ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. КУТУЗОВ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1812 г.

В первое десятилетие XIX века Наполеон достиг своего наибольшего могущества. Почти половина населения Европы входила в состав его империи. Император Австрии и король Пруссии, не говоря уже о мелких германских и итальянских коронованных правителях, фактически были вассалами Наполеона. «...Наполеон создал французскую империю с порабощением целого ряда давно сложившихся, крупных, жизнеспособных, национальных государств Европы...» (В. И. Ленин, Соч., т. 22, стр. 295). Так охарактеризовал В. И. Ленин сложившуюся в Западной Европе обстановку в начале XIX столетия.

В своей империалистической политике Наполеон столкнулся с крупнейшим капиталистическим государством - Англией. Началась борьба между крупной французской буржуазией, ставленником которой был Наполеон, и капиталистами Англии, опиравшимися на свою промышленную и финансовую мощь, большой торговый и военный флот и богатые колониальные владения. Чтобы сокрушить могущество своего главного конкурента, надо было обладать сильным флотом, которого в распоряжении Франции не было. Поэтому Наполеон решил подорвать мощь Англии ударом по ее торговле и объявил «континентальную блокаду» Англии. Сущность этого мероприятия заключалась в том, что всем союзным и подвластным Франции государствам было запрещено вести торговлю с Англией.

По Тильзитскому договору 1807 г. России с наполеоновской Францией Россия тоже должна была включиться в число государств, закрывающих свои порты для английской торговли. Однако «континентальная блокада» наносила большой ущерб экономике самой России, вызывала недовольство и дворянства, и купечества. Энгельс писал об этом: «Россия могла приобретать деньги лишь посредством морской торговли и путем вывоза своих сырых продуктов на тогдашний главный рынок, в Англию; а Россия была уже слишком европейской страной, чтобы обходиться без денег. Торговая блокада становилась невыносимой. Экономика была сильнее дипломатии и царя, вместе взятых; торговые сношения с Англией были втихомолку возобновлены; тильзитские условия были нарушены, и разразилась война 1812 г.» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. II, стр. 20).

Надо сказать, что к этой войне Наполеон начал готовиться задолго до ее начала.

Окружавшие Наполеона сановники предупреждали его о предстоящих трудностях войны с Россией, с русским народом. «Не надо заблуждаться и вводить в заблуждение других,- говорил Коленкур, бывший посол Наполеона в России.- Если мы вступим в Россию, не ждите мира, пока хоть один француз останется на русской территории... Упрямая национальная гордость русских не примирится с порабощением». Другие говорили, что в России «сумеют пойти на любые жертвы, чтобы отразить врага».

Но все эти предостережения не могли изменить планы властолюбивого Наполеона. «Через пять лет я буду господином мира; остается одна Россия, но я раздавлю ее» (Михаил Илларионович Кутузов (к 200-летней годовщине со дня рождения). Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), стр. 19),- говорил Наполеон в 1811 г. Он начал стягивать войска к западным границам России, формировать новые части и соединения, устраивать склады и магазины. Пруссия не только согласилась предоставить свою территорию «в кредит» для сбора наполеоновских войск, но и обязалась выделить отдельный корпус в состав его армии для войны против России. Австрия выставила корпус численностью в 30 тысяч человек. Герцогство Варшавское, созданное Наполеоном и подвластное ему, тоже выступило на его стороне, выставив войска и предоставив свою территорию для сосредоточения наполеоновских войск.

Мобилизация населения порабощенной Европы дала возможность Наполеону поставить под ружье огромную армию. К 1812 г. общая численность его армии доходила до 1 млн. 187 тыс. человек.

Из этого числа около 250 тысяч оставалось в гарнизонах Европы, 300 тысяч - вело военные действия в Испании; для войны с Россией Наполеон мог направить 600-700 тысяч человек. Военная история до этого еще не знала армий такой огромной численности.

В описаниях современников поход Наполеона в 1812г. в Россию часто назывался «нашествием двунадесяти языков». Действительно, в состав армии входили французы, немцы, итальянцы, голландцы, бельгийцы, испанцы, португальцы, швейцарцы, хорваты, датчане и другие народы.

Развязывая новую войну в Европе, Наполеон продолжал выполнять свой план захвата и порабощения народов Европы. В. И. Ленин указывал: «...когда Наполеон создал французскую империю... тогда из национальных французских войн получились империалистские, породившие в свою очередь национально-освободительные войны против империализма Наполеона» (В. И. Ленин, Соч., т. 22, стр. 295). Таким образом, война 1812 г. была захватнической, несправедливой со стороны наполеоновской Франции и национально-освободительной, справедливой войной со стороны русского народа.

Армия Наполеона, направленная в Россию, состояла из гвардии, двенадцати армейских корпусов и четырех резервных кавалерийских корпусов. Конница составляла одну шестую всего состава армии; численность артиллерии доходила до 1 тысячи 300 орудий.

В первые дни войны в пределы русского государства вступило 445-470 тысяч войск Наполеона с 1 тысячью 206 орудиями.

Высшим тактическим соединением в армии Наполеона были корпуса. Численный состав корпуса колебался от 20 до 60 тысяч человек. Пехотные дивизии тоже не были однородного состава. Обычно в состав дивизии входили три - четыре пехотных полка, две батареи дивизионной артиллерии, рота саперов. Полки имели до пяти батальонов, каждый численностью 700-800 человек.

Кавалерия делилась на тяжелую (полки кирасирские, драгунские, карабинерские) и легкую (полки уланские, гусарские, конно-егерские и шеволежеров). Два - три полка составляли бригаду, две бригады с приданными конными батареями - дивизию, а две - три дивизии - кавалерийский корпус (8-10 тысяч человек).

Артиллерия делилась на полковую (два - четыре орудия на пехотный полк), линейную (шести-восьми орудийные батареи в составе пехотных и кавалерийских дивизий) и резервную (корпусная и армейская). На 1 тысячу человек пехоты и конницы приходилось по три орудия.

Слабым местом артиллерии Наполеона было то, что в своем составе она имела французские, прусские и саксонские образцы орудий, резко отличавшиеся друг от друга не только по калибрам и конструкциям, но и по боевым качествам.

В составе армии, кроме указанных войск, находились осадный артиллерийский парк (130 орудий), девять понтонных рот, два батальона моряков, девять саперных и шесть минерных рот с материальной частью.

Ко времени войны 1812 г. стратегия Наполеона оставалась в основном прежней - сосредоточение превосходных сил на направлении главного удара, принуждение противника к генеральному сражению в невыгодных для него условиях, стремительность ударов и решительность действий. Этой стратегии отвечала тактическая выучка войск. Солдат и офицеров обучали действиям в колоннах, которые предназначались для нанесения массированного и стремительного удара. Ввиду того что огневая мощь пехотного оружия была невысокой, пехота должна была действовать холодным оружием, а подготовку атаки пехоты производила артиллерия, которая для этой цели массированно сосредоточивалась на направлении главного удара. Конница предназначалась для атаки в конном строю.

Материальное обеспечение огромной армии Наполеона, сосредоточенной на границах России, требовало больших усилий по организации тыла. «Моя задача,- писал Наполеон,- сосредоточить в одном пункте 400 тысяч человек, и так как на страну вовсе нельзя надеяться, то все нужно иметь с собой». В период сосредоточения войск Наполеон развернул целую сеть магазинов и складов, в которых по его указанию накапливали запасы. Для подвоза продовольствия и боеприпасов вслед за наступающими войсками было сформировано 20 обозных батальонов.

Русская армия к 1812 г. представляла собой хорошую боевую силу. Войны с Наполеоном (1805, 1807-1808гг.); со Швецией (1808-1809 гг.), с Турцией (1806-1812 гг.) дали солдатам и офицерам богатый боевой опыт. Генералы -многие из них участники славных походов Суворова и Кутузова - были хорошими начальниками. Но наличие иностранцев на командных и штабных должностях отрицательно сказывалось на армии. Эти люди, не знающие национальных особенностей русского солдата, не понимающие суворовских методов обучения и воспитания войск, подчас не владеющие русским языком, были подлинным бичом армии. Их отсталые методы ведения военных действий, приверженность к отжившим формам построения боевых порядков шли вразрез с новыми методами румянцевской, суворовской и кутузовской боевой школы, давшей армии таких талантливых боевых генералов, как Багратион, Ермолов, Дохтуров, Платов, Кутайсов, Тучков, Раевский, Кульнев, Неверовский и другие участники побед Суворова и Кутузова.

Организация русской армии была следующей: пехоту составляли собственно пехотные (называвшиеся до 1811 г. мушкетерскими), гренадерские и егерские полки. Следует особо подчеркнуть увеличение количества егерских полков русской пехоты к 1812 г., представлявших собой особый род пехоты, созданный Румянцевым и развитый Кутузовым,- к 1812 г. из числа 160 пехотных полков 50 было егерских.

Пехотный полк состоял из двух действующих батальонов, каждый численностью 500-600 человек, и одного запасного. Два полка составляли бригаду.

Артиллерия состояла из отдельных рот 12-орудийного состава. Роты были батарейные, легкие и конные, придаваемые поротно к пехотным и кавалерийским соединениям, а также сводимые в артиллерийские бригады.

Войсковым соединением, пехоты и артиллерии были пехотные дивизии в составе трех бригад (две линейные и одна егерская) и трех артиллерийских рот.

Кавалерия делилась на регулярную (полки драгунские, кирасирские, гусарские и уланские) и нерегулярную (полки казачьи, башкирские, татарские и др.). Кавалерийские полки, как правило, по одному придавались пехотным соединениям и, кроме того, составляли кавалерийские корпуса (резервные).

Пехота, артиллерия и кавалерия сводились в пехотные корпуса. Состав корпуса: две (реже три) пехотные дивизии, один (реже два) кавалерийский регулярный полк, казачьи полки и рота конной артиллерии.

Таким образом, высшим тактическим соединением русской армии к 1812 г. был пехотный корпус из трех родов войск. Несколько пехотных и кавалерийских корпусов с приданными казачьими полками, инженерными войсками и органами тыла составляли армию.

Кавалерия составляла до одной шестой численности войск, а с казачьими полками - свыше одной пятой. Артиллерия входила в состав соединений и, кроме того, являлась армейским резервом. Численность артиллерии обеспечивала по четыре орудия на 1 тысячу человек пехоты и до пяти орудий на 1 тысячу человек конницы.

Инженерные войска состояли из четырех понтонных и пяти пионерных рот.

В 1811 г. русская армия получила новый устав. Согласно уставу основным построением батальона был трехшереножный развернутый строй, улучшавший условия стрельбы. Для атаки батальон строился в колонны. Общий боевой порядок был линейным. Впереди рассыпались в стрелковую цепь егеря, за ними в развернутом строю, с интервалами для артиллерии, строились батальоны первой линии. Во второй линии, в 200-300 шагах от первой, строились батальонные колонны для массированного удара при атаке или контратаке. Конница сосредоточивалась на флангах или позади пехоты и предназначалась для удара холодным оружием. Артиллерия располагалась или в боевом порядке пехоты (легкая), или массированно на возвышенных местах за боевыми порядками, или на флангах (тяжелая). Часть артиллерии всегда оставалась в резерве.

В новом уставе получили отражение принципиальные указания передовой русской военной школы, а именно: требования активности боевых действий; ведение наступательного боя совместными усилиями пехоты, артиллерии и конницы; тщательная боевая выучка на основе личной инициативы и самостоятельности боевых решений. Особенно подчеркивалось значение стрелковой (огневой) подготовки: «Не шумом берут неприятеля,- но прицельным выстрелом... Нет нужды доказывать, сколь важно и необходимо, чтобы солдаты обучены были цельно стрелять. Опыты поучают, что и самые успехи в военных действиях много от совершенства в искусстве сем зависят». Кроме устава, в армии были введены «Учреждение для управления большой действующей армии», регламентировавшее вопросы руководства боевыми действиями; «Общие правила для артиллерии в полевом сражении», представлявшие собой боевой устав артиллерии; «Наставление господам офицерам в день сражениям, написанное в духе суворовских поучений и кутузовских приказов. Этот последний документ содержал ряд весьма ценных указаний по воспитанию и боевой подготовке войск перед войной 1812 г. и явился результатом обобщения боевого опыта русских войск в конце XVIII и начале XIX веков. Наставление требовало от офицеров активности и инициативы, в нем указывалось: «Офицерам не довольствоваться одной перестрелкой, но высматривать удобного случая, чтоб ударить в штыки, и пользоваться сим, не дожидаясь приказания».

План Наполеона в войне 1812 г. в основном сводился к тому, чтобы, стремительно вторгнувшись в пределы России, разбить русскую армию еще до линии Днепра, занять Москву и заставить русское правительство подписать мир, выгодный для Наполеона. Используя агентурную разведку, Наполеон знал расположение русских войск, их численность, пункты, подготовленные к обороне, что в значительной мере облегчило ему развертывание основных сил на московском направлении с целью уничтожить по частям разрозненные силы русской армии.

Наполеон произвел развертывание своих вооруженных сил в следующем порядке.

Главные силы (гвардия, восемь пехотных и четыре кавалерийских корпуса) сосредоточивались в герцогстве Варшавском и в Восточной Пруссии на московском направлении.

Правый фланг главных сил обеспечивал австрийский корпус Шварценберга, сосредоточенный в районе Львова на Минском направлении. Левый фланг обеспечивал корпус Макдональда, сосредоточенный в районе крепости Кенигсберг на Рижском направлении.

Резерв всей армии составляли корпуса Виктора и Ожеро, а также другие части. В резерв входило до 160 тысяч человек.

Россия тоже готовилась к войне с Наполеоном. Общая политическая обстановка в Европе, захватнические намерения Наполеона, дипломатическое давление Франции на Турцию и Швецию с целью включить эти государства в орбиту наполеоновской политики - все это не могло быть незамеченным дипломатами царского правительства, а донесения русских послов из Парижа говорили о том, что Наполеон ведет усиленную подготовку к войне с Россией.

Но вместо того чтобы поставить во главе русской армии испытанного полководца и поручить ему разработку плана войны или во всяком случае привлечь его к разработке этого плана, Александр I, все еще продолжавший мечтать о славе полководца, решил взять на себя главное командование, а разработку плана войны поручил своему наставнику по военному искусству пруссаку Фулю (Пфулю). Тупой доктринер и рутинер Фуль предложил Александру I план, составленный на основе прусских методов ведения войны. Этот план предусматривал отход первой армии в укрепленный лагерь, сковывание этим маневром главных сил Наполеона и удар во фланг и тыл противника второй армией. Мы не будем здесь рассматривать бездарность плана Фуля, так как, к счастью для русской армии, он не мог быть осуществлен. Но развертывание русских войск все же было произведено в соответствии с этим планом и привело к распылению сил вдоль всей границы, на фронте почти в 600 км. Совершенно очевидно, что боевой опыт Кутузова в войне с Турцией в 1811 г. учтен не был.

Русские войска в основном были разделены на три армии. 1-я Западная армия (главнокомандующий - Барклай де Толли) сосредоточилась в районе Россиены - Лиды (110 тысяч человек и 558 орудий); 2-я Западная армия (главнокомандующий - Багратион) сосредоточилась в районе между pp. Неман и Западный Буг (45 тысяч человек и 216 орудий); 3-я резервная, обсервационная армия (командующий - Тормасов) сосредоточилась южнее Полесья, в районе г. Луцк (40 тысяч человек и 168 орудий); правый фланг армий на Петербургском направлении прикрывал отдельный корпус Витгенштейна (10 тысяч человек). В общем резерве стоял корпус Эртеля. Кроме того, в Молдавии стояла армия Чичагова (бывшая до того под командованием М. И. Кутузова).

Крупнейшим недостатком развертывания русских войск было распыление сил и их разобщенность. Так, между 1 и 2-й армиями разрыв доходил до 100 км, а между 2 и 3-й армиями - более 200 км. Изолированность армий друг от друга затрудняла координацию их усилий и управление их действиями.

12 июня 1812 г. Наполеон без объявления войны вторгся в пределы России.

Войска 1-й армии (под командованием Барклая де Толли) начали отход по направлению к Дрисса, где должен был быть по плану Фуля укрепленный лагерь.

С первых же дней войны выяснилось, что план Фуля способствует только поражению русских войск и дальнейшие действия по этому плану идут на пользу Наполеону. Александр I, убедившись, что и на этот раз его вмешательство в военные действия может привести только к поражению, уехал из армии в Москву, предоставив командующим армиями самим выпутываться из тяжелого положения. Уезжая из армии, царь не назначил главнокомандующего над всеми войсками, и поэтому некому было координировать действия различных армий и направлять их усилия к единой цели. Барклай де Толли, как старший по должности (он был одновременно и военным министром), взял на себя инициативу координации действий 1 и 2-й армий. План Барклая де Толли заключался в скорейшем соединении этих армий для совместных действий и дальнейшем отходе на восток до тех пор, пока неравенство в силах не будет столь резким, каким оно было в первые дни войны.

К. Маркс, оценивая обстановку первого периода войны 1812 г. и анализируя отход русских войск из-под удара Наполеона, пришел к выводу, что «план отступления русской армии,- первоначальный набросок которого Наполеон в своих мемуарах... ошибочно приписывал Барклаю де Толли... стал теперь делом не свободного выбора, а суровой необходимости» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XI, ч, II, стр. 569).

Наполеон предполагал разбить русские армии по частям, в первую очередь, 2-ю армию Багратиона, численно более слабую. Но ему не удалось ни навязать решительного боя армии Барклая де Толли, ни уничтожить армию Багратиона.

Оба генерала, выдержав ряд арьергардных боев с французами, привели свои войска в Смоленск (армии соединились здесь 22 июля). Но даже соединенные силы двух русских армий значительно уступали главным силам Наполеона (Под Смоленском 4 августа численность войск главной группировки Наполеона была 244 тысячи человек, а под командой Барклая- 116 тысяч 900 человек). Поэтому Барклай не хотел давать генерального сражения.

