Лесные промыслы

Большое место в хозяйстве Руси XIII-XV вв. занимали лесные промыслы (Под этим термином в данном разделе объединены сведения о промыслах, связанных с использованием растительных богатств лесов. О таких "лесных" промыслах, как охота и бортничество, речь шла выше.). Лес давал строительный материал для жилищ, разнообразных хозяйственных и производственных построек, всякого рода изгородей. Из дерева делали и большинство орудий и средств труда. Дерево служило материалом для изготовления транспортных средств (повозок, судов), а также для строительства мостов, гатей и других транспортных сооружений. Из мочала и лыка делали веревки, дешевую сбрую; лыком скрепляли детали почвообрабатывающих орудий и т. д. Деготь и смолу употребляли для смазки трущихся частей повозок и различных механизмов, для противогнилостной обмазки деревянных построек, особенно связанных с водным хозяйством (мосты, плотины, водяные мельницы), и судов.

Аллегорическое изображение зимы: заготовка дров, катанье с гор на санях и на лыжах. Миниатюра конца XVI - начала XVII в. (ГБЛ, ф. 177, № 103, л. 134 об.).

Главным, если не единственным, видом топлива были дрова, шедшие не только на отопление жилищ, но и на производственные нужды (доменное и кузнечное дело, солеварение). Лучина служила основным средством освещения. Дерево использовали для изготовления мебели, деревянной и берестяной посуды; из лыка плели лапти (718 См. В. П. Левашова. Изделия из дерева, луба и бересты. В кн.: "Очерки по истории русской деревни X-XIII вв. ". М.,. "Советская Россия", 1959, стр. 61-92. (ТГИМ, вып. 33); Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство.., стр. 302-303.).

Из лесу население получало и некоторые пищевые продукты (орехи, ягоды, грибы), кроме продуктов бортничества и охоты.

Источники указывают на рубку, возку и сплав дров, на торговлю ими (ПСРЛ, т. XI, стр. 135, 137; ГВНиП, № 78, 262; АСЭИ, т. I, № 245, 352, 454, 533, 607, 607а; т. II, № 137; т. III, № 13, 21; Г. Е. Кочин. Материалы.., стр. 104; Житие Сергия Радонежского, стр. 65, 75; БИПР, т. I, стр. 110.). "Пятина дров" даже упоминается новгородскими писцовыми книгами в составе натуральных оброков (См. Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство.., стр. 191, 302.).

Есть сведения о дранье лыка и плетении лаптей (кочедыки и сами лапти находят при археологических раскопках), изготовлении корзин, летних шляп (из ивовых прутьев); рогож, сит и решет (АЮ, № 415; ГВНиП, № 90; Житие Сергия Радонежского, стр. 85; Б. А. Рыбаков. УК. соч., стр. 558; М. Г. Рабинович. УК. соч. МИА, № 12, стр. 34; его же. УК. соч. КСИИМК, вып. XXI, стр. 157; его же. УК. соч. СЭ, 1952, № 3, стр. 61; его же. УК. соч. СЭ, 1955, № 4, стр. 43; Э. А. Рикман. УК. соч. КСИИМК, вып. LVII, стр. 89; А. В. Арциховский. УК. соч. ВИ, 1956, № 3, стр. 72; В. П. Левашова. Изделия.., стр. 90-92; М. Г. Рабинович. О древней Москве, стр. 286-287.).

В одном псковском акте содержится интересное сообщение об использовании луба для записей (ГВНиП, № 340.). Берестяные грамоты, обнаруженные в Новгороде, Смоленске, Пскове, Витебске и Старой Руссе, свидетельствуют еще об одном применении бересты.

В "житии" Сергия Радонежского говорится об освещении лучиной (Житие Сергия Радонежского, стр. 84.). Любопытно, что лучина могла входить в состав натуральных оброков (См. Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство.., стр. 302.).

Источники упоминают также о мочале, рогожах и мешках из них (ПСРЛ, т. XXV, стр. 265; т. XXVI, стр. 201; АСЭИ, т. III, № 23; И. И. Срезневский. Материалы.., т. III, стб. 129-130; Н. А, Казакова и Я. С. Лурье. УК. соч., стр. 472, 482; В. П. Левашова. Изделия,, стр. 92-93.).

