НОВОСТИ    ЭНЦИКЛОПЕДИЯ    КНИГИ    КАРТЫ    ЮМОР    ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О САЙТЕ  
Философия    Религия    Мифология    География    Рефераты    Музей 'Лувр'    Виноделие  





предыдущая главасодержаниеследующая глава

Глава 13. НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ В ВИЗАНТИИ ПРИ ЮСТИНИАНЕ. ВОССТАНИЕ НИКА (532 г.)

В правление императора Юстиниана происходит заметное обострение классовой борьбы. Она принимала самые различные формы: ересей, столкновений цирковых партий, восстаний рабов, колонов, угнетенного крестьянства.

С первых же лет правления Юстиниана достигла значительного накала борьба между цирковыми партиями венетов и прасинов. Во главе венетов в это время по-прежнему стояли сенаторская аристократия и крупные землевладельцы. У прасинов же большим влиянием пользовались богатые купцы, связанные с восточной торговлей, и владельцы крупных ремесленных эргастириев. В состав обеих партий входили и рядовые димоты, выходцы из среды торгово-ремесленного люда. В партии венетов было немало клиентов богатых вельмож, колонов пригородных имений; среди рядовых прасинов преобладали ремесленники, работники эргастириев, моряки.

Городские димы, объединенные в партии цирка, являлись крупной политической силой: они формировали военные отряды для охраны городов и играли активную роль в религиозно-политической борьбе VI в. Прасины были ярыми монофиситами, а венеты выступали приверженцами православия1.

Подобно другим византийским императорам, Юстиниан вынужден был считаться с цирковыми партиями, как с влиятельными социально-политическими организациями. В течение всего своего царствования он вел по отношению к ним двойственную политику, не раз меняя ее в зависимости от изменений внешнеполитического курса и вследствие внутренних затруднений.

Стремление завоевать западные провинции Римской империи поддерживало в Юстиниане желание жить в мире с Римом и православным духовенством, чтобы получить поддержку своих завоевательных планов у земельной аристократии как в самой империи, так и на Западе. Отсюда — его заигрывания с партией венетов, к которой он сам принадлежал и покровителем которой считался. Однако усиление Ирана и постоянная угроза отпадения богатых восточных областей толкали его на сближение с прасинами, связанными с восточным купечеством и монофиситами.

В начале своего царствования Юстиниан, как и Феодора, открыто покровительствовал венетам (одновременно проводились гонения против монофиситов)2. Воспользовавшись этим, стасиоты — представители аристократической «золотой молодежи» партии венетов — начали творить бесчинства в Константинополе и в других городах. По словам Прокопия, Юстиниан сам подстрекал венетов к насилиям3. На незаконно приобретенные средства стасиоты вели роскошный образ жизни, предавались кутежам и разврату, одевались по новой — «гуннской» моде: подстригали волосы спереди, а сзади отпускали длинные локоны, отращивали бороду и усы, облачались в хитоны с очень узкими в запястье рукавами и широкими буфами на плечах, носили просторные, богато вышитые плащи, «гуннскую обувь»4. Они открыто держали при себе оружие и, собираясь группами, нападали на мирных жителей, грабя и убивая их даже среди бела дня. По утверждению Прокопия, буйства венетов навели такой страх на жителей столицы, что они боялись показываться днем на улице в богатой одежде, а с наступлением ночи прятались по своим домам5. Больше всего от насилий стасиотов из партии венетов страдали их политические противники — прасины. Эпарх Константинополя и другие высшие чиновники попустительствовали венетам, и они, пользуясь безнаказанностью, совсем распоясались: не уплатив долга, вынуждали своих кредиторов возвращать расписки, а судей — выносить решения в свою пользу, заставляли своих противников против воли отпускать рабов, принуждали к бесчестным связям женщин и мальчиков6-7. «Нельзя назвать такого позорного и преступного деяния, какое бы в нарушение закона они ни совершали в это время, оставаясь безнаказанными»8. Партия зеленых пыталась дать решительный отпор насилиям синих. Прасины тоже организовали свои отряды. На улицах Константинополя, Александрии, Апамеп, Антиохии не раз лилась кровь во время стычек между стасиотами обеих партий9. От этих столкновений тяжко страдали рядовые димоты — и зеленые и синие, а равно и прочие мирные жители городов.

Иногда Юстиниан, как и другие императоры, намеренно разжигал борьбу цирковых партий, чтобы расколоть народные массы, не дать им сплотиться. Византийское правительство всегда стремилось использовать столкновения димов и направить их по выгодному для него руслу. В столкновениях димов и центральной власти проявлялась также борьба автократического правительства и связанных с античным муниципальным строем политических организаций свободных горожан10. Но едва в борьбу втягивались широкие слои населения и она начинала угрожать трону, правительство тотчас принимало меры против обеих партий. В случае опасного усиления одной из них императоры могли опереться на другую, и таким образом разделение на факции в какой-то мере служило для правительства гарантией против совместного выступления всего народа11.

Однако такого рода надежды сбывались далеко не всегда: нередко народные массы, ломая расчеты императоров, а равно и своих собственных партийных вождей, объединялись и действовали сообща против ненавистных правителей.

