Средства передвижения

Система средств сообщения, созданная в X-XII вв., сохранилась почти без всяких перемен в XIII -XV вв. Голубая сеть рек по-прежнему являлась основной сетью путей; по рекам плавали такие же насады, набойные ладьи, учаны, струги и челны; водные пути соединялись по сухим местам такими же волоками; сухопутные пути по-прежнему были в зачатке, по мокрым местам их дополняли те же гати, ездили посуху главным образом на санях.

Основным боевым кораблем русских речных флотилий в эту эпоху был насад. До нас дошел ряд его зарисовок в рукописи XIV в. "Сказания о Борисе и Глебе" (См. Д. В. Айналов. Миниатюры "Сказания" о святых Борисе и Глебе Сильвестровского сборника. СПб., 1911.). Слово "насад" неоднократно повторено в тексте и даже в подписях к рисункам, что увеличивает их документальность. Изображены корабли одного и того же типа с чрезвычайно высоко поднятыми носами и кормами. Общий контур позволяет принять гипотезу И. А. Шубина, что "насады были первым опытом судов, так сказать, комбинированного типа, среднего между ладьей и стругом, венцом какового типа явились впоследствии расшивы" (И. А. Шубин. Волга и волжское судоходство. М., Транспечать, 1927, стр. 46.). Комбинацию такую найти было необходимо. Наши реки при всей своей ширине и глубине изобилуют перекатами, поэтому ребристое дно ладьи так называемого норманского типа при значительных размерах могло зацепиться за эти перекаты, а широкий плоскодонный струг с его низкими бортами слишком мало подымал груза и людей. "Конечно, - продолжает И. А. Шубин, - первый опыт был, несомненно, очень скромным и, по всей вероятности, сводился лишь к некоторой развалистости бортов, как это мы будем видеть позднее в судах типа белян. Правильность такого предположения подтверждается тем, что в некоторых глухих местах Поволжья, особенно в камском бассейне, беляны еще в середине XIX в. назывались насадами". Конечно, переход названия говорил только о подмеченном издревле сходстве очертаний. Дожившие до XX в. беляны, сплавные суда, разбирающиеся на бревна после каждого рейса и получившие имя от белизны и чистоты своего неизменно свежего леса, похожи на насады только своей общей развалистостью и наклонными наружу бортами. Возможно некоторое сходство и в размерах, а на беляну шло по нескольку сот больших бревен (См. И. А. Шубин. УК. соч., стр. 210.). Во всяком случае наклон бортов был у насадов закономерно связан с характерным для них наличием палубы. В просторном насаде в просторных каютах под палубой могли удобно разместиться много людей.

Насад был больше боевой ладьи и в перечне боевых кораблей упоминается первым. Так, в 1459 г. "князь псковской Александр Васильевич с посадники псковскими и со псковичи ехавше в насадех и в лодьях на Озолицу, и шедше в немецкую землю такоже много людей, мужей и жен пожгоша, и месть мстиша за тыя головы неповинныя" (Псковская I летопись) (ПСРЛ, т. IV, стр. 218.). Грузоподъемность насада определяется тем, что в нем помещалось несколько пушек и еще "весь запас ратный". В 1460 г. немцы "насаду псковскую у ловцов с пушками и со всем запасом ратным отняли" (Псковская II летопись) (ПСРЛ, т. V, стр. 32.). В насадах совершали дальние путешествия князья. Например, Александр Михайлович Тверской в 1339 г., направляясь по Волге из Твери в Сарай, "вниде в насад с сущими с ним" (Никоновская летопись) (ПСРЛ, т. X, стр. 209.). Две огромные речные флотилии упомянуты под 1409 г.: "Ходи Анфал на Болгары Камою и Волгою, сто насадов Камою, а Волгою полтораста насадов" (Софийская II летопись) (ПСРЛ, т. VI, стр. 139.). Доходили новгородские боевые насады и до татарских центров в низовьях Волги. Так, в 1375 г. "и сами поидоша в насадех на Волзе на Низ к Сараю, гости крестьяньския грабяще, а Бесермены бьюще" (Новгородская IV летопись) (ПСРЛ, т. IV, стр. 72.). Два насада составляли уже небольшую военную экспедицию, в 1427 г. "немцы на Псковской земли сено косиша, и псковичи ехавше в дву насаду сено пожгоша" (Псковская I летопись) (ПСРЛ, т. IV, стр. 205.).

