Рассказ четвертый. Посланец к богам возвращается на землю

Прыжок

...Хунак Кеель вдохнул в легкие побольше воздуха и не шаг­нул, а прыгнул в Священный колодец. Пятки ног, обутых в тя­желые ритуальные сандалии, больно ударились о ровную вод­ную гладь. Тело обожгло леденящим холодом - оно быстро по­гружалось в воду. Потом погружение замедлилось, и, нако­нец, он повис глубоко под водой...

За те короткие мгновения, пока он летел с жертвенной плат­формы и погружался в воду, вся его жизнь промелькнула пе­ред ним: детство, юношеские годы, обучение жреческим нау­кам, военные походы, битвы и служба у Ах Меш Кука - тупо­го правителя Майяпана... Тупого, но сумевшего так ловко отде­латься от своего строптивого военачальника - накона Хунак Кееля. Конечно, это жрецы подсказали правителю удостоить именно его, Хунак Кееля, чести стать посланцем к богам и от­править в город Чич'ен-Ица, прозванный так из-за Священного чич'ена. Жрецы никогда не любили его, а когда Хунак Кееля избрали наконом, они откровенно выражали свою неприязнь молодому полководцу, опасаясь его растущего влияния. Три го­да прошли слишком быстро. Он счастливо воевал, приводил в Майяпан много пленных и строго соблюдал все запреты, пред­писанные священной верой для наконов: не знал женщин, да­же собственную жену, не ел мяса, не пил пьянящих напитков, питался из отдельной посуды... Но жрецы не успокоились; они оказались хитрее: в тот самый час, когда ровно через три года Хунак Кеель снял с себя боевой шлем накона, как того требо­вал обычай, Ах Меш Кук... объявил его посланцем к богам...

Жрецы Чич'ен-Ица отправляли в колодец бесчисленное мно­жество таких же, как и он, посланцев. С тех пор как тольтеки с помощью боевых отрядов людей ица завладели этим городом, сделали его своей столицей и установили господство над други­ми городами народа майя, обложив их тяжелыми податями, прошло десять двадцатилетий - катунов. И все эти годы коло­дец глотал посланцев. Никто из них не вернулся назад, хотя каждый раз в течение трех дней жрецы охраняли колодец, ожи­дая их возвращения от богов.

Тринадцать дней - целую неделю Хунак Кеель жил в Чич'ен-Ица так, словно сам был вершителем судеб всей необозримой вселенной, могущественным К'ук'ульканом. Роскошная одежда, всевозможные яства и тринадцать красивейших и знатнейших девушек должны были похитить на эти дни его помыслы о пред­стоящем нелегком пути. А когда прошла последняя, тринадцатая ночь, под бой барабанов, свист флейт и вой раковин-труб его привели в паровую баню-храм, возвышавшийся на самом краю Священного колодца. Здесь посланцы очищали свое тело и ду­шу, прежде чем отправлялись в колодец к богам.

Жрецы-прислужники вытаскивали из печи раскаленные до­красна камни, нагоняя в бане побольше тяжелого удушающего пара. Хунак Кеель сразу понял, что баня должна была одурма­нить его сознание, лишить тело силы: тогда он не станет сопро­тивляться и спокойно, как подобает посланцу, отправится к бо­гам. К счастью, а может, к несчастью, силы не покидали его могучее тело. К тому же он с детства был приучен к паровым баням.

Хунак Кеель не знал, что делать. Хотелось лишь жить, и ра­зум подсказал решение: жрецы с удовлетворением заметили, что тело Хунак Кееля обмякло, и поверили в обман. На что он надеялся? Ведь из Священного колодца не было пути назад!

Хунак Кеель не сопротивлялся, когда его снова облачили в одежды, подобные тем, которые носили сами боги, изображен­ные на стенах храмов. Он не сопротивлялся и тогда, когда жре­цы вывели его под руки на крышу бани-храма, одновременно служившую жертвенной платформой. Чей-то вкрадчивый голос зашептал:

- ...Шагай, шагай!..

