НАЧАЛО ПОХОДА

Персы хорошо помнили, как флот Дария, огибая Афон, понес большие потери. Чтобы ничего подобного не повторилось, по приказу Ксеркса три года подряд под ударами бичей разноплеменные воины должны были прокапывать канал через Афонский перешеек. Персы заставляли копать и самих жителей Афона.

Мужчина с кнутом в воде

Афон — большая гора, спускающаяся к морю. Там, где гора переходит в материк, она образует перешеек шириной около 12 стадий — равнину с небольшими холмами, простирающуюся от моря Аканфского до моря, что напротив Тороны. На этом перешейке находится эллинский город Сана, за ним на самом Афоне лежат города, которые персидский царь захотел превратить из материковых в островные: Дион, Олофикс, Акрофоон, Фисс и Клеоны.

Работы по сооружению канала проводились следующим образом: сначала все землекопы работали вместе; когда же ров стал уже достаточно глубоким, рабочие, которые находились на дне его, продолжали копать, перебрасывая выкопанную землю стоящим на ступенях, а те в свою очередь еще выше, и так, пока земля не попадала к стоявшим на самом верху; эти относили ее в сторону. Канал был разделен на участки, где трудились рабочие одной народности. Всем, кроме финикийцев, осыпающиеся крутые стенки канала доставляли немало трудностей, потому что верхнюю и нижнюю части канала они делали равными. Финикийцы показали себя сметливее других: верхний край канала они выкопали вдвое шире нижнего, а по мере углубления сужали ров, когда же достигли дна, то ширина его оказалась такой же, как и у остальных.

Так по желанию царя был построен канал, по которому одновременно могли плыть две триеры на веслах. Народы, участвовавшие в строительстве канала, затем построили мост на реке Стримоне.

В то же время Ксеркс велел финикийцам и египтянам заготовить для мостов корабельные канаты из папируса и «белого льна» и устроить склады съестных припасов, чтобы войско и вьючные животные не испытывали голода в походе на Элладу. Разыскав предварительно удобные места для продовольственных складов, папь пенсов пюиказал доставлять запасы муки из разных частей Азии в опорные пункты от Византия на Боспоре до Афона.

Пока эти люди выполняли возложенную на них работу, пехота во главе с Ксерксом двинулась из города Криталлы в Каппадокии, где было место сбора всего войска, на Сарды; оттуда, переправившись через реку Галис, во Фригию и затем на Келены.

Канал Ксеркса

Здесь Ксеркса уже ожидал Пифий, сын Атиса, который устроил самому царю и всему его войску роскошный прием. Пифий объявил, что готов снабдить Ксеркса деньгами. Пораженный, царь обратился к своей свите с вопросом, кто это Пифий и неужели он так богат, что может делать такие предложения, и услышал от них:

— О! Он теперь самый богатый человек после тебя. Любопытство овладело Ксерксом, не выдержав, он спросил Пифия:

— Сколько же денег есть у тебя? Тот сказал откровенно:

— Царь! Я не стану скрывать от тебя своих богатств, не буду отговариваться незнанием: я имею 2000 талантов серебра, 4000000 дариевых статеров без 7000. Эти деньги я приношу тебе в дар. Самому мне достаточно того, что я получаю от моих рабов и поместий.

Обрадованный Ксеркс воскликнул: — Мой друг-лидиец! С тех пор как я покинул Персию, я не встретил ни одного человека, который пожелал бы оказать гостеприимство моему войску. И никто не предлагал мне денег на войну. Ты единственный сделал это, и я желаю тебя одарить. Я нарекаю тебя моим гостеприимцем и восполню из моей казны те 7000 статеров, что не хватает тебе до 4000000. Будь всегда таким, как сейчас, и тебе не придется никогда раскаиваться.

Так сказал царь и сдержал свое слово. А потом продолжил свой путь. Пройдя фригийский город Анаву и озеро, из которого добывают соль, Ксеркс прибыл в Колоссы, большой город Фригии. Здесь река Лик низвергается в расселину и исчезает под землей, приблизительно через пять стадий снова выходит на поверхность и впадает в Меандр. Выступив из Колосс, войско двинулось к границам Фригии и Лидии и прибыло в город Кидрары, где находится воздвигнутый Крезом пограничный столп.