Чтобы выиграть время и заставить Наполеона развернуть свои силы, он решил частью сил дать врагу бой под Смоленском, продолжая в то же время отводить войска на восток. Наполеон не понял этого замысла. Он считал, что под Смоленском будет происходить решительное сражение, и был ошеломлен известием, об отходе главных сил русских от Смоленска. Между тем его войска ввязались в бой со слабыми силами русского арьергарда, которому было дано задание задержать противника упорной обороной. Наполеоновские войска стремились непрерывными атаками опрокинуть оборонявшихся, но русские стойко отражали все атаки превосходящих сил противника. «Ожесточение, с которым войска наши, в особенности пехота, сражались под Смоленском, невыразимо. Нетяжкие раны не замечались до тех пор, пока получившие их не падали от истощения сил и течения крови». Так описывали этот кровопролитный день очевидцы. Выдающийся героизм проявляли все: от генералов до рядовых солдат, все стремились показать врагу силу и единодушие русского войска, защищающего свою родину от посягательства захватчиков.

Выполнив задачу, защитники Смоленска оставили горящий город и присоединились к армии. После боев у Смоленска Наполеон был вынужден остановиться и привести в порядок свои войска. Большие потери, расстройство войск и тыла внушали серьезные опасения относительно дальнейшего хода войны.

Вторжение армии Наполеона, насилия над населением временно оккупированных областей, сожжение деревень, сел и городов, грабеж и другие зверства агрессора вызвали невиданный подъем патриотических чувств среди различных слоев населения и в первую очередь в армии.

Война становилась поистине отечественной: в ней приняли участие не только регулярные войска, но и широкие народные массы, в первую очередь крестьянские массы, развернувшие партизанскую войну против захватчиков.

Успехи Наполеона вызвали сильную тревогу в правящих кругах Петербурга, которые были серьезно обеспокоены создавшимся положением. Поражение России могло повлечь за собой потрясение всей социально-политической системы государства. С другой стороны, опасность расчленения России вызывала беспокойство и среди более широких социальных слоев, требовавших обеспечения независимости государства. Широкие массы не видели в Наполеоне освободителя от крепостничества, ибо эта война приобрела ярко выраженный захватнический характер. Таким образом, определилась широкая социальная база, которая обеспечила превращение этой войны в войну народную.

После оставления русскими войсками Смоленска в армии впервые было произнесено слово «измена». Происхождение Барклая де Толли (его предки были выходцами из Шотландии) дало повод к сплетням об измене Барклая. Барклай знал об этих разговорах, но твердо выполнял намеченный марш-маневр с целью сохранить армию для решительного сражения.

К. Маркс дал следующую характеристику деятельности Барклая: «Великой заслугой Барклая де Толли является то, что... он выполнял отступление с замечательным искусством, непрерывно вводя в дело то ту, то другую часть своих войск, с целью дать князю Багратиону возможность выполнить свое соединение с ним» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XI, ч. II, стр. 569-570).

Несмотря на эту положительную и справедливую оценку деятельности Барклая де Толли в этот период войны, следует иметь в виду, что в целом Барклай де Толли не смог подняться до уровня полководца русских войск в ответственную годину Отечественной войны 1812 г., так как он не понял освободительного характера войны для русского народа. Отсюда и его неверие в высокие морально-боевые качества русской армии и в патриотизм народных масс. Все это отталкивало от него подчиненных ему лиц, создавало недоверие к его распоряжениям.

В армии и в народе все чаще раздавались голоса о том, что судьбу армии и России надо вручить полководцу испытанной боевой славы, полководцу, которого любила армия и которому верила Россия. Все называли имя Михаила Илларионовича Кутузова.

С первых дней Отечественной войны Кутузов приехал в Петербург. Он не был назначен в действующие войска и оставался не у дел. Однако уже 12 июля комитет министров, обсуждая военное положение, создавшееся в Прибалтике в результате вторжения войск Наполеона, и опасаясь за Петербург, решил возложить на М. И. Кутузова командование войсками, которые должны были быть собраны для защиты столицы. 15 июля царь по решению комитета министров назначил Кутузова командирам корпуса, создаваемого для защиты Петербурга из числа регулярных войск и за счет формируемого ополчения.

В эти же дни Кутузов был единодушно выбран начальником Петербургского народного ополчения. После выборов взволнованный Кутузов ответил депутации: «Милостливые государи. Честь, которую вы мне делаете, красит всю мою доселе службу и мои седины» (А. А. Миронов. С.-Петербургское ополчение 1812 года, СПБ, 1912, стр. 18). Кутузов занялся формированием ополчения и обучением ратников-ополченцев. Офицерский состав для ополчения назначался из числа дворян, давно ушедших из строя в отставку, «поэтому рассчитывать на их помощь в обучении ратников не приходилось. В связи с этим Кутузов обратился с просьбой к председателю Государственного совета и комитета министров Н. И. Салтыкову о назначении в ополчение старослужащих солдат из различных городских учреждений и унтер-офицеров из состава кадровых войск для обучения ратников военному делу. Кутузов сам разработал указания по подготовке ополчения к строевой и боевой службе, а также положение об ополчении. В указаниях сказано, что «обучение воинов должно быть самое простое» и ограничиваться только тем, что необходимо в бою и на походе: «Учить поворотам и маршировать фронтом, взводами и по отделениям. Не искать в сем марше никакой красоты и тем только ограничиться, чтобы со временем достигнуть того, чтобы ступали в одну ногу, дабы не иметь во фронте волнования, которое приготовляет расстройку». Относительно умения владеть оружием было сказано, что «ружьем учить только на плече нести оное правильно, заряжать, стрелять и действовать штыком; на караул же делать не учить» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 73, стр. 61-62).

Для обучения ополченцев в Петербурге были отведены учебные плацы. Военное ведомство назначило 80 кадровых унтер-офицеров для работы инструкторами, снабдило ополчение оружием, снаряжением, патронами. Все это было настолько ново в отношении ополчения и дало такой положительный эффект в подготовке, что опыт Петербургского ополчения был распространен на другие пункты формирования ополчений. Вскоре Кутузову подчинили Новгородское народное ополчение, включив его в состав войск обороны Петербурга.

В конце июля Александр I отдал приказ о назначении Кутузова главным начальником над всеми войсками, находившимися в Петербурге, Кронштадте и Финляндии. Этот приказ, несомненно, был вызван тревогой, возникшей в правительственных сферах в связи с продолжавшимся продвижением противника.

Сколь ни почетны были новые должности, но сам Кутузов мечтал о другой деятельности. Одна из дочерей Михаила Илларионовича рассказывала, что он часто сидел в своем кабинете, задумавшись над картой России, как бы предвидя, что будет еще призван к более обширной деятельности.

Общественное мнение открыто требовало назначения Кутузова главнокомандующим действующих армий. Александр I прекрасно понимал, что положение с руководством военными действиями было явно ненормальным, он даже сам как-то высказал мысль, что «народу нужен вождь, способный вести его к победе», но все же медлил с решением. Он поручил чрезвычайному комитету наметить кандидатуру на пост главнокомандующего. Комитет рассмотрел причины не вполне удовлетворительного ведения военных действий и признал, что «бывшая доселе недеятельность в военных операциях происходит оттого, что не было над всеми действующими армиями положительной единоначальной власти» и что для успешного хода войны «необходимо нужным назначение над всеми действующими армиями одного общего главнокомандующего», избрание которого «должно быть основано... на известных опытах в военном искусстве, отличных талантах, на доверии общем, а равно и на самом старшинстве» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 82, стр. 72).

Заседание комитета 5 августа длилось долго. Обсуждалось несколько кандидатур, но ни одна не отвечала поставленным требованиям. Назвать же Кутузова кандидатом на пост главнокомандующего долго никто не решался. Наконец Балашов (один из членов комитета) назвал кандидатуру Кутузова и пояснил, что Михаил Илларионович удовлетворяет всем поставленным условиям, так как он русский, он старше всех генералов, которые командуют армиями, его ум и проницательность всем известны, его знает и любит войско и народ, его раны и победы уже давно снискали ему всеобщее уважение, и, что самое главное, он зарекомендовал себя опытным военачальником. Все члены комитета единогласно постановили вверить главное командование над всеми действующими армиями и формируемыми резервами светлейшему князю М. И. Голенищеву-Кутузову. Император Александр I очень неохотно утвердил предложение комитета. Делая уступку общественному мнению, царь говорил своим приближенным: «Публика хотела назначения Кутузова, я назначил его: что касается до меня, то я умываю себе руки» (Н. К. Шильдер. Александр I, т. III, стр. 98). В письме к своей сестре Александр I писал: «В Петербурге я увидел, что решительно все были за назначение главнокомандующим старика Кутузова. Это было общее желание. Зная этого человека, я вначале противился его назначению, но когда Растопчин письмом от 5 августа сообщил мне, что вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал армией... мне оставалось только уступить единодушному желанию, и я назначил Кутузова... Я должен был остановить свой выбор на том, на кого указывал общий глас...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, примечание к док. № 83, стр. 74-75).Слова царя только подчеркивают, что назначение Кутузова на пост главнокомандующего было действительно народным требованием.

Только 8 августа Александр I вызвал Кутузова и объявил ему о назначении его главнокомандующим всеми русскими армиями и ополчением.

Русский народ с восторгом встретил весть о новом назначении Кутузова.

Назначение Кутузова главнокомандующим всеми действующими армиями было не просто формальной заменой одного лица другим, а явилось одним из важнейших событий Отечественной войны 1812 г., так как с момента назначения Кутузова стратегия войны изменилась и приобрела новый, активный характер.

Вместе с высоким назначением Кутузов принял на себя огромную ответственность за дальнейшее ведение войны. Судьба России во многом зависела теперь от его искусства, опыта вождения больших армий, способности найти формы и приемы борьбы с Наполеоном.

Не впервые пришлось Михаилу Илларионовичу скрещивать оружие с французским полководцем, и он и его противник помнили кампанию 1805 г., когда мастерские действия Кутузова путали все планы Наполеона. Однако общая обстановка войны 1812 г., расстановка сил в Европе, характер войны и цели борьбы были совершенно иными, чем в 1805 г. Сам Кутузов в 1812 г. был более умудренным опытом ведения войны полководцем, чем в 1805 г. Кроме того, в 1812 г. он обладал всей полнотой власти главнокомандующего, тогда как в 1805 г. он только командовал одной из армий коалиции (правда, на самом ответственном направлении) и был связан в своих решениях указаниями русского и австрийского императоров и гофкригсрата.

Перед отъездом на войну, сидя в кругу своих родственников и друзей, Кутузов на вопрос, как думает он разбить Наполеона, ответил: «Я не о том думаю, как бы разбить его,- на это надобна такая же армия, как его, а о том, как бы его обмануть».

Многие историки слову «обмануть» придавали буквальное значение, тогда как всеми дальнейшими действиями Кутузов показал, что он стремился вырвать инициативу из рук Наполеона, принудить его к решениям, желательным для Кутузова, скрыть от противника свой замысел и, спутав все карты Наполеона, диктовать ему свою волю. Вот как следует понимать кутузовские слова.

Общая стратегическая обстановка к этому времени была следующей. На основном, московском, направлении главные силы армии Наполеона еще успешно развивали свое наступление, а главные силы русской армии, ведя упорные арьергардные бои, отходили на восток; на петербургском направлении две группы русских войск сдерживали и сковывали боями три французских корпуса на рубеже Западной Двины; на Киевском направлении армия генерала Тормасова сдерживала движение австрийского корпуса Шварценберга и вела бои на рубеже р. Стырь.

Русские войска Дунайской (Молдавской) армии шли под командованием адмирала Чичагова на соединение с армией Тормасова. В глубоком тылу России производился сбор и обучение резервных войск и ополчения.

На московском направлении резерв главных сил Наполеона -- корпус Виктора, перейдя через Неман, вступил в пределы России. За ним двигался корпус Ожеро. Первые батальоны полков национальной гвардии получили приказ Наполеона идти из Франции к крепостям на Рейне и Эльбе. Во Франции был объявлен новый рекрутский набор. Эти передвижения французских резервов показывают, что Наполеон, встретив в России упорное и ожесточенное сопротивление, решил подтянуть дополнительные силы для решающего удара и разгрома русских войск.

Естественно, что такой огромный фронт военных действий- протяжением свыше 1200 км - и огромные массы вооруженных сил должны были направляться единой волей, единым командованием для достижения конечной цели - разгрома и уничтожения полчищ Наполеона. Эта ответственная и тяжелая задача легла на плечи Михаила Илларионовича Кутузова.

Александр I не дал Кутузову никаких указаний по дальнейшему плану ведения войны, так как никакого плана в своем распоряжении не имел, а пресловутый план Фуля уже давно был отменен ходом событий. Таким образом, Кутузов должен был создавать совершенно новый план дальнейшего ведения военных действий. Он понимал, что Наполеон стремится использовать временное преимущество - численное превосходство своих войск, чтобы навязать русской армии генеральное сражение в невыгодных для нее условиях и, разбив ее, занять столицу России и диктовать затем свои условия мира. Правильно разгадав замысел врага, Кутузов составил свой план борьбы с наполеоновским нашествием на Россию. У нас нет документальных данных, удостоверяющих наличие такого плана, но весь ход событий свидетельствует, что этот план созрел у полководца еще до отъезда к армии.

Кутузов понимал, что война 1812 г. отличается от ряда предыдущих войн. Это отличие было в том, что она ведется в защиту самостоятельного и независимого существования России, подымает весь народ на борьбу с интервентами и что в этой борьбе скажется не только опыт, искусство и моральное состояние солдат, офицеров и генералов, но и то, как народные массы воспринимают войну, какое участие они примут в борьбе и какими экономическими возможностями располагает страна для ведения упорной борьбы.

Одним из элементов плана Кутузова, несомненно, было стремление скорее ликвидировать численное превосходство противника, для чего необходимо было усилить русские войска. Поэтому, получив указ о своем назначении, Кутузов обратился к управляющему военным министерством с просьбой доставить ему сведения о состоянии дела с резервами армии. Он писал: «Покорнейше прошу... доставить ко мне следующие сведения: 1-е. О всех рекрутских депо, ныне в наличности находящихся, о числе и о вооружении оных. 2-е. О тех регулярных войсках, которые внутри империи формируются; где и какой успех сего формирования происходит» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 93, стр. 80).

Полученный от военного министерства ответ не соответствовал действительной численности подготавливаемых резервов, так как он был основан не на точных сведениях, поступавших с мест, а на донесениях с намеренно завышенными данными, чтобы показать дело лучше, чем оно было в действительности, в надежде на царские милости и награды. Таким образом, военное министерство с самого начала ввело главнокомандующего в заблуждение об истинном положении дела с резервами.

Основываясь на полученных данных, Кутузов еще из Петербурга написал письмо генералу Милорадовичу, как начальнику резервных войск, что он возлагает большие надежды на подготавливаемые Милорадовичем резервы. Кутузов писал: «Нынешний предмет состоит в преграде пути неприятельскому в Москву, к чему, вероятно, и все меры командующими нашими армиями предприняты. Но... поставлено в виду войскам иметь вторичную стену противу сил неприятельских на Москву по дороге от Дорогобужа, в той надежде... что найдет враг наш другие преграды на дороге к Москве, когда бы, паче чаяния, силы 1-й и 2-й Западных армий недостаточны были ему противостоять. Расположение ваше должно быть и в таком смысле, чтобы могли сии армии при надобности удобно опираться на вас и вами пользоваться» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 92, стр. 79). В тот же день он послал депешу главнокомандующему в Москве Растопчину с указанием, «чтобы... по требованию Милорадовича усилили его всеми теми войсками, которые уже до некоторой зрелости в формировании своем достигли, дабы тем главные армии нашли себе новые источники к усилению» (Там же, док. № 94, стр. 81).

Приведенные документы показывают, что еще в Петербурге Кутузов был озабочен вопросом о резервах, об источниках возможного увеличения численности действующих войск.

Кутузов не переставал думать о резервах и по дороге к армии. Его письма и указания свидетельствуют, что он, все еще веря в реальность подготовленных резервов, торопил со скорейшим их соединением с действующими войсками. К скорейшему соединению войск для совместных действий он понуждал и командующих. Так, в письме к адмиралу Чичагову, командовавшему Дунайской армией, Кутузов писал: «Все то, что мы имеем, кроме 1-й и 2-й армий, должно бы действовать на правый фланг неприятеля, дабы тем единственно остановить его стремление. Чем долее будут переменяться обстоятельства в таком роде, как они были поныне, тем сближение Дунайской армии с главными силами делается нужнее» (Там же, док. № 98, стр. 84). Из этих слов полководца видно его стремление координированными действиями всех армий принудить Наполеона остановить наступление, собрать необходимые силы для разгрома врага в генеральном сражении.

17 августа Кутузов приехал в Царево-Займище.

Как только по армии распространилось известие о приезде Кутузова, оно произвело «всеобщее воскресение духа в войсках, от солдата до генерала,- писал участник войны.- Все, кто мог, полетели навстречу почтенному вождю - принять от него надежду на спасение Отечества. Офицеры весело поздравляли друг друга с счастливою переменою обстоятельств. Даже солдаты, шедшие с котлами за водой, по обыкновению вяло и лениво, услышав о приезде любимого полководца, с криком «ура» побежали к речке, воображая, что уже гонят неприятелей. Тотчас у них появилась поговорка: «приехал Кутузов бить французов» (И. Р. Походные записки артиллериста, М., 1835, ч. I, стр. 131 - 132).

Прославленный русский полководец стоял перед исключительно трудными задачами. Он принимал командование войсками в тяжелый период отступления перед численно превосходящей армией Наполеона. По данным штаба русской главной квартиры, у противника на московском направлении действовало 165 тысяч человек. Главные силы русской армии к этому времени составляли только 100 тысяч 500 человек. «...Нашел я войска отступающими от Вязьмы и многие полки от частых сражений весьма в числе людей истощившимися» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. I, док. № 113, стр. 96),- доносил Кутузов царю.

Действительно, за первый период войны войска понесли потери убитыми, ранеными, больными и без вести пропавшими, а регулярного пополнения не получали.

