Глава 13. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИМПЕРИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ И СЕРЕДИНЕ XII В.

В стихотворном завещании, приписанном Алексею I, обрисовано крайне тяжелое положение империи в начале правления Комнинов: со всех сторон теснили ее варвары, на западе бесчинствовали «скифы», италийцы дерзко уповали на свое оружие, а на востоке «персы» заняли Митилену, Родос, Лесбос, Хиос¹. Первейшей задачей Комнинов было оградить империю от натиска врагов, рвавшихся к Константинополю. Когда эта задача была осуществлена, империя сама перешла в наступление, развивавшееся до начала 70-х годов XII в. сравнительно успешно. В соответствии с этим мы можем выделить во внешнеполитической истории Византии — от 1081 г. до начала 70-х годов XII в. — два периода. На первых порах империи приходилось отбиваться от врагов, проникших на самые глубинные ее территории. Период героической обороны закончился после десятилетней борьбы — к началу 90-х годов XI в. Затем начинается второй период, значительно более длительный, — время медленного и планомерного наступления на востоке и западе.

От своих предшественников Алексей I унаследовал войну с норманнами (см. выше, стр. 292). В тот год, когда восстание фракийской знати привело Алексея во дворец, норманны под командованием Роберта Гвискара переправились через Адриатическое море и осадили Диррахий. В лагере Роберта находился Лже-Михаил Дука, и официальной целью похода было вернуть престол несправедливо низложенному императору. Кое-кто из византийских вельмож поспешил принять сторону самозванца, но жители Диррахия кричали со стен, что не узнают в нем своего государя, и отказывались открыть ворота. Славяне Дубровника и других далматинских городов оказали поддержку норманнам.

Византийская монета с изображением императора Алексея I Комнина (1081-1118 гг.). Париж. Кабинет медалей

Против Роберта из Константинополя двинулись наспех сколоченные отряды во главе с самим Алексеем. Императору пришлось конфисковать церковную утварь, чтобы расплатиться с наемниками, составлявшими лучшую часть его воинства. Битва произошла под стенами Диррахия 18 октября 1081 г. Стремительная атака варяжской дружины заставила норманнов отступить к морю, и, по преданию, только вмешательство Гаиты, наложницы Роберта, схватившей копье и устремившейся за беглецами, изменило ход боя: норманны остановились и снова вступили в битву. Варяги, оторвавшиеся от основных сил византийского войска, утомленные долгим преследованием, не смогли сопротивляться и из преследователей превратились в теснимых; часть их пала на поле брани, другие искали спасения в соседней церкви, набились внутрь храма, вскарабкались на кровлю — но все погибли, когда норманны подожгли церковь. Войска зетского князя Константина Бодина, пришедшие на помощь Алексею, даже не решились вступить в сражение — настолько очевиден был военный перевес норманнов. Многие из византийской знати остались на поле боя, да и самому императору лишь с огромным трудом удалось избежать плена. Вслед за победой норманнов осажденный Диррахий капитулировал перед Робертом.

После поражения при Диррахий Северная Греция на несколько лет оказалась под властью норманнов. Они пересекли Эпир и Фессалию и осадили Лариссу. Византийцы терпели одно поражение за другим — но в горечи поражений овладевали военным искусством. Главной силой норманского войска была тяжелая кавалерия, сметавшая все на своем пути: византийцы научились разбрасывать железные колючки на пути норманской конницы, осыпать ее издали стрелами, выкатывать навстречу всадникам легкие повозки, ощетинившиеся пиками. Вместе с тем Алексей искал союзников. Он вел переговоры с германским императором — но прежде всего естественным союзником Византии в борьбе с норманнами была Венеция, правители которой не желали видеть оба берега Адриатики под властью норманского герцога. В мае 1082 г. Алексей подписал договор с венецианцами, обещав республике св. Марка щедрые дары и торговые привилегии в обмен на военную помощь². Алексей нанимал сельджукские войска и одновременно поддерживал заговоры норманской знати.

Умелая политика Алексея скоро принесла свои плоды. Роберту пришлось удалиться в Италию, где междоусобицы настоятельно требовали его присутствия. Венецианцы разбили норманскую эскадру у Бутрота и взяли в плен мужественную Гаиту. Алексей принудил к сдаче норманский гарнизон в Кастории и милостиво отпустил на родину пленных рыцарей после того, как они поклялись не поднимать оружия против василевса. Сын Роберта Боэмунд, один из способнейших норманских полководцев, был разбит в упорном сражении близ Лариссы. Даже появление самого Роберта на Балканах не принесло ничего, кроме нескольких частных успехов: когда же в 1085 г. старый вояка стал жертвой чумы, а вслед за тем византийцы вернули себе Диррахий, норманны отказались от продолжения борьбы. Битва за Балканы была ими проиграна.

Постепенно византийцам удалось укрепить свои позиции и на восточной границе. Контрнаступление было облегчено тем, что среди сельджуков началась рознь, особенно усилившаяся после смерти в 1086 г. Сулеймана, полководца, овладевшего Малой Азией и Северной Сирией. Сельджукская знать добилась раздела завоеванных областей на множество эмиратов, лишь формально подчиненных иконийскому султану; наиболее значительными среди них были эмираты Смирны, Никеи и Каппадокии³. Одновременно с этим в восточной части Малой Азии возникло тюркское государство Данишмендов, соперничавшее с Иконийским султанатом.

Алексей избегал больших походов против сельджуков. Его полководцы совершали стремительные рейды, нападали на вифинские города, занятые турками, на острова, где турки пытались наладить постройку боевых кораблей. Особенно отличился в этих схватках Татикий, турок по происхождению, успешно действовавший против эмира Никеи. Вместе с тем вражда эмиров и страх султана перед наиболее влиятельными из них оставляли византийцам широкое поле для дипломатической игры. Алексей старался привлечь на свою сторону сельджукских вельмож: так, в Византии остался посол султана Чауш, сын турка и грузинки, с помощью которого удалось изгнать турецких сатрапов из Синопа и других понтийских городов. Алексей вступал во временные союзы то с тем, то с другим эмиром и пытался заключить соглашение с султаном. В 1092 г. султан предлагал Алексею союз, скрепленный династическим браком его старшего сына с дочерью императора, обещая за это очистить Малую Азию и оказывать империи военную помощь. Но посольство василевса вернулось с полпути, получив известие о кончине султана.

