НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    КНИГИ    КАРТЫ    ЮМОР    ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  
Философия    Религия    Мифология    География    Рефераты    Музей 'Лувр'    Виноделие  





предыдущая главасодержаниеследующая глава

Глава 8. Ростово-Суздальская земля

Замечательной особенностью в развитии городов Ростово-Суздальской земли являлось отсутствие какого-либо одного бесспорно крупнейшего центра. Уже в древнейший период развития городской жизни в этом отдалённом крае параллельно существовали два центра - Ростов и Суздаль. В XII в. к ним прибавился третий - Владимир. Поэтому и сама земля носит обычно двойное название - Ростово-Суздальской, или Владимиро-Суздальской, Руси. Древние памятники не знали этих искусственных названий, а именовали всю землю, лежавшую в междуречье Волги и Оки, просто Залесской. Поэтому в дальнейшем своём изложении я буду нередко пользоваться этим термином, как более простым и удобным, тем более что он применялся к городам междуречья Оки и Волги в XIII-XV вв (В «Списке русских городов» конца XIV в. указаны киевские, волынские, литовские, смоленские, рязанские и «залескии» (Новгород. лет., стр. 475-477)).

Отыскивая причины, по которым Залесская земля в изучаемый период не выделила единого центра, подобно Новгородской, Смоленской, Полоцкой и другим землям, мы обнаружим их в отсутствии какого-либо крупного пункта, к которому сходились бы водные и сухопутные пути Залесской земли. Ни Ростов, ни Суздаль, ни Владимир, ни Переяславль не могли похвастаться своим географическим положением на мировых торговых путях, подобно Новгороду и Киеву. Поэтому они всегда имели характер местных городских центров, терявших своё значение очень быстро в связи с изменением политического соотношения сил. Большинство городов Залесской земли возникли как местные центры, связанные с определённым округом. Историки давно уже отметили, что древнейшие города Залесской земли были построены в так называемых опольях, т. е. своеобразных полях, с получернозёмной почвой, находившихся среди громадных лесных пространств. Такие ополья окружали Суздаль, Ростов, Переяславль. От них получили свои дополнительные прозвища города Юрьев Польский и Угличе поле. Характер подобного ополья очень резко бросается в глаза в районе Переяславля, если ехать к нему с юга. После больших лесов бассейна Дубны и Вели путник попадает на широкую и плодородную местность. Крестьяне болотистого и лесистого Дмитровского района называли места под Переяславлем «Украиной», желая этим отметить их урожайность. В этих опольях и возникли древние городские центры Залесской земли.

Ростов - несомненно один из древнейших русских городов, существовавший, по летописи, уже в IX в. «Здесь город старый», - отзывается летописец о Ростове конца XII в. Город лежит на берегу обширного озера Неро, в названии которого угадывают племенное имя мери, населявшей, по летописи, большую часть Залесской земли в IX-X вв. Какая-то примесь мери к славянскому населению обнаруживается в Ростове и в более позднее время. По житию Авраамия Ростовского, в городе существовал Чудской конец, где стоял каменный идол Белеса, которому поклонялись жители (Е. Голубинский, История русской церкви, т. I, вторая половина тома, стр. 763-775). Если житие и было составлено поздно, то указание на Чудской конец не внушает особых сомнений, так как выдумывать его не было никакой необходимости. Какие-то припоминания чувствуются в указании на идола Белеса. В XIV-XV вв., когда было составлено житие Авраамия, память о Велесе, или Волосе, - скотьем боге - уже должна была ослабнуть и сохранение древнего имени легче всего приписать устной традиции. О пережитках древней языческой религии в Ростове говорит известие летописи о волхве, появившемся в Ростове в 1024 г (Лаврент. лет., стр. 144). Память о почитании Белеса в Суздальской земле запечатлелась в постройке здесь храма Власия (Иоанна Милостивого).

В XI в. в Ростове была основана епископская кафедра, которая занимала третье место в ранге русских епископий. Длинный список ростовских епископов насчитывал в своих рядах несколько выдающихся имён. Позднейшие перестройки, в особенности строительные работы при митрополите Ионе Сысоевиче в XVII в., сильно изменили топографию древнего Ростова, но некоторые выводы об его первоначальном положении можно всё-таки сделать.

Древний Ростовский кремль, вероятно, занимал более обширную площадь, чем в настоящее время, так как собор Успения находится теперь за его пределами. Между тем соборная церковь, как правило, находилась в Кремле, чему можно привести множество примеров (Киев, Новгород, Владимир, Переяславль и т. д.). В начале XIII столетия в городе помещались дворы князя и епископа.

О богатстве города говорит каменное строительство Ростова. Собор в Ростове, по сообщению Печерского патерика был воздвигнут при Владимире Мономахе во всём по подобию Великой церкви Печерского монастыря в Киеве: «всем подобиемь созда церьковь в городе Ростове, и в высоту, и в широту и в долготу» («Печерский патерик», стр. 194). Тогда же ростовская церковь была расписана фресками, расположенными по образцу изображений на стенах Печерской церкви. По другому известию, «святая Богородица в Ростове каменная» была освящена в 1162 г (ПСРЛ, т. XV, стб. 234-235)., что, впрочем, не противоречит первому известию, ибо церкви освящались не только после построения, но и после пожаров и ремонтов.

В пожар 1211 г. ростовский собор сгорел, и к этому времени надо относить его падение. В 1213 г. «на первом месте падшая церкве» был заложен новый собор, частично сохранившийся до нашего времени после многочисленных переделок и ремонтов. Другая каменная церковь была заложена в Ростове на княжеском дворе в 1214 г., была каменной и церковь Иоанна Предтечи на епископском дворе (Лаврент. лет., стр. 416, 414).

Город уже рано перестал вмещаться в тесные пределы внутренней крепости, к которой примыкал посад. Некоторое понятие о размерах Ростова Великого, как он до сих пор ещё называется в народной памяти, даёт сообщение о пожаре 1211 г., когда сгорело 15 церквей «и погоре мало не весь» город. Эта цифра очень далека от нескольких сот церквей, указываемых летописью для Киева, но всё-таки значительная и показательная для большого древнерусского города.

Отдельные находки, сделанные в Ростове, показывают, что этот город был оживлённым ремесленным и торговым центром, заслуживающим глубокого археологического изучения. Местные мастера богато украсили соборную церковь, наполнив её «множеством всяких узорочей» (Там же, стр. 435).

В летописях нередко упоминаются ростовские «мужи» и просто ростовцы. В известиях о междоусобиях в Залесской земле после смерти Андрея Боголюбского постоянно упоминаются «ростовци и бояре» как две различные общественные группы. С особой чёткостью это видно из сообщения летописи о приходе князя Мстислава Ростиславича в Ростов: он «собрал ростовцев, и бояр, гридьбу и пасынков, и всю дружину». Бояре и дружина выделены здесь в особую группу, под ростовцами же надо понимать ростовских горожан. О них уже прямо говорится в известии о приходе Олега Святославича (Там же, стр. 360, 229 («И прияша и (Олега) горожане»)).

Развитие боярского землевладения в Ростовской области, на наш взгляд, объясняется особым значением земледелия в плодородной Ростовской земле. Воспоминание о подобном боярине-феодале сохранялось в Ростове в позднее время в образе Александра Поповича (прототипа былинного Алёши Поповича), сражавшегося за Ростов вместе со своим слугой Торопом. Этот «храбр», богатырь, поставил себе город «под Гремячим колодязем на реце Где, иже и ныне той соп стоит пуст» (ПСРЛ, т. XV, стб. 338).

Ростов остался в русских былинах как синоним богатого города. Ростовская письменность XI-XIII вв. представлена главным образом житиями местных святых.

Второй древний город Залесской земли - Суздаль появляется на страницах летописи только в 1024 г. в связи с восстанием волхвов, избивавших во время голода «старую чадь». Подобное же восстание повторилось в Ростовской земле в 1071 г. И в том и в другом случае волхвы были представителями языческих кругов.

Название «Суздаль» трудно объяснить из славянского языка, если не считать, что окончание «ль» надо понимать так же, как в словах «Ярославль», «Ростиславль», «Изяславль», т. е. видеть в нём указание на строителя: Суздаль, или Суждаль - город Сузда, или Сужда, но и в этом случае корень названия остаётся без объяснения.

