ПАШИНО В ПЕРСИИ

Воспоминания Пашино о Персии не были изданы отдельной книгой. Они рассеяны по страницам столичной прессы; в «С.-Петербургских ведомостях» были напечатаны его очерки «За Эриванью», остальные под названием «Письма о Персии» печатались в газете «Русь» (без подписи), а после того, как прекратилось ее издание, в «Еженедельных прибавлениях к Русскому Инвалиду». «Письма о Персии» представляют собою тщательно обработанные записи дневников. Эти письма не имеют определенного адресата, в них нет и обращений к читателю, эпистолярная же форма была нужна автору, как наилучшее средство выразить личное отношение к людям и событиям. Автор весьма добросовестен, правдив, не доверяет первым впечатлениям, проверяет себя другими свидетелями, сравнивает свои наблюдения с наблюдениями И. Н. Березина, незадолго до того выпустившего свою книгу «Путешествия по Северной Персии», часто ссылается на Мельгунова (Г. В. Мельгунов. О южном береге Каспийского моря. Замечания Г. Мельгунова. СПб., 1863.). Пашино был знаком также с материалами многих других авторов, писавших о Персии, в частности с трудами Иствика. Но на первое место Пашино ставит сведения, полученные им от персов. «Многое я заимствую из моих бесед с младшим мирзой (писцом) нашего посольства в Тегеране, Абдул-Вегабом, проехавшим все степи до Бухары» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Газ. «Русь», 1864, № 16.).

Упоминая о кочевниках Персии, Пашино делает оговорку: «Предупреждаю, впрочем, что сведения мои основаны единственно на рассказах народа, и легко может быть, что они не выдержат строго ученой критики, требующей глубокого исторического изучения предмета. Тем не менее, толк народа имеет свою интересную сторону, отвергаемую учеными, но важную в глазах этнографа» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 36.) Разнообразные ссылки и свидетельства не заслоняют основного в «Письмах о Персии» - личного суждения от полученных им непосредственно впечатлений. Хотя Пашино детально указывает свой маршрут, но он, очевидно, не ставил своей главной задачей описание пройденных местностей. Мы не найдем в «Письмах о Персии» ни описаний дворцов и мечетей, ни описаний празднеств, в них нет ни слова о шахе или шахском дворе, хотя Пашино как член дипломатической миссии должен был неплохо знать быт и нравы высших кругов Тегерана. Его «Письма о Персии» содержат ряд зарисовок жизни персидского народа, его быта, его идеологии, в них говорится о борьбе народа за улучшение своего положения. Пашино описывает движение и учение бабидов, причем симпатии автора явно на стороне Баба. Все события персидской жизни Пашино старается не только описать, но и осмыслить, что придает его очеркам особую ценность. Автор тщателен в описании персидской специфики - и природы, и быта, но при этом он не увлекается ни дешевой экзотикой, ни анекдотом.

Воспоминания Пашино о Персии могут быть разбиты на две части. В первой части - «За Эриванью» - автор излагает свои первые впечатления о Персии: это путь Пашино в Персию из России через Ереван, Нахичеван до персидской границы и первые шаги уже по персидской земле. Вторая часть - собственно «Письма о Персии» - представляет собой описание обратного пути из Персии в Россию, в котором автор, проживший уже полтора года в Персии, излагает не только то, что видел сам, но и то, что уже знает из различных источников. Поездки в Персию в то время, когда путешествовал Пашино, совершались на лошадях, дороги были не безопасны от нападений кочевников. Отправляясь в Персию, Пашино ехал с курьером, который вез в Тавризское генеральное консульство деньги, точно так же и обратно в Россию он возвращался вместе с курьером русского посольства, который на этот раз вез казенные суммы в Астрабад.

