ГЛАВА ВТОРАЯ. КУТУЗОВ В КАМПАНИИ 1805 ГОДА

Первые годы XIX века в Европе ознаменовались крупными событиями. Наполеон с французскими войсками вел успешные войны в средней и западной Европе. Узурпировав верховную власть во Франции, он в 1802г. стал пожизненным консулом, а с 1804 г.- императором. Войны Франции из справедливых, оборонительных войн против реакционных сил Европы в конце XVIII века переросли в войны завоевательные, несправедливые.

Наполеон стремился к владычеству в Европе и готовился к большой захватнической войне за мировое господство. Это являлось непосредственной угрозой и для России, в которой он видел своего наиболее опасного противника

В 1804 г. в Европе создалась третья по счету коалиция держав против Франции. Душой коалиции была Англия. Столкновения на внешнем рынке интересов английской и французской буржуазии вели к неизбежному вооруженному конфликту между этими государствами.

Наполеон сосредоточил французскую армию в Булонском лагере на берегу Па-де-Кале; он мечтал поразить Великобританию на ее островах, для чего предполагал высадить десант на берегах Англии. Угроза вторжения в Англию стала настолько реальной, что английская дипломатия вынуждена была спешить с развертыванием сил новой коалиции, в состав которой вошли Англия, Россия, Австрия и Швеция. Пруссия сохраняла нейтралитет, лавируя между Францией и союзными державами. В 1805 г. началась война вновь образовавшейся коалиции против Франции.

По условиям договора от 30 марта 1805 г. Россия обязалась выставить до 200 тысяч человек, из коих большая часть должна была идти на соединение с австрийскими войсками и поступить под общее руководство австрийского штаба, пресловутого «гофкригсрата».

Русская армия в начале XIX столетия по способу комплектования продолжала оставаться национальной, чем она выгодно отличалась от наемных армий Запада.

В обучении и воспитании русских войск XVIII век оставил глубокие следы румянцевской и особенно суворовской школы. Многие солдаты, офицеры и генералы были участниками побед Суворова и видели полезные плоды передовых методов боевой подготовки армии. Суворовская «Наука побеждать» в рукописном виде продолжала распространяться среди офицеров. Однако в первые годы царствования Александра I уклад жизни армии официально определялся все еще прусской системой обучения: муштрой, плацпарадной тренировкой, педантизмом и линейной тактикой.

Но потом под давлением Военной комиссии, членом которой являлся М. И. Кутузов, Александр I вынужден был принять ряд мер по ограничению пруссификации. Был несколько изменен внешний вид армии - прусские мундиры заменены новыми, букли срезаны, но ненужные косы, хотя и в укороченном виде, сохранялись. Полки получили прежние названия вместо наименования по фамилии шефов, хотя шефы были оставлены наряду с командирами полков. Жестокая суровость павловской дисциплины несколько смягчилась. Но в боевой подготовке войск продолжали еще процветать «гатчинские» методы, методы фридриховской системы.

К началу войны 1805 г. Россия имела под знаменами до 340 тысяч полевых войск, свыше 100 тысяч казаков и до 100 тысяч гарнизонных войск. Пехота составляла главный род войск (до 75% состава армии) и делилась на гренадерские, мушкетерские и егерские полки. Гренадерские части считались отборными войсками; кроме специальных гренадерских полков, в каждом мушкетерском и егерском полку были гренадерские роты и взводы, которые в бою ставились на флангах для придания устойчивости боевому порядку; мушкетерские полки составляли большую часть пехоты; егерские полки предназначались для действия в рассыпном строю.

Пехота была вооружена гладкоствольными ружьями образца 1798 г. Действительный огонь этих ружей достигал 120 саженей. Боевой комплект - 60 патронов. Некоторые егерские части имели на вооружении штуцера. Полки были однородными и имели по три батальона четырехротного состава. В роте было по 165 солдат. Кавалерия делилась на кирасирские и драгунские пятиэскадронные полки и гусарские - десятиэскадронные. В казачьих полках насчитывалось до 500 человек в каждом.

Артиллерия русской армии к 1805 г. претерпела также некоторые организационные изменения. Она делилась на пешую, конную и тяжелую. Основной тактической единицей пешей и конной артиллерии были роты; в составе каждой роты было 12 орудий. Роты пешей артиллерии делились на легкие, придававшиеся преимущественно пехотным полкам, и батарейные (тяжелые). В легких ротах пешей артиллерии было по восемь 6-фунтовых пушек и по четыре 12-фунтовых единорога; в батарейных ротах было по восемь 12-фунтовых пушек и по четыре 0,5-пудовых единорога. В ротах конной артиллерии - по шести 6-фунтовых пушек и по шести 12-фунтовых единорогов.

Для перевозки запаса снарядов вместо повозок были введены зарядные ящики.

В зависимости от важности боевого участка артиллерийские роты сводились в отдельные батареи различного состава. Материальная часть (пушки и единороги-гаубицы) русской артиллерии была на высоте требований того времени.

Инженерные войска состояли из двух пионерных полков и нескольких понтонных рот.

Кроме армии, по отдельному штату существовала гвардия в составе трех полков и двух батальонов пехоты, четырех полков кавалерии и одного батальона артиллерии. В гвардии насчитывалось около 14,5 тысяч солдат и офицеров.

В мирное время управление войсками было сосредоточено в министерстве военно-сухопутных сил и в 14 инспекциях (округах). Постоянных штатных войсковых соединений не было. Во время войны полки могли сводиться в бригады, колонны, дивизии и корпуса различного состава и непостоянной организации. Это положение создавало огромные трудности в формировании штабов, при подборе начальников и в управлении войсками.

Основным боевым порядком в пехоте было построение полка в линию развернутых батальонов; каждый батальон строился в развернутом трехшереножном строю с полковыми орудиями против интервалов между батальонами. Впереди рассыпались в цепь егерские полки - они начинали стрелковый бой. Прочие пехотные полки вели огонь в развернутом строю. Успех в бою решался не огнем, так как дальность и точность стрельбы были недостаточными для полного поражения врага, а ударом в штыки. Штыковой бой приводил к окончательной развязке столкновения пехоты, и в этом виде боя русская пехота считалась наилучше подготовленной.

При построении крупных отрядов каждая из колонн строила боевой порядок в две, а иногда в три линии.

Австрийская сухопутная армия, насчитывавшая до 340 тысяч человек, в 1805 г. реорганизовывалась, для ее обучения вводился новый боевой устав; но к началу войны ни реорганизация, ни переобучение армии не были закончены, и она выступила в поход без должной боевой готовности.

Представители высшего генералитета австрийской армии отличались особенной отсталостью в военном искусстве.

В то же время император Франции Наполеон к 1805г. обладал всей полнотой политической и военной власти и потому мог формировать, вооружать и обучать армию с учетом приобретенного им в ряде проведенных войн опыта.

В 1805 г. русским войскам предстояло впервые встретиться с французскими войсками, руководимыми Наполеоном.

План войны, разработанный коалиционным совещанием союзников, заключался в следующем: основные силы дает Австрия (300 тысяч человек); Россия выставляет большую часть своих войск для совместных действий с Австрией (а возможно, и с Пруссией) в центральной Европе, отдельный отряд для совместных действий с английскими и шведскими войсками в районе Ганновер и отряд для совместной высадки с англичанами с острова Корфу в Неаполь; главную задачу по разгрому войск Наполеона должны были осуществить соединенные в центральной Европе австро-русские войска. Во исполнение этого плана Россия мобилизовала свои вооруженные силы (до 258 тысяч человек) и развернула их на большом фронте вдоль западной границы. Такое развертывание русских войск не сулило успеха в предстоящей кампании и явилось результатом продолжавшегося преклонения перед прусской стратегией XVIII века с ее кордонным размещением войск. В период развертывания в русской армии происходило много переформирований и бессмысленных, утомительных передвижений войск.

После ряда перемещений частей и организационных изменений общее развертывание русских войск было следующим.

Первая армия, названная Подольской, насчитывала 57 тысяч человек и 168 орудий. Она сосредоточивалась в районе Радзивиллов с последующей задачей выступить на соединение с австрийцами на Дунайском театре военных действий.

Вторая армия численностью 90 тысяч человек развертывалась на прусской границе. Ее задача сводилась к тому, чтобы оказать давление на Пруссию, а в последующем направить часть своих сил в Австрию на присоединение к Подольской армии.

Кроме того, вдоль западной границы развертывалась резервная армия и на границе с Турцией - Молдавская армия.

Из развертывания русских вооруженных сил видно, что наиболее активная роль отводилась Подольской армии. Когда встал вопрос о командующем этой армией, участники коалиции назвали Кутузова. Современники указывают, что назначение Кутузова на пост командующего не обошлось без влияния английской дипломатии. В Англии знали Кутузова как достойного ученика и соратника Суворова, который пользовался там большим авторитетом. Кто мог повести русские войска в этой новой войне? «Гатчинцы», не имевшие боевого опыта, были на это неспособны; австрийцы, недавно битые французами, тем более. Лучше всех мог выполнить эту задачу Кутузов. Так же, как шесть лет, назад Павел I был вынужден просить Суворова вновь встать во главе русских войск и вести их против французов, Александр I теперь обратился к Кутузову. Кутузов принял командование Подольской армией и должен был вести ее в Австрию на соединение с австрийской армией, а затем вместе с союзниками двинуться навстречу французским войскам.

В армию Кутузова входила только часть русских войск, но именно, ей пришлось выдержать основную тяжесть борьбы.

В этом походе, названном в русской армии цесарским (очевидно, от слова «цесарцы», которым называли в то время австрийцев), Кутузов впервые выступил как начальник большого и самостоятельного соединения войск. Хотя ведение войны в целом было прерогативой австрийского гофкригсрата, тем не менее обстановка требовала от Кутузова самостоятельных решений.