Темные тучи закрыли небо - стало темно, почти как ночью. Он видел, что жрецы спешат, опасаясь, что дождь, который дол­жен вот-вот хлынуть с черного неба, нарушит торжественность церемониала.

- ...Шагай, шагай!..

Но он не шагнул, а прыгнул в колодец...

...Воздуха в легких не хватало. В ушах появилась резкая боль. Хунак Кеель инстинктивно взмахнул руками, и тело, отяжелевшее от намокших одеяний, стало нехотя всплывать. И тогда он решил, что должен насладиться еще хоть одним глотком воздуха. Он успеет это сделать, прежде чем на голову обрушится град камней, которые жрецы держали под руками на случай, если посланец не сумеет сам найти дорогу к богам. Судорожными движениями он начал освобождаться от ри­туальных одеяний: сбросил тяжелый шлем из головы ягуара с длинными перьями белой цапли, потом плащ, тяжелые оже­релья и бусы из яшмы и разорвал пояс с оружием и татамом... Движения стали легкими, уверенными, и он заработал изо всех сил руками и ногами: вверх, только вверх...

Прыжок

Сердце вырывалось из груди; он выдохнул воздух - так его учили охотники за ракушками, нырявшие в море на боль­шую глубину. На мгновение стало легче. И вдруг он почувство­вал, как по макушке, а потом по всей голове застучало что-то острое, колющее, словно с огромной высоты на него сыпали зерна сухой кукурузы. Он попытался открыть глаза, но не смог: колючие стрелы больно хлестали по лицу. Хунак Кеель понял главное: то были не камни, а крупные капли дождя, вернее - страшного тропического ливня. Жрецы не зря торопились: небо опрокинуло на землю море воды; тучи и дождь превратили день в непроглядную ночь!

Хунак Кеель поплыл. Он плыл осторожно, боясь поднять го­лову. Колодец в диаметре имел локтей сто двадцать (Условное измерение длины, равное 0,5 метра. Здесь подразумевается длина в 60 метров.), и вскоре его рука ударилась об острую скалу. Он нащупал небольшой уступ и схватился за него обеими руками.

Что-то странное и непонятное происходило то ли с ним самим, то ли с колодцем: он чувствовал, как руки вместе с ост­рым каменным уступом, в который он вцепился мертвой хваткой тонущего человека, медленно погружались в воду; между тем его тело, казалось, продолжало потихоньку всплывать...

Как он выкарабкался из колодца, Хунак Кеель и сам не знал. Стены его, высотой в сорок локтей, почти отвесно поднимались вверх и казались совершенно гладкими: то, что не сумела вы­ровнять природа, доделали жрецы.

Потом он полз среди кустов и деревьев, выбиваясь из по­следних сил...

Хунак Кеель очнулся на рассвете третьего дня. Он лежал на циновке в бедной крестьянской хижине и долго не мог по­нять, как и зачем оказался здесь. Постепенно память восста­новила одну за другой страшные картины пережитого. Мысли с лихорадочной быстротой сменяли одна другую. «Что де­лать? - напряженно думал он. - Уйти в глухое селение, что­бы на всю жизнь стать простым крестьянином-рабом? Вернуть­ся в Майяпан? Нет, Ах Меш Кук с радостью передаст его жре­цам Чич'ен-Ица, и тогда его будет ждать уже не колодец, а жертвенный камень. Да и из колодца ему во второй раз не уда­лось бы выбраться... Выбраться... Но ведь он же вышел из Свя­щенного колодЦа - значит, он вернулся... от богов!..»

Теперь его интересовало только одно: сколько дней проле­жал он в этой хижине? Сколько?!

Хунак Кеель осторожно коснулся рукой плеча спавшего ря­дом с ним мужчины, а когда тот испуганно поднял голову, зна­ками приказал молчать и выйти с ним во двор.

Крестьянин повиновался.