Слово "палуба" в древней форме "полуба" впервые упоминается в Псковской судной грамоте: "...ож клеть покрадут за зомком... или лодью под полубы" (Псковская судная грамота. М., Учпедгиз, 1952, ст. 1.). Кража из-под палубы приравнивалась к краже со взломом.

Набойная ладья иначе называлась "ладья с досками". Набои или доски - это дощатые борта, возвышающиеся над однодеревной основой. Ладье в документах противополагается струг. Это плоскодонное и низкобортное (См. И. А. Шубин. УК. соч., стр. 41.) судно во времена "Русской Правды" ценилось вдвое дешевле набойной ладьи (Правда Русская. Тексты. М-Л., Изд-во АН СССР, 1940, стр. 113 и др.). Прошли века, изменились денежные системы, но это соотношение осталось. В конце XIV в. в договорной грамоте Василия Дмитриевича Московского с Михаилом Александровичем Тверским говорится: "А с лодии пошлин з доски по два алтына всех пошлин, а боле того пошлины нет, а с струга алтын всех пошлин" (ДДГ, стр. 42.). В середине XV в. в договорной грамоте Василия Васильевича Московского с Борисом Александровичем Тверским эта формула повторена (ДДГ, стр. 188.), затем вскоре ее повторяют Иван Васильевич и Михаил Борисович (ДДГ, стр. 203 и 298.). Однако эту древнюю пропорцию Москва соблюдала только в договорах с Тверью, а в договорах с Рязанью в том же XV в. пропорция была иная. Очевидно, доходность и грузоподъемность ладей и стругов на Волге исчислялись не так, как на Оке.

В 1402 г. в договорной грамоте Василия Дмитриевича Московского с Федором Ольговичем Рязанским говорится: "...а с ладьи с доски по алтыну, а с струга с набои два алтына, а без набои деньга, а с князей великих лодьи пошлин нет" (ДДГ, стр. 55.). Таким образом, на Оке набойная ладья расценивается не вдвое как на Волге, а в полтора раза дороже простого струга (См. В. К. Трутовский. Алтык, его происхождение, история, эволюция. ТСА РАНИОН, вып. 2. М., 1928.), и появляется набойный струг, который втрое дороже набойной ладьи. Отсюда нельзя заключать, что простой струг был однодеревкой; это конструктивно невероятно (См. И. А. Шубин. УК. соч., стр. 41.). В эту эпоху набоями могли называться массивные высокие борта даже и на дощатой основе. Цитированная формула московско-рязанского договора тоже стала традиционной. В 1433 г. ее повторили Юрий Дмитриевич Московский и Иван Федорович Рязанский (ДДГ, стр. 86.), в 1447 г. - Василий Васильевич и Иван Федорович (ДДГ, стр. 145.), в 1483 г. - два Ивана Васильевича: Московский и Рязанский (ДДГ, стр. 286.). Ладья с набоями в начале 60-х гг. XV в. особо упоминается в грамоте Михаила Борисовича Тверского Троице-Сергиеву монастырю: "Што коли посылают своих людей сквозе мою отчину великое княженье по Волзе на Шоксну по рыбу в лодке с набои" (Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV-XVII вв., т. I. Под ред. С. Б. Веселовского и А. И. Яковлева. М., изд. Центрархива РСФСР, 1929, стр. 81.).