Своим ростом и значением Суздаль обязан плодород-яому ополью, в центре которого он находится. Современный пейзаж Суздаля в этом отношении очень показателен. Перед путником едущим в Суздаль, на громадное пространство расстилается безлесная равнина с обработанными полями - яркий контраст по сравнению с лесными массивами к югу от Клязьмы.

Суздальский кремль расположен на небольшой реке (Каменке, впадающей в Нерль. Остатки вала и рва сохранились ещё и теперь.

О топографии древнего Суздаля дают представление интереснейшие наблюдения, сделанные А. Д. Варгановым путём изучения культурных напластований на территории города. Наиболее мощные культурные слои оказались на площади бывшего Кремля и прилегающего к нему посада, или острога, окружённых старыми валами. Варганов устанавливает на территории бывшего «острога» существование довольно большого поселения (А. Д. Варганов, Из ранней истории Суздаля (IX-XIII вв.). «Краткие сообщения ИИМК», XII, стр. 127-134). Земляной кремлёвский вал в Суздале, с целым рядом подновлений, сохранившийся до нашего времени, возник уже в XI-XII вв. Крепость в Суздале показана уже в известии под 1096 г., а в 1192 г. срублена была заново («Заложен бысть град Суждаль и срублен бысть того же лета» (Лаврент. лет., стр. 388)). Едва ли речь идёт о простом сооружении новой городской стены, срубленной из дерева, вернее думать - о расширении первоначальной площади Суздаля. В XVII в. ещё существовала острожная осыпь, примыкавшая к внутреннему замку с северо-востока («Суздаль и его достопамятности», изд. Владимирской учёной архивной комиссии, М. 1912, стр. 12), сооружение которой могло восходить к рубленому городу конца XII в.

В древнейших известиях Суздаль обычно упоминается как второй центр Залесской земли, наравне с Ростовом. Ростов и Суздаль, «ростовци» и «суздальци» - вот постоянное сочетание в летописных известиях домонгольской поры. И епископы Залесской земли обычно назывались ростовскими и суздальскими. Как политический центр Суздаль имел особенно крупное значение в середине XII в., до возвышения соседнего Владимира.

В Суздале было построено несколько каменных церквей. Древнейшей из них был собор Рождества Богородицы, воздвигнутый впервые при Владимире Мономахе («Та бо церкы создана прадедом его Володимером Мономахом и блаженымъ епископом Ефремом» (Лаврент. лет., стр. 423)). В 1222 г. каменный собор в Суздале стал разрушаться, и после падения верха на его месте было заложено новое каменное здание, перестроенное в 1528 г. Старые белокаменные стены, впрочем, сохранились почти на две трети всей высоты собора. Остатки древнего храма с колончатым поясом, с древней каменной резьбой оставляют впечатление большого великолепия.

Археологические раскопки и известия летописи подымают завесу, опущенную над прошлым Суздаля, рисуя его как город с ремесленным населением, среди которого, несомненно, выделялись каменщики-строители. .

За пределами старого города, под горой б. Александровского монастыря, была обнаружена древняя печь. Несколько обломков обожжённых тонких квадратных кирпичей, или плинф (длиною и шириною в 21 см при толщине в 3-4 см), находились тут же. Такие же плинфы были употреблены при создании суздальского собора в начале XIII в. В ремесленной землянке, раскопанной в Суздальском кремле, оказались плиткообразные кирпичи, поливные плитки от пола и пр.

Первоначальный собор Владимира Мономаха, судя по его остаткам, являлся работой киевских мастеров. Он не простоял и 50 лет, после чего в 1148 г. на его месте был поставлен новый каменный собор, но уже по иному строительному способу, не из плиткообразного кирпича с рядами бутового камня на розоватой цемянке, а «из крупного бутового камня, быровненного по всему периметру двумя рядами плиткообразного кирпича» ( А. Д. Варганов, К архитектурной истории суздальского собора («Краткие сообщения ИИМК>, XI, стр. 99-106)). Это новое здание не простояло и сотни лет; в 1222 г. суздальский собор уже падал «старостью и безнарядьем».

Здесь мы как бы присутствуем при рождении каменного строительства во Владимиро-Суздальской земле. Суздальские мастера искали новые строительные способы, но не сумели ещё применить их к обширным зданиям. Перестройка собора в 1222-1225 гг. обнаруживает возросшее мастерство строителей, умело использовавших остатки собора 1148 г.

О развитии строительного дела в Суздале говорит и летописное известие 1233 г. о замощении собора красивым разноцветным мрамором («Измощена моромором красным разноличным» (Лаврент. лет., стр. 437)). «От этого убранства при раскопках найдены обломки майоликовых плиток (жёлтого, зелёного, тёмнокрасного и чёрного цвета) иногда со знаками мастеров на обороте» (См. А. Д. Варганов, К архитектурной истории суздальского собора («Краткие сообщения ИИМК», XI, стр. 104)).

K концу XII в. строительное дело в Суздале достигло таких успехов, что при епископе Иоанне смогли капитально отремонтировать собор Рождества Богородицы при помощи только местных мастеров. «И покрыта была оловом от верху до закомар и до притворов; и то чуду подобно, молитвою святой богородицы и его верою, а что не искал он мастеров у немцев, но нашел мастеров из слуг святой богородицы и своих, одних олово лить, иных крыть, иных известью белить».

Замечание о чудоподобном явлении, что не обращались к немцам, вызвало целую бурю в исторической литературе как доказательство неуменья русских строить и украшать каменные здания. Между тем перед нами типичный литературный приём для возвышения действий епископа Иоанна, применённый одним из клириков, - «отверзены ему были от бога очи сердечные на церковную вещь, чтобы заботиться о церковных вещах и о клириках» (Лаврент. лет., стр. 390-391). Упоминание о немцах имеет определённую направленность, понятную в устах суздальского клиротанина в применении к соседнему Владимиру, где немецкие мастера принимали участие в строительстве. Конечно, не чудом же епископ нашёл («налезе») мастеров из числа зависимых людей («от клеврет святое богородици»), умевших лить олово, белить известью, чинить каменные своды, - стало быть, мастеров-оловянишников, маляров, каменщиков. Свидетельство о клевретах соборных и епископских слугах указывает на существование в Суздале ремесленных слободок, зависевших от соборного клира и епископа.

Наряду со строительным делом в Суздале получила развитие обработка металла. В одной землянке, обнаруженной в Суздальском кремле при раскопках, оказались куски медных и железных шлаков, в другой - железная крица, в третьей - «несколько поделок из железа неопределённого назначения, два ножа, три куска железного и медного шлака» (А. Ф. Дубинин, Археологические исследования г. Суздаля («Краткие сообщения ИИМК», т. XI, стр. 91-99)). Об искусстве суздальских мастеров свидетельствует замечательный памятник древнерусского искусства - западные и южные двери суздальского собора. Двустворчатые двери обиты изнутри медными листами, образующими на каждой двери 28 медных пластинок, или тябел, с рисунками на них, выполненными золотой насечкой. По сюжетам рисунков, связанным с чудесами архангела Михаила, двери приписывались без особых доказательств Михаилу Хоробриту, убитому в битве с литовцами в 1248 г (И. Толстой и Н. Кондаков, Русские древности в памятниках искусства, вып. VI, СПБ 1899, стр. 72). Однако приписывание заказа этих дверей Михаилу Хоробриту мало обосновано, так как этот князь появляется на политической арене только после татарских погромов, когда трудно было думать о роскошных подарках для храмов, стоявших посреди опустевших и сожжённых городов. Да и Михаилу ко времени татарского разорения исполнилось не более 17 лет (Лаврент. лет., стр. 446; его старший брат Александр родился не раньше 1218-1220 г., вернее - в 1220 г.; ещё старше был Феодор, родившийся в 1219 г. и рано умерший).