Еще не попав в собственно Персию, а только подъезжая к этой стране, Пашино встретился с представителями ее народа. Навстречу русскому каравану, с которым следовал Пашино, время от времени шли люди, направлявшиеся на заработки в пределы русских владений. Пашино сразу же отметил крайнюю нищету простого народа. «Это все были персиане из Тавриза, Маранда, Ардебиля и даже из Урмии, которые ежегодно совершают подобное путешествие в Эривань, Тифлис, Кутаис и другие закавказские города для заработков (Очевидно среди отходников, которых Пашино называет по признаку подданства, а не по национальному, «персианами», на самом деле были не только персы, но, главным образом, азербайджанцы.). Должно быть не совсем выгодно в Персии положение работников, каменщиков, столяров и проч., когда они маршируют за тысячу верст, чтобы заработать по одному рублю в сутки. Костюм их заключался в одной длинной рубахе, иногда совершенно разорванной, как решето, и в войлочной, наподобие горшка, шапке, которая вплотную обтягивала их полувыбритую голову. За спиной ни котомки, ни пилы, ни топора - признак недомовитости и крайней нищеты; в руке длинный посох вроде поповской трости» (П. И. Пашино. За Эриванью. «С.-Петербургские Ведомости», 1864, № 131.). Обычный путешественник того времени ничего не заметил бы в этих встречных путниках, кроме «живописных лохмотьев». Пашино же умел наблюдать, умел делать выводы. Очень интересным является указание на такое раннее развитие отходных промыслов в Персии.

Из Персии в Россию Пашино возвращался тем же опасным и трудным путем. Снова пришлось ему «плестись по тропинкам, избегая на каждом шагу то зацепиться головой за древесную ветку, то свалиться в обрыв вместе с лошадью, то попасть в когти зверя, то в руки разбойника» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 37.). И это не было фразой: Пашино пишет, что, когда путешественники проезжали по мазандеранскому лесу, за отрядом почти до самого Ширгяха следовал тигр. Пришлось испытать и дождь, и град, и идти пешком рядом с лошадью, когда дорога становилась труднопроходимой.

Как уже указывалось, каждое «письмо из Персии» Пашино не представляет собою ни точного и подробного описания мест, которые посетил автор, ни законченного очерка. Для примера разберем его первое письмо. «Я в Фирузку, в горах Эльбурса», - так начинает Пашино письмо, указывая свое местонахождение. Что ему сразу здесь бросилось в глаза - то, что «окрестности Фирузку заселены различными еретиками и людьми недовольными теми распорядками, которые творит у подножья их горных жилищ подслеповатое персидское правительство» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Газ. «Русь», 1864, № 16.).

Народ, его жизнь, его идеология - вот, что прежде всего интересует Пашино. Здесь же он приводит сведения о курдах. Несколько строк уделяет Деличайскому ущелью, но не для описания красот пути, а потому, что ему вспомнилась тяжелая зима 1860-1861 г., когда выпал глубокий снег и караваны с хлебом, который перевозили обычно на осликах, не смогли перебраться через ущелье, что вызвало голод и бунт женщин в Тегеране. Воспоминание ли об этом голодном бунте заставило Пашино вспомнить в этом письме еще одно выступление недовольных шахскими порядками или какое-нибудь другое обстоятельство, но, упоминая, что конвоировавшие караван солдаты принадлежали к Семнанскому полку, он тут же рассказывает, как месяц тому назад этот полк взбунтовался, не получая уже два года жалования. «Бунт их состоял в том, что они, оставив ружья в казармах, гурьбой прибежали в лагерь шаха, в Султанет-Абад и просили его покровительства против обкрадывающего их нещадно полкового начальства. Шах потребовал к себе 10 депутатов и выслушал от них жалобу, которая заключалась в том, что они уже два года не получали жалования. Шах приказал тотчас же полкового командира с 10 штаб-офицерами лишить права продолжать службу, конфисковать имущество для удовлетворения солдат за два года двойным окладом и перед чистой отставкой примерно отодрать по пятам перед всей гвардией, засим полк распустить в бессрочный отпуск. Военный министр исполнил экзекуцию с обычной жестокостью, так что пальцы летели на воздух, и при этом наказал также солдатских депутатов за то, что они осмелились мимо его обратиться прямо к шаху» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Газ. «Русь», 1864, № 16.). Читателю самому предоставляется судить о политической системе персидского деспотизма, в условиях которого господствовали казнокрадство, произвол властей, беззащитность и бесправие подданных.