Для понимания слова "учан" интересен рисунок Никоновской летописи XVI в., поскольку в этом веке учаны еще были широко распространены. Там, где в тексте встречено это слово, на рисунке изображены большие дощатые суда с высокими каютами на носах и кормах, под парусами; видны двери кают. Изображения таких судов в названной летописи вообще часты (См. А. В. Арциховский. Древнерусские миниатюры как исторический источник. Изд-во МГУ, 1944, стр. 93.). И. А. Шубин тоже считает учан крупным дощатым судном (См. И. А. Шубин. УК. соч., стр. 51.). Летописные упоминания позволяют считать учаны, равно как и струги, торговыми судами в отличие от военных насадов. В рассматриваемую эпоху учаны упоминаются сравнительно редко, но, судя по двум рассказам о новгородских пожарах, Волхов в Новгороде был уставлен учанами, и сюда на воду спасались люди от огня. Не всегда это помогало. В 1340 г. "а кто что вынесл, или на поле, или на огороды, или в греблю (то есть в ров. - А. А.), или в лодьи, или в учаны, то все поломянем взялося" (Новгородская I летопись) (ПСРЛ, т. III, стр. 80.). При новом пожаре в 1342 г. "людие же боящеся не смеаху в городе жити, но по полю инии по рли (то есть по рву. - А. А.) живяху, а инии по берегу в учанех" (Новгородская I летопись) (ПСРЛ, т. III, стр. 81.).

Малая лодка называлась челном. В нем плыл рыболов, случайно оказавшийся под Великим волховским новгородским мостом, когда народ сбрасывал оттуда боярина Даниила Божина внука (1418 г.). "Некто же людин Личко, хотяще ему добра, восхити его в челн, и народ возъярившеся на того рыболова и дом его разграбиша" (Новгородская IV летопись) (ПСРЛ, изд. 2-е, т. IV, вып. 2, стр. 421.).

Все упомянутые суда появились еще в X-XII вв., в XIV в. к ним присоединились новые категории. Среди военных кораблей наряду с насадами стали упоминаться ушкуи, среди торговых судов наряду с учанами и стругами - паузки.

Термин "ушкуй" (иначе "ушкуль", "оскуй", "скуй") происходит, надо полагать, от внешнего оформления этих судов. И. А. Шубин обратил внимание "на идентичность нашего судового термина с поморским названием царя полярных стран - белого медведя - ошкуй или оскуй" (И. А. Шубин. УК. соч., стр. 56.). Это заставляет вспомнить, что носы нарядных кораблей у всех народов делались в виде звериных или птичьих голов. Такие примеры очень многочисленны. Иногда отсюда назывались самые типы кораблей. Так, норманские драконы имели на носу драконью голову. У нас на Руси корабли с туриными, орлиными головами неоднократно упоминаются в былинах, а в миниатюрах Кенигсбергской летописи XV в. встречаются ладьи, носы которых представляют огромные птичьи головы. Нет ничего удивительного, что и нос ушкуя делался в виде медвежьей морды. Конструктивное различие между этим судном и насадом мы не знаем.

Емкость ушкуя можно вычислить по летописному рассказу (1375 г.): "Новогородцкиа разбойницы в седмидесят ушкуех, а воевода бе у них Прокофей, а другый Смолянин, бе же их всех две тысящи, и поидоша на реку на Волгу" (Никоновская летопись) (ПСРЛ, т. XI, стр. 23-24.). Следовательно, ушкуй вмещал до 30 человек с оружием и припасами (очевидно, люди жили в каютах под палубой). Он был больше боевой ладьи, судя по описанию псковского флота 1463 г., "а всех было людей с посадником Дорофеем 20 скуев да 80 лодей, а все то с людми" (Псковская I летопись) (ПСРЛ, т. IV, стр. 224-225.). Ушкуи ходили и по морю, например, в них новгородцы переплыли через Баренцево море и напали на Норвегию в 1320 г.: "...а Лука ходи на Мурманы, а немци избиша ушкуи Игната Молыгина" (Новгородская IV летопись) (ПСРЛ, т. IV, стр. 49.). Чаще всего ушкуи спускались на Волгу; рассказов об этом много. Вот пример большого флота: в 1366 г. "приидоша из Новгорода Великаго новогородци разбойницы, и бысть их двесте ушкуев, и поидоша вниз Волгою рекою" (Никоновская летопись) (ПСРЛ, т. XI, стр. 6.). Доходили подобные походы до Каспийского моря. Ушкуи строились не только в Новгороде и Пскове, но и в третьей северной республике - Вятке. В 1374 г. "идоша на низ Вяткою ушкунцы разбойници, 90 ушкуев" (ПСРЛ, т. VIII, стр. 21.). Термин "ушкунцы", или "ушкуйники", например: "...вятчане... избиша разбойников ушкуйников" (Воскресенская летопись, 1379 г.) (ПСРЛ, т. VIII, стр. 34.) - не раз встречается в летописях. Новгородские ушкуйники завоевали себе грозную известность.

