4

26 декабря в 8-й бригаде узнают о происшествии 14 декабря. - Поездка Борисова 2-го в Житомир 30 декабря. - Совещание в Житомире; решение начать восстание. - Борисов 1-й привозит в 8-ю бригаду известие о погоне за Муравьевым и о решении, принятом славянами в Житомире. - Артиллеристы 8-й бригады решают начать действия. - Борисов 1-й отправляется в Пензенский полк для призыва к началу мятежа. - Возвращение его и отъезд в Киев. - Весть о восстании Муравьева. - Надежды

14 декабря неожиданно приехал в Новоград-Волынск, из Харьковской губернии, Борисов 1-й. Узнав из письма своего брата о знакомстве его с Муравьевым и Бестужевым, он отправился в Киев с намерением повидаться с ними; но, не застав там ни Муравьева, ни Бестужева, он приехал к брату. Приезд Борисова 1-го обрадовал не только его брата, но и других славян: они с удовольствием узнали о намерении его вступить опять в военную службу и определиться в одну конную роту, стоявшую в Украине.

26 декабря, поутру, известие, полученное о происшествии 14 декабря, заставило славян собраться для совещания; они убедились в скором восстании, думая, что члены Южного общества пожелают завершить начатое в столице. На сем совещании положили: держать своих подчиненных в строгой дисциплине, стараться предупреждать беспорядки, обходиться с жителями как можно лучше, тотчас по восстании образовать в городе временное правление и выдать прокламации об освобождении крепостных людей; между тем, в ожидании положительного известия от Муравьева, приготовлять солдат и офицеров, на которых совершенно можно было положиться. Борисов 1-й вызвался ехать немедленно в Харьковскую губернию и приготовить к восстанию конные роты, в коих было несколько офицеров, принятых им в Славянское общество; проезжая же Житомир, он хотел объявить находящимся там славянам о мерах, принятых в 8-й бригаде. Вследствие сего плана, Борисов 1-й отправился 30 декабря из Новоград-Волынска в Житомир, но обстоятельства изменили все предположения. В Житомире при свидании с Ивановым и Киреевым он узнал о повелении арестовать С. Муравьева, о погоне за ним подполковника Гебеля, Бестужева, и проезде Андреевича через Житомир, который тоже поскакал догонять С. Муравьева. Борисов 1-й сейчас предложил всем членам собраться и положить, что должно делать в сих затруднительных обстоятельствах? Члены тайного общества, находившиеся тогда в Житомире, без отлагательства съехались к Веденяпину 2-му. На сем совещании были: Иванов, Веденяпин 1-й, Веденяпин 2-й, Киреев, Андреев, Нащокин и некоторые другие. Борисов 1-й предложил им восстать немедленно, стараться освободить Муравьева, если он арестован, и действовать по обстоятельствам, сообразно с планом, принятым артиллеристами 8-й бригады, который состоял в том, чтобы идти на Киев или на Бобруйск, запереться в которой-нибудь из сих крепостей и ожидать присоединения 2-й армии и полков 3-го и 4-го пехотных корпусов, на содействие коих можно было надеяться, по уверениям членов Южного общества. Конной роты поручик Нащокин, принятый в Общество Бестужевым-Рюминым, противился сему предложению, почитая такого рода восстание безрассудным поступком, внушенным отчаянием.

- Мы должны погибнуть, - возразил Борисов 1-й, - погибнуть позорно; нашему выбору представляется или смерть, или заточение. Мне кажется лучше умереть с оружием в руках, нежели жить целую жизнь в железах.

Сие мнение одержало верх; все согласились с Борисовым 1-м.

- Я еду обратно в 8-ю бригаду, и там положим начало мятежу, но дайте мне письменное доказательство, что вы будете содействовать моему брату и тем, которые согласятся погибнуть вместе с нами.

Сего не приняли, а удовольствовались тем, что Иванов написал две записки: одну к Горбачевскому - о готовности житомирских членов действовать, а другую - к двум ротным командирам Троицкого полка, коих он приглашал участвовать в восстании. Киреев также написал письмо к Борисову 2-му, исполненное рвения к благому делу и совершенною надеждою на несомненные успехи.

Борисов 1-й поспешил отъездом и, к удивлению своего брата и Горбачевского, был уже снова в Новоград-Волынске. Узнав о происшедшем в Житомире, Борисов 2-й и его товарищи решились немедленно начать действие, не ожидая уведомления С. Муравьева, и стараться увлечь за собою все, что только показывало склонность к мятежу. Они просили Борисова 1-го ехать в Пензенский полк и, если можно, оттудова уведомить членов Саратовского полка, лично или письменно, смотря по обстоятельствам.

Между тем как искали лошадей для Борисова 1-го, брат его написал к Громницкому, Тютчеву и Лисовскому письмо в весьма сильных выражениях, напомнил им обещанные узы, их соединяющие; клятву, данную Южному обществу, общую опасность, законы чести, одним словом - все, что только могло пробудить в них самоотвержение и решить трудный выбор между смертью и позором. Письмо сие он вручил брату, который должен был доставить его лично, равно как и к Спиридову записку от Горбачевского.