Не излагая писем Пашино одного за другим, во избежание повторений, следует отметить лишь те факты и обобщения, которые могут представить интерес для истории Персии.

Прежде всего Пашино интересуется жизнью народных масс. Отмечая, что ему «случалось переехать весь Адербиджан от нашей границы до провинции Зенгянской, потом соседнюю с последней провинцию Казвинскую и прожить около двух лет в самой столице Ирана», путешественник обращает внимание на нищету персидского крестьянина (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 45.). Он подчеркивает трудолюбие персидского крестьянина и резкое несоответствие природных богатств страны и нищеты трудящихся. «Такая богатая страна, - пишет Пашино, - населена самым бедным народом. Эта дисгармония нищеты поселян с богатством природы, более или менее присущая почти каждой стране, здесь объясняется отчасти еще тем, что все главные способы благоприобретения находятся в руках монополистов. Громадный доход, получаемый шахской казной с прикаспийских провинций, доставляется единственно откупами и пошлинами» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 43.). Но не только система откупов разоряет персидское крестьянство. Пашино ясно видит, что вся существовавшая система деспотического управления низводит жизнь крестьянина до самого жалкого уровня. «Жизнь деревенского персианина грязнее гораздо самого бедного нашего мужика, хотя дом персу стоит значительно дешевле» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 45.).

Жилище перса - это мазанка из глины, не всегда выдерживающая сильный ливень. Не лучше положение трудящихся - жителей городов. «Если я Вам скажу, какова поденная плата в Персии и какова сдельная, то полная возможность человеку здоровому и сильному умереть с голоду окажется весьма естественной. Каменщик в день получает от 8 до 12 жаль (шай - Е. Г.), т. е. от 12 до 18 коп. серебром; за выделку одной тысячи сырых кирпичей платится 45 коп. серебром. Невозможность найти работу и, наконец, самое ничтожное вознаграждение за труд и порождает то бедствие, которое вы видите повсюду в Азии; оно же создало в Персии особую породу людей - пролетариев, готовых на все, не могущих рисковать ничем, потому что и жизнь-то сама тяготит их, она им не дорога» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 35.).

Конечно, в приведенной цитате терминология Пашино резко расходится с научным определением деклассированных элементов деревни и города Персии. Обездоленных людей, о которых говорит Пашино, мы не можем назвать пролетариями, так как речь идет не об общественной категории капиталистического общества; «пролетарии» Пашино - это, в основном деклассированные элементы города и деревни - люди горького труда и случайного заработка.

По мнению Пашино, они несли в себе угрозу шахскому правительству. По крайней мере, Пашино довольно конкретно представлял себе, как «в один прекрасный день они (персидские «пролетарии». - Е. Г.) сами очнутся, вспомнят, что есть в Персии шах и что в его сундуках лежат давно мертвые капиталы, собранные с народа, которые могут оживить их, дать им возможность за долгую голодуху разгуляться и удовлетворить свою широкую натуру, которую не могли подавить столетия голодной страдальческой жизни» (П. И. Пашино. Письма о Персии. [Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 35.).