Кутузову пришлось встретиться с лучшей армией западной Европы - французской армией, руководимой Наполеоном, находившимся тогда в зените своей славы. Кутузов был первым русским полководцем, которому предстояло скрестить оружие с Наполеоном, перед одним именем которого трепетали многие европейские генералы.

Следует особо подчеркнуть, что Кутузову пришлось действовать в сложных и неблагоприятных условиях: план кампании 1805 г. был разработан в Вене без его участия, а в его действия как командующего вмешивались австрийский и русский императоры.

Разработанный в Вене под руководством австрийцев план кампании 1805 г. был построен без учета реальной обстановки. Согласно этому плану действия союзников должны были развертываться на нескольких театрах войны. Англия тянула силы коалиции к скорейшему очищению от французов Ганновера и к оттягиванию сил Наполеона от побережья Ла-Манша, где в Булонском лагере шли приготовления к высадке десанта на Британские острова; Австрия стремилась поскорее освободить от французов свои итальянские владения. Таким образом силы коалиции распылялись и не было возможности создать превосходство в силах и средствах на решающем направлении.

Этот надуманный, оторванный от жизни план совершенно игнорировал намерения противника и не учитывал быстроты и решительности действий Наполеона.

Ознакомившись с планом войны, составленным в Вене, Кутузов разработал и представил Александру I свой план ведения войны. По этому плану союзники должны были захватить инициативу в ведении войны в свои руки, «двинуть все войска к предназначенным пунктам и действовать наступательно, несмотря даже и на зимнее время года».

Важное значение Кутузов придавал венскому направлению, считая, что именно отсюда Наполеон поведет свое наступление. Он допускал даже, что Наполеон преднамеренно организует наступление французских войск в Италии с тем, чтобы отвлечь силы австрийцев от Вены и затем нанести по ней удар.

Предвидя опасность преждевременного выдвижения австрийских войск к Ульму, которое, как известно, имело пагубные последствия в ходе кампании, Кутузов указывал, что «армия же австрийская должна непременно дождаться нас до тех пор, пока армия наша будет подходить к Праге, тогда она переходить должна реку Ин и прямо через Мюних (Мюнхен) идти одною или двумя колоннами, держась более к Ульману (Ульму)».

Выполнение только одного этого требования русского полководца могло избавить австрийцев от поражения под Ульмом и совершенно изменить ход Кампании.

Однако предложения М. И. Кутузова не были приняты, и он должен был руководствоваться Венским планом.

В именном указе М. И. Кутузову царь дал ряд распоряжений о характере ведения совместных действий с войсками союзников, заранее подчиняя русского полководца австрийскому командованию. Царь писал: «...не входя в начертание подробных Вам наставлений, ограничимся в главнейших пунктах особенному примечанию Вашему и наблюдению подлежащих... По вступлении Вашем в австрийские владения, Вы поступаете под главную команду императора римского или эрцгерцога Карла или другого принца крови австрийского дома, кто назначен будет главнокомандующим над армиями, если его величество не будет сам оными командовать, а посему, если по стечению обстоятельств двор венский найдет предпочтительно полезным обратить армию, Вами командуемую, к Италии или к другому пункту границ своих, Вы должны следовать в точности таковому направлению. Одним словом, протокол конференции... должен служить Вам правилом непременным к руководству Вашему, ибо оной протокол утвержден нами во всех частях» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 3, стр. 20-29).

Этим Александр I заранее ограничил свободу действий Кутузова.

13 августа 1805 г. армия Кутузова выступила из Радзивиллова. Кутузову пришлось догонять армию на марше. 9 сентября он прибыл к своим войскам. Путь русских войск шел через Тешен, Брюнн, Креме, где армия должна была перейти через Дунай и после переправы соединиться с австрийцами. Предстояло пройти свыше 1000 км в максимально короткий срок. Кутузов прекрасно понимал, что главная задача союзников состоит в упреждении сосредоточения своих сил для обеспечения численного превосходства над противником. Поэтому он вел армию форсированным маршем.

Большой интерес представляют распоряжения М. И. Кутузова, связанные с форсированным маршем Подольской армии, и ряд деталей этих распоряжений, из которых можно сделать вывод о предусмотрительности и заботливости опытного военачальника, воспитанного на основах суворовской школы.

В день приезда к армии 9 сентября Кутузов отдал распоряжение, чтобы войсковые части каждой колонны при остановке на ночлег или дневку обязательно располагались сконцентрированно, в одном местечке, а «в случае недостатка квартир в оном, имеющим палатки разбивать лагерь при том же местечке» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 28, стр. 49). Это распоряжение было вызвано боевой обстановкой и необходимостью повысить бдительность при остановках войск. Боевая же обстановка осложнялась тем, что главные силы Наполеона быстро двигались из Булонского лагеря к среднему Рейну.

Венский двор торопил Кутузова и настаивал на увеличении суточного перехода русских войск, доведя его до восьми миль (до 60 км) (Немецкая миля равна примерно 7420 м), обещая дать подводы для перевозки пехоты на половину этого перехода. Однако Кутузов не очень охотно воспринял это указание гофкригсрата. Он откровенно писал русскому послу А. К. Разумовскому: «Форсированный марш, которого добивается от нас венский двор, может быть только вреден для нашей армии, несмотря на предложенные нам подводы для перевозки пехоты по четыре мили в день. Наши солдаты после уже перенесенного утомления сильно пострадают... что солдат, сделав четыре мили пешком, вовсе не отдыхает, если в тот же день должен еще сделать четыре мили на подводе. Однако, поскольку интересы австрийского кабинета, тесно связанные с интересами нашего двора, требуют этих мер, я ни на минуту не колебался удовлетворить их требование и соответствующий приказ был отдан тотчас же» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 35, стр. 53).

В рапорте царю Кутузов писал, что требование австрийцев он выполнил, и от Тешена вся пехота форсированным маршем поспешит в Баварию. Кутузов доносил, что «большая половина маршей будет от 45-ти до 60-ти верст» и что «пехотные нижние чины во время маршей будут половина на подводах, а другая пешком, облегченная от шинелей и ранцев» (Там же, док. № 43, стр. 60).

Форсированный марш артиллерии, конницы и обозов требовал иных методов организации движения, нежели установленный для пехоты. «Что же касается до артиллерии,- писал Кутузов Разумовскому,- то при всем моем желании удовлетворить желание австрийского двора, ее невозможно заставить двигаться с той же быстротой, как и пехоту, учитывая, что лошади уже измучены дорогой, что двойной рацион фуража не может придать им необходимых сил для двойного перехода в день, и что было бы мало пользы для службы, чтоб эта важная часть была настолько утомлена в пути, что, прибыв к месту назначения, была лишена возможности действовать. Только эти соображения, господин посол, побудили меня не форсировать переход артиллерии в той же мере, как и других войск, и венский двор, узнав причины принятых по этому вопросу решений, сам удостоверится в необходимости регулировать передвижение войск так, чтобы их силы не были истощены» (Там же, док. № 35, стр. 53).

Так же обстояло дело и с кавалерией. В рапорте царю Кутузов доносил: «Два полка драгунских, коих лошади изнурены и великой частью осаднены, дадут мне 800 рядовых доброй пехоты с числом вышних чинов и сии разделены будут на два батальона. Между тем их лошади, идя вольными маршами, оправятся и исцелятся от ссадин, что всего важнее. Протчая вся кавалерия, артиллерия и обозы партикулярные и казенные следовать будут по прежнему маршруту не столь тягостными маршами вслед за армией» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 43, стр. 60).

На основе всего изложенного выше Кутузов отдал приказы войскам Подольской армии, в которых указал, как следует организовать марш от м. Тешен. На первый взгляд кажется, что в этих приказах много мелочей, но именно эти мелочи свидетельствуют о внимательном отношении Кутузова к здоровью солдат, заботе о сбережении сил на походе и поддержании боевой готовности передвигающихся войск. Так, в приказе напоминается, что «для варения пищи людям котлы взять с собой», что слабых нижних чинов с собой не брать, а оставить при обозе под наблюдением медицинского персонала и для них на походе требовать и предоставлять подводы; чтобы полковые квартирмейстеры выезжали заранее и, получив провиант, отдавали местным жителям для приготовления пищи к прибытию полков. В этой заботе о солдатах чувствуется влияние суворовской школы. «Кашеварные повозки впереди с палаточными ящиками. Братцы пришли, к каше поспели. Артельный староста: к кашам» (А. В. Суворов. Наука побеждать, 1941, стр. 28),- поучал Суворов.

Особую заботу проявил Кутузов о боеприпасах, приказав припречь к патронным ящикам по одной лошади от провиантских фур, чтобы патронные ящики «безостановочно могли за полками следовать». «Всем пехотным полкам,- указывалось в циркулярном распоряжении Подольской армии,- вынуть боевых патронов из ящиков, при полках идущих, по пятнадцати на каждого человека, которые и поместить им в ранцах, уложа так, дабы не могли быть попорчены». Спешенным драгунам он велел выдать на руки дополнительно по 12 патронов из патронных ящиков.

В другом приказе Кутузов указал о разделении армии на две части, «из коих первая следует поспешно вперед, а другая особенным маршрутом, сохраняют каждая первоначальное поделение на пять колонн...» Первую часть составляла пехота и драгунские спешенные батальоны, вторую - кавалерия, артиллерия, понтонные и пионерные части.

«Колоннам с ночлегов своих выступать до рассвета,- приказывал Кутузов,- дабы на следующий ночлег могли приходить заранее и имели бы время к подкреплению сном».