Паузок, небольшое судно, упоминается в XIV-XV вв. чаще, чем другие торговые суда. И. А. Шубин ставит этот термин в связь с глаголом "паузиться", то есть перегружаться на перекатах. "В позднейшее время, - пишет он, - волжские паузки были с совершенно плоскими днищами и низкими бортами, наклонными к наружи, имели мачту от 6 до 10 саж. вышины, длинный руль и один якорь" (И. А. Шубин. УК. соч., стр. 57.). Паузками исчисляли товары. В 1445 г. Борис Александрович Тверской, взяв Торжок, "животов и товара Московьского и Новгородского и Новоторьского сорок павосков свезе в Тферь, а иныя павоскы потопиша в реце с товаром" (Новгородская I летопись) (Новгородская летопись по Синодальному списку. СПб., 1888, стр. 427.). Тот же Борис Александрович "пожаловал есми игумена Христофора Кирилова монастыря и всю братью или кто ины по нем игумен будет: и кого игумен пошлет лете в павозкех, а зиме в возех" и т. д. (ДАИ, т. I, СПб., 1846, стр. 346.). Емкость паузка можно установить, по крайней мере, в сравнении с тогдашними возами. Василий Васильевич Московский освобождает в известных пределах от пошлин на соль Троице-Сергиев монастырь: "Что их варницы в Нерехте, и кто от тех варниц поедет содовар соли продавати или пошлет с солью с монастырскою продавати... летом двожды павозком вниз и вверх по реце по Волзе или на Варок по црены купити, а в зиме двожды на пятидесять возех" (Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV-XVII вв., стр. 57.) - значит паузок вмещал груз пятидесяти возов. Подобный расчет дает грамота Михаила Борисовича Тверского 1465 г. тому же монастырю: "...что шлют своих купчин сквозе мою отчину великое княжение, к Новгороду или от Новгороды, лете на павозок с подвозком, а зиме и а сте возех" (ААЭ, т. I. СПб., 1836, стр. 57.). Паузок с подвозком вмещали груз ста возов. Подвозок, несомненно, буксирная барка. Это явствует и из другого упоминания в той же грамоте: "...коли с их солью ходит павозок с под-возками сквозе мою отчину великое княжение по Волзе". Впервые упоминаются паузки в московско-тверском договоре 1375 г. (ДДГ, стр. 26.).

При раскопках в Новгороде найдено бесчисленное количество остатков лодок. Особенно обильны лодочные шпангоуты, то есть поперечные изогнутые брусья, составлявшие в совокупности основу лодки. По-русски они назывались кокорами. Немало найдено шпангоутов, принадлежавших, вероятно, небольшим кораблям. Много лодочных уключин, есть лодочные 'скамейки. Встречаются деревянные черпаки для черпания из лодок воды; много весел всех размеров. Одно из них имеет 310 см длины, отличается массивностью и принадлежало, вероятно, большому кораблю. Обычными находками являются железные лодочные заклепки, болты. Доски деревянной наружной обшивки иногда находятся скрепленными, что позволяет реконструировать кусок лодки или корабля. Но в целом эти обильные находки все же пока недостаточны для выяснения внешнего облика кораблей.

Плоты, вероятно, уже употреблялись в эту эпоху для сплава леса. В летописях о них есть только случайные упоминания. В 1446 г. татары после похода на Устюг "по Ветлузе плыли на плотех, да в плотех тонули; А было их 700 человек, а все царев двор, а в Казань вышло сорок человек, а иные истонули на Ветлузе реце" (УЛС, стр. 80.). В 1408 г. "той же весны поводь велика, о Юриеве дни, поня вода в Тфери до церкви, черници на плотех издиша к святому Феодору" (Тверская летопись) (ПСРЛ, т. XV, стб. 474.).