Однако по изображениям на самих дверях можно установить время их изготовления. По среднему валику западных дверей изображены в медальонах святые: Феодор, Иоанн, Митрофан, Димитриос и др. Подбор святых в медальонах ведёт нас к определённым лицам и определённому времени: Феодор было крещёное имя Ярослава Всеволодовича, Иоанн - имя его племянника Всеволода Константиновича, Дмитрий - имя другого Константиновича, Владимира. Наконец, Митрофан - имя владимирского и суздальского епископа в 1227-1237 гг. Не было ли связано устройство дверей с размолвкой Ярослава с Юрием, закончившейся примирением в 1229 г.? Княжеский съезд («снем») состоялся в Суздале в праздник Рождества Богородицы, т. е. в престольный праздник суздальского собора; в нём активное участие принимал епископ Митрофан. Ярослав тогда «отлучил», привлёк на свою сторону трёх сыновей своего старшего брата Константина: Василька, Всеволода, Владимира (Лаврент. лет., стр. 429). Из них покровители Всеволода, Владимира и самого Ярослава изображены на дверях, как и патрон посредника между князьями - епископа Митрофана.

Не противоречит нашей датировке и особое внимание мастеров, делавших двери, к Михаилу Архангелу. Этот святой был особенно почитаем Ярославом, на шлеме которого читаем надпись: «великий архистратиже господень Михаиле помози рабу своем (у) Феодору».

Итак, суздальские двери, по всей вероятности, - работа суздальских мастеров, исполненная по заказу князей между 1227-1237 гг. Это дополняет наши сведения о клевретах богородицы, ливших олово и покрывавших кровли, о каменщиках, мостивших мраморные полы. Суздаль выступает перед нами как один из крупных ремесленных центров Залесской Руси, «сильной земли Суздальской», до сих пор ещё богатой чудесными памятниками древнерусского искусства (К аналогичной датировке суздальских дверей пришла и Е. С. Медведева в своей статье «О датировке врат суздальского собора» («Краткие сообщения ИИМК», XI, стр. 106-111). Впрочем, Е. С. Медведева не связывает появление суздальских врат со «сне-мом» 1229 г).

Остатки памятников суздальской письменности сохранились в записях Лаврентьевской и других летописей. Суздаль хорошо известен и в русских былинах.

Третий центр Залесской земли - город Владимир - начал развиваться только с XII в. Время возникновения Владимира ряд летописей относит к 991 г. По Супрасльской летописи, Владимир «Святославич, когда шёл в Словенскую землю, «на реке на Клязме поставил город именем Владимир во свое имя, ветшаной город, и поставил соборную церковь святую Богородицу древяную, и валом осыпал и ставил церкви, и крестил людей и посадил наместников». То же известие в несколько иной редакции найдём в некоторых других летописях (ПСРЛ, т. XVII, стб. 1; в 991 году ходил Владимир в Суздальскую землю и «постави град во свое имя Володимер» (ПСРЛ, т. VII, стр.313)). Таким образом, это летописное извфестие говорит о построении Владимиром «ветшаного», т. е. «старого» города, обнесённого валом («спом»), внутри которого стояла деревянная церковь Богородицы. Однако приведённое выше свидетельство может быть заподозрено в достоверности, так как другие летописцы называют строителем города Владимира Мономаха. В них говорится, что Владимир построил первую церковь св. Спаса, «за 50 лет до богородичина ставления», т. е. за 50 лет до создания каменной церкви Успения, возведённой Андреем Боголюбским в 1158 г. Следовательно, Владимир Мономах основал город примерно в 1108 г.

В пользу возникновения Владимира в конце XI или начале XII в. при Мономахе свидетельствует то обстоятельство, что летописный рассказ о походе князя Олега из Мурома на Суздаль не упоминает о Владимире. Между тем путь из Мурома к Суздалю шёл через Владимир (А. Бунин, О времени основания города Владимира на Клязьме («Археологические известия и заметки, издаваемые Московским археологическим обществом» №№ 5-6, 1898 г., стр. 179-189)).

Пересматривая вопрос о времени возникновения Владимира, Н. Н. Воронин считает, что на месте будущего города «задолго до Мономаха, в IX-X вв., находилось значительное ремесленно-торговое поселение, занимавшее, очевидно, восточную низменную часть береговых высот», а Мономах на соседних высотах построил княжеский город между 1098 и 1108 гг. K сожалению, Н. Н. Воронин не объясняет, что собою представляло это «ремесленно-торговое поселение», не имевшее, видимо, укреплений. Примеров такого поселения для XI-XIII вв. мы не знаем, так как неукреплённые рядки и слободы известны только с XIV-XV вв. Поэтому, принимая конец XI - начало XII в. за время если не возникновения, то развития Владимира как города, оставляем вопрос о его ремесленно-торговом предшественнике в стороне (Н. Н. Воронин, Социальная топография Владимира XII-XIII веков и «чертежи» 1715 г. («Советская археология», VIII, М. - Л. 1946, стр. 166)).

Город возник как княжеский замок на реке Клязьме. Место, выбранное для его построения, несколько необычно, если думать, что он возник в качестве будущего торгового центра. В этом случае город было бы удобнее поставить при впадении реки Нерли в Клязьму, где Андрей Боголюбский позже основал свою резиденцию - Боголюбово. Следует отметить, что водная дорога из Владимира на Рязань, которая так чётко рисуется на картах речной сети современного Владимирского края, не могла иметь большого значения для нового города. Прямой дорогой из Рязани на Владимир не пользовались даже в XIII в., предпочитая кружный, но удобный путь по Клязьме, Москве-реке и Оке.

Клязьма имела большое транспортное значение, как прямой путь с востока на запад. Но этот путь получил своё развитие довольно поздно, только в XII в., что было связано с усилением торговли Залесской земли как с западом, так и с востоком. В связи с этим учащаются военные походы владимирских князей против «Великого града», т. е. Великих Болгар. О международном характере болгарской торговли говорит упоминание летописи о том, что в Болгарах был убит некий Авраамий, отказавшийся изменить христианству (Лаврент. лет., стр. 430. Авраамий торговал в разных городах). Почитание Авраамия во Владимире, куда его тело было перенесено из Болгар, показывает, что он был единоверцем русских, вероятнее всего - грузином или армянином, так как сношения Залесской земли с Закавказьем в XII в. были довольно оживлёнными. Сын Андрея Боголюбского, как известно, женился на грузинской царице Тамаре.

С середины XII в. начинает развиваться торговля Залесской земли с западом, в первую очередь со Смоленском. Об этих связях говорит сообщение о приезде во Владимир в 1206 г. смоленского епископа (Там же, стр. 404). Клязьма и Москва-река постепенно становились оживлёнными водными артериями, кратчайшей дорогой между Смоленском на западе и Великими Болгарами на востоке.

Широкая известность города Владимира на востоке и западе засвидетельствована в плаче Кузьмища Киевлянина над телом Андрея Боголюбского (Ипат. лет., стр. 400-401. «Латинин» в данном случае, вероятно, обозначает итальянца (венецианца или генуэзца), колонии которых находились в Константинополе и в крымских городах. Впрочем, с не меньшим основанием латинянами можно считать и немцев. Интересно, что летописец отмечает не народность купцов, а их вероисповедание: католики, мусульмане, евреи). Греки, русские, латиняне (т. е. католики), камские болгары и евреи - вот обширный круг людей, приезжавших для торговли во Владимир Залесокий.

Расцвет Владимира во второй половине XII и первой половине XIII в. тесно связан с его значением как резиденции сильных князей - Андрея Боголюбского и Всеволода Большое Гнездо. Владимирцы поддерживают князей в борьбе против других претендентов на княжеский престол, выставляемых «старыми» городами - Ростовом и Суздалем.

Перенос постоянной княжеской резиденции во Владимир имел большое значение для развития города. Вместе с князем селилась многочисленная дружина - главный потребитель оружия и дорогих предметов. Постоянная связь между ремесленниками и княжеским двором особенно видна из рассказа о восстании в Боголюбове по смерти Андрея Боголюбского.

Ремесленный и торговый состав городского населения во Владимире проступает явственно в летописных известиях XII в.

Даже владимирский летописец был согласен с тем, что его сограждане - люди «мизинии володимерьстии», люди «новии», т. е. младшие, по сравнению с ростовцами. «Это наши холопы каменыцики», - восклицают о владимирских жителях ростовцы и суздальцы (Лаврент. лет., стр. 355). Здесь выступает перед нами одна из специальностей владимирских ремесленников - каменное строительство. Недаром же именно во Владимире оно получило особенное развитие. Успенский и Дмитровский соборы во Владимире, собор в Боголюбове, удивительная по красоте церковь Покрова на Нерли, знаменитые «прилепы» соборов во Владимире и в Юрьеве Польском требовали упорной и мастерской работы строителей и резчиков по камню. По летописям можно назвать несколько каменных церквей, построенных в Залесской земле в XI-XIII вв. Но каменных церквей, построенных в домонгольскую пору, было, несомненно, значительно больше, чем отмечено в летописях. Потребность в каменщиках и камнерезах таким образом не прекращалась.

