Язык и дешифровка

Язык и дешифровка

Поскольку Пернатый змей, ныне К'ук'улькан, поки­нул свою новую резиденцию Тулапан-Чиконаух-тлан и устремился в великий поход, чтобы снова про­славить свое священное имя, и нам неизвестно, где и каким станет его новое «гнездо», мы воспользуем­ся этим обстоятельством, чтобы продолжить разго­вор о дешифровке неизвестных письмен.

Он был прерван на том самом месте, когда выяс­нилось, что молодому советскому ученому Юрию Кнорозову благодаря разработанной им оригиналь­ной системе числовых показателей и ее успешному применению при анализе трех сохранившихся руко­писей майя удалось доказать, что письменность древ­них майя была иероглифической. Это важное откры­тие имело решающее значение для дальнейшей рабо­ты по дешифровке. Был указан конкретный и един­ственно правильный путь, по которому должны идти исследователи в сложном и невероятно тяжелом научном поиске.

Но прежде чем удалось приступить ко второму этапу дешифровки, на повестку дня неожиданно встал вопрос, который на первый взгляд может показаться не то чтобы странным, а пожалуй, даже несколько наивным: а известно ли, на каком, собственно, языке написаны интересующие нас рукописи?

- Ну вот, - скажет читатель. - Говорили, гово­рили о рукописях майя, а выходит, что еще даже неизвестно, на каком языке они написаны?!.

Как это ни парадоксально звучит, но при дешиф­ровке неизвестных письмен вопрос, о языке, на кото­ром они написаны, в одинаковой степени может быть и решающим и ничего не решающим.

Сразу же оговоримся, что знание языка рукопи­си - идеальное благоприятное условие для ее де­шифровки. Если же письмо является буквенно-зву-ковым, то есть каждому звуку (или сочетанию зву­ков) соответствует конкретный знак (или их сочета­ние) и знаки сами по себе не несут смысловую нагрузку, а лишь передают звуковую речь, дешифров­ка такого письма без знания языка вообще исклю­чается (по крайней мере на сегодняшнем уровне научных и технических возможностей). Однако мож­но привести совершенно противоположный пример (правда, не с буквенно-звуковой письменностью): шу­мерские тексты были дешифрованы и полностью пе­реведены, хотя вот уже несколько тысячелетий язык шумеров не звучит на нашей планете. На нем никто не говорит, и в этом смысле его никто не знает. Если бы сейчас удалось каким-то чудом воскресить шумера, с ним можно было бы без особого труда сразу же объясниться письменно, однако, если воскресший оказался бы, к несчастью, неграмотным, его пришлось бы в срочном порядке обучить либо шумерской грамоте, либо одному из современных языков (трудно сказать, чему следовало бы отдать предпочтение).

Поскольку развитое иероглифическое письмо - а письмо рукописей майя было именно таким - пе­редает в том числе и звуковую речь (об этом мы расскажем подробнее несколько позже), знание язы­ка рукописей приобретало решающее значение.

Все исследователи рукописей исходили из того,что они написаны на языке майя, однако на втором эта­пе дешифровки вопрос стоял уже не о предположе­ниях на этот счет, а о достоверных фактах, которые подтвердили бы их или опровергли. Ибо для науки, даже для решения самой частной научной проблемы, какой бы незначительной она ни казалась, одних предположений недостаточно. Правда, без предпо­ложений, без умозрительного поиска не было бы и самой науки.

Однако вернемся к нашему, как оказалось, не та­кому уж наивному вопросу: на каком языке напи­саны интересующие нас рукописи? Есть ли в распо­ряжении исследователей достаточно достоверные данные, позволяющие утверждать, что неизвестные тексты - это тексты на языке майя?

Естественнее всего предположить, что исследуе­мые тексты написаны на языке тех, кто пользовался ими, то есть на майя. Это выглядит наиболее логич­но и убедительно просто. То, что рукописи попали в Европу из Юкатана, территории, на которой в тече­ние многих веков проживали майя, не вызывает сом­нений, но ни о чем еще не говорит.

От испанцев было известно, что рукописи состав­лялись местным жречеством и являлись сферой его деятельности, но и это не может служить абсолют­ным доказательством того, что жрецы майя делали свои записи на языке майя. Не только теория, но и практика по сей день дает немало примеров, когда культовая служба велась и ведется не на местном язьже, не говоря уже о диалектах, а на каком-то особом, иногда даже мертвом языке.