Правительственный грабеж и сама система персидского абсолютизма вызывали волнения населения. Пашино, как уже об этом было указано выше, сообщает о бунте солдат, о голодном бунте женщин в столице Персии - Тегеране; он видел покинутые деревни и хороню знал, что люди, «недовольные распорядками правительства, бегут в горы». О движении бабидов, потрясшем основы шахской власти, Пашино говорит с сочувствием: «сколько известно, Баб был человек очень умный и основательно образованный по-мусульмански... все имущество свое роздал бедным, из богача стал нищим и своим примером увлек весьма скоро большую толпу последователей» (П. И. Пашино. Письма о Персии. [Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 35.). В самом движении Пашино увидел его антифеодальную направленность, разглядел в нем стремление к равенству и даже к обобществлению имущества, свойственное многим народным движениям эпохи феодализма; так, он подчеркнул общественное владение имуществом у бабидов: «они не признают шахской власти, отказываются платить налоги и повинности, потому что не имеют собственности» (П. И. Пашино. Письма о Персии. [Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 35.). Пашино в подтверждение этому рассказывает следующий факт: когда во время бабидского движения правительство хотело конфисковать владения торговцев и ремесленных предприятий Зенджана - последователей Баба, - то бабиды, - жители города, с оружием в руках отстояли эти владения, указывая, что все это имущество принадлежит не отдельным лицам, «а составляет общественную собственность». Пашино дал краткое изложение движения бабидов, но не заметил направленности этого движения против иностранных колонизаторов и не сумел полностью разобраться в сущности учения Баба. Пашино считал, что Баб учил об отрешении от всего земного, в чем и видел самый верный путь достижения «царства небесного», тогда как на самом деле Баб это «царство небесное» стремился установить на земле, в частности, в Иране.

Пашино неоднократно отмечал живой интерес персов к России и к русским.

Он рассказывает о том, с какой жадностью слушали персы рассказы о России. Для них это была страна, где господствовали «порядок и закон», т. е. неприкосновенность собственности, твердая власть, единство государства - в противовес феодальной раздробленности Персии и произволу шаха. Те, которым удавалось побывать в России, не разочаровывали своих соотечественников. Наоборот, действительно хорошее в русской жизни вырастало в их рассказах до необычайных размеров. Пашино с улыбкой слушал такие рассказы и, надо полагать, они вовсе не были неприятны его патриотическому сердцу. Пашино любил свою родину. Жизнь в дипломатической миссии, полная дрязг, сплетен и взаимных подсиживаний, ему так надоела, что он буквально рвался в Россию, чем и объясняет свою торопливость во время путешествия: «Желание не пропустить парохода, желание попасть скорее на русскую землю, заглушали во мне любознательность, утомление, опасение за свою голову, словом я дышал мыслью, как можно скорее увидеть родину» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русским ведомостям», 1864, № 37.). Однако он хорошо сознавал, что ожидать ему лично для себя в своей отчизне чего-нибудь хорошего не придется. «Я забывался по временам, переносясь мысленно в Россию, где, впрочем, не ожидал встретить ничего особенного; это было ощущение неиспытанного еще мною чувства любви к родине» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русским ведомостям», 1864, № 41.). Мы можем понять, почему он так обрадовался, увидев еще на персидской земле, у Астрабадского залива русскую вывеску Закаспийского торгового товарищества.

Весьма характерной чертой Пашино было то, что он не мог полностью наслаждаться одной природой, в которой нет человека или хотя бы следов его деятельности. «Но как ни очаровательно грандиозна природа, отсутствие человека лишает ее громадной дозы прелести», - замечает он (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русским ведомостям», 1864, № 35.). Отсутствие человека в природе вызывает у Пашино чувство какой-то тоски и поэтому общение с природой не дает ему ощущения удовлетворенности и счастья. Пашино описывал, главным образом, людей - их положение, их жизнь. Уделяя внимание положению крестьян, он, однако, особенно подробно останавливался на описании городов. О Тавризе - главном городе южного Азербайджана, подвластного персидским шахам, Пашино сообщает довольно много сведений, причем особенное внимание уделяет его значению как центру торговли с европейцами. «На тавризском базаре вы встретите следующие привозимые статьи: ситцы, коленкоры, сукна, металлические и хрустальные изделия, сахар, кисеи, бархат, плис, зеркала, свечи восковые и стеариновые; в обмен здесь продают европейцу шелк-сырец, бязь, хашхалат, чернильные орехи, холодное оружие, краски, москательные товары, пряности, шали, ковры, сушеные фрукты и проч. мелкие статьи. Торговый баланс остается всегда не в пользу Персии», - совершенно справедливо замечает И. Н. Березин (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 45.). Но Пашино сразу же делает оговорку: «Это справедливо в отношении Европы, а не России». Пашино - не сторонний наблюдатель. Он озабочен неудачами российской торговли в Персии. Так, например, он сетует на то, что у русских купцов нет еще той сноровки и приспособления к вкусам персов, как у англичан, которые рисунки для ситца и фарфора - товаров, предназначенных для сбыта в Персии, - заказывают персидским художникам. В данном случае, Пашино явно защищает интересы поднимающейся русской буржуазии. Здесь, как и в ряде других мест, Пашино выступает сторонником русской экономической экспансии на Востоке.