Чтобы усилить боевой состав, Кутузов приказал заменить солдат в обозах ратниками ополчения, «дабы уже там ни одного солдата держать нужды не было».

Интендантство не справлялось с организацией регулярного подвоза, и Кутузову, чтобы наладить снабжение войск, пришлось принимать решительные меры, пригрозить интендантству суровыми карами.

Но главной своей задачей Кутузов поставил поднятие духа солдат и офицеров. Длительное отступление подорвало в войсках доверие к высшему командованию, а организационные неполадки и перебои со снабжением вызвали у солдат озлобление. Объезжая полки и ласково разговаривая с солдатами, Кутузов сумел в короткий срок восстановить дисциплину и поднять настроение.

Принимая командование, Кутузов верил в конечный успех русского оружия и в письмах к родным писал: «Дух в армии чрезвычайный, хороших генералов весьма много». «Я твердо верю, что... поправлю дела к чести России». В этих словах Кутузова, сказанных не для официальных документов, чувствуется его уверенность в русской армии и в окончательной победе над врагом. Кутузов знал русского солдата, любил его и не сомневался в его боевых качествах.

Какие планы дальнейших военных действий намечал Кутузов?

По-видимому, вначале он был склонен дать сражение на позиции у Царево-Займище, хотя твердой уверенности в целесообразности этого сражения не было. «Не видавшись еще с командовавшим доселе армиями господином военным министром,- писал Кутузов из Гжатска,- и не будучи еще достаточно известен о всех средствах, в них имеющихся, не могу ничего сказать положительного о будущих предположениях насчет действий армий. Не решен еще вопрос, что важнее - потерять ли армию или потерять Москву? По моему мнению, с потерею Москвы соединена потеря России» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 105, стр. 90). Из этих слов Кутузова видно, что в этот период кампании он не считал возможным потерю Москвы, но и не решил еще вопроса о генеральном сражении.

В армии все ждали решающей встречи с врагом и готовились к ней. Надежды на долгожданное сражение еще более окрепли, когда после объезда намеченных позиций Кутузов приказал ускорить устройство укреплений.

Между тем общая стратегическая обстановка продолжала оставаться неблагоприятной для русских войск, так как на главном, московском, направлении противник сохранял значительное численное превосходство над 1 и 2-й русскими армиями. Кутузов принял решение отказаться от сражения с врагом в невыгодных для русских войск условиях и приказал отходить на восток. На это решение прежде всего повлияли уточненные сведения о возможных подкреплениях для армий. «Теперь я обращаю все мое внимание на приращение армии»,- писал Кутузов Растопчину еще до приезда к армии. Но в главной квартире он узнал, что все те данные о резервах и ополчении, которые сообщили из военного министерства, не отвечают фактическому положению. Вместо ожидавшихся 60 тысяч подготовленных солдат генерал Милорадович привел к Гжатску только 15,5 тысяч. (Из них 14 тысяч 587 рекрут для пехоты и 1 тысяча 2 человека для конницы). Вместо обещанных 80 тысяч Московского ополчения Растопчин с трудом собрал 7 тысяч плохо обученных и почти невооруженных ополченцев. Стало совершенно очевидным, что никакой «второй стены», на которую Кутузов предполагал опереться, нет и полученные подкрепления не могут уменьшить численное неравенство русских и наполеоновских войск.

Кроме того, лесистая местность у Царево-Займище была неудобна для сражения. Она затрудняла маневрирование, разведку и связь, исключала возможность широко использовать конницу.

В письме к командующему 3-й армией генералу Тормасову 20 августа Кутузов раскрывает свой замысел следующими словами: «Прибыв к армиям, нашел я их отступление у Гжатска. Настоящий предмет движения оных состоит в том, чтобы силами, еще в ресурсе сзади находящимися, усилить их в такой степени, что желательно бы было, чтобы неприятельские немногим чем нас превосходили... Таким образом, ожидать я буду неприятеля на генеральное сражение у Можайска, возлагая с моей стороны все упование на... храбрость русских войск, нетерпеливо ожидающих сражение» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 130, стр. 111-112). Письмо к Тормасову Кутузов заканчивает указанием на то, что общая стратегическая обстановка требует не изолированных действий 3-й и Дунайской армий вдали от главных сил, а направления их усилий против правого фланга наступающего противника. Из этого письма видно стремление Кутузова координировать действия всех армий на широком театре войны, чтобы в более благоприятных условиях дать сражение врагу. Кутузов не исключал возможности, что придется оставить врагу еще некоторые районы и отвести войска к самой Москве. Об этом можно судить из письма Михаила Илларионовича к дочери, в котором он настойчиво предлагал ее семье уехать из Подмосковья в район Нижнего-Новгорода. Кутузов писал: «Но я должен сказать откровенно, что ваше пребывание возле Тарусы мне совсем не нравится. Вы легко можете подвергнуться опасности, ибо что может сделать женщина одна, да еще с детьми; поэтому я хочу, чтобы вы уехали подальше от театра войны. Уезжай же, мой друг. Но я требую, чтобы все сказанное мною было сохранено в глубочайшей тайне, ибо если это получит огласку, вы мне сильно навредите... Но вы, дети мои, уезжайте во что бы то ни стало» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 126, стр. 109). Письмо отправлено 19 августа, то есть после того, как было принято решение на отход 1 и 2-й армий на восток. Через три дня, 22 августа, Михаил Илларионович вновь передает через своего зятя: «Было бы не плохо, если бы вы поторопились в ваше имение под Нижним-Новгородом».

Однако решение Кутузова отходить от позиций у Царево-Займище не следует рассматривать как продолжение отступления, которое велось под командованием Барклая де Толли.

Решив отходить, Кутузов уже ясно представлял себе, что близость Москвы заставит его дать генеральное сражение, и не думал от него уклониться.

Так, в письме к председателю Государственного совета и Комитета министров Н. И. Салтыкову Кутузов уже 19 августа писал: «Должно будет для опасения Москвы и чтобы постановить наводнению от неприятеля преграду дать сражение около Можайска...» (Там же, док. № 123, стр. 106)

В письмах к Растопчину он писал: «Я приближаюсь к Можайску, чтобы усилиться и там дать сражение. Ваши мысли о сохранении Москвы здравы и необходимо представляются» (Там же, док. № 136, стр. 115). «Теперь, намереваясь по избрании места близко Можайска, дать генеральное сражение и решительное для спасения Москвы...» (Там же, док, № 143, стр. 119) В распоряжении Витгенштейну от 21 августа Кутузов тоже пишет, что намерен дать генеральное сражение.

19 августа русские войска потянулись на восток. Высланные вперед офицеры-рекогносцеры должны были выбрать новую позицию для сражения. Арьергарды русской армии отбивали наседавших французов. Русская армия приближалась к Москве.

Москва всегда была знаменем России. С именем Москвы у русского народа связано создание самостоятельного национального государства, создание силы и могущества Родины. Каждый патриот хотел перед Москвой помериться силами с захватчиками, топтавшими родную землю. «Все жаждали решительного боя, как единой отрады, единого средства победою искупить спасение погибающему отечеству, или пасть под его развалинами»,- рассказывает офицер, участник похода.

Рекогносцеры донесли, что место для сражения они наметили впереди Можайска, около с. Бородино. Кутузов поспешил вперед и 22 августа лично произвел объезд намеченной позиции.

Бородинское поле представляло собой всхолмленную местность, пересеченную небольшими речками, не представлявшими собой препятствий для действий войск, кроме р. Колочи на правом фланге русских войск. В верхней своей части Колоча протекает по болотистой местности, в средней и нижней - по холмистой, поросшей кустарником. Правый берег реки (русская позиция) господствует над левым местами до 10-13 м. Это обстоятельство было выгодным для обороны правого фланга русских войск, так как р. Колоча надежно обеспечивала его от обходного маневра Наполеона.

В центре позиции находилась высота, командующая над окружающей местностью. На ней была построена батарея, получившая название «центральной», «курганной» или по фамилии генерала, командовавшего здесь в бою войсками, «батареей Раевского».

Левый фланг позиции представлял собой менее пересеченную местность, удобную для действий пехоты и конницы атакующего. Левый фланг упирался в Утицкий лес, который был неудобен для движения больших войсковых масс и препятствовал Наполеону совершить глубокий обход левого фланга русских войск.

Таким образом, общая конфигурация местности осложняла для атакующего совершение обходного маневра и вынуждала его к фронтальным, лобовым ударам.

Поле сражений пересекалось несколькими дорогами, из которых наибольшее значение имели две дороги из Москвы к Смоленску. Северная, так называемая Новая Смоленская, дорога являлась основной коммуникацией русских и наполеоновских войск; она отделяла правый фланг позиции от центра и шла через Валуево, Бородино, Горки на Можайск. Южная, так называемая Старая Смоленская, дорога шла от Ельни, через Утицкий лес на левом фланге всей позиции, тоже в Можайск, который находился в 12 км в тылу от выбранной позиции. Леса, кустарники и небольшие рощи, особенно на левом фланге и частично в центре, позволяли наступающему скрытно сосредоточивать войска перед атакой, а обороняющемуся скрытно совершать маневр резервами.

Кутузов, осмотрев позицию, донес Александру I: «Позиция, в которой я остановился, при деревне Бородине, в 12-ти верстах впереди Можайска, одна из наилучших, какую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 157, стр. 129).

Кутузов решил дать сражение на выбранной позиции, хотя и видел ее недостатки. На случай, если Наполеон предпринял бы сложный маневр, угрожавший окружением русских войск, Кутузов резервировал за собой возможность отхода к Можайску. Он писал царю: «Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе. Но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве, тогда не ручаюся, что может быть должен итти и стать позади Можайска, где, все сии дороги сходятся, и как бы то ни было, Москву защищать должно» (Там же, док. № 157, стр. 129-130).

В письме к Растопчину Кутузов писал: «Надеюсь дать баталию в теперешней позиции, разве неприятель пойдет меня обходить, тогда должен буду я отступить, чтобы ему ход к Москве воспрепятствовать... и ежели буду побежден, то пойду к Москве и там буду оборонять столицу» (Там же, док. № 152, стр. 126).

По распоряжению Кутузова войска приступили к инженерному усилению выбранной для сражения позиции. К сожалению, времени было мало (французы напирали на русский арьергард), а главное - не хватало шанцевого инструмента для земляных работ. Все же на правом фланге было построено три редута, укреплена центральная батарея и село Бородино, на левом фланге, впереди Семеновского ручья, были построены три укрепления - флеши, впереди же самого левого фланга, у д. Шевардино, был построен редут. И хотя эти сооружения были весьма примитивны и не представляли серьезных препятствий не только для пехоты, но и для конницы, все же они сыграли свою положительную роль в сражении.

Первоначальное направление выбранной позиции шло по линии Маслово, Бородино, Шевардино, то есть под углом к фронту наступающего противника. После личной рекогносцировки Кутузов приказал несколько оттянуть на восток левый фланг. Новое направление позиции было таково: Маслово, Бородино, Семеновское, Утица. При новом направлении позиции на левом фланге русских общее начертание линии обороны было углом вперед с вершиной у «центральной» батареи. Укрепление у д. Шевардино теряло свой смысл, оставаясь впереди всей позиции, но Кутузов решил его использовать в качестве передового укрепления, чтобы вынудить Наполеона преждевременно развернуть свои силы для овладения им. Кроме того, это укрепление прикрывало левый фланг, где строительство флешей еще только началось.

Таким образом, Кутузов очень вдумчиво отнесся к подготовке выбранной позиции для предстоящего сражения. Наполеон в разговоре с графом Монтолон сказал: «Кутузов выбрал очень крепкую позицию и занял ее со знанием дела».

К сожалению, мы не располагаем точными данными о численности главных сил войск Наполеона ко дню генерального сражения. Отдельные русские военные историки- участники войны 1812 г., приводя данные о численности войск наполеоновской армии перед Бородинским сражением, считают, что армия захватчиков имела 170-185 тысяч человек. Примерно эти же цифры приводят и французские историки, современники событий 1812 г.

По данным штаба Кутузова, приведенным в донесении о Бородинском сражении, численность неприятельской армии составляла более 185 тысяч человек и 1 тысячи орудий. Надо полагать, что указанные цифры сильно преувеличены, особенно по числу орудий, но в то же время вполне возможно, что Кутузов в своих решениях учитывал именно эту численность наполеоновских войск или близкую к ней.

Что касается численного состава русской армии, то в этом отношении особых разногласий нет. В упомянутом выше донесении о Бородинском сражении указано: «В сей день российская армия имела под ружьем линейного войска с артиллериею 95 000, казаков 7000, ополчения Московского 7000 и Смоленского 3000. Всего под ружьем 112000 человек. При сей армии находилось 640 орудий артиллерии» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, стр. 448, приложение). Военные историки войны 1812 г. обычно округляют цифру численного состава русских войск до 120 тысяч, сохраняя численность орудий, указанную в донесении.

Таким образом, войска Наполеона все еще численно превосходили русскую армию, однако Кутузов, принимая решение на сражение, не без основания рассчитывал на мужество и доблесть русских солдат и офицеров.

Русские войска стали подходить к выбранной позиции еще 22 августа. Натиск французов сдерживал арьергард под командой генерала Коновницына.

24 августа Наполеон атаковал передовое укрепление - редут при д. Шевардино. За этот пункт развернулся упорный и ожесточенный бой. Русские преследовали цель сдержать войска Наполеона, заставить его развернуть максимум сил и выиграть некоторое время для устройства войск на основной позиции. Наполеон же стремился скорее подойти к основной позиции русских и начать долгожданное генеральное сражение, в победном исходе которого он не сомневался.

8 тысяч русской пехоты и 4 тысячи конницы при 36 орудиях сдерживали натиск 30 тысяч французской пехоты и 10 тысяч конницы при 186 орудиях. Укрепление переходило из рук в руки и к ночи все же осталось в руках русских. Кутузов лично руководил этим боем. «Приехал к нашему корпусу,- рассказывал участник войны Митаревский,- и сел на складное кресло спиной к неприятелю... между нашей 7-й и 24-й дивизиями. Склонивши голову, сидел он в сюртуке без эполет, в фуражке, с казачьей нагайкой через плечо... Пальба беспрестанно усиливалась. Кутузов все сидел в одном положении; часто к нему подъезжали офицеры; он, казалось, что-то им коротко говорил, был серьезен, но лицо имел покойное. Из престарелого вождя как будто исходила какая-то сила, воодушевлявшая смотревших на него. Полагаю, что это обстоятельство отчасти входило в число причин, почему наша армия, меньшая числом, потерявшая уверенность в успехе при беспрестанном отступлении, могла со славой выдержать битву с непобедимым до того времени неприятелем» (Н. Е. Митаревский. Рассказы об Отечественной войне 1812 г. (записки артиллерийского офицера 6-го корпуса), М., 1878, стр. 54-55).

Ночью, выполняя приказ Кутузова, гарнизон Шевардинского редута отошел на основную позицию. Тактический эпизод - бой за Шевардинский редут - служил грозным предупреждением надменному завоевателю. Koленкур был вынужден доложить Наполеону, что «русские показали себя стойкими, их приходилось валить. Их скорее можно было в землю втоптать, нежели в плен взять». Боссе, дворцовый префект Наполеона, писал, что русские «предпочли умереть, чем отступить хоть на один шаг».

Кутузов высоко оценил героизм защитников Шевардинского редута, и в приказе об этом бое говорилось: «Горячее дело, происходившее вчерашнего числа на левом фланге, кончилось ко славе российского войска».

В общем ходе предстоящего сражения шевардинский бой сыграл свою положительную роль: во-первых, продвижение противника к основной позиции русских войск было задержано на двое суток, что дало возможность улучшить бородинскую позицию постройкой укреплений; во-вторых, Наполеон был вынужден показать силы основной своей группировки; в третьих, враг почувствовал упорство русских в обороне, в то время как русские войска обрели уверенность в свой силе, что было особенно важно после длительного отступления и в связи с предстоящим генеральным сражением. Вот почему ошибаются те историки войны (в частности, Ермолов), которые считали этот бой ненужным и бесцельным.

Приближалось решительное сражение.

24 августа вечером Кутузов подписал диспозицию.

Диспозиция (боевой приказ) раскрывает перед нами замысел полководца, его тактические указания и боевое распределение русских войск к началу Бородинского сражения.

Цель, поставленная Кутузовым, заключалась в том, чтобы активной оборонной измотать силы атакующего неприятеля и обескровить его войска, вырвать инициативу из рук Наполеона, а при благоприятных обстоятельствах разгромить врага. Выполнение поставленных задач имело большое значение для подготовки контрнаступления русских армий.

Кутузов подчеркивал в диспозиции, что он не стесняет инициативы подчиненных ему Барклая де Толли и Багратиона, предоставляя «им делать соображения действий на поражение неприятеля». Умудренный опытом полководец советовал беречь резервы: «резервы должны быть оберегаемы сколь можно долее, ибо тот генерал, который сохранит еще резерв, не побежден». Кутузов также дал указания, как надо действовать при отражении атак противника; он требовал не пассивной обороны, а решительных контратак и «оное производить в колоннах к атаке, в каковом случае стрельбою отнюдь не заниматься, но действовать быстро холодным ружьем». В диспозиции говорилось и о необходимости взаимодействия различных родов войск в бою: «В интервалах между пехотными колоннами иметь некоторую часть кавалерии также в колоннах, которая подкрепляла бы пехоту».

На случай неудачи были предусмотрены пути отхода, но так как вся армия, весь личный состав должны были быть настроены на упорное сопротивление наступающему врагу, то «сей последний пункт (диспозиции.- Л. П.) остается единственно для сведения гг. главнокомандующих».

Хотя предстоящее сражение планировалось как оборонительное, Кутузов не исключал возможности перехода в наступление. Он писал Растопчину: «Если всевышний благословит успехи оружия нашего, то нужно будет преследовать неприятеля, а в таком случае должно будет обеспечить себя также и со стороны продовольствия, дабы преследования наши не могли остановлены быть недостатками» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 143, стр. 119). Следовательно, совершенно неправы те историки, которые приписывают Кутузову стремление только обороняться или отходить.

