с "блудницей". Их характеристика оттенена и рисовальщиком в их головных уборах. На матери - честной вдове - подчеркнуто скромный убор: из-под плата чуть виден сборник. Наоборот, головной убор блудницы небрежен, плат ее завязан узлом сзади, все лицо открыто. При ссоре, как это принято, присутствуют зрительницы. Все oони одеты строго, как и подобает женщинам, истово соблюдающим обычай: высокие островерхие твердые головные уборы полностью скрыты под убрусами, повязанными как положено, - открыто лишь лицо. В любом из этих уборов под убрусом угадываются кокошники ярославско-владимирского типа, носившиеся в Волго-Окском междуречье в начале XIX в.

Кроме традиционных видов головных уборов были в женском наряде и шапки по сезону. Зимой носили каптуры - бархатные или парчовые шапки, подбитые или опушенные мехом соболя, куницы или подкрашенным и щипаным мехом черного бобра. Носили и меховые треухи, а девушки щеголяли в "столбунцах" - высоких меховых шапках, похожих на боярские горлатные.

Летом сверх обычного убрусного убора женщины из окружения царицы носили широкополые белые войлочные шляпы, подбитые с испода цветным шелком и подвязанные лентами у подбородка.

Говоря об одежде особенно богатых слоев русского общества XVII в., мы постоянно упоминали об украшениях, которые в парадных костюмах почти скрывали ткань (вышивка, шитье жемчугом, золотыми нитями, драгоценные камни и т. п. ). Одежда была красочной, цветной, пестрой, сверкала и переливалась, мерцала и искрилась при движении. До нас дошли лишь немногие образцы роскошного шитья той эпохи, преимущественно церковные одежды (Хорошо подобраны образцы жемчужного шитья в работе старейшего работника ГИМа Л. И. Якуниной "Русское шитье жемчугом".), но и по ним можно представить блеск тогдашнего парадного одеяния. Украшения, их количество и качество говорили о состоятельности их владелицы или владельца, знатности, уважения к тому, кто принимал гостей, и т. д. Но сам обычай украшать определенные части одежд был связан с древними традициями, которые приписывали самим украшениям, узорам известную магическую роль - роль оберегов от колдовства, болезней, несчастий любого рода. Подобные представления еще прочно держались в сознании людей той эпохи, оказывали на украшение и красочность костюма большее влияние, чем эстетические взгляды. Видимо, эти причины и наряд крестьянок расцвечивали обязательным набором вышивок или браных узоров. Некоторые косвенные свидетельства этого можно найти в рисунках того времени, но в целом материалов об украшении одежды бедных сословий у нас очень мало.

Широко применялись и различного вида "съемные" украшения: перстни, серьги, запоны, цепи и т. д. Искусные ювелиры обслуживали потребности царского двора и московской знати. Но до нас дошли лишь редкие образцы их мастерства (Часть ювелирных изделий XVI-XVII вв. опубликована в книге П. И. Уткина "Русские ювелирные украшения". М., 1970, с. 55-80.). И в XVII в., и раньше, и позже ювелирные изделия часто шли в переделку, переплавку по новым образцам и модам. Эти дорогие вещицы наследовались в семье. Случилось так, что моды XVIII и XIX вв. почти полностью стерли особенности древнего мастерства. Вместе с этим постепенно теряются и старинные традиции, предписывавшие видам украшений определенную социальную роль (различия были по возрасту, полу, возможно, были и локальные различия в типах). Наблюдательный А. Олеарий замечает, что у всех девочек были в ушах серьги, что отличало их от мальчиков, в остальном и одеты и причесаны одинаково (См.: Олеарий А. Указ. соч., с. 160.).

Одежда русского населения XVII в. совместила в себе разные и на первый взгляд противоречивые тенденции. Как мы видели, древние традиции, отражения в костюме социальных градаций (и не только сословных, но и половых, возрастных) еще сохраняют свое господство. Сословные различия достигают своего максимального развития. Роскошь одежды становится синонимом знатности и богатства, социальным паспортом владельца.

В конце XVII в. в быту двора можно заметить некоторые "вольности": ношение "польского платья", локоны у цариц, открывание женщинами лица при посторонних; даже крестьянская приверженность старине была нарушена влиянием богатых слоев русского общества: появились и кафтаны из цветного сукна, и красные сапожки, и сарафаны и ферязи. Новое вторгалось в жизнь, подготавливая внутренний перелом в быту, который столь резко был проведен Петром I.