Значительное количество мастеров работало и над внутренним украшением церковных и гражданских построек. При раскопках во Владимире были обнаружены поливные изразцы XII-XIII вв. Одни из них покрывали церковные полы, другие украшали карнизы и стены. В. А. Александровский, изучавший подобные плитки, найденные во Владимире при раскопках надворной церкви в Детинце, предполагает, что их обжиг производился в русской печи, но не в одном месте. Количество людей, принимавших участие в их изготовлении, было больше пяти.

Отсюда Александровский делает вывод: «Поскольку изготовление плиток производилось разными лицами и при разных условиях, то, повидимому, оно происходило в домашней обстановке, в семье, а обжиг плиток производился в русской печи». Этот интересный вывод можно продолжить и предположить, что во Владимире существовало несколько семей мастеров, изготовлявших поливные плитки по заказу. Для покрытия полов в над-вратной церкви понадобилось большое количество плиток (примерно 3 460). Они были заказаны различным мастерам, давшим различную продукцию, в частности и недоброкачественную, «внешне искусно прикрытую гладкой лицевой поверхностью» (В. А. Александровский, Поливные половые плитки из раскопок Детинца во Владимире («Материалы и исследования по археологии СССР» № 11, стр. 239-243)).

Ремесленники составляли видную часть владимирского населения, но ведущая роль принадлежала боярам и купцам. Едва ли является случайностью, что во всей Лаврентьевской летописи купцы в Залесской земле упоминаются только дважды и оба раза - в числе городского населения Владимира. В 1177 г. «бояре и купцы» требуют казни пленных Ростиславичей, в 1206 г. бояре и купцы провожают князя Константина в Новгород (Лаврент. лет., стр. 365, 401). Таким образом, в отличие от Суздаля и Ростова во Владимире видим особенно большое развитие торговли наряду с ремеслом.

Местоположение Владимира во многом напоминает местоположение Киева. Город стоит на высоком северном берегу Клязьмы, извивающейся здесь в песчаных берегах. В отдалении, на южном берегу Клязьмы, видны далёкие леса. Холмы круто обрываются к реке и создают неприступные высоты, на которых был построен первоначальный замок, окружённый глубокими оврагами.

Небольшие размеры первоначального укрепления не могли удовлетворить Андрея Боголюбского, когда он сделал Владимир своим стольным городом. Начав строить собор Успения, он «город заложил больший» («Город заложи болий» (Лаврент. лет., стр. 330-331)). Примерные размеры Владимира времён Андрея Боголюбского можно очертить, если принять во внимание, что территория города замыкалась Золотыми воротами, построенными в 1164 г. В пределах валов пространство города превышало обычные размеры какого-либо укреплённого княжеского замка. Во время великого пожара 1185 г. во Владимире погорели 32 церкви, «мало не весь город» (Там же, стр. 372; в пожар 1193 г. «города половина погоре», а церквей 14 (стр. 389)).

Обстройка Владимира продолжалась усиленными темпами при Всеволоде Большое Гнездо, в особенности после нового большого пожара в 1193 г. В следующем году Всеволод заложил Детинец во Владимире (В 1194 г. «заложи... детинець в граде Володимери» (Лаврент. лет., стр. 390)). Слово «заложи», а не «срублен» как будто указывает на каменные стены. Раскопки Н. Н. Воронина подтвердили, что стена Детинца была каменной, небольшой толщины, от 1 до 1,7 м. В Детинец вели каменные ворота (Н. Н. Воронин, Оборонительные сооружения Владимира XII в. («Материалы и исследования по археологии СССР» № 11, стр.215- 223)).

По «мнению исследователей владимирской старины, «весь холм, где находились собор и княжеский двор, был обнесён каменными стенами и приобрёл значение не только главного, отдельного от прочих частей центра города, но ещё и нового, замкнутого укрепления, которое получило название Печернаго города (впоследствии Кремля)» («Спутник по древнему Владимиру и городам Владимирской губернии», Владимир 1913, стр. 23 (в дальнейшем - «Спутник по Владимиру»)).

В Детинце находился собор Успения и поблизости от него - двор епископа («владычные сени»). Несколько в стороне стоял «княжь двор великий» (Ипат. лет., стр. 426) с прекрасным собором Дмитрия Селунского. Собор имел значение дворцовой церкви и был соединён с дворцом переходами. Остатки их ещё были заметны в XIX в. Особо упоминается о дворе Константина Всеволодовича, при котором находилась церковь св. Михаила, сгоревшая в 1227 г. в числе других 27 погоревших церквей Владимира (Лаврент. лет., стр. 427).

Общую картину Владимира представим лучше всего словами исследователей местной старины:

«В начале XIII века мы видим Владимир людным городом, хорошо обстроенным и сильно укреплённым при помощи двойного ряда укреплений, из которых одни опоясывали внутренний, или Печерний, город, образуя на возвышенном месте его крепкий детинец, а другие охватывали новый город (впоследствии получивший название Земляного), почти огибавший с запада город Печерний. Новый город раскинулся на запад от детинца и облегал его с трёх сторон. Летопись не упоминает о посаде, третьей части Владимира, вероятно включённой впоследствии в черту города и примкнувшей к нему с востока» («Спутник по Владимиру», стр. 23-24). Топографические особенности Владимира вынуждали посад распространяться по нагорной части города. Владимир имел свой Подол, т. е. низменную часть города, спускавшуюся к Клязьме; упоминается также церковь Воздвиженья на торговище (Лаврент. лет., стр. 419).

В развитии русской культуры Владимиру Залесскому принадлежит виднейшая роль. С ним связана летописная традиция XII-XIII вв. и ряд ранних житийных произведений. Владимир хорошо известен и в русском эпосе.

В XII столетии появляются сведения сразу о трёх городах Залесской земли: о Москве, Дмитрове и Юрьеве. По преданиям, основание их связывается со строительной деятельностью одного и того же князя - Юрия Долгорукого.

Раннее заселение местности, занятой впоследствии Москвой, подтверждается некоторыми находками, сделанными на её территории. В 1847 г. при постройке здания Оружейной палаты были обнаружены 2 массивные серебряные витые шейные гривны и 2 серебряные семи-лопастные подвески. На месте храма Спасителя при устье ручья Черторыя и у Симонова монастыря найдены диргемы IX в.

Впервые в летописи Москва упоминается в апреле 1147 г., когда Юрий Долгорукий виделся в ней с черниговским князем Святославом Ольговичем. Неизвестно, находился ли в это время в Москве «город» или была только княжеская усадьба, или село. Тверская летопись сообщает, что в 1156 г. «князь великий Юрий Володиме-ричь, заложил град Москву, на усти же Неглинной, выше реки Яузы». Это известие иногда оспаривается, как внесённое в поздний летописный свод, но, в сущности, не внушает особого подозрения. Ведь сведения о построении в Москве города и примерная дата его построения (на точности хронологии нельзя настаивать) могли оставаться в памяти или в записи.

Сказание о начале Москвы говорит о боярине Кучке, которому принадлежали сёла на месте Москвы и который был убит Юрием Долгоруким. Это предание связывается с другим названием Москвы - Кучково. Следовательно, легенда, дошедшая в записи XVII в., сохранила долю исторической правды. К тому же Кучковичи были историческими лицами: они были убийцами Андрея Боголюбского. Ненависть Кучковичей к Андрею Боголюбскому, таким образом, находит объяснение в действиях Юрия против их отца, знатного боярина Кучки. Другой вопрос - было ли «Кучково» селением или городом. Сказания о Москве, составленные в XVI-XVII столетиях, говорят не о городе, а о «красных» сёлах боярина Кучки (См. «История Москвы», т. I, M. 1952, глава первая).

