Глава третья. Призрак Сиволы

И еще с одной географической легендой связан целый ряд путешествий и открытий в Новом Свете, еще одна призрачная, никогда не существовавшая страна настойчиво тревожила воображение конкистадоров и звала их в дорогу.

Маршруты экспедиций, совершенных вслед за этой легендой, легли на громадное белое пятно, которое представляла собой в ту пору почти вся карта Северной Америки. Результатами их стали открытия таких крупных рек, как Колорадо, впадающая в Калифорнийский залив, Рио-Гранде с притоком Пекос, Арканзас, Канзас; были открыты Скалистые горы, необъятные прерии, протянувшиеся на невообразимые, дух захватывающие пространства; впервые европейцы увидели и такое изумительное чудо природы, как Большой каньон...

Эти великие открытия были сделаны всего за несколько лет. Начавшись позже, чем поиски Эльдорадо, поиски богатой страны Сиволы, о которых пойдет речь, закончились гораздо раньше. А вот сама легенда о ней была значительно старше, чем пленительная легенда о «позолоченном человеке» и стране, которой он владел, — конкистадоры привезли ее с собой в Новый Свет из Европы.

Причудливо, непохоже одна на другую складывались судьбы географических легенд, различным было само их происхождение.

Разве можно сравнить источник вечной молодости и Эльдорадо? Однако некоторые из легенд, даже и возникшие в разное время, оказались очень сходными, они словно бы изготовлялись «по одному образцу».

Когда римляне разрушили Карфаген, многим его жителям, как утверждает легенда, удалось спастись. Карфагеняне были искусными мореплавателями. Ведь еще в конце VI века до нашей эры — это исторический факт — один из них, Ганнон, совершил воистину фантастическое по тем временам плавание вдоль западного побережья Африки, достигнув реки Сенегал. Вот на многих кораблях и ушли те из карфагенян, что остались живы, за Геркулесовы Столбы, чтобы спастись на одном из островов, лежащих в океане вдали от власти завоевателя — Рима...

Такова одна из легенд, она родилась еще в античные времена. Другая же возникла значительно позже. Согласно этой легенде, в IV веке нашей эры от берегов Ирландии отплыл в западном направлении вместе с группой своих учеников монах по имени Брандан, который позже был причислен к лику святых. Долгие дни корабль Брандана блуждал в океане и, наконец, бросил якорь у какого-то чудесного острова. Жизнь там была счастливой и беззаботной. Но тоска по покинутой родине все же заставила Брандана и его учеников многие годы спустя вернуться в Ирландию.

Легенда о счастливом острове Святого Брандана была известна почти во всех западноевропейских странах. Его существование не вызывало сомнений. Его даже рисовали на картах, нанося наугад к западу от Ирландии. Правда, местоположение призрачного острова менялось, по мере того как мореплаватели действительно открывали в северной половине Атлантического океана различные острова, совершенно непохожие на благословенную, счастливую, вечнозеленую землю. Но, твердо веря в то, что он будет найден, его упрямо продолжали искать, передвигая район поисков все дальше к югу. Наконец, когда исчезли всякие надежды, остров Святого Брандана навсегда исчез и с карт.

Не нашли нигде и острова, на котором будто бы спаслись и нашли новую родину тысячи жителей разрушенного Карфагена. Эти две легенды почти ничего не дали для географии, да и сами они вскоре оказались забытыми.

Но вот судьба еще одного благословенного острова, который тоже будто бы помещался где-то в Атлантике, оказалась более удачной. Хотя навсегда так и осталось загадкой, где и когда возникла легенда о нем, само имя-острова известно сегодня всем. Он назывался Бразил; подобно острову Святого Брандана, он тоже отодвигался от европейских берегов все дальше и дальше к юго-западу. Когда португальцы в начале XVI века впервые ступили на землю Южной Америки, они решили, что Счастливый остров наконец-то найден. Так и родилось название огромной португальской колонии, а ныне самой крупной страны на Южно-Американском континенте — Бразилии.

А легенда об острове семи городов очень схожа со всеми этими легендами о счастливых, благословенных землях, лежащих где-то неподалеку от Европы. Происхождение ее испано-португальское. Родилась она, скорее всего, в те времена, когда мавры разбили христиан в битве при Хересе и окончательно завоевали почти весь Пиренейский полуостров — на долгие века.

Как утверждает легенда, один архиепископ и шесть епископов бежали после разгрома христиан на отдаленный остров, где с течением времени основали семь городов. Эти города быстро достигли невиданного расцвета; там были дома, достигавшие в высоту шести-семи этажей, там жили счастливые, радостные, богатые люди...

Из всех легенд о «счастливых», «блаженных» атлантических островах именно этой суждено было стать поводом для важнейших географических исследований и открытий. Правда, по другую сторону океана легенда слегка изменилась: искали уже не остров семи городов, а страну семи городов, страну, которая получила название Сивола.

Эрнандо Кортесу, знаменитому завоевателю самого могущественного государства Центральной Америки — страны ацтеков, и везло, и не везло. С горсткой солдат, пользуясь доверчивостью вождя ацтеков Монтесумы, он завоевал огромную страну вместе с ее столицей Теночтитланом (ныне Мехико) и захватил баснословную добычу. Но ведь любой успех рождает завистников самого различного ранга. Уже в первый год войны с ацтеками губернатор Кубы Диего Веласкес послал вслед за Кортесом большой отряд солдат во главе с офицером Панфило Нарваэсом (мы еще с ним встретимся), приказав захватить удачливого конкистадора и его людей живыми или мертвыми.

Но Кортесу повезло. Перед сражением он велел своим воинам надеть на себя как можно больше захваченных у ацтеков золотых украшений и таким образом смутить войско противника. Он своего добился. Люди Панфило Нарваэса сражались неохотно и с радостью перешли бы на сторону Кортеса, умеющего так хорошо обеспечивать своих солдат. Королевский отряд быстро сдался на милость победителя.