Наибольшее беспокойство доставил империи эмир Смирны Чакан (Чаха византийских источников). Он разбил византийский флот и занял такие важные пункты, как Клазомены, Фокея, Митилена и Хиос. Чакан лелеял далеко идущие планы, называл себя царем и готовился напасть на Константинополь, но силы его были незначительны. Полководец императора Иоанн Дука разбил эмира Смирны, а остальное довершила дипломатия. Алексей восстановил против смирнского эмира его родственника, иконийского султана Кылич-Арслана I. Не в силах вести войну на два фронта, Чакан вступил в переговоры, но был убит во время пира в султанском дворце⁴.

Опасность грозила империи и с севера. Новая волна печенегов перешла Дунай и в 1086 г. нанесла сокрушительное поражение византийской армии, которой командовал один из ближайших друзей Алексея Григорий Бакуриани, отличившийся в борьбе с норманнами. Сам Бакуриани пал в битве. Вслед за тем в течение нескольких лет северные области Балкан ежегодно становились объектом печенежского грабежа, а столкновения с печенегами оканчивались победой то одной, то другой стороны. Особенно тяжелым положение стало к началу 1091 г., когда печенеги вступили в переговоры с Чаканом, рассчитывая объединенными силами овладеть Константинополем. Алексей поспешно двинулся навстречу печенегам со сравнительно небольшим отрядом, в рядах которого находилось, между прочим, 500 фландрских рыцарей⁵. Он стал лагерем на правом берегу реки Марица, поблизости от крепости Хирины. Не надеясь собственными силами одержать победу, Алексей богатыми дарами склонил на свою сторону половецких вождей Тугоркана и Боняка, которые привели к Хиринам 40-тысячное войско. 29 апреля 1091 г. произошла битва, и скоро стало ясно, что печенегам не выдержать яростного натиска половецких конников. Стоял жаркий день, и победители, страдая от жажды, уже готовы были прекратить кровавую сечу — тогда по приказу Алексея окрестные селяне стали приносить меха, полные водой. Бой закипел с новой силой, бой, завершившийся полным разгромом печенегов. Те, кто избег меча, попали в плен и были расселены в Македонии: огромную добычу Тугоркан и Боняк увезли в половецкие степи.

Итак, уже к началу 90-х годов византийцам удалось отбить натиск наиболее опасных врагов: норманнов, сельджуков и печенегов. Но сразу же после этого империя оказалась перед лицом нового испытания, которое, впрочем, принесло Византии после долгих треволнений известные выгоды. В 1096 г. начался Первый крестовый поход. Социальный состав и цели участников похода сложны. Тут были крепостные крестьяне, мечтавшие освободиться от феодального гнета; обнищавшие рыцари, владевшие только титулом, конем и мечом и готовые грабить кого угодно; тут были и знатные сеньоры, стремившиеся основать на Востоке обширные княжества и графства. Все эти земные желания принимали — под влиянием церковной проповеди — превратные формы: крестоносцы шли на Восток, чтобы освободить из рук неверных гроб господень, священнейшую реликвию христиан⁶.

Появление крестоносцев было неожиданностью для Алексея. Конечно, ему приходилось в трудную минуту обращаться на Запад за помощью, и совсем недавно в битве у Хирин вместе с византийцами сражались фландрские рыцари. Но Алексей мог думать и просить о вспомогательных отрядах, о наемниках, о поддержке флота и кавалерии, но не о многотысячных толпах, которые шли теперь через его страну, отмечая свой путь грабежами, пожарами и насилиями⁷.

В июле 1096 г. первые отряды крестоносцев подошли к Константинополю. Они состояли по преимуществу из крестьян, были плохо вооружены, а их вождь Петр Пустынник лучше умел проповедовать, нежели вести воинов в бой. Слепая вера в божественную помощь гнала фанатичных участников крестьянского похода в Малую Азию, им не сиделось в предместьях византийской столицы, им чудилась земля обетованная». Алексей слишком давно знал сельджуков, чтобы не понимать обреченность плохо подготовленного предприятия, однако нищие крестоносцы смущали покой города, там и сям вспыхивали столкновения, и василевс не счел нужным особенно настойчиво уговаривать Петра подождать подхода основных сил. Византийские корабли перевезли беспокойное воинство на азиатский берег. Первые успешные стычки, первая добыча еще более возбудили надежды крестоносцев. 25-тысячное войско ринулось на мусульман, но было разгромлено сельджуками неподалеку от Никеи. Лишь немногим удалось спастись и вернуться в Константинополь. В числе уцелевших был Петр Пустынник.

В конце 1096 г. в Константинополь стали прибывать новые отряды крестоносцев, на этот раз состоявшие в основном из рыцарей и руководимые знатными западными сеньорами. Перед правительством Алексея стояли трудные задачи: нужно было обеспечить крестоносцев провиантом, чтобы избежать грабежей; нужно было переправлять отряды в Малую Азию, чтобы в Константинополе не скапливалось слишком много воинственных и непокорных рыцарей; а самое главное — нужно было заставить крестоносных вождей принести вассальную присягу императору. Многие сеньоры стали вассалами василевса: одни, как Гуго Вермандуа, брат французского короля, — потому, что потеряли дорогой большую часть кораблей и воинов; другие, как Готфрид Бульонский, — под угрозой оружия, окруженные византийскими и печенежскими войсками; третьи, как Боэмунд Тарентский, сын Роберта Гвискара, старый противник византийцев, — поскольку они вообще не придавали никакого значения обещаниям и договорам. Но упрямый и честолюбивый тулузский граф Раймунд наотрез отказался присягнуть. Таким образом, с самого начала взаимоотношения крестоносцев с Византией оказались чрезвычайно сложными. С одной стороны, большая часть крестоносцев стала вассалами императора, получала от него жалованье и обещала вернуть ему земли, которые будут отвоеваны у сельджуков. С другой — у Алексея были все основания не доверять крестоносцам, иные из которых явным образом предпочли бы избежать присяги или сами не верили тому, в чем клялись. Алексей был заинтересован в успехах крестоносцев, но вместе с тем опасался их. Принцип его политики состоял в том, чтобы ослабить крестоносное войско и заставить его дорогой ценой покупать каждую победу⁸.