Ярким примером подобного объединения низших слоев обеих партий в борьбе против правительства является народное восстание 532 г. в Константинополе, известное под названием «Ника». Это название оно получило от того, что во время восстания повсюду в столице раздавался клич-пароль восставших — «Ника» («Побеждай!»), по которому они узнавали друг друга. Это было сделано, как говорит Малала, чтобы к ним не примешались солдаты или экскувиты12. Особая опасность восстания Ника для византийского правительства состояла в том, что на этот раз демагогическая политика раскола народа на партии потерпела полный крах и сама столица империи стала ареной невиданного по силе и размаху народного движения, поколебавшего трон Юстиниана.

Восстание Ника оставило глубокий след в памяти современников и было описано в трудах многих историков и хронистов. Не сохранилось, однако, ни одного произведения, написанного в сколько-нибудь сочувственных тонах по отношению к народным массам. Всех историков, писавших об этом событии, роднит общая ненависть к восставшей «черни». Из трудов современников и очевидцев восстания Ника наибольшее значение имеют: Хроника Иоанна Малалы, произведения Прокопия, Иоанна Лида, Псевдо-Захарии Митиленского, анонимного автора Пасхальной хроники. Некоторые интересные дополнительные сведения дают краткие хроники комита Марцеллина и Виктора Тонененского. Из сообщений более поздних авторов особое внимание привлекают данные Феофана, Зонары, отчасти Георгия Кедрина (Скилицы), в произведениях которых использованы ценные, не дошедшие до нас источники.

Поскольку восстание явилось результатом очень сложной политической и религиозной борьбы и в нем приняли участие разные социальные слои, оно получило совершенно неодинаковую политическую интерпретацию различных авторов. Рассказ о восстании ведется ими с позиций различных социально-политических группировок, и поэтому мы встречаемся в сочинениях византийских авторов с противоречивой, иногда прямо противоположной оценкой событий 532 г.

Прокопий, идеолог сенаторской аристократии, ненавидя восставший народ, в то же время отнюдь не сочувствует и самому Юстиниану, стоявшему во время восстания на краю гибели. Все политические симпатии историка, тайные и явные, на стороне сенаторов, замешанных в восстании и являвшихся сторонниками наследников правившего ранее императора Анастасия. Отсюда стремление Прокопия оправдать его племянников — Ипатия и Помпея и показать, что они жертвы, с одной стороны, разгула «черни», с другой — произвола Юстиниана. Будучи близок ко двору, Прокопий, возможно, был во время восстания во дворце и поэтому по собственным наблюдениям описал действия Юстиниана, Феодоры и их приближенных в момент осады восставшими императорской резиденции13.

Иоанн Малала, скромный монах, тоже очевидец восстания, более осведомлен о событиях в городе и на ипподроме. Если Прокопий следил за событиями из дворца, то Малала — из города. Детальный рассказ Малалы является основой для установления хронологии событий и дает представление об их последовательности. Малала лоялен, но без подобострастия по отношению к правительству Юстиниана, и «в меру» ортодоксален. Он сдержан в своих оценках правителей и в то же время не выражает каких-либо симпатий к восставшему народу14. Иоанн Лид, хотя и недовольный произволом чиновников при Юстиниане, также занимает лояльные позиции. Его рассказ интересен тем, что восстание Ника рисуется как результат жадности и злоупотреблений префекта Иоанна Каппадокийца. Возможно, что сам Юстиниан после опалы Иоанна Каппадокийца в 541 г. желал свалить вину за восстание на своего бывшего любимца и Иоанн Лид уже отражал в своем труде официальную версию15. Эту версию поддерживает и Псевдо-Захария Митиленский. Комит Марцеллин, иллириец по происхождению, земляк Юстиниана, офицер, сражавшийся под его командованием и близко связанный с этим правителем, в своей краткой хронике воспроизвел так же, как и Иоанн Лид, официальную точку зрения, но выдвинутую правительством Юстиниана тотчас после подавления восстания Ника. Согласно этой версии, вся вина за восстание возлагается на Ипатия и Помпея, якобы составивших тайный заговор с целью захвата власти. Юстиниан не хотел признать народный характер восстания; это значило бы согласиться с тем, что восстание выражало весьма глубокое недовольство подданных его правлением. Ему было выгодно изобразить восстание Ника не широким народным движением, каким оно было в действительности, а династической борьбой кучки заговорщиков, выражением личных притязаний честолюбцев, стремившихся захватить престол16.

Анонимный автор Пасхальной хроники окрасил свой рассказ в ортодоксально-религиозные тона, но вместе с тем, как и более поздний хронист Феофан, использовав неизвестный источник, сохранил знаменитый диалог между Юстинианом и прасинами на ипподроме, известный под названием «актов Калоподия»17. Феофан, выражая точку зрения монашества, много заимствовал из трудов Малалы и автора Пасхальной хроники. Его рассказ прославился, главным образом, наиболее полным изложением «актов Калоподия»18. Зонара располагал иными источниками о восстании Ника, чем другие историки, и поэтому его рассказ значительно расходится с известиями остальных авторов19. Интересны совершенно новые данные Зонары о поведении наемников-варваров во время восстания, о позиции духовенства, об участии широких масс населения города в борьбе против бесчинств наемников.