А через несколько дней Кортес приказал вернуть побежденным оружие и лошадей, чем расположил их к себе еще больше. Теперь они были готовы идти за Кортесом куда угодно. Немного позже удачливый конкистадор облагодетельствовал и самого Панфило Нарваэса: когда тот, проведя некоторое время в Мехико, пожелал вернуться на Кубу, Кортес великодушно отпустил его и даже обеспечил немалыми деньгами, необходимыми в дороге.

Потом Кортесу не повезло. Во время его похода в страну Гондурас, совершенного в 1524—1525 годах, отряду пришлось крайне тяжело. От тропической жары погибли десятки испанских солдат и сотни индейцев. Сам Кортес неимоверно страдал от приступов малярии.

А в Мехико появился в это время пущенный одним из недоброжелателей слух о том, что Кортес и все люди его отряда погибли. Тотчас же власть захватил один из бывших сподвижников завоевателя, человек трусливый и завистливый. Имущество участников похода было распродано, индейцы, принадлежавшие им перешли в другие руки. Тех, кто был искренне предан Кортесу, новый властелин заключил в тюрьмы.

И вновь Кортесу повезло. Один из его сторонников бежал из столицы и добрался до города Трухильо, основанного конкистадорами на юго-восточном берегу Гондурасского залива, где стоял в это время сильно поредевший отряд Кортеса. Выслушав рассказ о том, что происходит в Мехико, Кортес послал туда человека, которому полностью доверял. Проникнуть в город было нелегко, столица ацтеков была выстроена на острове посреди огромного озера, но посланцу удалось все-таки в нее проникнуть. В Мехико он тайно передал всем сторонникам Кортеса, что их предводитель жив.

Уже на следующее утро люди, преданные ему, захватили нового правителя города и посадили его в железную клетку. Тех, кто был на его стороне, перебили. Вскоре Кортес сам вернулся в Мехико.

Но ему опять не повезло. Пока он был в гондурасском походе, завистники направили сотни доносов в Испанию. Должно быть, и сам король, получив причитающуюся ему по закону пятую часть захваченных в Мексике сокровищ, не остался чужд зависти, ведь точно такая же пятая часть досталась и самому Кортесу, и кто знает, не было ли у него сокровищ лучше, чем те, что он прислал?

В Новую Испанию был назначен новый наместник.

И в это же время там появился еще один человек — знатный дворянин по имени Нуньо Гусман, ставший губернатором провинции Пануко, расположенной северо-восточнее Мехико.

Для того чтобы разобрать многочисленные доносы на Кортеса и «восстановить справедливость», король назначил «аудиенцию» — специальную судебно-административную коллегию. Председателем ее был назначен Нуньо Гусман.

Именно этому человеку суждено было вписать в историю испанских завоеваний в Новом Свете самые жестокие, самые мрачные страницы. Перед совершенными им злодеяниями меркнут любые другие; ни одного из конкистадоров нельзя сравнить с Нуньо Гусманом, его жестокость вызывала глухой ропот даже среди его ближайших подчиненных, людей, тоже не слишком отличавшихся милосердием и добротой.

На его совести десятки тысяч жизней индейцев. Во время его набегов на индейские селения их жителей, в том числе и детей, для забавы и удовольствия Гусмана рвали специально обученные этому собаки. Индейцев запирали в их хижинах и сжигали живьем. Но это — для забавы и устрашения непокорных. А для выгоды Нуньо Гусман тысячами продавал индейцев из захваченных им областей работорговцам с Антильских островов, получая немалые барыши. Алчность его поистине не знала rpa- i ниц. И, конечно, такой человек немедленно стал одним из самых злых завистников и врагов Эрнандо Кортеса.

Но в конце концов Кортесу все-таки опять повезло. Король милостиво простил ему все прегрешения, наградил богатыми поместьями, даровал завоевателю титул маркиза и «генерал-капитана Новой Испании и Южного моря».

В отличие от великого множества других конкистадоров Кортес вернулся в Испанию несметно богатым человеком; это произошло в 1540 году. Опять-таки, в отличие от многих других искателей счастья, ему было суждено дожить до старости и умереть своей смертью...

Однако нам пришла пора оставить Кортеса. Для поисков страны семи городов он сделал лишь то, что возбудил в Нуньо Гусмане безудержную зависть. Но, как оказалось, именно это и сыграло решающую роль для многих важных открытий.

Погубить Кортеса завистнику не удалось, несмотря на все усилия, несмотря на всю пристрастность «аудиенции», работой которой умело руководил Гусман. Значит, если не удалось его погубить, сослать, разорить, надо было добиться большего, чем он. Нужно было найти и завоевать страну, которая превзошла бы богатствами страну ацтеков Мексику.

К северу от Новой Испании лежали жаркие, безводные, пустынные земли. Туда редко заходили отряды испанцев, да и зачем? В пустыне нечем было поживиться, там не было селений, из которых можно было бы увести рабов. А что лежало еще дальше, севернее? Казалось, что этим пустынным, выжженным солнцем землям нет конца. Но где-то все же они должны кончаться?.. Так что же там — море, земля, острова?

Нуньо Гусман настойчиво расспрашивал индейцев. Впрочем, «расспрашивал»— это, конечно, совсем не то слово: по его приказу индейцев подвергали самым изощренным пыткам, чтобы заставить рассказать, какие страны расположены за пустынями? Индейцы не знали. Но искать новую золотую страну можно было только в этом направлении, на севере, потому что все окрестные земли уже были к этому времени достаточно хорошо разведаны...