Большое значение (в частности, для солеварения и мельничного дела) имели такие лесные промыслы, как смолокурение и дегтярное дело. К сожалению, сведения источников об этих промыслах особенно скудны.

Деготь, например, упоминается среди товаров на торгу в Белоозере (АСЭИ, т. III, № 23.). В двух актах говорится о том, что крестьяне "береста драли на деготь" (АСЭИ, т. I, № 607, 607а.). В новгородских писцовых книгах и актах Северо-Восточной Руси встречаются указания на существование специалистов-дегтярей ("дехтяри") (АСЭИ, т. I, № 612, 649; Б. А. Рыбаков. УК. соч., стр. 558, 579.). Топонимы "Дегтярное", "Дехтерево" и собственные имена и прозвища "Дехтерев", "Дегтев" нередки в рассматриваемое время (ПСРЛ, т. X, стр. 43; ДДГ, № 96; АФЗХ, ч. I, № 162, 178; АСЭИ, т. II, № 464; Н. М. Тупиков. УК. соч., стр. 126.). В одном акте начала XVI в. упоминается "дехтярная яма" (АФЗХ, ч. I, № 194.). При раскопках в Москве в слое XV в. найден боченок из-под дегтя (См. М. Г. Рабинович. УК. соч. СЭ, 1955, № 4, стр. 44; его же. О древней Москве, стр. 292.).

Еще меньше сведений в источниках о смолокурении; впрочем, сама смола упоминается не так уж редко (См., напр., Ипатьевская летопись под 1259 г.; ПСРЛ, т. XXVI, стр. 108; ПЛ, вып. II, стр. 60; ГВНиП, № 41. См. еще Г. Е. Кочин. Материалы.., стр. 331.). Для рассматриваемого времени известно немало производных от корня "смола" топонимов и собственных имен (ДДГ, № 12, 29 и др.; АСЭИ, т. I, № 110, 159, 238; т. II, № 290, л. 10 об.). А. Кампензе указывает на вывоз из Руси в Европу (через Ливонию) твердой и жидкой смолы (БИПР, т. I, стр. 30-31.).

На Белозерском торгу конца XV в. в числе товаров встречалась и зола (АСЭИ, т. III, № 23.) - один из необходимых материалов для ряда производств (например, для кожевенного дела (См. В. П. Левашова. Обработка кожи, меха и других видов животного сырья. В кн.: "Очерки по истории русской деревни X-XIII вв. ", 1959, стр. 45.)). "Зольная яма старая" (очевидно, яма, которую ранее уже использовали для приготовления в ней золы) упоминается в одной грамоте конца XV в. (ДДГ, № 85. Ср. "дехтярная яма" для производства смолы и дегтя (Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство.., стр. 302).).

Из лесу получали и плоды лесных плодовых деревьев, а также орехи, ягоды, грибы. В актах встречаются упоминания о лесных яблоках и грушах (АФЗХ, ч. I, № 44а, 466, 80; АСЭИ, т. I, № 485, 571, 601; т. II, № 409, 411, 412, 414, 429; т. III, № 218.), "ягодных веретейцах", "ягодниках", о ягодах "на поле и в лесе", о сборе диких ягод (ГВНиП, № 90, 216, 316; АФЗХ, ч. I, № 217.). Есть конкретные известия (правда, большей частью топонимические) о таких видах ягод, как смородина ("смородинной куст") (ГВНиП, № 172; АФЗХ, ч. I, № 12; АСЭИ, т. II, № 46, 290, л. 6.), малина (АСЭИ, т. I, № 144, 185, 402.), рябина (АСЭИ, т. I, № 571.), клюква ("клюковное болото") (АФЗХ, ч. I, № 217.).

В одной из новгородских писцовых книг говорится о полубочках "брусницы" в составе оброка (НИК, т. III, стб. 666-668.). В новгородской берестяной грамоте № 51 (1299-1313 гг.) имеется текст: "узуежевица" (См. А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.), стр. 54-55.), в котором, возможно, упомянута ягода ежевика. В источниках есть некоторые данные о сборе лесных орехов (БИПР, т.. I, стр. 58; С. Герберштейн. УК. соч., стр. 98; Н. П. Милонов. УК. соч. "Историко-археологический сборник". М., 1948, стр. 91; А. В. Арциховский. УК. соч. КСИИМК, вып. XXVII, стр. 120; М. Г. Рабинович. О древней Москве, стр. 289.). Ими торговали, например, в Белоозере (АСЭИ, т. III, № 23.). По данным первой половины XVI в., известно, что орехи входили в состав натурального оброка (См., напр., АФЗХ, ч. II, № 178.).