Несмотря на всю противоречивость известий источников о восстании Ника, все же представляется возможным восстановить его истинные причины, характер и ход событий20.

Как всякие стихийное народное восстание, сложное по социальному составу своих участников, восстание 532 г. было вызвано целым комплексом различных причин. Среди них можно выделить экономические причины: в этот период на основе столкновения хозяйственных интересов обострились противоречия между руководящими группами венетов и прасинов. Обе группы вместе с тем были недовольны экономической политикой правительства Юстиниана: синие — мерами по ограничению роста сенаторского землевладения; зеленые — высокими таможенными пошлинами и различными запретами, стеснявшими торговлю, в особенности — с Востоком. Обе партии были недовольны и фискальной политикой императора, а также произволом префекта претория Иоанна Каппадокийца, который «много золота собрал в императорскую казну у обоих сословий»21.

Каждая социальная группировка, каждое сословие имели свои особые причины к восстанию, отсюда — пестрота социального состава участников событий. Для старой сенаторской аристократии восстание Ника открывало возможности использовать народное движение в целях свержения ненавистного им «выскочки» Юстиниана, окружившего себя выходцами из средних слоев, которых он осыпал милостями, третируя при этом древние аристократические фамилии, лишая их придворных синекур и прежнего высокого положения в обществе. Недовольство сенаторской знати вызывали также ограничения Юстинианом политических прав сената. Немаловажной причиной участия в восстании руководящих группировок обеих партий была переменчивая религиозная политика императора, его лавирование между православными и монофиситами. Находившаяся в оппозиции к правительству партия зеленых имела еще и свои причины к возмущению: именно зеленые больше всего страдали от несправедливости судей, притеснений чиновников и бесчинств стасиотов из партии синих.

Народные массы, рядовые димоты обеих партий объединились в этом восстании также по многим причинам: их заставляла выступить общая ненависть к жестоким и корыстолюбивым правителям, особенно к начальнику дворцовой гвардии спафарию Калоиодию, эпарху города Евдемону, квестору Трибониану и префекту претория Иоанну Каппадокийцу. По словам Проколия, особую ненависть народа заслужили Иоанн Каппадокиец и Трибониан. Иоанн Каппадокиец, «будучи самым мерзким из людей, употреблял во зло все свои способности»22. Накопив нечестными путями огромные богатства, он предался безмерному пьянству и чревоугодию, до обеда грабил имущество подданных, а остальное время проводил в кутежах и разврате23. Трибониан, ученый правовед, был до безумия корыстолюбив, торговал правосудием и судебными приговорами24. Непомерные налоги, грабежи чиновников, неправый, лицеприятный и продажный суд, политическое бесправие, эксплуатация со стороны землевладельцев и купцов, бесчинства стасиотов обеих партий, гонения против еретиков, долги ростовщикам — все это создавало невыносимые условия жизни и побуждало массы взяться за оружие.

Восстание Ника началось 11 января 532 г. и длилось целых восемь дней. В праздничный день 11 января на ипподроме Константинополя по обычаю происходили конные ристания, на которых присутствовал сам император Юстиниан и вся его свита. С самого начала ристаний на скамьях, занятых прасинами, было неспокойно: прасины шумели и волновались. Их вожди пытались поднять димотов своей партии против венетов и всячески разжигали вражду между факциями. Они хотели заставить императора отказаться от покровительства венетам и уравнять в правах обе партии. События развернулись таким образом, что вожди прасинов выступили открыто: они выдвинули обвинения против спафария Калоподия.

Церковные представления. Часть доптиха. Слоновая кость. 517 г. Государственный Эрмитаж.
Церковные представления. Часть доптиха. Слоновая кость. 517 г. Государственный Эрмитаж.

Источники сохранили интереснейший диалог между вождем прасинов и Юстинианом; происходивший публично, на ипподроме, ведшийся через императорского глашатая, это самый удивительный диалог между народом и императором, какой знает история. Жалобы на притеснения Калоподия, сперва почтительные, по мере того, как накалялась атмосфера в цирке, превратились в жестокие обвинения и оскорбления. Калоподия называли виновником гибели многих прасинов, безжалостным палачом. Прасины предъявили правительству целый перечень обид, нанесенных их партии. Прасины утверждали, что они лишены свободы, могут появляться в столице лишь как преступники, с позором возимые на спине осла; что всякий свободный гражданин, заподозренный в том, что он прасин, немедленно подвергается преследованию со стороны властей. Суды несправедливы к прасинам, их наказывают — без вины и оставляют без наказания преступников за убийство прасина. За короткий срок в квартале города Зевгме совершено несколько убийств прасинов. Все эти убийства — дело рук венетов, оставшихся безнаказанными.

Разгневанный император отверг все притязания прасинов и в свою очередь решил дискредитировать их в глазах масс, по большей части придерживавшихся православия. Он обвинил зеленых в том, что они — иудеи, манихеи, самаритяне. Это были страшные обвинения, которые могли повлечь за собой суровые кары. В ответ на угрозы императора прасины бросили тень на истинность его собственной веры, намекнув на то, что он — сторонник несторианства и признает существование в Христе двух ипостасей раздельно — божеской и человеческой. Своих же противников, венетов, они обвиняли в «эллинстве» (язычестве), еще распространенном среди высших классов. Вожди прасинов с их приверженностью к монофиситству не могли рассчитывать на сочувствие димотов даже своей факции, ибо большинство народа стояло за православие. Поэтому они обвиняли императора в несторианстве, которое было непопулярно среди народных масс.