При форсированном движении предусматривался отдых: после каждых трех дней марша устанавливались дневки (суточный отдых). Однако австрийцы потребовали от Кутузова назначать дневки реже, не на четвертый, а на пятый день марша. Кутузов, видя крайнее утомление солдат, увеличение числа больных и плохое состояние обуви, пытался отстоять установленный им порядок марша. Он считал, что лучше увеличить суточный переход, чем привести батальоны, «которые будут не в состоянии действовать ранее, чем через месяц,- срок, который будет им потребен, чтоб устроиться и восстановить свои силы» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 49, стр. 66).

Об этом же Кутузов написал австрийскому представителю генералу Штрауху: «...тем меньше могу согласиться на то, чтобы солдаты имели дневку лишь после четырех дней усиленных переходов при теперешней погоде. Ваше превосходительство сами увидите невозможность этого, если вы любезно обратите внимание на большое количество больных; число их за эти два дня удвоилось, и даже здоровые так обессилели, что почти не могут больше передвигаться. Сюда добавляется еще то, что у большинства при теперешней сырости порвана обувь; они были вынуждены идти босиком, и ноги их так пострадали от острых камней шоссейной дороги, что они не могут нести службу. Интересам обоих императорских дворов было бы совершенно противно, чтобы армия продвигалась в таком состоянии и не приходила на место назначения даже в половинном составе, потому что даже те, которые до сих пор благополучно перенесли все тяготы, пришли бы, конечно, такими утомленными и обессиленными, что они оказались бы непригодными для полевой службы». В этом же письме Кутузов упрекает союзников в недодаче провианта и настойчиво просит «позаботиться о том, чтобы мясо, согласно обещанию, варилось с овощами, а не только в воде, как это делалось до сих пор» (Там же, док, № 52, стр. 69-70).

Только через три дня в связи с улучшением погоды Кутузов согласился на требование австрийцев и донес об этом царю: «Теперь, однако, что ненастливая погода прекратилась, я не премину, сообразуясь с возможностью, поколику здоровье вверенной мне армии позволит, податься и на сие требование австрийского двора» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 56, стр. 73).

Задержка с маршем артиллерии очень беспокоила Кутузова. Первоначально он видел выход в том, что союзники выделят свою артиллерию для действия с русской пехотой. Однако заехав в Вену для установления личного контакта с австрийцами, Кутузов убедился в том, что рассчитывать на австрийские пушки ему не приходится и надо торопить с прибытием русскую артиллерию. Он видел решение в том, чтобы обеспечить перевозку орудий «подставными лошадьми для облегчения казенных и в даче сим последним двойных раций». В результате Кутузов полагал, что русская артиллерия прибудет к месту назначения (в Браунау) не позже восьми дней по прибытии пехоты к месту. Австрийское правительство согласилось с доводами Кутузова и отдало распоряжение выделить десять обывательских лошадей на каждое орудие и выдать двойную порцию фуража штатному составу артиллерийских лошадей. Проведенные мероприятия действительно ускорили марш артиллерии. В тот же день, когда пятая колонна пехоты вступила в Браунау, пришла первая колонна артиллерии.

Шестая колонна была временно задержана на турецкой границе и присоединилась значительно позже, когда армия уже имела ряд боевых столкновений. Таким образом, вместо 45 тысяч человек в поход выступило менее 40 тысяч (общая численность с нестроевым составом доходила до 50 тысяч).

Колонны шли на расстоянии двух переходов друг от друга, что также облегчало расквартирование войск и использование местных ресурсов, в том числе и подвод. Обращает особое внимание неудовлетворительное положение со снабжением артиллерийскими припасами. Приближенные к Александру I генералы «гатчинской» школы не понимали элементарных требований войны; они не потрудились даже подумать о боевом снабжении войск, возлагая решение этой задачи на союзников - австрийцев.

Кутузов, как только ознакомился с таким положением, донес Александру I: «Содержание ноты австрийского министерства (то есть гофкригсрата.- Л. Я.), в коей означено, что снабжение армии воинскими снарядами будет иметь место, поколику собственные их нужды то позволят,- в крайнее привело меня беспокойствие, ибо число зарядов, у меня имеющихся, толь не достаточно, что при случае важного дела с неприятелем легко 2/3 оных могут быть употреблены» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 60, стр. 78).

Военным министерством было дано приказание о срочном пополнении запасов армии Кутузова, но оказалось, что «в Киеве некоторых снарядов в готовности не состоит» и «выпавший здесь снег причинил нанятым летним повозкам бездорожицу, а потому и не уповательно, чтоб поставщики подвод могли точно в срок выполнить» (Столетие военного министерства. Т. IV, ч. 1, Борисевич. Организация, расквартирование и передвижение войск, вып. I (1801-1805 гг.), стр. 377).

Словом, только часть боевых припасов была направлена в конце октября и, конечно, опоздала к началу боевых действий.

Кутузова очень тревожило такое положение с боевыми припасами, и он просил русского посла в Вене Разумовского использовать свое влияние, чтобы добиться от австрийцев получения необходимых русским войскам снарядов и патронов. Кутузов писал: «Великие затруднения в перевозках привели к тому, что наша артиллерия снабжена только 120 выстрелами на орудие. Между тем события могли развернуть сражения раньше, чем того ожидали; будет трудно, даже невозможно доставить их (снаряды) вовремя из России. Очевидно, что, если произойдет горячая схватка с неприятелем, может случиться, что две трети моих запасов истратятся и ваше превосходительство согласится с тем, что затруднение, в котором я буду находиться со своей армиею, станет чрезвычайным» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 59, стр. 76-77).

В заключении своего письма Кутузов особенно подчеркивает, чтобы к моменту соединения русских войск с австрийскими он мог бы получить достаточное количество боевых припасов для своей армии.

Предусмотрительный Кутузов просил Разумовского обязать австрийцев выслать ему топографические карты района предстоящих действий, указывая, чтобы карты разрезали и «наклеили на полотно, дабы их можно было складывать и помещать в футляр».

Все сказанное позволяет сделать вывод, что марш Подольской армии был организован отлично и действия Кутузова в этот период могли служить образцом тщательного расчета и обеспечения походного движения.

1 октября авангард Кутузова вступил в г. Браунау на правом берегу р. Инн, притока Дуная.

Кутузов спешил соединиться с австрийской армией, которой фактически командовал бездарный генерал Макк. Этот генерал вместо того чтобы выждать присоединения Кутузова и лишь после этого начать совместные наступательные действия опрометчиво выдвинул свои войска вперед, в Баварию. Он, очевидно, мечтал самостоятельно разгромить войска Наполеона и не хотел делить лавры победы с русским полководцем.

Австрийский главнокомандующий писал Кутузову из Ульма: «У меня под ружьем 70 тысяч солдат... Я уничтожу все замыслы Наполеона, и мы приготовим неприятелю участь, которую он заслуживает» (А. И. Михайловский-Данилевский. Описание первой войны императора Александра с Наполеоном в 1805 г., 1844, стр. 59). Макк хвастливо доносил в Вену: «...никогда никакая армия не находилась в столь выгодном положении, как наша. Сожалею, что нет здесь императора и его величество не может быть личным свидетелем торжества своих войск» (Там же, стр. 40).

В Вене царило спокойствие, и австрийский штаб предсказывал Кутузову, заехавшему в Вену, спокойный путь до Ульма. Австрийцы обещали своевременно и аккуратно снабжать русскую армию продовольствием и прочими видами снабжения, как это было обусловлено в союзном договоре.

Между тем события сложились совсем не так, как их планировали в венском гофкригсрате.

Наполеон, получив точную информацию о предполагаемых действиях коалиции, решил взять инициативу действий в свои руки. Узнав о движении русских войск в Австрию, он отказался от своего замысла вторгнуться в Англию и направил основные силы против союзных австрийских и русских войск. План Наполеона заключался в ведении обороны в Италии и в сосредоточении главных сил под его личным командованием на Дунайском театре военных действий. Форсированным маршем он повел свою 180-тысячную армию от берегов Ламанша к верхнему Дунаю. Наполеон торопился не допустить соединения союзников, предполагая выполнить одно из основных правил стратегии - бить противника по частям. Он прекрасно использовал стратегическую ошибку Макка и, окружив австрийскую армию под Ульмом, вынудил ее к капитуляции 7-8 октября.

В это время армия Кутузова еще сосредоточивалась в Браунау. За время похода она потеряла отставшими и больными до 6 тысяч человек; сверх того пришлось оставить на обслуживании коммуникаций и тыла 4-5 тысяч человек. Таким образом, в строю русской армии насчитывалось только 39 тысяч человек. Артиллерия также еще не вся прибыла в Браунау.

Неясность обстановки, противоречивые сведения о судьбе австрийских войск под Ульмом, задержка с прибытием в Браунау последних эшелонов и артиллерии Подольской армии не могли не тревожить Кутузова. Об этих тревожных днях он писал: «В ожидании подхода моих последних колонн я не мог получать сведений непосредственно от союзной армии; те, которые доходили до нас, были невеселые, но казались преувеличенными. При этих обстоятельствах я был вынужден еще бороться против мнений некоторых генералов, считавших необходимым продвигаться вперед, атаковать Мюнхен и рисковать всем, чтобы соединиться с австрийской армией» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 363, стр. 349).

До Ульма оставалось еще более 200 км, и оказать помощь окруженному Макку Кутузов не мог.

Капитуляция австрийцев создала тяжелую, почти невыносимую обстановку для армии Кутузова. Когда Кутузов получил точную информацию о трагедии под Ульмом, он вызвал к себе офицеров связи и заявил: «Цесарцы не сумели дождаться нас, они разбиты; немногие из храбрых бегут к нам, а трусы положили оружие к ногам неприятеля. Наш долг отстоять и защитить несчастные остатки их разметанной армии: окажите это и вашим

товарищам» (И. Бутовский. Фельдмаршал князь Кутузов при конце и начале своего поприща. Первая война Александра I с Наполеоном I в 1805 году, СПБ, 1858, стр. 17). Так русская армия была предупреждена о своем тяжелом положении.

