Трон владыки

Три дня от восхода до заката солнца восседал Хунак Кеель на высоком деревянном троне владыки, установленном специально для вернувшегося на землю посланца к богам на Платформе тигров и орлов. Платформа стояла почти в центре главной площади священного города Чич'ен-Ица между пира­мидой К'ук'улькана и Большим тлачтли - так стали называть площадку для ритуальной игры в мяч после прихода тольтекоз на земли майя. Трон украсили дорогими тканями, золотом, драгоценными камнями, морскими раковинами и перьями ред­ких птиц. Снова, как тогда перед баней, жрецы каждый день наряжали Хунак Кееля в пышные ритуальные одеяния и лишь затем отводили его к платформе и усаживали на троне. Но те­перь тяжелая одежда богов уже не душила его, а наполняла радостной гордостью, возбуждала сладостное чувство тщеславия.

Сидя высоко на троне, он боялся шелохнуться, чтобы не уронить своего почти божественного достоинства, не унизить себя в столь недоступной для простых смертных роли челове­ка, встречавшееся со всемогущими богами. Он понимал, что жрецы выставили его напоказ для всеобщего обозрения, но это только радовало Хунак Кееля.

Жрецы даже разрешили доступ в священную столицу про­стым крестьянам и свободным ремесленникам. Им позволили посмотреть на великое чудо, сотворенное всесильными богами, чтобы простой народ мог лишний раз убедиться в их благо­склонности к правителю и жрецам города Чич'ен-Ица. И люди молча гуськом шли к Платформе тигров и орлов; так же молча смотрели на живое изваяние, утопавшее в ярких одеяниях, и, пораженные, уходили из города, не проронив ни единого слова. И только вдали от устрашавшего своим беспредельным могуществом города Чич'ен-Ица, в родном селении или в жал­кой хижине крестьянина-полураба, их языки развязывались, и рассказ об увиденном чуде обрастал самыми невероятными подробностями, на которые только была способна их фантазия. Три дня Хунак Кеель, словно гипсовое изваяние, восседал на своем троне, и все три дня страдал от палящего солнца, жажды и голода - никто не смел даже приблизиться к послан­цу к богам. Лишь с наступлением темноты жрецы помогали ему покинуть этот трон славы и жестоких пыток, чтобы на сле­дующий день снова вернуть туда.

Хунак Кеель ничем не выдал своих страданий; он ни разу не шелохнулся, и только однажды силы чуть было не поки­нули его: в толпе среди испуганных лиц, разглядывавших его со страхом и любопытством, Хунак Кеель внезапно увидел того, кто приютил его, обессиленного и усталого, в своей бедной хижине, кто дал ему красную ритуальную краску и помог по­крыть ею измученное тело. В жилище этого бедняка, а не на небе у богов провел Хунак Кеель самые страшные дни своей жизни, по в глазах крестьянина, имя которого он даже не спросил тогда, Хунак Кеель увидел тот же испуг, тот же страх и любопытство. То ли крестьянин не узнал случайного гостя, то ли не осмелился поверить собственным глазам. Крестьянин ушел, как ушли тысячи таких же, как он, простых людей, по­раженных чудом.

Между тем город готовился к великому торжеству: священ­ной ритуальной игре в мяч. Жрецы заверили халач виника, что боги останутся довольны, если столь восхитительное событие, как взволновавшее всю страну возвращение на землю посланца к богам, будет отпраздновано именно ритуальной игрой в мяч. Бессмертный К'ук'улькан вернул смертного на землю! Разве это не достойно священной игры! И в крупнейшие города страны полетели приказы подвластным Чич'ен-Ица правителям явиться на торжества. Так повелевал халач виник столицы-гегемона, и никто не осмелился нарушить приказ. К тому же всем хоте­лось посмотреть на нового правителя Майяпана, человека-ле­генду.

Пирамида К'ук'улькана

...Большой тлачтли Чич'ен-Ица не имел равных в мире ни по размерам, ни по красоте сооружений, окружавших со всех сторон площадку для игры в мяч. Сама площадка была выло­жена ровными каменными плитами; сверху ее покрывал слой извести. Она имела форму трех сложенных вместе прямоуголь­ников; один из них, самый большой (190 локтей в длину и 60 - в ширину), был центром площадки, а два других, одинаковых по размерам (длина 130 локтей, ширина - 52), примыкали с обо­их концов к центральному прямоугольнику, образуя фигуру, напоминавшую две буквы «Т», сомкнутые у оснований. Таким образом, общая длина площадки для игры в мяч составляла 52 + 190 + 52 == 294 локтя! (Длина поля главной площадки для игры в мяч составляет 147 метров; общая же длина площадки вместе с сооружениями - 168 метров; ширина - 73 метра.)

По обе стороны центрального прямоугольника - строители сориентировали его почти строго с севера на юг (Отклонение составляет лишь 17 градусов.), - на высо­кой, в четыре локтя панели возвышались массивные громады трибун - восточной и западной. Стены трибун подымались вверх от панели еще на 12 локтей. Прибавьте к ним высоту самих панелей, и получится, что зрители наблюдали за игрой на поле с отвесной стены в 16, а то и 17 локтей! Это обеспечивало им безопасность: литой каучуковый мяч, которым сражались игроки, летел с такой силой, что мог убить зазевавшегося или не очень расторопного игрока, а тем более зрителя, не трени­рованного для подобных забав.

С севера и с юга площадку ограничивали каменные стены. В центре каждой из них прямо друг против друга стояли два небольших великолепных храма. Однако самым замечательным сооружением Большого тлачтли Чич'ен-Ица был Храм Оселотов (Оселот, или американский тигренок, - небольшой хищник из семейства кошачьих.). Его построили прямо на восточной трибуне: храм и его пирамидальное основание являлись составной частью ее южной оконечности. Сплошь украшенный резными каменными барель­ефами и скульптурами, раскрашенный яркими, сочными кра­сками, он господствовал над всеми остальными сооружениями тлачтли. В храме находился каменный трон. Халач виник Чич'ен-Ица наблюдал отсюда за игрой в мяч.

Именно здесь, на Большом тлачтли Чич'ен-Ица, и должна была состояться игра в мяч-священный ритуал в честь счастливейшего события в жизни страны людей ица.