Глава 13 КРУШЕНИЕ

Трехлетний голод и разруха ввергли страну в состояние апатии. Повсюду чувствовалась усталость. Боеспособность дворянского ополчения упала. Русское государство всту­пило в полосу военных неудач. Царь Борис пытался упро­чить позиции России на Северном Кавказе и направил туда одного из лучших своих воевод Ивана Бутурлина. Но по­сле первых успехов семитысячная русская рать была по­головно истреблена черкесами и турками.

Перемирие с Польшей 1600 г. не обеспечило стране бе­зопасности западных границ. Король Сигизмунд III вына­шивал планы широкой экспансии на востоке. Он оказал энергичную поддержку Лжедмитрию I и заключил с ним тайный договор. Взамен самых неопределенных обещаний самозванец обязался передать Польше плодородную Чернигово-Северскую землю. Семье Мнишек, своим непосред­ственным покровителям, Отрепьев посулил Новгород и Псков. Лжедмитрий не задумываясь перекраивал русские земли, лишь бы удовлетворить своих кредиторов. Но пре­дательство не принесло ожидаемых выгод. Самые дально­видные политики Речи Посполитой, включая Замойского, решительно возражали против войны с Россией. Король не выполнил своих обещаний. В походе Лжедмитрия I коро­левская армия не участвовала. Под знаменами Отрепьева собралось около 2 тыс. наемников - всякий сброд, маро­деры, привлеченные жаждой наживы. Эта армия была слишком малочисленной, чтобы затевать интервенцию в Россию. Но вторжение Лжедмитрия поддержало донское казачье войско.

Несмотря на то что царские воеводы, выступившие на­встречу самозванцу с огромными силами, действовали вяло и нерешительно, интервенты довольно скоро убедились в неверности своих расчетов. Получив отпор под стенами Новгород-Северского, наемники в большинстве своем покинули лагерь самозванца и ушли за рубеж. Нареченный тесть самозванца и его «главнокомандующий» Юрий Мни­шек последовал за ними. Вторжение потерпело провал, но вооруженная помощь поляков позволила Лжедмитрию продержаться на территории Русского государства первые, наиболее трудные, месяцы, пока волны народного восста­ния не охватили всю южную окраину государства.

Когда Борису донесли о появлении самозванца в Поль­ше, он не стал скрывать своих подлинных чувств и сказал в лицо боярам, что это их рук дело и задумано, чтобы свергнуть его. Кажется непостижимым, что позже Годунов вверил тем же боярам армию и послал их против самозванца. Поведение Бориса не было в действительности необъяснимым.

Голод обострил социальные противоречия в стране. По­явление массового повстанческого движения и восстание казачьей окраины от Дона до Яика несли смертельную опасность феодальному государству. Народные движения грозили ниспровергнуть устои родившегося, но еще не окрепшего крепостнического режима. В такой ситуации господствующее феодальное сословие волей-неволей долж­но было сплотиться вокруг династии ради защиты собст­венных интересов. Дворянство в массе своей настороженно отнеслось к самозванному казацкому царьку. Лишь не­сколько воевод невысокого ранга перешли на его сторону. Чаще крепости самозванцу сдавали восставшие казаки и посадские люди, а воевод приводили к нему связанными.

Бывший боярский слуга и расстрига Отрепьев, оказав­шись на гребне народного движения, попытался сыграть роль казацкого атамана и народного вождя, но подлинные интересы народа были ему глубоко чужды. В основе повсе­местных выступлений против Годунова лежал стихийный протест угнетенных масс, которые, однако, не могли выдвинуть вождей и осмыслить задачи. Именно это и позво­лило авантюристу, явившемуся в подходящий момент, вос­пользоваться движением в корыстных целях.