Наполеон, по-видимому, тоже не исключал возможности наступления русских и приказал в районе расположения своих войск построить ряд укреплений (против Бородино, у Шевардино и вблизи Утицкого леса). Кутузов заметил, что неприятель окапывается, и указал в письме к жене: «Его узнать нельзя, как осторожен. Теперь закапывается по уши» (Там же, док. № 177, стр. 146). В донесении о сражении Кутузов тоже отметил, что противник построил перед своим фронтом несколько укреплений.

25 августа отмечались только небольшие перестрелки на аванпостах и действия разведывательных отрядов. Обе стороны заканчивали последние приготовления к решительному сражению. Кутузов внимательно следил за перегруппировкой войск противника и, видимо, ясно представлял себе оперативный замысел Наполеона - демонстрируя наступление против правого фланга русских, главными силами атаковать левый фланг, прорвать его, прижать русские войска к р. Москве, окружить их и уничтожить.

Накануне сражения Кутузов еще раз объехал войска, лично уточнил их расположение, беседовал с солдатами и офицерами. Так, в разговоре с солдатами Симбирского пехотного полка он сказал: «Вам придется защищать землю родную, послужить верой и правдой до последней капли крови. Каждый полк будет употреблен в дело. Вас будут сменять, как часовых, через каждые два часа. Надеюсь на вас» (А. И. Михайловскии - Данилевский. Описание Отечественной войны 1812 г., 1840, ч. II, стр. 200). Простые слова главнокомандующего имели огромное влияние на моральное состояние войск. Участник сражения писал: «Дух нашей армии был превосходный. Солдаты, офицеры и генералы горели желанием сразиться с неприятелем, победить его или умереть. Никогда еще воодушевление не было так велико».

Русская армия расположилась на бородинской позиции. Правый фланг и центр занимали войска 1-й армии Барклая де Толли, левый фланг - войска 2-й армии Багратиона. Близ д. Утицы Кутузов приказал «поставить скрытно» корпус генерала Тучкова и за ним ополченцев. Эта группа войск должна была находиться в засаде, и если бы Наполеону удалось прорвать фронт 2-й армии и угрожать окружением 1-й армии, генерал Тучков должен был ударить во фланг и тыл обходящим французам. О наличии такого намерения свидетельствуют слова Кутузова: «Когда неприятель употребит в дело последние резервы свои на левый фланг Багратиона, то я пущу ему скрытое войско во фланг и тыл» (В. И. Xаркевич. 1812 г. в дневниках. Записки Щербинина, вып. I, стр. 15). Невольно вспоминается роль засадного полка Боброка на Куликовом поле и то значение, которое он сыграл в разгроме татар. Однако генерал Беннигсен, начальник штаба Кутузова, самовольно изменил расположение корпуса Тучкова и выдвинул его вперед, даже не доложив об этом главнокомандующему. Участник сражения Ф. Глинка в своих воспоминаниях написал, что Кутузов «хотел употребить военную хитрость, сделать засаду. Он распорядился, чтобы Тучков 1-й с 3-м корпусом и граф Марков с 7000 ополчения засели, скрылись за курганом близ Утицы и ударили бы неожиданно во фланг и тыл, когда неприятель станет обходить нас по Старой Смоленской дороге. Так было сказано, но не так было сделано. Генерал Беннигсен... выставил войска наружу и тем нарушил тайну засады... Не его (Кутузова) вина, что атаки (на левое крыло и центр французов) и военная хитрость на левом фланге нашем не достигли вполне своего назначения. Он приказывал - надобно было исполнить» (Ф. Глинка. Очерки Бородинского сражения, ч. II, стр. 7, 97).

Кутузов весьма удачно построил русские войска в два эшелона (первый эшелон - пехотные, второй эшелон - конные корпуса), имел сильные резервы; глубокий боевой порядок был построен с целью сорвать попытки неприятеля прорывом фронта добиться успеха; наличие же частных и общих резервов боевого порядка русских войск гарантировало от прорыва фронта противником и давало свободу маневра в ходе сражения.

Начинался рассвет знаменитого дня 26 августа 1812 г.

Рано утром французы атаковали с. Бородино, чтобы сковать правый фланг русских и в случае удачи выдвинуть артиллерию для фланкирования центра. После жаркой схватки Бородино перешло в руки французов, но через р. Колочу они продвинуться не смогли, и бой здесь затих.

В это же время Наполеон начал атаку левого фланга русских войск. Он правильно оценил слабость позиции русских на левом фланге и решил именно здесь добиться успеха. В атаку двинулся корпус Даву, поддержанный кавалерией Мюрата. Это были кадровые французские солдаты - ветераны наполеоновских походов. Первоначально против защитников Семеновских флешей наступало 25 тысяч человек при поддержке 100 орудий. Численность защитников Семеновских флешей была всего 8 тысяч человек при 40-50 орудиях.

Первая атака французов была отбита. В результате второй атаки им удалось было овладеть укреплениями, но энергичной контратакой французы были выбиты. Противник, усилив атакующих корпусом Нея, пошел в третью атаку. Флеши переходят из рук в руки и вновь остаются в руках доблестных защитников, получивших подкрепления из частного резерва Багратиона. Французы усилили свою артиллерию до 400 орудий и вновь атаковали, но опять были отбиты.

Кутузов, видя необходимость еще более подкрепить левое крыло, куда был нацелен главный удар неприятеля, усилил войска Багратиона кавалерией и артиллерией и двинул с правого фланга 2-й пехотный корпус.

Около 9 часов утра французские дивизии начали атаку центра всей позиции русских - батареи Раевского. Первая атака была отбита огнем, но около 10 часов французы, имевшие здесь большое численное превосходство, ворвались на батарею. Русские пушки молчали: кончились заряды. Важнейший участок Бородинской позиции был захвачен французами. Казалось, Наполеон близок к осуществлению излюбленного им метода, принесшего ему победы под Аустерлицем, Ваграмом и в других сражениях.

Однако на этот раз французскому полководцу не удалось осуществить свой испытанный прием. Генерал Ермолов, посланный Кутузовым для выяснения обстановки во 2-ю армию, увидел, что батарея. Раевского занята французами, и по своей инициативе приказал егерским полкам и 3-му батальону Уфимского полка атаковать противника штыками. Батарея Раевского была вновь занята русскими, французы понесли огромные потери.

Приближался полдень. Уже шесть часов длилось сражение. Французы вели свои атаки на узком фронте всего в 2-3 км.

Попытки обойти левый фланг русских корпусом Понятовского были пресечены корпусом Тучкова.

Кутузов передвинул еще часть сил правого фланга к центру и к левому флангу (4-й пехотный и 2-й кавалерийский корпуса). Он зорко наблюдал за ходом сражения и, не вмешиваясь в распоряжения подчиненных и не стесняя их инициативы (как обещал в своей диспозиции), осуществлял общее руководство.

Назревал кризис сражения. Французские атаки были отбиты, но этот успех был куплен дорогой ценой. Расположенные в центре и на левом фланге русские войска понесли большие потери, и необходимо было выиграть время, чтобы закончить маневр и подкрепить атакованные части. Это было блестяще выполнено Кутузовым.

С целью сковать французские резервы и отвлечь внимание Наполеона от русского левого фланга и центра он приказал кавалерийскому корпусу Уварова и казакам Платова обойти левый фланг противника и атаковать его тыл (Еще до сражения казаками была произведена разведка р. Колочи и установлена возможность движения конницы вброд через эту реку).

В это время французы, имея почти тройное превосходство в силах, начали восьмую атаку на флеши. Разрушенные артиллерийским огнем флеши не могли больше служить опорой боевому порядку войск, и Багратион, видя, что неприятель идет в новую атаку, приказал своим войскам выступить ему навстречу. Вся линия колонн левого крыла русских, двинувшись вперед быстрым шагом, ударила в штыки на неприятеля.

Во время контратаки был тяжело ранен командующий 2-й армией Багратион. Это внесло смятение в ряды защитников укреплений, они оставили флеши и отошли за Семеновский овраг.

Французы остановились на флешах; неприятельская пехота была так обескровлена и утомлена, что уже не могла продолжать атаки.

После небольшого отдыха французы подтянули артиллерию и начали подготовку новой атаки. Вновь пехота Нея и Даву, кавалерия Нансути и Латур-Мобура пошли в атаку. Но русская пехота и кавалерия стойко удерживали свои позиции, отбили все попытки противника прорваться. Особенно отличились гвардейские полки Измайловский и Литовский, построившиеся в каре на левом фланге дивизии Коновницына. «Непоколебимо выдерживали они наисильнейший огонь неприятельской артиллерии,- донес генерал Коновницын Кутузову после боя.- Осыпаемые картечами ряды их, несмотря на потерю, пребывали в наилучшем устройстве, и все чины от первого до последнего один пред другим являли рвение свое умереть прежде, нежели уступить неприятелю. Три большие кавалерийские атаки неприятельских кирасир и конных гренадер на оба полка сии отражены были с невероятным успехом, ибо, несмотря что карей, устроенные оными полками, были совсем окружены, неприятель с крайним уроном был прогнан огнем и штыками... Одним словом, полки Измайловский и Литовский, в достопамятном сражении 26 августа, покрыли себя ввиду всей армии неоспоримою славою...» (Из боевого прошлого русской армии. Документы о доблести и героизме русских солдат и офицеров. 1944, док. № 40, стр. 83)

Французская кавалерия в атаках на русскую пехоту в Бородинском сражении подверглась буквально уничтожению.

Противник, атакуя русских на семеновской позиции, напрягал свои последние силы. Огромные потери, физическая и моральная усталость наполеоновских войск делали их неспособными для преследования и уничтожения защитников семеновской позиции. Маршалы просили Наполеона о подкреплении их новыми войсками, просили дать гвардию, обещая добиться решительной победы. Но Наполеон колебался. Именно в это время в тылу французской армии появились русские кавалеристы и казаки. Для борьбы с ними пришлось двинуть резервы, предназначенные для новой атаки центра. Появление русских в тылу французов вызвало большую тревогу во французской армии. Неясность обстановки на левом фланге французов привела к тому, что Наполеон, отдав приказание молодой гвардии «вступить в дело», тотчас же отменил его. Вся гвардия наполеоновской армии - основной ударный кулак, которым он обычно довершал разгром противника в прошлых сражениях,- оказалась скованной маневром Кутузова: диверсией русской конницы в тыл французской армии. «Я не хочу расстроить мою гвардию,- сказал Наполеон.- В трех тысячах лье от Франции не следует жертвовать последним резервом».

Совершенно ясно, что Наполеон боялся использовать свой резерв. Он не знал ни плана Кутузова, ни возможностей русской армии. Он мог предполагать, что у Кутузова имеется мощный резерв, которым он сможет атаковать обескровленные французские войска. «Если же атака до сих пор была отражена и не может быть поддержана свежими силами, то обороняющаяся сторона может двинуть вперед свои резервы и мощной атакой превратить отражение противника в его разгром» (Ф. Энгельс. Избранные военные произведения, М., 1937, I, стр. 376),- писал Энгельс. Положение Наполеона в этот период сражения как раз и было таким, о котором говорит Энгельс, поэтому он не ввел в бой свою гвардию, свой резерв.

Таким образом, незначительный на первый взгляд тактический успех русской конницы имел большое значение для хода сражения в целом. При виде казаков и русских кавалеристов в тылу врага началась паника; рейд Платова и Уварова сковал значительную часть войск противника, заставил Наполеона произвести ряд перегруппировок и, главное, вынудил его потерять более двух часов на выяснение обстановки.

Только около 14 часов Наполеон, убедившись, что его левый фланг атакован незначительными силами русских, приказал возобновить атаку батареи Раевского.

Огромные массы пехоты и конницы под прикрытием сильного артиллерийского огня бросились в атаку на защитников батареи. Завязался кровопролитный бой, отличавшийся большим ожесточением.

Умолкли орудия на батарее Раевского. Почти все защитники были убиты или ранены. Около 15 ч. 30 м. батарея перешла в руки французов. Остатки русской пехоты отошли к опушке леса на третью позицию.

На новой позиции русские войска быстро привели себя в порядок, готовясь к новой встрече с врагом. Однако противник больше не атаковал. Только в ряде мест происходили стычки конницы и артиллерийская перестрелка, не имевшие влияния на ход сражения.

Постепенно бой стихал.

К ночи русские войска продолжали стоять на новой позиции. Наполеон приказал отвести свои войска на исходные рубежи. Поле кровавого сражения осталось между двумя армиями.

В своих донесениях о сражении Кутузов писал: «Неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 187, стр. 154). «Место баталии нами одержано совершенно, и неприятель ретировался тогда на ту позицию, в которую пришел нас атаковать» (Там же, док. № 210, стр. 175-176).

Хотя в первых донесениях Кутузов нигде не упоминает слово «победа», но он сам оценил исход Бородинского сражения как победу русской армии над захватчиками. В письме к Растопчину от 27 августа Кутузов, указывая на свое решение отойти от Бородинского поля сражения, писал, что это решение им принято, «хотя баталия и совершенно выиграна». В письме к жене через три дня после сражения он писал: «Я слава богу здоров, мой друг, и не побит, а выиграл баталию над Бонапартием» (Там же, док. №. 220, стр. 181). Следовательно, несмотря на отход к Москве, Кутузов считал, что он «выиграл баталию».

Александр I известие о Бородинском сражении воспринял как победное донесение. Повсеместно было приказано объявить о победе. Кутузов был произведен в генерал-фельдмаршалы и получил награду. Много наград было роздано генералам, офицерам и солдатам. Любопытно отметить, что в опубликованном в газете донесении Кутузова были выпущены и искажены некоторые его слова, в которых он говорил об отходе русских войск. Очевидно, эта подделка была произведена по указанию Александра I, не понимавшего стратегического замысла Кутузова. Некоторые современники, читая опубликованнее донесение и сопоставляя его победное содержание с фактом отхода к Москве, обвиняли Кутузова в неверной информации царя и общественного мнения. Мы видим, что Кутузов здесь был ни при чем.

В донесениях Кутузов писал: «Войска сражались с неимоверною храбростию: батареи переходили из рук в руки...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 187, стр. 154) «Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростью жизнью за свое отечество» (Там же, док. № 197, стр. 168).

Метко охарактеризовал результат Бородинского сражения генерал Ермолов: «Под Бородино французская армия расшиблась о русскую». Наполеон в своих мемуарах говорил о Бородинском сражении так: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми...»

Бородинское сражение было выдающейся победой русской армии.

Известие о Бородинском сражении вызвало огромный подъем патриотических чувств в армии и в народе. В этом сражении русский народ продемонстрировал всему миру непреклонную решимость бороться за свою независимость до последней капли крови.

Наполеон стремился к решительной встрече с русскими, он считал, что это сражение будет началом конца сопротивления России. Кутузов, наоборот, считал, что решительное сражение с Наполеоном, как бы заканчивая один из этапов войны, даст возможность уравнять силы и затем, пополнившись, повести решительное наступление до полного разгрома врага.

Уже в ходе Бородинского сражения, в котором инициатива первого нападения принадлежала Наполеону, Кутузов шаг за шагом вырывает эту инициативу у своего врага и навязывает ему свою волю. Так, вместо маневра по охвату и окружению русских войск, Наполеон был вынужден вести лобовые атаки, вместо решительного разгрома центра русских, он ограничился взятием батареи Раевского, вместо завершающего удара гвардией, он вынужден был не пустить ее в дело, боясь за свой фланг и тыл. Наполеон был вынужден признать: «Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех» (Михаил Илларионович Кутузов (к 200-летней годовщине со дня рождения). Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), стр. 23).

Армия Наполеона встретила в лице русской армии достойного противника, которого она не смогла победить. Побеждая армии западноевропейских государств и подчиняя народы Европы, Наполеон не встречал подобного сопротивления. Народы Европы увидели, что на востоке имеется сила, способная сокрушить военное могущество деспотической империи Наполеона и принести им освобождение от этого ига. Один из современников очень удачно писал о Бородинском сражении: «Можно поздравить с победой сей не только знаменитое российское воинство, но и весь человеческий род. На Бородинском поле погребены дерзость, мнимая непобедимость, гордость и могущество избалованного счастливца» (А. В. Предтеченский. Бородинский бой и русская общественность. Ученые записки Ленинградского Государственного университета, т. IV, № 19, 1938, стр. 101-110).

В успешном для России исходе Бородинского сражения главное, решающее значение имел высокий моральный дух русской армии, народный патриотизм и ненависть к поработителям. Справедливо полагался Кутузов на «храбрость и неустрашимость русских воинов». Воспоминания современников особо подчеркивают героизм, стойкость и самопожертвование русских воинов, от рядового до генерала, которые вселяли в Кутузова уверенность в возможном успехе. Следующие слова рядового солдата, записанные Ф. Глинкой, характеризуют моральное состояние русской армии. На вопрос, почему при Бородине дрались так храбро, солдат ответил: «Оттого, сударь, что тогда никто не ссылался и не надеялся на других, а всякий сам себе говорил: хоть все беги, я буду стоять! Хоть все сдайся, я умру, но не сдамся! Оттого все стояли и умирали» (Ф. Глинка. Очерки Бородинского сражения, ч. II, стр. 101).

Следует остановиться на роли Кутузова как руководителя русских войск в день Бородинского сражения, ибо полководческое искусство и воля главнокомандующего сыграли важнейшую роль в достижении победы.

Некоторые историки и писатели, умаляя роль Кутузова, выдвигают теорию стихийности происходивших событий. На самом же деле факты действительного положения дел и свидетельства очевидцев показывают, что Кутузов ни на минуту не оставлял руководства сражением, спокойно и уверенно направлял войска к победе.