Военные действия начались весной 1097 г. Первоначально они приняли характер похода византийской армии, подкрепленной могущественными, хотя и своевольными наемными силами. Разгромив Кылич-Арслана, объединенные войска подошли к Никее. Шесть недель тянулась осада, но она могла бы тянуться и дольше, поскольку жители города свободно сообщались с внешним миром по Асканскому озеру: они получали водой подкрепления, припасы, оружие. Тогда крестоносцы волоком подтащили византийские корабли и спустили их на озеро; город был блокирован со всех сторон, и его судьба решена. Но едва крестоносцы с новой энергией устремились на штурм никейских стен, как они увидели на городских башнях византийские знамена: оказалось, что византийские командиры успели за спиной рыцарей убедить сельджукского наместника, что ему выгоднее сдать город грекам, нежели обречь его на разграбление латинян. Никея была возвращена империи, а гнев обманутых рыцарей до какой-то степени смягчен раздачей золота.

Взятием Никеи совместные действия империи и крестоносцев по существу ограничились. Алексей по-прежнему не верил в успех крестоносного предприятия и боялся углубиться в обожженные солнцем степи Анатолии. Он предпочитал дипломатическую игру, побуждая египетского султана против турецких правителей Сирии⁹. Он стремился очистить от сельджуков побережье Эгейского моря. Крестоносцы же, убежденные в своем военном превосходстве, торопились в Палестину. Вместе с ними направлялся лишь небольшой отряд греков под командованием Татикия.

Вопреки осторожным прогнозам Алексея крестоносцы одержали блестящую победу. 1 июля 1097 г. под Дорилеем войска Кылич-Арслана были разбиты: четыре дня продолжалось паническое бегство сельджуков. Победа при Дорилее заставила турок вскоре покинуть ряд малоазийских областей и практически сводила на нет их успех при Манцикерте за четверть века до того. Основные области Малой Азии вновь оказались в руках византийцев. Тем временем крестоносцы продвигались на юго-восток. Одни из них вторглись в Киликию и захватили богатые киликийские города. Другие овладели Эдессой. Третьи после долгой осады взяли Антиохию. На территории, некогда принадлежавшей Византийской империи, стали возникать первые крестоносные княжества¹⁰.

Образование крестоносцами государств в Северной Сирии явилось нарушением договоров с империей и в первое время наталкивалось на сопротивление в самом войске латинян. И если Боэмунд всего активнее агитировал против признания суверенитета василевса, то наиболее последовательным сторонником Алексея оказался Раймунд Тулузский, недавно еще отказавший императору в присяге¹¹; тулузский граф опасался честолюбивого норманна и рассчитывал с помощью императора ограничить аппетиты этого беззастенчивого феодала.

Боэмунд постарался прежде всего отправить назад отряд Татикия, понимая, что присутствие греческого войска послужит препятствием к осуществлению его планов. Он напугал византийского полководца мнимыми угрозами и принудил оставить крестоносцев еще до того, как пала Антиохия. Когда же Боэмунд захватил этот город, он отказался выполнить вассальную присягу, которую дал в Константинополе. Несмотря на то, что Алексей обещал военную помощь в обмен на Антиохию; несмотря на то, что Раймунд Тулузский порицал Боэмунда — столица Сирии осталась в руках норманского князя. В то время, как крестоносцы двигались на юг, к Иерусалиму (он был взят 15 июля 1099 г.), Боэмунд укреплял свои позиции в Северной Сирии и Киликии.

Образование Иерусалимского королевства не беспокоило константинопольское правительство. Иное дело — норманское княжество у самых границ империи, к тому же возглавляемое умным, коварным и беззастенчивым врагом. И военные силы, и дипломатия Алексея были обращены против того, кто совсем недавно так охотно принес в Константинополе присягу на верность. Боэмунду пришлось бороться с турками, и успех был не на его стороне. Сперва он попал в плен и едва вырвался на волю; затем в 1104 г. его рыцари были разбиты под Харраном. Неудачи Боэмунда в борьбе с мусульманами облегчили действия Алексея: византийские полководцы отняли у норманнов киликийские города. В поисках помощи Боэмунд отправился на Запад, оставив своим наместником родственника — Танкреда. Боэмунд обвинял императора в предательстве крестоносного дела, в союзе с турками — злейшими врагами христиан. Он призывал западных рыцарей к завоеванию Византии, иначе, по его словам, крестоносные княжества не будут обеспечены с тыла. Боэмунд собирал воинов в Италии, призывал папу к крестовому походу против Константинополя¹², заключил союз с французским королем и в октябре 1107 г. высадился близ Диррахия, где действовал вместе с отцом за 25 лет до этого.

Но положение империи теперь не походило на то, какое застал Роберт Гвискар в 1081 г. У Алексея была сильная армия, флот и казна. Северные и восточные границы оставались спокойными. Византийская армия (включая присланные Кылич-Арсланом контингенты) окружила норманнов у Диррахия, и Боэмунду пришлось выбирать — либо военный разгром, либо капитуляция. Он выбрал второе и подписал в 1108 г. Девольский договор, по которому отказывался от прав на киликийские владения, признавал Антиохию леном от императора, обещал ему военную помощь и соглашался с подчинением антиохийской церкви Константинополю.

До конца жизни Алексей боролся за укрепление позиций империи на западе и востоке. Он вмешивался в сербские дела, разжигая вражду между Зетой и Рашкой. Он стремился добиться союза с Венгрией, чье влияние на Балканах становилось все более заметным, — и с этой целью женил своего сына Иоанна на венгерской принцессе¹³. Он продолжал теснить сельджуков, то заключая с ними договора, то выступая в поход, несмотря на тяжкие подагрические боли в ногах, не позволявшие ему сидеть в седле¹⁴. При дворе Кылич-Арслана устраивали потешные представления, высмеивая болезнь императора: актеры изображали врачей, слуг и самого василевса, бессильного подняться с ложа, — но в 1116 г. Алексей разбил сельджуков, вторгшихся во Фригию, и заставил султана бежать с поля боя.