Учитывая обстановку и возможность скорой встречи с врагом, Кутузов в своих приказах писал: «Часто случаться будет надобность формировать батальонные колонны как для проходу сквозь линии, так и для лучшего наступления» и указывал, как это надлежит делать. Далее он писал: «Свойственное храбрости российское действие вперед в штыки употребляться будет часто» и поучал, как нужно действовать в атаке (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 86, стр. 96). В другом приказе он давал указания о ведении огня по противнику: «Касательно произведения огня в действии противу неприятеля, опытом известно мне, что многие полки без всякой нужды теряют напрасными выстрелами боевые патроны. Желал бы я, дабы нижним чинам подтверждено и внушено было, сколь сие бесполезно, и чтобы для таковых пустых выстрелов в батальонах отнюдь не командовали, а еще менее позволяли бы производить оные без команды» (Там же, док. № 89, стр. 99). Армия готовилась к встрече с противником. Австрийский император Франц совершенно растерялся; он обратился с письмом к Кутузову, в котором, между прочим, писал: «В таких критических минутах, как настоящая, нужна в особенности твердость, и я рассчитываю на вашу и ваши добрые чувства» (Там же, док. № 122, стр. 125).

В Браунау на соединение с русской армией спешили австрийские части, уцелевшие при ульмской катастрофе. Но они насчитывали менее 20 тысяч человек. Под командой Кутузова собралась сводная армия общей численностью до 60 тысяч человек. Кутузов из командующего вспомогательной армией превратился в главнокомандующего союзными войсками.

Наполеон после разгрома австрийцев с авангардными частями спешил к Браунау. Он очень хотел, чтобы Кутузов продолжал там стоять, тогда бы французская армия, в три раза превосходившая союзные войска под командой Кутузова, смогла повторить ульмскую операцию.

Перед Кутузовым встали труднейшие вопросы: что делать, как сохранить русские войска, сберечь русских солдат, честь русских знамен и русского имени. Медлить было нельзя. Стратегическая обстановка требовала быстрых и решительных действий.

Армия Кутузова, сосредоточенная в Браунау, состояла из 45 батальонов пехоты, 35 эскадронов и 25 сотен конницы. Правее, у Пассау, стоял отряд австрийского генерала Ностица (6 батальонов и 14 эскадронов); левее, у Мюльдорфа и Розенгейма, находился отряд австрийского генерала Кинмейера (24 батальона и 60 эскадронов).

Перепуганный катастрофой у Ульма, венский гофкригсрат послал Кутузову путанное предписание: «...избегать поражений, сохранять войска целыми, невредимыми, не вступать в сражение с Наполеоном, но удерживать его на каждом шагу, давая время явиться на театре войны эрцгерцогам Карлу и Иоанну, и шедшим из России корпусам» (А. И. Михайловский-Данилевский, Военная галерея Зимнего дворца, т. III, стр. 15).

Но как можно удерживать противника на каждом шагу и не вступать в сражение? Это решение, очевидно, было продиктовано совершенными невеждами в военном деле. Австрийцы боялись другого: они боялись, что Кутузов сразу перейдет на левый берег Дуная и, прикрываясь широкой водной преградой, начнет уходить на соединение с русскими войсками, которые уже шли от Пулавы к Ольмюцу. В этом случае для французских войск открывалась свободная дорога к сердцу Австрии - Вене.

Пруссия не только не приняла участия в коалиции, но, объявив мобилизацию, собиралась двинуть войска в Галицию, «чтобы противостоять проходу русских войск по прусской территории» (Из писем Кутузова Разумовскому), как писал Кутузов Разумовскому.

Австрийское правительство (Кутузов называет его венским двором) требовало, чтобы русские войска двигались далее в Баварию. Это требование передал Кутузову русский посол в Вене Разумовский. Однако Кутузов резонно ответил Разумовскому, что он затрудняется принять решение, согласное с желаниями венского двора, и объясняет это следующими словами: «Слишком продвинуться вперед, в Баварию, значило бы облегчить сильнейшему противнику возможность ударить мне в тыл и вторгнуться в австрийские владения. Оставаться же здесь далее, значит подвергнуться атакам французов с их троекратно превосходящими силами и быть отброшенным к столице» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 103, стр. 109). Кутузов, кроме того, указывал, что не вся его армия собралась в Браунау, в частности еще не подошла артиллерия.

Через два дня Кутузов написал Разумовскому более определенно о своем решении отойти к г. Линц. Он писал, что силы армии противника, «намного превосходящие мои, дают ему возможность напасть на меня несколькими корпусами на той позиции, на которой я нахожусь, и, быть может, окружить меня» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 109, стр. 113).

У Кутузова созревал свой оригинальный план продолжения войны. Он твердо решил держаться оборонительных действий, искусным маневром вывести армию из-под удара. Когда Макк, отпущенный Наполеоном на свободу, приехал в район Браунау, Кутузов собрал военный совет, чтобы выслушать рассказ Макка и обсудить план дальнейших действий. Русские генералы и старшие офицеры, в большинстве участники славных походов Суворова в 1799 г., высказались за движение вперед, несмотря на разгром австрийцев под Ульмом.

Выслушав мнения собравшихся, Кутузов сказал: «Я ожидал такого отзыва от русских героев. Ваше мужество порывает вас наступать, а мне осторожность отступать велит» (Анекдоты или достопамятные сказания о его светлости генерал-фельдмаршале князе Михаиле Ларионовиче Голенищеве-Кутузове Смоленском, СПБ, 1814, стр. 68).

Чтобы принять окончательное решение, надо было точно установить группировку французских войск и выявить намерения Наполеона. Для этой цели Кутузов организовал широкую войсковую и агентурную разведку к западу от р. Инн.

Получив нужные сведения, Кутузов принял решение на отход, чтобы не дать возможности Наполеону окружить свои слабые силы, а при отходе всячески замедлять движение французов вперед и прикрывать Вену, пока австрийское правительство не создаст достаточно сильной группировки на венском направлении.

Свой план Кутузов пояснял в донесении царю следующими словами: «Соделавшись теперь, так сказать, единою защитою для самой Вены, если вдадимся вперед, могу быть отрезан неприятелем, который троекратно сильнее меня; оставаясь здесь, равномерно должно ожидать, что буду атакован и легко быть может, что принужденным найдусь ретироваться к самой Вене» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 107, стр. 111-112).

Намеченный план был единственно правильным решением в создавшейся сложной обстановке.

С целью ввести Наполеона в заблуждение Кутузов создал видимость якобы принятого решения обороняться в Браунау; он объявил об этом своим войскам, а через шпионов это стало известно противнику.

Наполеон уже предвкушал повторение ульмского разгрома. Он срочно подтягивал основные силы, намереваясь обойти армию Кутузова и замкнуть окружение. Но когда 17 октября французы подошли к Браунау, они были встречены только огнем небольшой группы русских егерей. Кутузов еще 13 октября, отослав вперед тяжелые артиллерийские орудия, больных, обозы и, взрывая за собой мосты, повел армию на восток.

Армия отходила, не имея ни подвод, ни провианта, ни обуви, обещанных союзниками.

Разрушив мосты через р. Инн, русские войска отошли к рубежу р. Траун.

Осенняя непогода и беспрерывные дожди разрушили дороги, и войска уже на третьем переходе от Браунау догнали отправленные вперед обозы. Скорость движения замедлилась, и авангард Наполеона приблизился к войскам Кутузова настолько, что столкновение сделалось неизбежным.

Было решено, что арьергард под командованием генерала Багратиона - известного в русской армии мастера арьергардных боев и одного из лучших учеников Суворова и Кутузова - будет прикрывать отход русских войск.

Южнее русских войск, от Зальцбурга на Ламбах, отходил австрийский отряд Кинмейера. У Ламбаха австрийцы были настигнуты авангардом французов.

Чтобы не дать возможности французам нанести отдельное поражение австрийцам, Кутузов приказал Багратиону поддержать союзников. 19 октября на р. Траун у Ламбаха арьергард Багратиона имел первое боевое столкновение с французами. Пять часов шел упорный бой, переходивший в штыковые атаки. Французам пришлось испытать стойкость и мужество русской пехоты. Наполеон отметил: «Мы в первый раз сошлись с русской пехотою и... встретили достойных противников» (Жомини. Политическая и военная жизнь Наполеона, ч. I, СПБ, 1844, стр. 276).

Только когда все войска переправились через р. Траун, арьергард Багратиона тоже отошел за реку, взорвав за собой мосты. «Я действием наших людей весьма доволен»,- доносил Кутузов об этом бое Александру I (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 148, стр. 139).

Армия Кутузова продолжала отход к р. Энс, а австрийцы направились к м. Штейру, чтобы там переправиться через реку. На рубеже р. Энс Кутузов приказал строить оборонительные укрепления, чтобы дольше задержать наступление противника.

Распоряжение Кутузова о рассредоточенном расположении войск союзников по правому берегу р. Энс вполне отвечало обстановке и обеспечивало армию от обходного движения французов с левого фланга. Французские войска были вынуждены вместо маневра на окружение вести фронтальное наступление. Восстановив разрушенный в г. Линце мост через Дунай, часть войск Наполеона (корпус Мортье) перешла на левый берег реки, чтобы угрожать сообщениям русских с Моравией, вынудить их к дальнейшему отходу или, если русские будут упорно обороняться на рубеже Энса, окружить их. Для обеспечения движения корпуса Мортье и его поддержки Наполеон приказал собрать на Дунае флотилию трофейных судов и, погрузив на них часть войск, спускать их вниз по реке на уровне движения корпуса Мортье. Таким образом, правый фланг Кутузова, до этих пор прикрытый широким Дунаем, мог подвергнуться серьезной опасности.