«Хладнокровие ни на минуту не изменяло князю Кутузову,- рассказывает историк и адъютант Кутузова Михайловский-Данилевский.- Его великая заслуга под Бородином состояла в решимости принять сражение и в искусстве, с каким он противодействовал усилиям неприятеля. Куда Наполеон ни замышлял обрушиться, где ни думал сломить русских, везде вовремя, в урочную пору, подоспевали подкрепления нашим войскам... Ни ужасные потери армии, ни остервенение неприятеля, ни исполинская слава Наполеона, наполнявшая ум и воображение каждого,- ничто не колебало Кутузова. В молчании следил он ход битвы, сохраняя совершенное спокойствие духа, внимательно выслушивая привозимые к нему донесения, без торопливости отдавая повеления... Справедливость требует указать на мудрые распоряжения князя Кутузова, поддержанные несокрушимою храбростью русского войска» (А. И. Михайловский-Данилевский. Описание Отечественной войны 1812 г., 1840, ч. II, стр. 225, 238).

Когда Кутузов узнал о ранении Багратиона, он послал герцога Вюртембергского принять командование 2-й армией. Но получив донесение о том, что герцог приказал отступать, разгневанный Кутузов отозвал его и послал распоряжение Дохтурову принять 2-ю армию, так как знал, что Дохтуров, герой Аустерлица и Смоленска, ни за что не отступит без приказания главнокомандующего.

Кутузов внимательно следил за ходом сражения, за действиями противника и появлением свежих его частей на поле боя, выслушивал все получаемые донесения и, спокойно продумав обстановку, отдавал распоряжения.

На каждый удар Наполеона Кутузов отвечал контрударом и, применяя маневр из глубины и по фронту, всегда вовремя подкреплял угрожаемые участки. Особенно удачным оказался маневр русской конницы в тыл армии противника, что сковало действия Наполеона и дало время Кутузову подвести резервы, произвести перегруппировку и подготовиться к отражению новых атак неприятеля.

Французская армия, отойдя на исходные позиций, готовилась к оборонительному сражению. Наполеон считал вполне вероятным, что русские, столь активно контратаковавшие днем, перейдут в контрнаступление.

Кутузов действительно готовился к продолжению боя на следующий день. Он даже высказал мысль о переходе в контрнаступление. В записке к Барклаю де Толли, написанной в конце сражения, Кутузов сообщал: «Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решился я сегодняшнюю ночь устроить все войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 184, стр. 150-151). Когда атаки неприятельские прекратились, Кутузов написал Растопчину: «Сего дня было весьма жаркое и кровопролитное сражение. Русское войско не уступило в нем ни шагу, хотя неприятель в весьма превосходных силах действовал против него. Завтра, надеюсь я... с новыми силами с ним сразиться. От вашего сиятельства зависит доставить мне из войск, под начальством вашим состоящих, столько, сколько можно будет» (Там же, док. № 185, стр. 151).

Однако ночью Кутузов отдал приказ начать отход через Можайск к Москве.

Что повлияло на решение Кутузова?

Прежде всего состояние русских войск. Если моральный дух русской армии продолжал оставаться крепким, то численное состояние войск внушало серьезные опасения. Бородинское сражение потребовало огромных жертв. Особенно большие потери понесла 2-я армия.

В сводной гренадерской дивизии Воронцова из 4 тысяч, вступивших в сражение, осталось в строю около 300 человек; в Ширванском полку (24-я дивизия 6-го корпуса) из 1,3 тысяч человек осталось в строю три офицера и 96 рядовых; в Сибирском драгунском полку - три офицера и 125 рядовых; в Астраханском кирасирском полку - 95 человек и т. п.

Кутузов предвидел, что сражение будет кровопролитным и что серьезные потери неизбежны. Но он надеялся получить к этому времени пополнение и иметь достаточно войск для второго сражения с Наполеоном. Документы свидетельствуют, что с момента приезда к армии Кутузов ни на один день не оставлял вопроса о пополнении. 19 августа он писал Лобанову-Ростовскому: «Я слышу от господина военного министра, что старанием вашего сиятельства по восформировании полки ваши пришли уже в некоторую зрелость и вооружены, вследствие чего покорно прошу вас, милостивый государь мой, из Костромы, Владимира, Рязани, Тамбова, Ярославля и Воронежа, из каждого места по два полка направить к Москве...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 117, стр. 101). За три дня до сражения Кутузов просил председателя Комитета министров: «Ради бога, милостивый государь, граф Николай Иванович, постарайтесь, чтобы рекрутские депо второй линии приближались к Москве, дабы армию содержать в некотором комплекте. Если полки мои в комплекте, то, ей богу, никого не боюсь!» (Там же, док. № 161, стр. 133).

Однако тщетно ждал Кутузов прибытия пополнений. Они не были готовы, и Александр I указал полководцу, чтобы он их и не ждал. Кутузову пришлось строить свои дальнейшие планы, исходя из реальных возможностей.

В донесении от 29 августа Кутузов так пояснил причину своего решения на отход: «...чрезвычайная потеря, и с нашей стороны сделанная, особливо тем, что переранены самые нужные генералы, принудили меня отступить по Московской дороге. Сегодня нахожусь я в деревне Наре и должен отступить еще потому, что ни одно из тех войск, которые ко мне для подкрепления следуют, ко мне еще не сближились...» (Там же, док. № 210, стр. 176).

Второе, что могло повлиять на решение Кутузова,- это преимущество Наполеона в свежих силах (15-20 тысяч человек), тогда как у Кутузова таких сил было в два раза меньше (8-9 тысяч человек и несколько рот артиллерии).

И третье, что не могло не повлиять на решение Кутузова, это состояние материальных запасов, в первую очередь недостаток боевых припасов, которые были израсходованы в сражении. Русская армия израсходовала до 100 тысяч снарядов и около 4 миллионов 200 тысяч патронов. Израсходованные боевые припасы были пополнены из двух запасных парков, но больше никаких запасов в армии не было.

Еще во время сражения Кутузов послал курьера к Растопчину с просьбой прислать комплектные заряды на 500 орудий, но Растопчин не выполнил этого требования.

Не менее тревожно было положение и с продовольствием.

Таким образом, армия не получила от Растопчина ни людских резервов, ни боеприпасов, ни продовольствия.

Выполняя приказ Кутузова, русские войска потянулись к Можайску. Отход совершался в таком порядке, что много воевавший Мюрат, начальник французского авангарда, с восхищением сказал маршалу Нею: «Что же это за армия, которая после такой страшной битвы отошла в столь замечательном порядке!»

Наполеон, получив утром 27 августа донесение об отходе русских, вопреки своему обычаю не начал преследования. Если бы он верил в свою победу, то, конечно, начал бы преследование. Правильно писал один из участников наполеоновского похода: «Чем бы ни кончилась битва, отступлением русских или французов, но во всяком случае французы были так изнурены, напрягаясь овладевать укреплениями и затем удерживать их, что им нельзя было преследовать русских или воспрепятствовать Кутузову действовать, как он хотел» (Der Krieg der Franzosen gegen Russland 1812 und 1813 j. Von R., стр. 124. Цит. по работе Попова. Французы в Москве в 1812 г., стр. 277).

Арьергард русских войск отлично выполнял свою задачу и умело сдерживал авангард наполеоновских войск. Маршал Даву в разговоре с Наполеоном сказал: «Должно согласиться, что отступление русских исполняется в удивительном порядке. Одна местность, а не Мюрат определяет их отступление. Их позиции избираются так хорошо, так кстати, и каждая из них защищается соответственно их силе и времени, которое генерал их желает выиграть, что по справедливости движение их, кажется, идет сообразно с планом, давно принятым и искусно начертанным».

Отводя армию на восток, Кутузов не исключал возможности дать противнику повторное сражение на подступах к Москве. Перед своим штабом он поставил задачу подыскать подходящую позицию, а сам вел переписку по вопросу пополнения армии. Кутузов торопил Лобанова-Ростовского с отправлением к армии резервов и писал ему: «Спешу сказать вам, что направление войск под начальством вашим должно иметь к Москве наискорейшим образом». Кутузов строго предупреждал, что «если помощь, которую я ожидаю, не последует в надлежащее время, то вся ответственность падет на вас» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 203, стр. 171).

Повидимому, Кутузов все еще верил в наличие резервов, о которых ему сообщали в первые дни его главного командования армиями. Иначе он не писал бы в приказе по армии, объявляя благодарность всем войскам, находившимся в Бородинском сражении, что «ныне, нанеся ужаснейшее поражение врагу нашему, мы дадим ему... конечный удар. Для сего войска наши идут навстречу свежим воинам, пылающим тем же рвением сразиться с неприятелем...» (Там же, док. № 196, стр. 161).

Между тем война приближалась к Москве, у стен которой Кутузов все еще надеялся дать врагу генеральное сражение.

Штабные офицеры наметили для сражения позицию в 2 км от Дорогомиловской заставы Москвы. Правый фланг позиции примыкал к изгибу Москвы-реки, впереди д. Фили; центр находился западнее д. Ленащево и Троицкое, левый фланг был западнее с. Воробьевское, примыкая к Воробьевым горам. Избранную позицию пересекали овраги и извилистая речка, затруднявшие маневр по фронту. В тылу позиции протекала Москва-река; через нее было наведено восемь пловучих мостов, но подходы к ним были доступны лишь пехоте.

Выбранная позиция имела много недостатков. Положение еще более осложнилось тем, что на правом фланге русской армии противник значительными силами теснил войска Винценгероде, занял Рузу и продвигался на Звенигород, то есть создал угрозу обхода правого фланга; продвижение французов по Боровской дороге угрожало левому флангу армии. Но больше всего главнокомандующего тревожило численное превосходство противника, имевшего значительное количество не участвовавших в сражении войск, в то время как русская армия не получила сколько-нибудь заметного пополнения.

Кутузов переживал тяжелую душевную драму. Патриотизм и любовь к Москве - сердцу России требовали защищать Москву во что бы то ни стало. Но в то же время полководец видел, что в упорном сражении за Москву можно окончательно обескровить русские войска, лишиться вооруженной опоры и погубить все - и армию, и Москву, и Россию.

Предстояло решить, давать ли сражение под стенами Москвы, имея сильно поредевшие ряды, или решать задачу уничтожения противника и избавления России от захватчиков другим способом.

По-видимому, в эти дни у Кутузова созревало оригинальное решение на дальнейшее ведение военных действий. Но, прежде чем осуществлять его, он решил выслушать предложения руководящего состава русского генералитета. Вечером 1 сентября в д. Фили Кутузов собрал Военный совет и попросил генералов высказать их мнения, причем сразу поставил вопрос: ожидать ли нападения в неудобной позиции или отступать за Москву. Мнения генералов разделились - одни были за новое сражение под самой Москвой, другие считали главнейшей задачей сохранить армию. Принимая решение, Кутузов сказал: «Первою обязанностью поставлю сохранить армию и сблизиться с теми войсками, которые идут к нам на подкрепление. Самым уступлением Москвы приготовим мы гибель неприятелю. Из Москвы я намерен идти по Рязанской дороге. Знаю, что ответственность обрушится на меня, но жертвую собою для блага отечества». Сказав, он встал и прибавил: «Приказываю отступать» (А. И. Михайловский-Данилевский. Описание Отечественной войны 1812 г., 1840, ч. II, стр. 290).

С тяжелым чувством расходились генералы с Военного совета, но еще более тяжелые думы были у седого фельдмаршала.

Кутузов отчетливо понимал, что Наполеон главной своей целью ставит разгром вооруженных сил России. В Бородинском сражении он не дал врагу этой возможности, и теперь, под Москвой, он решил не подвергать свои ослабленные войска опасности неудачного боя. Время работало на русских, поэтому выиграть время для усиления войск было на этом этапе войны основной задачей стратегии Кутузова.

Понимая психологию своего противника, Кутузов был убежден, что Наполеон, войдя в Москву, задержится в ней, будет ждать выгодных для него условий мира. Тем временем русские войска пополнятся, укрепятся, общая стратегическая обстановка изменится в пользу русской армии, и можно будет повести решительное контрнаступление, чтобы полностью разгромить и уничтожить захватчиков. «Самой сдачей Москвы приготовляю я гибель неприятелю»,- писал Кутузов. «Я баталию выиграл прежде Москвы, но надобно сберегать армию, и она целехонька. Скоро все наши армии, то есть Тормасов, Чичагов, Витгенштейн и еще другие станут действовать к одной цели, и Наполеон долго в Москве не пробудет» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. I, док. № 400, стр. 313),- писал в этот период Михаил Илларионович своей дочери. Много позже, в конце войны, Кутузов в некоторых письмах возвращается к вопросу об оставлении Москвы: «...я «весил Москву не с кровию воинов», а с целой Россией и с спасением Петербурга и с свободою Европы» (Там же, ч. 2, док. № 661, стр. 649).

О своем решении оставить Москву и об обстоятельствах, которые вынудили его к этому, Кутузов сообщил Александру I не сразу по окончании совета в Филях, а только 4 сентября, то есть через три дня. Поэтому не удивительно, что неофициальная информация о действиях Кутузова, посылаемая интриганами царю, достигла Александра I раньше, чем пришло официальное донесение.

Может возникнуть вопрос, почему Кутузов не сразу послал свое донесение царю, а выждал несколько дней.

Причина, видимо, заключается в том, что в своем донесении Кутузов раскрыл последующий план флангового марша с выходом на Калужскую дорогу, хотя на Совете в Филях громко заявил о движении по Рязанской дороге. Кутузов справедливо подозревал царя и его окружение в неумении скрывать военные планы, боялся, что его замысел станет известен врагу до того, как он будет осуществлен.

Получив сообщение от своих информаторов, царь встревожился и отправил к Кутузову генерал-адъютанта Волконского, чтобы тот привез верные сведения о положении армии и о причинах, побудивших оставить Москву. Но на следующий день после отъезда Волконского пришло донесение Кутузова, в котором он объяснял причины оставления Москвы и сообщал о своем намерении перейти на Тульскую дорогу. «Сие приведет меня в состояние защищать город Тулу, где хранится важнейший оружейный завод, и Брянск, в котором столь же важный литейный двор, и прикрывает мне все ресурсы, в обильнейших наших губерниях заготовленные. Всякое другое направление пресекло бы мне оные, равно и связь с армиями Тормасова и Чичагова, если бы они показали большую деятельность на угрожение правого фланга неприятельского... Я принимаю теперь в операцию со всеми силами линию, посредством которой, начиная с дорог Тульской и Калужской, партиями моими буду пересекать всю линию неприятельскую, растянутую от Смоленска до Москвы, и тем самым, отвращая всякое пособие, которое бы неприятельская армия с тылу своего иметь могла, и обратив на себя внимание неприятеля, надеюсь принудить его оставить Москву и переменить всю свою операционную линию. Генералу Винценгероде предписано от меня держаться самому на Клинской или Тверской дороге, имея между тем по Ярославской казачий полк для охранения жителей от набегов неприятельских партий...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док, № 270, стр. 233- 234).

Итак, Кутузов решил оставить Москву, совершить маневр войсками с Рязанской дороги на Тульскую и широко развернуть партизанскую войну.

Русская армия покидала Москву. Молча шли герои Бородина через любимую столицу. Не многим были понятны стратегические замыслы полководца, но все ощущали большую горечь нового отхода. Эту горечь оставления Москвы врагу ощущал и сам полководец. В письме к Растопчину он говорил: «...невыгодное здешнее местоположение принуждает меня с горестию Москву оставить».

Растопчин и Беннигсен писали в Петербург доносы на Кутузова, не жалея при этом красок. Государственный совет потребовал прислать протокол совещания в д. Фили и объяснение, почему Москва сдана без сражения. Среди населения распространялись неправдоподобные слухи, которые проникали и в армию. Со стороны русского самодержца на Кутузова начали сыпаться упреки. Царь запрашивал, что привело Кутузова к «столь несчастной решимости».

Между тем пока русская армия отходила от Москвы по Рязанской дороге, Кутузов готовился к осуществлению своего плана, изложенного в донесении царю от 4 сентября. Главной его целью было перевести русскую армию на Калужскую дорогу, преградив французам путь в южные губернии, не разоренные войной. В то же время этот маневр обеспечивал русским войскам связь с Калугой, где имелись богатые запасы продовольствия, и Тулой, где находился завод, снабжавший армию оружием; кроме того, русские войска получали возможность действовать во фланг и тыл захватчикам.

Свой замысел Кутузов тщательно замаскировал. Он не повел войска сразу же по Калужской дороге, ибо тогда французы получили бы возможность атаковать во фланг и навязать русской армии бой в неблагоприятных для нее условиях. Кутузов отводил армию из Москвы по Рязанской дороге, заставив авангарды Наполеона идти за ним по этой же дороге. Затем, оставив на Рязанской дороге конный арьергард из казаков под командой полковника Ефремова, он повернул армию на запад и, совершив блестящий фланговый марш, вышел на Калужскую дорогу. Кутузов доносил царю: «Сделав два марша по Коломенской дороге для произведения в действие намерения моего склониться ближе на дорогу коммуникаций неприятельской армии, оставя арьергард мой на реке Пахре на позиции у Кулакова, форсированным маршем сделал я фланговой к Подольску. В прошлой ночи арьергард мой скрытым маршем последовал сею же фланговою дорогою за армиею, оставя часть казаков для фальшивого их движения на Коломну с тем, что будто бы и армия сделала свое туда отступление. До сих пор получаю я сведения об успехе сего фальшивого движения, ибо неприятель последовал частями за казаками. Сие дает мне ту удобность, что завтра армия, сделав фланговый же марш 18 верст на Калужскую дорогу и послав сильные партии на Можайскую, весьма озаботить должна тыл неприятельский. Сим способом надеюсь я, что неприятель будет искать мне дать сражение, которого на выгодном местоположении равных успехов, как при Бородине, я ожидаю» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 282, стр. 243).

Действительно, авангард французов продолжал идти за казаками еще несколько дней, пока 11 сентября противник не убедился, что идет по ложным следам, а русская армия исчезла.

Когда Наполеон узнал о хитроумном маневре Кутузова и о том, как ловко казачьи отряды заманивали и обманывали кавалеристов Мюрата, он воскликнул: «Мюрат оказался в дураках, его провели люди, более ловкие, чем он» (Коленкур. Поход Наполеона в Россию, «ОГИЗ, 1943», стр. 164-165).