Император Иоанн II и его наследник Алексей. Миниатюра из Евангелия ватиканской библиотеки

Наступательная политика Алексея была продолжена его преемниками. Византийцы постоянно играли на противоречиях мусульманских правителей, натравливая одних на других. Уже начало правления Иоанна II было ознаменовано отвоеванием нескольких городов у турок; вслед за тем в начале 30-х годов ромеи заняли два крупных центра — Кастамон и Гангры¹⁵. Поход 1139 г. против сельджуков оказался менее удачным. Под Неокесарией безрассудная вылазка, возглавленная любимым сыном императора, юным Мануилом, едва не завершилась разгромом византийских войск, и разгневанный василевс безжалостно выпорол своего любимца. Армия жестоко страдала в плоскогорьях Каппадокии от холода и нехватки продуктов, а измена царского племянника Иоанна Комнина (сына севастократора Исаака) вынудила императора отступить.

В начале правления Мануила византийцам снова пришлось иметь дело с опасными незваными союзниками в борьбе против мусульман. В 1147 г. к Константинополю прибыли две большие армии крестоносцев, одну из которых возглавлял король Германии Конрад III, а другую — французский король Людовик VII. Несмотря на то, что Мануил был женат на родственнице Конрада Берте Зульцбахской и считался союзником короля, немецкие рыцари вели себя в византийских землях, словно на вражеской территории, и Мануилу пришлось прибегнуть к силе, чтобы удержать крестоносцев от бесчинств. Отношения с французами были еще более напряженными, и в окружении Людовика VII даже обсуждалась возможность захвата Константинополя.

Мануил предложил крестоносцам разумный план — обойти Константинополь стороной, переправиться через Геллеспонт и двигаться к Палестине вдоль побережья, минуя пустынные области внутренней Анатолии, где господствовали сельджуки. Однако и Конрад, и вслед за ним Людовик отвергли этот план: они рассчитывали, видимо, что появление их войск у Константинополя окажет давление на императора, — поэтому оба крестоносных воинства переправились в Малую Азию через Босфор.

Мануил с недоверием относился к крестоносным войскам и не оказывал им поддержки. Более того, он поспешил заключить с иконийским султаном мирный договор, по которому сельджуки возвращали империи несколько крепостей¹⁶. Сами крестоносные вожди действовали несогласованно. Еще раньше, чем подошли французы, войска Конрада III двинулись к Иконию, страдая от голода и жажды не меньше, чем от стремительных налетов сельджукской кавалерии, вооруженной луками. В конце концов Конрад был вынужден повернуть: он привел в Никею лишь десятую часть армии. Не более успешно протекал и поход Людовика VII, двинувшегося к Атталии, находившейся под византийской властью. Немцы, сперва было примкнувшие к нему, оставили французов на полпути. Византийцы предпочитали турок крестоносцам. Сельджуки нападали в горных проходах на растянувшуюся колонну. В Атталии не хватало кораблей, чтобы перевезти крестоносцев в Антиохию, а отряды, пытавшиеся пробиться по суше, были рассеяны врагом. Таким образом, II крестовый поход скорее ослабил, чем укрепил позиции Византии в борьбе против мусульман. После ухода крестоносцев Мануилу пришлось вернуться к прежней тактике — медленного и постепенного отвоевания территорий: византийцы совершали стремительные рейды на сельджукские земли, возводили пограничные укрепления, оттесняя противников к востоку, обещаниями и дарами привлекали на свою сторону сельджукских вождей¹⁷.

В 1155 г. положение в Малой Азии изменилось: в Иконии власть перешла к новому султану — Кылич-Арслану II, не знающему жалости деспоту, вероломному политику. Агрессивные акции Кылич-Арслана неминуемо вели к конфликту с империей, и действительно в 1159 г. Мануил совершил большой поход против иконийского султана, затем византийцы нанесли сельджукам серьезное поражение, принудив к мирному договору¹⁸. В 1161 г. Кылич-Арслан явился в Константинополь. Хромого урода обхаживали с величайшей лаской: ему показывали дворцы, ипподром, казнохранилище; в его честь устраивались турниры; его одаряли щедрыми подношениями. За это султан обещал уступить ряд городов, не заключать договоров без согласия василевса, оказывать вооруженную помощь¹⁹. Правда, не все пункты договора были исполнены султаном, и в частности, он не выдал византийцам город Севастию. Но как бы то ни было, после 1161 г. на ромейско-сельджукской границе долгое время не было столкновений, и это развязывало руки Мануилу для активной политики на западе. Впрочем, и Кылич-Арслан использовал мир с Византией, чтобы сломить сопротивление своих соперников в Каппадокии и Армении.

Евстафий Солунский, подводя итоги сельджукской политики Комнинов, писал, что Алексей оттеснил их от моря; что при Иоанне ромеи могли слышать вой этих диких волков, но уже не испытывали на себе их когти; при Мануиле же ярость агарян была укрощена, и они сменили стрелы на плуг, а вместо боевого коня запрягали подъяремных быков. Множество сельджуков в ту пору покидало — кто добровольно, кто под нажимом византийского оружия — родные селенья и находило приют на византийской территории, где возникла даже область достойная называться Новой Персией или же землей европейских «персов»²⁰.

Образование крестоносных государств в Антиохии, Иерусалиме и других отвоеванных рыцарями областях поставило перед правительством Комнинов новую внешнеполитическую проблему. Окруженные морем мусульманских владений, оторванные от западноевропейских метрополий, Иерусалимское королевство и Антиохийское княжество были потенциальными союзниками империи в борьбе против арабов и турак. Однако их правители далеко не сразу согласились признать верховную власть Комнинов. Девольский договор 1108 г., передававший василевсу сюзеренитет над Антиохией, остался на бумаге: Танкред, унаследовавший Антиохийское княжество, отказался соблюдать условия унизительного для норманнов мира. Но после смерти Алексея преемникам Танкреда пришлось капитулировать.