Из Фригии Ксеркс вступил в Лидию. Здесь необходимо было переправиться через реку Меандр и идти мимо города Каллатеба, что славился сладким блюдом из тамариска и пшеницы. За городом царь увидел платан необыкновенной красоты. Он одарил дерево золотыми украшениями и поручил охранять его одному из доверенных лиц. На следующий день он прибыл в столицу Лидии.

Прибыв в Сарды, царь сразу же отправил послов в Элладу с требованием земли и воды. Он сделал это потому, что надеялся: города, которые отказались подчиниться Дарию, теперь из страха подчинятся ему. Лишь в Афины и Лакедемон не послал никого.

В Сардах Ксеркс начал готовиться к походу на Абидос. А тем временем были сооружены два моста через Геллеспонт, соединившие Азию и Европу: первый возвели финикийцы из канатов «белого льна», другой — египтяне из папирусных канатов. Оба моста были проложены к скалистому выступу, что на Херсонесе, между городами Сеет и Мадит, напротив Абидоса. Когда оба моста, длиной в семь стадий каждый, были построены и титанические усилия увенчались успехом, вдруг поднялась сильная буря и уничтожила все.

Поход Ксеркса на Абидос

Узнав об этом, Ксеркс пришел в неописуемую ярость и повелел бичевать Геллеспонт. Геллеспонт получил 300 ударов, после чего в открытое море погрузили пару оков. Передают еще, что царь послал палачей заклеймить Геллеспонт. Впрочем, вероятно, правда лишь то, что царь приказал палачам сечь море, приговаривая при этом варварские и нечестивые слова:

— О ты, горькая влага Геллеспонта! Так тебя карает наш владыка за оскорбление, которое ты нанесла ему, не будучи оскорбленной им. Царь Ксеркс переступит через тебя, желаешь ты этого или нет. И ни один человек не станет приносить тебе жертв!

Так наказали море, а надзирателям над строительными работами отрубили головы.

Мосты же соорудили вновь, поставив рядом пентеконтеры и триеры. Для одного моста в сторону Понта взяли 360 кораблей, для другого — в сторону Геллеспонта 314 кораблей. Первые поставили поперек течения Понта, а последние — по течению Геллеспонта, чтобы держать канаты натянутыми. Расположение кораблей-понтонов по косой линии от азиатского к европейскому берегу соответствовало характеру течения в Геллеспонте, ведь у самого северного берега проходит сильное верхнее течение. Когда суда были установлены как требовалось, спустили с них длиннейшие якоря: с первого моста, обращенного к Понту, против ветров, дующих со стороны Понта, с другого моста, западного, обращенного к Эгейскому морю, против западного и южного ветров. Между укрепленными на якорях пентеконтерами и триерами они оставили промежуток для прохода любых мелких судов.

Мужчина с черной бородой

Потом на суше накрутили канаты на деревянные вороты и натянули их. На каждый мост положили по два каната из «белого льна» и по четыре — из волокон папируса. По толщине и внешнему виду они ничем не отличались друг от друга, но «льняные» были тяжелее. Когда мост перекинули, распилили бревна, выровняли длину досок по ширине моста, правильно расположили их в ряд поверх натянутых канатов, а потом, связав перекладинами, наложили на них фашинник и засыпали землей. Утрамбовав землю, по обеим сторонам моста соорудили перила, чтобы вьючные животные и кони не пугались, глядя сверху на море.

К тому времени, когда мосты были построены, завершились работы и на Афоне: закончен сам канал, закончены и защитные насыпи у устьев его. Войско снялось с зимних квартир и с наступлением весны двинулось из Сард к Абидосу. Как вдруг однажды солнце покинуло свою обитель на небе, став невидимым, и день обратился в ночь. Ксерксом овладела тревога, и он спросил магов, что может означать подобное знамение. Те отвечали:

— Божество предвещает эллинам гибель их городов, так как у них предвестник грядущего — солнце, а у персов — луна.

Мужчины за столом пьют из кубков

Царь поверил предсказателям и, обрадованный, продолжал путь.

Персидское войско уже выступило в сторону Эллады, когда лидиец Пифий, перепуганный небесным знамением и рассчитывающий на благосклонность царя, недавно возвеличившего его, осмелился обратиться к Ксерксу с просьбой:

— О владыка, окажи мне великую милость!