Наполеон приказал своей кавалерии искать русские войска по всем направлениям.

Девять дней продолжались поиски основных сил Кутузова.

Между тем русская армия, оторвавшись от противника, отдыхала в районе Красной Пахры, а затем отошла в район Тарутино, где местные условия были более благоприятны для обороны.

Фланговый марш (Тарутинский маневр) Кутузова по праву считается классическим образцом военного искусства. Этот марш-маневр резко изменил стратегическую обстановку в пользу России, явился поворотным пунктом всей кампании.

Во-первых, Кутузов вывел армию из-под ударов врага и обеспечил ей условия для отдыха и подготовки к новым боям; во-вторых, он прикрыл важные в стратегическом отношении районы южнее Москвы и сохранил в своих руках сообщения с ними. Кроме многих выгод оборонительного характера, Кутузов лишил противника свободы маневра, приобрел возможность активно действовать на пути сообщения врага между Москвой и Смоленском. Он сразу же послал отряд Дорохова для партизанских действий на Смоленскую дорогу. Все это вместе взятое подготовило выгодные условия для блокады наполеоновской армии в Москве.

Кутузов занял столь выгодное положение, что все дальнейшие действия Наполеона встречали противодействие русских войск в условиях, более благоприятных для русских, чем для французов.

Насколько фланговый марш Кутузова оказался неожиданным и губительным для врага, можно заключить из слов Наполеона, сказанных позднее: «Кутузов менй сильно подвел своим фланговым маршем».

Расположив войска на новой позиции, Кутузов был уверен, что наполеоновская армия не только не сможет продвинуться на юг, но и не сможет удержаться в Москве. Об этой уверенности полководца можно судить по ряду его высказываний и распоряжений.

В одном из донесений Кутузов так охарактеризовал свой план: «...по вступлению неприятеля в Москву дал я войскам направление на Тульскую дорогу с тем, чтобы партиями идти на операционную линию его, протянутую от Смоленска до Москвы. Пресекая таким образом его с той стороны коммуникации, надеюсь я вынудить его оставить Москву» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 286, стр. 246). В распоряжении командиру Тульского оружейного завода в связи с предположениями о вывозе завода в Ижевск Кутузов писал: «Сообразно принятой мной теперь операционной линии можете еще остановиться вывозить завод, ибо Тула не может еще опасаться неприятельского нападения» (Там же, док. № 294, стр. 250).

В письме к калужскому городскому голове Кутузов писал: «Я прошу вас успокоить жителей города Калуги и уверить, что состояние армии нашей как было, так и есть в благонадежном положении... лета мои и любовь к Отечеству дают мне право требовать вашей доверенности, силой коей уверяю вас, что город Калуга есть и будет в совершенной безопасности» (Письмо от 22 сентября (4 октября) 1812 г. Письма кн. Кутузова Смоленского к Калужскому городскому голове в 1812-1813 годах. Собр. В. А. Ассонов, Калуга, 1912, стр. 7). Аналогичное письмо было написано в Курск.

Проводя Тарутинский маневр, Кутузов пояснил свой замысел лишь немногим начальникам, так как он имел обыкновение, как указывает историк Богданович, не открывать никому своих намерений прежде их исполнения. Но по мере приближения к Старой Калужской дороге значение флангового движения все более и более уяснялось войсками. «Тут уже все стали разуметь,- пишет артиллерийский офицер,- что это идут в тыл неприятелю, каждый удваивал шаги, желая застать его врасплох, и солдаты сожалели, что переходы были небольшие» (И. Р. Походные записки артиллериста, М., 1835, ч. 1, стр. 184). Солдаты, выполнявшие маневр, повеселели. Участник войны Митаревский записал те простые слова, какими солдаты и офицеры выражали свое отношение к событиям: «Ай да старик Кутузов! Поддел Бонапарта, как тот ни хитрил...» (Н. Е. Митаревский. Воспоминания о войне 1812 года, М., 1871, стр. 91)

Кутузов был весьма доволен результатами своего маневра. «В день осмотра позиции,- говорил один из свидетелей-очевидцев,- которая вполне удовлетворила предначертанному Кутузовым плану кампании, старик был очень весел и первый раз заговорил о важности предстоящей зимней кампании. Он подозвал Толя и Коновницына и тут же отдал приказ, чтобы написать губернаторам о заготовлении полушубков для всей армии. Он сидел на скамейке, пил чай, диктовал подробности этого распоряжения, много говорил о будущей зимней кампании, о том, как надобно беречь людей» («Русская старина», 1898, октябрь, стр. 151).

Наполеон вступил в Москву 2 сентября. Ему казалось, что занятие Москвы означает конец войне и что здесь, в Москве, он продиктует мир и свою волю русскому народу. Так думал не только Наполеон, но и его маршалы, офицеры и солдаты. «Москва была конечной целью нашего похода,- писал в воспоминаниях один из участников войны.- Москва взята - война окончена». Но не почетный мир и не капитуляция России ждали Наполеона в Москве. Не оправдались и расчеты найти в Москве обильные запасы продовольствия, покой, удобные квартиры.

Пожар Москвы ухудшил состояние наполеоновских войск, осложнил вопросы квартирования и питания армии. Попытки наполеоновских фуражиров искать продовольствие в окрестностях Москвы встречали упорное вооруженное сопротивление крестьян.

Партизанское движение среди населения возникло еще в период ведения боев в районе Смоленска. 13 августа Барклай де Толли, видя большой патриотический подъем населения района военных действий, обратился с прокламацией к жителям Смоленской губернии, в которой призывал население вооружаться против захватчиков, формировать ополчения и вести войну.

Кутузов, вступив в должность главнокомандующего, тоже обратился к жителям Смоленской губернии, призывая их еще больше разжечь партизанскую войну. Кутузов писал: «В самых лютейших бедствиях своих показываете вы непоколебимость своего духа. Вы исторгнуты из жилищ ваших, но верою и верностию твердые сердца ваши связаны с нами священными, крепчайшими узами единоверия, родства и единого племени. Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущества, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы Россияне!..» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 140, стр. 117- 118)

Чтобы придать большую силу и организованность народному патриотическому движению, Кутузов усилил местных партизан отрядами регулярной армии. Это позволило добиться согласованных действий партизан с действиями регулярной армии, максимально использовать стихийно создававшиеся крестьянские партизанские отряды. Кутузов - первый полководец, который сумел организовать подобное взаимодействие армии с партизанскими отрядами, и под его руководством действия партизан приобрели не местное, а стратегическое значение.

Партизанское движение, поощряемое и поддерживаемое Кутузовым, разлилось широким потоком вокруг блокированной в Москве наполеоновской армии. За пять недель пребывания Наполеона в Москве партизанское движение расширилось и захватило все ближайшие к Москве уезды. Партизаны не раз проникали в Москву и наводили панику на французов. Опираясь на могучую поддержку русского крестьянства, мужественно вставшего на борьбу против завоевателей, знаменитые партизаны русской армии - Давыдов, Дорохов, Сеславин, Фигнер, Кудашев, Четвертаков, Ефремов, Балабин, Чернозубов, Победнов, Потапов, Курин и другие - достигли поразительных успехов, уничтожая сотни и тысячи врагов, наводя ужас на захватчиков.

Кутузов лично руководил партизанским движением. Он правильно понял и оценил народный характер войны и всячески поощрял вовлечение в борьбу поднявшегося на защиту родины русского крестьянства. Действия партизан Кутузов учитывал в своем стратегическом плане. Еще в письме к Винценгероде от 3 сентября он писал, что намерен «угрожать с тылу» войскам Наполеона и «посылать партии (отряды- Л. П.) на Можайской дороге». Царю он писал, что «партиями моими я буду пресекать всю линию неприятельскую», и действительно, как мы уже отметили, двинул сильный отряд Дорохова для действий «на путь неприятельских сообщений к Можайску».

Руководство партизанским движением со стороны Кутузова не ограничивалось выделением части сил регулярной армии. Он ставил партизанским отрядам определенные задачи, координировал их действия с армией и между собой, постоянно инструктировал начальников партизанских (летучих) отрядов. Говоря о методах действия партизан, Кутузов указывал, что они должны «наносить как можно больше вреда неприятелю, переноситься с одного места на другое, нападать внезапно и действовать то совокупно, то порознь». «Марши должен партизан делать скрытные,- поучал Кутузов,- по малым дорогам. Пришедши же к какому-нибудь селению, никого из оного не выпускать, дабы не можно было дать об нем известия. Днем скрываться в лесах или низменных местах. Словом сказать: партизан должен быть решителен, быстр и неутомим...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 378, стр. 301) В одном из предписаний начальнику крупного партизанского отряда генералу Дорохову (Отряд Дорохова состоял из двух полков регулярной кавалерии, трех казачьих полков и полуроты конной артиллерии) Кутузов писал: «Движение ваше должно быть скрытно и потому, приближаясь к Перхушкову (село в 30 км западнее Москвы.- Л. П.), пошлите вперед малую партию для разведования не только о неприятеле, но и о всем том, что по Можайской дороге происходит. Основываясь на полученных известиях, предпримите сделать нападение, стараясь наиболее истреблять парки неприятельские, буде таковые откроете, словом сказать, не упускайте из виду того, что послужить может ко вреду неприятельскому» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 301, стр. 254).

В то же время Кутузов не стеснял инициативы частных партизанских начальников, разрешая им действовать соответственно складывающимся обстоятельствам.

Кутузов высоко ценил помощь народа армии, указывая начальникам партизанских отрядов на необходимость тесной связи с народным партизанским движением. Так, в письмах к начальникам партизанских отрядов майору Лесовскому и гвардии капитану Сеславину Кутузов указывает: «Отобранным от неприятеля оружием вооружить крестьян, отчего ваш отряд весьма усилиться может, пленных доставлять сколько можно поспешнее, давая им прикрытие регулярных войск и употребляя к ним вдобавок мужиков, вооруженных вилами или дубинами. Мужиков ободрять подвигами, которые оказали они в других местах» (Там же, док. № 499 и 500, стр. 406-407).

В журнале военных действий главной квартиры Кутузова имеется следующая запись, характеризующая крестьянское партизанское движение: «Неоднократно уже являются крестьяне из многих селений, близ мест расположения армий находящихся, испрашивая усиленно ружей с патронами для защиты от неприятеля. Они истребили их немалое число и при всякой встрече, решительно нападая на врагов, не сходят с места, не разбив оных совершенно. Между прочим казенные крестьяне Боровского уезда слободы Каменска соединились под присягою для общего своего защищения с тем, что положено жестокое наказание на случай, если бы оказался кто из них трусом или изменил друг другу. По мере возможности просьбы сих почтенных крестьян удовлетворяются и им дают ружья и пистолеты» (Там же, док. № 491, стр. 400).

Сказанное свидетельствует, что стихийно возникшее патриотическое движение русских крестьян всемерно поддерживалось Кутузовым и направлялось им в организованное русло.

Несколько позже, в донесении к царю, Кутузов дал блестящий отзыв действиям крестьян. Он писал: «С мученическою твердостию переносили они все удары, сопряженные с нашествием неприятеля, скрывали в леса свои семейства и малолетних детей, а сами вооруженные искали поражения в мирных жилищах своих появляющимся хищникам. Нередко самые женщины хитрым образом уловляли сих злодеев и наказывали смертью их покушения, и нередко вооруженные поселяне, присоединясь к нашим партизанам, весьма им способствовали в истреблении врага, и можно без увеличения сказать, что многие тысячи неприятеля истреблены крестьянами. Подвиги сии столь велики, многочисленны и восхитительны духу россиянина...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 194, стр. 203) В другом донесении царю Кутузов не только воздает должную дань народному движению, но докладывает, как он помогал крестьянам в их организованной борьбе.

В журнале военных действий главной квартиры Кутузова 30 сентября записано, что доставшиеся при взятии Вереи 500 неприятельских ружей были разделены между крестьянами.

В результате такого отношения к партизанскому движению со стороны главнокомандующего и старших начальников Александр I вынужден был передать для всеобщего сведения «известие о храбрых и похвальных поступках поселян Московской губернии, ополчавшихся единодушно и мужественно целыми селениями против посланных от неприятеля для грабежа и зажигательства партии» и «отличить Георгиевским 5 класса знаком, а прочих серебряною на Владимирской ленте медалью с надписью: «За любовь к Отечеству». Но как только противник бежал к границам России, царь издал повеление о разоружении крестьян, боясь, что теперь оружие будет направлено против дворян и помещиков.

Кутузов широко использовал партизанское движение, ясно понимая, что развернувшаяся народная война изнуряет силы противника и способствует его разгрому. Поддержка, которую оказывал Кутузов партизанской войне и подъему народного движения против врагов родины, была составной частью его глубоко продуманного стратегического плана разгрома войск Наполеона. Действительно, партизаны оказали неоценимую услугу армии. Они держали в страхе и трепете отборных солдат и офицеров противника, нарушали работу тыла и разрушали сообщения войск Наполеона, истребили и взяли в плен свыше 30 тысяч человек, что составляло примерно треть численности армии Наполеона в Москве. В одном из писем Чичагову Кутузов писал: «Успехи наших партизан, посылаемых в тыл неприятелю, становятся час от часу блистательнее... Равным образом не менее приятно мне свидетельствовать о подвигах наших крестьян, которые оказывают себя истинными сынами отечества и, не взирая на все ухищрения неприятеля, поражают его при всякой встрече» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 525, стр. 428).

В Петербурге зорко следили за развертыванием народной войны. Дворянско-крепостническое правительство Александра I боялось, чтобы крестьяне не повернули полученное ими оружие против помещиков.

Однако вопреки желаниям царя и его окружения война 1812 г. приняла характер народной войны. Именно потому, что эта война приняла народный характер, была справедливой освободительной войной русского народа против иноземных захватчиков, разгром войск Наполеона стал неизбежен.

После некоторых передвижений и перегруппировок русская армия с 21 сентября расположилась в Тарутинском лагере.

Период пребывания русской армии в Тарутинском лагере знаменует собой переломный момент всей войны. Начался новый период войны, главным содержанием которого была подготовка русской армии к контрнаступлению с целью полного разгрома врага.

По указанию Кутузова тарутинская позиция подготавливалась к отражению возможного наступления Наполеона. Были проведены инженерные работы, надежно укреплены фланги русских войск. «Достопамятный Тарутинский лагерь неприступностию своею походил на крепость» (Д. Ахшарумов. Описание войны 1812 г., СПБ, 1819, стр. 130-131).

Партизанские действия сковывали инициативу Наполеона. С целью дезинформации противника Кутузов распускал ложные слухи о состоянии русских войск и планах командования. Это помогло ему выиграть некоторое время для отдыха войск, сбора резервов, подготовки и сколачивания боевых частей, проведения ряда организационных мероприятий.

Войска отдыхали, получали оружие и запасы, усиливались прибывающим пополнением.

К октябрю силы армии возросли до 79 тысяч регулярных войск, кроме казаков и ополчения, а всего до 100 тысяч человек. Кутузов развил энергичную деятельность по усилению армии; главные силы он готовил к новым решающим боям, а в районе Арзамаса и Мурома создавал резервную армию. «Оставив Москву,- говорил Кутузов про Наполеона,- он будет стараться пройти в хлебородные наши губернии, и в особенности в Малороссию, и потому надобно нам усугубить меры для преграждения неприятелю пути, ведущего к сим областям России, и дать некоторым отрядам нашим нужные для сего направления». Кутузов зорко следил за всеми действиями Наполеона, приказав начальнику авангарда Милорадовичу вести тщательную разведку и выяснить, не делает ли «неприятель некоторые скрытые приуготовления», «подслушивая ночью, не прорубается ли неприятель лесами, делая себе сквозь оные новые дороги» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 463, стр. 379).

Фланговый марш русской армии с Рязанской дороги на Калужскую создал для войск Наполеона в Москве весьма серьезную угрозу.

Положение блокированной в Москве наполеоновской армии становилось все более тяжелым. Отсутствие запасов продовольствия, неудачи с реквизициями в окрестностях Москвы, нарушение партизанами регулярного подвоза привели противника на грань голода. Прав оказался Кутузов, суливший завоевателям судьбу турок под Рущуком. Наполеон чувствовал себя в западне.

«Показания пленных и дезертиров весьма разнообразны,- доносил Кутузов царю.- Все однако же соглашаются, что состояние неприятеля в рассуждении продовольствия весьма тесно. Истребление запасов пожарами, из которых осталась весьма малая часть, достаточны ему только были не с большим на 5 дней.

Трудно теперь проникнуть намерение его, показания некоторых пленных дают даже подозрение, что неприятель намерен ретироваться по Смоленской дороге. Нынешняя позиция армии дает нам удобность в скорости, если надобно будет, к сей дороге приближиться» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 439, стр. 354).

Сознавая, что пребывание французов в Москве ведет к гибели армии захватчиков, Кутузов всеми мерами старался задержать Наполеона в разрушенной столице. Для достижения этой цели он искусно распускал слухи относительно слабости и бедственного положения русской армии и будто бы общего желания скорейшего мира. Это содействовало задержке Наполеона в Москве, поддерживало в нем надежду на получение мирных предложений со стороны русского правительства. Мудрого плана фельдмаршала не понимали не только враги, его не поняли при дворе Александра I и даже в армии. Завистники и интриганы типа Беннигсена упрекали Кутузова в медлительности. Александр I под влиянием придворных кругов и доносов из армии в своих письмах к Кутузову неоднократно требовал решительных действий, вмешивался в вопросы управления армиями, мешал планомерной подготовке к наступлению, пытался навязать полководцу свои планы ведения военных действий. Все это очень нервировало Кутузова.

Между тем события воочию показали обреченное положение наполеоновских войск в Москве. Наполеон, не получив из Петербурга ответа на свои письма с предложением мира, пытался завести переговоры непосредственно с Кутузовым и послал в ставку русской армии генерала Лористона. «Я желаю мира, мне нужен мир; я непременно хочу его заключить, только бы честь была спасена. Отправляйтесь немедленно в русский лагерь»,- такими словами Наполеон проводил Лористона.