К интересным выводам о начале Москвы пришёл М. Г. Рабинович на основании раскопок в «Зарядье», старинном московском квартале у подножия Китайгородской горы. Рабинович пишет, что в Москве X-XI вв. уже существовал посад: «удалось установить и конфигурацию посада, шедшего узкой полосой вдоль реки». Этот посад имел уже развитое металлургическое, литейно-ювелирное и кожевенно-сапожное производство, поддерживая обширные торговые связи: на западе до Германии, на востоке до Средней Азии и Армении. Однако наблюдения М. Г. Рабиновича основаны на ряде произвольных допущений. Разве находка диргемов в том или ином месте обязательно свидетельствует о непосредственной связи этого места со Средней Азией? Ведь это следы торгового движения в районе Верхнего Поволжья. Диргемы могли совершить сложный и долгий путь раньше, чем попасть в Москву. То же самое можно сказать о пломбе, которую Рабинович точно датирует концом XI в., хотя надпись на пломбе прочитать не удалось. Позволительно сомневаться в том, что груз с пломбой прямым трактом был доставлен, скажем, из Кёльна в Москву в конце XI в (М Г. Рабинович, Раскопки в Москве в 1950 году («Краткие сообщения ИИМК>, XLIV, стр. 116-124)). Удивляет также и то обстоятельство, что почти все находки в Зарядье датируются Рабиновичем X-XI вв.; к XII в. отнесена только сапожная мастерская, а находок XIII в., видимо, не было сделано вовсе. Выходит, что Москва была более богатой в X-XI вв., а в XII-XIII столетиях наступил какой-то необъяснимый регресс. Датировка археологических памятников в данном случае требует уточнения.

М. Г. Рабинович много сделал для изучения древней Москвы, но напрасно оторвал понятие «посада» от города; ведь посад - это только городской квартал, где жили ремесленники и торговцы. Без крепости, «города», посад в XII столетии не мог существовать, а все свидетельства, как летописи, так и сказания, единогласно указывают на Юрия Долгорукого, как на основателя города Москвы, хотя это вовсе не значит, что в районе Москвы до этого не было поселений и даже укреплённых городков.

Тем не менее раскопки в Зарядье проливают новый свет на историю Москвы с тем только условием, что «ремесленный посад, где было развито металлургическое, литейно-ювелирное и кожевенно-сапожное производство», надо передвинуть в XII-XIII вв. Летописное известие о разорении Москвы татаро-монголами в 1237 году говорит о ней, как о богатом и цветущем городе (См. М. Н. Тихомиров, Древняя Москва, М. 1947). При всех условиях, находки М. Г. Рабиновича заставляют пересмотреть взгляд на Москву, как на захудалый древнерусский город.

B начале XIII в. Москва становится особым уделом, из-за которого происходила борьба между старшими князьями. В 1214 г. летопись говорит о «москвичах», отделяя их от княжеской дружины, а в сказании о татарском нашествии 1237 г. Москва показана как большой и населённый город. Татары «град и церкви святые огню предали и монастыри все и села пожгли и много именья взявши ушли» (Лаврент. лет., стр. 438). Однако даже во времена Даниила, основателя рода московских князей, Московский кремль занимал лишь угол современного Кремля, посад же тянулся узкой полосой под Кремлём и носил название Подола, продолжаясь далее в районе позднейшего Зарядья.

О Дмитрове становится известно почти одновременно с Москвой. «В лето 6662 (в 1164 г.) родился Юрью сын Дмитрий, - читаем в летописи, - был он тогда на реке Яхроме и с княгинею и заложил град во имя сына своего и нарек Дмитров, сына же назвал Всеволодом» (ПСРЛ, т. XXV, стр. 58, или т. IX, стр. 198-199). Известие носит характер позднейшего припоминания, но не заключает в себе чего-либо недостоверного.

Дмитров стоит на реке Яхроме, в том месте, где эта река резко поворачивает на запад. Яхрома когда-то была удобной водной дорогой, имевшей немалое значение. По ней от Дмитрова начинался путь, выводивший к верхнему течению Волги. Новый город должен был прикрывать Залесскую землю с северо-запада, так как Дмитров находился поблизости от Москвы, где начинался прямой путь по Клязьме на Владимир. Таким образом, одновременное появление двух крепостей - Москвы и Дмитрова - объясняется строительной деятельностью Юрия Долгорукого по укреплению северо-западных рубежей Залесской земли.

Стратегическое значение Дмитрова выясняется из рассказа о войне Святослава Всеволодовича с Всеволодом Большое Гнездо в 1180 г. Двигаясь из Черниговской земли на север, Святослав соединился с новгородцами и вошёл в землю Суздальскую. Встреча двух враждебных войск произошла на реке Влене, где войска две недели стояли на разных берегах реки, вступая в отдельные схватки. «Была ведь река та, - говорится в Ипатьевской летописи, - твердо текущая, бережистая. Суздальцы же стояли на гopax, во пропастях и ломах» (Ипат. лет., стр. 418). Боясь приближающейся распутицы, Святослав повернул обратно из Суздальской земли и по дороге сжёг «город Дмитров».

Для понимания описанных событий следует исходить из двух географических пунктов: реки Влены и города Дмитрова, упоминаемых в летописи. Под Вленой нельзя видеть какой-либо другой реки, кроме притока Дубны - Вели, текущей километрах в 25 от Дмитрова. Встреча черниговского войска с новгородским должна была произойти на Верхней Волге. Оттуда соединённые силы Святослава и новгородцев вошли в Суздальскую землю, вверх по Дубне, выводившей вглубь Залесской земли - к Переяславлю и Юрьеву. Недалеко от впадения Вели в Дубну их ожидали суздальцы. Веля действительно течёт в обрывистых берегах, «бережиста», на восточной её стороне подымаются холмы, разделённые оврагами. Здесь-то стояли суздальцы в «пропастях и ломах». Память о какой-то битве на Вели до самого последнего времени сохранялась в окрестных деревнях, видевших, впрочем, и нашествие французов в 1812 г. Святослав отступил к Волге уже не по Дубне (дело было зимой), а другой дорогой - на Дмитров, который защищал, таким образом, подступы к Залесской земле с запада.

Местоположение крепости в Дмитрове необычно. Она занимает небольшой холмик, окружённый теперь мощным валом, несколько в стороне от Яхромы. Крепость прикрывали болотистые луга с севера и запада от вала. Почти под самым валом течёт небольшой проток Старая Яхрома, который в более раннее время, особенно в полую воду, был доступен для небольших судов. К юго-западу от крепости, между валом и протоком, был расположен рынок, а поблизости от неё - церковь Пятницы, обычно сооружавшаяся на торговых площадях.

В известии 1214 г. говорится уже о «преградиях», т. е. предместьях, сожжённых дмитровцами во время нападения на Дмитров москвичей во главе с Владимиром Всеволодовичем («Слышавше же дмитровци, оже идеть на них Владимир, и пожгоша сами все преградив и затворишася. Владимир же приехав не доспе им ничто же, зане дмитровци крепко биахутся в города» («Летописец Переяславля Суздальского», стр. 112)). В это время Дмитров был городом переяславского князя Ярослава Всеволодовича. В столкновении москвичей с дмитровцами перевес оказался на стороне последних, но оба города выступают ещё как примерно равноправные единицы по своим силам.

Построение Юрьева связывается преданием с той же строительной деятельностью Юрия Долгорукого, который в 1152 г. «град Юрьев заложил нарицаемый Польский». Указанная дата является, конечно, приблизительной, но предание имеет все черты исторической достоверности. Из Лаврентьевской летописи узнаём о существовании в Юрьевфе каменной церкви, сломанной Святославом Всеволодовичем, «иже бе создал дед его Юрги Володимеричь» (Лаврент. лет., стр. 433).

Юрьев был построен в центральной части Залесской земли. Поэтому во время княжеских междоусобий «поле Юрьевское» служило местом великих побоищ. В 1177 г. здесь произошёл бой на Колокше у Прусковой горы. По словам С. Шереметева, на старом пути от Владимира к Юрьеву стоит при реке Колокше село Ставрово, в 27 верстах от города. В 6 верстах от Ставрова есть владельческое село Турино, через него протекает река Колочка, впадающая справа в реку Колокшу. Неподалёку находится урочище Каковинский лес, а у села - Бабаева гора, доныне называемая Прусковой, при сельце же Турине - Пруссово поле («Юрьев Польский и Романовские вотчины Смердово и Клины», стр. 32-33).