Страсти разгорелись до такой степени, что прасины назвали самого Юстиниана виновником всех этих преступлений. В гневе они кричали императору: «Лучше бы не родился твой отец Савватий, он не породил бы убийцу!»

Венеты отрицали свою причастность к убийствам прасинов и пока еще сохраняли относительное спокойствие. Император, услыхав оскорбления уже по своему адресу, стал угрожать зачинщикам прасинов казнью. С криком «Да будут брошены на живодерню кости зрителей!» зеленые с шумом покинули цирк, нанеся тем самым неслыханное оскорбление императору25.

Необычайный диалог прасинов и Юстиниана проливает свет на причины недовольства зеленых: они требовали политической свободы для своей партии, законного суда, защиты от покушений со стороны венетов, ограничения произвола властей, наказания ненавистного им более всех спафария Калоподия. Но в этом диалоге уже звучат угрозы по адресу самой верховной власти — грозные предвестники готовящейся бури. Политическая борьба партий начинает приобретать антиправительственный характер. Религиозные споры используются обеими сторонами для дискредитации своих противников в глазах народа.

После происшедшей на ипподроме бурной сцены император удалился во дворец, приказав эпарху Константинополя Евдемону произвести аресты и сурово наказать зачинщиков беспорядков. В тот же день вечером эпарх арестовал и бросил в темницу нескольких руководителей димов, участвовавших в столкновении на ипподроме, причем среди арестованных были как прасины, так и венеты.

Арест представителей обеих партий был произведен преднамеренно: Юстиниан хотел показать свое беспристрастное отношение к тем и другим, опровергнуть таким образом обвинения прасинов в его пристрастии к венетам и продемонстрировать народу, что он стоит выше борьбы партий. Однако этот политический ход принес результаты обратные тем, которых ожидало византийское правительство. По единодушному мнению хронистов, одновременный арест прасинов и венетов привел к сближению димотов обеих партий26. Трое арестованных были приговорены к смертной казни. Во время повешения один умер сразу, а двое дважды срывались с виселицы. Один из них был прасин, другой — венет. Собравшаяся на месте казни огромная толпа народа, уже до того крайне раздраженная действиями эпарха города, увидев, что осужденные живы, стала кричать: «Этих в церковь!», — требуя, чтобы по древнему обычаю им предоставили убежище в храме и затем помиловали. Услышав крики, монахи монастыря св. Конона забрали сорвавшихся с виселицы, посадили в ладью и укрыли в церкви св. Лаврентия, обладавшей правом церковного убежища27. Константинопольский эпарх Евдемон, узнав об этом, тотчас послал своих солдат стеречь здесь преступников. Монахи активно вмешались в события и помогли народу спасти участников выступления против императора. Возможно среди них были бедные монахи, близкие к народу и сочувствовавшие гонимым. Кроме того, монахи хотели лишний раз показать значение церковного убежища и таким путем воздействовать на народные массы.

Накануне вожди прасинов и венетов готовили столкновение партий, но народные массы опрокинули их расчеты и стихийно объединились вместе. Поводом для объединения послужил отказ эпарха помиловать сорвавшихся с виселицы прасина и венета, но истинные причины сплочения рядовых димотов обеих партий крылись гораздо глубже. Бедняков — и прасинов и венетов — разделяли столь острые социальные противоречия с руководящей верхушкой факции, что при первой же возможности низы объединились. Руководителям факции ничего не оставалось делать, как выполнить желание масс.

В понедельник 12 января синие и зеленые договорились о совместных действиях — пока только для того, чтобы добиться помилования осужденных. Была образована объединенная организация прасинов и венетов — партия «прасино-венетов». Ее паролем-лозунгом был избран клич «Ника!»28.

Во вторник 13 января на ипподроме вновь проводились конные бега. Во время ристаний обе партии обратились к присутствовавшему в цирке императору с просьбой о помиловании осужденных, но никакого ответа не получили. Тогда прасины и венеты открыто декларировали свой союз. По словам Зонары, «когда родилась у димов ненависть к василевсу и василиссе, обе партии заключили между собой соглашение, хотя всегда враждовали друг с другом, и начали мятеж»29. Вечером того же дня стихийно вспыхнуло вооруженное восстание народа. Огромная толпа бросилась с ипподрома в город и начала поджигать правительственные здания вокруг Августеона30.

Восставшие напали на резиденцию префекта претория и эпарха города — преторий и подожгли его. Они ворвались в тюрьму претория и выпустили на свободу политических заключенных. Всех солдат, охранявших преторий и оказавших им сопротивление, они перебили31. В претории был сожжен архив с налоговыми списками и перечнем долгов. Разгром претория показывает, что восстание приняло социальный характер. Всю ночь восставший народ громил не только учреждения, но и дома знати, расположенные близ императорского дворца и на центральной улице Константинополя — Месе. Мятежники жгли дома вельмож, не делая различия между богатыми прасинами и венетами. И если во время пожаров больше всего пострадал квартал венетов, то это объясняется близостью их домов к правительственным учреждениям. По словам Прокопия, в пламени погибло много домов богатых граждан столицы и большие ценности32. Повстанцы двинулись к Августеону, собираясь напасть на императорский дворец. В центральных кварталах города начался пожар; сгорели многие великолепные постройки: преторий, здание сената, медные ворота дворца (так называемая Халка), большая часть Августеона, храм св. Софии, бани Зевксиппа, странноприимный дом Сампсона. Раздуваемый сильным ветром, огонь перекинулся в другие кварталы, в результате чего погибли церковь св. Ирины, ксенодохий Евбула, большая часть улицы Месы — от императорского дворца до форума Константина33.