Наверное, теперь уже никто не узнает, какого происхождения был тот рассказ, которого однажды все-таки добился Гусман. Возможно, индеец действительно знал какие-то неясные слухи о других северных странах, передаваемых от племени к племени, но, может быть, он просто все придумал, прекрасно зная, что дороже всего на свете этим ненавистным белым пришельцам. Этого индейца Гусман отпустил без пыток, своим чудесным рассказом он заслужил себе хоть такое вознаграждение. А рассказал он о том, что как раз на севере в сорока днях пути от Мехико, лежит страна, которая называется Сивола, и в ней есть семь больших городов. Каждый из них, по рассказу индейца, не уступал богатством и великолепием самому Мехико, на многих улицах этих городов были будто бы лавки мастеров золотых и серебряных дел. Там жили радостные, счастливые, богатые люди. И очень гостеприимные — каждого, кто приходил в их города, они щедро одаривали золотом...

Если эти семь городов были порождены исключительно фантазией индейца, ему повезло: названное им число совпало со старинной легендой, которую помнили европейцы.

Что за страна может лежать там, к северу?.. И Гусмана, словно молнией, пронзило озарением: да ведь это и есть те самые семь городов, которые основал некий архиепископ, спасавшийся от мавров! Значит, корабль с ним и шестью епископами добрался не до острова, а совершил куда более длинный путь через всю Атлантику. Значит, на самом деле страна семи городов находится здесь, на материке...

Похоже, что он, Нуньо Гусман, нашел, наконец, свою собственную золотую страну, которую ни с кем не надо будет делить! У Кортеса была Мексика и несметные сокровища ацтеков, у него будет страна Сивола, которая должна оказаться еще богаче. Правда, города основаны соотечественниками-христианами... Но ведь с тех пор прошло столько времени. Нет, совесть не будет мучать завоевателя!

В 1530 году, чуть позже, чем на Южно-Американском континенте впервые услышали об Эльдорадо, Нуньо Гусман снарядил экспедицию на поиски страны Сиволы. Его отряд насчитывал четыреста испанцев и несколько тысяч индейцев, служивших, как обычно, носильщиками снаряжения и провианта. Солдаты были хорошо вооружены и, как это всегда бывало, предводитель не сомневался в успехе своего предприятия.

Сорок дней пути? Пусть путь и тяжел, но конечная цель стоит всех мучений и тягот.

Однако экспедиция Нуньо Гусмана оказалась непродолжительной. Он вел свой отряд вдоль западных отрогов Мексиканского нагорья, направляясь на северо-запад, и с каждым днем жара становилась все более нестерпимой. Негде было пополнить запасы воды. В конце концов солдаты, дошедшие до отчаяния, стали резать своих лошадей и пить их кровь. Жара оказалась убийственной даже для выносливых индейцев. Они отказывались идти дальше, в раскаленное пекло пустыни, и напрасно Гусман угрожал им оружием — они предпочитали смерть мукам дальнейшего пути.

С огромным трудом отряд поднялся лишь до двадцать пятого градуса северной широты Впереди еще лежали дни и дни нестерпимой, убийственной дороги. Боги словно бы охраняли страну Сиволу от чужеземцев... Нуньо Гусман приказал повернуть назад. Но он и позже не оставил мысли добраться до благословенной и богатой страны семи городов. На обратном пути после своей первой неудачной экспедиции, находясь возле юго-восточного берега Калифорнийского залива (сам Гусман, правда, об этом и не подозревал), он заложил город Кульякан, который должен был стать отправным пунктом, базой для новых попыток...

Но теперь не везет уже самому Гусману. Его бессмысленные жестокости вызвали протесты и негодование даже самых преданных ему людей. Теперь на него самого идут доносы. Пока, правда, Гусмана еще не смещают с занимаемых им постов, но ко всему, что он делает, правительство относится с недоверием. О новой экспедиции на поиски Сиволы пока не может быть и речи. Да и существует ли вообще такая страна, если на пути к ней жара возрастает изо дня в день? Какие города могут быть в гаком пекле? Если они и есть, то там должны жить не люди, а какие-нибудь саламандры, легендарные существа, для которых огонь — родная стихия...

Проходят годы. Правительство Новой Испании не собирается организовывать новые экспедиции на север. Положение Гусмана становится все тяжелее. Правда, в 1536 году происходит событие, которое снова всколыхнуло веру в существование страны семи городов.

После восьмилетних скитаний в Новую Испанию вернулись люди, совершившие одно из самых замечательных путешествий того времени. Трое испанцев и мавр, слуга одного из них, волей судьбы, прошли без всякого снаряжения и припасов громадные расстояния как раз по тем землям, что лежали на севере. Рассказы их, пожалуй, могли служить подтверждением, что где-то там, в горах, действительно есть большие города.

Казалось бы, теперь Гусман должен был торжествовать и готовиться к новой экспедиции. Но как раз теперь его, наконец, смещают со всех постов, и определенную роль в этом сыграл, по иронии судьбы, как раз один из вернувшихся испанцев, по имени Кабеса де Вака.

Годы скитаний среди индейских племен научили этого человека гуманизму: он открыл в индейцах драгоценные человеческие черты, которые можно было бы встретить не у каждого европейца; он стал другом, горячим защитником индейцев. Столкновения Кабеса де Ваки с людьми Гусмана, творившими по его приказу жестокости, его протесты против них стали последней каплей, решившей судьбу самого жестокого из конкистадоров, ведь и у него было немало врагов, в том числе, разумеется, «генерал-капитан Новой Испании и Южного моря» Эрнандо Кортес.

Примечательный, незаурядный человек Кабеса де Вака вписал свое имя в особую графу истории географических открытий.

Путешествие, совершенное им, осталось единственным в своем роде.

...Сильный порыв ветра поднял громадную волну. Она обрушилась на утлое, сделанное из подручных средств и едва держащееся на плаву суденышко с такой силой, что гребцы выронили из рук весла и они мигом скрылись в кипящей воле. Суденышко осталось без управления. Следом шла другая волна, еще выше. Голодные, одетые в лохмотья, дрожащие от стужи люди с ужасом ждали ее удара.

Удар второй волны был страшен. Суденышко перевернулось, и все оказались в ледяной воде. Трое пытались спастись, уцепившись за борта, но суденышко накрыло их сверху и увлекло за собой под воду. Остальных море, бывшее здесь очень бурным, закрутило в волнах и наконец, будто внезапно сжалившись, выбросило на берег.