Покинутый большей частью наемников, Отрепьев спеш­но формировал армию из непрерывно стекавшихся к нему казаков, стрельцов и посадских людей. По словам очевидцев, Якова Маржарета, самозванец стал вооружать кресть­ян и включил их в свое войско. Войско Лжедмитрия было тем не менее наголову разбито царскими воеводами в битве под Добрыничами 21 января 1605 г. При энергичном преследовании воеводы могли бы захватить самозванца или изгнать его из пределов страны, но они медлили и топ­тались на месте. Бояре не предали Бориса, но им пришлось действовать среди враждебного населения, восставшего против крепостнического государства. Несмотря на пора­жение Лжедмитрия, его власть вскоре признали многие южные крепости. Казачьи отряды грозили коммуникациям царской армии. Полки были утомлены длительной кам­панией, и дворяне самовольно разъезжались по домам. В течение почти полугода воеводы не сумели взять Кромы, в которых засел атаман Корела с донцами. Под обго­релыми стенами этой крепости, по образному выражению С. Ф. Платонова, решилась судьба династии.

Наблюдая множившиеся признаки недовольства под­данных, царь желал знать их тайные помыслы, власти натравливали холопов и кабальных людей на господ, чтобы проникнуть за прочные стены феодальных усадеб. Иван Грозный кончил тем, что издал особый указ против холоп­ских доносов на господ. Борис стал возводить доносчиков-холопов в дворянское достоинство и жаловал их поместь­ями. О награждении доносчиков власти объявляли публично на площади перед Челобитным приказом. После смерти Бориса Лжедмитрий издал особый указ о конфи­скации поместий у новых дворян холопского происхожде­ния, в большом числе появившихся при Годунове. По сло­вам современников, от холопских доносов в царстве нача­лась «великая смута».

Однако главной причиной «смуты» был, конечно, кре­постнический курс правящих верхов. Борис вынужден был расплачиваться за свою политику. Он видел кругом смятение умов, измену. Агитация в пользу «доброго» царя распространялась повсюду словно поветрие. Бессилие порождало жестокость.

После расправы с вождем повстанцев Хлопком в 1603 г. пытки и казни превратились в повседневное явление. Вос­ставшие холопы, посадские люди, крестьяне не могли рассчитывать на снисхождение. Крепостническое государство старалось виселицами оградить себя от народного гнева. В наиболее жестоких формах террор применялся в отношении низов, а не дворянства. Власти вполне оценили опасность, когда в лагере самозванца появились комарицкие мужики-повстанцы. В наказание за «воровство» Комарицкая волость была подвергнута неслыханно жестокому погрому. Мужчин вешали за ноги, жгли и расстреливали из луков, женщин и детей топили, оставшихся в живых про­давали в холопство.

Тайное сыскное ведомство теперь возглавлял наследо­вавший Дмитрию Ивановичу Годунову Семен Годунов. Он усовершенствовал систему сыска в стране (иноземцы не слишком преувеличивали, говоря, что к каждому моско­виту приставлено по нескольку соглядатаев).

Прежде деятельный и энергичный, Борис в конце жиз­ни все чаще устранялся от дел. Он почти не покидал дво­рец, перестал принимать прошения и жалобы. Круг лиц, всю жизнь поддерживавших его своими советами и по­мощью, стремительно сужался. Царя все больше одолева­ла болезнь. Физические и умственные силы его быстро уга­сали. Будучи подвержен суевериям, правитель давно питал склонность к чернокнижию. Слабость превратилась в страсть, когда счастье окончательно отвернулось от Бориса. Не находя опоры в ближайшем окружении, царь обра­щался к прорицателям. Он полон чар, писал один из польских дипломатов в Москве, и без чародеек ничего не пред­принимает даже в малом, живет их советом и наукой, их слушает. Погруженный в отчаяние из-за постоянных не­удач, царь переставал доверять себе и, казалось, терял рассудок. Предчувствуя близкий конец, Борис мучительно размышлял над тем, может ли он рассчитывать на спасение в будущей жизни, и за разрешением своих сомнений обращался то к богословам, то к знаменитой в Москве юродивой-старице Олене. «Ведунья» Дарьица давала офи­циальные показания о ворожбе во дворце у Бориса спустя спустя 40 лет после его смерти.