Иоанн Лид рисует страшную картину выгоревшего Константинополя: «Город представлял собой груду чернеющих развалин, как на Липари или около Везувия; он был наполнен дымом и золою; всюду распространившийся запах гари делал его необитаемым, и весь вид его внушал зрителю ужас, смешанный с жалостью»34.

Согласно рассказу Прокопия, после начала восстания «благонамеренные» граждане Константинополя, «непричастные к беспорядкам», в страхе бежали из города на азиатский берег Босфора35.

В среду 14 января император запросил вождей прасино-венетов о причине восстания, и те потребовали отставки наиболее ненавистных народу министров — префекта претория Иоанна Каппадокийца, квестора Трибониана и эпарха города Евдемона. Их партийная принадлежность при этом роли не играла: Иоанн Каппадокиец был прасин, а Трибониан и Евдемон — венеты. По словам Прокопия, пока партии враждовали, злоупотребления этих чиновников были менее заметны, но когда обе партии объединились, то стали требовать их к ответу, обвиняли во многих преступлениях и хотели убить. Требование пилотов было немедленно удовлетворено: Иоанн Каппадокиец был заменен патрикием Фокой, а Трибониан — патрикием Василидом. Проколий утверждает, что новые министры — и Фока и Василид — отличались знатностью и добрыми нравами и пользовались уважением36.

Эти похвалы историка говорят о том, что новые правители были скорее всего ставленниками сената.

Однако перемены в правительстве уже не могли удовлетворить восставший народ. Уступки Юстиниана не в силах были спасти положение. Восстание разгоралось с новой силой и открыто приняло антиправительственный характер: народ добивался свержения самого Юстиниана. Прасино-венеты выдвинули требование об избрании нового императора. К народному движению явно примешиваются династические интересы оппозиционно настроенной сенаторской аристократии — сторонников старой, «законной», династии покойного императора Анастасия. Сенаторская знать стремится использовать народное движение для смены династии. По рассказу комита Mapцеллина, во время восстания знать (nobiles) раздавала народу оружие и подарки37.

Народные массы не имели своего вождя; среди них были весьма сильны царистские иллюзии: народ поддался на уговоры руководителей димов и поддержал их ставленников. Сперва было решено избрать василевсом племянника императора Анастасия — Ипатия, патрона венетов, но Ипатий и его брат Помпеи находились в то время во дворце, где заперлись с большинством сенаторов и своими приближенными Юстиниан и Феодора. Тогда повстанцы стремительно двинулись к дому их третьего брата Проба, тоже венета. Толпа народа хотела провозгласить его императором, но Проб заранее скрылся: видимо, он испугался народа и никак не мог решиться стать «народным» царем. Возмущенная бегством Проба толпа подожгла его дом38.

В это время Юстиниан, наконец, предпринял попытку вооруженной рукой подавить восстание. Но военные силы, которыми располагало правительство, были незначительны. В распоряжении императора находился лишь отряд наемников-варваров, готов и герулов, численностью всего около 3 тысяч человек. Это были преимущественно букелларии и щитоносцы из отрядов полководцев Велисария и Мунда39. Настроение других воинских частей, расквартированных в столице, было выжидательное. Они не желали ни примыкать к восставшим, ни поддерживать императора, выжидая, кто победит, чтобы потом присоединиться к победителям40. Тогда Юстиниан отдал приказ Велисарию выйти из дворца с отрядом в 3 тысячи воинов и разбить мятежников. Чуждые населению византийской столицы, говорившие на непонятном языке, варвары — готы и герулы были единственной надеждой императора, поскольку на местный гарнизон уже распространилась «зараза» неповиновения властям. Выйдя из дворца, Велисарий завязал с восставшими сражение на улицах города.

По рассказу Зонары, между воинами-варварами и димотами произошла жестокая битва в Милее и многие пали с обеих сторон. Тогда духовенство, «спеша прекратить мятеж и войну», неся священные книги и иконы, замешалось в толпу сражавшихся и пыталось удержать их от битвы. Но варвары, «не обратив внимания на святыни», изрубили и димотов и священников. Расправа с духовенством вызвала всеобщее возмущение жителей Константинополя41. Они были охвачены ненавистью к наемникам, рассказывает Зонара, и сражались с невиданным ожесточением. В сражении приняли участие даже женщины, которые с крыш домов и верхних этажей зданий бросали на воинов камни, черепицу и все, что им попадало под руку. Варвары же, впав в бешенство и желая отомстить за такое упорное сопротивление жителей, подожгли их дома, и многие прекрасные постройки погибли в пламени42. Смятые вооруженными димотами воины Велисария были разбиты наголову и отступили во дворец43.