Собравшись все вместе, люди тесно прижались друг к другу и долго с ужасом смотрели, как волны, погубившие трех их товарищей, играют несколькими оставшимися на поверхности обломками корабля, на котором они надеялись добраться до мест, населенных европейцами. Теперь их самих, по всей вероятности, ждала близкая смерть.

Вместе с судном погибли жалкие остатки провианта. Люди даже не могли развести костер и обогреться — у них не осталось ни кремня, ни трута. Было очень холодно, ледяной ветер, казалось, все набирал силу, готовясь снести все, что было у него на пути...

Так началась восьмилетняя одиссея Альвара Нуньеса Кабеса де Баки. Впрочем, как и у всякой, у его одиссеи тоже были предварительные события, которые и привели к ней...

В июне 1527 года из испанского порта Сан-Лукар-де-Барра-меда (за двадцать лет до этого именно отсюда отправился в первое кругосветное плавание Фернан Магеллан) вышли пять кораблей с войском в шестьсот человек. Этой флотилией командовал Панфило Нарваэс, тот самый незадачливый офицер, который когда-то был послан в Мексику, чтобы «живым или мертвым» доставить на Кубу Кортеса. Когда Нарваэс — с помощью великодушного победителя — вернулся на Кубу, откуда начал поход, его судили за то, что он потерпел поражение, но оправдали. Затем Нарваэс появился в Испании, и здесь король милостиво пожаловал его титулом аделантадо — первооткрывателя и правителя земель, которые еще не найдены. Вместе с тем Нарваэс был назначен и губернатором Флориды.

Флорида — все та же самая Флорида, так и не покоренная со времен Понсе де Леона, — и была целью похода, начатого Нарваэсом. Кабеса де Вака, отличившийся в нескольких войнах, которые никогда не прекращались в Старом Свете, бывший начальник гарнизона одного из завоеванных Испанией итальянских городов, бывший чиновник на службе у герцога Медины Седонии, был назначен в экспедицию Нарваэса казначеем, а одновременно — и королевским прокурором в будущей провинции Флорида.

Но, надо полагать, и в самом деле большим неудачником был Панфило Нарваэс, если и в этом походе его с самого же начала стали преследовать неудачи.

Еще до прихода на Кубу погибли в буре два корабля. И хотя высадка экспедиции на те самые берега, которые когда-то так очаровывали искателя родника вечной молодости Понсе де Леона и стали для него роковыми, прошла благополучно, впереди уже ждали новые злоключения.

Правда, вооруженных столкновений между пришельцами и местными жителями в этот раз почти не было: испанцы вели себя мирно. Но сразу же выяснилось, что Нарваэс не продумал ход будущей экспедиции заранее, и это привело к самым роковым последствиям.

Прежде всего конкистадоры тут же попали под власть золотого призрака. В одной из индейских деревень — жители ее ушли, завидев белых пришельцев, — испанцы нашли в рыбачьих сетях погремушку из драгоценного металла. И, забыв обо всем, Нарваэс отдал приказ немедленно идти в глубь страны на поиски золота.

Но путь занял много дней, а золота все не было и не было. Может быть, индейцы нарочно указывали неверный путь, чтобы только избавиться от незваных пришельцев? Наконец, и сам Нарваэс начинает понимать всю бессмысленность такого похода и приказывает вернуться на побережье.

Однако на побережье выясняется, что на корабли рассчитывать не приходится. Нарваэс, понадеявшись на полный успех своего похода, отправил их искать удобную гавань и не торопил с возвращением. Тогда участники экспедиции стали строить из подручных средств несколько огромных парусных лодок, на которых можно было бы плыть вдоль побережья за кораблями.

Лодки были построены. Но ни одной из них так и не удалось проделать свой путь благополучно. В штормах и сумерках они теряли друг друга из вида, потом вновь оказывались одна под-vie другой и наконец разделились окончательно. Некоторое время лодка, в которой находился Кабеса де Вака, плыла рядом с другой. Но налетевший шторм перевернул вторую лодку, и все, кто был в ней, погибли. Такая же судьба, вероятно, постигла и три других лодки; позже Кабеса де Вака и те, что плыли с ним, находили на берегу их обломки. Встретились они и с людьми, которые плыли на одной из них.

Лодка, в которой плыл Кабеса де Вака, еще могла продолжать путь, иногда испанцы высаживались на берег, чтобы пополнить запасы продовольствия. Приближалась зима, они начали жестоко страдать от холода и ветра. И, наконец, после лной из стоянок, когда они только отчалили от берега, налетевший внезапно шторм разбил утлое суденышко в щепы, и есколько чудом уцелевших людей остались на берегу без всяких припасов, не зная даже толком, куда надо идти, чтобы достичь мест, освоенных европейцами. Наверное, и сам Кабеса де Вака, человек твердый, мужественный, думал все-таки в эти мгновения о близкой смерти от голода, холода, отчаяния.

Нет, ему и еще троим спутникам была суждена совсем другая участь, хотя и не пришлось избегнуть отчаяния, голода и холода. Им предстояло пройти невероятные расстояния, скитаясь по непроходимым лесам, пустыням, поднимаясь в горы, пересекая бескрайние равнины прерий, наблюдая животных, каких не знал до них еще ни один европеец, — они первыми, например, увидели американского бизона.

Это путешествие не было похоже ни на одно другое. Хотя бы потому, что и путешествием в точном смысле этого союза странствия де Ваки никак не назовешь. Они не знали, куда идут, не представляли, куда в конце концов выйдут. Они просто жили все эти восемь лет, переходя от одного индейского племени к другому. Они сами были уже не пришельцами в этом чужом для европейцев мире, а частичкой его.