Но гораздо большую и непосредственную опасность для русских войск представляло распоряжение австрийского гофкригсрата, переданное помимо Кутузова непосредственно австрийскому отряду, стоявшему у Штейра, чтобы он перешел к м. Мариацелю, то есть ближе к Вене. Отход австрийцев облегчил французскому корпусу Даву переход через Энс и создал угрозу левому флангу главных сил Кутузова.

Распоряжение об отходе еще более укрепило мнение Кутузова, что австрийский император ищет возможности договориться с Наполеоном и заключить с ним сепаратный мир. Об этом же свидетельствовали попытки начать сепаратные переговоры с Наполеоном в его ставке в г. Линц, куда были посланы австрийские представители.

Облегчив французам удар по открытому флангу русской армии, венский двор в то же время требовал от Кутузова упорно оборонять рубеж р. Энс. Австрийский император писал Кутузову, что у французов на левом берегу Энс всего одна дивизия, и, следовательно, оборона реки вполне возможна. Но русский полководец располагал более точными данными о группировке противника и, не мешкая, приказал войскам отходить с обороняемого рубежа по направлению к Кремсу.

Узнав об этом, Наполеон приказал главным силам энергично преследовать русских, а двум корпусам, окончательно отбросив австрийцев от Кутузова, атаковать левый фланг новой позиции и прижать русскую армию к Дунаю. Корпус Мортье должен был захватить переправу у Кремса до подхода Кутузова. По этому плану русская армия попадала в окружение и вынуждена была или погибнуть или капитулировать. Но Кутузов сорвал замысел Наполеона.

24 октября авангард Наполеона нагнал у г. Амштеттен арьергард Багратиона и атаковал его. Завязался упорный бой.

Гренадеры Апшеронского и Смоленского полков шли в атаку молча, без выстрела, и решительным для врага суворовским ударом в штыки опрокинули неприятеля. Кутузов лично руководил этим боем. Когда в трудную минуту боя Кутузова спросили, «что делать?», он ответил: «Вы русские, так и поступайте, как подобает русским» (Анекдоты или достопамятные сказания о его светлости генерал-фельдмаршале князе Михаиле Ларионовиче Голенищеве-Кутузове Смоленском, СПБ, 1814, стр. 69). Французский историк об этом бое писал: «Кавалеристам Мюрата и гренадерам Удино пришлось несколько раз повторять упорные атаки, прежде чем они справились с отчаянной храбростью русских солдат, о которой французы не имели представления. Раненые, безоружные, опрокинутые на землю, русские продолжали нападать» (История XIX века. Под ред. Лависса и Рамбо, т. I, M., 1933, стр. 125).

Упорный бой арьергарда русских войск дал возможность главным силам продолжать отход через Мельк к Сен-Пельтену.

Наполеону опять не удалось сковать действия Кутузова и навязать ему генеральное сражение в невыгодных условиях.

Интересно отметить, что в день боя под Амштеттеном, где французы не могли добиться успеха над русским арьергардом, войска Даву атаковали отошедший от Кутузова австрийский отряд у Аннаберга и почти полностью его уничтожили. Если бы австрийское командование не отдало распоряжение этому отряду об отходе от Штейра, Кутузов смог бы дольше обороняться на р. Энс и австрийский отряд не потерпел бы поражения.

В Сен-Пельтене Кутузов получил сведения о быстром движении французского корпуса Мортье, переправившегося в Линце на северный берег Дуная. Это угрожало связи Подольской армии с русскими корпусами, двигавшимися из России. Кроме того, неудачи австрийцев в Италии осложняли и без того тяжелую стратегическую обстановку, в которой оказались войска Кутузова. Не считаясь с этим, австрийский император настаивал, чтобы Кутузов защищал Вену; это же требование подтвердил и Александр I.

Незадачливые полководцы не понимали, что именно этого хотел Наполеон, полагавший, что Кутузов, соединившись с подошедшей к армии 6-й колонной, даст генеральное сражение на высотах у Сен-Пельтена. Здесь Наполеон рассчитывал окружить и уничтожить русские войска. Но Кутузов прекрасно понимал главную цель Наполеона, и поэтому настойчиво проводил свой план. Сберегая свои войска от поражения, Кутузов решил отойти за Дунай.

Интересен следующий разговор Кутузова с группой офицеров у походного костра, записанный современником.

«- О чем, братцы, поговариваете? - спросил полководец.

- Мы разговариваем,- отвечали офицеры,- как бы скорее подраться с французами.

- Так должны отвечать все русские офицеры,- сказал Кутузов,- и мы подеремся, только не теперь. Если неприятель опередит нас часом, мы будем отрезаны, если же прежде его поспеем к Кремсу, мы его побьем. И потому - в поход!» (Анекдоты или достопамятные сказания о его светлости генерал-фельдмаршале князе Михаиле Ларионовиче Голенищеве-Кутузове Смоленском, СПБ, 1814, стр. 66).

В этих словах полководца виден его замысел не дать противнику упредить русские войска у Кремса и этим сорвать его план окружения Подольской армии.

Впоследствии в письме к Милорадовичу Кутузов объяснил свои действия следующими словами: «...я предвидел, что неприятель не упустит напасть на мои коммуникации позади Кремса, занять мост через Дунай и зажать меня между ним и его главной армией, если я не предупрежу его. Эти соображения привели меня к решению, несмотря на все настояния (Кутузов имел в виду настояния австрийского правительства, которое требовало защиты Вены.- Л. П.), покинуть через два дня позицию в Сен-Пельмене и маршировать на Кремс» (М. И. Кутузов. Документы, т, II, док. № 363, стр. 351).

28 октября армия Кутузова перешла через Дунай по мосту у Маутерна, сожгла мост за собой и расположилась у Кремса на левом берегу реки. Здесь, за сильной водной преградой, Кутузов мог дать заслуженный отдых войскам и ждать подхода второй русской армии, которая уже подтягивалась к Ольмюцу.

Искусный маневр Кутузова расстроил стратегические комбинации Наполеона и поставил в критическое положение изолированный корпус Мортье.

Этот корпус шел левым берегом Дуная по узкому проходу, образуемому крутыми и лесистыми отрогами Богемских гор и рекой. Дивизии корпуса растянулись и шли в одном переходе одна за другой. Очевидно, Мортье не ожидал скорой встречи с русскими войсками и намеревался раньше Кутузова захватить переправу у Кремса.

Поняв, в каком опасном положении находится корпус Мортье, Наполеон решил усилить его корпусами Сульта и Бернадотта. Он приказал им на судах переправиться через Дунай у Дюрнштейна, но было уже поздно.

Кутузов, решив нанести поражение корпусу Мортье, использовал военную хитрость: он приказал распространить через местных жителей слух, будто бы русские войска, переправившись на левый берег Дуная, продолжают отход в Моравию, а у Кремса остались незначительные силы арьергарда. Для большей правдивости своей дезинформации Кутузов приказал Милорадовичу отходить при приближении французов и этим демонстрировать слабость своих сил. Хитрость Кутузова удалась вполне. Мортье поверил полученным данным и стал торопить головную дивизию Газана идти из Дюрнштейна к Кремсу. Встретив у Штейна 30 октября русские войска Милорадовича, французы стали их теснить и, продвигаясь вперед, все более и более втягивались в узкое дефиле.

План Кутузова заключался в том, чтобы атаковать головную дивизию Газана в этом узком дефиле. Для выполнения этого плана Кутузов приказал генералу Дохтурову совершить обходный маневр по горам и выйти в тыл дивизии Газана у Дюрнштейна. Сложность топографических условий местности и отсутствие карт района Кремса затруднили марш колонны Дохтурова, и она могла выполнить маневр лишь к 4 часам пополудни 30 октября.

Милорадович, отойдя к Штейну, упорно оборонялся против французов. Чтобы удержать рубеж обороны у Штейна, Кутузов поддержал Милорадовича войсками своего резерва, все время ожидая появления колонны Дохтурова в тылу и на фланге французов. Тем временем Мортье, видимо озадаченный упорным сопротивлением русских, приказал второй дивизии своего корпуса, дивизии Дюпона, спешить к Дюрнштейну.

Спустившись с гор, колонна Дохтурова атаковала и выбила французов из Дюрнштейна, но почти в это же время сама была атакована подошедшей дивизией Дюпона. В Дюрнштейне

разыгрался упорный бой. Колонна Дохтурова теперь оказалась атакованной с двух сторон. Трудность положения усугублялась отсутствием артиллерии, так как протащить пушки по крутым горам было невозможно, тогда как французы имели с собой пушки. Решительность Дохтурова, умелое руководство боем, стойкость и храбрость солдат, неоднократно штыками отбрасывавших врага, дали возможность русским не только

отразить все атаки французов, но и вынудили противника к поспешному отходу с большими для него потерями. В результате дивизия Газана была отрезана и полностью разгромлена умелыми действиями Милорадовича и Дохтурова. «Неприятель разбит совершенно, целая дивизия истреблена, часть спаслась за Дунай на лодках»,- доносил об исходе боя Кутузов (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 171, стр. 156). Русские уничтожили до 4 тысяч французов, взяли в плен 1500 человек и захватили два знамени и пять орудий. Сражение у Кремса (его называют также боем у Дюрнштейна) происходило почти на глазах у Наполеона, находившегося на правом берегу Дуная, но оказавшегося в этих условиях не в состоянии помочь своим войскам. Этот бой показал французам и Наполеону, что русские войска отходили на восток не из-за страха перед врагом, а в силу общей неблагоприятной стратегической обстановки.