В пятницу 16 января сражение на улицах столицы продолжалось. Пожар распространился на север, захватывая все новые и новые кварталы и губя роскошные здания. Восставшие, ожесточившись, без сожаления убивали всех сторонников Юстиниана44. В субботу 17 января повстанцы заняли важное правительственное здание Октагон. Во время приступа охранявшие Октагон солдаты подожгли это здание и другие постройки; пожар охватил юг и юго-запад Константинополя. Вечером 17 января Юстиниан, осведомленный о враждебных намерениях некоторых сенаторов и их связях с восставшими, подозревая в каждом из них заговорщика и убийцу, приказал большинству сенаторов покинуть дворец. Император все больше теряя голову и дрожал за свою жизнь. Он заявил сенаторам, чтобы они оставили дворец и сами позаботились о защите своих домов и спасении своего имущества45.

По версии Прокопия, Ипатий и Помпеи хотели остаться во дворце, но это только усилило подозрения василевса, и они были удалены из императорской резиденции46. Этим необдуманным поступком Юстиниан, сам того не желая, дал восстанию вождей, которых им так не хватало. Теперь восставшие могли посадить на престол законных претендентов — племянников Анастасия. В воскресенье 18 января, еще до восхода солнца, Юстиниан сделал последнюю попытку пойти на переговоры с мятежниками и отправился для этого на ипподром. Придя в императорскую ложу (кафисму), он принес перед собравшимся на ипподроме народом и вождями димов торжественную, на евангелии, клятву о заключении мира с восставшими. Юстиниан клялся предоставить полную амнистию всем участникам восстания и принимал на себя всю вину за трагические события, происшедшие в городе. «Клянусь святым евангелием, — говорил император, — я прощаю вам все ваши преступления, я не арестую ни одного из вас, лишь бы вы успокоились. Вы ни в чем не виноваты в совершившихся событиях, я один — причина всему. Это мой грех, когда я отказал вам в том, о чем вы просили меня на ипподроме»47.

Однако раскаяние императора запоздало, и никто не поверил его клятвам. Речь Юстиниана прерывалась грозными криками и насмешками: «Ты лжешь, осел! Ты даешь ложную клятву!»48 Лишь немногие из богатых венетов и подкупленных императорскими агентами людей агитировали в пользу императора. Толпа осыпала оскорблениями не только Юстиниана, но и Феодору.

Юстиниану не оставалось ничего другого, как обратиться в позорное бегство и скрыться во дворце49.

После бегства Юстиниана с ипподрома восставшие решили короновать императором Ипатия, тем более, что по городу разнесся слух, будто Юстиниан вместе с Феодорой, взяв с собой казну, бежали во Фракию. Народ двинулся к дому Ипатия и, несмотря на протесты и слезы его жены Марии, предложил ему императорский престол50. Затем произошла церемония коронации нового императора. Восставшие повели Ипатия на форум Константина, подняли на щит, возложили на голову вместо императорской диадемы золотую цепь, а затем облачили в принесенные из захваченной части дворца императорские знаки отличия и в пурпурную мантию. С восторженными криками толпа двинулась к ипподрому, где новый василевс был поднят в кафисму, а димы и народ прославляли его51. После этого предводители восстания начали обсуждать план дальнейших действий. Прокопий, пытаясь обелить Ипатия. утверждает, будто Ипатий был коронован восставшим народом насильно. Поступки Ипатия опровергают это представление. Так, во время обсуждения плана действий, он, вместе с наиболее решительно настроенными вождями димотов, стоял за немедленный штурм дворца52. Против активных наступательных действий, однако, высказались некоторые участвовавшие в восстании сенаторы, боявшиеся народа и занявшие по отношению к нему предательскую позицию. Сенатор Ориген произнес длинную речь, в которой всячески отговаривал восставших от наступления на дворец, ссылаясь на то, что Юстиниан скоро сам покинет столицу53. Сенаторы и некоторые вожди димотов медлили. Тогда отряд прасинов, состоявший из 200—250 вооруженных с ног до головы молодых людей, видимо, принадлежавших к городской милиции, самовольно начал штурм дворца. Группа смельчаков напала на ворота императорской резиденции как раз в тот момент, когда императорская чета держала совет со своими сторонниками о том, как спасти положение. А оно действительно было катастрофическим.

По словам Лида, настал критический момент, и «сама империя, казалось, находилась на краю гибели»54. Доведенный до отчаяния Юстиниан решил бежать из столицы. Уже были приготовлены корабли для бегства и на них погружены царская казна и богатства императорского дворца. Однако в эту трагическую для правительства минуту необычайную энергию и решимость проявила императрица Феодора. Она явилась на заседание императорского совета, горько упрекала своего царственного супруга и его приближенных в позорной трусости и заявила, что предпочитает смерть потере власти, ибо «царская порфира — прекрасный саван»55. Феодора требовала, чтобы Юстиниан отказался от бегства и немедленно отдал приказ напасть на мятежников.

В это время среди восставших обнаружились разногласия: часть аристократии из числа венетов, испугавшись столь широкого размаха выступления народных масс, отшатнулась от восстания. Немалую роль в этом сыграло и золото Юстиниана, переданное вождям синих через приближенного императора, ловкого евнуха Нарсеса. По словам Зонары, «люди царя раздавали много денег и откололи венетов»56.

