Рассказ второй. Поверженные божества

Лазутчик

Брат Великого Каймана сидел на стволе огромного дерева, поверженного на землю страшным ураганом. Он пронесся над селением словно смертоносное дыхание гигантского чудовища.

Поверженный бык

Вначале чудовище вдохнуло в себя воздух, и в его черную пасть, заслонившую небо, улетели хижины, камни, растения и даже животные. Потом оно выдохнуло его, выбросив назад все то, что сумело уцелеть: град камней, изуродованных стволов деревьев, - и потоки воды обрушились на землю.

- Ты найдешь Каменотеса и скажешь ему: «Когда придет третья луна», - говорил Брат Великого Каймана стройному юноше, стоявшему в позе человека, готового броситься бе­жать. - Возвращайся сразу. Глаз не закрывай. Запомни колодцы, тропы, поля маиса... Беги, торопись. Великий Кайман не ве­лит больше ждать...

И юноша побежал. Он бежал туда, откуда каждое утро вста­вало солнце, заливая землю своим светом и теплом. Вот и сей­час оно выплывало из-за леса. Он успеет согреться в теплых солнечных лучах прежде, чем окажется в непроходимых зарос­лях сельвы, куда солнце не проникает даже в полдень.

Юношу звали Быстрееоленя. Несмотря на молодость, он был опытным лазутчиком. Поэтому Брат Великого Каймана поручил именно ему это опасное дело. Пока он будет пробираться к го­роду Спящего Ягуара, чтобы разыскать там Каменотеса, вождь его народа соберет боевые отряды. Настало время напасть на это жирное логово могущественных жрецов, поклонявшихся огромной лесной кошке и страшному чудовищу. Чудовище зва­ли Ицамна - бог неба. В честь Ицамна жрецы строили огром­ные каменные хижины и, чтобы удовлетворить его свирепую жестокость, приносили в жертву множество прекрасных вещей и даже живых людей. Должно быть, это Ицамна два дня назад проглотил хижины, в которых жили Быстрееоленя и его братья по крови, и уничтожил запасы корней лотоса и лилий - жен­щины собирали их на озерах и болотах.

Люди народа Великого Каймана жили впроголодь. Корней становилось все меньше, а людей в селениях все больше. Набеги на поля маиса, окружавшие город Спящего Ягуара, также не приносили желаемых результатов - их охраняли большие отряды воинов.

Быстрееоленя знал, что Брат Великого Каймана уже давно задумал военный поход против города Спящего Ягуара. Непрерывные стычки с другими племенами, а главное, мучительный голод и постоянные лишения заставляли всех искать союза, а не войны, чтобы сообща обрушиться на город. Его огромные богатства, тучные поля маиса манили к себе голодные полудикие племена, поклонявшиеся Великому Кайману.

А теперь, когда ураган разрушил хижины, лишив людей кро­ва и последних запасов еды, пришел час разукрасить тела вои­нов боевой раскраской. Но вначале следовало разведать врага, поднять на великую войну соседние племена и еще...

Быстрееоленя спешил. Он бежал легко и быстро. Ноги, слов­но крылья стрекозы, двигались непрерывно, и ему казалось, останови он их хоть на мгновение, его тело, как тело стре­козы, рухнуло бы на землю.

Хорошо бы повстречать караван носильщиков, рассуждал Быстрееоленя. Он сумеет пристроиться к нему. Погонщики ра­бов не заметят, что одним носильщиком станет больше, а рабы не выдадут своего брата. Тогда не придется петлять лесными тропами, пробираться сквозь непроходимые чащи; вместе с ка­раваном он сможет бежать по дороге, правда, не так быстро, как он умеет. И все же он выиграет время и уже дней через семь будет в городе Спящего Ягуара.

На третий день, пробираясь сквозь заросли сельвы по едва заметным звериным тропам, Быстрееоленя услышал где-то в стороне монотонные крики погонщиков и щелканье бичей. Это шел караван. Судя по голосам погонщиков, большой караван. Выходить из сельвы днем было опасно, к каравану сле­довало пристать ночью.

Быстрееоленя приблизился к дороге. Острым обсидиановым ножом он срезал огромный папоротник, положил его на спину и закрепил стебель своими длинными волосами прямо на го­лове. Папоротник целиком скрыл гибкое тело, и даже опытный охотник не догадался бы, что здесь скрывается человек. Он пополз к дороге, извиваясь, как игуана среди могучих кор­ней красного дерева - им было тесно в земле, - огибая стволы лесных гигантов, обвитых, словно тысячами рук, лиа­нами.

