ПЕРСЫ ИДУТ ПО ЭЛЛАДЕ

Те эллины, которые принимали у себя персидское войско, познали крайнюю нужду. Фасосцам, например, угощение стоило 400 талантов. Расходы прочих городов, как показали отчеты ведавших продовольствием, были столь же велики. Угощения заказывались заранее и готовились с большим старанием. Во-первых, распределялись запасы хлеба между всеми гражданами, которые мололи пшеничное и ячменное зерно в течение многих месяцев. Во-вторых, откармливали самый лучший скот, разводили птицу в клетках и на прудах, живущую на суше и водоплавающую. В-третьих, из золота и серебра изготавливали чаши, кувшины и прочую посуду, необходимую для трапезы. Эти вещи были предназначены, конечно, для самого царя и его свиты, остальному войску полагалось лишь пропитание. Куда бы они ни приходили, всюду разбивался шатер, в котором располагался Ксеркс, а все остальные отдыхали под открытым небом. Принимавшим персов приходилось много хлопотать: угощать прибывших, устраивать на ночлег, зная, что на следующий день персы снимут шатер и, по обычаю, прихватив с собой всю золотую и серебряную утварь, пойдут дальше.

Персы идут по Элладе

Тогда-то некто Мегакреон из Абдер дал совет абдеритам отправиться в свои святилища, чтобы молить богов о защите, просить их об избавлении от половины грядущих бед и благодарить богов за то, что Ксеркс имеет обыкновение обедать лишь раз в день.

Между тем царь отдал приказ флотоводцам отплыть из Аканфа и ожидать его в Ферме, расположенной в Фермейском заливе; он слышал, что через этот город проходит кратчайший путь.

Все сухопутное войско Ксеркс разделил на три части. Одна часть отправилась вместе с флотом вдоль побережья. Во главе этого отряда стояли Мардоний и Масист. Вторая часть под предводительством Тритантехма и Гергиса шла дорогой, ведущей в глубь страны. Третья, с которой шел сам Ксеркс, под началом Смердомена и Мегабиза двигалась между двумя другими.

Флот же прошел через прорытый на Афоне канал в залив, где находятся города Асса, Пилор, Синг и Сарта, в которых, так же, как и везде, набрали пополнение. Потом корабли поплыли дальше в Фермейский залив, обогнули мыс Ампел в Торонской области и миновали города Торону, Галепс, Сермилу, Мекиберну и Олинф, в области, что называется Сифонией. И во всех тех городах брали корабли и воинов.

От мыса Ампел флот поплыл прямо к Канастрейскому мысу, где опять взяли пополнение из Потидеи, Афития, Неаполя, Эги, Ферамбо, Скионы, Менды и Саны — городов на Паллене, которая прежде называлась Флегрой. Миновав и эту область, флот поплыл к месту назначения, принимая по пути команды из пограничных с Палленой городов, что лежат по соседству с Фермейским заливом. Названия городов такие — Липакс, Комбрия, Лисы, Гигон, Кампса, Смила, Энея. Область, в которой они расположены, называется Кроссеей. От Энеи флот направился в Фермейский залив и к Мигдонской области. Наконец, он прибыл в условленное место — Ферму, а также к городам Синду и Халестрена реке Аксии, что служит границей между Мигдониеи и Боттиеидой. На узкой прибрежной полосе в Боттиеиде находятся города Ихны и Пелла.

Маршрут флота Ксеркса

В ожидании царя флот расположился у побережья от устья реки Аксии до города Фермы. Ксеркс же с сухопутным войском вышел из Аканфа и направился прямой дорогой к Ферме. Его путь лежал через Пеонию и Крестонию к реке Эхидору, которая протекает через Мигдонию и впадает в болото, что у реки Аксии.

Когда войско шло по этой местности, то на вьючных верблюдов напали львы, которых в этих местах водится очень много. Водятся здесь и дикие быки, чьи огромные рога торговцы ввозят в Элладу. К востоку от реки Нест, текущей через Абдер, и к западу от реки Ахелой, пересекающей Акарнанию, не увидишь ни одного льва. Они встречаются только между этими двумя реками.