Во второй половине 30-х годов Иоанн II, одержав ряд убедительных побед над сельджуками, вторгся в Киликию, где в конце XI столетия укрепились, опираясь на поддержку крестоносцев, армянские правители из династии Рубенидов²¹, и занял важнейшие киликийские крепости: Таре, Адану, Килиссу²². Левон Рубенид бежал, но немногим погодя был взят в плен и вместе с двумя сыновьями привезен в Константинополь. Осенью 1137 г. византийские войска подошли к стенам Антиохии. После недолгой осады и переговоров, в которых участвовал также иерусалимский король, князь Антиохии Раймунд признал себя вассалом Византии. На следующий год Иоанн вместе с латинскими рыцарями совершил успешный поход в глубь Сирии, взял ряд крепостей, а жителей большого города Шайзара обложил данью. На обратном пути василевс был торжественно встречен в Антиохии: по словам византийского ритора, мостовые устилались тканями, а благовония попирались ногами. Однако вскоре после похода Иоанна политическая обстановка в Сирии и Киликии снова осложнилась. Арабы Сирии объединились под властью атабека Мосула Нурэддина, а в Киликии утвердился освободившийся из константинопольского плена сын Левона Рубенида Торос. Армянский государь нанес поражение византийскому правителю Киликии Андронику Комнину и принудил его покинуть страну. Затем он вступил в соглашение с новым антиохийским князем Рено и побудил его совершить грабительский налет на византийский Кипр.

Казалось, что византийское влияние в Сирии совершенно подорвано — однако угроза со стороны Нурэддина заставляла значительную часть латинских феодалов искать сближения с Византией. Мануил мог рассчитывать, в частности, на поддержку иерусалимского короля. В 1158—1159 гг. Мануил повторил поход отца; византийские воины вступили в Таре, а правитель армянской Киликии Торос признал себя вассалом.

Затем пришла очередь Сирии. Рено Антиохийский не оказал сопротивления: он явился в лагерь императора с непокрытой головой, обнаженными руками и веревкой на шее; князя сопровождали босые и простоволосые монахи, умолявшие василевса простить Рено, Князь был допущен в палатку Мануила, принес присягу на верность и признал политическое и церковное верховенство империи: антиохийцы должны были принимать патриарха из Константинополя, посылать вспомогательные отряды в византийскую армию и передавали василевсу верховную судебную власть в городе. Балдуин III, король Иерусалима, также просил императора о защите. Оба латинских государя сопровождали Мануила при торжественном въезде в Антиохию: Балдуин ехал сзади, без королевских инсигний, а Рено шел, поддерживая стремя императора. Крестоносные государства капитулировали перед Византией, в которой видели единственную силу, способную защитить их от натиска мусульман. В конце 1161 г., скрепляя союз с Антиохией, Мануил женился вторым браком на антиохийской принцессе красавице Марии.

После смерти Балдуина III его брат и преемник Амальрих I принес вассальную присягу Мануилу и получил в жены внучатую племянницу василевса — Марию. В союзе с Амальрихом Мануил предпринял в 1168 г. грандиозное предприятие — поход на Египет. Половина еще незавоеванной страны была заранее отдана византийцам, половина — Амальриху²³. Византийский флот под начальством мегадука Андроника Кондостефана осадил Дамьетту, но иерусалимский король действовал вяло и осада затянулась. В византийской армии начался голод, и осаждающие поспешили заключить с египтянами мир²⁴ — видимо, более выгодный Амальриху, чем византийцам. Едва только слух о заключении мира достиг воинов, они, не дожидаясь приказа Кондостефана, сожгли осадные механизмы, и, побросав оружие, сели за весла. Хотя стоял декабрь и море было опасным для плавания, почти все корабли (кроме 6 триер), не соблюдая, строя, устремились в путь²⁵. Несмотря на неудачу: под Дамиеттой, Мануил продолжал мечтать о покорении Египта: египтяне предлагали уплачивать ежегодную дань, он но отверг их условия и стал готовиться к новой войне. Впрочем, в 1171 г. в Египте произошел переворот: старая династия была низложена, а новый правитель Салах ад-Дин сразу же перешел в наступление на крестоносцев: теперь не приходилось думать о вторжении в долину Нила, - Иерусалимскому королевству приходилось заботиться об охране собственных границ.

Позиции Византии на Балканском полуострове были значительно укреплены на протяжении царствования Иоанна II и Мануила I. В 1122 г. империи вновь пришлось пережить вторжение печенегов. Полчища кочевников хлынули во Фракию, подвергая грабежу все на своем пути. Иоанн поспешно начал переговоры с ними, одаривал печенежских вождей одеждами и серебром, а сам тем временем сосредоточивал войска в районе Верой. Уже смеркалось, когда армия Иоанна внезапно напала на печенегов. Степняки окружили свой лагерь телегами, покрыв их бычьими шкурами, и через проходы между возами то устремлялись на конях против ромеев, то уходили под защиту лучников. Печенеги сопротивлялись мужественно, но дружинникам-англичанам удалось расчистить путь: секирами разломали они телеги, и византийское войско ворвалось в печенежский лагерь. Страшная резня завершила упорную битву. Множество кочевников было перебито, другие сдались в плен. Кое-кого продали в рабство, иных включили в византийскую армию. Набег 1122 г. был последним нападением печенегов на византийские земли — после победы Иоанна печенежская опасность перестала существовать.

Вслед за печенегами на северных границах империи появились другие степные племена — половцы, или куманы. В 1148 г. половцы перешли Дунай, заняли крепость Демничик и достигли Старой планины²⁶. Мануил немедленно отправил флот на Дунай, чтобы воспрепятствовать отступлению половцев, но они поспешили уйти с добычей и пленными, не дожидаясь армии императора. Византийское войско преследовало врагов за Дунаем, настигло их неподалеку от границ Галицкой земли и одержало решительную победу. Часть половцев попала в плен, другие искали спасения в бегстве. По-видимому, чтобы устрашить половцев, Мануил послал (или собирался послать?) войска в Приазовские степи²⁷. Сколь успешной была эта экспедиция, мы не знаем. Во всяком случае нападения половцев в последующие годы на придунайские города не представляли большой опасности, и при одном только известии о походе Мануила степняки поворачивали назад²⁸. После 1160 г. мы уже не слышим о набегах половцев на Византию.