Среди восставших произошел раскол, послуживший одной из причин поражения восстания. К этому времени правительство, мобилизовав все военные силы, перешло в наступление.

18 января император поручил Велисарию и Мунду подавить восстание. Велисарий с отрядом варваров проник через дымящиеся развалины на ипподром, где в это время собралось огромное количество народа. В свою очередь Мунд через ворота «мертвых» (Некра) с отрядом готов и герулов ворвался в цирк с другой стороны. Внезапно напав на толпу, запертую в цирке, воины осыпали ее градом стрел, затем в ход были пущены мечи. На ипподроме началась страшная паника. Наемники двинулись через арену, никого не щадя на своем пути. «Толпа была скошена, как трава»57. Все повстанцы, находившиеся в цирке, были убиты, и к ночи, когда бойня прекратилась, на арене ипподрома лежали горы трупов. Сведения о числе погибших в тот день противоречивы. По-видимому, было убито около 35 тысяч человек58. Среди них были как димоты и граждане Константинополя, так и чужеземцы.

Велисарий вытащил Ипатия из царской кафисмы и отвел несчастного узурпатора и его брата Помпея к императору. Пытаясь оправдаться, Ипатий тщетно доказывал Юстиниану, что его короновали силой и что он сохранял верность императору. В свое оправдание он говорил, что намеренно завлек в цирк народ и хотел предать его Юстиниану. С этой целью он якобы послал верных людей во дворец известить императора. Но посланцы Ипатия не смогли пробраться через горящий город во дворец и не выполнили поручения. На эти уверения Ипатия Юстиниан по словам хрониста ответил: «Хорошо, но так как вы пользовались таким авторитетом у этих людей, то вы должны были применить его прежде, чем они сожгли мой город».

Юстиниан слишком много пережил во время восстания, чтобы простить Ипатия. Правда, некоторые историки полагают, будто он склонен был помиловать Ипатия и Помпея, но на их казни настояла императрица Феодора59. Однако эта версия кажется не слишком правдоподобной.

В понедельник 19 января, еще до рассвета, Ипатий и Помпеи были казнены и их тела брошены в море. Так трагически кончилось столь кратковременное царствование Ипатия.

После подавления восстания начались жестокие репрессии: аресты, ссылки, казни. Они коснулись, конечно, прежде всего рядовых димотов и городской бедноты. В Константинополе наступили мрачные дни. «И был страх большой, и замолчал город и не проводились игры долгое время»60.

Боясь народных собраний на ипподроме и в наказание цирковым партиям Юстиниан после подавления восстания Ника запретил проводить ристания в Константинополе. Цирковые игры были возобновлены только в 537 г.61.

Репрессии обрушились и на организации димов. После разгрома восставших долго «не видно было нигде ни одного димота»62. Удар, нанесенный димам, был настолько сильным, что вплоть до 547 г. в источниках не встречается упоминаний о движении димов и столкновениях цирковых партий.

Но Юстиниан не пощадил и знатных заговорщиков. 18 сенаторов и иллюстриев, в том числе брат казненных Ипатия и Помпея — Проб, муж племянницы Анастасия сенатор Оливрий и другие были отправлены в ссылку, а все их имущество конфисковано63. Правда, позднее, уступив сенаторской аристократии, Юстиниан вернул из ссылки многих сенаторов и возвратил им их имения. Конфискованное имущество было возвращено даже детям Ипатия и Помпея.

Торжествуя победу, Юстиниан приказал отстроить погибшие в пламени центральные кварталы города и с особой роскошью восстановить сожженный восставшими храм св. Софии, Главные сотрудники Юстиниана, которые под давлением народа были смещены со своих высоких постов, в том числе Иоанн Каппадокиец и Трибониан, были вновь призваны ко двору и заняли свои прежние должности.

Правительство приняло решительные меры по предотвращению народных восстаний. В 535 г. была уничтожена должность «ночного зпарха»: ее заменили новым магистратом высокого ранга spectabilis — претором плебса, который зависел непосредственно от императора. В обязанности претора плебса входило наблюдение за порядком в столице и поведением народных масс. Сперва Юстиниан хотел сделать эту должность коллегиальной, но фактически она исполнялась одним лицом64. В 539 г. была создана должность квизитора (тоже ранга spectabilis), которому был поручен политический надзор за всеми подозрительными. Претор плебса и его чиновники должны были «очистить столицу от лютых зверей», как писал Юстиниан в своей Новелле, «усмирять мятежи народа» и изгонять из столицы всех «смутьянов»65. Был значительно увеличен штат городской полиции, которая обязана была следить за порядком и пресекать любые проявления народного недовольства.

Одновременно Юстиниан принял меры к укреплению императорского дворца и на случай осады построил при нем хлебные склады и цистерну для воды. Для устрашения всех недовольных Юстиниан приказал объявить о своей победе и уничтожении тиранов по всем городам империи66.