Наполеон назвал сражение у Кремса «днем резни». Это был траурный день для французов: впервые в истории наполеоновской армии ее дивизии были так жестоко разбиты. На противоположном берегу Дуная, в Кремсе, Кутузов встречал измученные, но гордые своей победой войска словами: «Молодцы, молодцы! Слава и честь вам!» (И. Бутовский. Фельдмаршал князь Кутузов при конце и начале своего поприща. Первая война Александра I с Наполеоном I в 1805 году, СПБ, 1858, стр. 25). В результате сражения у Кремса армия Кутузова была, наконец, избавлена от непосредственного давления французских войск и могла несколько отдохнуть после двухнедельного утомительного марш-маневра от Браунау. Отступательный марш-маневр в течение двух недель в условиях осенней непогоды, с дождями и даже снегом, в условиях дорожной распутицы и упорных боев с противником вызвал крайнее физическое утомление людей. Отсутствие регулярного питания и отдыха, плохое состояние обмундирования и особенно обуви резко увеличили количество больных. Армия нуждалась в отдыхе и в таком состоянии, казалось, не могла больше выдерживать преследования противника. Только подошедшая к Кремсу 6-я колонна была менее утомлена.

Однако моральное состояние войск Кутузова было все же высоким, о чем свидетельствуют упорные арьергардные бои и сражение у Кремса.

Общая обстановка к 1 ноября была следующей: Подольская армия Кутузова (около 35 тысяч человек) стояла на отдыхе в районе г. Креме; вторая русская армия генерала Буксгевдена (26 тысяч 800 человек) головными частями подходила к г. Брюнн; к г. Ольмюц приближалась русская гвардия (8,5 тысяч человек). Следовательно, через несколько дней можно было ожидать соединения всех русских войск, численность которых достигала 70-75 тысяч человек.

Австрийские войска эрцгерцога Карла двигались из Италии к Вене, но им предстояло пройти еще около 400 км; австрийский отряд, находившийся при армии Кутузова, получил из Вены распоряжение отделиться от русских войск и следовать к столице Австрии; часть австрийских войск обороняла непосредственные подступы к Вене.

Таким образом, общая обстановка складывалась так, что для союзников выигрыш времени имел большое значение.

Но Наполеон не хотел дать союзникам возможности выиграть время и собрать разбросанные силы. Он учитывал также склонность Пруссии к коалиции союзников и ее намерение направить свои войска на соединение с русско-австрийскими войсками. Потерпев неудачу в своих попытках отрезать коммуникации русских войск и окружить армию Кутузова, Наполеон решил овладеть Веной, перейти через Дунай и еще раз попытаться помешать Кутузову соединиться с другими русскими войсками.

1 ноября войска Мюрата и Ланна вступили в Вену, не встретив никакого сопротивления австрийского гарнизона. Губернатор Вены уговаривал жителей не сопротивляться французам и угрожал наказать тех, которые «осмелятся подумать о частной защите, нарушающей общественный порядок». Французские войска широким потоком переправлялись на левый берег Дуная.

Это резко изменило обстановку и поставило русские войска у Кремса в угрожающее положение. Выход был один - быстрый отход через Цнайм на Ольмюц.

«Вчерашнего числа в полдень (то есть 1 ноября.- Л. П.),- доносил Кутузов царю,- неприятель перешел при цесарских войсках Дунай близ Вены безо всякого сопротивления и, не касаясь отнюдь цесарских войск, объявил им, что он идет искать меня. Сии неожидаемые для меня большие силы по сю сторону Дуная приводят армию вашего императорского величества в большую опасность» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 171, стр. 157).

Кутузов правильно рассчитал, что до Цнайма, точнее до перекрестка дорог у Этцельсдорфа, французы смогут дойти скорее, чем русские, ибо они продвигались по сравнительно удобной мощеной дороге, тогда как движение русских войск должно было происходить по проселочным дорогам, превращенным осенними дождями в непролазную грязь; поэтому нельзя было медлить ни минуты, и Кутузов, по тревоге подняв войска, в ночь на 2 ноября выступил в направлении Цнайма.

В пути Кутузов получил донесение от своих разведчиков о движении французских войск по дороге Вена - Цнайм. Это был авангард Мюрата, спешивший отрезать дорогу русским войскам. Опасаясь, что неприятель может опередить русские войска в районе Этцельсдорфа, Кутузов решил выслать отряд на дорогу Вена - Цнайм, чтобы задержать движение французов.

Этот отряд, численностью в 6 тысяч человек под командой Багратиона, получил приказ форсированным маршем выйти на дорогу Вена - Цнайм, по которой двигались французы, и задержать их любой ценой. «Ну, князь, прощай,- сказал Кутузов Багратиону,- благословляю тебя на великий подвиг». С Багратионом был отправлен небольшой австрийский отряд кавалерии Ностица.

Весь день и ночь под дождем, по размытым проселочным дорогам шел отряд Багратиона. Всегда непреклонно исполнительный Багратион и на этот раз сумел завершить чрезвычайно тяжелый переход в короткий срок. К утру 3 ноября он вышел на дорогу Вена - Цнайм у м. Голлабрюнн, опередив авангард Наполеона. В это время главные силы армии Кутузова почти безостановочно двигались по дороге на Этцельсдорф, куда и прибыли 3 ноября. Здесь Кутузов решил дать отдых своим утомленным войскам.

Позиция у м. Голлабрюнн не удовлетворяла требованиям обороны, поэтому Багратион решил отвести свой отряд несколько севернее селения Шенграбен, оставив отряд Ностица у Голлабрюнн в качестве своего передового отряда.

Днем 3 ноября Мюрат сбил отряд Ностица, и австрийцы отошли, оголив фронт войск Багратиона.

Поверив словам Мюрата о заключении перемирия с австрийцами, Ностиц вовсе прекратил ведение военных действий и этим осложнил положение русского отряда Багратиона. «Австрийский генерал-майор Ностиц,- доносил Кутузов царю,- обманутый уверениями французского генерала, командовавшего в Шенграбене, якобы заключен мир между австрийским двором и французским правительством, отказался вступить в дело противу неприятеля и тем подал ему средство напасть на генерал-майора князя Багратиона внезапным почти образом» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. М> 187, стр. 170-171).

30-тысячный отряд Мюрата развернулся против далеко неравных сил Багратиона. Мюрат, полагая, что перед ним находится вся армия Кутузова, побоялся ее атаковать своими наличными силами. Он решил попытаться обмануть русских и начал с ними переговоры, чтобы выиграть время для подхода основных сил французской армии.

Используя ходившие слухи о перемирии, Мюрат послал парламентера к Багратиону с предложением заключить перемирие. Багратион отправил парламентера к Кутузову, который очень обрадовался этому предложению и ловко обратил хитрость Мюрата против него же. Послав генерал-адъютанта Винцегероде к Мюрату как бы для того, чтобы уточнить условия. Кутузов приказал основным силам своей армии продолжать форсированный марш на Погорлиц, рассчитывая выиграть примерно около 15 часов времени, пока Мюрат будет сноситься с Наполеоном. Свое решение Кутузов изложил в донесении к царю следующими словами: «Намерение же мое было паче всего, чтоб выиграть время к снисканию средств для спасения армии и успеть отойти от неприятеля... Я удерживался ответом более 20 часов, не думая ни мало оной принять, и между тем продолжал ретираду армии и успел отойти от французской два марша (то есть на два перехода.- Л. П.)» (Там же, стр. 171).

Наполеон, которому Мюрат донес о своем успехе, пришел в ярость. Его маневр, приводивший армию Кутузова на грань катастрофы, рухнул, а Кутузов, за которым он безуспешно гонялся уже много дней, опять обманул его.

Наполеон послал Мюрату следующее письмо: «Я не могу подыскать выражений, чтобы выразить Вам мое неудовольствие. Вы начальствуете только моим авангардом и не имеете права заключать перемирия без моего приказания. Немедленно уничтожьте перемирие и атакуйте противника» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 187, стр. 173, примечание). Адъютант Наполеона поскакал с этим письмом к Мюрату. Наполеон, не доверяя своим генералам и желая успеть наверстать потерянное, сам поехал к авангарду.

Тем временем подтянулись французские корпуса. Под командованием Мюрата было уже более 50 тысяч пехоты и кавалерии. Получив письмо Наполеона и желая исправить свою ошибку, Мюрат прервал перемирие до истечения обусловленного четырехчасового срока, который был оговорен для отхода войск Багратиона на случай, если перемирие не будет ратифицировано, и вечером 4 ноября бросил свои войска в атаку против Багратиона.

Фронтальная атака французов была отбита с большими для них потерями. Используя свое огромное численное превосходство, французы стали обходить фланги русского отряда и заняли в его тылу селение Грунд. Отряд Багратиона оказался в критическом положении. Отрезанный от главных сил, он был вынужден отражать атаки французов с трех сторон. В надежде пробиться Багратион построил войска в густые колонны и двинулся к селению Гунтерсдорф. Ночью в селе Грунт завязался отчаянный рукопашный бой. Багратион пробил себе дорогу. Его «дружина героев», как назвали отряд Багратиона враги, показала высокий образец мужества, храбрости, стойкости и самопожертвования. 18 часов шел этот беспримерный бой. Русские потеряли около одной трети своего состава, но задачу выполнили - французская армия была задержана, основные силы Кутузова смогли миновать Цнайм и вытянуться по дороге на Погорлиц. С законной гордостью полки, участники шенграбенского боя, носили особый знак на головных уборах: «5 против 30», напоминавший о том дне, когда небольшой отряд Багратиона сдержал 30-тысячный авангард французов и вырвался из окружения.

В донесении об этом бое Кутузов писал: «...солдаты пробивались повсюду на штыках, коими опрокинули неоднократно и самую кавалерию неприятельскую» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 187, стр. 172).