Несомненно, что в XIII-XV вв. был распространен и сбор грибов (ГВНиП, № 90, 316; АСЭИ, т. III, № 104.). В некоторых документах грибы называются "губами", но было известно и название "грибы"; на это указывают топонимы и собственные имена того времени (АСЭИ, т. I, № 390; т. II, № 258, 307, 392; т. III, № 46, 473.).

Даже эти немногие сведения о лесных промыслах, которые удается извлечь из источников, достаточно полно характеризуют многообразие этих промыслов. Весьма колоритное выражение встречается в одном акте, разрешающем монастырским крестьянам ездить в княжеский лес "по дрова и по берна и что им будет иное надобет в лесе" (АСЭИ, т. I, № 533.) (курсив мой. - А. Г.).

Ценность лесов хорошо сознавали и феодалы. Они стремились оградить принадлежащие им лесные угодья от посторонних посягательств, запрещая пользоваться вотчинными лесами без разрешения владельца, устанавливая высокие штрафы ("заповеди") с нарушителей этих запретов (ГВНиП, № 90, 316; АФЗХ, ч. I, № 97; АСЭИ, т. I, № 226, 533, 548; т. III, № 61.).

Изучение материала источников о сельском хозяйстве и промыслах на Руси второй половины XIII-XV в. показывает, что эти отрасли народного хозяйства, несмотря на исключительно тяжелые последствия монголо-татарского нашествия, были ко второй половине XIV в. в основном восстановлены и затем получили дальнейшее развитие.

Главной отраслью хозяйства, как и в домонгольский период, почти на всей территории Северо-Западной и Северо-Восточной Руси по-прежнему было земледелие. Только в районах Крайнего Севера преобладали рыболовный и охотничий промыслы, зачастую сочетавшиеся с земледелием (См. подробнее Л. В. Данилова. УК. соч., стр. 213, 225-226, 296; Г. Е. Кочин. Сельское хозяйство.., стр. 109, 185, 194, 199-200, 235-237, 286-287 и др.).

В земледелии наблюдается увеличение площади обрабатываемых земель, распространение и упрочение паровой зерновой системы с трехпольным севооборотом, постепенное распространение унаваживания почвы, возможно, расширение ассортимента возделываемых культур, дальнейшее усовершенствование почвообрабатывающих орудий и дифференцированное применение их, развитие мельничного дела. В целом в земледелии XIII-XV вв. можно констатировать наличие сложившихся основных черт земледельческого производства, свойственных и более поздним периодам феодализма.

В скотоводстве надо отметить разнообразный состав стада - даже более широкий, чем на этой же территории (Северо-Западная и Северо-Восточная Русь) в более поздние времена (применение волов и лошаков).

Развитие бортного промысла, очевидно, шло по линии постепенного распространения разведения пчел в искусственных бортях и ульях. Возможно появление в это время и собственно пасечного пчеловодства.

В области соледобычи следует отметить развитие (если не возникновение) глубокого бурения скважин (См. Б. А. Рыбаков. УК. соч., стр. 578.) для получения рассола и последующей выварки из него соли.

В некоторых промыслах для выполнения тех или иных производственных операций требовалось, по-видимому, сосредоточение более или менее значительного числа работников. Так, в рыболовном и охотничьем промысле наблюдается (как и в домонгольское время) спорадическая организация своего рода артелей - "ватаг".

В рыболовстве такие артели собирали для ловли рыбы сетями (например, неводами), для устройства "езов" (на ез шли сотни бревен, не считая жердей, кольев), а также крупных перевозок рыбы.

В охотничьем промысле "ватаги" организовывались (нам известно лишь о княжеских "ватагах") иногда для дальних экспедиций за зверем и птицей (на Север). Сосредоточение усилий многих людей нужно было и для устройства "перевесов" - огромных сетей, достигавших по площади нескольких сотен квадратных метров. Большое число людей принуждалось к участию в качестве загонщиков в феодальной и особенно княжеской охоте.