Европейцев, которые уцелели после кораблекрушения, оставалось все меньше. Они погибали от голода и лишений, потому что и индейские племена вели трудную, полуголодную жизнь и не всегда могли помочь белым людям. Если испанцы хотели выжить, им предстояло научиться тому, о чем раньше они не имели никакого представления. И Кабеса де Вака, например, переняв приемы индейских знахарей, научился врачевать больных, причем искусство его совершенствовалось, и вместе с ним росла его известность среди индейских племен. А до этого, чтобы иметь возможность доставать для себя и своих спутников хоть какие-то продукты у индейцев, которые и сами в ту пору страдали от голода, он стал бродячим торговцем. Он хорошо изучил «спрос и предложение» различных племен и, беря то, что не представляло ценность для одних, например, морские камни, доставлял их в глубь материка, «продавая» индейцам, которые никогда не видели моря.

Длинный, причудливый путь ожидал де Баку и трех других людей — Андрео Дорантеса, Алонсо дель Кастильо и мавра, слугу Дорантеса, Эстеванико. Они в конце концов остались единственными, кто уцелел после злосчастной экспедиции во Флориду. Позже, основываясь на записках, которые оставил де Вака, ученые восстановили его приблизительный маршрут. Он прошел по территории современных американских штатов Техас, Нью-Мексико, Аризона. Путешественники пересекли десятки больших и малых рек, вероятно, не раз переходили через реки Западной Сьерры-Мадре.

И еще один путь прошел за эти восемь лет Кабеса де Вака, несостоявшийся прокурор провинции Флорида.

Знакомство с самыми различными индейскими племенами научило его тому, что индейцы — это точно такие же люди, как и белые, наделенные теми же чувствами, что и белые, в том числе и добром и состраданием. Он столкнулся с этим уже в первые дни своего удивительного и беспримерного путешествия. Когда лодка, построенная испанцами из подручных средств, перевернулась и погибла, дрожащие от холода, дошедшие до отчаяния люди ждали на берегу смерти. Здесь-то, и выяснилось, что индейцы, эти дикари, способны на жалость и сочувствие. Вот что написал де Вака об этих минутах позже:

«Индейцы, узнав о неудаче, которая нас постигла, и о нашем бедственном положении, сели с нами, и от горя и жалости, что им привелось увидеть нас в подобном несчастье, все они разрыдались. Они плакали от всего сердца и так сильно, что их можно было слышать издалека, и длилось это более получаса; а то, что эти люди, такие неразумные, дикие и грубые, так из-за нас сокрушались, заставило меня и всех нас страдать еще больше и глубже понять и почувствовать наше горе...»

И не раз и не два Кабеса де Ваке и трем его спутникам приходилось потом убеждаться в том, что индейцы — это самые обыкновенные люди, которые за добро платят добром. И вот ведь какой красноречивый факт: кбгда четверо путешественнлков, проведя на индейских землях восемь лет, пройдя громадный путь от юго-восточного края Северной Америки до северо-западного кон- . ца, От Флориды к Калифорнийскому заливу, встретились наконец с отрядом своих соотечественников, индейцы отказались поверить, что де Вака и его спутники такие же христиане, как и капитан Алькарас, возглавлявший отряд, и его солдаты. «Мы пришли с восхода солнца, а эти христиане — с заката, и мы исцеляли больных, а эти христиане убивали здоровых; мы пришли нагие и босые, эти же христиане одетые, на лошадях и с копьями; у нас не было никакой алчности к вещам, и даже то, что нам давали, мы потом возвращали индейцам обратно, а сами оставались ни с чем, эти же христиане не имели другой цели, как грабить все, что увидят, и никогда ничего никому не давали...»

Капитан Алькарас был одним из подчиненных Нуньо Гусмана, человеком, похожим на него.

Одиссея Кабеса де Ваки и его спутников, казалось бы, закончилась. Но нет, его ждали и другие испытания.

Встреча путешественников с отрядом Алькараса произошла неподалеку от Кульякана — города, основанного Гусманом в качестве опорного пункта для новых экспедиций на север. Капитан отправился в индейские селения — они лежали в стороне от каменистых пустынь, по которым шел когда-то путь экспедиции, искавшей страну Сиволу,— для того, чтобы захватить рабов. И Кабеса де Вака сделал все возможное, чтобы спасти индейцев: он велел им поставить в своих селениях кресты и начать строить церкви, он уговаривал индейцев креститься, становиться католиками, полагая, что это остановит жестокости... Он и открыто заступался за них, и, надо думать, нелегко ему было останавливать разъяренных, жаждущих живой добычи солдат, своих соотечественников.

Наконец, Кабеса де Вака, Андрео Дорантес, Алонсо дель Кастильо и мавр Эстеванико добрались до Мехико. Их возвращение вызвало настоящую сенсацию. Давно уже и думать забыли о злополучной экспедиции неудачника Панфило Нарваэса, и вот, оказывается, четверо ее участников пережили приключения, каких никто не испытывал прежде, и остались живы. Любопытные все снова и снова требовали рассказов о том, что происходило за восемь лет непрерывных скитаний. И почти каждый задавал один вопрос: видели ли они там, в дальних землях, чудесную страну Сиволу и семь ее городов?

Нет, путешественники ничего не могли сказать об этой стране. Но все-таки в их рассказах было то, чего ждал, наверное, каждый. В одном из племен Кабеса де Ваке и его спутникам подарили пять наконечников для стрел, «сделанные из изумрудов». С такими наконечниками, конечно, нельзя было охотиться, они были просто тонкой работы изделиями. Когда Кабеса де Вака спросил, откуда взяты такие красивые камни, индейцы ответили, что они принесены с очень высоких гор, расположенных на севере; они были выменены на хохолки и перья попугаев у жителей, которые живут в горных селениях. Эти селения как будто бы очень многолюдны, и там есть очень большие дома...

Эти сведения неопределенны, туманны. Но в Новой Испании мгновенно вновь ожил интерес к стране Сиволе и загадочным семи городам. Почти сразу же началась подготовка к новой большой экспедиции — именно ей и суждено было сделать целый ряд важных географических открытий в Северной Америке. В походах на поиски Сиволы принял участие и мавр Эстеванико, один из четырех путешественников, прошедших от Флориды почти через весь континент.