Отряд Багратиона 6 ноября догнал русскую армию в Погорлице, приведя с собой захваченных в бою пленных: одного подполковника, двух младших офицеров и 50 рядовых солдат. Трогательной была встреча Кутузова с Багратионом: «Не чаял тебя видеть, князь Петр,- сказал Кутузов,- на верную смерть посылал. О потерях не спрашиваю».

В Погорлице к войскам Кутузова присоединились австрийцы - бывший гарнизон Вены, а спустя два дня в Вишау соединилась и вторая армия генерала Буксгевдена.

За время последних переходов авангард французской кавалерии нагнал арьергард армии Кутузова 8 ноября и у селения Раузниц (Рауссниц) завязался кавалерийский бой. В результате этого боя французы были отброшены, противник понес значительные потери. Кризисное положение армии Кутузова было ликвидировано. Общая обстановка и соотношение сил изменились в благоприятную для союзников сторону. Кутузов решил еще несколько отвести свои войска и 10 ноября отошел к Ольмюц, куда через два дня пришла русская гвардия. Общая численность союзных войск теперь возросла до 86-90 тысяч человек, из них русских до 70 тысяч.

Между тем Наполеон медленно продвигался вперед и к 8 ноября расположился в Брюнне, имея с собой до 60 тысяч человек. Остальные силы французов были рассредоточены гарнизонами по оккупированной Австрии.

Поход русских войск от Браунау к Ольмюцу свидетельствует о большом полководческом таланте Кутузова. На протяжении свыше 400 км, при крайне неблагоприятных условиях погоды и по отвратительным дорогам, преследуемый значительно превосходящими силами противника, Кутузов, разгадывая стратегические комбинации Наполеона, не только вывел русские войска из-под ударов врага, но и сам нанес неприятелю довольно чувствительные удары, особенно под Кремсом.

Действия Кутузова во время отступательного марш-маневра сочетались с решительными и своевременными контрударами. Все замыслы Наполеона по окружению и уничтожению русских войск неизменно срывались. Чтобы сберечь русские войска от разгрома, Кутузов проявил огромное мужество и самостоятельность, отклоняя неразумные требования обоих императоров и гофкригсрата. Для достижения своей главной цели - спасения основной массы русской армии от разгрома - он не останавливался и перед жертвами. Выделив отряд Багратиона к Шенграбену, Кутузов следующим образом характеризовал значение этой жертвы: «Хотя я и видел неминуемую гибель, которой подвергался корпус князя Багратиона, не менее того я должен был считать себя счастливым спасти пожертвованием оного армию...» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 187, стр. 171).

Ф. Энгельс считал действия Кутузова по отходу от Браунау «мастерскими». Французский маршал Мармон назвал отступательный марш-маневр Кутузова «классически геройским». За этот поход М. И. Кутузов был награжден орденом Владимира I степени большого креста.

Участник кампании 1805 г. А. П. Ермолов в своих записках отметил: «Сия ретирада по справедливости поставляется в числе знаменитых военных событий нынешнего времени» (Записки Алексея Петровича Ермолова 1801-1812 гг., М., 1865, ч. I, стр. 29). Другой участник - И. Бутовский, описывая события 1805 г., образно записал: «Подлинно наше отступление похоже на волшебство: на пространстве четырехсот верст от Браунау до Ольмюца Кутузов как будто дразнил завоевателя: то выжидал его, то избегал, то сам задирал и ускользал, как некое привидение» (И. Бутовский. Фельдмаршал князь Кутузов при конце и начале своего поприща. Первая война Александра I с Наполеоном I в 1805 году, СПБ, 1858, стр. 69).

В лагере под Ольмюцем войска Кутузова, наконец, получили заслуженный отдых.

К этому времени сюда приехали императоры Александр I и Франц в сопровождении многочисленных придворных лиц. Армия неприязненно отнеслась к приезду царя, и даже придворные вынуждены были отметить впоследствии, что войска встретили императора холодно и глубоким молчанием.

Противоречия, возникшие между союзниками еще в Браунау, за период марш-маневра Кутузова все более разрастались и особенно обострились в лагере под Ольмюцем. Русские справедливо упрекали австрийцев в нарушении договорных обязательств, в частности в несвоевременном снабжении русских войск. Австрийский император и его министры были ошеломлены успехом продвижения войск Наполеона и продолжали помышлять о заключении сепаратного мира с французами. Они выслали своих представителей в ставку Наполеона.

Между тем к 10 ноября общая стратегическая обстановка заметно улучшилась и была следующей: в Ольмюце стояло около 90 тысяч русско-австрийских войск (из них 70 тысяч русских); в Богемии австрийский кронпринц Фердинанд собрал около 15 тысяч, вторая австрийская армия шла к Вене, имея до 80 тысяч человек; предполагавшаяся мобилизация в Венгрии могла дать не менее 40-50 тысяч солдат; прусский король окончательно присоединился к коалиции и в ближайшее время мог выставить 180-200 тысяч солдат; из России шли новые резервы. Следовательно, в короткий срок союзники могли иметь до 400 тысяч солдат.

В то же время армия Наполеона постепенно таяла, вынужденная оставлять в городах Австрии гарнизоны по охране своих коммуникаций и баз снабжения. К Брюнну Наполеон привел всего 50 тысяч пехоты и 10 тысяч конницы. Конечно, Наполеон мог стянуть сюда свои разбросанные войска, но и в этом случае численный перевес был бы на стороне союзников. Следовательно, надо было выиграть время, необходимое для соединения всех союзных войск, чтобы затем наверняка нанести поражение армии Наполеона. Из этого и исходил Кутузов, представляя свой план дальнейших военных действий.

По мнению Кутузова, следовало уклоняться от решительного сражения и, избегая сложных маневров, ожидать подхода всех австрийских и русских сил. Позиция у Ольмюца была удобной для обороны, однако русский полководец справедливо считал, что, если Наполеон вновь начнет наступать, более выгодным будет продолжать отход. «Чем далее завлечем Наполеона,- говорил Кутузов,-тем будет он слабее, отдалится от своих резервов, и там, в глубине Галиции, я погребу кости французов» (И. Бутовский. Фельдмаршал князь Кутузов при конце и начале своего поприща. Первая война Александра I с Наполеоном I в 1805 году, СПБ, 1858, стр. 37). Мудрый и осторожный план Кутузова задевал тщеславие Александра I, дальнейшее ведение войны таким образом казалось царю позором. Разумный план Кутузова был отвергнут. Придворные льстецы и недальновидные политики приветствовали стремление Александра I к активным действиям. Они всемерно старались заглушить голос Кутузова и опытных военачальников, обвиняя их в трусости. Вопреки мудрому предложению Кутузова, 12 ноября было решено наступать, не ожидая сосредоточения всех сил.

И хотя Кутузов формально являлся главнокомандующим соединенными в Моравии войсками, однако, Александр I, не согласившись с планом Кутузова, фактически отстранил его от командования, поручив разработку наступательной операции генерал-квартирмейстеру австрийского штаба Вейротеру. Наполеон по этому поводу заметил: «Я не мог ожидать для себя ничего лучшего, потому что главное лицо между распорядителями был тот самый Вейротер, с которым я имел дело при Ровередо, Бассано и Риволи и которого Моро так легко разбил при Гогенлиндене» (Жомини. Политическая и военная жизнь Наполеона, ч. I, стр. 293).

Наступление союзной армии началось 15 ноября. На следующий день произошел авангардный бой войск Багратиона с передовыми частями армии Наполеона у г. Вишау. В результате боя противник очистил Вишау, где было захвачено в плен четыре офицера и 100 рядовых. Кроме того, в районе Вишау - Раузниц было захвачено в плен 23 офицера и 500 солдат.

Этот успех авангарда союзной армии был оценен в главной квартире царя как большая победа союзных войск, руководимых Александром I. На самом же деле все авангардные части французской армии по приказу Наполеона не оказывали сопротивления наступающим союзным войскам и, демонстрируя свою слабость, завлекали их в ловушку.

Ровередо, Бассано, Риволи и Гогенлинден - пункты, при которых были одержаны победы над австрийцами в 1796 и 1800 гг.

Наполеон разослал приказания о сборе к Брюнну своих ближайших войск, но для подхода их ему надо было выиграть время. Он послал генерала Савари к Александру I с предложением заключить перемирие. Александр I ответил отказом.

Решение наступать было бесповоротным. План дальнейшего наступления был разработан Вейротером и утвержден императором. Согласно этому плану вместо вполне естественного движения к Брюнну, где находились главные силы французской армии, было решено совершить сложный маневр от Вишау на Аустерлиц, чтобы, как думал Вейротер, отрезать Наполеону возможность отхода к Вене. Этот маневр, во-первых, требовал значительно больше времени, так как должен был выполняться по проселочным дорогам, во-вторых, был направлен на правый фланг противника, находившийся за целым рядом естественных преград, в-третьих, был нацелен впустую, ибо Наполеон к этому времени перестроил организацию своих коммуникаций и не нуждался в дорогах на Вену. Впоследствии Наполеон резко осуждал план Вейротера, но в данный момент такое решение было для него крайне выгодно: Наполеон имел время собрать свои войска и подготовиться к сражению.

Только 19 ноября союзные войска подошли к Аустерлицу.

За эти дни к Наполеону прибыли четыре дивизии, и 20 ноября он имел уже 74 тысячи человек (60 тысяч пехоты и 14 тысяч кавалерии).

Вейротер, по предложению Александра I, составил диспозицию на предстоящее сражение с войсками Наполеона. Кутузов отрицательно отнесся к составленной Вейротером диспозиции. По его мнению, нужно было скорее собрать верные сведения о силах и расположении противника, а уже потом составлять диспозицию, избегая при этом сложных маневров. Однако возражения Кутузова не были приняты во внимание.

Поздно вечером 19 ноября диспозиция была утверждена императорами.