Ещё более знаменитая битва имела место под Юрьевом в 1216 г. между горами Юрьевой и Авдовой, «где ныне стоит село Числовские Городищи, сохранившее до сих пор древнее земляное укрепление» («Спутник по Владимиру», стр. 362). Липиц-кая битва, названная так по речке, возле которой она происходила, была одним из крупнейших сражений в домонгольскую пору.

Кратковременное процветание Юрьева продолжалось не более полустолетия. Впрочем, и в это время Юрьев далёк от того, чтобы его считали завидным уделом. При разделе Залесской земли после смерти Всеволода Большое Гнездо город достался третьему сыну - Владимиру, который «не хотел княжити в Юрьеве» и бежал на Волок, а оттуда - на Москву, где сел князем, конечно не без согласия москвичей («Летописец Переяславля Суздальского», стр. 111). Позже юрьевским князем, делается Святослав - четвёртый из сыновей Всеволода. В 1230-1234 гг. он воздвиг знаменитый юрьевский собор, сплошь украшенный каменной резьбой.

Юрьев был построен на берегу реки Колокши, «в болотистой низменной местности, окружённой возвышенностями», там, где в реку Колокшу впадает река Гза («Спутник по Владимиру», стр. 361). Город представляется стоящим как бы в яме; следовательно, по выбору места для крепости, валы которой сохранились до сих пор, напоминает соседний Дмитров, основанный почти одновременно с ним.

Название «польский» город получил от окружающего его ополья - волнообразной, во многих местах холмистой и безлесней местности. Почва Юрьевской округи считалась наиболее плодородной во всей бывшей Владимирской губернии.

Позднее других крупных городов Залесской земли возвышается Переяславль, обычно называемый Переяславлем Залесским. Местность в районе Переяславского, или Клещина, озера была издавна населена. Название «Клещино озеро» с указанием, что вокруг него жило племя меря, находим уже на первых страницах летописи; «А на Клещине озере меря же». Название своё озеро получило от древнего поселения - города Клещина, упоминаемого ещё в списке русских городов конца XIV - начала XV в. Имя этого города, кажется, славянское. Место Клещина города видят в обнесённом валом укреплении на возвышенном восточном берегу озера, вблизи нынешнего села Городища. «Его довольно мощные земляные укрепления, окружностью до 500 м, сохранились до сих пор в виде оплывших и осевших валов с четырьмя разрывами на месте ворот» (Н. Н. Воронин, Переяславль Залесский, М. 1948, стр. 6). Таким образом, на берегу Переяславского озера город стоял с давнего времени.

Условия для развития городской жизни были здесь примерно такие же, как и в районе Ростова. Озеро изобиловало большим количеством рыбы, из которой особенно ценилась переяславская сельдь. Плодородная почва Переяславского ополья благоприятствовала земледелию. Некоторое торговое значение должна была иметь река Нерль, впадающая в Волгу.

Первоначальный Переяславль, или Клещин, однако, не имел большого значения, иначе летописец упомянул бы о городе, говоря об одноимённом озере. Рост города связано колонизационной деятельностью Юрия Долгорукого, который в 1152 г. «град Переяславль от Клещина перенес и создал больше старого, и церковь в нем поставил каменную святого Спаса» (ПСРЛ, т. IX, стр. 197).

Новый город назван был Переяславлем в честь южного Переяславля, хорошо знакомого Юрию Долгорукому. Небольшая речка, при впадении которой в озеро был создан город, получила название Трубежа, ибо южный Переяславль также стоит на Трубеже. Города Южной Руси были образцами для княжеских городов Руси Залесской.

Вновь сооружённый город стал иногда называться Переяславлем Новым. В 1195 г. город был заново «заложен», стены его срублены из дерева («Летописец Переяславля Суздальского», стр. 73, под 1157 г. «Того же лета заложи великий князь Всеволод город Переяславль, месяца иулия в 29 день. Того же лета и срублен бысть» (там же, стр. 102)). Остатки древнего вала, нередко возобновляемого позже, и следы рва сохранились до сих пор. Раскопки Н. Н. Воронина доказали, что основание города и постройка собора в Переяславле «происходили на совершенно пустынном и необитаемом месте» (Н. Н. Воронин, Раскопки в Переяславле-Залесском («Материалы и исследования по археологии СССР» № 11, стр. 196)). Валы имели протяжение в 2,5 км и по длине значительно превосходили валы крепостей Дмитрова, Юрьева, Москвы.

По своему местоположению Переяславль очень напоминает Дмитров. И здесь высокий вал и окружающие его болота служили главной защитой от нападения.

Переяславль в XII в. явно выделялся из числа других городов Залесской земли. Особое внимание к нему со стороны князей доказывается сооружением в нём собора Спаса Преображения, начатого постройкой при Юрии Долгоруком в 1152 г. и законченного при Андрее Бого-любском. Реликвией, восходящей к первым годам существования Переяславля, является известный переяславский потир, или чаша, изготовленная русскими мастерами в XII в. и имеющая изображение Георгия - патрона Юрия Долгорукого (А. Орешников, Заметка о потире переяславль-залесского собора («Археологические известия и заметки, издаваемые Московским археологическим обществом», год V, № И, М. 1897, стр. 337-345)).

В междоусобной войне после убийства Андрея Боголюбского впервые выступает значение Переяславля как крупного городского центра. «С переяславцами имели володимерци едино сердце» («Летописец Переяславля Суздальского», стр. 86), - говорит о событиях этого времени переяславский летописец. Этот союз знаменателен как показатель единства новых городов в их борьбе со старыми центрами. Владимирцы и переяславцы всюду действовали совместно. Впрочем, Лаврентьевская летопись обычно говорит только о владимирцах, а переяславский летописец всюду добавляет «и переяславци». В событиях конца XII в. Переяславль явно занял по крайней мере четвёртое место среди городов Залесской Руси. Перед смертью Всеволод Большое Гнездо отдал Ростов старшему сыну Константину, Владимир - второму сыну, Юрию, Переяславль - третьему сыну, Ярославу.

Время Ярослава Всеволодовича было эпохой наибольшего, хотя и кратковременного процветания Переяславля, сделавшегося на этот раз стольным городом сильного князя. О размерах переяславской торговли говорит известие о расправе Ярослава с новгородскими и смоленскими купцами в 1216 г., «иже бяху зашли гостьбою в землю его». Новгородцев погибло 150, а смольнян- 15.

Почти одновременно с Переяславлем на арену исторической жизни выступает Ярославль. Он был основан при впадении реки Которосли в Волгу. Время его построения точно не известно, и только название «Ярославль» указывает на более или менее определённое время-княжение Ярослава Мудрого. Наиболее вероятным временем его основания считают 1026-1036 гг., когда Ярослав будто бы объезжал Ростовскую область (П. Семёнов, Географическо-статистический словарь Российской империи, т. V, СПБ 1885, стр. 972). Но дата основания города может быть отодвинута далее в древность. По летописи, Ярослав первоначально княжил в Ростове, а только после смерти старшего брата Вышеслава перешёл в Новгород. Случилось это не позже 1015 г. Между тем связь Ярославля с Ростовом совершенно явная, так как Которосль берёт начало из Ростовского озера. Построение Ярославля, таким образом, имело задачей охрану пути от Волги к Ростову. Следовательно, с полным основанием можно считать, что Ярославль был основан до 1016 г.

В летописи о Ярославле впервые упоминается в 1071 г. Как и в самом Ростове, в нём было сильно языческое влияние. «Два волхва» от Ярославля явились зачинщиками восстания в Ростовской земле (Лаврент. лет., стр. 170).

Замечательной особенностью в истории Ярославля было его слабое развитие в XI-XII вв. как городского центра. Между тем Ярославль стоял на великой волжской дороге в отличие от Ростова, находившегося от неё в стороне. Это обстоятельство лишний раз показывает, как опрометчивы суждения о происхождении многих городов в виде торговых пунктов. Общее оживление волжского пути, происходившее в начале XIII в., сказалось и на Ярославле.