Иностранные корабли, западные и восточные, противопоставляются в летописях русским. У немцев и шведов многократно упоминаются шнеки и бусы. Впоследствии обе эти разновидности кораблей проникли кое-где на Русь, но в удельное время этого еще не было. На Волге, у татар, летопись знает различные суда, "из которых, - по словам Н. П. Загоскина, - некоторые исчезли вслед за падением мусульманского господства на Волге, другие же пережили это падение, не только сохранившись на Волге, но сделавшись достоянием и других речных бассейнов" (Н. П. Загоскин. Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Казань, 1909, стр. 411. (Издание Управления внутренних водных путей и шоссейных дорог, вып. XVI).). К первым относятся мишани и бафты, ко вторым - каюки и кербати, очевидно, карбасы. На юге у турок летопись знает каторги, у греков - те же большие гребные каторги, маленькие гребные сандалии и, наконец, барки.

Перевозы и перевозники на русских реках известны по летописям и грамотам. В 1388 г. в Новгороде распря между Торговой и Софийской сторонами привела к полному разрыву сношений: "...и начаша людьи грабити, а перевозников бити от берега, а суды сечи" (Новгородская IV летопись) (ПСРЛ, изд. 2-е, т. IV, вып. 2, стр. 350.). В большом городе перевозов было, конечно, много и они были частными предприятиями, но вообще в это время перевоз являлся обычно выгодной монополией феодала, баналитетом. Василий Васильевич Московский дарует деревням Троице-Сергиева монастыря льготы по этому баналитету: "да что перевоз под Углечем и перевозники Углецкие в Прилуцких деревнях побора не емлют, а поселекой Прилуцкой дает перевоз-ником Углецким с монастырских крестьян оброком по двенадцати алтын на лето" (ААЭ, т. I, стр. 33 и 41.). В начале XV в. Кирилл Белозерский в послании князю Андрею Дмитриевичу Можайскому осуждает таможенные поборы, но мирится с перевозными: "Тако же, господине, и мы-тов бы у тебя не было, понеже, господине, куны неправедныя, а где, господине, перевоз, туто, господине, пригоже дати, труда ради" (АИ, т. I. СПб., 1841, стр. 25.). Слово "паром" впервые упоминается под 1374 г. Вятские ушкуйники, поднявшись по Волге к устьям Ветлуги и Суры, "лодьи, поромы и насады, павузкы и стругы, и прочая вся суды иссекоша" (Симеоновская летопись) (ПСРЛ, т. XVIII, стр. 114.).

О русских морских кораблях этого времени сведения совсем скудны, но о"и были, и в Новгороде для какой-то их разновидности сложилось даже особое название "юмы". В XIV в. новгородский архиепископ Василий, доказывая в послании к тверскому епископу Федору реальность рая, пишет: "А то место святаго рая находил Моислав Новогородец и сын его Яков, и всех было их три юмы, и одина от них погибла много блудив, а две их потом долга носило море ветром, и принесло их к высоким горам" (ПСРЛ, т. VI, стр. 88.).