Тавриз, Казвин, Тегеран предстали в письмах Пашино перед русскими читателями не только в их специфически полуфеодальном восточном облике - окруженные многоверстными садами, зубчатыми стенами,с шумными базарами, узкими грязными улицами, на которых разлагаются трупы животных, - но и с характерными чертами современности; так, на облике Зенджана сказалась недавняя, сравнительно, борьба шахских войск с бабидами: половина города в развалинах. Любопытно сопоставить впечатления Пашино от г. Сари - главного города Мазандеранской провинции, с тем, что привлекло внимание современника Пашино, англичанина Иствика, также посетившего этот город. Сам Пашино цитирует его в своих письмах. Иствик приводит легендарные сведения об основании города; в настоящем же, по его мнению, город замечателен только... лихорадками и лягушками. Пашино пробыл в этом городе недолго; он торопился, чтобы попасть на пароход. Но, тем не менее, он отметил чрезвычайно важную деталь - процветавшую в этом городе торговлю невольниками - пленными туркменами, а также неграми. Описывая Сари, Пашино обратил значительно большее внимание на экономическое положение этого города, чем на его внешнюю сторону, о которой он говорит далеко не столь подробно. Пашино отметил, что в городе Сари, несмотря на довольно большое по тем временам население (15 тыс. чел., не считая войск), торговля очень плохая, за исключением торговли невольниками. А это происходит потому, что местные власти обложили огромной пошлиной каждый товар, прибывающий в город. «Если бы этого не было, - замечает Пашино, - то здесь был бы натурально главный рынок по торговле рисом, хлопком, шелком и фруктами» (П. И. Пашино. Письма о Персии. Еженедельные приложения к «Русскому Инвалиду», 1864, № 37.). Уменье Пашино разбираться в экономических и социальных фактах, не увлекаясь описательной экзотикой, выгодно отличает письма Пашино от очень многих других, появившихся в его время заметок и воспоминаний. Его «Письма» не были капитальным исследованием истории или экономики Персии, недаром они и называются «Письма». Но заметки дневников и свежие воспоминания, к тому же тщательно продуманные, делают «Письма о Персии» Пашино весьма ценным источником.

Интересные подробности для русских читателей приводит он в своих письмах о некоторых обычаях в Персии, описывая обряды брака, похорон и другие черты народного быта. Пашино не забывал о том, что Россия - страна несравненно более передовая, чем Персия, как бы ни были велики исторические и культурные традиции последней. Вопрос о русском проникновении в Персию рассматривался им в двух аспектах. С одной стороны, он нередко правильно, критически оценивал политику реакционной, чиновничьей России в Персии, с другой стороны, он постоянно отмечал то положительное значение, которое имело для Персии соприкосновение с русской культурой, и укрепление экономических связей с Россией.