А сам Кабеса де Вака? Нет, он не был в числе тех, кого его слова вновь увлекли на поиски страны семи городов. Человека, доказавшего историей своего путешествия, что даже в самые мрачные, самые кровавые времена конкисты находились те, что были способны на добро ждала другая судьба.

Кабеса де Ваке было суждено порадоваться тому, что снят со своих постов Нуньо Гусман. В немалой степени этому способствовал и правдивый отчет де В.аки, посланный им испанскому королю, о деятельности Нуньо Гусмана, плоды которой он видел своими глазами. Ему суждено было стать губернатором Ла-Платы в «серебряной» стране Аргентине. Потом — вот уж воистину причудливы и удивительны были судьбы людей в ту бурную эпоху — он был в кандалах отправлен в Испанию, обвиненный в измене: подчиненное ему войско возмутилось твердыми мерами, которыми он наводил в городе порядок. Но его оправдали и освободили, потом снова судили и сослали на восемь лет — удивительное совпадение, необыкновенное его путешествие тоже продолжалось восемь лет — в Северную Африку. Правда, вскоре его досрочно освободили опять и предложили крупный судейский пост в Севилье... Мы почти ничего не знаем о последних годах его жизни, даже дата смерти — 1564 год — вызывает у исследователей споры.

Но многие ли из тех конкистадоров, чьи биографии известны в мельчайших деталях, прожили жизнь так же достойно, как этот человек?..

А поиски страны Сиволы после путешествия де Ваки продолжались.

Сначала на север была послана разведывательная экспедиция, ее возглавил монах Марко де Ниса, который вышел из Кульякана вместе с мавром Эстеванико. Их сопровождали индейские проводники. Шел 1539 год.

Когда экспедиция пересекла реку Хила — левый приток не открытой тогда еще Колорадо, — путешественники разделились. Поскольку Эстеванико чувствовал себя в этих местах, по его собственным словам, как дома, с несколькими индейцами он отправился вперед на разведку. Монах со своими спутниками продвигался медленнее, расспрашивая в индейских селениях о том, есть ли впереди большие города. Индейцы отвечали, что где-то неподалеку есть «селения с большими домами». Конечно, речь шла о стране Сиволе.

А между тем Эстеванико в недобрый для себя час уже действительно достиг города. Об этом сообщил Марко де Нисе один из индейцев, спутников разведчика, поспешно вернувшихся назад. Индейцы были перепуганы: жители не хотели, чтобы Эстеванико вошел в город и загораживали ему путь, но Он не послушался запрета и был убит. (Заметим, что дело здесь было, по всей вероятности, вовсе не в кровожадности индейцев, а в том, что Эстеванико — человек, далеко не столь тонкий и умный, как Кабеса де Вака, — нарушил какой-то вековой обычай этого племени.)

Но святой отец Марко де Ниса оказался человеком далеко не робкого десятка (как выяснилось позже, и воображением он был наделен побогаче, чем многие другие люди). Он решил продолжить путь, чтобы увидеть город, где погиб Эстеванико, своими глазами.

И он достиг своей цели.

Правда, войти в город он не решился. Он остановился на небольшом холме неподалеку и долгое время смотрел в ту сторону, где посреди широкой равнины раскинулся один из тех, несомненно городов, что были основаны когда-то архиепископом и шестью епископами бежавшими от мавров, уничтожавших христиан.

Потом Марко де Ниса отдал своим индейцам распоряжение насыпать у его ног груду камней и водрузить над ней деревянный крест. Так, в полном соответствии с буквой закона, страна Сивола была присоединена ко всем другим испанским владениям Новом Свете. Теперь можно было повернуть обратно. В пути Мако де Ниса думал о том, как ему надлежит составить отчет о своем путешествии.

«Насколько можно было разобраться с того холма, на котором мы находились, поселение это больше, чем город Мехико... мне представляется, что это самый большой и наилучший город изо всех тех, которые были открыты до сих пор...» Так описывал увиденный им город святой отец Марко де Ниса в отчете вице-королю Мексики. Но ведь Мехико — это прекрасный город, полный возведенными ацтеками красивых домов, храмов, чудесный, полный солнца, играющий красками город! Значит, в Сиволе города еще больше и лучше?..

Теперь, собственно, и началась эта экспедиция, которой предстояло в значительной мере стереть с карты Северной Америки громадное белое пятно, — одна из самых крупных экспедиций, какие только предпринимали когда-либо испанцы в Новом Свете. Ее возглавил Франсиско Васкес Коронадо, тридцатилетний боевой офицер, комендант Кульякана. Под его началом была тысяча человек, а вдобавок экспедиция располагала и тремя судами, которые двигались на север вдоль восточного берега Калифорнийского залива; на судах были запасы продовольствия и снаряжения для сухопутного отряда.

Сухопутный отряд вышел на поиски Сиволы весной 1540 года. Сначала его маршрут лежал вдоль узкой приморской низменности. Потом Коронадо взял направление прямо на север, чтобы обойти каменистую пустыню Хилу, которая когда-то преградила путь Нуньо Гусману.

Отряд прошел через не очень высокие горы, поросшие соснами, потом путь лежал по покрытым высокими травами равнинам, встречались на пути и горные ущелья, и небольшие пустыни. Весь этот путь солдаты проделали пешком, каждый нес на себе свой личный запас продуктов, на лошадях было навьючено оружие и снаряжение. Дорога оказалась нелегкой, но зато отряд все ближе подходил к тому месту, где, судя по отчету святого отца Марко де Нисы, стоял город, прекраснее, чем Мехико.

И наконец именно в том месте, что было указано в отчете монаха-путешественника, наделенного, видимо, непомерным воображением, конкистадоры тоже увидели город.