Так он полз, пока не увидел шагах в пяти от себя широкую тропу, проложенную в сельве человеком. Караван приближал­ся. Быстрееоленя прижался к земле; он почти врос во влаж­ный лесной ковер, пахнувший дурманящим перегноем. Краеш­ком глаза он видел только маленький клочок вытоптанной земли.

Бич щелкнул где-то совсем рядом, и почти одновременно Быстрееоленя увидел обутые в грубые сандалии ноги воина или надсмотрщика. Потом еще несколько пар. За ними мелькнули сандалии из тонкой кожи: «жрецы», - понял Быстрее­оленя, - и снова грубая солдатская обувь. А затем нескончае­мым потоком по земле побежали голые ноги рабов-носильщи­ков: большие и маленькие, старые и молодые, сбитые в кровь и здоровые, но все одинаково худые, жилистые, равнодуш­ные, - ноги людей, которым приходится ежедневно преодоле­вать огромные расстояния. Быстрееоленя не умел считать, но, когда перед ним снова возникли грубые сандалии воинов, замыкавших караван, он сразу понял, что носильщиков было не менее трех сотен.

Кабах. Деталь стены дворца

Дрезденская рукопись, стр. 4

Дрезденская рукопись, стр. 15

Дрезденская рукопись, стр. 16

Стела 'Н' из Копана с датой майя, соответствующей 782 году нашей эры

Яшчилан. Здание №39

Яшчилан. Барельеф на здании №23

Ушмаль. Фрагмент Дворца губернатора

Чич'ен-Ица. Площадка для ритуальной игры в мяч

Чич'ен-Ица. Алтарь из Храма Воинов

Паленке. Гробница Пирамиды надписей

Паленке. Голова жреца из гробницы

Ушмаль. Фрагмент Пирамиды чудотворца

Хайна. Керамическая статуэтка

Чич'ен-Ица. Пирамида К'ук'улькана

Чич'ен-Ица. Пернатые змеи Храма Воинов

Урна из Теапа

Быстрееоленя двинулся параллельно дороге, снова преодо­левая заросли папоротника, колючие кусты, огибая толстые стволы деревьев и непроходимые изгороди. Он то бежал, то прыгал или карабкался по ветвям и даже полз, чтобы не отстать от каравана. И так целый день, пока не наступила долго­жданная ночь и жрецы, усталые и измученные дорогой, при­казали каравану остановиться на ночлег.

Но прежде чем улечься спать, жрецы совершили обязатель­ный для всех путников ночной обряд. В центре стоянки они установили три больших камня, подобранных прямо на дороге, и перед каждым из них зажгли на небольших плоских камуш­ках курения - любой путник непременно брал их с собой в дорогу. Только после этого можно было обратиться к богу Эк'Чуаху - покровителю путешественников, умоляя его о ни­спослании скорого и благополучного возвращения в родные дома и задабривая посулами обильных подношений после окон­чания путешествия.

Рабы разложили вокруг каравана сплошное кольцо костров. Ночью огонь защищал людей от диких зверей и ползучих гадов. Жрецы, погонщики и рабы улеглись прямо на земле и сразу же заснули. И только одинокая фигура бодрствующего стражника-часового возвышалась в центре внезапно выросшего в лесу сооружения из огромных мешков и человеческих тел.

Теперь Быстрееоленя нужно было дождаться, когда начнет дремать и эта одинокая фигура; он знал, что после целого дня пути часовой не станет утруждать себя ночным бдением.

Спать он, конечно, не будет, но и не откажет себе в удо­вольствии вздремнуть... Так оно и вышло: вначале часовой по­ходил немного, потом остановился у одного из трех жертвен­ных камней, поудобнее облокотился на свое тяжелое копье и стоя задремал...

Тело Быстрееоленя взметнулось над затухавшим пламенем костра и мягко, почти плашмя не упало, а легло на землю. Это был великолепный прыжок. Любой обитатель сельвы мог позавидовать его ловкости и силе.

Убедившись, что прыжок остался незамеченным, Быстрее­оленя пополз туда, еде слышал голоса людей своего народа. Должно быть, это пленные братья, схваченные воинами города Спящего Ягуара во время одного из набегов на селе­ния кочевников. Они стали рабами-носильщиками - такова бы­ла участь тех, кто избегал жертвенного камня. Как змея сколь­зил Быстрееоленя среди спящих. Свет костров не дохо­дил сюда, и он не столько видел, сколько ощущал их тепло и тяжелое дыхание. «Здесь», - решил Быстрееоленя. Он вплотную прижался к одному из неподвижных тел и тихо за­шептал :

- Я иду от Брата Великого Каймака... Мой народ - твой народ... Проснись, брат, проснись...