Свидание Лористона с Кутузовым состоялось 23 сентября в Тарутинском лагере. Кутузов охотно принял уполномоченного французского императора. Эта встреча давала ему возможность узнать настроение и намерения Наполеона и извлечь из этого свидания определенную пользу.

К приезду Лористона русские войска получили приказ расположиться на большем пространстве и развести многочисленные костры, имитируя значительно возросшую численность русских войск. В полках играла музыка, солдаты пели песни, показывая Лористону отличное состояние морального духа русских.

Предупреждая офицеров штаба о приезде Лористона, Кутузов сказал: «Может быть, с Лористоном приедут французские офицеры, прошу вас ни о чем другом не говорить с ними, кроме о дожде и погоде».

Кутузов принял Лористона в полной парадной форме. Лористон вручил письмо Наполеона следующего содержания: «Князь Кутузов! Посылаю к вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы ваша светлость поверили тому, что он вам скажет, особенно, когда он выразит вам чувства уважения и особенного внимания, которые я с давних пор питаю к Вам» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, приложение к док. № 449, стр. 369). Конечно, это письмо было написано с дипломатической вежливостью, но все же интересно подчеркнуть, что Наполеон «с давних пор», с 1805 г., скажем от себя, не мог не считаться с умением и опытом русского полководца, ибо Кутузов еще тогда заставил себя уважать.

Свидание Кутузова с Лористоном происходило наедине. Никакой записи разговора не было, поэтому в исторической и мемуарной литературе приводятся фразы и слова, не всегда точно передающие смысл беседы. В своих донесениях царю Кутузов писал об этом свидании: «Лористон... более всего распространился об образе варварской войны, которую мы с ними ведем; сие относительно не к армии, а к жителям нашим, которые нападают на французов... с предложением неслыханные такие поступки унять» (Там же, док. № 449, стр. 367-368).

На предъявленную претензию «унять народный гнев» Кутузов дал ответ, который прозвучал еще более грозным предупреждением Наполеону. В донесении царю Кутузов так формулировал свой ответ: «Я уверял его, что ежели бы я и желал переменить образ мыслей сей в народе, то не мог бы успеть для того, что они войну сию почитают, равно как бы нашествие татар, и я не в состоянии переменить их воспитание» (Там же). Выслушав Кутузова, Лористон стал говорить о мире, ссылаясь при этом на дружбу между императорами до войны. Кутузов на это ответил: «...я никакого наставления на сие не имею, что при отправлении меня к армии и название мира ни разу не упомянуто» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 449, стр. 367-368). Словом, Кутузов отвел какие бы то ни было переговоры о мире и добавил, что он был бы проклят потомством, если ему будет принадлежать инициатива в каком бы то ни было соглашении с врагом, ибо «таково теперешнее настроение моего народа».

Кутузов отказал Лористону в пропуске в Петербург и только согласился довести до сведения Александра I о желании Наполеона приступить к мирным переговорам.

Поездка Лористона к Кутузову не дала Наполеону желаемых результатов.

Умный и тонкий дипломат, Кутузов умело использовал это свидание. Лористону было показано, что у русских огромная, по-боевому настроенная армия, что русское командование уверено в победе и не помышляет о мире.

Между тем Александр I, узнав о свидании и получив о нем подробное донесение Кутузова, опять не понял мудрости и прозорливости полководца и обрушил на него свои упреки.

Русские войска продолжали отдыхать и пополняться.

Кутузов верил в силы русской армии и предвидел полный разгром неприятеля. «Силы наши не только сохранены, но и увеличены, и надежда на верное поражение врага нашего нас никогда не оставляла... истребление сил его, недостаток в продовольствии и совершенная гибель предстоит ему неизбежно»,- писал он в одном из писем.

Готовясь к контрнаступлению, Кутузов был озабочен тем, чтобы в решительных действиях против Наполеона приняла участие не только армия, которая находилась в районе Тарутино непосредственно под его личным командованием, но и все русские войска, разбросанные по театру войны. В предписании Чичагову он писал: «По получении сего имеете вы, соединясь с войсками генерал-лейтенанта Эртеля, идти сколь возможно будет кратчайшими и удобнейшими путями к Могилеву на Смоленскую дорогу и далее к помянутой линии (выше Кутузов указал свою операционную линию.- Л. П.), как для сближения с здешними армиями, так и для угрожения неприятельского тыла и пресечения всякого сообщения его» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 1, док. № 283, стр. 244). Одновременно было послано предписание генералу Витгенштейну примерно с такими же задачами.

Однако Александр I, вмешиваясь в руководство войсками, давал другие распоряжения. В результате частные начальники, подчиненные Кутузову, медлили с выполнением его распоряжений, и стратегический план Кутузова, как мы увидим, не был осуществлен в полном его объеме.

Кутузов тщательно вел разведку противника, его партизаны следили за всеми изменениями в расположении врага, передвижениями его войск и органов тыла.

Установив, что расположившийся по р. Чернишне авангард наполеоновских войск под командованием Мюрата стоит изолированно от остальных войск армии, Кутузов решил нанести ему удар.

6 октября часть русских сил перешла в наступление и на берегах р. Чернишни навязала бой Мюрату. Этот бой, получивший название Тарутинского, показал, что русские начинают новый этап войны - русская армия переходит в контрнаступление.

Враг был разгромлен и отброшен. Этот первый серьезный бой после Бородинского сражения, окончившийся победой русских войск, еще выше поднял моральный дух армии и народа.

За победу над Мюратом Александр I прислал Кутузову награду: шпагу, украшенную алмазами и лавровым венком. В рескрипте на его имя царь писал: «Сей воинственный знак, достойно вами стяжанный, да предшествует славе, какою, по искоренении всеобщего врага, увенчает вас Отечество и вся Европа» (Там же, ч. 2, док. № 101, стр. 118).

Отказ Кутузова вести переговоры о мире и молчание русского правительства серьезно тревожили Наполеона. Перед ним встал вопрос о затяжной войне, о зимней кампании. «Прикажите, чтобы все другие дела были прерваны и чтобы все было направлено на доставление в Смоленск одежды,- распоряжался Наполеон.- Вероятно, война затянется на зиму,- писал он далее. - Я скоро двинусь, чтобы приготовить зимние квартиры и мои операции на будущий год» (Е. Тарле. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. 1938, стр. 213).

У Наполеона зарождался новый план продолжения войны. Он думал овладеть базами снабжения, расположенными южнее Москвы, и устроиться на зимовку. Дальнейшее пребывание в разоренной Москве становилось невозможным. Предвидение Кутузова, что «Наполеон долго в Москве не пробудет» и что, «оставив Москву, он будет стараться пройти в хлебородные наши губернии и в особенности в Малороссию», сбывалось.

Наполеон начал стягивать свои войска к Москве. Он ежедневно делал смотры частям своей армии. 6 октября Наполеон устроил смотр корпусу Нея. Прискакавший во время смотра от Мюрата адъютант доложил ему, что авангард французов атакован русскими на р. Чернишне. Наполеон прервал смотр и приказал начать выступление из Москвы. Таким образом, Тарутинский бой окончательно принудил Наполеона к выполнению его нового плана. Несколько позже в захваченном обозе были найдены документы французского штаба, среди которых была записка Бертье к начальнику топографического депо следующего содержания: «Постарайтесь собрать сведения о старой дороге из Москвы через Боровск, Малоярославец и Песок, из Песок в Медынь, из Медыни в Вязьму, из Вязьмы и Калуги в Мосальск, из Мосаль-ска в Ельню, из Ельни в Смоленск» (А. И. Михайловский-Данилевский. Описание Отечественной войны 1812 г., ч. III, стр. 299). Этот документ свидетельствует о том, что у Наполеона было намерение вернуться в Смоленск через неразоренную войной территорию, как это предвидел Кутузов.

Чтобы скрыть от Кутузова выступление из Москвы и выиграть время для своего маневра в обход русских войск, расположенных в Тарутинском лагере, Наполеон вновь послал письмо с парламентером к Кутузову. На письме было написано «Москва, 8 октября», чем Наполеон пытался замаскировать выход войск из Москвы, «Генерал Лористон, - говорилось в письме, - имел поручение предложить вашей светлости о принятии мер, могущих дать войне ход, сообразно с установленными правилами, и избавить край от всех бедствий, кроме тех, какие неизбежны в военное время. В самом деле, опустошение собственной земли столь же вредно для самой России, сколь прискорбно императору Наполеону. Ваша светлость легко постигнет, сколь важно для меня узнать окончательное решение вашего правительства по сему предмету» (А. И. Михайловский-Данилевский. Описание Отечественной войны 1812 г., ч. III, стр. 265).

На полученное письмо Кутузов ответил, что по дальности расстояния и по дурному состоянию дорог в настоящее время года еще нельзя было получить ответа от русского правительства. Дальше Кутузов пишет о том, что он ранее высказал Лористону.

Войска Наполеона в это время двигались по Старой Калужской дороге. Численность французской армии составляла более 105 тысяч человек при 605 орудиях. Пехота противника представляла наиболее боеспособную часть армии, кавалерия имела очень изнуренный конский состав и не была способна обеспечить ведение широкой разведки. За армией, отягчая ее, тянулся огромный обоз с награбленным в Москве имуществом. Испортившаяся погода, дожди, плохие дороги и мосты чрезвычайно затрудняли движение.

Партизаны, окружавшие французскую армию плотным кольцом, сразу же обнаружили движение войск противника и известили об этом Кутузова.

«С сей минуты Россия спасена!» - воскликнул обрадованный фельдмаршал. Стратегический план Кутузова начинал давать свои положительные результаты: противник был вынужден покинуть Москву без боя.

Войска Наполеона, выступив по Старой Калужской дороге, шли по ней только до д. Горки. Здесь Наполеон решил быстрым маршем повернуть на запад и, выйдя на Новую Калужскую дорогу, обойти русские войска. Наполеон не хотел встречаться с главными силами Кутузова в новом сражении; он думал, что ему удастся обойти войска Кутузова и получить свободный выход через плодородные губернии России в Смоленск. Для того, чтобы привлечь внимание Кутузова к Старой Калужской дороге и обмануть его бдительность, Наполеон оставил в с. Фоминское корпус Нея и отряд Мюрата.

На пути движения по Новой Калужской дороге главных сил наполеоновской армии стоял только один русский корпус генерала Дохтурова. Встреча произошла у г. Малоярославца 12 октября. Дохтуров своими небольшими силами не только сдерживал всю наполеоновскую армию, но переходил в контратаки. В это время Кутузов, получив от разведки точные сведения о маневре Наполеона, покинул Тарутинский лагерь и поспешил с главными силами к Малоярославцу. Туда же он приказал двинуться атаману Платову с казачьими полками.

Численность русских войск, выступивших из лагеря, составляла 117 тысяч 112 человек (в том числе 5 тысяч 498 ополченцев и до 20 тысяч казаков).

Таким образом, за время пребывания в Тарутинском лагере численность русских войск значительно возросла. Однако пребывание русских войск в Тарутинском лагере отнюдь нельзя рассматривать только как период отдыха и комплектования. Остановка русских войск в Тарутинском лагере была одним из наиболее дальновидных решений Кутузова по подготовке к осуществлению контрнаступления, так как само расположение русских в районе Тарутино уже было большим стратегическим успехом.

На памятнике, воздвигнутом на Тарутинском поле, современники справедливо написали: «На сем месте российское воинство, предводительствуемое фельдмаршалом Кутузовым, укрепясь, спасло Россию и Европу» (В. Ашик. Памятки и медали в память боевых подвигов русской армии в 1812, 1813 и 1814 годах, СПБ, 1913, стр. 59-60). Михаил Илларионович сам считал пребывание русских войск в Тарутинском лагере, как и вообще этот период кампании, весьма важным в борьбе с Наполеоном и сравнивал его с переломными моментами истории русского народа в его борьбе с захватчиками. В письме к помещице Нарышкиной Кутузов писал: «...река Нара будет для нас так же знаменита, как и Непрядва, на берегах которой погибли бесчисленные ополчения Мамая» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 663, стр. 651).

С прибытием армии Кутузова бой у Малоярославца, начавшийся в 5 часов утра 12 октября, перерос в крупное сражение, продолжавшееся до 10 часов вечера. Восемь раз город переходил из рук в руки.

К концу сражения горевший город был оставлен русскими войсками, отведенными по приказу Кутузова южнее города. Но отход русских войск отнюдь не означал успеха Наполеона. Это был преднамеренный отход на новую позицию, чтобы на утро вновь встретить врага, если он пойдет вперед.

Военные историки справедливо придают сражению под Малоярославцем почти такое же значение, как Бородинскому сражению, хотя его характер был иным и потери значительно меньше (французы потеряли убитыми 5 тысяч человек, русские - около 3 тысяч). Но суть дела не в размахе сражения и понесенных сторонами потерях, а в том, что Кутузов преградил дорогу Наполеону и вынудил его отказаться от попыток прорыва на юг. Инициатива действий окончательно перешла в руки Кутузова, в ходе войны 1812 г. наступил коренной перелом.

Поэтому вполне справедливо было написано в донесении царю: «Сей день есть один из знаменитейших в сию кровопролитную войну, ибо потерянное сражение при Малоярославце повлекло бы за собой пагубнейшее следствие и открыло бы путь неприятелю через хлебороднейшие наши провинции» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 100, стр. 110). На памятнике, поставленном в Малоярославце, было написано: «Малоярославец сделался пределом нападения, началом бегства и гибели врагов».

В сражении у Малоярославца русские воины проявляли массовый героизм. Молодые и еще неопытные рекруты и старики ополченцы ни в чем не уступали старослужащим воинам, мужественно встречали атаки французов и сами наносили ответные удары. Их отвага была столь велика, что маршал Бессьер на вопрос Наполеона после боя, можно ли вновь атаковать Кутузова, ответил: «Разве вы не видели вчерашнего поля битвы, разве не заметили, с какой яростью русские рекруты, еле вооруженные, едва одетые, шли там на смерть!»

После отхода от Малоярославца Кутузов получил сообщения о появлении крупных сил противника в направлении Медынь. Тогда он решил еще несколько приблизиться к Калуге и таким образом перехватить обе дороги, ведущие к этому городу.

Часть высшего командного состава русской армии упрекала Кутузова в том, что он не навязал Наполеону нового генерального сражения под Малоярославцем, считая, что поражение войск Наполеона в этом случае было бы неминуемым. Особенно рьяно выступал за идею нового генерального сражения английский представитель генерал Вильсон. Но Кутузов знал, что противник все еще располагает боеспособной и многочисленной армией, вследствие чего генеральное сражение сопряжено с возможными большими потерями собственной армии. Он видел возможность уничтожить противника другим путем, с меньшими жертвами для России, и поэтому отклонил все предложения вступить в генеральное сражение.

Наполеон, видя, что все пути западнее Малоярославца перехвачены русскими, и не надеясь пробиться, решил отступать через Верею, Можайск и по Старой Смоленской дороге уходить в Смоленск. Таким образом, после сражения под Малоярославцем Наполеон вынужден был принять решение на отступление.

Стратегия Кутузова побеждала стратегию Наполеона. Вынудив Наполеона к отступлению по разоренному пути, Кутузов уже этим обрек французскую армию на уничтожение. Война была выиграна русскими.

Армия Наполеона отступала. Кутузов мастерскими действиями вынуждал ее следовать по разоренной войной дороге Москва - Смоленск. Вступление наполеоновских войск на этот путь было первым шагом к их гибели, ибо разоренный край не мог обеспечить войска ни продовольствием, ни топливом, ни жильем.

В стратегическом положении сторон произошел резкий перелом в пользу русской армии. Михаил Илларионович с полным правом мог написать своей жене: «Должно меня утешать то, что я первый генерал, перед которым Бонапарте так бежит» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 168, стр. 178).

В распоряжении Витгенштейну Кутузов писал об отступлении противника и своих планах; «Обстоятельства принудили неприятеля к отступлению вчерашнего числа перед рассветом. Кавалерия наша под командою генерала Милорадовича его сильно преследует. Он, повидимому, берет обратно направление к Боровскому, пробираясь сделать фланговый марш к Гжатску. Полагаю ему нанести величайший вред параллельным движением и, наконец, действовать на его операционную линию» (Там же, док. № 125, стр. 139).

Армия Наполеона быстрым маршем отступала, но она еще сохраняла свою боеспособность. Чтобы ускорить процесс ее разложения, Кутузов решил организовать параллельное преследование. Метод параллельного преследования имеет большие преимущества, так как при этом отступающий все время находится под угрозой потери связи со своим тылом и последующего окружения; поэтому он вынужден увеличивать скорость своего отхода, терять при этом людей и вооружение.

Для осуществления своего плана Кутузов двигался южнее Смоленской дороги и этим не давал возможности Наполеону свернуть на юг, все время угрожая перерывом его коммуникационной линии.

Армия Кутузова направлялась к Вязьме. Основные силы наполеоновской армии успели проскочить Вязьму, но ее арьергард в составе четырех корпусов был атакован авангардом Милорадовича и сильно потрепан в бою 22 октября. Главный результат боя под Вязьмой заключался в том, что с этого момента беспорядок в отступающих наполеоновских войсках значительно увеличился, а отступление стало все более походить на бегство.

Начиная контрнаступление, Кутузов обратился к войскам с приказом, в котором ставил ясные цели этого этапа войны.

Приказ Кутузова еще больше воодушевил русских солдат. Все горели одним желанием - скорее добить, уничтожить захватчиков, освободить русскую землю. Этим настроением были проникнуты все воины, от генерала до рядового солдата.

От Вязьмы Кутузов продолжал параллельное преследование - Наполеон шел по дороге через Дорогобуж на Смоленск, а Кутузов двигался через Ельню. Авангард Милорадовича, выйдя к Вязьме на Старую Смоленскую дорогу, шел по пятам отступающего противника, не позволяя ему задерживаться.