Значительное число работников нужно было для ряда операций (например, для заготовки дров) и в солеваренном деле.

Временами требовались совместные усилия какого-то коллектива людей для выполнения некоторых работ в развивающемся бортничестве (подъем специальными воротами высоко на деревья искусственных бортей - "кузовов" и "колод", устройство на деревьях защитных сооружений против медведей).

В некоторых крупнейших феодальных вотчинах наблюдается: тенденция к выделению отдельных промыслов: солеварения, бортничества, отчасти рыболовства и некоторых видов (соколиная и псовая охота) охотничьего промысла (вернее - феодальной "утехи") в специальную отрасль хозяйства; известную тенденцию к выделению в особое производство можно отметить и в мельничном деле (См. Л. В. Черепнин. Образование Русского централизованного государства.., стр. 297-304; А. Л. Хорошкевич. УК. соч., стр. 128.).

Определенное разделение труда имелось и внутри отдельных промыслов. Особенно яркий пример в этом отношении - солеварение; кроме "руководителей" промыслов ("соловаров"), были и мастера по выварке соли ("повары"), и специалисты по буровым работам ("колодязники"), и работники для различных операций с рассолом ("водоливы"), заготовки ("дровосеки") и возки дров ("дрововозы").

В других видах хозяйства (скотоводство, рыболовство, охота, бортничество, лесное дело) такого разделения труда не обнаруживается. Там разделение функций обычно носит более примитивный характер, сводясь к противопоставлению лиц феодальной администрации, которым поручен данный промысел (например, "стольник") и людей, непосредственно занятых в производстве ("рыболовы", "ловцы").

Конечно, не приходится переоценивать успехи и уровень развития рассматриваемых отраслей хозяйства. Рутинность техники, типичная для феодализма вообще, налицо и в это время. Усовершенствование орудий труда, развитие производственных навыков, накопление производственного опыта совершались весьма медленно, в течение многих десятилетий.

Нельзя также переоценивать ни размеры производства и концентрации рабочей силы, ни степень специализации, ни масштабы и глубину разделения труда в указанных отраслях хозяйства.

Эти явления, во-первых, наблюдались лишь в крупнейших вотчинных хозяйствах (княжеском, митрополичьем, в вотчинах некоторых монастырей). Во-вторых, концентрация труда в отдельных отраслях и известное их обособление вызывались прежде всего спецификой, характером, так сказать, "технологией" тех или иных видов производства. Например, загонная охота, сооружение перевесов, "езов", неводная ловля, операции с огромным количеством воды в солеварении, непрерывная и в больших масштабах ведущаяся заготовка дров для варниц - все эти работы требовали значительной массы труда (часто одновременного и единовременного) (Коллективный труд требовался и при обработке подсек (см. Л. В. Данилова. УК. соч., стр. 272).), которую могли в тех условиях поставить или крупные феодальные вотчины или черные волости (Коллективный труд требовался и при обработке подсек (см. Л. В. Данилова. УК. соч., стр. 218, 272).).

Спорадически (как и в более раннее время) крупнейшие феодалы могли применять в наем работников (например, для заготовки дров на соляных промыслах).

Однако было бы неверно, исходя из всех этих явлений, делать вывод об изменении во второй половине XIII-XV в. общего характера хозяйства Руси: оно в основе своей продолжало оставаться натуральным.

Об этом свидетельствует и связь многих работников даже выделявшихся специальностей с сельским хозяйством, в частности - с земледелием. Видимо, еще значительной была связь с земледелием у мельников. В актах говорится, например, что мельники занимались хлебопашеством (АСЭИ, т. I, № 575, 576.). Даже в начале XVI в. крестьяне, казалось бы, вполне "специализированных" "бобровых деревень" уплачивали различные поборы княжеским должностным лицам сельскохозяйственными продуктами (хлебом, овсом, мясом, баранами, сыром). Характерно, что "те кормы ловчего и тиунов и доводчиков побор" они платят "по дани и по пашне" в зависимости от размеров в данной деревне "пашни и угодья" (примечательно, что на первом месте стоит именно "пашня") (АСЭИ, т. III, № 27.). Из некоторых актов видно, что и бортники (даже великокняжеские) занимались земледелием, "сидели" "на селищах" (АСЭИ, т. I, № 615.) (а не просто владели ими) (О значении термина "сидеть" см. Л. В. Черепнин. Образование Русского централизованного государства.., стр. 212-216.); говорится в актах и о пожнях, которые великокняжеский бортник "покосил" (АСЭИ, т. II, № 477; ср. еще АФЗХ, ч. I, № 248.). Если даже речь идет не о личном труде бортника по сенокошению, все равно характерно натуральное обеспечение его сельскохозяйственными продуктами.