Царь не имел понятия, о чем хочет просить лидиец, не подозревал ничего предосудительного, поэтому обещал исполнить его желание. Пифий ободрился и сказал:

— Всемогущий! У меня пять сыновей. Всем им выпал жребий идти с тобой на Элладу. Сжалься надо мной, освободи от похода моего старшего сына, чтобы он заботился обо мне и распоряжался моим достоянием. Четырех же остальных возьми с собой.

Разгневанный царь воскликнул:

— Негодяй! Ты решился напомнить мне о своем сыне, а как же мои сыновья, братья, родственники и друзья, которые идут вместе со мной? Разве ты не раб мой, что обязан со всем своим домом и с женой сопровождать меня? Знай же теперь, что дух людей обитает в их ушах: если он слышит благое, то тело наполняет радостью; услышав дурное — распаляется гневом. Ты сделал доброе дело и изъявил готовность поступать так же и дальше, но не тебе хвалиться великодушием: ныне ты ведешь себя нагло! Сегодня ты не понесешь заслуженной кары. Тебя и четверых твоих сыновей спасет твое гостеприимство. Только старший, к которому ты больше всех привязан, будет казнен!

И Ксеркс приказал палачам отыскать старшего сына Пифия и разрубить пополам, одну половину тела положить по правую сторону пути, а другую по левую, а между ними должно было проходить войско.

«Бессмертные» персидского войска

Приказ исполнили, и войско проследовало дальше. Впереди шли носильщики и вьючный скот, за ними следовали отряды, в которые собрали различные народности. Когда прошло больше половины войска, двинулись и персидские части: царю предшествовала 1000 отборных персидских всадников, за ними шла 1000 копьеносцев с копьями, обращенными к земле. Потом прошли в роскошной сбруе 10 священных нисейских коней, которых разводят на обширной равнине Нисей в Мидии. За ними двигалась священная колесница Ахурамазды (бога Солнца), ее везли восемь белых коней. Позади самих коней шел возница, держа в руке узду, так как никто из людей не мог взойти на колесницу. За священной колесницей следовал сам Ксеркс в боевой колеснице, запряженной нисейскими конями, подле него шел возница по имени Патирамф, сын Отана. Царь покинул Сарды на боевой колеснице, но ехать в ней было утомительно, и он часто пересаживался в дорожную повозку. За Ксерксом следовали 1000 копьеносцев — самые доблестные и знатные персы, они по обычаю держали копья кверху; на нижнем конце их копий были золотые гранатовые яблоки. Затем 1000 всадников, а после них 10000 пеших воинов, у 1000 из них тоже были золотые гранатовые яблоки, именно эти воины кольцом окружали остальных, которые имели копья с серебряными гранатовыми яблоками. Замыкала колонну персов десятитысячная конница. И, наконец, позади всех нестройной толпой шли смешанные войска.

Из Лидии войско направилось к реке Каику, далее через Атарней к городу Карены, оттуда через фиванскую равнину к городу Атрамиттию мимо пеласгийского Антандра. И вот, оставив гору Иду, войско вступило в Илионскую область, где расположилось на отдых. Беда пришла неожиданно: ночью разразилась гроза, и от ударов молнии погибло очень много людей.

Но персидского царя не взволновало и это печальное событие, он уверенно двигался к намеченной цели и вскоре подошел к реке Скамандру. К несчастью, река иссякла, и воды в ней не хватило даже на то, чтобы напоить людей и скот. Поблизости находился замок Приама. Царь пожелал осмотреть его. Долго бродил он по замку, выслушивая рассказы о том, что некогда произошло на этом месте, а после принес в жертву Афине Илионской 1000 быков.

С рассветом войско выступило к городу Ретий, который вскоре оставило позади, так же как Офриней и Дардан.

Дойдя до Абидоса, Ксеркс пожелал устроить своему войску смотр. На высоком холме абидосцы воздвигли из белого мрамора трон. На нем-то и восседал повелитель Азии, сверху вниз глядя на берег и обозревая войско и корабли, когда у него вдруг возникло страстное желание увидеть морское сражение, которое и было тотчас же устроено. К великой радости Ксеркса, победу в нем одержали финикийцы из Сидона.

Взглянув на Геллеспонт, покрытый кораблями, и абидосскую равнину, кишащую людьми, царь персов возрадовался и заплакал.