В известиях этого времени Ярославль - значительный город. В пожар 1221 г. в Ярославле сгорело 17 церквей, в нём существовал особый княжеский двор, на котором (Константин Всеволодович поставил каменную церковь Успения. Возросшее значение Ярославля в начале XIII в. подчёркивается титулованием ростовского епископа пастырем и учителем «Ростову и Ярославлю. и Углечю полю», а также появлением в Ярославле особой княжеской династии (Там же, стр. 423 («загореся град Ярославль, и мало не весь погоре, и церквий изгоре 17»), стр. 416, 434, 420).

Раскопки разведочного характера, произведённые на территории бывшего Детинца в Ярославле, пока дали сравнительно немного для истории города в XI-XIII вв. Можно отметить только, что в быте древнего Ярославля немалое значение имело рыболовство, «о чём говорят многочисленные грузила от сетей, наличие ладей с набоями на железной клёпке» (Н. Н. Воронин, Раскопки в Ярославле («Материалы и исследования по археологии СССР» № 11, стр. 177-192)). Найдены были также остатки каменной церкви, предположительно - Успенского собора 1216 г., обломки плиткообразного кирпича, почти тожественные кирпичу Успенского княгинина монастыря во Владимире начала XIII в. Впрочем, незначительные результаты раскопок в Ярославле могут зависеть и от случайных причин, в частности от того, что поиски велись на ограниченной площади.

Древний город стоял на мысу при впадении Которосли в Волгу, где находится Успенский собор и несколько церквей. Впоследствии эту часть Ярославля называли «Рубленым городом», к которому примыкал «Земляной город».

В известиях XII столетия впервые появляется Углич, или «Угличе поле». Он упоминается в 1149 г. по случаю войны новгородцев с суздальцами (Лаврент. лет., стр. 304). Название Углича объясняют тем, что Волга делает в районе города изгиб наподобие угла, но, насколько это словопроизводство вероятно, судить трудно. Баснословная история Углича говорит, что на его месте некогда жили люди, «древле называемыя угляны, разселенными слободами по берегом тоя реки Волги», а город был построен некиим княжичем Яном в X в., но это типичное баснословие XVII- XVIII вв., ничем не подтверждённое (Ф. Гиляров, Предания русской начальной летописи, М. 1878, стр. 321-325; см. также Ф. Киссель, История города Углича, Ярославль 1844). Редкие упоминания об Угличе, называемом ещё раз под 1231 г., говорят о небольшом значении этого города в Залесской земле до монгольского нашествия.

В начале XIII в. начинает возвышаться Нижний Новгород, заложенный в 1221 г. Юрием Всеволодовичем («Заложи град на усть Окы» (Лаврент. лет., стр. 423)). Местоположение нового города было совершенно исключительным по своим географическим выгодам: город построен на холме при впадении Оки в Волгу, на высотах, называемых Дятловыми горами. П. И. Мельников убедительно доказал, что до города, построенного Юрием, в этом же месте существовал другой, более старый русский город (П. И. Мельников, О старом и новом городах в Нижнем Новгороде («Труды IV Археологического съезда в Казани», 1877, стр. 178-185).), которому, впрочем, должно было предшествовать ещё более раннее поселение. По старинному и достоверному преданию, район позднейшего Нижнего Новгорода был населён мордвою. «А владели тою землею погании, мордва», - читаем в позднем и путаном Нижегородском летописце.

Повидимому, на месте Нижнего Новгорода раньше стоял мордовский городок, а русское поселение на устье Оки стало увеличиваться с того времени, как усилились сношения Залесскои Руси с Волжской Болгарией (Л. М. Каптерев, Нижегородское Поволжье X-XVI веков, Горький 1939, стр. 75-78; см. также С. Агафонов, Горький -Нижний Новгород, М. 1947).

Нижний Новгород сделался опорным пунктом для походов русских князей в мордовские земли. К татарскому нашествию Нижний Новгород уже так выделялся среди других русских городов Залесскои земли, что летописец называет его вторым Новгородом. Внешними признаками, выделяющими Нижний Новгород из общего уровня русских городов, было существование каменной церкви Спаса, построенной в 1225 г. (Лаврент. лет., стр. 425-429), и монастыря Богородицы за городом. Чудесное местоположение Нижнего Новгорода-на горах, над могучей рекой, - напоминающее (Киев, и здесь привело к переносу киевских топографических названий на новый город. Так, в Нижнем Новгороде появилась речка Почайна, а монастырь стал называться Печерским.

Волок-Ламский упоминается впервые в 1135 г. как место сбора новгородского и киевского войска (Лаврент. лет., стр. 287, 367; И. П. Машков, Воскресенский собор в Волоколамске («Сборник статей в честь гр. П. С. Уваровой», М. 1916, стр. 295-310)). Название «Волок» указывает на существование водного пути по Ламе, Шоше и Волге. В половодье Лама могла быть доступна для небольших судов, несмотря на свои небольшие размеры. Город возник, вероятно, там, где водный путь прекращался и начинался «волок» к Тростенскому озеру, откуда берёт начало Озерна, впадающая в Рузу, приток Москвы-реки. Древнее городище с валами сохранилось до сих пор. Оно расположено на небольшом холме, который возвышается над местностью от 11 до 17 м. С двух сторон крепость омывается речкой Городнёй, впадающей в Ламу в 2 км ниже города. Никакого указания на крупное значение этого города в XII- XIII вв. не имеем. В Летописце Переяславля Суздальского упоминается о Волоке как поселений под 1213 г. В него бежал князь Владимир Всеволодович из Юрьева («И бежа в Волок, а с Волока на Москву» («Летописец Переяславля Суздальского», стр. 111). Новгород. лет., стр. 36).

Под 1209 г. впервые упоминается Тверь, основание которой Татищев, а вслед за ним Борзаковский относят к 1181 г., когда «на Вълзе устье Тьхвери» встретились новгородцы и черниговцы (В. С. Борзаковский, История Тверского княжества, СПБ 1876, стр. 17-19). Своё название город получил от реки Тверцы, или Твери, при впадении которой в Волгу он был первоначально построен. В том, что город был создан на северном берегу Волги, видят указание на то, что первоначальный городок был поставлен новгородцами для укрепления своих границ со стороны Суздальской земли, но в 1215 г. Тверь уже, несомненно, входила в состав волостей переяславского князя Ярослава Всеволодовича (А. Н. Вершинский, Возникновение феодальной Твери («Проблемы истории докапиталистических обществ» № 9-10, 1935 г., стр. 114); Лаврент. лет., стр. 404). В известиях о «розмирьи» Ярослава с новгородцами явственно выступает значение нового города, через который шёл самый удобный путь из Новгорода в Суздальскую землю. Захватив Торжок и Тверь, переяславский князь прекратил подвоз продовольствия к Новгороду, что вызвало в нём голод.

Вопрос о первоначальном местоположении Твери до сих пор ещё полностью не разрешён, хотя указание на устье Твери в летописи может говорить о первоначальном поселении на северном берегу Волги. На раннее заселение этой местности намекает находка германских монет X в. в черте города, на северном берегу Твери. Некоторые авторы считают ранним указанием на заселение Твери упоминание об игумене Отроча монастыря, бывшем во Владимире в 1206 г. Но это явное недоразумение. Летопись пишет, что во Владимире в это время пришлось быть «и смоленьскому епископу, Михаилу, игумену Отрочего монастыря, потому что они приехали из Смоленьска от Мстислава молиться о извиненьи его». Речь здесь идёт об Отроче монастыре в Смоленске.

Начало XIII в. - это только время оформления Твери как города.

Коломна тоже появляется только в XII в. как город, стоявший на пути из Владимира в Рязань. Впервые она названа в качестве такого пункта в 1177 г., когда Всеволод Большое Гнездо узнал на Коломне, что рязанские князья прошли к Владимиру «иным путем» (Лаврент. лет., стр. 363-364). Водная дорога по рекам Клязьме, Москве и Оке была торным путём для движения в Рязанскую землю и обратно.

В это время уже оформилось значение Коломны как узла путей. Город связывал верхнее и нижнее течения Оки с бассейном Москвы-реки (Там же, стр. 382). Коломна упоминается в восточных летописях по случаю того, что под ней был убит (Кулькан, сын Чингиз-хана (В. Г. Тизенгаузен, Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. II, М. - Л. 1941, стр. 36).