Возьмите, например, католическую религию. В Чили, Вьетнаме, Италии, Китае, Польше, Франции, СССР, как и в любой другой стране, в которой имеет­ся хотя бы одна-единственная католическая цер­ковь, служба в ней ведется только на латыни. Но на латыни сегодня не говорит ни один народ мира; ла­тынь уже много столетий причислена к мертвым язы­кам. И если для чилийцев, говорящих по-испански, итальянцев или французов, также принадлежащих к романоязычным народам, латынь - относительно близкая «родственница» и даже прародительница их родных язьжов, этого никак нельзя сказать ни о язы­ке поляков, ни китайцев, ни вьетнамцев, ни народов Советского Союза, как и любой другой не романо-язычной страны.

Может быть, и древние майя, вернее их жрецы, подобно католическим священникам, также у кого-то заимствовали свой культовый язык и письменность, с помощью которой он закреплялся? Но тогда у ко­го? У кого они могли их заимствовать?

Цивилизация майя была, несомненно, самой высо­кой и, пожалуй, самой древней на Американском континенте. Мы говорим «пожалуй» только потому, что, как уже указывалось, пока нет абсолютно до­стоверных доказательств, подтверждающих прямое родство цивилизации майя с ольмекской культурой - самой древней культурой Америки. И все же есть немало весьма убедительных доводов, настойчиво требующих признания древних майя прямыми на­следниками ольмеков, и среди этих доводов важное место занимает бесспорное сходство письменных и цифровых знаков, сохранившихся на ольмекских па­мятниках, со знаками письменности майя. Из этого следует только один вывод: если ольмеки и майя - ступени одной язьжовой «лестницы», древним майя, «потомкам» ольмеков, попросту не у кого было ни заимствовать письменность, ни тем более писать свои рукописи на чужом языке: они могли писать только на своем языке, на язьже майя.

В пользу такого утверждения, наконец, есть и прямые свидетельства самих испанцев. Вот что напи­сал, например, Ланда в своем «Сообщении о делах в Юкатане»:

«Эти люди (то есть индейцы майя) употребляли также определенные знаки или буквы, которыми они записывали в своих книгах свои древние дела и свои науки. По ним, по фигурам и некоторым знакам в фи­гурах они узнавали свои дела, сообщали их и обуча­ли. Мы нашли у них большое количество книг (напи­санных этими буквами), и, так как в них не было ни­чего, в чем не имелось бы суеверия и лжи демона, мы их все сожгли; это их удивительно огорчило и причинило им страдание...»

Ланда в «Сообщении о делах в Юкатане» приво­дит также пример написания упомянутыми знаками нескольких слов. Это слова из языка майя, того языка, на котором они говорили. Следовательно, их письменность была приспособлена передавать их устную речь, то есть обслуживала ее.

Только теперь, пожалуй, мы имеем достаточно оснований утверждать, что исследуемые рукописи действительно были написаны на языке майя.

Однако на этом, к сожалению, вопрос о языке не исчерпывается. Язык не относится к постоянным категориям. Он невероятно чувствителен к малейшим социально-экономическим явлениям в жизни своего народа и непрерывно изменяется под их воздейст­вием. Но язык не мембрана; он не только улавлива­ет и передает эти изменения, но и закрепляет их в коллективной памяти говорящего на нем народа. Постепенно одни слова отмирают; другие прочно вхо­дят в речевой обиход; третьи, полностью сохраняя звуковую и графическую внешность, решительно ме­няют свое первоначальное значение, передавая сов­сем иной, порой и противоположный смысл.

Язык живет жизнью народа; вместе с ним он ра­дуется и страдает, строит и разрушает, но если жизнь народа немыслима без языка, сам язык - история знает такие случаи - способен иногда пережить сво­его создателя и через многие тысячелетия поведать о нем людям, как это произошло, например, с шумерской цивилиза­цией.

На языке майя сегодня говорят несколько сот тысяч человек, живу­щих на Юкатане, а на родственных, весьма близких к нему диалектах из общей языковой семьи майя-кичэ - почти два миллиона.

Орнамент майя

Язык сегодняшних майя значительно отличается от языка XVI века, когда к берегам Юкатана впер­вые подошли корабли испанских конкистадоров. Первые из них под предводительством Франсиско Эрнандеса Кордоба пытались высадиться на Юкатан ровно четыреста пятьдесят лет назад - в 1517 году, однако испанцам было оказано столь решительное сопротивление, что только через четверть века (1541-1546 годы) им с большим трудом все же уда­лось завоевать земли, принадлежавшие древнему американскому народу.