На древнерусском речном корабле грамоты знают двух начальников: кормника, то есть кормчего, и оснача, по словарю В. И. Даля, оснастчика. Старшим был, видимо, кормчий, поскольку он упоминается вначале. В 1448-1454 гг. в жалованной грамоте Новгорода Великого Троице-Сергиеву монастырю говорится: "Ахто сю грамоту новогородьскую переступить, чим изобидит купчину Сергеева монастыря, или его кормников, или осначев, и он дасть посаднику и тысяцкому и всему господину Великому Новугороду пятьдесят рублев в стену" (ГВНиП, стр. 151.). Василий Васильевич Московский пишет: "И вы бы мои наместници великого князя Вологодские и воеводы, монастырьскую лодью Кирилова монастыря с их товаром или с рожью и их людей монастырьских или кого себе наймитов наймут, кормника или осначов, отпустили бы есте их добровольно с Вологды на Устюг" (ДАИ, т. I, стр. 347.). Кормники и осначи монастырской ладьи были или монастырскими людьми, или наемными специалистами. На рубеже XIV и XV вв. Кирилл Белозерский в послании великому князю Василию Дмитриевичу Московскому, призывая его мириться с суздальскими князьями, употребляет такое сравнение: "...якоже бо о кораблех есть, егда убо наемник, еже есть гребец, соблазнится, мал вред творит плавающим с ним; егдъ же кормчий, тогда всему кораблю сатворяет пагубу: такоже, господине и о князех" (АИ, т. I, стр. 21.). Древнерусский большой корабль был, вероятно, произведением искусства. С. С. Голоушев (Глаголь) говорит, что в конце XIX в. "на Волге еще можно было видеть караваны разноцветных судов, расшив с украшенными дивною резьбою бортами, мокшан, тихвинок и т. п. На белянах виднелся целый лес мачт, украшенных хитро выпиленными колесами и звездами, красные флажки красиво реяли по ветру над ними, и при виде всего этого невольно грезилось о том, какой красотою сияли когда-то суда каких-нибудь новгородских торговых людей" (С. Глаголь. Очерк истории искусства в России М., 1914 стр. 3-4.).

О сухопутных средствах сообщения сведения гораздо беднее, чем о водных. Наиболее удобным считался зимний путь, когда замерзали обильные северные болота и ровным снегом покрывались грязные проселки. Иногда путешествие откладывалось до снежного первопутка. В 1436 г. князь Василий Юрьевич "жил на Костроме до пути до зимняго, а на пути поиде к Галичю" (Никоновская летопись) (ПСРЛ, т. XII, стр. 21.). Слово "воз" означало "сани". Князь Юрий Васильевич Дмитровский в начале 60-х гг. XV в. пишет Троице-Сергиеву монастырю: "...пойдут от Новгорода к Москве сквозь мою вотчину Дмитров с товаром зиме на триста возех, а лете на триста телегах" (Памятники социально-экономической истории Московского государства XIV-XVII вв., стр. 80.). Сани упоминаются неоднократно, например в летописном рассказе о пленении Василия II (ПСРЛ, т. VI, стр. 173-174.). Противопоставление телег и саней имеется в летописи в рассказе о смерти Михаила Тверского: "Бе же цело и невредимо тело его, из далних земель везено на телезе и на санях..." (Новгородская IV летопись) (ПСРЛ, изд. 2-е, т. IV, вып. 2, стр. 477.). Его везли в Тверь зимой, так как убит он был в ноябре. Это произошло на Тереке, где санного пути не бывает; там тело положили на телегу, а потом пришлось переложить на сани. Русские телеги упоминаются только летом, например в августе 1378 г. в походе на реку Пьяну (ПСРЛ, изд. 2-е, т. IV, вып. 2, стр. 307.). Отмечая необычно позднюю весну 1390 г., летопись говорит: "...а и по Радуницах люди и дрова возили из леса на конех, аки зимныи возы" (Новгородская IV летопись) (ПСРЛ, изд. 2-е, т. IV, вып. 2, стр. 369.). Лес, очевидно, возили только по санному пути.

Внешний облик русских телег и саней мы видим в миниатюрах Никоновской летописи XVI в., которые частично восходят к оригиналам XIV-XV вв. Впрочем, и в XVI в. этот облик, судя по ряду рукописей, не менялся. Полозья саней высоко подняты. Телеги четырехколесные, колеса то сплошные, то со спицами. Возницы вместо того чтобы сидеть в телегах или санях, сидят обычно верхом на упряжных лошадях. В телегах и в санях перевозят женщин, детей и грузы. Мужчины передвигаются верхом, даже духовенство. Женщины тоже часто ездят верхом. Все это может быть подтверждено многими сотнями примеров.

В одной из миниатюр Никоновской летописи изображены сани, наполненные репой, а в тексте говорится о цене на воз репы (См. А. В. Арциховский. УК. соч., стр. 94.). Так подтверждается уже отмеченное первоначальное тожество слов "сани" и "воз".