В ней не было сведений о противнике, его силах и намерениях, не было и цели действия союзных войск. Это был документ на марш, но не на бой. Распределение войск по колоннам было случайным, без учета взаимодействия их на поле боя.

Вейротер настолько игнорировал противника, что на вопрос одного русского генерала о том, что предполагается делать на случай перехода французов в наступление, ответил, что такого случая не предвидится. Багратион, прочитав диспозицию, воскликнул: «Завтра мы будем разбиты!»

Кутузов молча выслушал диспозицию; она уже была одобрена императором, и протестовать было бесцельно. Кутузов переживал глубокую драму полководца, видящего, как все плоды его усилий разрушаются рукой русского самодержца.

Диспозиция Вейротера была написана на немецком языке, поэтому пришлось затратить немало времени для перевода ее на русский язык. В результате войска получили боевое распоряжение со значительным опозданием. Все это вместе взятое не сулило успеха в предстоящем бою.

С утра 20 ноября 1805 г. началось движение союзных войск навстречу войскам Наполеона. Вскоре завязался бой на левом фланге союзников, и началось сражение, получившее в истории название Аустерлицкого.

Бездарное руководство Александра I и Вейротера привело к тому, что с самого начала развертывавшиеся силы союзных войск растянулись по фронту и наступавшие колонны подставили свой фланг под удар французов.

Согласно диспозиции Кутузов должен был находиться при 4-й колонне. Странная роль: юридически главнокомандующий, а фактически наблюдатель.

Путь 4-й колонны проходил через Праценские высоты, являвшиеся ключевой позицией. Кутузов, правильно оценив значение этих высот, дал указание колонне остановиться. Он хотел еще раз попытаться повлиять на ход, предстоящего сражения. Но вскоре к колонне подъехал Александр I и приказал идти вперед, выполняя диспозицию. Кутузов повиновался. Праценские высоты были оставлены. Наполеон, казалось, только и ждал этого момента. Он двинул свои войска в атаку, прорвал центр союзников и занял Праценские высоты.

Утвердившись на Праценских высотах и установив там сильную артиллерию, французы перешли к решительному наступлению на фланги союзников, особенно на левый.

Отдельные героические усилия русских, их исключительная храбрость, самопожертвование гвардии - ничто не могло предотвратить катастрофы. «Под Аустерлицем русские оказали более мужества, нежели в других битвах со мной»,- сказал Наполеон. Но мужество солдат и офицеров не могло искупить ошибки бездарного руководства царя и Вейротера. «Благодаря нелепым распоряжениям Вейротера у него (Александра I.- Л. П.) не нашлось под рукой ни одной дивизии, которая могла бы служить ему резервом»,- отметил Наполеон (Жомини. Политическая и военная жизнь Наполеона, ч. I, СПБ, 1844, стр. 297). Александр I, видя разгром армии, бежал с поля сражения.

Кутузов, раненный пулей в левую бровь, с лицом, залитым кровью, вновь принял на себя роль старшего начальника и, рассылая приказания, стремился спасти русские войска от окончательного уничтожения. Однако изменить положение он уже не мог. Войска левого фланга понесли огромные потери, управление ими было потеряно. Началось повсеместное отступление войск союзников.

В Аустерлицком сражении союзники потеряли около 27 тысяч человек (из них русских до 21 тысячи), 155 орудий (133 орудия русских) и несколько знамен.

Ценой огромных усилий Кутузову удалось собрать разгромленные союзные войска, привести их в порядок и отвести к Чейче.

22 ноября остатки армии отошли за р. Мораву к Голичу.

Кутузов тяжело переживал Аустерлицкое поражение. В письме к жене он писал: «Ты слышала, конечно, о наших несчастиях. Могу тебе сказать в утешение, что я себя не обвиняю ни в чем, хотя я к себе очень строг» (М. И. Кутузов. Документы, т. II, док. № 237, стр. 229). В дальнейшем он не раз вспоминал об этом сражении, но всегда твердо говорил, что в поражении союзных войск под Аустерлицем он не виновен.

После Аустерлица австрийский император стал открыто искать мира с Наполеоном. Наполеон продиктовал Австрии Пресбургский мир, одним из условий которого был уход русских войск из Австрии.

Кутузов получил повеление Александра I о возвращении русских войск в Россию и двинулся с ними на родину.

«Цесарский» поход 1805 г. окончился. Понесла поражение третья коалиция держав против империи Наполеона. Австрия фактически оказалась вытесненной и из Италии и из Германии. Император Австрии вынужден был отказаться от титула императора Священной Римской империи. Из ряда германских государств был основан Рейнский союз, полностью находившийся под владычеством Наполеона.

Таким образом, результаты войны 1805 г. были выгодны только Наполеону и служили укреплению его империи.

Будучи главным виновником Аустерлицкого разгрома 1805 г., Александр I до конца своих дней пытался переложить часть вины на Кутузова. Даже много лет спустя, вспоминая о дне Аустерлицкого сражения, он говорил: «Я был молод и неопытен; Кутузов говорил мне, что нам надо было действовать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях настойчивее» (Н. К. Шильдер. Император Александр I. Его жизнь и царствование, т. II, стр. 134). Едва ли проявление большей настойчивости со стороны Кутузова могло привести к благоприятному результату и спасти союзников от неминуемого поражения: ведь царь фактически лишил Кутузова командования.

Аустерлиц - это поражение Александра, поражение прусских принципов военного искусства, прусских шаблонов, которые по воле Павла I и его сына Александра I насаждались в русской армии, но отнюдь не поражение Кутузова.

Льстивые царедворцы поднесли Александру I орден Георгия 4-й степени. И хотя эту высшую воинскую награду давали за личное мужество, позорно бежавший с поля боя император принял ее.

Для правильной оценки деятельности Кутузова как полководца следует подчеркнуть те условия, в которых приходилось ему действовать. Международная обстановка была сложной и неблагоприятной для русских войск в Австрии. После Ульмского разгрома австрийское правительство было более склонно к капитуляции перед Наполеоном, нежели к продолжению активных действий. Оно готово было скорее пожертвовать жизнью и свободой русских воинов, чем всерьез помогать Кутузову в единоборстве с более чем в три раза сильнейшим врагом. Пруссия занимала положение нейтралитета, но скорее дружественного к Наполеону, чем к австро-русскому союзу.

Кроме того, надо указать, что Наполеон был более подготовлен к войне, чем его противники, и это давало ему возможность сразу же с началом военных действий захватить инициативу в свои руки. В противоположность Наполеону, осуществлявшему полную власть стратега, Кутузов в своих решениях был связан планом кампании, составленным без его участия, решениями обоих императоров и гофкригсрата, дававших зачастую указания, не вытекавшие из конкретной обстановки и соотношения сил.

Кутузов умел разбираться в общей политической обстановке и в соответствии с ней делать правильные стратегические выводы и принимать необходимые решения. Кутузов всегда прозорливо предвидел ход событий, и его решения вытекали из правильной оценки обстановки. Так, например, он учел намерение Наполеона бить противников по частям и его план окружения изолированной Подольской армии в районе Браунау. Раскрыв этот замысел Наполеона, Кутузов не допустил окружения своих войск ни у Браунау, ни в других пунктах, увел русскую армию от занесенного над ней удара. Он сумел уйти от генерального сражения, исход которого мог быть неудачным для русских войск, и упорными арьергардными боями, сдерживая напор врага, наносил ему существенный урон. Решение этих труднейших задач было по плечу только выдающемуся военному таланту.

Отход совершался почти непрерывными форсированными маршами. Чтобы не мешать маневру войск, все тяжести и обозы отправлялись вперед заранее. В арьергард Кутузов выделял надежные части, на стойкость которых он мог вполне положиться. Командование арьергардом Кутузов поручал боевым генералам суворовской школы - Багратиону и Милорадовичу - и поэтому был уверен, что арьергард задачу свою выполнит. Трудные дорожные условия в осеннюю распутицу утомляли войска, но Кутузов был всегда с ними и личным примером поднимал их настроение и бодрость.

И если бы не вмешательство царя Александра I в военные дела, можно с уверенностью сказать, что Кутузов дождался бы соединения всех сил и только тогда дал бы генеральное сражение противнику.

Кутузов командовал русскими «чудо-богатырями» суворовской школы и был в них уверен. Солдаты и офицеры в этой войне проявили присущую русским доблесть, выносливость и храбрость, и не вина русской армии, а вина генералов прусской школы в том, что суворовские «чудо-богатыри» не смогли на полях Аустерлица одержать победу над врагом.

Кампания 1805 г. и действия Кутузова учат:

- во-первых, умелой организации форсированного походного движения крупных войсковых соединений на большие расстояния с использованием элементов комбинированного марша; в кампанию 1805 г. часть перехода пехота шла пешком, а часть - ехала на подводах;

- во-вторых, умению правильно оценивать обстановку, соотношение сил и намерения противника; принимать решения, исходя из учета всех этих данных;

- в-третьих, правильной организации марш-маневра на отход, умению вести арьергардные бои и беречь свои основные силы от поражения в бою с численно превосходящим противником.

Марш-маневр Кутузова справедливо считается в истории мирового военного искусства замечательным примером стратегического маневра. Хотя кампания 1805 г. и закончилась успехом Наполеона (чему помогли обстоятельства, связанные с Аустерлицем), мы должны признать, что Кутузов показал себя более дальновидным и умным стратегом, чем его противник Наполеон. Кутузову удалось разгадать замысел Наполеона и поэтому вести военные действия не так, как этого хотел противник, а, наоборот, скрывая свои истинные намерения, вынудить его выполнять маневр, который был выгоден для русских войск.

Вся полководческая деятельность Кутузова в кампании 1805 г. показывает, что он проявил себя стратегом крупного масштаба, стоящим намного выше своих современников.