Ко времени пребывания Пашино в Персии относится его встреча с Вамбери, в июне 1862 г. Скучная жизнь в Тегеране заставляла обращать внимание на каждого нового человека, и когда в Тегеране появился Вамбери, который направлялся в Среднюю Азию, Пашино сразу же его заметил. Получив о нем сведения, как о «весьма многосторонне образованном человеке, претендующем даже на знание русского языка», Пашино стал искать встречи с ним. В свою очередь и Вамбери заинтересовался Пашино, узнав, что он знаком с бытом и языком «восточных татарских народов»: казанских и сибирских татар, башкир и киргизов. Встреча произошла на обеде в английском посольстве. «За обедом разговор велся по-турецки, потому что английский посланник г. Алисой великолепно владеет этим языком и, кроме турецкой миссии, гостей не было» (П. И. Пашино. Встреча с Вамбери в Персии. «С.-Петербургские Ведомости», 1862, № 175.). Разговор Пашино с Вамбери касался, главным образом, лингвистических тем: Вамбери интересовался тюркскими диалектами, а также бытом и социальным положением волжских татар. В Тегеране дипломаты придавали путешествию Вамбери в Хиву и Бухару политическое значение, что соответствовало действительности.

В 1875 г. Пашино еще раз побывал в Персии, на этот раз в южной. Он начал свое путешествие из Бомбея, откуда отправился к персидским берегам. В нескольких очерках он описал места южной Персии, забытые другими русскими путешественниками («...положительно со времен Березина не было ни одного слова сказано в нашей литературе о местах, прилегающих к Персидскому заливу и, насколько мне помнится, - даже сам Березин повернул из Шираза на Багдад» (П. Пашино. По забытой сторонке. Газ. «Обзор», 1880, № 416).).

Путь Пашино шел пустынным берегом Белуджистана до города Бендер-Аббаса, «славного своими развалинами и богатого древностями», затем в город Бушир, который вел крупную торговлю с Англией я Багдадом я пользовался, в частности, дурной славой невольничьего рынка.

Далее Пашино направился к селению Баразгун, а затем долиною рек Деляки и Карагач до селения Ташти-Купар, лежащего на высоте 730 м. над уровнем моря. Пришлось преодолевать перевал за перевалом, некоторые были очень трудны (высота перевала Пиризен достигает 2225 м); итти горными тропами, теснинами, заваленными камнями, где можно было встретить хищных животных. Такой была дорога к Ширазу. Из Шираза Пашино направился в Исфаган. От Исфагана путь шел по гористому пространству до города Кашана, а затем Пашино прибыл в Кум, известный среди мусульман-шиитов Персии своей святыней - гробницей сестры восьмого имама. Весь путь Пашино прошел как мусульманин в одеянии паломника-хаджи, возвращающегося из Мекки.

Посетив Персию в 1875 г., Пашино не заметил в этой стране особых изменений по сравнению с 1861 годом. Города юга Персии являли такой же печальный вид запустения и упадка, как и города севера. На юге невольничество было заметно распространено. Бушири и Исфаган были главными невольничьими рынками Персии.

К базарам персидских городов Пашино проявлял, как и всегда, большое внимание. Он отметил, что в Ширазе преобладают английские товары и отсутствуют русские. «Я разговаривал с купцами об их торговых делах и о том, почему они не выписывают товаров из России. Они отвечали, что русские ни за что не хотят приноровиться к их вкусам, между тем как австрийцы и англичане делают это с особенным удовольствием» (П. Пашино. По забытой сторонке. Газ. «Обзор» 1880, № 425.). На базарах Исфагана товары были разных стран, однако ткани уже преобладали русские. Английское экономическое влияние чувствовалось слабее по мере продвижения с юга на север.

Народ Персии по-прежнему изнемогал от шахского деспотизма и произвола местных властей. По дороге к Ширазу, в деревне Заньюн, Пашино беседовал с крестьянами. Разговор с ними лишний раз показал Пашино, в какой мере жизнь и имущество персидского народа зависели от шахского произвола.

В своих «Письмах о Персии» Пашино дал яркую картину настроения народа, обрисовал застой и упадок страны, видя его причины, прежде всего, в персидском деспотическом режиме, который он сурово осуждал.