Добравшись до Фермы, войско Ксеркса стало лагерем, заняв все побережье от Фермы в Мигдонии вплоть до рек Лидия и Галиакмона, которые отделяют область Боттиеиду от земли македонян. В этой местности варварам не хватило для питья воды в реке Эхидор. Из Фермы Ксеркс обозревал огромные фессалийские горы — Олимп и Оссу — высотой до облаков, искал между ними узкую долину, по которой течет река Пеней. Царь слышал, что там проходит дорога в Фессалию, и захотел подплыть к устью Пенея и взглянуть на него, потому что войско должно было идти верхним путем через землю македонян в область перребов, минуя город Гонн. Этот маршрут, по его сведениям, был самым надежным. Захотел и сделал: взошел на борт сидонского корабля, который он всегда использовал в подобных случаях, и дал знак остальным кораблям выходить в море, войску же приказал оставаться в Ферме.

Фессалия, как утверждает молва, в древности была озером. И действительно, эта страна со всех сторон окружена высочайшими горами. С востока ее ограничивают горы Пелион и Осса, соединяясь между собой основаниями; на севере возвышается Олимп, на западе Пинд, а на юге и юго-западе Офрис; Фессалия — котловина, заключенная между этими горами. В эту-то котловину стекает множество рек, пять из них наиболее значительные: Пеней, Апидан, Онохон, Энипей и Памис. Они стекают на фессалийскую равнину с гор, кольцом окружают ее и, слившись в единую реку, впадают в море через узкое ущелье. Эта мощная река называется Пеней. Говорят, что в древности не существовало ни этой котловины, ни этого речного протока, а Фессалия в то время была подобна морю. Сами же фессалийцы утверждают, что ущелье, по которому течет Пеней, пробил Посейдон; вероятно, они правы, потому что всякий, кто взглянет на это ущелье, лишний раз убедится в этом.

Прибыв к устью Пенея, царь пришел в великое изумление, подозвал проводников и спросил, нельзя ли отвести реку и заставить ее изливаться в море в другом месте. Те отвечали ему:

— Царь! Горы венцом окружают Фессалию, только в одном месте река смогла пробиться сквозь их толщу.

— Хитрые люди — фессалийцы, — усмехнувшись, заметил Ксеркс. — Уже давно они поняли, что их страной можно овладеть быстро и легко: стоит только соорудить плотину и направить течение реки вспять, как вся Фессалия, кроме гор, окажется под водой.

Да, в самом деле, потомки Алевы, заверившие первыми из эллинов царя в своей преданности, были фессалийцами.

Ксеркс задержался в Пиерийской области на много дней. Отряд, составлявший третью часть персидского войска, прорубал просеку через лес в македонских горах — дорогу для целого войска. Тем временем возвратились глашатаи, отправленные царем в Элладу с требованием земли и воды: одни — с пустыми руками, другие — несли то, что требовалось.

Эллинские шлемы

Землю и воду Ксерксу дали (Признали над собой владычество персов.): фессалийцы, долопы, эниены, перребы, локры, магнеты, малийцы, фтиотийские ахейцы, фиванцы и остальные беотийцы, кроме феспийцев и платейцев. Все греческие города от фессалийской границы до Патрасского залива, исключая западные области — Эпир, Этолию и Акарнанию, подчинились персам. Аттика, Платеи, Евбея, Коринф, некоторые острова и большая часть Пелопоннеса объявили войну варварам, заключили освященный жертвоприношением и клятвой союзный договор, гласивший: всякий эллинский город, сдавшийся персам, не будучи к тому побуждаем, обязан уплатить десятую долю своего состояния дельфийскому божеству.

В Афины и Спарту Ксеркс не отправлял глашатаев, помня о печальном опыте Дария, посланцев которого афиняне сбросили в пропасть, а спартанцы в колодец, предложив им оттуда принести царю землю и воду. Точно не известно, какое несчастье за это обрушилось на афинян, возможно, именно этот поступок был причиной великого разорения их страны, а может быть, и нет, кто знает?