Он был построен на уступах скалы, крыши нижних домов нередко оказывались на одном уровне с полом верхних. Дома были построены из камня и глины, цвет их был серым. Город был похож на пчелиные соты, только слепленные неумело и грубо.

Испанцы безо всякого труда взяли город штурмом и выгнали из него индейцев.

Разочарование, которое постигло Коронадо и его солдат, вряд ли поддается описанию. Конкистадоры, как правило, всегда были разочарованы: какой бы ни оказывалась добыча, они всегда ждали еще большего. Здесь же вообще не приходилось рассчитывать на добычу. На индейцах не было золотых украшений, они были одеты в хлопчатобумажные ткани и звериные шкуры, не имеющие никакой ценности. В их жалких домах не было ничего достойного внимания. Даже сама местность вокруг этого злосчастного города была холодной и унылой; на каменистых песчаных почвах почти ничего не росло. И попадись вот в такой-то момент незадачливый монах-разведчик, так непомерно, сверх всяких уж приличий приукрасивший свои подлинные наблюдения, под руку распаленным неудачей солдатам, они бы, по всей вероятности, не посмотрели и на его святой сан...

Однако — так это бывало почти всегда во время завоевательных походов — разочарование только еще сильнее разожгло аппетиты. И хотя за захваченным городом так и закрепляется это название Сивола, солдаты и сам Коронадо с надеждой уже смотрят на горную цепь на северо-западе. Наверное, подлинная, благословенная и богатая Сивола и скрывается в этих горах? Но прежде чем продолжить поход, Коронадо, как опытный предводитель, выслал два разведывательных отряда. Одним командовал капитан Карденас, другим — капитан Харамильо. Один ушел на северо-запад, другой — на восток.

Капитану Карденасу и его людям предстояло первыми из европейцев увидеть зрелище редкостной красоты.

Местность на пути отряда была каменистой, понемногу испанцы поднимались все выше. Теперь приходилось выбирать путь, лавируя среди скал. Тропка становилась все уже, солдаты растянулись цепочкой. Потом солдат, идущий впереди, вдруг резко остановился и закричал. Его поспешно догнали остальные: они едва уместились на крошечной площадке среди скал. И тогда все застыли в каком-то странном оцепенении, вглядываясь в то, что вдруг открылось перед ними словно чудо...

Здесь заканчивались скалы, заканчивались камни, заканчивалась тропа. Впереди не было ничего, только воздух, вдруг изменивший свой цвет и ставший густо-синим.

Вниз уходило ущелье... нет, не ущелье — невообразимых размеров пропасть. Сначала казалось, что не видно даже ее дна, но потом все-таки его удалось разглядеть. Внизу вздыбленная земля, перемешанная с камнями, образовывала самые причудливые формы. Там были пласты земли, похожие на дома, храмы, замки. И где-то между ними вилась еле видная, поблескивавшая ртутью ниточка реки. Краски же земли на дне пропасти были самыми разными; это была удивительная, ни с чем не сравнимая палитра...

Вот каким увидели капитан Карденас и его люди одно из природных чудес света — Большой каньон, ставший в наше время прославленным туристским объектом. Тонкая ниточка воды на его не была полноводной и стремительной рекой Колорадо, которая создала это природное чудо за миллионы лет, постепенно размывая горные породы и опускаясь все ниже и ниже.

Испанцы бродили вдоль обрыва несколько дней, тщетно выискивая путь, которым можно было бы спуститься на дно этого величайшего ущелья, чтобы переправиться через реку и подняться на другую сторону. Потом они повернули обратно, так и не спустившись вниз.

(В это время между тем на этой же реке, только значительно ниже по течению, людей Коронадо ждали корабли Эрнана Аларкона, возглавившего морской отряд экспедиции. Этому человеку тоже посчастливилось внести свою долю и свое имя в историю географических открытий: именно он открыл устье реки Колорадо и довольно далеко поднялся на лодке вверх по ее течению. Было сделано и еще одно открытие: Аларкон установил, что Калифорния — это не остров, как предполагали прежде, а полуостров... Но начальника экспедиции и его сухопутный отряд Аларкону так и не суждено было дождаться. Проведя положенное время возле устья Колорадо, он повел свои корабли домой.)

Отряд Харамильо, вышедший из Сиволы на восток, тоже сделал важное открытие, пусть внешне оно и не было столь же величественным и грандиозным, как Большой каньон. Через два-три дня пути Харамильо вышел на большую реку, которая, как он определил, текла на юг. До этого же все реки, попадавшиеся на пути отряда, неизменно текли на запад.

Это была река Рио-Гранде, впадающая в Мексиканский залив; Харамильо открыл водораздел между ней и восточными притоками Колорадо.

В сторону Рио-Гранде и двинулся весь отряд Коронадо, когда в Сиволу вернулись разведчики. Путь, открытый Харамильо, показался Коронадо предпочтительней, ведь через каньон нельзя было перебраться..

И вновь, казалось бы, они были на верном пути и приближались к очень богатой стране. Когда отряд вышел к реке Пекос, притоку Рио-Гранде, воображение конкистадоров подстегнул рассказ одного из индейцев, немало постранствовавшего по континенту. Этот индеец был родом из Флориды, но его захватило в плен одно из соседних племен; он долго скитался, пока, наконец, не оказался здесь. Как он рассказывал, к востоку лежала большая, необъятной ширины река, где водятся рыбы величиной с коня. Берега реки будто бы густо заселены, по ней плавали не обычные туземные лодки, а настоящие корабли с двадцатью — тридцатью гребцами. Самым же интересным для испанцев оказалось в рассказе то, что жители побережий реки пользовались посудой, сделанной только из золота и серебра, и что носы всех этих больших лодок, плавающих по реке, украшали сделанные из золота большие фигуры орлов...