Город был построен при впадении реки Коломенки, от которой он получил своё название, в Москву-реку. Выбор места для города был вызван интересами обороны, так как место при впадении Москвы в Оку затопляется ежегодными весенними разливами (О. П. Булич, Коломна, М. 1928, стр. 8). Современный Кремль в Коломне занимает более обширное место, чем древний город. Торг в Коломне, как и в других древних городах, был расположен тотчас же у крепостных стен, но вне Кремля. Пятницкие ворота Кремля напоминают о церкви Пятницы, традиционно украшавшей торговую площадь города.

Своеобразным городским поселением было Боголюбово.

Летописец даёт понять, что этот город возник как княжеский центр, во всём подобный Вышгороду под Киевом. Место, выбранное для Боголюбова, было удачным. Он стоял поблизости от впадения Нерли в Клязьму и до известной степени в силу этого господствовал под Владимиром и Суздалем. Но в этом и заключалась экономическая слабость нового города, чересчур близкого к двум мощным и ранним городским пунктам, что вызвало его быстрое захирение (О Боголюбове см. статью Н. Н. Воронина «На берегах Клязьмы и Немана» в сборнике «По следам древних культур. Древняя Русь», стр. 255-288).

На отдалённом севере Залесской земли можно отметить четыре города - Белоозеро, Устюг, Вологду и Кострому.

Белоозеро упоминается уже на первых страницах Летописи: «На Белоозере седять Весь». По сказанию о призвании варягов, на Белоозере княжил легендарный Синеус. Предание о прежнем значении Белоозера и сидевшей на ней «Веси» находит опору в сказаниях Ибн-Фадлана о стране Вису, откуда привозят соболей и чёрных лисиц («Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу», стр. 74). Впрочем, сомнительно, чтобы Белоозеро представляло собой крупный населённый пункт в XI-XIII вв.; вернее, это был небольшой укреплённый городок, где ещё в XI столетии прочно держалось язычество, как это видно из рассказа о восстании волхвов в 1071 г.

Устюг впервые упоминается в 1218 г. по случаю взятия его болгарами (Лаврент. лет., стр. 476 («взяша болгаре Устюг»). В Устюжской (Архангелогородской) летописи болгары ошибочно названы татарами). Название его - русское и обозначает, что город находился на устье реки Юг (Усть-Юг) при её слиянии с Сухоной. Выгодное положение города было предпосылкой его дальнейшего развития. В XIII- XVII вв. Устюг сделался крупнейшим городским центром в бассейне Сухоны и Северной Двины.

Местом, где первоначально стоял Устюг, считается гора Гледень на правом берегу Сухоны при слиянии Юга с Сухоной. Позже город был перенесён на левый берег Сухоны, в 4 км от Гледеня. На месте старого города остался Троицкий гледенский монастырь.

Причиной, вызвавшей перенос города на новое место, устюжские предания считают постепенное подмывание горы Гледень рекою Юг, что будто бы угрожало опасностью городку. Но Троицкий гледенский монастырь до сей поры стоит на месте прежнего городка, и непосредственная опасность от обвалов ему не угрожает. Вероятнее думать, что перенос города был вызван причинами торгового и стратегического характера, в связи с участившимися нападениями камских болгар в начале XIII в.

Город был поставлен на северном берегу Сухоны, которая, таким образом, должна была защищать его от нападения с юга. Действительно, Устюжское городище, находящееся несколько в стороне от позднейшего центра города, представляет собой укрепление, поставленное в низине и окружённое болотом и долиной небольшой речки, впадающей в Сухону. По своему типу оно примыкает к городищам Владимиро-Суздальской Руси (Дмитровскому, Переяславскому). Городище стоит в непосредственном соседстве с Сухоной, где должна была находиться речная пристань. В документах старый город уже назывался в XVII в. городищем «в старой осыпи», т. е. за старым валом (Борис Дунаев, Город Устюг Великий, изд. т-ва «Образование», 1919).

Предания о древнем Устюге рисуют его как богатый и дофвольно населённый пункт. Так, к 1212 г. относят основание Архангельского монастыря, связывая его начало, с временем великого князя Константина Всеволодовича. В предании о татарине Буге говорится об устюжском вече. Бывший татарский ясащик, насильничавший на Устюге, «добил челом устюжаном на их воле, и крестился». Это известие, впрочем, относится уже к 1262 г. Старинное предание добавляет, что крещёный татарин Иван Буга однажды поехал с соколом на охоту за утками, но одержим был сном, слез с коня, привязал его к дереву, посадил сокола на луку у седла, лег на землю и заснул. Во сне он имел видение поставить церковь Ивана Предтечи, которую и воздвиг, «еже есть на Соколье горе» («Устюжский летописный свод (Архангелогородский летописец)», М. - Л. 1950, стр. 45; И. К. Степановский, Вологодская старина («Историко-археологический сборник», Вологда 1890, стр. 25, 150-159)).

В этом предании особенно интересно указание на то, что в Устюге существовало вече. Слова летописца о Буге, «добившем челом на всей воли устюжан», типичны и для новгородских памятников. Тем не менее Устюг никогда не принадлежал к новгородским владениям, а был связан с Ростовом. В 1220 г. в ответ на более раннее нападение болгар великий князь Юрий Всеволодович велел ростовскому князю послать на болгар свои полки. Тот отправил один полк из Ростова, а другой «с Юстьюга на верх Камы». Устюжане, по словам летописи, отпущены были воевать вниз по Каме и взяли много городков и сёл (ПСРЛ, т. XXV, стр. 116-117).

При всей краткости и неполноте известий об Устюге этот город предстаёт перед нами как один из значительных русских городов на далёком севере. Таким он рисуется и в «Слове о погибели Русской земли», по которому Русская земля на востоке простирается до Устюга, а за ним живут уже «тоймицы поганыи» - языческие народы.

Среди северных городов должна быть отмечена Вологда. Старое предание сообщает, что Герасим Вологодский пришёл на Вологду из Киева в 1147 г. - «еще до начала града Вологды». Житие Герасима - источник поздний и ненадёжный, но дата прихода Герасима на Вологду могла быть записана в монастырских книгах, например на полях или в послесловии. В XIII в. Вологда уже существовала, как это видно из договора Новгорода с Ярославом Ярославичем 1263 г.

В раскопках, произведённых в Вологде, был найден «обломок чёрного ложновитого стеклянного браслета XI-XIII веков», что указывает на существование здесь какого-то поселения в домонгольское время (А. В. Никитин, Раскопки в Вологде в 1948 году («Краткие сообщения ИИМК», 52, 1953 г., стр. 99-104)).

До монгольского нашествия возникла и Кострома, о сожжении которой летописец сообщает в 1214 г («Летописец Переяславля Суздальского», стр. 111).

Ещё в конце прошлого столетия было доказано, что предание о первоначальном расположении Костромы на месте селения Городище на правом берегу Волги не подтверждается археологическими данными. Материал, обнаруженный в районе Городища, относился к ранним векам, тогда как предметов XI-XII вв. обнаружено не было. Ряд находок определённо указывал на то, что до середины XIII в. Кострома находилась на левом берегу Волги, на территории нынешнего города, получив своё название от реки Костромы.

Первоначальный Детинец Костромы находился при впадении реки Сулы в Волгу, на высоком холме, где когда-то стояла деревянная церковь Феодора Стратилата, о которой упоминается в летописном известии 1276 г. Ещё в XVII в. здесь находилась «старая осыпь», т. е. вал. Раскопки дали богатый керамический материал. Сосуды, найденные в Костроме, отличаются своими местными особенностями, «ширина их всегда больше высоты».

Замечательной находкой явилась глинобитная печь, в непосредственной близости от которой лежали куски застывшей белой стеклянной массы и железный шлак, применявшийся для изготовления стекла. «Обнаруженный материал даёт возможность говорить о существовании в домонгольской Костроме специальной мастерской стеклянных браслетов». Таким образом, Кострома уже в домонгольское время имела стеклоделательные мастерские, которые были пока обнаружены для этого периода только в Киеве (М. В. Фехнер, Раскопки в Костроме («Краткие сообщения ИИМК», XLVII, стр. 101-108)).

предыдущая главасодержаниеследующая глава








Рейтинг@Mail.ru
© HISTORIC.RU 2001–2023
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://historic.ru/ 'Всемирная история'