В письме к Чичагову, говоря о плане дальнейших действий, Кутузов писал о необходимости совместных усилий его армии, армии Чичагова и войск Витгенштейна для разгрома врага. Из этого письма видно, что свои главные силы Кутузов нацеливал на Оршу или Могилев, в зависимости от направления движения Наполеона, и в то же время прикрывал от посягательств противника южные края, «из коих к армии все запасы доходить будут».

Перед Витгенштейном Кутузов поставил следующую задачу: «Отрезать совершенно отступление главной неприятельской армии от Смоленска через Оршу или Могилев». Чичагову было приказано: «Оставя обсервационный корпус против австрийских войск, с другой частью обратиться в направлений через Минск на Борисов» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 185, стр. 188). Правильно определяя цели каждой группы войск, Кутузов строил план окружения основных сил наполеоновской армии.

Наполеон торопился в Смоленск. Он рассчитывал, что в Смоленске есть людские резервы и, главное, продовольственные запасы, достаточные для обеспечения его войск. «Перезимуем в Смоленске,- мечтательно говорил Наполеон,- и весной начнем новый поход в Россию».

28 октября армия Наполеона, преследуемая русскими войсками и подвергавшаяся беспрерывным нападениям партизан и летучих отрядов, дошла до Смоленска. Морозы увеличились, речки покрылись льдом. Это обстоятельство еще быстрее подгоняло французов, стремившихся найти в Смоленске и кров и пищу. В Смоленск пришло до 40 тысяч солдат, сохранявших боеспособность и оружие, а за ними тянулись огромные толпы безоружных и деморализованных наполеоновских воинов. Очевидец писал: «Прохождение их (французов) через город представляло печальное зрелище для настоящего и будущего. Перед нашими глазами шла армия в состоянии совершенного разложения».

Смоленск, к которому торопился Наполеон и в котором его армия думала найти конец своим лишениям, не оправдал их надежд. Запасов оказалось так мало, что ими обеспечили только гвардию. Остальные солдаты разбежались по городу в поисках пищи. Наполеон понял, что в Смоленске ему нельзя оставаться, как он это ранее предполагал, и приказал отходить на запад через Оршу.

В день вступления Наполеона в Смоленск главные силы Кутузова пришли в Ельню. Кутузов наметил дальнейшее движение на Оршу через Красный, чтобы пресечь возможность отхода врага по главной его коммуникации. Все решения русского главнокомандующего в этот период строго последовательны, направлены к одной цели- окончательному уничтожению армии захватчиков; его действия, смелые и решительные, были в то же время осмотрительны и тщательно взвешены. Инициатива находилась прочно в руках русских войск. С величайшим напряжением Кутузов вел преследование; его генералы рапортовали о все новых и новых победах. «После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами ежедневно и повсюду над неприятелем,- писал Кутузов в приказе войскам,- остается только быстро его преследовать, и тогда, может быть, земля русская, которую мечтал он поработить, усеется костьми его.

Итак, мы будем преследовать неутомимо. Настает зима, вьюга и морозы. Вам ли бояться их, дети севера? Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов. Она есть надежная стена отечества, о которую все сокрушается. Вы будете уметь переносить и кратковременные недостатки, если они случатся. Добрые солдаты отличаются твердостью и терпением, старые служивые дадут пример молодым. Пусть всякий помнит Суворова: он научал сносить и голод и холод, когда дело шло о победе и о славе русского народа. Идем вперед, с нами бог, перед нами разбитый неприятель; да будет за нами тишина и спокойствие» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 239, стр. 239).

31 октября войска Наполеона потянулись из Смоленска на запад.

Партизаны неотступно преследовали врага. Они тесным кольцом сжимали войска Наполеона, не давая им покоя.

Направления движения французов и главных русских сил пересекались в районе г. Красного. Здесь должны были вновь встретиться обе армии. В течение 4, 5, и 6 ноября в районе г. Красного шли горячие бои. Французы стремились пробиться на Оршу, русские хотели разъединить французов на отдельные группы и разбить их порознь. Но ценой больших потерь главным силам Наполеона удалось прорваться по дороге к Орше. Потери противника составили более 6 тысяч убитых и 26 тысяч пленных. Корпус Нея был отрезан, и его остатки, перейдя Днепр по едва установившемуся льду, ушли севернее. Сражение под г. Красным было выиграно Кутузовым, он получил за эту победу добавление к своему титулу - «Смоленский».

Действуя по плану Кутузова, русская армия старалась при дальнейшем преследовании бегущих войск Наполеона отрезать главные его силы от фланговых корпусов. Кольцо вокруг наполеоновской армии сжималось. Когда Наполеон подошел к р. Березине, обстановка сложилась для него крайне неблагоприятно, так как отряд Витгенштейна навис над его правым флангом, а Чичагов занял оборону по реке и угрожал переправе французов. Сзади настигали авангарды главных сил, хотя сами главные силы несколько задержались в дороге.

Кутузов заранее нацелил войска Чичагова и Витгенштейна на создание кольца вокруг армии Наполеона. Чичагову он писал: «Поспешайте к общему содействию, и тогда гибель Наполеона неизбежна... Содействие всех наших сил может нанести неизбежную гибель Наполеону» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 320 стр 306 и примечание).

В другом письме Чичагову он указывал: «...по мере соединения сил неприятельских в направлении к Борисову сближатся и силы наши для нанесения сильного и, может быть, последнего удара неприятелю» (Там же, док. № 388, стр. 380).

Своим главным силам Кутузов ставил задачу, которая вытекала из его основного плана. «Направление Главной армии большими силами,- писал Кутузов,- было и будет с левой стороны неприятелю. Сим я сохраняю: ...сообщение с нашими хлебородными провинциями... и то, что неприятель, видя меня рядом с собою идущего, не посмеет останавливаться, опасаясь, чтобы я его не обошел» (Там же, док. № 295, стр. 283).

Нацеливая русские войска на полное окружение врага, Кутузов рассчитывал, что, если все будет выполнено, как он предписывал, гибель армии Наполеона неизбежна.

Однако намеченное Кутузовым на р. Березине окружение главных сил Наполеона не было доведено до конца по вине Витгенштейна и Чичагова, не выполнивших с должной энергией указаний Кутузова. Несовершенные средства связи того времени затрудняли Кутузову непосредственный контроль, и он не мог быстро исправлять ошибки подчиненных. Эти обстоятельства помогли Наполеону избежать полного окружения на берегах Березины.

Пользуясь оплошностью Чичагова и мало энергичными действиями Витгенштейна, Наполеон организовал переправу через Березину у д. Студянка. Противнику удалось построить два моста, но отсутствие дисциплины и порядка в его рядах осложнили организацию переправы и замедлили темп движения.

Подход русских войск к месту переправы вынудил Наполеона 17 ноября отдать приказ о сожжении мостов, не дождавшись перехода всей армии.

Кутузов был вынужден донести царю, что Наполеону удалось выскочить из подготовленного ему окружения, хотя и с большими потерями в людях, артиллерии, обозе. Фельдмаршал прямо и откровенно писал, что главная армия Наполеона «12, 13 и 14 чисел ноября находилась окруженная со всех сторон... из сего положения наших армий в отношении к неприятельской должно было полагать неминуемую гибель неприятельскую. Незанятой пост при Зембине и пустой марш армии адмирала Чичагова к Зашкевичам подали неприятелю удобность перейти при Студенте...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 564, стр. 555-556)

По данным французских историков, после переправы через Березину у Наполеона осталось под ружьем только 9 тысяч человек да за армией плелось до 20 тысяч безоружных и деморализованных солдат. Потери на Березине составили свыше 25 тысяч человек.

Для некогда «великой» армии Наполеона наступили последние дни. После нескольких дней оттепели, когда Наполеон шел от Орши к Березине, вновь начались сильные морозы, которые достигали 25-30 градусов. Это довело остатки армии Наполеона до полной катастрофы - по всей дороге валялись трупы людей, погибших от голода и холода.

Кутузов решил продолжать неотступное преследование остатков главных сил Наполеона, чтобы довершить их уничтожение. Адмиралу Чичагову, выпустившему Наполеона из окружения, Кутузов предписал: «Генеральный мой план состоит в том, чтобы ваше высокопревосходительство следовали по пятам неприятеля... Весьма желательно, чтобы остатки его армии были истреблены, и для того необходимо быстрое и деятельное преследование» (Там же, док. № 445, стр. 428-429). Атаману Платову с его легкой конницей тоже была поставлена задача - неотрывно преследовать противника. Главные же свои силы и авангард под командой генерала Милорадовича Кутузов направил следом за противником через Борисов, Юрьев, Троки на Вильно, где Наполеон мог бы еще собрать до 100 тысяч боеспособных солдат из различных гарнизонов и отрядов своей армии.

Неотступное преследование русских войск деморализующе действовало на неприятеля и его командование. Страх перед пленом заставил Наполеона 23 ноября бросить в Сморгони остатки своей армии и бежать во Францию.

28 ноября Кутузов вступил в Вильно. Он с полным правом донес: «Война закончена за полным истреблением неприятеля». Журнал военных действий Кутузов закончил словами: «Следы неприятеля остались видимыми только по костям его, усеянным по полям, начав от Москвы и до границы».

В Вильно были захвачены в плен семь генералов, 242 офицера, 9 тысяч 517 солдат и 5 тысяч 139 раненых и больных в госпиталях.

Остатки главных сил Наполеона 2 декабря перешли Неман. Кутузов донес: «Продолжая быстрое преследование за неприятелем всеми легкими войсками, 2 декабря остатки главной французской армии перешли за Неман. Из 380 тысяч, вошедших в пределы России, с многочисленною артиллериею, едва оставили оную 15 тысяч, лишенные всех орудий» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 561, стр. 549). Остальные группы войск «великой» армии тоже устремились за границу России. «Изгнание главной армии Наполеона из России должно иметь неминуемым последствием отступление отдельных неприятельских корпусов»,- резонно писал Кутузов.

Всего из России ушла 81 тысяча человек (В. Полторацкий. Военно-исторический атлас войн 1812- 1815 годов, СПБ, 1860). Следовательно, людские потери «великой» армии составили 527 тысяч человек (86% численного состава).

При вступлении в пределы России армия Наполеона имела 1 тысячу 372 орудия; отошедшие части увезли с собой всего до 150 пушек. Кроме того, они потеряли 185 тысяч лошадей, то есть 93% конского состава.

Так катастрофически закончился поход Наполеона.

Русская армия за время преследования противника тоже понесла значительные потери.

Еще по дороге в Вильно Кутузов, видя уменьшение численности своих войск, пришел к заключению о необходимости остановить армию и привести ее в порядок. Однако Александр I не счел нужным признать доводы Кутузова убедительными и велел ему не останавливаться в Вильно, а следовать беспрерывно за неприятелем.

Несмотря на повеление царя, Кутузов продолжал считать необходимым дать главной армии заслуженный отдых. Преследование противника за Неманом Кутузов считал возможным возложить на менее утомленные и нерасстроенные войска Чичагова и Витгенштейна.

Так Кутузов и поступил; и пока вторичное повеление царя о продолжении наступления за границу пришло в Вильно, войска успели отдохнуть и пополниться.

Кампания 1812 г. закончилась. Русская армия нанесла врагу неслыханное поражение, почти полностью уничтожив вторгшуюся в пределы России наполеоновскую армию. Героизм и мужество русских войск, всенародная борьба с захватчиками, полководческое искусство Кутузова обеспечили России победу в ее справедливой освободительной войне против иноземного нашествия.

За беспримерный воинский подвиг Михаил Илларионович Кутузов получил высшую боевую награду - орден Георгия I степени.

Война 1812 г. для русского народа была справедливой войной. Это была война против вторжения Наполеона в Россию и его попытки поработить русский народ и лишить Россию ее самостоятельного существования. В ответ на вторжение армии завоевателя русский народ поднялся на борьбу - назвав войну Отечественной; под этим названием она и вошла в историю России.

В войне 1812 г. встретились две различные силы: со стороны Наполеона - полумиллионная армия, составленная из различных порабощенных Наполеоном народов Европы, но с основным костяком французских солдат и офицеров, имевших большой боевой опыт; со стороны России - вдвое меньшая по численности армия, чем армия Наполеона, но однородная по своему национальному составу и опирающаяся на поддержку всего народа, особенно со стороны крестьянства России. Поэтому при изучении действий русских в войне 1812 г. нельзя отрывать патриотическую борьбу крестьянства против захватчиков от действий русских армий. Высокий патриотизм русского народа сказался в народном характере войны со стороны России, а сила русской армии заключалась не только в славных подвигах ее солдат, но и в поддержке всего народа. «Цель народа, - писал Л. Н. Толстой в романе «Война и мир»,- была одна: очистить свою землю от нашествия».

Армия Наполеона не имела поддержки в народе и действовала во враждебной ей среде. Наполеон недооценил возможностей могущественного русского народа, пренебрег опытом истории России и переоценил свой силы. После ряда удачных для французской армии кампаний в Европе Наполеон возомнил и себя и свою армию непобедимыми. Однако непобедимых армий, как известно, нет и не было.

В своем походе в Россию Наполеон не рассчитывал встретить активного сопротивления со стороны русских, считая, что ему удастся быстро разгромить русские войска. В этом была одна из основных ошибок Наполеона, главный порок его военных планов, всего стратегического замысла. Грабительские цели войны, проповедовавшиеся Наполеоном, неизбежно привели к разложению его армии. В. И. Ленин указывал, что «нельзя вести массы на грабительскую войну... и надеяться на их энтузиазм» (В. И. Ленин. Соч., т. 25, стр. 337).

Наоборот, справедливость целей войны со стороны России, понимание каждым русским человеком необходимости отстоять свою национальную свободу и независимость порождали героизм и сплоченность в рядах русской армии и русского народа и возбуждали ненависть к поработителям.

Кутузов понял народный характер войны 1812 г. и во всех своих действиях опирался на народные массы. В основе его стратегических планов лежала вера в русский народ, вера в его духовную силу. Только веря в стойкость русских солдат, Кутузов решился на Бородинское сражение и выиграл его. Победа под Бородином была победой не только кутузовской тактики и стратегии, победой русских солдат и офицеров над наполеоневской армией,- это была моральная победа русских над захватчиками.

Вера в поддержку и патриотизм крестьянства позволила Кутузову организовать на широком фронте партизанские действия, поднять на борьбу с захватчиками весь русский народ. Всенародная поддержка, вера в силу, энергию и патриотизм русских людей позволили Кутузову разработать и осуществить свой стратегический план контрнаступления, развернуть энергичное преследование врага и уничтожить армию Наполеона в короткий срок. Русский народ отстоял свое право на независимое национальное существование, и эта борьба пробудила в нем революционное сознание. Последнего следствия героической борьбы особенно боялась правящая верхушка помещичье-дворянской России. В ходе войны и сразу же после ее победоносного завершения царь и помещики-крепостники еще более усилили гнет, всеми силами стремились подавить волю народа к освобождению. Н. Г. Чернышевский так охарактеризовал вопиющее противоречие между воинскими подвигами и доблестями русского народа и его бесправным положением: «...двинули его (народ.- Л. П.) против Наполеона: он завоевал своему государству первенство в Европе, а сам был оставлен все в прежнем положении» (Н. Г. Чернышевский. Соч., т. 10, ч. 2, стр. 294).

Разгром войск Наполеона в России имел огромное влияние на последующую судьбу Европы. Покоренные Наполеоном нации увидели в лице русского народа своего избавителя. «Уничтожение великой наполеоновской армии при отступлении из Москвы,- писал Энгельс,- послужило сигналом ко всеобщему восстанию против французского владычества на Западе» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XVI, ч. II, стр. 20). Победа России в 1812 г. открыла возможность ведения национально-освободительных войн в Европе против Наполеона. Всеобщая война народов Европы против Наполеона - таково мировое значение победы русского народа в 1812 г.

Кутузов был первым полководцем, который понял, что с появлением массовых армий исход войны не решается одним генеральным сражением, как это считал Наполеон.

Контрнаступление Кутузова сыграло немалую роль в дальнейшем развитии военного искусства как в русской армии, так и в Европе. Кутузов опроверг неизменные принципы военного искусства Наполеона и показал, что с увеличением численности вооруженных масс меняются и формы их боевого использования, что с появлением массовых армий изменяются методы управления ими и что для разгрома противника нужно умело накопить резервы, выиграть время и наносить врагу последовательные удары координированными действиями различных группировок войск.

Вождем русской армии и вооруженного русского народа в войне 1812 г. был М. И. Кутузов. Под его руководством русский народ победил одного из крупнейших полководцев Западной Европы Наполеона.

В войне 1812 г. встретились две стратегии: стратегия молниеносных ударов и генерального сражения, проводимая Наполеоном, и стратегия Кутузова, основанная на всестороннем учете сил и средств своих войск и войск противника, на тщательном анализе обстановки, на умении маневрировать крупными войсковыми массами, на последовательных ударах и решительном контрнаступлении. В этом сказалось превосходство русского военного искусства в 1812 г. над военным искусством крупнейшего полководца Западной Европы Наполеона.

В. И. Ленин отмечал, что «с 1812 г. начинается упадок военного могущества Наполеона I» (Ленинский сборник, XI, стр. 50). Упадок военного могущества Наполеона явился результатом военного разгрома его армий.

Опираясь на армию, на русский народ, Кутузов вышел победителем. В тяжелый для родины час принял он главное командование над русскими войсками и умело повел их к блестящей победе над врагом.

«Храбрые и победоносные войска!- писал Кутузов в приказе, подводившем итог войне 1812 г.,- наконец вы на границах империи, каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем! Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, подъятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят вам бессмертную славу. Не было еще примера столь блистательных побед. Два месяца сряду рука ваша каждодневно карала злодеев. Путь их усеян трупами... Смерть носилась в рядах неприятельских. Тысячи падали разом и погибали... Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Перейдем границы и потщимся довершить поражение неприятеля на собственных полях его...» (М. И. Кутузов. Документы, т. IV, ч. 2, док. № 643, стр. 633-634)