Обуреваемый страхом перед самозванцем, Годунов не раз засылал в его лагерь тайных убийц. Позже он приказал привезти в Москву мать Дмитрия и выпытывал у нее правду: жив ли царевич или его давно нет на свете.

13 апреля 1605 г. Борис скоропостижно умер в Крем­левском дворце. Передавали, будто он из малодушия при­нял яд. Но то были пустые слухи. Находившийся при особе царя во дворце Яков Маржарет засвидетельствовал, что причиной смерти его явился апоплексический удар (Устрялов Н. Сказания современников о Дмитрии Самозванце, ч. 1. СПб., 1868, с. 282).

Незадолго до кончины Годунов решил вверить коман­дование армией любимому воеводе Петру Басманову, отличившемуся в первой кампании против самозванца. Моло­дому и не слишком знатному воеводе предназначалась роль спасителя династии. Последующие события показали, что Борис допустил роковой просчет.

Сын знаменитого опричного фаворита Грозного Басма­нов был всецело поглощен собственной карьерой и плохо помнил благодеяния. Будучи принужден считаться с местническими традициями, Борис формально поставил во гла­ве армии боярина князя Михаила Катырева-Ростовского, всецело обязанного своей карьерой новому царю. Петр Басманов числился его помощником. После блистательного взлета в опричнине Басмановы надолго сошли со сцены, и Петру Басманову предстояла жестокая борьба, чтобы возродить былую «честь» фамилии. Явившись в армию уже после смерти Бориса, Басманов заявил резкий протест про­тив назначения в его армию боярина Андрея Телятевского, которое, по его мнению, наносило ущерб его местниче­скому положению.

«Потерька» фамильной чести беспокоила новоиспечен­ного главнокомандующего гораздо больше, чем тяжелое по­ложение войска. В присутствии бояр он заявил, что Семен Годунов выдал его в «холопи» своему зятю Андрею Телятевскому, но он, Басманов, предпочитает смерть такому позору. Молодой воевода не мог сдержать чувств и, упав посреди «разрядного» шатра, «плакал с час, лежа на сто­ле» ( Государственная Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, собр. Эрмитажн., д. 390, л. 999 об).

Тяжба с зятем всесильного Семена Годунова привела Басманова в лагерь оппозиции, давно образовавшейся в действующей армии. Наибольшее недовольство выражали ря­занские и северские дворяне, в большом числе уклонив­шиеся от присяги Федору Годунову. Во главе заговора недовольных дворян встали «большие» рязанские дворяне Ляпуновы. При Годунове они неоднократно подвергались наказаниям за участие в столичных беспорядках и незаконную продажу оружия казакам на Дон. Теперь Ляпу­новы затеяли тайные переговоры с донцами, осажденными в Кромах.

Заговорщики подняли мятеж, едва к ним примкнули воеводы Басманов и братья Голицыны. По сигналу дон­ские казаки произвели вылазку из Кром и ударили по цар­скому лагерю. Тем временем мятежники проникли в воеводский шатер посреди лагеря и связали воеводу Ивана Годунова. Из-за начавшейся паники верные воеводы князь Михаил Катырев-Ростовский и Телятевский не су­мели организовать отпор кучке мятежников и бежали из лагеря.

Дворянское ополчение в массе не поддержало заговор­щиков, но новгородцы и псковичи, преобладавшие в армии, не выказали большого желания сражаться за дело Годуно­вых. В течение трех дней остатки бежавших из лагеря пол­ков шли через Москву на север. Правительство Федора Го­дунова не смогло провести новую мобилизацию, и его во­енная опора рухнула.