Восстание Ника, одно из самых значительных и грозных движений в ранней Византии, оказало немалое влияние на всю дальнейшую политику Юстиниана как внутреннюю, так и внешнюю. Во внешней политике для Юстиниана теперь необходимо было скорее перейти к широким завоеваниям на Западе с целью отвлечения населения от политических беспорядков. Во внутренней политике Юстиниан, разгромив как династическую сенаторскую оппозицию, так и восстания народных масс, мог приступить к активной реформаторской деятельности — и в сфере законодательства, и администрации. Вместе с тем с подавлением восстания Ника и движения димов в других городах империи, византийская автократия праздновала победу над древними чаяниями о политической свободе, вынашивавшимися муниципальной знатью и широкими слоями горожан. Тем самым был нанесен удар не только по оппозиционно настроенной сенаторской аристократии, но и по старой муниципальной организации.

Одновременно эти события укрепили союз Юстиниана с православным духовенством, которому император щедро раздавал земельные владения, конфискованные у знатных заговорщиков.

В то же время восстание Ника послужило тяжелым уроком для городского люда. С одной стороны, оно показало силу народа и его организаций в том случае, когда обе партии объединялись. С другой — в нем проявились и слабости движения димов: отсутствие руководства и вождей из народа, стихийность, сохранение у большинства восставших веры в необходимость и могущество императорской власти. Восстание Ника лишний раз продемонстрировало предательскую позицию сенаторской аристократии, особенно из партии венетов, стремившейся лишь использовать движение в своих династических целях и перешедшей на сторону правительства в самый решительный момент восстания.

Однако и после подавления восстания Ника движение димов продолжается, то временно затухая, то разгораясь снова, особенно в таких крупных городах Востока, как Антиохия и Александрия. В течение всего царствования Юстиниана нередки были бунты городской бедноты и в самой столице (их вызывал, главным образом, недостаток продовольствия). Но никогда движение димов не принимало столь опасного для правительства характера, как в восстании Ника.

Более скудны данные источников о восстаниях сельского зависимого населения при Юстиниане. Сохранились лишь отрывочные сведения о движении скамаров в V—VI вв. в придунайских провинциях империи, преимущественно в Реции, Паннонии и Норике, а также во Фракии и Иллирике. Византийские авторы разумели обычно под скамарами разбойников — latrones, praedones. В таком смысле термин «скамары» употребляют Евгипий в «Житии Северина» (VI в.), гот Иордан в своей «Гетике», Менандр и хронист VIII в. Феофан Византийский67.

Начавшись еще в V в., движение скамаров особенно усилилось в правление Юстиниана68. Скамары создавали вооруженные отряды, нападали на поместья и виллы крупных землевладельцев, осаждали целые города. В отряды скамаров стекались беглые рабы, колоны, разоренные крестьяне. В горных местах Фракии возникали целые поселения скамаров. При Юстиниане движение скамаров охватило почти всю Фракию и часть Иллирика. Юстиниан, обеспокоенный тревожными известиями, приходившими из этих провинций, принужден был издать ряд Новелл, ограждавших земли и другое имущество крестьян и колонов во Фракии и Иллирике от захвата ростовщиками69. В одной из этих Новелл рисуется безрадостная картина «безбожного корыстолюбия» кредиторов, которые, «используя голодное время, за ничтожное количество хлеба забрали всю землю нуждающихся, так что одни земледельцы бежали, другие погибли от голода; произошла страшная убыль людей, ничем не меньшая, чем при варварском вторжении»70.

Однако эти уступки византийского правительства могли лишь временно ослабить, но не полностью потушить движение скамаров, опасность которого возрастала в связи с славянскими вторжениями во Фракию и другие балканские области империи.

Неспокойно было и в других провинциях огромного Византийского государства. Проводя свои административные реформы, Юстиниан стремился укрепить власть наместников провинций: им давались широкие полномочия для борьбы как против своеволия провинциальной знати, так и, главным образом, против народных восстаний. В своих Новеллах, касающихся административного переустройства империи, Юстиниан сам сообщает о внутренних беспорядках и народных волнениях в восточных провинциях: Писидии, Ликаонии, Исаврии, Еленопонте, Пафлагонии, Каппадокии, Армении71, Палестине, Египте и в некоторых европейских областях, в частности во Фракии.

Зачастую народные восстания, особенно в провинциях Малой Азии, переплетались с выступлениями различных туземных племен, которые боролись за свою независимость, за сохранение своих обычаев и культуры против централизаторской и ассимиляторской политики византийского правительства. Особенно много хлопот Константинополю доставляли в VI в. воинственные племена Исаврии, Ликаонии и Каппадокии. В Египте народные движения то принимали характер еретических выступлений, то зачастую также сливались с борьбой коптского населения за сохранение своей самобытной культуры и известной политической независимости.

Итак, правительству Юстиниана приходилось постоянно сталкиваться с большими трудностями, связанными с внутренними беспорядками и недовольством населения по всей стране. Огромным напряжением всех сил Юстиниану еще удавалось подавлять народные восстания, действуя либо репрессиями, либо идя на уступки в отношении народных масс. Однако автократическая политика Юстиниана стоила империи слишком больших жертв, и уже ближайшие преемники Юстиниана оказались перед лицом еще более грозных народных движений в империи.

предыдущая главасодержаниеследующая глава








Рейтинг@Mail.ru
© HISTORIC.RU 2001–2023
При использовании материалов проекта обязательна установка активной ссылки:
http://historic.ru/ 'Всемирная история'