Очень напряженными были взаимоотношения Византии с сербами. При Алексее сербы успешно отражали притязания империи и нередко даже сами переходили в наступление²⁹. Иоанн вскоре после разгрома печенегов совершил поход в Рашку и вернулся с большой добычей. В середине XII в. сербы не раз поднимались против византийского владычества, опираясь на помощь то венгров, то норманнов. Однако византийское правительство, играя на противоречиях в среде сербской знати и поддерживая одни группировки против других, сохраняло контроль над сербской территорией, Мануил посадил на сербский престол архижупана Десу, который действовал как вассал империи; подчинив власти Десы непокорных жупанов, император раздавал своим сербским сторонникам чины и земли, как в собственной стране³⁰. И все же византийское влияние в Сербии оставалось непрочным. Сам Деса, обязанный престолом василевсу, постоянно помышлял о том, чтобы сбросить византийское верховенство; в частности, он пытался породниться с немецким королем. В 1162 г. войска Мануила появились у Ниша, угрожая вторжением; Деса тут же поспешил прибыть в лагерь сюзерена, чтобы показать свою преданность. Но здесь он был уличен в тайных переговорах с венграми, арестован и отправлен в Константинополь.

В 1168 г. Мануил передал сербский престол Стефану Немане³¹, которого считал одним из надежнейших союзников Византии. За поддержку императора новый жупан должен был заплатить дорогой ценой — он отказался в пользу империи от двух областей, имевших огромное стратегическое значение: они открывали доступ в глубь Сербии, облегчая византийцам контроль за этой непокорной страной. Правда, очень скоро Неманя нарушил договор и захватил уступленные территории — но экспедиция Мануила в 1173 г. заставила сербского жупана капитулировать: подобно Рено Антиохийскому, он театрально разыграл подчинение императору, был прощен, но ему пришлось вернуть империи захваченные у нее земли. Зато Мануил закрепил за Неманей его приобретения на западе. С тех пор до конца жизни Мануила сербский жупан оставался верным вассалом.

Постоянной и грозной опасностью для византийских владений на Балканах было крепнущее Венгерское королевство. Подчинение венграми Хорватии, династические и политические связи венгерских королей с сербскими жупанами, постоянные сношения (то враждебные, то дружеские) с русскими землями, — все это превращало Венгрию в важнейший политический фактор на северо-западных границах Византии. Византийское правительство, используя родственные связи с венгерским королевским домом Арпадов, уже в начале XII в. вмешивается во внутренние распри венгерской знати, поддерживает претендентов на королевский престол, надеясь в вознаграждение на территориальные уступки и политические привилегии. В ответ венгерский король Стефан II около 1128 г. начал военные действия против империи; в его операциях участвовали и чешские отряды³². Как повод для войны Стефан использовал ограбление венгерских крупцов жителями византийского города Браничева. Венгерские войска перешли Дунай, разрушили Белград и увезли камни его крепостных валов, чтобы сложить из них стены своей крепости Землин³³. Иоанн тотчас же двинулся к Дунаю, разбил венгров и обратил их в бегство, во время которого рухнул мост через реку: многие венгерские воины утонули, другие остались в византийском плену.

Императрица Ирина. Мозаика. Церковь св. Софии в Константинополе. XII в.

Если Иоанн ограничился лишь отражением венгерского натиска и интригами против короля Венгрии, то Мануил, в жилах которого текла венгерская кровь (его мать была венгеркой), действовал гораздо активнее. Он воспользовался тем, что венгерский король Гейза II поддерживал сербов в их выступлениях против империи, и объявил в 1151 г. войну. Византийское войско на лодках-однодеревках переправилось за Дунай, разграбило венгерскую территорию, заняло несколько крепостей и, обремененное добычей и пленными, вернулось восвояси. В походе Мануила принимал участие и родственник Гейзы, внук Владимира Мономаха Борис Коломанович, который был в свое время обласкан Иоанном II и женат на родственнице императора, а теперь надеялся с помощью византийцев овладеть престолом³⁴.

Смерть Гейзы в 1161 г. открывала новые возможности для византийского вмешательства в венгерские дела. Поскольку венгерская знать возвела на престол сына Гейзы Стефана III, Мануил немедленно стал оказывать поддержку дядьям молодого короля, претендовавшим на трон. В 1163—1164 г. Мануил совершил новый поход за Дунай и принудил венгров подписать выгодный для империи мир: наследник престола Бела становился византийским заложником и женихом дочери Мануила Марии; Далмация л Хорватия выделялись ему в удел и фактически превращались в византийские владения³⁵. Впрочем, и этот договор не привел к прекращению враждебных действий. Яблоком раздора оставались придунайские города. Византийцы заняли Землин, венгры пытались отнять у них эту крепость; напротив, Мануил, ссылаясь на права Белы, стремился присвоить Сирмий (Срем). После ряда стычек Мануил отправил в Венгрию большое войско под командованием одного из лучших полководцев империи Андроника Кондостефана. Битва произошла 8 июля 1167 г. неподалеку от Землина. Венгерское войско состояло из закованной в броню кавалерии, вооруженной длинными пиками. На высоком шесте, водруженном на колеснице, которую влекли быки, развевалось венгерское знамя. Бой был упорным: сперва византийцы обстреляли противника из луков, надеясь, что стрелы заставят венгров нарушить боевой порядок, но тяжелая кавалерия, не ломая строя, продолжала двигаться вперед. Затем войска сошлись в рукопашную: были поломаны длинные пики, от частых ударов по латам притупились мечи — тогда ромеи взялись за железные палицы, и под ударами палиц распался несокрушимый строй венгров: они были разбиты наголову³⁶.

После 1167 г. военные действия прекращаются. Венгрия капитулировала. Сирмий, Хорватия и Далмация — все спорные территории оставались за империей. Венгерская церковь признала супрематию Константинополя. Византия должна была получать ежегодную дань, а венгерская знать выдавала заложников как гарантию своей покорности³⁷. Мануил вынашивал в то время идею объединения Византии и Венгрии под властью Белы, жениха его дочери, получившего греческое имя Алексей и почетный титул деспота, ставивший его выше кесарей и севастократоров³⁸. Правда, рождение наследника престола — Алексея II (14 сентября 1169 г.)³⁹ сделало осуществление этого проекта невозможным, и Мануил расторг помолвку Марии с Алексеем-Белой, но женатый на другой представительнице дома Комнинев, воспитанный при константинопольском дворе, Бела III оставался и на венгерском престоле (с 1174 г.) союзником Мануила.