Слезы заметил его дядя Артабан и обратился к царю со словами:

— О государь! Почему ты сначала обрадовался своему счастью, а теперь проливаешь слезы?

— Я подумал, — отвечал Ксеркс, — что человеческая жизнь коротка, ведь через сто лет из всех этих людей никого не останется в живых.

— Хоть жизнь и мимолетна, — возразил Артабан, — но нет на свете человека, который не хотел бы укоротить ее еще. Невзгоды и болезни мучают нас так, что наша краткая жизнь кажется нам слишком долгой. Божество, давшее вкусить нам сладость существования, завистливо, поэтому смерть часто желанна.

— Твои слова верны, не будем больше рассуждать об этом. Скажи мне, если бы призрак не предстал перед тобой, остался бы ты при прежнем мнении или переменил бы его?

— О царь! Пусть сбудется все, что обещает видение. Я же в страхе и не владею собой, мысли мои в смятении. Помни, у тебя есть два страшных врага!

— Странный человек! О каких двух опаснейших врагах говоришь ты? Разве мое многочисленное войско не сильнее эллинского? Или же флот наш уступает эллинскому?

Артабан спокойно ответил:

— О царь! Дело не в этом. Если ты соберешь еще большие полчища, оба врага станут еще страшнее. Враги, о которых я говорю, — земля и море. Ведь нет нигде на море столь большой гавани, которая во время шторма могла бы принять твой флот и уберечь от непогоды. Однако одной гавани недостаточно, нужно иметь гавани на всем побережье, вдоль которого ты идешь. Назвав тебе одного врага, не могу не сказать и о другом. Это — земля. Даже если ты не встретишь на пути никакого врага, то все равно попадешь в ловушку: продвигаясь по незнакомым местам, ты и твое войско вскоре начнете испытывать голод, и чем дальше вы будете от дома, тем труднее вам будет найти пищу и вернуться домой.

Ксеркс проговорил:

— Артабан! Все, сказанное тобой, верно. Тем не менее не следует всегда страшиться невзгод и всему придавать значение в равной степени. Ибо, если каждый раз, намереваясь что-либо сделать, думать о возможных последствиях, то никогда ничего не совершишь. А может ли человек знать что-либо достоверно? Уверен, нет. Удача сопутствует тому, кто решился действовать. Медлящим и сомневающимся не добиться победы. Ты видишь, сколь могущественна персидская держава, разве она была бы такой, если бы мои предшественники думали так же, как ты? Великие дела сопряжены обычно с великой опасностью. Мы выбрали для похода самое лучшее время года. Покорив всю Европу, мы возвратимся назад, не испытав ни голода, ни жажды. У нас большие запасы продовольствия и, завоевав какую-либо страну или народность, мы возьмем у них весь их хлеб, ведь мы идем войной на земледельцев, а не на кочевников.

— Что же, — сказал со вздохом Артабан, — поступай как сочтешь нужным, но прими, по крайней мере, мой совет: Кир, сын Камбиза, покорил и обложил данью всю Ионию, кроме Афин. Ни в коем случае не води ионян на предков их, потому что и без них ты сможешь одолеть врага. Последовав за тобой, они либо совершат страшное преступление — будут воевать против родной страны, либо поступят по справедливости — будут содействовать ее освобождению. Вспомни древнее изречение: вначале не видно ничего, что будет потом.

— Ты заблуждаешься! — возразил Ксеркс. — У нас есть весьма важное доказательство верности ионян, которое известно тебе, как и всем другим, ходившим на скифов: в их власти было погубить или спасти персидское войско — и они доказали нам свою верность. Кроме того, ионяне оставили в наших владениях детей, жен и имущество, так что вряд ли они поднимут восстание. Поэтому не бойся, будь спокоен, я поручаю тебе свой дом и свое царство.

И царь отослал Артабана назад в Сузы, а потом приказал персидским вельможам собраться. Когда же те явились, обратился к ним:

— Персы! Эта война не из легких. Нам придется собрать все мужество, придется напрячь все силы, чтобы победить. Наши противники — доблестные люди. Если мы их одолеем, то не найдется на свете силы, способной противостоять нам. А теперь, вознеся молитвы богам — хранителям персов, начнем переправу.