Что касается лакедемонян, то их поразил гнев Тальфибия, глашатая Агамемнона. В Спарте потомкам Тальфибия, называемым Тальфибиадами, предоставлено преимущественное право исполнять обязанности глашатаев спартанского государства. Умертвив послов, спартанцы долгое время при жертвоприношениях не имели благоприятных предзнаменований, что их очень тревожило и огорчало. Они часто созывали народное собрание и спрашивали через глашатаев, не желает ли кто-нибудь из лакедемонян пожертвовать жизнью ради Спарты. Тогда Сперхий, сын Анериста, и Булис, сын Николая, оба знатного рода и чрезвычайно богатые, выступили вперед. Они добровольно решили подвергнуться наказанию, удовлетворить жажду мести, не дающую покоя царю персов. Спартанцы отослали их в Мидийскую землю на верную смерть.

Удивления достойны отвага и мужество этих людей. По пути в Сузы они прибыли к Гидарну, родом персу, который был правителем прибрежных народов в Азии. Гидарн принял их радушно и на пиру спросил эллинов:

— Лакедемоняне! Почему вы избегаете царской дружбы? Взгляните на меня и убедитесь: царь умеет ценить достойных людей. Если вы будете верны Ксерксу, то каждый из вас станет правителем области в Элладе.

— Гидарн! Твой совет недостаточно хорош. Ты даешь его нам, имея опыт только в одном, в другом же у тебя его нет: тебе прекрасно известно, что значит быть рабом, а о том, что такое свобода — сладка она или горька, ты ничего не знаешь. Ибо если бы ты испытал ее, то советовал бы сражаться за нее не только копьем, но и секирой.

Явившись в Сузы, спартанцы предстали перед царем. Телохранители приказали им пасть ниц и поклониться Ксерксу до земли. Они наотрез отказались, заявив, что не в обычае у эллинов поклоняться человеку и не ради этого они пришли сюда.

— Царь мидян! Мы должны искупить преступление, совершенное нашими согражданами, — сказали они.

Ксеркс великодушно решил не поступать подобно лакедемонянам, которые, презрев обычай, священный для всех народов, предали смерти послов. Он, порицающий их за это, не сделает того же: не умертвит послов, но снимет со спартанцев вину за убийство.

Царь персов отпустил Сперхия и Булиса в Спарту, и гнев Тальфибия утих. Но через много лет, во время войны пелопоннесцев с афинянами, гнев Тальфибия, по словам лакедемонян, вспыхнул с новой силой и настиг Николая, сына Булиса, и Анериста, сына Сперхия. Они в качестве послов были отправлены спартанцами в Азию. Фракийский царь Ситалка, сын Терея, и абдерит Нимфодор, сын Пифея, выдали их афинянам. Николая и Анериста схватили в Бисанфе на Геллеспонте и отвезли в Аттику, где их казнили афиняне, произошло это много лет спустя после похода Ксеркса.

А теперь вернемся к прежнему рассказу. Персы шли на Афины, но желали покорить всю Элладу. Эллины знали об этом задолго до того, но не могли объединиться, чтобы совместными усилиями отразить нападение врага. Те из них, кто отдал персам землю и воду, пребывали в уверенности, что варвары не причинят им вреда, а те, кто этого не сделал, ожидали всевозможных несчастий, потому что со всей Эллады не собрали достаточно кораблей для защиты от врага.

Если бы афиняне в страхе перед грозной опасностью покинули свой город или, даже не покидая его, сдались на милость Ксеркса, то никто из эллинов не посмел бы оказать сопротивление персам на море. А если бы на море у персов не было противника, то на суше события развивались бы следующим образом: лакедемоняне, оградившие себя стенами на Истме, оказались бы в одиночестве, так как варварский флот захватывал бы город за городом. Покинутые всеми спартанцы, совершив славные подвиги, с честью погибли бы. Или, видя, что прочие эллины перешли на сторону персов, они, поняв, что сопротивление бесполезно, заключили бы мир с врагом. И в том и в другом случае Эллада оказалась бы под игом персов. Действительно, совершенно непонятно, какую пользу могли принести стены на Истме, если бы Ксеркс господствовал на море. Потому-то не погрешишь против истины, назвав афинян спасителями Эллады, ибо ход событий зависел исключительно от того, на чью сторону встанут афиняне. Выбрав свободу Эллады, они вселили мужество в сердца остальных эллинов, не перешедших на сторону персов.

Даже грозные изречения дельфийского оракула не устрашили их, не заставили покинуть Элладу на произвол судьбы, они мужественно дожидались приближающегося врага.