Присяга Федору Годунову прошла в Москве без затруд­нений. Казна раздала населению громадные суммы на по­мин души Бориса, на самом же деле - чтобы успокоить столичное население. Несмотря на это, волнения нарастали день ото дня. Знать спешила использовать междуцарствие, чтобы избавиться от неугодной ей династии. Вызванный из армии Федор Мстиславский вел себя столь двусмысленно, что Семен Годунов отдал приказ о его тайной казни, кото­рый, однако, не был исполнен. Лишившись поддержки дво­рянского ополчения, Годуновы утратили контроль над по­ложением в столице. Боярская дума и народ добились ука­за об общей амнистии. В столицу вернулись многие опаль­ные, которых Борис держал в ссылке. Самым опасным из них был Богдан Бельский.

Между тем Лжедмитрий медленно продвигался к Москве, посылая вперед гонцов с письмами к столичному населению. Когда разнесся слух о приближении «истинного» царя, Москва «загудела как пчелиный улей»: кто спешил домой за оружием, кто готовился встречать «сына» Гроз­ного. Федор Годунов, его мать и верные им бояре, «полумертвые от страха, затворились в Кремле» и усилили стра­жу. Военные меры имели своей целью «обуздать народ», ибо, по словам очевидцев, «в Москве более страшились жителей, нежели неприятеля или сторонников Димит­рия» (Масса И. Указ. соч., с. 105).

1 июня посланцы Лжедмитрия Гаврила Пушкин и Наум Плещеев прибыли в Красное село, богатое торговое место в окрестностях столицы. Их появление послужило толчком к давно назревавшему восстанию. Красносельцы двинулись в столицу, где к ним присоединились москвичи. Толпа смела стражу, проникла в Китай-город и заполнила Красную площадь. Годуновы выслали против толпы стрель­цов, но они оказались бессильны справиться с народом. С Лобного места Гаврила Пушкин прочитал «прелестные грамоты» самозванца с обещанием многих милостей все­му столичному населению - от бояр до «черных людей» (Белокуров С. Разрядные записки за Смутное время. М., 1907, с. 5).

Годуновы могли засесть в Кремле «в осаде», что не раз спасало Бориса. Но их противники позаботились о том, чтобы крепостные ворота не были заперты. Вышедшие к народу бояре одни открыто, а другие тайно агитировали против Федора Борисовича. Бывший опекун Дмитрия, Бог­дан Вельский, использовал момент, чтобы свести давние счеты с Борисом. Он всенародно поклялся, что сам спас сына Грозного, и его слова положили конец колебаниям толпы. Народ ворвался в Кремль и принялся громить дворы Годуновых. Восстание дало выход недовольству низов. По­садские люди разнесли дворы многих состоятельных лю­дей и торговцев, нажившихся на голоде.

Водворившись в Кремле, Богдан Бельский пытался пра­вить именем Дмитрия. Но самозванцу он казался слишком опасной фигурой. Свергнутая царица была сестрой Бельского, и Отрепьев не мог поручить ему казнь борисовой семьи. Бельский вынужден был уступить место боярину Василию Голицыну, присланному в Москву самозванцем.

Лжедмитрий медлил и откладывал въезд в Москву до той поры, пока не убрал все препятствия со своего пути. Его посланцы арестовали патриарха Иова и с позором сослали его в монастырь. Московское восстание показало воо­чию ничтожество ставленника Бориса и лишило его вся­кого авторитета. Иова устранили не только за преданность Годуновым. Отрепьева страшило другое. В бытность дья­коном самозванец служил патриарху и был хорошо ему из­вестен. После низложения Иова князь Василий Голицын со стрельцами явился на подворье к Годуновым и велел заду­шить царевича Федора Борисовича и его мать. Бояре не оставили в покое прах Бориса. Они извлекли его труп из Архангельского собора и закопали вместе с останками жены и сына на заброшенном кладбище за городом.

В правление Бориса Годунова в судьбах России произо­шел крутой перелом. Фактический преемник Грозного Го­дунов расширил и упрочил дворянские привилегии. В стра­не утвердилось крепостное право. Законы против Юрьева дня доставили Борису поддержку феодальных землевла­дельцев. Но против него восстали социальные низы. Паде­ние династии Годуновых послужило прологом к грандиоз­ной крестьянской войне, потрясшей феодальное государ­ство до основания.