Основными дорогами были зимние. Например, летопись говорит под 1366 г.: "...князь великий Дмитрей с братом князем Володимером Андреевичем замыслиша ставити город Москву каменъ, и еже умыслиша то и створиша, тоа бо зимы и камень повезоша ко граду" (Воскресенская летопись). Под 1367 г. там же сказано: "Toe же весны заложиша град Москву камень" (ПСРЛ, т. VIII, стр. 14.). Везти тяжелый груз можно было только по санному пути.

При раскопках в Новгороде найдено много санных полозьев, целых и в обломках. Длина некоторых из них превышает 3 м. Они изогнуты и высоко подняты, вообще вполне соответствуют очертаниям саней, изображенных на миниатюрах. Остатки колес найдены в Новгороде только один раз. Их редкость закономерна: саней было в этом городе гораздо больше, чем колесных повозок. Впрочем, сомневаться в бытовании там таких повозок нельзя.

В заключение надо коснуться вопроса о лыжах. Специальное oподробное рассмотрение этого вопроса (См. А. В. Арциховский. Лыжи на Руси. ТИЭ, не, т. 1. М. - Л., 1947.) приводит к выводу, что лыжи современного скоростного типа появились раньше всего именно на Руси. Их родиной многие считают Скандинавию, где скользящие лыжи известны (главным образом в Швеции) вообще с неолита. Они бытовали с неолита и у нас, судя по северным наскальным изображениям. Нигде, кроме Скандинавии и России, скользящих лыж в Европе до XIX в. не было. Шведский дипломат начала XVIII в. Пальм описывает в качестве русского изобретения скоростные лыжи современного типа - длинные и узкие, гладкие снизу. Он говорит о поразительной быстроте лыжников и о военном значении этого изобретения. На его родине, в Швеции, скользящие лыжи двух архаических типов, не позволявшие быстро бегать (короткие, широкие, подбитые мехом, а также непарные: одна длинная, другая короткая) бытовали издревле. Следовательно, в начале XVII в. скоростные лыжи были там еще неизвестны. Изобретение их могло быть связано с военными целями.

Имеется ряд русских и западноевропейских известий о московских лыжных войсках XV, XVI и XVII вв. Первое такое известие относится к 1444 г. Там употреблен термин "рта", старый русский синоним термина "лыжа". Надо сказать, что само слово "лыжа" известно в одном церковном тексте, относимом к XII в. (дата эта, впрочем, не вполне доказана), а также в летописном тексте конца XV в. и более позднего времени. Слово "рта" держалось тоже долго.

Под 1444 г. летопись говорит, что против напавших на Рязань татар русские воеводы послали "мордву на ртах, понеже зима бе люта и снежна... И приидоша на них мордва на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями; а казаки рязаньскиа такоже на ртах с сулицами и с рогатинами и с саблями з другиа стороны" (ПСРЛ, т. XII, стр. 61-62.). Все это изображено и в летописной миниатюре. Лыжи там видны ясно, носы их высоко подняты; обозначены даже ремни, куда продеты ноги лыжников (См. А. В. Арциховский. Древнерусские миниатюры как исторический источник, рис. 21.). Несколько более раннее изображение лыж (довольно схематичное) имеется в миниатюре лицевого "жития" Бориса и Глеба XV в. (См. Н. П. Лихачев. Лицевое житие святых благоверных князей Бориса и Глеба. По рукописи конца XV столетия. СПб., 1907, миниатюра 15.).

В Новгороде в слое XIII в. найден древнейший экземпляр скоростной лыжи современного типа. Длина ее 192 см, кривизна всех линий строго продумана, средняя ширина 8 см, передний конец приподнят, изогнут и заострен, толщина лыжи в большей ее части всего 1 см, зато место для установки ноги значительно массивнее, толщина здесь 3 см; для ремня устроено сквозное горизонтальное отверстие, подобное современным; диаметр отверстия около 0,5 см.

Более архаическая лыжа, сравнительно тихоходная, короткая и широкая, найдена в более раннем слое Новгорода. Но описанная здесь находка позволяет утверждать, что изобретение скоростных лыж современного типа произошло не позже XIII в.

А. В. Арциховский

https://dostavka-byketov.ru/catalog/rozy/ русский букет доставка цветов в Арзамасе.