В это самое время отставной поручик Креницкий, принимавший во всем деятельное участие, привел к Борисову 2-му четырех поляков, присоединенных им к Славянскому обществу и давших клятвенное обещание действовать и погибнуть вместе с артиллеристами за общее дело. Борисов 2-й написал письмо к юнкеру Головинскому, служившему в 4-й парочной роте, квартировавшей тогда в Овручском уезде (в Некорости): он просил помянутого члена приготовить к восстанию солдат и убедить своего брата, занимавшего должность поветового маршала, содействовать им по возможности и, наконец, стараться узнать мнение шляхты Овручского повета и, если можно, склонить их к участию в деле. Славяне думали во время восстания послать Киреева из Житомира в парочную роту для окончательного действия на солдат, которые могли быть полезны 8-й бригаде. С сим письмом к Головинскому двое поляков отправились в Овруч, взяв на себя обязанность действовать там на шляхту; третий поехал в Заслав с тем, чтобы узнать расположение тамошних полков, действовать на них и - при первом известии о начале восстания - поднять оружие. Четвертый из них остался в Новоград-Волынске, при Борисове 2-м, надеясь иметь некоторое влияние на шляхту, живущую в окрестностях сего города.

Славяне были в большом беспокойстве, видя невозможность вдруг отправить Борисова 1-го в Старый Константинов: они не могли найти наемных лошадей; почтовых же никому не давали, даже по подорожной, без особенного дозволения местного начальства. У евреев был праздник, и никто из них не хотел нарушить закон. По сим обстоятельствам Борисов 1-й выехал из Новоград-Волынска уже поздно вечером 1 января. На другой день неизвестный еврей доставил Борисову 2-му записку из местечка Полонного от его брата, в коей было сказано, что Ахтырский полк собирается в штаб-квартиру м. Любар; что артиллерия второй армии и Литовский корпус, квартирующие в Полонном , находятся уже в сборе и что везде замечается движение войск.

Надежда возбудилась в сердцах славян. В таком положении дел им невозможно было соблюдать правил, принятых на лещинских совещаниях. Точное исполнение оных было бы даже безрассудно; посему они немедленно уведомили фейерверкеров и рядовых о всех сих происшествиях, о своем намерении восстать, о надежде на пособие других и особенно от С. Муравьева, и о непременном прибытии к ним Пензенского полка и Ахтырских гусаров. Они препоручили им действовать на остальных своих товарищей и приготовляться к походу. Борисов 2-й говорил явно двум офицерам, что он ожидает переворота, и приглашал их принять в нем участие, представляя опасность противиться или оставаться равнодушным во время восстания. Сии офицеры дали слово действовать.

Борисов 1-й, возвращаясь из Старого Константинова, заехал в Барановку к Горбачевскому и Бечаснову и сказал им, что он виделся с Тютчевым, Громницким и Лисовским, которые готовы действовать, но отсоветовали ему ехать к Спиридову, говоря, что они сами сообщат майору свои намерения. Борисов прежде сего не был знаком с офицерами Пензенского полка. Он видел из их слов, что они как будто не доверяют Спиридову, которого он тоже никогда не видал. Надеясь, что они исполнят свое обещание, он уехал от них. Горбачевский и Бечаснов советовали Борисову 1-му ехать из Барановки прямо домой, не подвергаться опасности быть заранее арестованным в Новоград-Волынске или где-нибудь на дороге, и взялись уведомить о всем его брата. Борисов 1-й охотно согласился, тем более, что считал свое присутствие в 8-й бригаде совершенно ненужным, между тем как надеялся в конных работах возбудить офицеров к участию в общем деле. Кроме того, он намеревался обо всем происходившем в 8-й дивизии уведомить киевских членов и, если можно, сделать там что-нибудь в пользу восстания, смотря по ходу обстоятельств.

Борисов отправился вечером 5-го числа проселочными дорогами в Житомир. Город был окружен военного цепью; он отпустил извозчика и пешком прошел заставу. Тут сообщил он Кирееву и Иванову, в каком положении находятся дела Общества. Ему нужно было продолжать путь, и хотя трудно было выехать из Житомира, но ему удалось обмануть бдительность местного начальства. Еще до его приезда в Житомир монахини католического ордена сестер милосердия предлагали некоторым членам Общества скрыть их от поисков правительства и вывести за границу. Андрей Борисов отказался от предложения и просил только доставить ему случай выехать из города. Желание его было немедленно исполнено, и он отправился в Киев. В сем странствовании на каждом шагу встречал новые опасности, которые, однако ж, миновал довольно счастливо.

6 января Борисов 2-й узнал о восстании С. Муравьева, а 7-го получил, чрез еврея из-под Житомира, от его брата записку следующего содержания: «Я сделал все, что мог; Громницкий, Лисовский и Тютчев готовы па все: ожидайте их. К вам будет скоро если не весь Пензенский полк, то, по крайней мере, батальон. Они послали при мне за патронами. Прощай. Еду в конные роты к знакомым».

Борисов 2-й и его товарищи были уверены в скором прибытии Пензенского полка и ахтырских гусаров и старались приготовить все нужное к походу. Между тем как они упивались надеждою и мечтали, судьба готовила им страшное разочарование; гроза носилась над их головами, покоящимися под сению доверенности и ожидания.

Оставим их в сем сладком заблуждении, возвратимся назад и посмотрим, что делалось в Старом Константинове и Любаре.