Столкновения с Сербией и Венгрией протекали в общем и целом при явном преимуществе византийцев, военные действия разворачивались обычно на вражеской территории или в пограничных областях. Борьба к середине 70-х годов завершилась полной победой византийского оружия. Значительно более опасным для империи было столкновение с норманнами.

В августе 1147 г., в то время, когда руки Мануила были связаны крестоносцами, король сицилийских норманнов Рожер II, племянник Роберта Гвискара, внезапно напал на Византию. Он занял остров Корфу, разграбил богатейшие города Греции — Коринф и Фивы, опустошил Эвбею⁴⁰. Норманны увели из Греции многочисленных ткачей, положив таким путем основание шелкоткачеству в Палермо. Война с Рожером скоро переросла рамки норманно-византийского конфликта. Норманны привлекли на свою сторону сербов и венгров и стремились заключить союз с французским королем Людовиком VII. Напротив, Мануил искал поддержки Венеции и Германии. Привилегии, пожалованные венецианцам при Алексее, пришлось возобновить⁴¹. Вместе с тем император строил собственный флот, чтобы не быть в зависимости от морских сил Венеции. Мануил вел также переговоры с германским королем Конрадом III, и антинорманский союз «двух империй» был закреплен династическим браком между братом Конрада и племянницей Мануила⁴². Однако союз двух империй не имел никаких последствий: Рожеру удалось поднять против Конрада баварских феодалов, и германскому королю пришлось улаживать внутренние дела, пока его союзник воевал с сицилийским правителем.

Центром операций стал остров Корфу, куда были стянуты византийские и венецианские силы. Осада шла вяло, и в лагере осаждающих скоро возникли разногласия. Дело дошло до открытого столкновения между союзниками: венецианцы напали на эвбейские корабли и в насмешку над Мануилом чествовали какого-то эфиопа как императора ромеев⁴³. Однако василевс не счел нужным раздувать конфликт и даровал венецианцам «прощение». После победы над половцами в 1148 г. (см. выше, стр. 323) Мануил вместе с освободившимися войсками сам прибыл на Корфу. Взять крепость штурмом не удалось: осажденные сбрасывали в море осадные лестницы и градом камней преграждали дорогу византийцам. Но успехи антинорманской коалиции на море, голод, измотавший защитников крепости, бессилие Рожера оказать им поддержку заставили в августе 1149 г. норманский гарнизон сложить оружие; значительная часть норманнов во главе с комендантом Корфу Феодором перешла на службу империи. Захват Корфу был большим успехом византийцев. Развивая его, Мануил рассчитывал перенести военные действия в Сицилию и Италию. Однако буря рассеяла византийские корабли, к тому же Рожеру удалось возбудить против Византии сербов и венгров и Мануилу пришлось немедленно возвратиться на Балканы. Но замысел отвоевать Италию прочно запал ему в голову — и позднее он не раз пытался осуществить свою идею вопреки тому, что экспансия в Италию приводила к охлаждению с естественными союзниками Мануила: венецианцами и Германией.

Энергичные действия Мануила напугали норманнов, которые затем много лет воздерживались от нападений на империю. Пиратский рейд 40 норманских кораблей, дошедших в 1157 г. до Константинополя и осыпавших серебряными стрелами императорский дворец, не имел последствий. В целом же норманнам пришлось перейти к обороне.

По-видимому, уже в 1154 г. Мануил начал вторжение в Италию: однако командир флота Константин Ангел, красавец, женатый на одной из дочерей Алексея I, действовал неосторожно и скоро оказался в плену у норманнов⁴⁴. Тогда византийцы попытались поднять против нового норманского короля Вильгельма I своего традиционного союзника — Германию. Но преемник Конрада III Фридрих Барбаросса держался настороженно, опасаясь усиления позиций византийцев в Италии. Мануил решил действовать самостоятельно.

В Италию было послано войско под командованием Михаила Палеолога и Иоанна Дуки, располагавших большими денежными средствами. Им удалось привлечь на свою сторону некоторых влиятельных феодалов, недовольных Вильгельмом I. В 1155—1156 гг. многие города Южной Италии, в том числе Бари и Трани, сдались после недолгой осады и признали вассальную зависимость от василевса. Однако под стенами Бриндизи византийское наступление задохнулось. Смерть энергичного дипломата и воина Михаила Палеолога, замененного мегадуком Алексеем Вриеннием, близким родственником императора⁴⁵; затянувшаяся осада Бриндизи, близ которого Иоанну Дуке приходилось отражать атаки норманского флота; отход венецианских контингентов, — все это ослабило византийскую армию. В 1156 г. Вильгельму удалось взять в плен мегадука Алексея и Иоанна Дуку, а новая экспедиция под командованием Алексея Аксуха в 1157 г. не принесла успеха. Военные неудачи и опустошение казны заставили Мануила искать мира, который был заключен при содействии папы в 1158 г. При этом договор 1158 г. обусловливал, что Вильгельм будет содействовать василевсу против его врагов на Западе. Тем самым договор знаменовал изменение политической обстановки в Италии: Византия и норманны вступали в союз против Фридриха Барбароссы.

Таким образом, поражение 1156—1157 гг. не вело к отказу от экспансии в Италию, а лишь к изменению ее направления. Теперь Мануил все энергичнее ищет союза с итальянскими городами: Генуей и Пизой⁴⁶, а особенно с Анконой, Кремоной, Павией⁴⁷. В конце 60-х годов крупнейший североитальянский город Милан присягает на верность византийскому императору⁴⁸. Одновременно с этим византийские дипломаты добиваются упрочения норманно-византийского союза — они хлопочут о том, чтобы создать личную унию обоих государств, и предлагают Вильгельму II, новому королю Сицилии, стать наследником Мануила⁴⁹(позднее этот почетный титул был передан венгерскому принцу Беле-Алексею).