Река, о которой рассказывал индеец, была Миссисипи; все же остальное явилось плодом его фантазии. Вот уж поистине в истории страны семи городов один фантазер словно бы соперничал с другим, чей вымысел окажется самым искусным! Но Коро-надо, перезимовав в одном из селений на берегу Пекоса и пополнив запасы продовольствия, без раздумий двинулся на восток. Его не смущало то, что, если поверить тому же индейцу, путь должен был занять много дней. Солдаты тоже горели желанием продолжить поиски страны Сиволы, которая, словно мираж, отступала все дальше и дальше. Они не поверили бы, в это просто нельзя было поверить, если б кто-то сказал им, что Си-вола и есть самый настоящий мираж, легенда, причудливо вобравшая в себя обрывки подлинных сведений о городах, напоминающих пчелиные соты, древних преданий, возникших еще в Европе, и подсвеченная призрачным золотым сиянием, которое с такой готовностью освещало путь любой экспедиции в Новом Свете.

Карта

Потянулись долгие дни пути по местам, где до них не был еще ни один европеец.

В апреле 1541 года Коронадо и его люди оказались среди бескрайних равнин, где паслись огромные стада крупных темно-бурых животных, отдаленно напоминающих европейских быков. Так второй раз после Кабеса де Ваки европейцы увидели бизонов. Но больших городов не было и здесь. Месяц спустя экспедиция пересекла реку Арканзас, позже на ее пути встала еще одна река — Канзас...

Теперь люди, искавшие страну Сиволу, оказались в прекрасном, благодатном крае. Здесь росли чудесные деревья, среди ослепительно зеленых лугов струились полноводные реки, всегда стояли чудесные, солнечные дни. Казалось, этот край только и ждет земледельца, чтобы порадовать его самыми чудесными дарами, чтобы сторицей вернуть то, что будет посеяно на полях под этим ласковым солнцем. Солдаты блаженствовали в этой счастливой, благословенной стране — здесь легким казался любой переход. Среди этих чудесных деревьев, рек и лугов можно было, наверное, жить так счастливо...

Сохранилось немало документальных свидетельств участников похода, позже, после возвращения экспедиции, описывавших эти благословенные места. Капитан Харамильо, глава одного из Двух разведывательных походов, открывший водораздел между рекой Рио-Гранде и восточными притоками Колорадо, утверждал, например, что нигде и никогда не встречал подобных красот, а ему довелось до этого побывать не только в Испании, но и во Франции и в Италии. А простые солдаты, многим из которых знакам был крестьянский труд, позже говорили о том, что здесь можно было бы выращивать любые из знакомых им злаков, овощей и фруктов. И, наверное, если б только дать им волю, многие из солдат действительно остались бы здесь, променяв беспокойную, полную тревог и опасностей жизнь завоевателя на мирный и «покойный труд под сенью этих прекрасных деревьев, среди чудесных зеленых лугов. И, может быть, и годы спустя, вспоминая снова и снова дни похода на поиски страны Сиволы, они жалели о том, что так и не сменили солдатский меч на серп и плуг крестьянина, не остались там навсегда...

Но и в этой стране не было главного — золота!

Даже вожди местных индейских племен носили вместо золота украшения из меди, не представляющие никакой ценности. Не было у индейцев и никаких других ценных вещей. Впрочем, эта страна не могла быть Сиволой и по другой причине: здесь тоже не было никаких городов.

Сотни, может быть, тысячи раз во время испанских походов в Новом Свете повторялось одно и тоже: предводитель приказывал повернуть, признавая тем самым, что надежды на удачу больше нет. Пришел день, когда такой же приказ с тяжелым сердцем отдал и Франсиско Васкес Коронадо.

Приближалась осень, не за горами была к зима. Отряд уже пережил одну зимовку, но вторая неминуемо измотала бы солдат, и весной у них уже не хватило бы сил продолжать поиски.

Но все-таки, наверное, Коронадо еще не потерял надежду: к Скалистым горам, через которые нужно было перевалить, чтобы вернуться домой, он пошел другим путем, взяв немного севернее.

Здесь, однако, стало совсем безлюдно, не было не только городов, даже индейские деревушки перестали попадаться на пути. Зато часто стало встречаться другое: соляные озера, берега которых блестели из-за выступившей соли призрачным серебряным светом. Это было словно насмешкой: сначала растаял призрачный золотой свет, который около двух лет вел экспедицию столь'длинным путем, и сменился серебряным светом, а серебро на самом деле оказалось обыкновенной солью...

Спустя недели пути испанцы снова прошли через злополучную бедную Сиволу — город, похожий на неуклюже слепленные пчелиные соты. Неподалеку от него, на холме, укрепленный в камнях, все еще стоял деревянный крест, тоже в насмешку напоминающий о том, каким ценным приобретением пополнились — за счет Сиволы — владения Испании в Новом Свете. И, может быть, проезжая мимо креста, возвращаясь в Кульякан, Франсиско Ваекес Коронадо думал о том, что впереди его скорее всего ждет стойкая репутация неудачника, возможно, немилость из-за того, что поход, так много обещавший и идею которого он столь горячо поддерживал, оказался столь плачевно неудачным.

Если было так, он не ошибся. Он никогда больше не стоял во главе экспедиций, к нему прочно пристала злая слава неудачника. Существует даже версия — правда, у историков нет на этот счет единого мнения, — что его действительно ожидала опала и отрешение от всех должностей.

Это — впереди...

А позади, за спиной, этого простого, ничем вроде бы не примечательного офицера уже остался один из самых великих походов в Северной Америке, пусть и совершенный вслед за золотой приманкой, которых достаточно было в те времена. За его спиной уже остались принадлежащие ему открытия крупнейших рек, горных цепей, Большого каньона, необъятных прерий, по которым до него не ходил ни один европеец. Никакой из походов на поиски другой легендарной страны — Эльдорадо — не давал столь же обширного географического материала. И если сегодня мы вспоминаем имя Франсиско Васкеса Коронадо, то прежде всего потому, что это он впервые прошел по громадному белому пятну, занимавшему в ту пору едва ли не всю карту Северной Америки, показав, как обширна эта земля, и проложив дорогу другим людям.