По записям испанских миссионеров можно соста­вить довольно точное представление о языке майя того периода. Это позволило установить весьма су­щественную разницу между языком майя XVI и XX веков. Тем более невероятно предположить, что язык текстов рукописей идентичен языку майя XVI века (не говоря уже о современном).

Почему? На это есть много причин.

Прежде всего удалось установить, что рукописи были написаны задолго до прихода испанцев. Об этом говорят календарные даты и форма их написания; характер изображения отдельных богов, совпадаю­щий с изображениями этих же богов на стелах, да­тировка которых известна; упоминание отдельных на­званий городов (например, в Парижской рукописи часто упоминается город Майяпан, что достаточно убедительно привязывает рукопись к периоду геге­монии этого города); и наконец, состояние рукопи­сей (сохранность «бумаги», красок и т. д.) помогает определить их возраст.

Основываясь на этих данных, Ю, В. Кнорозов приходит к заключению, что Дрезденская рукопись бы­ла написана до XIII века (XI-XII); Мадридская - до XV (XIV); Парижская - в XIV-XV веках (период ге­гемонии города Майяпана).

В истории майя XI-XV века были периодом ги­гантских потрясений, когда на Юкатан одна за дру­гой обрушивались волны событий, резко отражав­шихся не только на привычном укладе жизни насе­лявших его народов, но и приводивших к исчезно­вению целых городов-государств и появлению новых столиц-гегемонов. Это был период ожесточенной междоусобной борьбы и раздробленности, в кото­рую постоянно вклинивались нашествия инородных племен и варваров-кочевников. Язык майя не мог не претерпеть значительных изменений за эти бур­ные века их истории.

Совершенно очевидно также, что жрецы пользо­вались для написания своих текстов не современным им разговорным языком XI-XV веков, когда со­ставлялись рукописи, а каким-то особым, «подска­занным» жрецам самим письмом. В чем тут дело? Не впадаем ли мы в противоречие с тем, что гово­рилось выше, в частности о латыни? Попробуем ра­зобраться и в этом вопросе. Необходимо пояснить, что по сравнению с устным языком письмо всегда является куда более консервативной формой его бытия. Причем консерватизм, сам по себе характер­ный для письма, к тому же, как правило, искусствен­но культивируется теми, кому оно доступно. Не за­бывайте, что речь идет о рабовладельческом обще­стве, да еще на самом начальном этапе. Следователь­но, письменность была достоянием лишь жречества и знати, то есть господствующих классов. Они не только стремились удалить письмо от простого наро­да, но и придавали ему характер чего-то недоступ­ного, сверхъестественного, мистического, превращая письмо в еще одно орудие своего господства.

Из сказанного можно сделать вывод, что если рукописи майя и были написаны сравнительно недав­но, примерно в XI-XV веках, зато их писали язы­ком, весьма близким или идентичным с древним письменным языком, сложившимся, как полагает Ю. В. Кнорозов, по-видимому, на рубеже нашей эры, а может, и раньше. Отсюда легко понять, что разни­ца между языком текстов рукописей и современным языком майя - по времени их разделяют два тыся­челетия! - должна быть достаточно велика. Она, например, может достигнуть такой же степени, как между латынью и, скажем, испанским или француз­ским или между языком Киевской Руси и тем, на ко­тором мы с вами говорим. Язык рукописей мог быть мертвым языком; это была местная «латынь», даль­няя, но" прямая «родственница» языка народа майя, а скорее всего родоначальница всей языковой семьи майя-кичэ.

Следовательно, современно'му дешифровщику необходимо проследить эволюцию языка (как бы сделать «срез» во времени), его грамматики и лек­сики, на протяжении двадцати столетий! И если верх­ние слои - язык майя XX века, на котором сегодня говорит этот народ, - лежат прямо на поверхности, нижний слой - язык трех известных нам рукопи­сей - так глубоко зарыт в толщу прошедших веков, что добраться до него кажется делом невероятным. В довершение всего возникает заколдованный круг: чтобы дешифровать рукописи майя, необходимо знать особенности языка, на котором они написаны, а единственным достоверным источником познания этих особенностей и, следовательно, древнего языка вообще являются три упорно молчащие рукописи...