Столь активное вмешательство в итальянские дела не могло не обострить взаимоотношения империи с венецианцами, стремившимися стать твердой ногой на Балканах, но отнюдь не желавшими укрепления позиций Византии в Италии. К тому же они не могли равнодушно отнестись к аннексии византийцами далматинского побережья, что подрывало господство республики св. Марка на Адриатике. Конфликт, давно уже назревший, разразился 12 марта 1171 г., когда по приказу императора по всей территории Византии были арестованы венецианские купцы и конфискованы их товары⁵⁰. Действия византийского правительства привели к вооруженному столкновению: венецианский флот вторгся в Эгейское море и подверг грабежу Хиос, но должен был отступить перед византийской эскадрой. В союзе с германскими войсками венецианцы в 1173 г. атаковали Анкону, защитой которой руководили, если верить Евстафию Солунскому⁵¹, посланцы василевса, — но атака была неудачной. В мужественной обороне Анконы особенно отличалась графиня Альдруда ди Бертиноро: ее войска отразили нападающих и освободили город, сама знатная дама сражалась верхом на коне. Византийские писатели придавали огромное значение успеху в Анконе: по словам Евстафия, он предвещал грядущие победы — однако на самом деле столкновение с венецианцами поставило империю перед лицом могущественной вражеской коалиции. Фридрих Барбаросса, одержавший верх над Лигой итальянских коммун, и республика св. Марка были наиболее активными членами ее. Они стремились привлечь на свою сторону сицилийского короля и иконийского султана. Внешнеполитическая борьба Византийской империи вступала в новую фазу.

Внешняя политика Византии к началу 70-х годов XII в. достигла серьезных успехов: печенеги были разгромлены, половцы устрашены; Венгрия и Сербия превратились в вассальные государства; сельджуки, оттесненные в глубь Малой Азии, не решались нападать на империю; в Италии у Византии были активные союзники, а переворот 12 марта 1171 г. освободил империю от венецианского засилья. И тем не менее Византия стояла перед внешнеполитической катастрофой. Бесконечные войны тяжело обременяли государственную казну. Войска были утомлены непрерывными походами (бегство из-под Дамиетты — пожалуй, наиболее яркий эпизод, свидетельствующий об усталости армии). Более того, самые принципы внешней политики Мануила вели к поражению.

Политика Мануила была двойственной. Он продолжал традиции Алексея, трезвого дипломата и воина, не строившего далеко идущих планов, но мало-помалу оттеснявшего своих опасных соседей. Быстрые рейды, закрепление на захваченной территории, сооружение опорных баз-крепостей позволило Комнинам постепенно продвигаться в глубь вражеских владений. Этой трезвой военной тактике соответствовала гибкая дипломатия. Династические браки, еще в X столетии почти совсем чуждые византийским традициям, теперь становятся одним из распространеннейших средств политики василевсов. По-прежнему императоры не брезгают сеять рознь между своими врагами, но гораздо чаще прибегают к иному средству — щедрыми дарами и еще более щедрыми обещаниями завоевывают они сердца местной знати: в Италии, Сербии, Венгрии, даже среди сельджуков — повсюду византийцы находят сторонников из местного населения, используя вражду феодальных клик и социальные противоречия. Империя не придерживается гордой политики «блестящей изоляции», так отличавшей ее в предшествующие столетия, когда она позволяла себе покупать наемников, но не вступать в союзы, когда византийские правители не признавали ни одно государство достойным партнером в политической игре и сознательно унижали иноземных послов на дворцовых приемах. В XII в. византийцы постоянно создают коалиции: то вместе с Конрадом III и венецианцами они противники сицилийских норманнов и французского короля, то, напротив, в борьбе против Венеции и Фридриха Барбароссы ищут поддержки Генуи, Милана, а затем французов и англичан.

Но трезвость военной тактики и дипломатической игры странным образом переплетается у Иоанна и особенно у Мануила с фантастическими замыслами универсалистского толка. Время от времени при дворе Комнинов вспоминают, что Византия — единственная наследница древнего Рима. В 1141 г., незадолго до смерти, Иоанн, видимо, опьяненный своими — довольно скромными — успехами в Сирии, писал папе Иннокентию II, что василевс держит в руках меч светский, а наместник св. Петра — духовный меч, и общими силами они могут восстановить единство христианской церкви и Римской империи⁵². «Тебе подчинена, — восклицал Евстафий Солунский, обращаясь к Мануилу, — не та или иная область, но вся земля (την συμπασαν γην)»⁵³, и сам Мануил в официальном эдикте наделял себя пышными титулами императора Венгерского, Хорватского, Сербского, Болгарского, Грузинского, Хазарского, Готского⁵⁴. Дело не только в трескучих фразах. Мануил — особенно в годы своих успехов — все чаще строит реальную политику на принципах универсализма. Поход на Египет и особенно длительные войны в Италии, унесшие тысячи жизней и дорого обошедшиеся византийской казне, — все это шло в разрез с действительными интересами империи и не соответствовало трезвым принципам политики Алексея⁵⁵.

Комнины сделали много, чтобы укрепить Византию. В XII в. империя стала одним из сильнейших государств Средиземноморья. Ее мощь зиждилась на обширных императорских поместьях, на силе провинциальных городов. Ее армия, составленная из расселенных в Византии рыцарей и варваров (печенегов, половцев, сельджуков), пользовалась уважением повсеместно, ее флот успешно сражался с норманским и венецианским. Но времена универсалистских монархий прошли. Европа стояла накануне рождения национальных государств. Политика Мануила, мечтавшего о единой империи, единой церкви и едином монархе, была столь же чуждой реальности, как и политика его деятельного соперника — Фридриха Барбароссы. Мануил разделял со своими воинами все тяжести походной жизни: он мог стремительно покрывать мили, не беря с собой ни постели, ни подстилки; он совершал переходы ночами, освещая дорогу факелами; он не боялся ни гор, ни лесных чащ и спал на куче хвороста под проливным дождем⁵⁶; он первым бросался на врага, рубил мечом, преследовал бегущие. Но личное мужество Мануила не должно заслонять того, что экспансионистские планы василевса подрывали силы Византийской империи.