Среди "рыболовов", "бортников", работников в солеварении было много крестьян. По-видимому, и "лесные" промыслы были преимущественно сезонными занятиями тех же крестьян-земледельцев (См. Б. А. Рыбаков. УК. соч., стр. 579.).

В мельничном деле и промыслах в крупных вотчинах было занято немало холопов.

О натуральности хозяйства свидетельствуют занятия горожан земледелием и скотоводством (ср. "поле градское", "стадо градское") (ПСРЛ, т. XI, стр. 73, 216; т. XII, стр. 227.), а также и недостаточное отделение ряда ремесленных отраслей от сельского хозяйства (См. Б. А. Рыбаков. УК. соч., стр. 560-562, 566, 579.). Торговля продуктами сельского хозяйства и промыслов, а также спорадический найм работников (например, в солеварении), разумеется, не могли изменить общего характера хозяйства страны.

О натуральном характере хозяйства свидетельствует структура самих хозяйственных комплексов того времени. Яркое представление об этой структуре дает известная грамота митрополита Киприана Константино-Еленинскому монастырю (Владимирский уезд). Из этой грамоты видно, что в феодальной вотчине имелись разнообразные виды хозяйства, причем все работы в земледелии, скотоводстве, рыболовстве, охоте, по строительству и ремонту хозяйственных и иных построек, обработке сельскохозяйственных продуктов выполняли одни и те же монастырские крестьяне (АФЗХ, ч. I, № 201.). На данные этой грамоты ссылался В. И. Ленин, анализируя первую форму "соединения промысла и земледелия", когда "патриархальное (натуральное) земледелие соединяется с домашними промыслами (т. е. с обработкой сырья для своего потребления) и с барщинной работой на землевладельца.

Этот вид соединения крестьянских "промыслов" с земледелием наиболее типичен для средневекового хозяйственного режима, будучи необходимой составной частью этого режима" (В. И. Ленин. Развитие капитализма в России. Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности. Полн. собр. соч., т. 3, стр. 378.).

Такой же в основном характер хозяйства обнаруживается и в других, различных по размерам хозяйственных комплексах того времени (См. напр., Мейчик, № VI/I; ГВНиП, № 90, 105, 111, 250; ДДГ, № 17, 57, 86; АФЗХ, ч. II, № 33; АСЭИ, т. I, № И, 71, 130, 146, 193, 612; т. III, № 67, 292, 322, 334, 494.). На натуральный характер хозяйственных комплексов в Новгородской земле указывает и состав оброка, который, судя по данным новгородских писцовых книг, обычно включал продукты земледелия, скотоводства и разных промыслов.

При изучении сельского хозяйства и промыслов Руси XIII-XV вв. особенно ясно видна та значительная роль, которую играл в различных промыслах труд крестьян; она еще более подчеркивает натуральный характер хозяйства Руси в целом.

Основой феодального производства в деревне продолжало оставаться мелкое крестьянское хозяйство. Тяжелые повинности в пользу феодалов и феодального государства, ограничивавшие возможности расширения производства, свойственная мелкому крестьянскому хозяйству, как и всякому мелкому производству, экономическая неустойчивость по отношению к внешним влияниям (например, стихийные бедствия) приводили к перебоям в производстве и тяжелым страданиям трудящихся масс в неурожайные годы. Однако общая линия прогрессивного развития многих отраслей хозяйства прослеживается довольно отчетливо. Успехи, которые наблюдаются в этих отраслях хозяйства, были достигнуты главным образом в результате упорного созидательного труда крестьян и отчасти посадских людей. В тяжелых условиях феодального гнета, иноземного ига и феодальных усобиц трудом крестьян и ремесленников постепенно были ликвидированы последствия монголо-татарского нашествия и созданы материальные предпосылки для слияния разрозненных, раздробленных русских земель в единое мощное централизованное государство.

Л. Д. Горский